Текст книги "Кто-то чудесный (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

По правде говоря, Гэл был ужасно благодарен Киту: хотя тот и дразнил его какой-то Эсмеральдой, но, выходит, всё-таки воспринимал всерьёз!

Да и Миллер, хоть и козёл, но Гэлу поверил, вот чудеса-то! Он даже оказался не таким уж козлиной, по крайней мере, стал смотреть на Гэла не как на говно, а скорее, как на Бертиного щенка, что вообще-то тоже было нелестным. Гэл не шибко печалился по этому поводу, но какая-то внутренняя блоха всё равно подзуживала его задирать этого чересчур серьёзного и придирчивого зануду, слишком правильного гада! И очень симпотного притом.

И ведь он взаправду пригласил их с Элис пожить в своём в доме!

Но думать о Миллере было всё равно что случайно задевать нарыв на пальце – аж дёргало.

Гэл досадливо поморщился, выбрасывая из головы эти глупости. На самом деле он прекрасно видел, как жадно смотрит на Миллера Элис. Но разве она даст себе волю? Да никогда. Она же Элис Не-Даёт...

Он сокрушённо вздохнул. Элис была святой, как сама Мария-Дева, но очень, очень несчастной.

Гэл поднялся ещё выше по едва заметной тропке, ведущей в предгорья, поглядел сверху на трейлерную стоянку и снова вздохнул. Элис точно надерёт ему задницу, если узнает, что он, пользуясь её отлучкой, без спросу отправился в горы, да ещё и после всего случившегося! Но его словно что-то толкало в спину.

Он уже просто не мог без толку торчать в фургоне и пялиться в телик. Или терзать гитару. Или читать книжку, которую ему подсунула Элис. «Над пропастью во ржи» – вот как называлась книжка. Про одного странного чувака. Читать её было прикольно, но трудновато, поэтому Гэл поскучал-поскучал да и решил наконец прогуляться, хоть и знал, что ему прилетит за это от Элис. Но он же ушёл не один, а с Бертой!

Он оглянулся на собаку, деловито рыскавшую среди кустов, и блаженно потянулся всем телом. Солнце припекало совершенно по-летнему, и он стащил с себя куртку, оставшись в новенькой лимонно-жёлтой футболке. Кайфово было подставить башку и плечи горячему ветру, мчащемуся из прерий и пахнущему молодой травой!

Блин, ну наконец-то наступило настоящее лето!

Гэл счастливо сморщил нос. Его кожа быстро хватала загар и скоро обещала стать тёмной, как горький шоколад. Чтобы совершенно вышибить из головы нелепые мысли о Клоде Миллере, ему стоило наконец отыскать кого-нибудь особенного – там, в Вайоминге, когда они туда приедут. Втихаря от Элис, конечно же. Он ни в коем разе не хотел её огорчать или шокировать.

Но он не мог не мечтать... как дурак, о ком-то чудесном. О том, кто полюбит его.

Гэл споткнулся и едва не загремел вниз по каменистой осыпи, когда услышал из-за валуна, торчавшего впереди, тихое рычание Берты. Он даже не представлял, что эта добродушная псина способна так рычать. Сердце у него ушло в пятки. Святые угодники, неужели опять?!

Торопливо огибая валун, скользя по камням, сыпавшимся из-под ног, он в панике прислушивался к себе. Но, к величайшему своему облегчению, ничего не услышал. Никакого слабого голоса, взывающего к нему, слава Иисусу и Марии-Деве!

Берта между тем застыла у края валуна. Очевидно, после недавнего землетрясения валун сдвинулся немного в сторону, открыв лаз в небольшую пещерку, куда вполне можно было протиснуться, согнувшись в три погибели. Уставившись в этот провал, Берта навострила уши. Густая шерсть у неё на загривке поднялась дыбом, из горла так и рвалось утробное ворчание.

Гэл тоже замер на месте. Да, он прежде не видел всегда спокойную, флегматичную Берту в таком взбудораженном состоянии.

– Эй! – растерянно окликнул он. – Ты чего? Там кто-то есть, что ли? Кого-то завалило камнями?

Понятное дело, Берта ничего не могла ему растолковать, только гавкнула и заскулила. Вот же чёрт! Гэл потерянно огляделся по сторонам. Солнце по-прежнему ласково припекало, в зарослях бересклета безмятежно посвистывали какие-то птахи. Блин, ему следовало немедля забрать отсюда псину и вернуться в фургон! Но если в пещерке действительно завалило кого-то?

Он безнадёжно ругнулся, почесал в затылке, скинул наземь висевшую на плече куртку и полез в нору.

Внутри было очень сыро, холодно и темно. Гэла прямо-таки заколошматило от этого промозглого холода, и он не сразу сообразил, что можно же включить фонарик в мобиле! Непослушными пальцами он нащупал в кармане телефон, вытащил его, чуть не уронив, и нажал на нужные кнопки.

И тут же подскочил, едва не заорав.

Свет был совсем чахлым, но и в этом свете он ясно увидел, что свод крохотной пещерки впереди и вправду обрушился. А из-под груды камней и земли торчало чьё-то большое тело.

Не человеческое. Тело какой-то офигенных размеров зверюги!

– Ма-мария-Дева... – пробормотал Гэл дрожащим шёпотом. Позади него, пробравшись через лаз, озабоченно запыхтела Берта. Она уже не рычала, только сосредоточенно принюхивалась.

Продолжая крепко сжимать во вспотевшей ладони мобильник, Гэл навёл луч света на морду распростёртого на земле зверя. Это была огромная кошка. Пума!

Её рыжевато-бурая шерсть испачкалась в грязи и слиплась от крови, но, когда Гэл неуверенно протянул руку и коснулся мощной шеи зверя, он ощутил под пальцами живое тепло. Пума ещё дышала, хотя её задние лапы были намертво придавлены обрушившимся сводом.

– Ма-мать твою... – выдохнул Гэл, не в силах подобрать других слов. Он уже собрался было повернуться и подпихнуть Берту к выходу, оставив несчастную зверюгу в её будущей могиле, но тут глаза пумы открылись, и Гэл вновь буквально прирос к месту.

Огромные, яркие, с круглыми зрачками, занимавшими почти всю золотисто-зелёную радужку, эти глаза будто втягивали его в себя. В них застыла беспомощная, безмолвная мольба – Гэл видел это так ясно, словно грёбаная животина заглянула ему в самую душу.

– Киса, киса, – облизнув губы, позвал он дрожащим голосом. – Больно тебе?

Пума зажмурила глаза и больше не открывала.

В тесноте пещерки Гэл не мог даже как следует развернуться. Но он, больше не раздумывая, положил телефон на подвернувшийся плоский камень, достал из кармана нож и принялся раскапывать завал.

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем сумел свободно подтянуть к себе тяжёлое тело зверя. Он ободрал руки, обломал ногти и лезвие ножа, охрип от ругательств и богохульств и ужасно боялся, что свод пещерки снова начнёт осыпаться, похоронив рядом с пумой его и Берту. Поэтому, как только тело пумы освободилось из-под камней, он пополз к выходу, пятясь задом, как рак, и неловко волоча пуму за передние лапы. Зверюга была тяжеленной – Гэл прямо чувствовал, как всё обрывается у него внутри от натуги, – но Мария-Дева хранила их всех: его, Берту и пуму, и вот они наконец-то оказались на поверхности под горячими лучами солнышка!

Гэл так и рухнул наземь рядом с пумой. Немного отдышался, а потом неуверенно протянул руку и потрогал её за нос. Пума не открывала глаз, но пальцев Гэла коснулось тёплое дыхание. Живучая зверюга! Гэл почему-то совсем перестал её бояться. Возможно, из-за пойманного им взгляда, так похожего на взгляд страдающего человека.

Он нащупал в кармане чудом не забытый и не оброненный им в пещере мобильник. Он чувствовал, что ему вот-вот позвонит Элис, и не ошибся. Раздалась мелодичная трель.

– Привет, – весело сказала Элис ему в ухо. – Что делаешь?

– Отдыхаю, – выпалил Гэл и, что характерно, даже не соврал.

– Сэлинджера читал? – строго спросила она.

– Читал, – отозвался Гэл и опять не соврал.

– Молодец, – похвалила его Элис. – Готовься, сегодня вечером мы поём в «Скакуне», я сговорилась с хозяином за пять сотен.

– Круто! – с энтузиазмом одобрил Гэл.

– Так что не запаздывай, бери гитару и к восьми дуй туда, надо отстроиться. Старикана хорошенько запри и попроси кого-нибудь из соседей тебя подбросить. Да, там в холодильнике фасолевый суп, не поленись разогреть перед тем, как лопать, а то знаю я тебя!

– А ты где? – осторожно осведомился Гэл.

– Еду в Форт-Крик, узнать в тамошних кабаках, не сгодимся ли мы им. А ты не опаздывай, понял?

Гэл очень даже понял.

– Ты давай, полежи тут, – попросил он пуму в полной уверенности, что она его слышит. – Потерпи. Я только за лекарствами к доктору сгоняю и сразу вернусь!

* * *

Запыхавшись, Гэл вихрем ворвался в фургон. Там, прыгая на одной ноге, он поспешно переодел заляпанные глиной джинсы, вытряхнул из кудрей песок и как мог тщательно вымыл ободранные руки. А потом запер расстроенную Берту в трейлере и помчался к соседям по кемпингу – выяснять, не подкинет ли его кто-нибудь до центра Маунтин-Риверса, поближе к дому доктора Дэвиса. Он не сомневался, что док ему поможет.

Но, подойдя к дому со знакомой табличкой «Дэвис, доктор медицины» на углу, он оробел и растерялся, раздумывая над тем, что бы такое получше соврать доку, чтобы тот ничего не заподозрил и не вознамерился лечить его самого. Это пугало Гэла куда больше попрёков Элис! Хотя док, когда они у него были, разговаривал с ними вежливо, по-доброму, и у него были уверенные руки.

Дэвис сам отворил дверь после одного-единственного короткого звонка. Приветливый взгляд его карих глаз при виде Гэла сразу стал пытливым и даже встревоженным.

– Что-то опять случилось? Как твоя нога? – озабоченно осведомился он. – Я слышал, вам пришлось у нас задержаться.

Вот так деликатно он отозвался о том происшествии, из-за которого город наводнили приезжие федералы. И даже не укорил Гэла тем, что тот сразу ничего не рассказал о своей страшной находке. Да и об этой убитой девчонке ничего не спросил, хотя соседи по кемпингу уже достали Гэла до печёнок такими расспросами.

Гэл смущённо понурился и пробубнил:

– Нет, ничего не случилось... спасибо. Нога в порядке. Только... у нас там собаку камнями придавило в горах. Она пропала во время землетрясения, а я её нашёл и вытащил. Но её довольно сильно побило. Я тут больше никого не знаю... ни одного ветеринара, и денег у нас не особо много, – он решил, что чуток прибедниться не помешает. – Не продадите ли шприц с каким-нибудь обезболивающим, док? Я ей вколю, и она запрыгает как новенькая. И что-нибудь, чтобы раны ей промыть.

Протараторив всё это одним духом, он притих. Сейчас Дэвис скажет, что он, мол, не собачий лекарь, и выгонит его.

– Входи, – доброжелательно промолвил Дэвис и отступил на шаг, пропуская Гэла в приёмную. – К сожалению, я сегодня опять без помощницы, она взяла отпуск по семейным делам. А ты и в самом деле почти не хромаешь, молодец. Не хочешь, чтобы я взглянул на твою ногу? Я не возьму за это денег, не беспокойся.

Гэл в панике затряс головой, и Дэвис мягко улыбнулся, проходя вслед за ним в знакомый, пропахший лекарствами кабинет с ширмой в углу.

– Кроме того, я не возьму с тебя денег ни за обезболивающее, ни за антисептик, – всё так же мягко и спокойно произнёс он, – если ты позволишь мне промыть твои собственные ссадины.

Значит, он заметил!

Гэл машинально попытался спрятать ободранные руки в карманы, но потом сдался и пробормотал:

– Ладно.

– Значит, ты гуляешь по окрестностям один? – умело и быстро обрабатывая его царапины, поинтересовался доктор. – Что ж, когда я был мальчишкой, как ты, я тоже не мог усидеть дома и облазил все здешние предгорья. Правда, трупов я не находил.

Голос его был совершенно серьёзным.

– Это не я, это Берта нашла... ну, наша собака, – в замешательстве пояснил Гэл, глядя на его проворные пальцы в прозрачных перчатках, на полуопущенные тёмные ресницы и чёткую линию рта. – Я не... не хотел.

Он прикусил губу, резонно ожидая, что Дэвис сейчас начнёт наконец расспрашивать его о том, как всё произошло, и приготовился излагать официальную версию событий.

– Бедная Генриетта, – вздохнул тот, выпрямился и стащил перчатки, отправив их в лоток вместе с использованным тампоном.

– Вы её знали? – ахнул Гэл.

Дэвис печально кивнул:

– И её несчастную мать – тоже. Обе они были моими пациентками. К сожалению, душевная болезнь в их семье на протяжении поколений являлась частой гостьей, вот и Генриетту она не миновала. Возможно, смерть стала для неё избавлением. Кроме того, на Генриетте порочная нить наследования оборвалась.

«Скажи моей маме, что я здесь...» – вспомнился Гэлу задыхающийся монотонный голосок, и он враз почувствовал, как спина покрывается испариной. Маленькое скорченное тело в яме, полузасыпанное землёй... Нет, Генриетта не должна была умирать так! Гэл чуть не выпалил это вслух, но спохватился, побоявшись сболтнуть лишнего.

– Спасибо. Можно мне лекарство... и я пойду? – скороговоркой пробормотал он, вскакивая с табурета, на который усадил его доктор. – Берта... понимаете, она там осталась и ждёт меня.

– Конечно, конечно, – успокаивающе заверил Дэвис, открывая шкафчик с лекарствами. – Вот антисептик, стерильные салфетки... и я сейчас приготовлю шприц с обезболивающим. Какой породы собака?

– Маламут, – вспомнил Гэл.

– Она довольно крупная, я полагаю, и дозировка должна быть рассчитана как минимум на семьдесят фунтов веса, – рассудительно сказал доктор, брякая чем-то внутри шкафчика.

По мнению Гэла, в пуме было никак не меньше ста фунтов, но он предпочёл кивнуть, мечтая убраться отсюда побыстрее. От запаха дезинфекции и от этого бряканья у него просто волосы дыбом поднимались.

– А где же мисс Хилл? – буднично поинтересовался Дэвис, вручая ему бумажный пакет с лекарствами.

– Э-э... присматривает за Бертой, – соврал Гэл, резво пятясь прочь из кабинета. – Спасибо, док, большое спасибо!

– Рад был снова помочь вашей славной команде, – весело заметил Дэвис. – Передавай мисс Хилл поклон от меня.

– Ага, само собой! – пылко заверил его Гэл, вываливаясь на крыльцо и прижимая локтем драгоценный пакет. Массивная дверь бесшумно закрылась за ним.

До трейлерного кемпинга он долетел как на крыльях, даже не пытаясь проголосовать по дороге. Выпустил Берту, снова запер Старикана и с той же стремительностью ринулся в горы. Ему не пришлось долго отыскивать то место, где он оставил раненую пуму – дорогу он запомнил так хорошо, словно ходил здесь не один десяток раз.

«Когда я был мальчишкой, как ты, я тоже не мог усидеть дома и облазил все здешние предгорья...» – неожиданно вспомнилось ему.

Пума по-прежнему неподвижно лежала у подножия валуна – на правом боку, подставив солнцу светлое поджарое брюхо. Осторожно приблизившись, Гэл присел на корточки возле её усатой морды и осторожно поплескал водой из предусмотрительно прихваченной бутылки на её гладкий нос. Пума не открывала глаз, но высунула кончик розового языка и облизнулась.

Гэл возликовал.

Он продолжал удивляться тому, что нисколько не боится этого громадного зверя, который, очнувшись, может разорвать его в клочья.

– Я ведь просто хочу помочь, – шёпотом объяснил он не то себе, не то пуме и бережно провёл пальцами по подушечкам её левой задней лапы. Лапа рефлекторно дёрнулась, и Гэл снова возликовал: насколько ему было известно, это означало, что хребет у зверя не сломан.

Он принялся с прежней аккуратностью, буквально по каплям лить воду на запылённую окровавленную шерсть пумы, пытаясь сообразить, где же бедная зверюга сильнее всего поранилась, и промыть эти повреждения уже антисептиком. Он очень обрадовался, обнаружив всего одну длинную рваную рану, тянувшуюся от основания хвоста до середины левой ляжки. Раны на холке и на затылке были не так велики, хотя как раз они, очевидно, и отправили пуму в нокаут.

Гэл извёл все стерильные салфетки и весь антисептик, совершенно взмок от напряжения, но заслуженно собой гордился: ему удалось обработать все раны и ссадины несчастной пумы. Он машинально лизнул ребро собственной ладони, откуда снова начала сочиться кровь, но подумал, что о себе позаботится дома. Теперь ему следовало вколоть зверю обезболивающее в надежде на то, что он отлежится, залижет раны и сумеет добраться до дальних гор, ни с кем не столкнувшись по дороге.

Он достал из пакета одноразовый шприц с колпачком и боязливо повертел его в руках. Сложного тут, наверное, ничего не было, насколько он понимал, только воткнуть иглу в мохнатую ляжку пумы и нажать на поршень. Он покосился на Берту, которая с любопытством следила за всеми его ветеринарными манипуляциями, вывалив розовый язык.

– Хорошо тебе пялиться тут, – уныло констатировал Гэл, глубоко вздохнул и, не давая себе опомниться, сжал двумя пальцами складку песочно-рыжей шкуры на бедре зверя, одним движением вогнал туда иглу и медленно надавил на поршень. По телу пумы пробежала волна дрожи, но она не шевельнулась – так же, как и во время других процедур, – наверное, всё-таки достаточно болезненных.

– Прости, – дрожащим голосом сказал Гэл, извлекая иглу и засовывая обратно в пакет опустевший шприц. – Это для твоей же пользы, девочка.

Обычное докторское утешение приободрило его самого, и он даже заулыбался.

– А ты вправду девчонка или пацан? – с любопытством продолжал он, озабоченный новым вопросом, и снова потянулся рукой к хвосту пумы. – Уж больно ты здоровенная для девки... Точно, пацан, – удовлетворённо заключил он, отведя хвост в сторону и уставившись на мохнатые причиндалы зверюги. – Я так и...

Предупреждающий тревожный лай Берты слился с яростным рыком пумы. Огромное сильное тело взметнулось с земли, извернувшись в прыжке, и мощные лапы ударили Гэла в грудь, сбивая с ног. Он покатился по камням, инстинктивно прикрывая голову руками.

Последним, что он увидел, была оскаленная пасть пумы – с клыками, как ему показалось, длиной в палец. А потом его накрыла милосердная тьма.

Очнулся Гэл от негромкого перезвона мобильника и горестно застонал, не открывая глаз. Это наверняка была Элис, которая где-то его ждала... А он тут спал! Он рефлекторно пошарил около себя рукой, пытаясь отыскать под подушкой мобилу, обнаружил камни и песок, так же рефлекторно подскочил и сел, держась за голову.

О Иисус-Спаситель, он же был в горах! Пума! Где пума? И где Берта?

Берта сидела рядом и смотрела на него с любопытством, а вот пумы нигде не было видно. Удрала? И даже не попыталась его сожрать?

– Слава тебе, Мария-Дева благодатная, – горячо прошептал Гэл и схватил сотовый, вывалившийся у него из кармана. Точно, звонила Элис. – Я тут, я уже иду! – в панике крикнул он в трубку.

– Я в «Скакуне», – устало сообщила та. – Ты что, спишь там, что ли? Ну ты даёшь. Бери гитару, Берту и двигай сюда. Пусть Боб или Джер тебя подвезут. Или мисс Вай. В чужие машины не вздумай подсаживаться. Ты меня слышишь?

– Угу, – промычал Гэл. Башка болела зверски, просто раскалывалась.

– Ел? Суп разогревал? – с некоторым ехидством поинтересовалась Элис.

– Не-а, – со вздохом признался Гэл, подымаясь с земли и отряхивая джинсы.

– Я так и знала! – торжественно провозгласила Элис и отключилась.

Знала она, как же!

Всё ещё держась за голову, Гэл не выдержал и расхохотался. Продолжая смеяться, он аккуратно подобрал с земли не разнесённые ветром грязные салфетки и сложил в пакет, намереваясь выбросить всё это в помойный бак возле кемпинга. Негоже было мусорить в горах.

Ему показалось, что он поймал на себе чей-то пристальный взгляд. Может быть, это спасённая пума смотрела на него с какого-нибудь утёса?

Смотрел. Это же был парень! И он наверняка обиделся на то, что Гэл вот так вот нахально взял и полез ему под хвост! И пялился на его причиндалы. Сам Гэл бы точно обиделся.

– Ты извини! Я больше не буду! – прокричал он, снова рассмеялся и поскакал вниз в сопровождении Берты, размахивая пакетом.

Он не ошибся. Громадный зверь действительно провожал его внимательным взглядом, стоя в тени соседнего утёса.

* * *

В «Скакуне», как всегда, было накурено, шумно, и перегарную вонь чуть ли не ножом можно было резать. Ковбои гоготали и сыпали солёными словечками. Это особо не раздражало Элис: она просто старалась не доводить свои выступления до того момента, когда парни наберутся лишнего, и это лишнее ударит им в головы. Проблемы были ей совершенно ни к чему, и она всячески старалась их избегать. Хотя, чего греха таить, появление Гэла ей этих проблем прибавило. Репутация у мальчишки в этих краях была не ахти какой хорошей. Но во время выступлений он так искренне лыбился, что невольно вызывал ответные улыбки на самых мрачных физиономиях. И песни он горланил со всем пылом, будь то сентиментальная баллада про одинокую крошку Мэри-Лу или забористые куплеты, до которых поддатые ковбои были весьма охочи. Однако всякой похабщины Элис не терпела, тем более в устах такого пацанёнка, – каким бы взрослым и бывалым он себя ни считал.

В этот вечер Гэл примчался в бар запыхавшийся, чем-то очень довольный, с горящими от возбуждения глазами и улыбкой до ушей. Элис даже не стала упрекать его за опоздание. Они быстренько настроились и на принесённом Гэлом кураже отыграли весь репертуар с небывалым жаром. Ковбои с таким же энтузиазмом подпевали им, колотя по столам кулаками и пивными кружками, так что Элис то и дело со смехом их урезонивала, объясняя, что хозяин бара, Гас Вильямс, вычтет из её гонорара стоимость попорченной мебели и посуды.

– Да мы ему сами заплатим, этому сквалыге! – наконец громогласно возопил Работяга Билл. Все согласно захохотали, и Элис только и оставалось, что махнуть рукой и сдаться.

Она была, пожалуй, почти счастлива. Оттого, что черешневые глаза Гэла сияли радостью, а ковбои одобрительно свистели и хлопали именно ему. Оттого, что все они сейчас забыли, как чуть было не кинулись топтать парнишку сапогами всего-то пару недель назад. Один лишь Джим Берроуз, который начал тогдашнюю заварушку, демонстративно от Гэла отворачивался и косоротился. Однако в весело гомонящей толпе его кислую рожу можно было не замечать.

Но это всё-таки не помогло.

Закончив выступать и оставив ковбоев накачиваться пивом напротив телеэкрана с бейсбольной трансляцией, а Гэла – подпирать стену в коридоре, Элис зашла на кухню к Гасу. Тот сунул ей пакет со свежей выпечкой, хоть она и отнекивалась, и расчёт за первый вечер выступлений. Она буквально на минуту задержалась там, чтобы с ним поболтать. Гас ей нравился: спокойный и немногословный, но любивший острое словцо и искренне к ней расположенный. В очередной раз весело отказавшись от его предложения поселиться в крохотной гостиничке при баре и петь только у него, она вышла в коридор... и не нашла там Гэла.

Элис начала всерьёз волноваться, когда обнаружила Берту возле припаркованного на тёмной стоянке «форда» – одну. Гэла не было и там. И в зале, куда она мельком заглянула – тоже. Телефон у парня был или вмёртвую разряжен или отключён. Механический голос бодренько провякал ей про недоступность абонента.

Запретив себе паниковать, Элис взяла Берту за ошейник и вернулась с нею в кабак – к тому коридорчику возле кухни, где оставила Гэла. А оттуда Берта резво привела её к единственному месту, куда ей не пришло в голову заглянуть, – к мужскому туалету.

Выругав себя за тупость, Элис решительно повернула дверную ручку и заглянула в пропахшую дезинфекцией и дешёвым спреем уборную, на ремонте которой Гас явно сэкономил. Господи Боже, проклятый бар был набит народом от подвала до чердака, но почему-то в этом вонючем сортире не оказалось никого, кроме её мальчика и дуролома Джима Берроуза, у пуза которого Гэл держал нож.

На скрип двери оба повернулись. Физиономия у Берроуза была не только перекошенной, но и свинцово-серой. Гэл крепко сжимал губы, глаза его казались огромными. Рука у него, видимо, дрогнула, когда Элис распахнула дверь, – на светлой рубашке ковбоя начало расплываться алое пятно. Берроуз взвыл и попытался перехватить нож.

Без колебаний, жалея только о том, что не прихватила из машины пистолет, Элис приказала:

– Берта, взять!

Тоже ни секунды не колеблясь и даже не зарычав, собака взметнулась и одним толчком опрокинула верзилу на кафельный пол, встав передними лапами на его многострадальное пузо.

Тут Берроуз обрёл дар речи и прохрипел:

– Да вы... вы... твари! Я вас всех посажу! Бродяги вонючие!

Берта глухо заворчала, и он мгновенно заткнулся, тяжело дыша.

– Ты что, с ума сошёл? – выпалила Элис, подбегая к Гэлу и хватая его за плечо. – Что тут происходит?

– Я пошёл отлить. Он тут был. Он спросил меня, почём я беру за отсос, – бесцветным голосом отозвался Гэл, уронив руку с ножом. – Я ему врезал. Он меня попробовал заломать, вот и... – он сглотнул и опустил голову.

– Это я тебя посажу, – вкрадчиво сообщила Элис, обернувшись к распростёртому на полу Берроузу. – Ты напал на несовершеннолетнего, ты, ублюдок хренов, паскуда!

В глазах у неё потемнело от ярости, и она еле сдерживалась, чтобы не приказать Берте хорошенько тяпнуть засранца.

– Я не нападал! – оскорбленно пропыхтел тот, тщетно пытаясь приподняться на локтях. Но лапы грозно оскалившейся Берты переместились ему на грудь, и он шлёпнулся обратно на кафель. – Он бешеный, твой сучонок! И твоя шавка бешеная, и ты тоже, Элис Не-Даёт! Зачем ты таскаешь за собой этого цыганского пидорчонка? Мерзость какая! – у него даже голос задрожал от негодования. – Чего он заслуживает, так это пули в задницу!

– Вот ты и есть мерзость, – устало проговорила Элис. Её даже замутило от отвращения. – Отпусти его, Берта, испачкаешься. Ещё одно слово, – она предупредительно вскинула руку, увидев, что Берроуз раскрыл рот, готовясь осчастливить их очередной порцией откровений, – и я прикажу собаке отгрызть тебе яйца. Вали отсюда, пока цел.

Берта, тихо ворча, отступила, и Берроуз с кряхтением поднялся. Осторожно потрогал пальцем окровавленную прореху на рубашке и что-то пробормотал себе под нос. Явно не извинения, хмуро подумала Элис, переводя взгляд на Гэла. Тот опустил глаза, скривив губы в горькой усмешке, и молча спрятал в карман зажатый в кулаке нож.

– Это мой ножик! – подал возмущённый голос Берроуз.

Берта гулко гавкнула, и верзила моментально исчез за дверью.

Всё, что сделала Элис, снова посмотрев на бледное замкнутое лицо Гэла, ещё недавно светившееся детским восторгом, – подошла к умывальнику в углу сортира и открутила старомодный кран. Под ошеломлённым взглядом парня она тщательно умылась сама и кивнула ему, стряхивая с пальцев капли:

– Просто смой с себя этого урода, да и всё. Смой и забудь.

Гэл глубоко вздохнул, слабо улыбнулся и, подойдя, тоже подставил ладони под струйку воды. Набрал полные пригоршни, поплескался, брызгая водой на макушку, – словно какой-то утёнок, подумала Элис, – и обернулся к ней, лыбясь уже по-настоящему. Вода капала у него с носа и подбородка, и Элис сама начала улыбаться. Она оторвала кусок бумажного полотенца от висящего на стене рулона, протянула ему и строго спросила:

– Так ты нож у него из кармана вытащил, что ли?

Гэл покаянно шмыгнул носом:

– Ага.

– Молодец, – одобрила Элис, а пацан облегчённо прыснул и тут же примолк, когда она осведомилась, толкнув дверь чёртова сортира: – А твой ножик где? Я же тебе новый покупала. Опять потерял, что ли?

– Сломал, – лаконично сообщил Гэл и глянул на неё так, будто бы хотел что-то добавить, но промолчал.

– Не спрашиваю, кто научил тебя так профессионально лазить по чужим карманам, – усмехнулась Элис, пропуская его вперёд. Берта замыкала шествие. – Ну, а кто научил пользоваться ножом, как надо, м? Дядька?

– Не-а, – серьёзно ответил Гэл. – Один чувак. Циркач. Мы с цирком однажды кочевали, а он там фокусником был. Дэн... Дэниэль Ромеро. Он меня и по карманам научил, у него руки такие... – Гэл пошевелил пальцами и бесшабашно ухмыльнулся. – Ловкие.

– Понятно, – сдержанно обронила Элис.

Ещё ей было понятно, что мальчишку многое связывало с этим неизвестным ей Дэниэлем Ромеро: рассказывая о нём, Гэл раскраснелся и то и дело мечтательно вздыхал.

– А потом он свалил из цирка, – грустно поведал он. – В Нью-Йорк поехал. И когда уезжал, сказал мне, что я непременно встречу кого-то. Кого-то чудесного, – Гэл передохнул и продолжал, возбуждённо блестя глазами. – И если я в это сам поверю, то всё сбудется. Обязательно!

В его голосе прозвенела такая глубокая убеждённость, словно он говорил о Спасителе, Марии-Деве и святых угодниках. Элис даже немного оторопела, в замешательстве откашлялась и наконец сказала, усаживаясь за руль «форда», пока Гэл устраивался рядом с нею, а Берта – как всегда, на заднем сиденье:

– Ну, тогда я тоже приложу руку к твоему обучению. Завтра ты у меня будешь учиться стрелять, Гэл Стефан Чирешару.

И засмеялась, едва не оглохнув от восторженного вопля пацана.

* * *

Но на следующий день у них ничего не получилось. Напрасно Гэл подорвался со своего диванчика ни свет ни заря и кинулся самолично варить кофе и жарить тосты, топоча по полу босыми пятками, роняя скользкие тарелки и сокрушённо чертыхаясь.

Элис на него не ворчала. Выглянув из своей спальни и застигнув его с веником и совком в руках, заметающим осколки, она только хмыкнула и отправилась умываться. А Гэл, проворно отправив бывшую тарелку в мусорный пакет, смирно сел на табуретку, зажав руки между колен, и стал дожидаться её, хотя готов был скакать от нетерпения.

Элис вышла из душевой в халате, с полотенцем на голове, и принялась деловито рыться в коробках, где у них лежал подготовленный к переезду и нераспакованный кухонный скарб. Достала пустую пластиковую банку, потом ещё одну, и ещё.

– Это для мишеней, да? – радостно догадался Гэл, подпрыгнув на скрипнувшем табурете. – Вау, клёво! А можно, я на них разные противные рожи нарисую?

Он живо схватил чёрный маркер, отыскав его в тарелке с разными мелочами, а Элис так и прыснула, но ответить не успела: в кармане её халата зазвонил мобильник. Разом навостривший уши Гэл приуныл, почуяв недоброе. Так и оказалось: местное отделение социальной службы штата, находившееся в соседнем городке, возжелало побеседовать с Элис о деталях её опекунства. Вот ни раньше, ни позже!

Гэл шлёпнулся обратно на табурет, запустил пальцы в волосы и скорбно закатил глаза. Это был невыносимо! Именно сейчас, когда они уже совсем, совсем собрались и подготовились! Святые угодники, да за что же?!

– Скажи им, что мы заняты, – с надеждой предложил он, умоляюще воззрившись на Элис.

– Угу, – кивнула та, наспех дожёвывая слегка подгоревший тост с абрикосовым джемом и направляясь в спальню. – Скажу, что учу тебя стрелять и потому подъеду попозже. То-то они порадуются – за нас обоих. Особенно учитывая, что несовершеннолетние не имеют права пользоваться оружием. Прибери тут, хорошо?

– Хорошо, – покорно пробурчал Гэл, не находивший в этом ничего хорошего, тем более после недавнего сражения с веником и осколками тарелки. – Может, вечером тогда?

– Вечером мы снова поём в «Скакуне», – напомнила Элис, появляясь из спальни в новом голубом джемпере и широких белых брюках. На ходу она зачесала свои густые рыжие волосы наверх и закрутила их в узел.

– У, супер, – искренне одобрил Гэл, на секунду даже позабыв о нагрянувшем обломе, и восхищённо уставился на неё. – Ходи так всегда.