Текст книги "Враг Монолита"

Автор книги: Олег Овчинников

Соавторы: Евгений Прошкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– О чем это они? – поинтересовался Шведов.

– Не вникай, у них свои темы, – отмахнулся Хаус.

– Это и есть дикие?

– Они самые.

– И в чем же их дикость?

– В неорганизованности. Сегодня нам попались вольные сталкеры, которые были настроены доброжелательно. А завтра все может обернуться совсем иначе. И в принципе эта короткая встреча была опаснее, чем стычка со снорками.

– Да ну… – с сомнением произнес Шведов.

– У снорков нет автоматов, – пояснил Хаус. – Ладно, сам все поймешь. Со временем.

За плотным массивом кустов Сергей увидел тот самый поворот, откуда вышла тройка диких.

– Нам туда, – сказал проводник, показывая на низкие, бликующие от солнца постройки.

– Там что, теплицы? – щурясь, спросил Сергей.

– Когда-то были. Это, считай, уже город.

Метров через двести Хаус сошел с дороги и начал плавно забирать в сторону, уводя Шведова на пересеченную местность. Сергей не возражал и не лез с вопросами, он давно уже понял, что каждый шаг проводника по Зоне чем-то обоснован.

Как выяснилось, река постоянно находилась рядом, скрываясь за холмами и перелесками. Почти все время группа двигалась вдоль берега, хотя проводник и старался держаться от него подальше. Лес расступился, и слева опять заклубились рваные клочья тумана. Река змеилась, выплескивалась на отмели, распадалась на узкие рукава и снова собиралась в единое русло. Из тумана доносились то вой, то рычание, то многоголосый гвалт собачьих стай.

Сергей напряженно смотрел вперед. Парниковое хозяйство занимало огромную территорию и когда-то, вероятно, кормило овощами всю Припять, но сейчас оно напоминало модель Хиросимы после ядерного удара. Длинные каркасы теплиц были похожи на скелеты доисторических монстров с переломленными хребтами. Кое-где блестели чудом уцелевшие стекла, которые выглядели так же странно, как золотые фиксы в пасти полусгнившего покойника. Все это торчало в буреломе из покореженных рам и было усыпано тоннами осколков.

– Какая-то полоса препятствий, – высказался Шведов. – Для тех, кто решил сделать себе харакири, но боится брать на душу грех самоубийства. Мы же здесь не пройдем!

– В гущу-то мы не полезем, – ответил сталкер. – Мы по краешку. Вот где точно не прошли бы, так это по дороге. Дальше на перекрестке разлом, и кого там только нет! Логова кровососов, как ласточкины гнезда, их даже не сосчитаешь. А сюда зверье соваться не любит, тут кругом битое стекло и ржавые… Черт! – Он запрыгал на одной ноге, поджав вторую, с приставшей к сапогу доской. – Гвозди, м-мать!

Доска держалась на подошве крепко, оставалось только догадываться, насколько глубоко вошел гвоздь.

– Обопрись, – сказал Шведов, протягивая руку.

Проводник сделал прыжок навстречу и, уже коснувшись пальцами его ладони, неожиданно рухнул на спину.

– Ну, йо!.. – вскрикнул он не то от досады, не то от боли.

Вторая нога оказалась зажата между двумя брусьями, и это было гораздо серьезней, чем дырка в пятке.

– Ты прямо в капкан угодил, – с сожалением произнес Сергей. – Мог бы сразу без сустава остаться. Хотя еще не факт… Пошевелить можешь?

– Нет! – мучительно выдохнул сталкер.

– Что-то не везет нам на переломы. Сначала Централ, теперь ты…

– У меня не перелом.

– Откуда тебе знать? Идти все равно ведь не сможешь.

– Да точно не перелом! Простой вывих!

У Хауса в глазах вдруг промелькнула тревога, быстро сменившаяся отчаянием. Он осторожно протянул руку за обрезом, но ружье при падении отлетело слишком далеко. Проводник хлопал по земле ладонью, но достать обрез не мог. Вспомнив о запасной двустволке, он завел руку за голову, но снова не дотянулся: рюкзак съехал к самой пояснице. Хаус беспомощно поерзал на спине и решил все-таки ползти за своим обрезом.

– Не надо глупостей. – Сергей предусмотрительно поднял его ружье.

– Ты что надумал? – прошипел сталкер.

– А ты что бы сделал на моем месте?

– Я бы… – Хаус медленно покачал головой. – Тут уже близко! Уже не далеко!

– Близко и не далеко… Понятно. – Сергей опустил глаза. – А ведь ты меня точно застрелил бы. Скажешь, нет?

– Не знаю, Швед, не знаю…

Сталкер попытался сесть, чтобы вытащить из-за спины рюкзак, но Сергей толкнул его ногой и заставил снова улечься.

– Ты без меня не найдешь, куда идти, – торопливо проговорил Хаус. – Город не такой уж маленький. Заблудишься, нарвешься на кого-нибудь… У тебя же на морде написано, что ты здесь человек случайный. Тебя любой охламон завалит.

– Ты действительно никому не веришь? – спросил Шведов. – Вообще никому? Как же ты живешь?

– Ой, только не надо вот, не надо! – скривился сталкер. – Если надумал – делай! Ну?! Делай, говорю! Или что… Может, ты меня бросить решил? Просто бросить, да?! Так не поступают. Нет… Слышишь? В Зоне так не поступают!

– Я знаю, как поступают в Зоне. Уже насмотрелся. – Сергей не спеша переломил ствол и проверил патронник.

Ружье, как всегда, было заряжено.

Глава седьмая

– Есть у меня бутылка вискаря. Литрушка «Блэк Лейбл», красивая такая, в коробке. Если живы будем – заквасим ее, родимую. Я много раз уже хотел, но всегда что-то останавливало. Несколько месяцев прятал ее и от других, и от себя. Хотел сберечь для чего-нибудь важного. Типа для особого случая.

– А что, сейчас особый?

– Думаю, вполне. Меня не каждый день на спинке катают.

– Меня, надеюсь, тоже кто-нибудь когда-нибудь прокатит при необходимости.

– Сплюнь, брат, сплюнь.

– Ты помолчал бы, а то тяжело ведь. Дыхалка сбивается. А мне тебя еще тащить и тащить.

– У вас в СБУ все такие хорошие?

– Я не служу в СБУ, – проскрежетал Шведов.

– Ладно, ладно. Просто поговорить хотелось. – Хаус дернул локтями, обнимая Сергея покрепче.

Телосложение у проводника было заурядным, но если учесть всю его снарягу от худых сапог до рюкзака, то получалось, что Шведов несет на спине доброго тяжеловеса.

Шли уже около часа – так сказал Доктор Хаус, взглянув на солнце. Сергей был уверен, что сталкер врет и тащатся они уже часа три.

– Ты душа-а, душа-человек, – пропел сзади проводник.

– Не пыхти мне в уши. И вообще не трепись! Брошу.

– Не-е, теперь уж точно не бросишь. Я тебя понял. Ты правильный.

– Хватит в уши дышать, я возбуждаюсь! – огрызнулся Шведов. – Лучше скажи: ты с двух рук стрелять можешь? А я тебя подержу, если что.

– А что? – встрепенулся Хаус. – Увидел кого-то?

– Да не вертись ты! Никого я не увидел. Так, на всякий случай спрашиваю.

– На всякий случай – могу. Меткости не гарантирую, но шума наделаем. Да тут уже близко.

– Да ты с самого утра это повторяешь!

– Ну правильно. Семь километров – разве много?

– Вот, блин, не думал, что семь километров можно от рассвета до заката топать…

– Можно и дольше, как повезет.

– Лучше бы ты все-таки помолчал. А если неймется, то давай о чем-нибудь позитивном. Ты, значит, все серии «Доктора Хауса» смотрел? Вот и рассказывай.

– Что там рассказывать? – удивился проводник.

– Все. А то я только четыре сезона видел, потом времени не было.

– Да ну. Прям такой занятой?

– Учился, – буркнул Сергей.

– Где, если не секрет?

– Да какие уж секреты… В Академии СБУ.

– Ах, да! Так за что тебя оттуда выгнали-то?

– Сам виноват.

– А подробнее?

– Эй, тебе там не слишком удобно? – разозлился Сергей. – Начали с сериала, а закончили тем, что я тебе еще и сказки читать должен?!

– Сказок не надо, – ответил Хаус.

– Ну вот и помолчим тогда, – предложил Шведов.

Черту города пересекли незаметно, Сергей не уловил момента, когда они оказались в Припяти. Разоренные теплицы остались позади, какое-то время Шведов нес Хауса по сухой, местами выжженной траве, и это, совершенно очевидно, был еще пригород. Потом на пути оказался бордюрный камень, Сергей его перешагнул и вдруг сообразил, что сошел с газона на асфальтовый тротуар обычной городской улицы.

Так он и вошел в Припять: без фанфар и пальбы, хрипя от усталости, смаргивая натекающий со лба пот и не видя уже ничего, кроме маленького пятачка под ногами. После такого долгого пути Шведов представлял себе это событие иначе. Он ждал чего-нибудь значительного, запоминающегося, а в итоге получил… что-то вроде одноразовой шариковой ручки на столетний юбилей. Ничего то есть не получил. Настроение было скверным.

– Сейчас вправо, там переходим на другую сторону и на третьем повороте – налево, – обратился сталкер к Шведову, словно к таксисту. Разве что не пришпорил.

– «Переходим», говоришь? – крякнул Сергей, из последних сил встряхивая сползающего по спине Хауса. – Спасибо хоть не «перебегаем». Ты ногами сильнее держись, что ты на шее повис, как внебрачный отпрыск? И рюкзачок твой, кстати… рюкзачок надо было бросить давно. Сколько он весит со всей этой фигней ненужной?

– Ненужного в рюкзаке нет, – отрезал проводник. – А с ногами у меня дела неважные, сам знаешь. Не могу я ими держаться. Да ты переходи улицу, не оглядывайся. Авось не задавят.

Шведов сошел с тротуара на мостовую и направился по диагонали к противоположному дому. Проезжая часть была узкой, в две полосы, хотя сейчас называть ее так казалось кощунством. По этой улице не ездили уже много лет. Асфальт потрескался, а местами грунтовые воды подмыли его так, что он провалился длинными канавами. Из дыр в дорожном полотне беспардонно лезли кусты и даже деревца – растения, так долго таившиеся под гнетом цивилизации, теперь будто брали реванш. Трава пробивалась повсюду: из каждой трещинки торчал хоть маленький, да росточек, а в трещинах пошире стебли разрастались в густые копны. В некоторых пучках травы что-то цвело, и в принципе это выглядело даже симпатично. Это можно было бы принять за причудливый парк – если только выкинуть из головы название города.

Дома на фоне атакующей повсюду растительности выглядели как неживые декорации. В основном Сергей видел панельные пятиэтажки, но из-за дальних крыш выглядывали башни повыше.

– Вот здесь, – подсказал Хаус, когда Шведов добрел до углового здания с выбитыми витринами и двойной вывеской «Перукарня – Парикмахерская».

Сергей свернул в проулок, выходивший к какому-то широкому проспекту.

– Ну-ка, держи меня покрепче! – велел проводник и, подняв обрез высоко над головой, сделал два выстрела вверх с интервалом в секунду. – Все, отмучились. Вон лавочка, гляди. Давай сядем, я и то устал.

Шведов свалил сталкера на скамейку и тут же рухнул на нее сам. Ни рук, ни ног, ни спины он не чувствовал. Прикрыв глаза, Сергей запрокинул голову и мечтал сейчас только об одном: чтобы его не тревожили. Хотя бы пять минут. Хотя бы три. Чтобы ни одна сволочь не посмела…

– Нормально тебе, удобно? – обронил Хаус. – А сзади у нас что, не приметил?

– Что? – не двигаясь, простонал Шведов.

– Клумба здоровая, на ней бурьян по пояс, а в бурьяне – снорки!

– Где?! – Сергей конвульсивно дернулся, схватил с лавки обрез и обернулся назад.

– Они могли бы там быть, – наставительно заметил Хаус.

– Я убью тебя…

– Ага. Если самого раньше не сожрут. Нельзя здесь расслабляться, сколько раз повторять? Мутантам фиолетово, как ты устал и в какое место ранен. Им от этого только лучше.

– Да я понял, понял, – промычал Сергей, отмахиваясь от проводника, как от мухи. – Я буду бдителен. Клянусь. Но только не сейчас.

– Твое «сейчас» может оказаться последним. В любой момент. И чем чаще ты будешь вести себя как раздолбай, тем быстрее это с тобой произойдет.

Хаус собирался сказать что-то еще, но со стороны проспекта послышался шум. Из-за поворота выбежали четыре крупные собаки и понеслись прямо к скамейке.

– А вот и они, – удовлетворенно произнес проводник.

Вслед за псами, визжа резиной, на перекресток выскочил открытый джип с пулеметом на высокой турели.

– Ни хрена себе… – только и сказал Шведов.

Псы мчались не к лавочке, они убегали от машины. Как только джип выровнялся на дороге, стоявший за пулеметом человек выпустил несколько коротких очередей. Сразу две собаки, словно наткнувшись на препятствие, поднялись в воздух и пролетели с десяток метров. Через мгновение пули достали и третью: пес плашмя проехался по асфальту, оставив на нем длинный темный след. Четвертая собака успела добежать до конца дома и скрылась во дворе.

Джип затормозил и подъехал к тротуару. За рулем сидел Кабан. Чак за пулеметом деловито возился с замком, фиксируя ствол на турели.

– И это всё?! – крикнул Кабан Хаусу.

– А как ты думаешь? – хмуро отозвался сталкер.

– Ясно. Ну и что ты здесь расселся?

– Я сам не дойду, ногу вывихнул.

Командир недоуменно смерил взглядом расстояние от лавки до мостовой.

– Ну, пусть пассажир поможет, – сказал он.

– У него вообще сил нет, – мотнул головой Хаус. – Тащил меня на горбу от самых теплиц. Без привалов.

Кабан перевел взгляд на Сергея и несколько долгих секунд всматривался в него, как в старого знакомого, чье имя не удается вспомнить. Затем он покинул машину и приблизился к Хаусу. Чак закончил копаться с пулеметом и, спрыгнув, подошел к проводнику с другой стороны. Вдвоем они взяли сталкера под руки и перенесли в кабину, на переднее сиденье.

Шведов, не дожидаясь приглашения, враскачку поднялся со скамейки и дотащился до джипа. Это определенно был УАЗ, но какой модели, Сергей так и не понял: то ли сильно покопанный «Хантер», то ли, наоборот, доведенный до ума «четыреста шестьдесят девятый». В машине было что-то узнаваемое, из самого детства, но ее покрывало такое количество вмятин и царапин, словно ее использовали в качестве ледокола. Шведов забрался назад и сел рядом с Чаком. Тот повернулся и по примеру командира рассмотрел Сергея в упор. На его маленьком зверском лице между черной бородой и черными бровями вдруг возникло какое-то теплое выражение – впрочем, всего на один миг.

Кабан выкрутил руль и резко тронулся, развернувшись через весь переулок, с заездом на противоположный тротуар. Шведов с Чаком одновременно схватились за поручень и тут же откинулись назад: водитель придавил педаль газа по-юношески горячо, без оглядки на правила дорожного движения. Ни движения, ни, соответственно, его правил в Припяти давно уже не было.

На магистральной улице Сергею показалось интересней: дома здесь стояли большие и, главное, разные. Где-то еще сохранились вывески и витрины, где-то их не осталось, но назначение зданий легко можно было угадать по архитектуре. Когда-то это был благополучный и, возможно, даже счастливый город. «Проспект Строителей» – прочитал Шведов на случайно уцелевшем указателе.

Машина пролетела несколько перекрестков и, уходя в глубь города, свернула налево. Сергей от такого маневра привычно испугался, но снова вспомнил, что сплошной линии, которую они вероломно пересекли, на этой дороге давно не существует.

Поездка закончилась на небольшой улочке возле четырехэтажного дома казенного вида. Двери на входе стояли широкие, двойные – некрасиво, но добротно сваренные из толстых листов железа. Над крыльцом нависал козырек с проржавевшим крепежом для светящейся вывески, но какое тут раньше висело слово, определить было невозможно. Фасад неоднократно обстреливали, и от пластика на козырьке не осталось даже осколков.

Кабан посигналил, дверь тут же приоткрылась, и из-за нее выглянул молодой парень.

– Зови кого-нибудь, Доктора к врачу отнести надо, – распорядился командир.

Паренек растерянно поморгал и, наконец сообразив, скрылся. Вскоре из подъезда вышли трое бойцов, которых Сергей вряд ли смог бы отличить от диких сталкеров, повстречавшихся на дороге у Новошепеличей. Здесь все носили примерно одно и то же: сапоги или высокие ботинки, плотные брюки с накладными карманами, маскировочные куртки или комбинезоны болотного цвета. Бойцы извлекли Хауса из машины и понесли к дому.

– Швед! – позвал проводник. – Поднимайся на четвертый этаж и иди по коридору. Справа увидишь дверь с номером… или с табличкой. Дверь открыта. Заходи и располагайся.

– Так с номером или с табличкой? – не понял Сергей.

– Разберешься, – загадочно улыбнулся Хаус и хлопнул бойцов по спинам: – Вперед!

Шведов вопросительно взглянул на Кабана.

– Иди, поднимайся, – подтвердил тот. – Я надеюсь, долго его не задержат.

Сергей отдал свое ружье Чаку и, пропустив добровольных санитаров, зашел вслед за ними в подъезд. Хауса понесли куда-то по длинному проходу, а Шведов через вторые двери направился к лестнице. Похоже, это была гостиница самого что ни на есть эконом-класса для мелких командированных специалистов.

В холле второго этажа стояли несколько человек, все в том же камуфляже. Когда Сергей появился на лестничной площадке, они прервали разговор, довольно холодно осмотрели новичка и демонстративно отвернулись.

Шведов поднялся до четвертого этажа и вышел в коридор. С обеих сторон тянулись ряды дверей, штук по десять в каждом. Ни одной таблички с номером Сергей не обнаружил – на дверях висели сплошь плакаты да какие-то фотки, в основном с недетскими групповыми сюжетами. Он растерянно шагал по скрипучему рассохшемуся паркету и уже собирался поворачивать назад, когда неожиданно понял, о чем говорил Хаус.

Номер на двери проводника все-таки был – автомобильный. Почему-то латвийский, синего цвета. Блатной, без цифр, а с одними лишь буквами: «HOUSE MD».

Сергей уверенно толкнул дверь и оказался в обычном гостиничном номере, вполне соответствующем впечатлению, которое Шведов составил еще в холле. Холодильника и телевизора в комнате не было. Причем не было никогда. Ванной и туалета тоже не оказалось – видимо, советским командированным полагалось довольствоваться общими удобствами на этаже. Но поскольку водопровод и канализация в Припяти едва ли могли работать, отсутствие унитаза в кубрике не играло никакой роли.

Что из гостиничной утвари осталось нетронутым, так это мебель. В номере стояли две кровати, казенного вида тумбочки, тоже две, и огромный шкаф. На окне висели шторы цвета мокрой грязи, которые вдруг пронзительно напомнили Шведову занавеску в кабинете вербовщика. Страшно подумать, но ведь это было еще вчера – черный флаер, крутая лестница вниз и бестолковый разговор в подвале зоомагазина.

Сергей вспомнил его название и невесело усмехнулся. «Странные Друзья». Да, прошло чуть больше суток. А как будто половина жизни.

На обеих койках лежали голые матрасы с подушками без наволочек. Шведов попробовал угадать, какая из кроватей свободна, но, махнув рукой, завалился на ту, что была ближе.

– Я же сказал, что вывих! – раздался бодрый голос.

Сергей открыл глаза и оторопело уставился на Хауса. Тот потряс в воздухе эргономичным алюминиевым костылем:

– Вывих, не перелом. Уже не сильно-то и болит.

С трудом отгоняя сон, Шведов сел на кровати.

– Долго я спал?

– А кто тебя знает. Полчасика, наверно. – Хаус, забавно прихрамывая, добрался до тумбочки и с видом черного мага достал обещанный «Блэк Лейбл». – А посуда у тебя. – Он показал костылем на вторую тумбочку. Кажется, ему нравилась временная хромота. Во всяком случае, он делал все, чтобы его травма была заметна.

– Нам бы пожрать чего-нибудь… – обронил Шведов, выдувая пыль из граненых стаканов. – Еда есть?

– Ты на ней сидишь. Посмотри под кроватью.

Сергей нагнулся и увидел на полу коробку тушенки.

– Это все? – спросил он.

– Тебе мало?

– Я в смысле разнообразия.

– А, так я же тебя предупреждал. Разнообразия нет. Есть только тушенка.

– Да, я забыл, – буркнул Шведов, выдвигая коробку. – Мне бы еще переодеться во что-нибудь.

– Это конечно. – Проводник дотянулся костылем до шкафа и открыл дверцу, да так ловко, словно тренировался годами. – Бери любую куртку, какая понравится, а остальное завтра утром получишь, после построения.

– У вас тут построения? – удивился Сергей. – Может, мне еще и присягу принимать надо будет?

– Нет, у нас проще.

Шведов встал и приблизился к гардеробу. На старых деревянных плечиках висел десяток полевых курток. Совершенно одинаковых.

– И здесь его нет, – пробормотал он.

– Чего нет?

– Разнообразия.

– А-а… – Хаус плеснул в стакан виски на два пальца, немного подумал и решительно долил до половины.

– Не многовато ли натощак? – засомневался Шведов.

– Нормальненько. – Он понюхал напиток и поднял руку в стремлении чокнуться. – С устатку сейчас либо сразу скопытишься, либо второе дыхание откроется. И то, и другое – неплохо, я считаю. Скоро выброс, но здесь тебя не оставят.

– Не надо бы мне пить… – страдальчески вздохнул Сергей и, звякнув донышком о стакан товарища, выпил.

– Вкусно? – с азартом спросил Хаус. – Ништяк, нет? Ну, скажи!

– Мне по барабану, – признался Шведов. – Не ценитель я. Бухло – и есть бухло.

– Да ты не распробовал! – Проводник нетерпеливо разлил еще по сто граммов. – Понюхай сначала! Ты не морщись, а просто понюхай.

– Чего там нюхать? Сено горелое. Ох… слишком уж мы ускоряемся. Через это дело все мои неприятности приходят.

– Что еще за неприятности?

– Ну с Академией, например, – неохотно произнес Сергей.

– А, забей. Это там осталось, на том берегу. На, поешь лучше. – Хаус виртуозно вскрыл ножом банку тушенки и поставил ее на тумбочке перед Шведовым.

Тот зацепил ломтик мяса посимпатичней и, почти не жуя, проглотил.

– Вот это – действительно вкусно! – затряс головой Сергей.

– Эх ты, лапоть перепутанный! Ничего, исправим. Ты кушай, кушай, – умилился сталкер, поднимая стакан.

Снова чокнулись и выпили. На душе заметно потеплело. Усталость как будто начала уходить. Значит, все-таки второе дыхание, решил Шведов.

– Это у тебя третья проводка была? – спросил он.

– Последняя, слава богу.

– Две предыдущие с такими же потерями закончились?

– Те были попроще. То ли сильно везло, то ли сегодня черный день. – Хаус помолчал. – Совсем черный… Такого у меня еще не было.

– А я думаю, тебе плевать на всех, кто там остался, – неожиданно заявил Сергей.

– На Бокса точно не плевать.

– Ну… Бокс – да, ни за что пострадал. А остальные…

– А кто остальные-то? – вскинулся проводник. – Централ? Он сам с катушек слетел. Да и без этого было ясно, что человек он говно. К тому же нога. Куда его тут с такой травмой девать? Это не то, что у меня, ты сам видел. А Обух – тот сразу пошел в отказ. Значит, вопрос не ко мне. Про Обуха с Кабаном перетрешь, если будет желание.

– Еще Олень, – напомнил Шведов. – Оленя вообще отдали собакам за просто так. Его Централ с Боксом с первой минуты травить начали, а ты и слова им не сказал.

– А что я должен был сказать? «Не гнобите нашего мальчика»? Если он сам не обращал на них внимания, то чем я мог ему помочь? Это же простые законы: тебя гнут, а ты сопротивляйся. У вас в армейке разве не так было? Везде так. Человека опустят ровно настолько, насколько он сам готов опуститься. Эти двое его по дороге все равно бы дотюкали до плинтуса и гвоздями к полу прибыли бы. Я его анкету смотрел – он в армии не служил. В смысле, срочную не прошел. Сразу в военное училище рванул. Давай стакан.

– Куда ты, куда ты накатываешь?!

– Во, закудахтал… Тут уже добить проще, чем оставить. – Хаус показал половину бутылки и невозмутимо отмерил еще по сто.

– Ну военное училище, и что? – сказал Сергей. – Почему тебя это волнует?

– Ты просто не видел таких офицеров. А я под ними служил.

Проводник замолчал и уставился на бутылку. Шведов подумал, что это, наверное, к лучшему. За вспышкой ненависти к несчастному Оленю маячила какая-то болезненная для Хауса тема, и трогать ее не стоило, разговор и так зашел слишком далеко.

– Дело не во мне, – все-таки продолжил Хаус после долгой паузы. – Когда я узнал, из каких он войск, у меня внутри все перевернулось. Отдельный береговой ракетный дивизион – это как раз то место, куда мой кореш служить ушел. И откуда он не вернулся. Часть у него другая была… а может, и та же самая, я номер не помню. Да и какая разница? При чем тут номер?.. Вот такие вот гниды его и угробили, моего друга. А знаешь, как это произошло? Теперь уж я расскажу, вывел ты меня на нервы… Давай!

Хаус опрокинул в себя стакан и, с шумом проглотив, медленно выдохнул.

– Красота… – молвил он. – В общем, история не длинная. Служил мой друг, ждал дембеля, все было нормально. И однажды такой вот офицерик, заступивший в наряд дежурным по части, отправил кореша на кичу. С температурой тридцать восемь. Как тебе это? И посадили его в одиночку, где никто даже в дверь постучать не мог, чтобы врача вызвали. Было это после обеда, а к ужину температура поднялась до сорока одного. Ужин на кичу доставили, поэтому камеру и открыли. Если бы не ужин, то открыли бы только утром. Хотя это было уже не важно. В санчасть кореша привезли мертвого. Ехать там буквально десять минут. Вот за эти десять минут он и умер. – Хаус сжал кулак и бросил руку вниз, бессильно разрубив воздух. – А теперь самое интересное. За что посадили кореша. Может, водки нажрался или харю кому-то разбил? Может, нагрубил офицеру или свалил в самоход? Какие будут версии?

– Откуда мне знать… – буркнул Шведов.

– Его посадили в каменный мешок с температурой тридцать восемь за то, что он не хотел ложиться в санчасть.

– Не понял, – покачал головой Сергей.

– Тебе повторить?

– Да нет, я слышал. Просто логики не вижу.

– Логики?! Ее тут нет! Какая, на хрен, логика? Человека убили за то, что он плохо заботился о своем здоровье.

– А кстати, почему он отказался-то? Тоже не ясно.

– У них такая часть была. Реальная, не показушная. Два раза в год заступала на боевое дежурство. Там просто западло было лежать в больничке, особенно для дембеля. Теперь ясно?

– Теперь да.

– А тот офицерик, который его отправил на кичу, так и не врубился. Потому что он сраный теоретик. Он командовал людьми, но о жизни этих людей он ничего не знал и знать не хотел.

– Мне кажется, ты выводы делаешь… слишком глобальные.

– Какие еще выводы, Швед? У меня был друг. Мы ушли служить одновременно. Я вернулся, а он нет. Вот и вся арифметика. Тут нет никаких выводов. Когда я увидел Оленя, этого теоретического старшего лейтенанта, его таймер затикал сразу же. А что с ним стряслось – сам убился или собаки загрызли, – это не так важно. Я бы не стал стрелять в него без повода, но этот повод нашелся бы очень скоро.

– Грустная история, – согласился Сергей. – Ну и что дальше? Теперь ты превратился в истребителя старлеев? Особенно тех, которые служили в каких-то там ракетных дивизионах? Сколько ты их уже угробил?

– Ты опять меня не услышал, – сокрушенно сказал Хаус. – Ты вообще ничего не понял. Перед кем я тут распинался… Олень – первый и последний, – внятно произнес проводник. – Я был бы очень больным человеком, если бы в каждом офицере видел личного врага. За кого ты меня принимаешь?

– Я действительно запутался, – пробормотал Шведов. – Ты копил в себе злость, а потом свалил чужую вину на Оленя, который к твоему другу вообще никаким боком. И ты считаешь это правильным? Если хотел поквитаться за кореша, то надо было того старлея искать, того самого, который…

– Да видел я его, – перебил Хаус, сдвигая вместе пустые стаканы. – Того самого. Обычный такой чувак, не сволочь вроде и не тупица. Нормальный.

– Ну, так что же?.. Что ты с ним сделал?

Сталкер замер и впервые оставил бутылку в сторону, так и не налив.

– Ничего, – тихо сказал он. – Это было в Москве, на Курском вокзале. Столкнулись случайно. Вернее, это я на него наткнулся, потому что рожу его помнил по фотографиям, которые от друга остались. Хорошо-о помнил… Но что я там мог, в Москве? Убить его? А потом сидеть до старости? Я не испугался, пойми. Даже если бы я его до переулка какого-нибудь довел – все равно не убил бы. Просто… на Большой земле так не принято. Там другая жизнь, совсем другая.

– Это уж точно, – вставил Сергей.

– А здесь все иначе. Здесь я того старлея пришил бы без суда и отходной молитвы. И глазом не моргнул бы. Потому что здесь в отличие от Москвы принято именно так. Здесь это правильно. Придави гниду, и бог спишет тебе один грех. Вот поэтому, – сталкер понизил голос до шепота, – поэтому в Зоне и зависают надолго. Не за бабло. Денег заработать можно и там. – Он показал большим пальцем куда-то за спину. – Но вот чего там нет, так это ясности и справедливости. А здесь они есть. В Зоне, по большому счету, только они и рулят. Тут война, Швед, вечная война. А война – это просто и честно. Всегда.

Сталкер перевел дух и все-таки налил.

– Вот смотрю я на тебя… Хороший ты человек, Хаус. – Сергей поставил тушенку на тумбочку и покорно взял в руку стакан. – Я бы, наверно, хотел, чтобы у меня такой друг был. Но все-таки страшно мне рядом с тобой. Ты сам не заметил, как стал частью Зоны. Возможно, лучшей ее частью… Но я-то пока еще – человек с Большой земли.

– Загрузил я тебя, да? Привыкнешь. Вообще, когда я выпью, многовато болтать начинаю. Если откровенно, то за это меня с работы и поперли, а не за сериалы, – рассеянно улыбнулся сталкер. – Хотя сериалы я тоже смотрел, конечно. Но больше – трепался. Как корпоратив, так я говорю и говорю. Пью и опять говорю… – Хаус потупился.

В бутылке оставалось уже не много, и проводник заметно опьянел. Сергей и сам чувствовал, как нарастает шум в голове, а сальные обои в комнате начинают расплываться.

«В кубрике, – поправил он себя. – В кубрике, а не в комнате. Может, и правда привыкну…»

У Хауса в кармане вдруг что-то пискнуло, и какой-то мужчина с отменной дикцией произнес:

– Внимание! До выброса предположительно десять минут. Всем зайти в укрытие!

– О! – Сталкер поднял указательный палец. – Бегом. После третьего звонка в зал не пускают.

Прихватив с тумбочки недопитую бутылку, он заковылял к выходу.

– Уверен, что успеешь со своей палкой? – спросил Сергей.

– Здесь недалеко.

В коридоре захлопали двери, послышались торопливые шаги. Бойцы быстро, но без суеты выходили из кубриков и спускались по лестнице. Шведов держался возле Хауса, поэтому видел, как последний сталкер идет по коридору и заглядывает во все помещения, чтобы там никто случайно не остался. Был ли это дежурный, или кто-то проверял кубрики по собственной инициативе – Сергей не знал, но такой подход к делу ему понравился.

Убежище было действительно близко, Хаусу с костылем даже не пришлось выходить из гостиницы. На первом этаже лестница не заканчивалась, вниз вел еще один длинный марш, который упирался в последнюю площадку, покрытую обычным кафелем. В стене был открыт толстый люк с закругленными углами и запорным штурвалом. Рядом стоял Чак и то ли пересчитывал людей, то ли просто подгонял их мерными взмахами ладони.

Когда Хаус и Шведов вошли в убежище, Чак перешагнул через высокий порог, затворил люк и легко крутанул штурвал. Механизмы были в исправном состоянии и работали без скрипа.

По стенам стояли полумягкие сиденья, демонтированные с городских автобусов, под потолком висело несколько зарешеченных плафонов. Где-то наверху уютно стрекотал генератор, лампы светили неярко, но ровно.

– Внимание! До выброса пять минут. Всем срочно зайти в укрытие! – одновременно известили десятки КПК.