Текст книги "Возвращение (СИ)"

Автор книги: Олег Евсюнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

  Через час коридор возле двери особого отдела, куда завели Александра, не смог вместить всех желающих. Здесь был не только летный состав. Здесь были техники, офицеры корабельных служб и даже те самые штатские, относящиеся к первой группе. Коридор в оба конца был запружен. Стояли даже на лестницах. Майор Столешников бесшабашно колотил кулаком в дверь, будто вознамериваясь вышибить ее.

  На стук из каюты появился все тот же человек с непроницаемым холодным лицом. Он спокойно осмотрел собравшихся и, несколько повысив голос, чтобы его услышало как можно большее число людей, заявил:

  – Прошу разойтись. Вы мешаете работать.

  – Что вы с ним собираетесь делать?

  – Ровным счетом ничего.

  – Ничего?!

  – Ничего из того, что вы себе возомнили. Его никто не продержит больше того времени, чем необходимо. Вы все выполнили поставленную задачу. На отлично. Но была внештатная ситуация, расследование которой – в нашей компетенции. Прошу разойтись и дать спокойно работать. Если ваш товарищ останется у нас хоть на минуту дольше, чем следует, я сам приду к вам. Так будет хорошо? Прошу, разойдитесь.

  – Ребята, не надо, все нормально, – из двери появился сам виновник несанкционированного митинга. – Мы просто разговариваем.

  – Хорошо, поверим на слово, – Столешников хмуро посмотрел на захлопнувшуюся дверь. – Думаю, пару часов мы можем подождать...

  Они были на палубе и наблюдали, как техники дополнительно крепят и зачехляют их машины, когда с соседних кораблей в небо с ревом ушли одна за другой несколько ракет.

  – Всему личному составу немедленно зайти в помещения, – раздалось из громкоговорителей.

  – Это еще что?

  – Мы что, промахнулись?

  – У них же там ядерные боеголовки.

  – Это же глобальная катастрофа!

  Все в той же офицерской кают-компании сейчас была тягучая тишина. Все ждали. Даже с такого громадного расстояния взрыв нескольких атомных боеголовок не должен был пройти незамеченным. Время замерло. Но ничего не происходило. Будто в дешевом фильме ужасов, когда сначала дают зрителю расслабиться, чтобы потом резко напугать какой-нибудь выпрыгнувшей из ниоткуда мерзкой рожей.

  Вот пол в кают-компании завибрировал. Нет, не то. Не взрывы. Заработала главная силовая установка, корабль начал медленно разворачиваться. Завыла сирена, была объявлена общая боевая тревога. Похватав шлемы, летчики разбежались по расписанию.

  Но вылетов не предвиделось. Эскадра разворачивалась, беря курс на север, домой. Вопреки суматошным попыткам рулевых остановить это движение...

  Глава 15

  21 августа 20** года

  Трилицев летал вновь. Последнее время он летал часто, но этот его полет был особенным. Его "я" уже накрыло собой Землю, Луну, продолжая расширение. Через некоторое время сознание Игоря уже пересекло орбиты Марса и Венеры, поглотило Меркурий, вобрало в себя Солнце.

  Голоса людей, так отчетливо слышимые в начале полета, постепенно превратились в сумбурный гул и все отдалялись и отдалялись, напоминая теперь шорох лениво плещущейся где-то волны. В глубоком космосе все стихало, здесь царило совсем иное представление о насущном. Но сейчас Игорь не пытался разобраться в устремлениях человечества, на это ему не хватило бы и жизни, не хотел он и понимать философию бесконечности Вселенной, для этого надо было бы стать одним из тех бездушных камней, летающих вокруг. Его влекло нечто иное. Лицо. То самое лицо из звезд, которое он когда-то увидел, и которое не давало ему покоя такое количество времени.

  Становясь все объемнее, Игорь легко пересек пояс астероидов, полюбовался огромным Юпитером, которому лишь немного не хватило, чтобы стать второй звездой в Солнечной системе, прошел окольцованный Сатурн, огромные Уран и Нептун. Трилицев выходил на орбиту Плутона, малой, менее Луны, планеты, которая до недавнего времени еще считалась классической планетой, десятым спутником Солнца.

  Вся огромная Солнечная система лежала перед ним как на ладони. Он чувствовал, практически физически ощущал каждое ее движение. Круговерть планет, астероидов, комет, просто непонятных обломков космического мусора, подчиненную какому-то неведомому общему правилу. Громадная сфера, живущая по своим единым правилам, и, далее – пустота. Только холодные звезды где-то там, очень далеко, в недосягаемой вышине и несколько бликов, напоминавших стрелы...

  Все это было так отчетливо и вдруг поплыло и исчезло. Теперь вокруг Игоря не было ничего. Лишь размазанные очертания хаоса. Какие-то растянутые, будто в искривленном зеркале блики. Пропали звезды, пропала Земля вместе с Солнечной системой. А вместе со всем этим пропало и царившее в душе то самое ощущение невероятной бесконечности.

  Край. Подобно надуваемой камере, свобода которой ограничивается размерами надетой на колесо покрышки, Игорь почувствовал, как давит и не пускает его дальше этот предел, за который ему отказано переходить. И можно сколько угодно собираться с силами, биться, но все равно это ни к чему не приведет.

  Трилицев вернулся немного назад. И вновь перед глазами яркое Солнце и где-то там, в недосягаемой вышине, отливающие холодным звезды. Мир вернулся. Но стоило только вновь перейти за эту самую грань, все вновь пропало. И опять растянутые блики и полное отсутствие реальности. Граница его возможностей. Дальше нельзя. Или не пускают. Эксперимент завершен, надо возвращаться.

  – Не получается или запрещено?

  – Ты это о чем?

  Игорь лежит на своей койке в гостинице. Поздний вечер. Конец очередного трудового дня, который по-прежнему и в который раз не принес никаких результатов. Впрочем, к этому давно уже все привыкли. Гоняться за неуловимым. Идти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что.

  Рядом, на соседней койке, Эльвира. Тихо. Не слышно даже малышни, которая обычно в это время устраивает гонки по общему коридору. Все вокруг засыпает.

  – Что у тебя не получается?

  – Что? А... Это я так... Давай спать.

  22 августа 20** года

  Москва. Полдень. Красная площадь. Одна из основных достопримечательностей столицы. Солнечно. Тепло. Как всегда многолюдно. Несколько экскурсий. Гиды половины говорят на хорошем английском. Просто народ. Кто-то имеет пересадку и, дожидаясь очередного рейса, решил заглянуть, кто-то вышел из ГУМа или просто гуляет. Все как обычно. Наибольшее скопление людей в районе Мавзолея, который до сих пор сносят. Еще – у Лобного места, памятника Минину и Пожарскому. И обязательно – у Собора Василия Блаженного, построенного по общепринятой версии по приказу Ивана Грозного в честь взятия Казани, а по другой, менее знакомой – в честь самого Ивана Грозного. В принципе, ни та, ни другая версия никак не умаляют красоты самого здания. Людям есть и будет на что посмотреть, подивиться искусству своих предков, оценить их умение и мастерство.

  В отличие от праздников с их массовыми гуляниями, сейчас здесь достаточно тихо. Гиды без труда, не напрягая голоса, рассказывают об истории места, об архитекторах, о значении площади в развитии не только Москвы, но и всей России. И, конечно же, о стрелецкой казни, парадах войск не только 1945-го, но и 1941-го года. Может быть, такая история кому-то и в новинку, но надо отдать должное, что иностранцы уже давно перестали считать Москву местом, где по главным улицам вовсю разгуливают медведи. Да и национальной гордости всех русских – алкоголиков, валяющихся тут и там, тоже не очень-то и видно. Везде простые открытые и приветливые лица, правда, по-английски мало кто понимает.

  Но вот, неподалеку истошный крик. Будто на кого-то напали или кто-то только что получил известие о смерти самого близкого и родного человека. Крик нарастает. Сначала даже трудно разобрать слова, но потом, толи устав от натуги, толи почувствовав слабость, кричащий сбавляет обороты.

  – Мы не хотим воевать с пришельцами! Мы хотим мира! Пришельцы – наши друзья! – под ожесточенную жестикуляцию уже немолодого человека сумбурно несется по площади.

  Рядом собирается удивленная толпа. Люди пораженно взирают на это принародное проявление сумасшествия. Кто-то даже пытается одернуть человека, но тот яростно отбивается.

  – Мир! Сотрудничество! Нет войне! Не позволим уничтожать наших братьев по разуму! Нет нападкам на Антарктиду!

  И эти лозунги становятся все более и более слышимыми. Внезапно те, кто только что пытался урезонить распоясавшегося человека, сами подхватывают:

  – Армию вон из Антарктиды! Нет ядерной войне! – кричат уже десятки голосов.

  После минутного замешательства полицейские хватаются за рации. На главной площади страны разгорается несанкционированный митинг. Где-то в батальонах звучит тревога. Подкрепление спешно грузится в автобусы. Но крики только усиливаются.

  Вначале нестройный, кто во что горазд, хор людских голосов вдруг становится слитным, будто над ним взмахнул своей палочкой невидимый дирижер. В едином порыве толпа скандирует:

  – Нет нападению на Антарктиду! Мир! Долой армию!

  Несколько журналистов, случайно оказавшихся поблизости, спешно разворачивают свои камеры и фотоаппараты в сторону митингующих. Для них это просто сенсация, возможность первыми показать происходящее в ближайших выпусках новостей и поднять рейтинг своих компаний.

  Тем временем стихия на площади бушует все сильнее. И это уже не один, не десятки, а сотни голосов, сплоченных единым порывом. Семя нашло свою благодатную почву. Совершенно не понимая значения, картавя и уродуя произносимые слова, в общий поток вливаются и иностранные туристы. Все. Теперь этим уже охвачена вся территория от Храма Василия Блаженного до Мавзолея.

  А навстречу им, от Исторического музея, летит иное.

  – Захватчики! Тираны! Нет оккупации Земли! Уничтожить агрессора! Любой ценой!

  Пока их меньшинство, но к ним присоединяются люди, которые либо выходят из Торговых рядов, либо решили пройти туда по Кремлевскому или Воскресенскому проездам. Подпитываясь новыми членами, второй митинг также стремительно разрастается. И через некоторое время эти два противоположных мнения уже сходятся в середине, в районе Мавзолея. Между ними лишь мизерная щель, всего какая-то пара шагов...

  Перекошенные злобой лица с обеих сторон. Готовые идти не только в бой, на смерть ради своих убеждений. И уже нет полиции. Вернее, она вся здесь, но тоже поделена на два лагеря и каждый отстаивает свое. Каждый за своих. Все в едином порыве. Вместе с журналистами, побросавшими камеры и забывшими о профессиональных обязанностях.

  По какой-то счастливой случайности столкновения не происходит. Кричащие прямопротивоположное стоят бок обок, но будто не слышат друг друга.

  В свою очередь автобусы ОМОН уже выгружают подкрепление со стороны Васильевского спуска и Манежной площади. Полиция плотным кольцом окружает Красную площадь на дальних подступах, не пропуская никого внутрь. Все готово к разгону, но решающая команда как всегда запаздывает.

  Так проходит несколько часов. Оцепление все еще стоит на месте. С площади, усталые и охрипшие, начинают тянуться люди. Их выпускают не задерживая. И только через некоторое время покинувшие митинг с удивлением начинают осознавать, что с ними что-то не так. К некоторым подбегают репортеры, но из сумбурных ответов нельзя понять, что же на самом деле происходит там, на закрытой площадке.

  Вечереет. ОМОН по-прежнему не трогается с места. На площади еще остаются несколько самых стойких фанов. Но и им дают возможность выговориться и ослабеть. К ночи главная площадь страны становится абсолютно пустой.

  Ни один из участников митинга не задержан и даже не остановлен. Цепи ОМОНа редеют, но бойцы отряда продолжают блокировать всех подходы...

  24 августа 20** года

  Игорь вновь над городом. Кругом, везде сполохи серебристо-наэлектризованных искр. Будто огромный прожектор с дискотеки посылает на землю лучи разноцветных зайчиков, а на улицах закручиваются сине-бордовые спирали. Очаги скопления раздраженных горожан. Практически во всех районах Москвы. Так сказать, «в шаговой доступности от любого желающего». И этих желающих все прибавляется. Синие – те, что против войны, бордовые – против интервенции. Часто эти круги подходят друг к другу почти вплотную, но никогда не смешиваются.

  Все идет по заранее спланированному сценарию. Точка отсчета – первый человек с наиболее податливой психикой, затем, через него – следующие, а когда число митингующих переваливает некую критическую массу, устоять уже не способен никто. И так марш за маршем. Круг за кругом. Причем, этим людям даже неважно, что они кричат и к чему призывают. Надо просто вопить о своем несогласии. И все. Человек, только что ратовавший за инопланетян, случайно перейдя под воздействие иной волны, тут же начинает громогласно заявлять прямопротивоположное. И это не метание из лагеря в лагерь, это его новое мнение и оно воспринимается им как уже нечто собственное. Зато именно это полностью исключает и объясняет отсутствие столкновений между двумя враждующими группировками. Кто-то, кто затеял и заварил всю эту кашу, прекрасно все продумал и организовал.

  Нет потасовок. Нет человеческих жертв. Господа захватчики продолжают четко выдерживать однажды выбранное ими направление. Но есть коллективное сумасшествие. И это жутко. Прекрасно видно, что вовсе не за войну или мир кричат москвичи, да и не москвичи это вовсе. Это хаос. Это кричат те, которые там, в Антарктиде, которым в очередной раз помешали в выполнении их непонятной для землян миссии.

  Где-то далеко, в глубине своего сознания, Трилицев чувствует, что его осторожно трогают за плечо. Это Эльвира. Значит, пора возвращаться.

  – Даже не знаю, что предложить... – растерянно сообщает Игорь, возвращаясь к отправной точке своего полета – кабинету Вениамина Романовича.

  В свете последних событий он перестал скрывать свои возможности, по крайней мере, от шефа. Когда на кону жизнь миллионов, становится не так уж и важно, что произойдет с каждым отдельным членом общества. Но все же, всех подробностей пока решено не разглашать.

  «Идет война, – так после долгого раздумья над вновь открывшимися фактами заявил Вениамин Романович. – И пока нам не удастся выиграть хотя бы одно сражение, не стоит раскрывать все наши карты».

  – Прошел почти над всей Москвой, – продолжает доклад Игорь. – Сверху на город спускается нечто вроде огромного луча, который около самой земли расходится на отдельные, типа игл, лепестки и уже ими выборочно поражает цели. Митинги в поддержку и против образуются практически одновременно, вероятно, для поддержания баланса. Зона поражения – Москва до МКАД, далее чисто. Можно предложить эвакуацию...

  – Десяти миллионов человек?!

  – Я понимаю, невозможно. Тогда есть еще одно: лучи, похоже, не проходят сквозь серьезные преграды. Такие, как крыши домов, заглубленные метрополитены, убежища. По крайней мере, я не видел очагов поражения ни в метро, ни в домах. Надо каким-то образом заставить людей не выходить на улицу.

  – Радио?

  – Если это возможно.

  – Пока возможно... – Вениамин Романович пристально смотрит на Игоря. – Да... – удрученно тянет он. – Не густо. То, что митингов в метрополитенах не отмечено, мы и сами заметили. А на счет домов тебе, конечно, спасибо.

  – Но это относится только к домам с хорошими железобетонными крышами. Ажурные, как у супермаркетов и всякие там сэндвичпанели не в счет. Желательно также не подходить к окнам.

  – Именно за это и спасибо.

  – Игорь, ты уж постарайся, – Эльвира умоляюще смотрит на напарника. – Это уже не шутки. Конечно, жертв нет, но все, кто достаточно долго подвергался воздействию, приобретают невосстановимые расстройства психики.

  – Как?!

  – Деменция, – грустно констатирует Вениамин Романович. – Слышал такое слово? Люди становятся подобными дряхлым старикам, которым уже ни до чего и ни до кого нет дела. Клиники переполнены. И боюсь, что это всего лишь малая толика от настоящего бедствия. А если попытаться разрушить место, откуда идет это самое излучение?

  – Луч падает практически вертикально. Не отклоняясь. По крайней мере, в течение последних нескольких часов. И идет он извне Солнечной системы. Но, учитывая вращение самой Земли, получается абсурд. Источник должен вращаться одновременно с нами и с невероятной скоростью. Некая геостационарная орбита за пределами Солнечной системы. Я туда не могу. Не знаю, что это может быть... А по Синеглазову что-нибудь есть?

  – Ищем...

  – Этого гада надо обязательно... Если вы разрешите, я попробую... И еще: где Зинаида? Вы ее куда-то направили?

  – ...

  – Где она?!!!

  – Девушка поступила к нам в десять часов утра, доставлена полицией, – врач психиатрической больницы выглядела очень усталой, было видно, как трудно ей разговаривать с очередным посетителем. – На момент госпитализации состояние сильно заторможенное, с трудом вспомнила свое имя и фамилию. Проводится медикаментозное лечение.

  – Мне нужно ее видеть.

  – Молодой человек, посещения больных у нас производятся только в определенные дни и только по разрешению лечащего врача.

  – Кто ее лечащий врач?

  – Сейчас для вас это не важно. Ближайший день посещения – послезавтра, с часу дня...

  – Кто ее лечащий врач?! – Трилицев чуть ли не силой остановил попытку психиатра ускользнуть из общего коридора.

  – Допустим, я... Но вам это все равно не поможет, ближайший день...

  – Смотрите сюда, – перед носом доктора возникли красные корочки, обычно действовавшие на любых людей безотказно. – Вам понятно, из какой я организации?

  – Не надо меня пугать, – врач оттолкнула протянутую руку Игоря будто привязавшуюся надоедливую муху. – Вы тоже должны понимать, в какой организации находитесь.

  – Нет, вы видимо, не поняли. Мне надо видеть вашу пациентку, и я увижу ее, чего бы мне это не стоило. Допустим, я вполне могу ворваться в вашу богадельню силой.

  – У нас охрана и санитары. Весьма крепкие ребята.

  – И вы уверены, что им удастся меня остановить? – усмехнулся Трилицев. – Я пройду по их искалеченным телам. И это не бахвальство, поверьте мне, – парень за плечи прислонил женщину к стене, затем обернулся к здоровенному детине в черной форме. – Если не желаешь попасть в травматологию, сиди спокойно, – рявкнул он.

  – Хорошо... – прижатая к стене врач спокойно, даже несколько флегматически, подала охраннику сигнал оставаться на месте. – Я вижу, вы весьма целеустремленный молодой человек и от своего не отступитесь. Но поверьте, отказ в посещении защищает не только больных, которым вы можете нанести урон своим посещением. Посещение может нанести травму также и вашей собственной психике.

  – Мои нервы – что стальные канаты. Ведите.

  – Вы хоть понимаете, что находитесь в чрезвычайно возбужденном состоянии?

  – Я в таком состоянии уже второй месяц. Ведите.

  – Хорошо, но за вашим свиданием будут наблюдать несколько наших санитаров, и у них будет команда в случае любой непредвиденной ситуации применять все доступные средства...

  – Уговорили, – отпустил докторшу Трилицев. – Заодно предупредите своих, что в случае столкновения я смертельно опасен. Понимаете – смертельно! Зинаида, кстати, тоже.

  Впрочем, на врача его последние слова не произвели никакого впечатления. Утвердительно кивнув, она вставила карточку в замок ближайшей двери и знаком предложила следовать за ней.

  Они прошли по длинному коридору, миновали еще пару закрытых дверей, поднялись на второй этаж и вышли в небольшой холл с не работавшим телевизором, рядами стульев и небольшим столиком, за которым сидели две достаточно массивные женщины в белых халатах. При виде врача женщины встали.

  – Сидите, сидите, – махнула им рукой врач. – Посетитель в пятнадцатую палату, – и, уже обращаясь к Трилицеву, добавила. – Расслабьтесь и постарайтесь успокоиться. Если желаете, могу дать вам таблетку...

  – Еще чего! – Игорь усмехнулся. – Я еще отдаю себе отчет, где нахожусь. Куда идти?

  – Туда. Когда войдете, оставьте дверь открытой. Таковы общие правила.

  ...Зинаида стояла посреди палаты, отрешенно уставившись в стену с выдранным клочком обоев. Не шевелясь. Лишенная каких-либо эмоций. С белым лицом и поблекшими губами. В заношенном больничном халате в тусклую оранжево-коричневую крапинку. На появление в комнате Игоря никак не отреагировала.

  – Зина!

  Трилицев бросился к девушке, крепко, даже слишком, обнял и прижал ее к себе.

  – Игорек... Игорешка... – как-то отрешенно протянула та и слабо улыбнулась. – А я все жду, жду... Когда ты придешь. Ты, наверное, работаешь? Ты работай, работай, а я тебя подожду...

  – Зина, Зиночка! – Игорь еще сильнее сжал девушку, но потом, испугавшись, ослабил хватку. – Что с тобой случилось? Как ты здесь оказалась?

  – А я здесь живу... Только мамы с папой нет. Они позже придут...

  В руках у Трилицева была кукла. Слабая пародия на ту веселую Зинку, с которой они вместе отшагали по Москве столько километров. Она даже смотрела сейчас не на него, а куда-то вбок и вдаль.

  – Что вы с ней сделали? – грозно повернулся Трилицев в сторону стоявшей возле дверей врачу.

  – Ничего. Именно в таком состоянии она к нам поступила, – доктор вздохнула. – Я же вас предупреждала...

  – Игоречек, любимый... Я тебя все равно дождусь, – тихо, почти шепотом, произнесла Зинаида. – Ты только меня не бросай.

  – Конечно, не брошу, – на глаза парня навернулись слезы, комната поплыла. – Побудь здесь, – он усадил девушку на ближайшую кровать и, смахнув с глаз свое проявление слабости, вернулся к врачу. – Всех вывести из палаты! Вон! Я желаю остаться один!

  – Молодой человек, вы не имеете права здесь приказывать.

  – Мне повторить?!!

  Видимо, в лице и тоне у Игоря было нечто такое, что доктор все же решила выполнить эту его просьбу-приказ. Санитарки достаточно быстро вывели из комнаты всех остальных пациентов, врач также отошла в сторону.

  – Не более пяти минут, – достаточно сурово сказала она, закрывая дверь.

  Трилицев с Зинаидой остались одни. Парень крепко схватил девушку за голову и повернул к себе. Из-за слез, все выступавших на глаза, было плохо видно ее лицо. Но Игорь не обращал на это внимания.

  – Зиночка, очнись...

  – Игорек, мне больно.

  – Потерпи...

  Он никогда не делал ничего подобного. И никогда не позволил бы себе такое. Но сейчас... Это было совсем другое. И он чувствовал это. Он медленно вошел в ее сознание...

  Пустота. Чернь без верха и низа, без границ. Только где-то там, далеко, неровные сполохи чего-то необъяснимого.

  Трилицев полетел туда. Звезда, тусклая звездочка. Игорь ухватился за ее лучик. Махнул. В разрезанной черноте блеснула радуга. Заря. Стало видно, как съеживаются оковы, не дававшие пролиться свету. Парень помчался по периметру. Это не должно быть здесь. Это надо убрать. Пространство заполонило яркое сияние.

  – Да что же ты делаешь, мне же больно! – девушка с напряжением отталкивала его руки. Игорь открыл глаза. На него смотрела его прежняя Зина. И смотрела с обидой. – Ты мне так голову оторвешь!

  – Зинка! – радостно заорал он.

  В палате незамедлительно появились врач и обе медсестры. С решительным видом. Но дальше дверного проема они не продвинулись.

  – Где я? – девушка удивленно осматривала окружающую обстановку.

  – Ты что, не помнишь?

  – Смутно, как во сне... Я торопилась в... контору. Там была демонстрация, какие-то полицейские... Я что, в сумасшедшем доме?

  – Именно, – рассмеялся Игорь.

  – И ты над этим смеешься?!

  – Я смеюсь, потому что сейчас мы пойдем домой... Одежду моей невесте принесите, – уже повелительно бросил Трилицев остолбеневшим от перевоплощения пациентки санитарам. – Думаю, у вас более нет оснований задерживать ее.

  – Ты не шутишь? – вдруг весело вскрикнула Зинаида.

  – Нисколько. Сейчас ты переоденешься, и мы идем.

  – Я про невесту.

  – Тем более.

  – Игорешка!!!

  Когда перед ними открылась последняя дверь, и они уже готовы были выйти на улицу, врач тихо тронула Трилицева за рукав.

  – Молодой человек, – странно, но на этот раз ее голос был строг и мягок одновременно. – Я не знаю, как вам это удалось, но с удовольствием поговорила бы с вами об этом, – она сунула в руку Игоря листок с номером телефона. – Очень вас прошу, позвоните...

  25 августа 20** года

  Сколько Трилицев себя помнил, не плакал он никогда. Обиды, раздражения, боль, все, что у других вызывало слезы, у него порождало совсем иные эмоции. И сейчас он был откровенно зол. Зол на тех, кто затеял всю эту непонятную игру, кто лишил людей крова, спокойной жизни, кто чуть было не отнял у самого дорогого ему человека разум и сделал похожими на растения сотни других.

  И он объявлял войну, свою личную войну этому окопавшемуся в неизвестности агрессору. Войну беспощадную, до полного уничтожения. Но сначала надо найти Синеглазова. Этого сатану под видом обычного человека.

  Всего несколько минут потребовалось ему, чтобы добраться до Семихолмска. Распластавшись огромным куполом над городком, Игорь направил свои жадные лучи во все стороны, пытаясь обнаружить засевшую в норе мразь. Работал во всю мощь, и душащий изнутри гнев был в этом только помощником.

  Критерий поиска один – человек с черной беспросветной аурой. Как на хорошей аэрофотосъемке под ним расстилался город со всеми его строениями и черными точками на ней – потенциальными клиентами. Всего-то не более двадцати, надо просто проверить каждого.

  Начал с верхнего левого края, резко спикировав на отмеченное место. Старик шаркающей походкой крутился на кухне возле плиты, готовил себе завтрак. Мимо. Следующий. Теперь уже маленькая девочка спокойно спит в детской кроватке рядом со своими родителями. Вновь мимо. Следующий. Еще один младенец. Следующий. И опять мимо. Мимо, мимо...

  Он обошел все девятнадцать точек, Синеглазова нигде не было. Пропустил? Игорь в возбуждении прочесал округу городка еще раз. Без результата. Неужели он ошибся и этот подлец все-таки покинул пределы Семихолмска?

  Трилицев несколько раз повторил сканирование городка. Его мощные лучи пробили все, что только можно, но новых объектов обнаружить так и не удалось.

  «Черт!.. Спокойно... Думай...»

  Ну да. Сразу за разрушенным заводом здесь есть какой-то местный дачный поселок. Сейчас лето. Можно жить и там.

  Игорь резко сменил местоположение и завис над вкривь и вкось нарезанными наделами горожан. Около сотни домиков, слепленных из любого подручного хлама, но выглядевших в большинстве своем достаточно прилично. И единственная темная отметка.

  Метнувшись туда, Трилицев чуть не завопил от восторга. Это был он, Синеглазов. Собственной персоной, в наручниках, с заломленными за спину руками. И рядом два полицейских. Молодец Варламов! Обещал найти и нашел. Местную полицию можно поздравить с баснословной удачей. Рядом, на узкой дорожке, «воронок». Полицейские затолкали задержанного в машину и укатили.

  На крыльце домика осталась растрепанная, в слезах, деваха, толи невеста, толи любовница. Не важно. Трилицев проскочил мимо нее и оказался внутри единственного помещения, обшитого листами старой посеревшей фанеры. Проверил. Да, действительно, Синеглазов все это время безвылазно находился именно здесь. Не известно, что именно нашла в нем эта женщина, но кормила и давала ему кров она, не смотря на то, что прекрасно знала, что ее обиталец находится в розыске. Хотя он мог и просто вскружить ей голову.

  Просмотрев все, что было надо, Трилицев полетел за уезжающей машиной. Полицейский УАЗик уже выбрался из запутанных дорожек дачного поселка на нормальную дорогу.

  Игорь заглянул внутрь. Удивительно, но арестованного почему-то освободили от наручников. Синеглазов спокойно, по-приятельски, разговаривал со своим конвоем и даже улыбался. Будто почувствовав присутствие Трилицева, конвоируемый повернул голову в его сторону. По беззвучно шевельнувшимся губам без труда можно было прочесть: «Вот так!», – и далее оглушительный, мерзкий до тошноты смех.

  Игорь сжал кулаки, кровь ринулась к голове, застучало в висках. Издевка. Наглое оскорбление, на которое невозможно ответить. Сейчас он находился за несколько тысяч километров от этого места и все, что мог сделать, просто наблюдать. И Синеглазов это прекрасно знает.

  Трилицев еле сдержался, чтобы не выпасть и досмотреть происходящее до конца. Конечно, полицейский УАЗик и не собирался ехать в Управление. Остановившись возле вокзала, полицейские мигом побежали к кассам. Где-то уже гудел поезд. Синеглазов не торопясь, вразвалочку прошел на перрон. Через некоторое время к нему подскочил один из конвоиров. С этаким барским апломбом Василий разрешил ему вручить себе билет, поднялся в тамбур и, вновь обернувшись к Трилицеву, помахал ему ручкой.

  «Не там ищешь, глупыш. Я ведь тебе все рассказал», – вновь беззвучно сообщили расплывшиеся в скабрезной усмешке губы.

  – Он мне все рассказал... – прошептал Игорь, возвращаясь в свою комнату в гостинице.

  За окном светало. На тонких шторах ясно отпечатался прямоугольник окна. Рядом, беззвучно посапывая, спала Эльвира. Трилицев, стараясь сосредоточиться, поводил глазами по потолку.

  – Он мне все рассказал, – вновь тихо, как бы про себя проговорил парень. – Что рассказал? Людей в черном не было. Завод был. И тайная комната там была... Значит, и переход там тоже может быть. И он не главный...

  – Кто – не главный? – чуткий сон Эльвиры был прерван даже этим едва слышным шепотом.

  – Синеглазов не главный. За ним есть еще кто-то. А в подвале старого завода в Семихолмске – переход. И я намерен им воспользоваться, чтобы добраться до тех, кто заварил эту кашу. Ты со мной?

  – Я-то с тобой, но мы уже побывали в этом подвале, там ничего нет, даже в скрытых помещениях.

  – Это там. Точно. Надо просто найти...

  27 августа 20** года

  Около семи часов утра Игорь с Эльвирой сошли с поезда на станции Семихолмск и, поймав первого попавшегося частника, незамедлительно отправились к тому самому деревообрабатывающему заводу, который до сих пор усиленно охранялся силами местной полиции.

  Здесь все было ровно так, как когда-то видел Трилицев, пытаясь отследить посещение развалин Синеглазовым. На звук шагов из руин показался заспанный сержант с явным намерением послать подходивших к запретной зоне куда подальше, но проверив их служебные удостоверения, пропустил. От бессменной службы полисмен был настолько усталым и изможденным, что даже не стал пялиться на Эльвиру, чем вызвал некоторое недовольство с ее стороны. Впрочем, все это были мелочи. Впереди их ждало подземелье.

  Добиться разрешения на эту командировку у Вениамина Романовича оказалось весьма непростым делом. Шеф ни за что не хотел соглашаться ни на какие доводы и считал первоочередной задачей поимку ускользнувшего прямо из рук полиции Синеглазова. Игорь крутил и выкручивался. Рассказывал, как сам однажды попал под сильное излучение, исходящее от объекта, что даже если лично ему и удастся засадить Василия за решетку, то все равно некому будет там его охранять, а первый же охранник как кролик перед удавом распахнет перед ним двери КПЗ. И все это вместе взятое означает лишь одно: если уж и рисковать сотрудником, то посылая его в самое логово затаившегося зверя.