Текст книги "Беспокойные помощники (СИ)"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Ташасы пищали, пока не охрипли. Создатель их не услышал, дверь не открылась, и только синий дракон грозно скалил зубы, едва ташасы пытались приблизиться к крыльцу.

– Ну, значит, до утра тут сидеть будем, – подвела неутешительный итог Лохмушка.

– А будь у нас крылья, мы воспарили бы высоко-высоко, – мечтательно протянула Балаболка. – Мы полетели бы на тот балкон, или еще куда-нибудь. Например, навстречу солнцу. Это так романтично…

– Погоди, Балаболка, – сказал Умник. – А это мысль.

– Какая? – хмуро переспросила Лохмушка. – С разбегу об солнце? Это мы можем.

Умник отрицательно замотал головой.

– Нет. Зачем нам вообще тут торчать до завтра? Ведь завтра нас все равно тут не оставят, отвезут на форелевую ферму. Мы уже знаем, где это, так зачем ждать завтра? Пойдем сегодня. Устроим этому Рыбоводу приятный сюрприз.

– Ой, обожаю приятные сюрпризы! – радостно воскликнула Балаболка. – Идемте скорее. Знаете, как мы поступим?

– Нет, – строго сказал Хитрец, почесывая в затылке.

Что-то в идее Умника ему не понравилось, но он никак не мог понять, что именно. Подумал-подумал, и махнул рукой. Если уж Умник не смог сообразить, значит, это что-то слишком хорошо запрятано. Придется на месте разбираться.

– Хорошо, идем, – продолжил Хитрец. – Только не разбредайтесь. Мало ли что… Все-таки мир на больших рассчитан.

На морде Толстяка отразилась сложная работа мысли. Красный ташас хмуро посмотрел на дракона, поскреб лапой в затылке и поднял увесистый, размером с его кулак, камень.

– Возьму с собой, – грозно предупредил Толстяк неведомые опасности.

Опасности трусливо не ответили на вызов, и ташасы приободрились.

От моста вдоль берега вилась едва заметная тропинка. Когда-то, наверное, по ней часто ходили, а потом забросили. Теперь тропинка зарастала травой. Как сразу проверил Толстяк, жесткой и невкусной. Пока травы на самой тропинке было раза в два меньше, чем по ее краям, но пройдет еще немного времени, и природа окончательно поглотит дело ног человеческих.

К своей цели ташасы приближались медленно. Двигались они исключительно бегом, а то и прыжками, но то и дело возникали заминки. Вот Толстяк нашел новую травинку и остановился, чтобы сорвать ее и оценить на вкус. Умник поинтересовался: как оно, но сам пробовать не стал. Балаболка увидела красивый цветок и застыла перед ним в немом восхищении. Сдвинуть ее с места удалось только когда Хитрец сообразил сорвать цветок и вручить его розовой ташаске. Скоро у той собрался целый букет. Балаболка довольно крутила его в руках, располагая цветы в соответствии со своим представлением о прекрасном. Лохмушка поначалу ворчала что-то себе под нос, но потом и сама не устояла. Нежно-голубой цветок так ей приглянулся, что дымчатая ташаска незамедлительно сорвала его и вплела в свои волосы. Балаболка оценила находку, и скоро над ее розовыми ушками повисли два золотистых колокольчика.

До здания с лазурной крышей добрались, когда уже стемнело. Вблизи оно выглядело посолиднее, чем со стены. С волшебной башней, конечно, не сравнится, но так, само по себе, вроде и ничего. Домик поменьше был, очевидно, складом. На единственной двери из мореного дуба было столько замков, засовов и запоров, что ташасам наскучило их пересчитывать раньше, чем был подведен общий итог. Проще говоря, их было очень много. Поверх двери мелкой сетью лежала магическая защита. Блистающие в астрале искорки грозно предупреждали, что защита способна не только поднять тревогу, но и самостоятельно всыпать грабителям по первое число.

– Ох, йешки-барабошки, что же там такое может быть спрятано? – подивился Умник.

– Что-то таинственное и прекрасное, – мечтательно протянула Балаболка. – Быть может…

– Потом разберемся, – перебил Хитрец. – Вначале давайте устроимся и уже перекусим чего-нибудь.

– Лучше вначале перекусим, – поменял приоритеты Толстяк.

– Если только здесь нет такого же зубастого, – пробурчала себе под нос Лохмушка.

Толстяк покрепче сжал свой камень, и сделал грозное выражение лица.

– Здесь же нет, – отозвался Хитрец, показывая на запертую дверь.

– Здесь и без него много чего есть, – ответила Лохмушка.

Хитрец нахмурился. С того места, где стояли ташасы, был виден угол слегка покосившегося крыльца. Если оно и было когда окрашено, то дожди и снег усердно соскоблили краску до самого дерева. Над крыльцом покачивалась выдохшаяся до бесцветности магическая печать, призванная отгонять существ с дурными помыслами. В своем нынешнем состоянии она не отпугнула бы и призрака комара.

Сзади послышались шаркающие шаги. Ташасы дружно обернулись. С пригорка спускались двое. Долговязый рыжеволосый юноша в серых обносках заботливо поддерживал под руку пьяного мужчину в черной мантии. Того основательно шатало.

– Может хватит, пап? – спросил юноша. – Завтра вставать чуть свет, да и путь неблизкий.

– Ты прав, Дагон, – закивал мужчина. – Еще по кружечке, и сразу на боковую.

Юноша вздохнул.

– У нас не так много денег, пап, – сказал он. – Твое новое изобретение оказалось…

– Да знаю я! – раздраженно перебил его мужчина. – Опять ошибка в расчетах. Если бы мы могли себе позволить вдоволь экспериментировать, как эти маги…

Последнее слово он буквально выплюнул. Нога в стоптанном башмаке зацепилась за торчащий корень. Мужчина нелепо взмахнул руками, и чуть было не полетел носом в землю. Юноша едва удержал его. Мужчина грубо выругался. Лохмушка поморщилась, а Балаболка демонстративно закрыла ушки лапками. Юноша заметил ташасов, и виновато улыбнулся.

– Вот так мы и летаем, – печально прошептал он.

– А вот не надо! – сразу вспыхнул мужчина, гневно сверкая глазами. – Не надо, Дагон, частную неудачу возводить в абсолют. Мы с тобой еще им покажем!

Одной рукой он тяжело опирался на юношу, а второй попытался ободряюще похлопать того по плечу, но промахнулся и нелепо замахал ею в воздухе.

– Пойдем, пап, – вздохнул тот, кого назвали Дагоном.

– Да-да, – закивал тот. – Надо еще по кружечке, и спать! Завтра – ответственный день, мой сын. Мы должны быть к нему готовы.

Юноша, заботливо поддерживая мужчину, повел того к крыльцу. Ташасы переглянулись.

– Идем за ними, – тихо скомандовал Хитрец.

Никакого дракона на двери не оказалось. Там вообще не было ручки. Дагон небрежно пнул дверь ногой, и та послушно распахнулась. Внутри неистово боролись за власть полумрак, жара и затхлый воздух. Весь первый этаж занимало одно большое помещение без окон, но с тремя ярко пылающими каминами вдоль одной из стен. Под закопченным потолком медленно и жалко кружились тусклые, давно мечтающие о подзарядке, магические шары. По большей части традиционные бело-голубые, но было и несколько зеленоватых. Их слабый мертвенный свет превращал помещение в приют сказочного некроманта.

Дагон подпер дверь ногой, а мужчину плечом, и аккуратно перевел того через высокий порог. Никто не обратил на них внимания. Здесь, похоже, это было в порядке вещей. Толстые деревянные столбы подпирали потолок. Круглый стол у самого входа служил опорой для лица двум задремавшим пьяницам. От них до самой двери разило вином. Прочные деревянные скамьи и табуреты могли, казалось, выдержать даже титана, задумай он посетить этот дом. Дагон обернулся. Ташасы скучковались на крыльце, опасливо заглядывая внутрь. Дагон улыбнулся.

– Заходите, не бойтесь, – тихо сказал он.

– А никто и не боится, – проворчал в ответ Толстяк.

Он крепко сжал свой камень и решительно перелез через порог. Остальные последовали за ним. Ташаски на всякий случай сразу спрятались за широкую спину Толстяка. Хитрец вылез вперед, запрыгнул на скамейку и деловито осмотрелся.

Людей было немного. В дальнем темном углу о чем-то шушукалась подозрительная на вид троица в темно-зеленых плащах. Хитрец мысленно взял на заметку проследить за этими типами. Не ровен час задумают нанести ущерб их новому жилищу. Двое крестьян, отложив в стороны соломенные шляпы, хлебали большими ложками суп и вполголоса спорили о влиянии близлежащей магической линии на раннее цветение тануты. Еще человек десять сидели или уже лежали по отдельности.

Дальняя стена была отгорожена темной стойкой, над которой задремавшей грозовой тучей расплылся чрезмерно упитанный мужчина. Бежево-сальная рубашка с закатанными рукавами не сходилась на пузе. На волосатых руках переливались тусклыми цветами татуировки. На левой из подкрашенных синим волос, как из-под воды, лукаво выглядывала голая бледно-зеленая русалка. На правой руке ухмыляющийся алый демон насадил на трезубец большой трехмачтовый корабль. Когда-то, должно быть, это выглядело страшно, но теперь, на заплывшей жиром руке, демон выглядел просто толстым гурманом, решившим откушать пельмешку под парусами.

Дагон убрал ногу, и дверь со скрипом закрылась. Не до конца, но в этой затхлой атмосфере щелочка для свежего воздуха была очень кстати. Поддерживая отца, Дагон подвел его к столику у камина и помог опуститься на скамью, после чего со вздохом облегчения бухнулся напротив. Мужчина за стойкой приоткрыл глаза, бросил на вошедших хмурый оценивающий взгляд, и снова погрузился в состояние дремы. Должно быть, не нашел их достойными своего внимания. Откуда-то сверху на столик свалился синий мурлон. Грязная шерстка неопрятно топорщилась во все стороны, коготки на лапках были длинными, кривыми и заскорузлыми.

– Э… Привет, – сказал Дагон.

– Есть, пить, спать? – отрывисто спросил мурлон.

Голос у него был подстать внешности. При необходимости мог вполне заменить скрип старых, ни разу не смазанных петель.

– По кружечке и на боковую, – пробурчал отец Дагона куда-то в пустоту перед собой.

Мурлон повернулся к юноше. Тот обречено кивнул. Мурлон изобразил на мордочке вялотекущее омерзение.

– Это все? – уточнил он.

– Да, – кивнул Дагон.

Мурлон фыркнул. Ташасы тем временем забрались к Хитрецу. Скамейка была длинной и места хватило всем. Синий мурлон с подозрением покосился на них. Балаболка приветливо помахала ему лапкой. Мурлон скривился, снова фыркнул, и опять повернулся к Дагону.

– Спать в комнатах или так?

– Э-э… Так, – ответил Дагон.

Омерзение на синей мордочке сменилось презрением.

– Деньги вперед, – сказал мурлон. – Три медяхи с вас. Одну за вино, и за две можете тут перекантоваться до утра.

– Пойдет, – резко мотнул головой отец юноши. – Дагон, где там наши деньги?

Мурлон нетерпеливо протянул лапки. Юноша вздохнул. Он сунул руку в карман, на ощупь отсчитал там три медяка и вручил их мурлону. Тот жадно вцепился в монеты. Каждая крупная, втрое больше его ладони, так что держать их пришлось стопкой, прижимая лапками к груди. Мурлон ловко крутанул сразу все три, проверяя, не опилены ли края? Монеты оказались стертые, но вполне приемлемые.

– Захотите жрать – готов суп, – буркнул мурлон сквозь зубы. – Налью большую лоханку. С мясом за три медяхи, без мяса – за две.

При слове суп Толстяк заинтересованно навострил ушки.

– А за одну? – с робкой улыбкой выдавил из себя Дагон.

Мурлон ответил презрительным взглядом.

– За одну можешь мой хвост облизать.

Улыбка Дагона померкла. Синий мурлон ловко перемахнул на соседний столик и грозно навис над ташасами.

– А вам чего?

– Не чего, а кого, – твердо поправил его Хитрец. – Мы к Карлу Рыбоводу, вот.

Мурлон озадаченно повертел головой в разные стороны.

– Рыбовод, говоришь? Да, вроде, был где-то тут.

Умник ткнул пальцем в сторону татуированного мужчины.

– А это не он там стоит?

– Где? – синий мурлон повернул голову. – Не, это Дак. Трактирщик. А ваш Рыбовод, наверное, ушел уже.

– Куда?

– Откуда я знаю? – буркнул мурлон.

Убедившись, что перед ним не клиенты, он потерял к ташасам всякий интерес, и повернулся к ним спиной. Хитрец ловко поймал мурлона за куцый хвостик. Тот был склизкий на ощупь, и фиолетовый ташас поспешно отдернул лапку.

– Погоди. А это разве не ферма?

Синий мурлон резко дернул хвостом.

– Какая ферма?! Вчера сделанный, что ли? Это трактир.

– А…

– Все, некогда мне! – буркнул мурлон. – Ищите сами своего Рыбовода. Меня клиенты ждут.

Он крутанулся на месте, активируя чары ускорения, и поскакал по столам к стойке. За третьим столиком слева задремал носом в тарелке тучный обросший мужчина в кожаной куртке без рукавов. Четыре бутылки и большая деревянная кружка выстроились перед ним в идеальную линию, как солдаты перед старым генералом. Мурлон бутылки не задел, но наступил спящему на бороду. Тот недовольно завозился, что-то проворчал в тарелку и громко пукнул. Лохмушка поморщилась. Балаболка закрыла носик лапками. Люди никак не отреагировали. За один раз бородач вряд ли мог сильно увеличить общую смрадность запахов, а к той, что была, они уже принюхались.

Синий мурлон запрыгнул на стойку и показал монеты трактирщику. Тот глянул одним глазом, лениво сгреб монеты и забросил куда-то под стойку. Мурлон тем временем перевернул пару деревянных кружек. Трактирщик, не поворачиваясь, протянул руку назад и снял с полки объемную бутыль, почти доверху наполненную красноватой жидкостью. Встряхнул. Кое-как сидящая пробка свалилась на пол. Трактирщик небрежно перевернул бутыль, и синий мурлон подставил под булькающую струю первую кружку. Наполнив ее почти до краев, ловко сменил на другую. Когда и она наполнилась, трактирщик снова перевернул бутыль горлышком вверх и отставил назад. Хотя все это было проделано лениво и небрежно, на пол не пролилось ни капли. Мурлон прыгнул вниз-вверх, поднял пробку и вернул ее на место. Вокруг каждой кружки в астрале сплелся кокон левитации. Он был слабенький и полупрозрачный, но и этого хватало, чтобы мурлон смог унести сразу обе. Тот подхватил их за ручки, и запрыгал по столам обратно.

Вино выплескивалось при каждом прыжке, но мурлон всякий раз ловил его, подставляя кружки именно туда, где в скором времени должны были пролететь капли. Иногда выплеснутое из одной попадало в другую, но ничего не пролетало мимо. Допрыгав до стола, где сидели Дагон и его отец, мурлон небрежно шваркнул кружки перед ними. Юноша подозрительно покосился на то, что здесь именовалось вином, и окончательно загрустил. Его отец, напротив, с жадностью вцепился в свою кружку. Ополовинив ее одним махом, он окинул помещение неприязненным взором.

– Они думают, кроме их дурацкой магии и нет ничего!

Юноша вздрогнул, и как-то воровато огляделся. Никому не было никакого дела то того, что думает какой-то пьянчужка о том, что думают они. Только синий мурлон бросил на него резкий недовольный взгляд.

– Выпил на четверть медяхи, а пасть на золотой разевает, – проворчал он.

Один из подозрительных типов призывно махнул рукой. Мурлон повернулся, и послушно упрыгал к ним.

– Так, – решительно сказал Хитрец.

Что "так" он еще не придумал, поэтому немного помолчал, собираясь с мыслями, и повторил:

– Так.

– Надо выяснить, где эта ферма, – подсказал Умник. – Давайте поймаем этого, прыгающего…

– Да ну его, – отмахнулся Хитрец. – Сами разберемся. Ну кто тут нам наиболее симпатичен?

– Суп, – неожиданно ответил Толстяк.

– Где?

Толстяк слегка пожал плечами.

– Ну, этот прыгающий сказал, что суп готов… Он может и налить…

– В обмен на три монеты, – напомнила Лохмушка. – Он такой же жадюга, как и те, у Создателя. Помнишь, как там получилось?

Толстяк сердито фыркнул.

– Там их было много, – пробурчал он.

– А здесь, думаешь, нет? – спросила Лохмушка.

– Может, и нет, – неожиданно поддержал Толстяка Умник. – Все-таки Создатель – великий маг, а этот Даг – просто трактирщик.

Успевшие опять проголодаться ташаски единодушно поддержали Умника, и Хитрец сдался.

– Ладно, проверим. Идем к стойке. Только тихо!

Тихо, разумеется, не получилось. Дружно спрыгнув со скамейки, они эту скамейку опрокинули.

– Эй, кто там мебель ломает? – недовольно крикнул синий мурлон.

Задремавший трактирщик грозно приоткрыл один глаз. Ташасы поспешили юркнуть под ближайший стол.

– Магические существа, – нарочито громко сообщил отец Дагона. – Кто же еще? Развели тут…

– Поговори у меня, – буркнул трактирщик, и решительно захлопнул глаз, давая понять, что разговор окончен.

Синий мурлон взмахнул лапками. Скамейка по-стариковски крякнула, отделилась от пола и встала обратно на ножки. Ташасы, улучив момент, незаметно перебежали под соседний столик. Вроде как их там и не было. На этом инцидент мог бы считаться исчерпанным, но у отца Дагона оказалось свое мнение на этот счет и он не замедлил довести его до сведения окружающих.

– Пап, не надо, – взмолился юноша.

– А разве я не прав?! – гневно возразил в ответ тот. – Куда не сунься – везде эти магические твари. Наплодили! А если человек – не маг, так ему уже и творить нельзя?! Сразу в утиль?! Не дождетесь, говорю я вам!

– Ты лучше заткнись! – крикнул кто-то.

– А вот не заткнусь! – решительно возразил разошедшийся обличитель современности.

– Пап…

– Да, не заткнусь! Что, не по ушам правда-то?!

Трактирщик Дак открыл оба глаза и сурово посмотрел в сторону возмутителя спокойствия. Ташасы тем временем добрались до стойки. Столешница казалось сплошной, но вот внизу справа под ней был очень широкий проход. Ташасы перебежали туда и огляделись. Их маневра никто не заметил. Внимание зала безраздельно принадлежало пьяному оратору.

– Ну и куда теперь? – тихо спросил Хитрец.

Толстяк пожал плечами и с надеждой посмотрел на Умника. Тот тихо фыркнул.

– Я-то откуда знаю?

– Ну ты же у нас самый умный, – заявил Толстяк.

– Хм…

Умник почесал в затылке, но ни единой стоящей мысли это действие не принесло. Отец Дагона продолжал обличать, постепенно теряя фокусировку персонально на магов. Окружающие начали проявлять недовольство. Трактирщик переступил с ноги на ногу, и стойка вздрогнула. Хитрец высунул мордочку из-за угла. Трактирщик оставался на своем месте, но это пока. Умник осторожно потрогал Хитреца за плечо. Когда тот обернулся, зеленый ташас указал лапкой за спину трактирщика.

Всю стену за стойкой скрывали ровные ряды запыленных полок. Снизу по углам пыль вообще горстями можно было выгребать. Причем не мурлонскими, а самыми что ни не есть человеческими. На полках повыше кое-где стояли плошки и бутыли, но большая часть места так же была занята пылью и паутиной. Там, куда указывал Умник, решительно втиснулась дверь, уверенно раздвинув полки дубовыми косяками. Большая такая, в нее свободно мог пройти даже трактирщик. Ручка присутствовала, но не в образе дракона, а в виде обычного медного шара. Магических преград не наблюдалось. Зато наблюдалась маленькая, рассчитанная как раз на мурлона, дверца, врезанная внизу большой. Эта вообще была приоткрыта, но щель была слишком узкой, чтобы что-то рассмотреть.

– Думаешь, там? – шепотом спросил Хитрец.

Толстяк, Лохмушка и Балаболка тотчас повисли у него на плече, чтобы посмотреть. Ташасок Хитрец бы еще выдержал, но могучая лапка Толстяка пригнула фиолетового ташаса почти к самому полу.

– А ну, слезьте с меня, – шепотом скомандовал Хитрец.

– Извини, – пробасил ему в ухо Толстяк.

Он убрал лапку, и Хитрец смог обратно выпрямиться.

– Я не знаю, – тихо ответил Умник на поставленный вопрос. – Но что-то подсказывает мне, что здесь задерживаться точно не стоит.

– Не что-то, а кто-то, – хмыкнула Лохмушка.

Неистовый обличитель повысил голос, одновременно окончательно переходя с магов на тех, кто пользуется их услугами, отодвигая тем самым немагических творцов на второй план.

– Тихо и быстро, – скомандовал Хитрец. – За мной.

Вдоль нижней полки они на цыпочках перебежали к дверце. Хитрец лапкой приоткрыл ее, заглянул, и, не усмотрев ничего опасного, нырнул внутрь. Услышав шуршание за спиной, посторонился. В дверцу ласточкой впорхнула Балаболка, но зацепилась лапкой за порожек и плюхнулась на пол. Виновато улыбнулась. Хитрец помог ей подняться. Лохмушка осторожно перешагнула через порожек и обошла упавшую ташаску с другой стороны. За ней был Умник, а последним – Толстяк.

– Прикрой дверь, – шепнул ему Умник.

Красный ташас кивнул и захлопнул дверцу. По мнению Хитреца, слишком сильно, но никто, кроме него, не обратил на это внимание. Люди слишком увлеклись разошедшимся скандалистом. Из-за прикрытой двери доносились гневные выкрики и звук передвигаемой мебели.

По эту сторону было темно и тихо. Главным источником света и звука была печь, располагавшаяся прямо по центру помещения. В правой стене было окно, но солнце уже закатилось за горизонт, а звезды, как известно, по большей части освещают будущее, а не настоящее. Луна откровенно пренебрегала своими обязанностями ночного светила, и дремала за тучкой. Ташасы поморгали, перестраивая зрение.

Комната, где они оказались, была значительно меньше трактирного зала. Большую ее часть занимала сама печь – сложная кубическая конструкция с оторванной дверцей. Внутри вяло трепыхались три огненных духа. Их дерганые движения больше напоминали не яростный танец огня, а самую заурядную пьяную драку. Серебряный штырь, прикрепленный к задней стенке печи, был сбит на сторону и уже не дотягивался до свисавшей сверху линии. Это даже была не линия, а просто фиксированная полоса в астрале, по обеим сторонам которой сбегали алые искорки. Примитив первого уровня. Незакрепленная полоса свободно колыхалась, повинуясь воле астральных течений. Искорки срывались с нее, и падали вниз. Те, что попадали на печь, доставались ее обитателям. Те, что пролетали мимо, рассеивались без следа еще до того, как достигали пола. Энергии в них было немного.

За печью, у стены, возвышался массивный дубовый шкаф, заставленный посудой, а по бокам – пара столов, сделанных не иначе как с расчетом на драконов. Слева вверх уходила лестница с толстенными ступеньками.

– Туда, – сказал Хитрец, показывая лапкой на правый стол.

Подальше от лестницы, если что. Остальные в такие нюансы вдаваться не стали. Туда так туда. Собрались и прыгнули. Толстяк вначале закинул свой камень, потом прыгнул сам. Камень долетел, разбив глиняную тарелку. Толстяк не долетел. В последний момент красный ташас ухватился лапками за край столешницы и повис. Умник головой снес какую-то плошку, и сел, потирая ушибленный лоб. Балаболка оглянулась, и тихо пискнула:

– Да помогите же ему.

– И поскорее, – пробасил Толстяк, дрыгая задними лапками.

Хитрец и Лохмушка ухватили его за передние. Те, которые руки. Балаболка прыгала за ними, пищала и размахивала лапками. Хитрец с Лохмушкой тянули изо всех сил. Подошел Умник, поймал болтающийся хвост Толстяка и подключился к вытягиванию. Красный ташас возмущенно запищал, дрыгнул всем телом и вполз-таки грудью на столешницу.

– Все. Отпусти хвост. Дальше я сам, – пробасил Толстяк.

Он зацепился левой ногой за столешницу, и, с помощью Хитреца, тяжело перевалился через край.

– Фу-у-у.

Хитрец выпустил его лапу и тяжело плюхнулся на перевернутую тарелку.

– Эй, а вы кто? – окликнул их тихий голосок.

Ташасы даже не сразу поняли, это спросил кто-то или вода прожурчала, сбегая вниз по каменной кладке печи. Наверное, все-таки спросил кто-то. Уж больно четко слова прозвучали. Причем прозвучали совсем рядом. Ташасы удивленно закрутили головами. Хитрец даже под тарелку заглянул, но ничего там не обнаружил. Остальные тоже не преуспели.

– А ты где? – удивленно спросила Балаболка.

– Здесь мы, – тихо и печально отозвался голос.

Даже "мы"? Заинтригованные ташасы медленно пошли в том направлении, откуда донесся голос. По самой кромке стола они добрались до плиты, там и разглядели. Точнее, разглядели-то ташасы раньше, но поняли, что оно живое, только в тот момент, когда почти уже прошли мимо. Существо было похоже то ли на жутко замызганную тряпку, то ли на пучок водорослей в аналогичном состоянии, а скорее на нечто среднее между ними. Такое чувство, что им на этой кухне все котлы перечистили, не потратив при этом ни единой капли воды. Вся влага, должно быть, была израсходована на крайне ржавую цепочку, одним концом обвивавшую странное существо, а другим крепившуюся прямо к печи.

Когда ташасы проходили мимо, существо помахало тоненькими и гибкими, похожими на щупальца, ручками, чем и привлекло их внимание. С другого конца печи приветливо подмигнуло зеленым глазом еще одно такое существо. Оно было немножко почище и немножко поменьше. Не мурлоны – точно. Умник нашел в глубинах памяти сводный каталог одомашненных магических существ, но и там подобных доходяг не значилось.

– Привет! – сказал им Балаболка.

– Привет, – хором отозвались доходяги.

– Вы ведь не мурлоны, – сказал Умник, вынырнув из глубин памяти.

– Нет, – призналось то существо, что ближе. – Мы их замещаем.

– Не слишком удачно, надо признать, – грустно заметило второе. – Мы стараемся, но пока слышим одни только нарекания.

Ближнее существо приподнялось, подхватило черпак на длинной ручке и помешало варево в большой кастрюле. Варево возмущенно забулькало. Существо вытащило черпак и небрежно стряхнуло его прямо на пол.

– Это суп? – поинтересовался Толстяк.

– Да, – сказало существо. – Хочешь попробовать?

Красный ташас с готовностью закивал головой. Существо зачерпнуло из кастрюли, и протянуло черпак Толстяку.

– Осторожно, он горячий, – предупредило оно.

– Знаю, – нетерпеливо ответил Толстяк.

Он обхватил передними лапками черпак, и одним махом втянул все содержимое в рот. На его лице отразилась сложная палитра чувств, этакая гамма плавного перехода от предвкушения восхищения до осознания омерзения. Определенно, содержимое кастрюли не было тем шедевром кулинарного искусства, который подавался к столу Создателя.

– Ну как? – спросил Умник.

– А ты не видишь? – фыркнула ему прямо в ухо Лохмушка.

Толстяк завершил лицевую эволюцию эмоций, и сплюнул на пол.

– Бяка, – коротко резюмировал он.

Остальные доверились его суждению и пробовать не стали.

– Я предупреждала, – вздохнуло дальнее существо. – Мы все-таки не мурлоны.

– А кто? – спросил Умник.

Дальнее существо замялось.

– Эльфийские мочалки, – нехотя признало ближнее.

– Да ну? – удивился Умник.

Его недоумение можно было понять. Сидящие на цепи заморыши так резко контрастировали с легкими, почти воздушными пушистиками – какими их рисовал каталог – что немудрено было принять их за два разных вида.

– Я вас представляла иначе, – сказала Балаболка, каталог нашелся и в ее памяти. – Такие порхающие, пушистенькие…

Существа дружно вздохнули.

– Когда-то именно такими мы и были, – сообщило ближнее, и грустно понурилось. – А теперь – вот…

– Мы думали, что здесь нас ждет свобода, – добавило дальнее. – Но здесь оказалось еще хуже, чем дома. Этот мир так суров.

– Этот мир рассчитан на больших, – сказал в ответ Умник.

– Как ты прав, – вздохнуло ближнее существо. – Жаль, что мы поняли это слишком поздно.

– Ничего не поздно. Все поправимо. Для начала вам надо помыться, – решительно взяла инициативу в свои лапки Балаболка. – Потом, наверное, подкраситься. А то вы обе темно-зеленые, куда это годится?

– Ну, раньше мы были разных оттенков, – робко вставило дальнее существо.

– Сейчас этого не скажешь, – бросила Лохмушка.

– А еще мы на цепи, – добавило ближнее существо. – А она такая короткая.

– Это не важно, – отмахнулась Балаболка.

Довольная тем, что она, наконец-то, нашла благодарных слушателей для своих фантазий, ташаска увлеченно затрещала о том, какими ей видятся эльфийские мочалки после всех предложенных процедур. Существа слушали внимательно, но почему-то все больше и больше грустнели. Другие ташасы откровенно заскучали. Толстяк сунул мордочку во вторую кастрюлю, и убедился, что тамошнее варево ничуть не лучше, чем в первой. Хитрец присел на тарелку и задумался. Лохмушка демонстративно зевала и поглядывала по сторонам. Она и углядела ведро с водой на табуретке.

– Эй, вон же вода, – прервала она очередную трель Балаболки.

– Что? Ах, да, верно.

– Это для супа, – грустно сказало дальнее существо. – Нам запрещено.

– Да ладно, – отмахнулась Балаболка. – Нам не так уж много и надо. Никто и не заметит. Зато вы такие красивые будете.

Розовая ташаска задумчиво перевела взгляд с мочалок на ведро и обратно. Почесала в затылке. Обернулась. Умник тоже посмотрел на ведро, прикинул расход воды, объем существ и запланированный Балаболкой фронт работ, после чего сказал:

– Этого ведра тебе не хватит.

– Сделаем, что сможем, – оптимистично заявила Балаболка. – Толстенький, ты не можешь это ведро сюда переставить?

Толстяк в сомнении покосился сначала на ведро, превосходящее его как в росте, так и в объеме, потом на ржавые цепи мочалок.

– Лучше наоборот, – сказал он.

Красный ташас намотал на правую лапку цепь ближнего существа, собрался, и дернул. Ржавые звенья с мерзким звоном разлетелись в разные стороны.

– Я свободна, – тихо, словно не веря, прошептало существо.

– Угу, – коротко бросил Толстяк, сбрасывая цепь с лапки и брезгливо ее отряхивая. – Теперь и меня мыть надо.

– Помоем, – радостно пообещала Балаболка. – И завьем шерстку.

На лице Толстяка отразилось сомнение в целесообразности последнего шага. Лохмушка насмешливо фыркнула.

– А меня? – попросило дальнее существо. – Пожалуйста.

– Да запросто.

Вторая цепь оказалась чуть покрепче, но со второй попытки и она лопнула.

– Свобода! – заголосили существа на два голоса.

– Тише! – шепотом прикрикнул на них Хитрец.

Существа метнулись друг к другу. Тоненькие ручки слились в жарком объятии.

– Свобода!!! – завопили они еще громче. – Долой эти кастрюли!

Слово с делом у них сплелись едва ли не теснее, чем сами существа. Еще не отзвучал последний вопль, а первая кастрюля уже полетела вниз. Она перекувырнулась в воздухе, смачно шмякнулась об угол печи и грохнулась на пол. Суп разлетелся по всей кухне. В основном, конечно, пострадал пол, но некоторые овощи долетели до столов. Одна луковичка даже запрыгнула обратно на печь. То существо, что было дальним, гневно спихнуло ее обратно. Другое подхватило черпак, размахнулось, и с явным удовольствием зашвырнуло его прочь. В сторону двери. Та как раз начала открываться. Черпак влетел в образовавшийся проем, и смачно шмякнул.

– Ох, – сказал кто-то за дверью.

– Ой! – дружно сказали эльфийские мочалки.

– Кажется, у нас проблемы, – сказал Умник.

– Ну почему ты всегда прав? – недовольно проворчала Лохмушка.

– Потому что он – самый умный, – разъяснил Хитрец. – Но не это главное, а…

Сформулировать главное он не успел. Дверь рывком распахнулась. На пороге стоял трактирщик. В руках он держал злополучный черпак. На лице расплывалась жирная клякса с редкими вкраплениями зелени. Травинок в супе было немного. Трактирщик набрал в грудь воздуха, и оглушительно заревел:

– Раздери вас демоны! Что здесь происходит, хаос вас поглоти?!

– Ой! – повторили эльфийские мочалки, и дружно сиганули в окно.

Оно была заперто, но их это не остановило. Выбив дешевое мутное стекло, мочалки вылетели вместе с ним, прокатились по земле и помчались прочь, высоко подпрыгивая над травой и вереща на два голоса: