Текст книги "Беспокойные помощники (СИ)"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Око-Координатор стянулось обратно до треугольника, покачало гранями и, кажется, даже вздохнуло лиловым цветом.

– Эх, молодежь.

Умник составил по координатам позицию и очутился в нужном месте. В шаре появилась зеленая лужайка. На мягкой травке развалилась молодая темноволосая эльфийка в таком откровенном наряде, что сразу и не поймешь – он призван скрывать или подчеркивать? С одной стороны, такая красота в подчеркивании не нуждалась, с другой – если наряд был призван что-то скрывать, то он абсолютно не справлялся с поставленной задачей. Рядом с первой эльфийкой материализовалась вторая: гибкая, стройная, и тоже одетая под раздетую. Откуда-то полилась негромкая мелодичная музыка, которую так любят эльфы.

– И в чем тут смысл? – хмуро спросила Лохмушка.

Хитрец пожал плечами. Чудные они, эти эльфы, но так мало ли чудаков на Галлане? Умник последовательно нажал комбинацию рун.

– Записывай. Брик-Кир-Кир-Мир-Блако-Брик.

– Я запомню, – пообещала Лиз. – Выключай.

– Не будешь досматривать?

– Не-а. Выключай, – нетерпеливо махнула рукой Лиз. – Пойдем лучше про ужин узнаем.

Умник пожал плечами, и нажал руну Аз. Мерцающий туман затянул изображение, скрыв из виду обнявшихся эльфиек. Умник устало откинулся на спину. Путешествие по тонким планам оказалось очень выматывающим для физического тела. Умник чувствовал себя, словно пробежал до башни Создателя и обратно, причем все это без остановок и перекусов в пути.

Тут как раз примчалась Тика, и объявила, что папа-дракон зовет всех на ужин. Хитрец озадаченно скосил глаза за окно. Солнце уже клонилось к горизонту.

– Как летит время, – восхищенно заметила Балаболка.

– И не говори, – ворчливо согласилась Лохмушка.

– Умник, ты не заболел? – всплеснула руками Тика.

– Нет. Устал, – отозвался Умник.

– Я тебя отнесу!

Тика подхватила зеленого ташаса на руки, и унесла на кухню. Вся компания последовала за ней. Последней, соблюдая должное достоинство, шла Лиз.

Карл Рыбовод решил вопрос максимально просто. Накрошил в деревянную плошку овощей, облил маслом и объявил это месиво салатом. Выглядело это не слишком привлекательно, но на вкус, как авторитетно заявил Толстяк, оказалось очень даже ничего. Запили салат молоком. Ташасы махнули лапками на утреннюю тревогу о фигурах, и вылакали целую плошку. Мыть посуду опять выпало Лиз, но она только кротко кивнула. У Балаболки даже возникло впечатление, что с ними за столом сидит лишь тело девушки, а дух ее бродит где-то далеко-далеко. Наверное, с теми чудаковатыми эльфами.

– В общем так, ребятки, – сказал Карл Рыбовод ташасам. – Мне, стало быть, сказали, что такие вот как вы любят на чердаках селиться. Повыше, стало быть…

Он сделал паузу. Ташасы, накушав округлые животики, ощущали лень и полное отсутствие желания оспаривать чьи-то там слова. Сказали и сказали. Хитрец лениво кивнул один за всех, и ободренный таким образом рыбовод продолжил:

– Так, стало быть, чердак у нас тут есть. Ну и, значит, он в полном вашем распоряжении… Только взрывать там ничего не надо, – поспешно уточнил Карл.

– Не будем, – пообещал Хитрец.

– Я вам, стало быть, одеяло выдам, – продолжил Карл Рыбовод. – Оно у меня одно запасное, но большое. Вы все на нем поместитесь. Ну, и если что еще надо, говорите, не стесняйтесь.

Ташасы озадаченно переглянулись.

– Да я вас не тороплю, ребятки, – благодушно добавил Карл. – Вы слазайте на чердак, осмотритесь, стало быть, а там и сориентируетесь, чего вам надо.

– Так и сделаем, – Хитрец основательно кивнул.

Чердак был сквозной, один на весь дом. Та его треть, что нависала над спальнями, была завалена всяким хламом. Остальные две трети пустовали. На таком большом пространстве ташасы почувствовали себя неуютно. Попрыгав по хламу, они нашли более приемлемое место между треснувшим коробом из тиулы и свернутой сетью. Карл Рыбовод поднял на чердак обещанное одеяло и пятерку маленьких веничков. Лиз прикупила их вместе с посудой, в надежде на то, что ташасы всерьез займутся домашним хозяйством, да так и забыла за треволнениями этого дня. Ташасы вымели пыль и опилки, Карл настелил сверху одеяло, подоткнул края, и получилось вполне миленькое – как отметила Балаболка – гнездышко. Карл Рыбовод немного потоптался рядом, покопался в хламе, не нашел ничего интересного, пожелал спокойной ночи и ушел вниз.

Ташасы вдоволь повалялись на одеяле, попрыгали по хламу и решили, что все оказалось не так уж и плохо. Лохмушка по своему обыкновению проворчала, что это все могло бы быть и получше. Балаболка возразила, что получше они и сами себе сделают. Вон сколько пространства для размаха.

– Сколько там можно сделать! – восторженно пропищала Балаболка.

– Сколько там придется убирать! – в тон ей, но совсем не восторженно, пропищала Лохмушка.

– Мы справимся! – решительно возразила Балаболка.

Ташасы переглянулись. Может быть, они и справятся, но, честно говоря, им этого совсем не хотелось. Балаболка поникла.

– Неужели вам не хочется жить лучше? – пропищала она.

С таким аргументом, конечно, не поспоришь. Лучше жить хотелось всем.

– Тогда вперед! – радостно пискнула Балаболка, и, размахивая веником, упрыгала на пустую часть чердака.

Толстяк пробурчал что-то себе под нос, и недовольно поплелся следом. Хитрец вздохнул, и махнул лапкой. Не оставлять же Балаболку один на один с такой пустотой.

– Вот ведь неугомонная, – недовольно проворчала Лохмушка, но тоже не осталась на месте.

Ташасы неспешно приплелись в пустую часть чердака. Балаболка радостно помахала им лапкой, и удвоила усилия, почти исчезнув в облаке пыли.

– Совсем необязательно подметать сегодня весь чердак, – нашел компромиссное решение Умник.

Все с ним согласились. Даже Балаболка, когда до нее удалось докричаться. Ташасы начали вяло подметать пол, но быстро вошли во вкус и скоро уже с удовольствием гоняли вениками пыль и друг дружку. На чердак снова заглянул Карл Рыбовод, чтобы еще раз, с нажимом в голосе, пожелать им спокойной ночи.

– Хватит на сегодня, – сказал Хитрец.

– Теперь не мешало бы умыться, – добавила Лохмушка.

– Ну так река рядом, – заявил Хитрец.

Ташасы весело скатились по лестнице и выскочили во двор. Солнце уже коснулось краем горизонта. Ташасы обежали дом, и оказались на берегу.

– Надо бы нам выход с этой стороны сделать, – заметила Лохмушка.

– Вот как раз и будет о чем попросить, – согласился Хитрец, делая себе в памяти заметку.

Мыться было не менее интересно, чем пачкаться. Ташасы с веселым писком носились по кромке воды, и с удовольствием обливали друг друга, пока солнце окончательно не скрылось за холмами на том берегу. Ленивая луна Галланы только-только выползала из-за горизонта, и мир на какое-то время погрузился во мрак. От реки повеяло холодом. Ташасы почувствовали себя не уютно.

– Пойдем-ка назад, – предложил Хитрец.

Они обежали дом, Толстяк вцепился в дверь и потянул на себя, но безрезультатно. Хитрец навалился сбоку, но и совместные усилия успехом не увенчались.

– Должно быть, они заперли дверь, – сказал Умник. – Йешки-барабошки, прямо как Создатель.

– И мы тут останемся до утра, – поникла Лохмушка.

– Нет, – возразил Хитрец. – Там, в гостиной, еще свет горел.

Ташасы снова обежали дом, сходу заскочили на подоконник и забарабанили по стеклу. Сидевшая за столом Лиз резко встала, погасила шар и подошла к окну.

– Это мы! – дружно запищали ташасы.

– Вижу, что вы, – проворчала Лиз, открывая окно. – Где вы шляетесь? Ночь на дворе!

– Да мы…

– Тихо! – шепотом прикрикнула на них Лиз. – Все уже спят давно. Не разбудите их.

– Не разбудим, – тихонько пропищал в ответ Хитрец.

Ташасы попрыгали на пол.

– А ты чего не спишь? – спросил Умник.

– Уроки делаю, – быстро ответила Лиз. – А вы живо марш наверх, и спать.

– Угу, – зевнул Умник.

Лиз проводила их до лестницы. Ташасы запрыгнули в свое гнездышко и с удовольствием растянулись на мягком одеяле. Толстяк громко зевнул, Балаболка потянулась, Лохмушка по обыкновению свернулась калачиком. Сон нежной волной накрыл беспокойную компанию. Лиз вернулась в гостиную, аккуратно прикрыла за собой дверь и снова включила шар. Набрав в ряду рун Брик-Кир-Кир-Мир-Блако-Брик, девушка вновь погрузилась в изучение непростых эльфийских практик. Ей, будущей волшебнице, это вполне могло пригодиться.

У ташасов большая часть ночи ушла на обустройство их нового жилища. Свет им, благодаря магическому зрению, не требовался, а вот силенок создатель мог выдать и побольше. Стараясь не разбудить спящих внизу людей и угодить на редкость не сочетающимся вкусам Лохмушки и Балаболки, ташасы туда-сюда перетаскивали хлам, пока не устали настолько, что даже неугомонной розовой ташаске стало все равно.

Короткий сон пролетел, как одно мгновение. Рано утром на чердак забрался Карл Рыбовод и разбудил всю компанию.

– Вставайте, вставайте, – добродушно шумел он. – Кто рано встает, тому природа подарок дает.

Ташасы нехотя поднялись и сбегали на реку умыть мордочки. Течение пронесло мимо замызганную, опаленную и сильно драную тряпицу. Воняло от нее так, что даже на берегу ощущалось. Наверное, это и был обещанный подарок от природы. По крайней мере, никаких других даров ташасам в это утро так и не перепало.

Карл Рыбовод соорудил простенький завтрак на скорую руку, а сразу после нагрянули работники. Лодка увезла Лиз и Тику в школу, а ташасам Карл доверил пост у силовой линии. Там, на травке, они и продремали до самого полудня, пока их не потревожил тихий, но подозрительно отчетливый "бух!"

Глава 7

Пустота. Там была холодная пустота, не ограниченная ни во времени, ни в пространстве. Только холод, и растворенная в нем вечность. Или наоборот: вечность, в которой нет ничего, кроме холода. В этой пустоте падало из ниоткуда в никуда спящее существо. Это было маленькое белесое создание, сжавшееся в тугой клубочек. Оно не было живым в том смысле, который вкладывают в это понятие люди, но оно существовало. Существо осязало холодную пустоту вокруг себя, и сжималось вполне осознанно – чтобы сохранить ту крошечную, одну-единственную частичку тепла, что неведомым чудом все еще существовала в этом ледяном царстве. Откуда-то оно точно знало: когда угаснет эта частичка, с ним угаснет и жизнь существа. Можно сказать, это и была жизнь существа. Заключенная во внешней искорке, поскольку собственной жизни у существа не было.

На исходе вечности край пустоты озарили неясные сполохи. Они опалили горизонт, и вспыхнули четырьмя мертвенно-зелеными знаками. Их сияние волной прокатилось через пустоту и померкло, растворившись в вековечном мраке. Существо встрепенулось. Зеленые знаки погасли, но тотчас на их месте вспыхнули другие – причудливая ультрамариновая вязь водной магии. Ее сияние объяло возникший из пустоты небосвод, и растворилось в нем. Все это могло означать только одно: в пустоту извне пытался проникнуть чужой разум. А это, в свою очередь, означало, что ожидание завершилось. Пришло время. Время чего? Ответа не было. Только волнующее предвкушение неведомого и страх перед неизвестным. Неразлучная парочка.

Водная вязь сменилась зелено-серыми монолитами магии земли. Они грозно надвинулись на горизонт, и увязли в нем, как в болоте. Снизу поднялся туман цвета драконьей зелени, и окутал монолиты. Когда туман расселся, от монолитов не осталось и следа. Следующей была печать из золотистых листьев. Едва она коснулась горизонта, как листья пожухли и опали. Разум не сдавался, пробуя все новые и новые заклинания. Существо знало, что ни одно из них не будет иметь успеха. Открыть мир пустоты можно только изнутри. И тем не менее, польза от них была. Ожидание завершилось, едва разум предпринял первую попытку войти в пустоту. Мир обрел контуры и границы. Границы, за которые можно выйти.

Существо развернулось. Оно было похоже на крупную – размером с ладонь взрослого демона – личинку, созданную из призрачного тумана. Пара коротких лапок прижимала к себе искорку жизни, еще две пары были свободны.

Разум оставил попытки взломать внешний контур, и неведомым образом проник внутрь. Существо не сразу заметило его присутствие. Разум был подобен тени в кромешном мраке. Он объял пустоту, рассчитал местонахождение центра бесконечности и упал туда. Существо с удивлением обнаружило, что оно не одно, и радостно встрепенулось. Если есть вход – есть и выход. Осталось только его найти. Существо вдруг осознало, что оно может двигаться. Не падать в вечность, а именно двигаться – как и куда оно того пожелает. Мир продолжал обрастать материей. Проявилась его кристаллическая структура, составленная из чистейшего льда. Существо потянулась к ближайшей льдинке, достигло ее и забралось на нее. Разум неодобрительно отнесся к этой затее, а, быть может, ему просто не понравилось само существо. Вытянув длинное серое щупальце, разум протянул его к искорке жизни и погасил ее. Существо в ярости развернулось. Жвалы сомкнулись, но разум успел отдернуть щупальце. Существо хлестнуло хвостом. Щупальце снова оказалось быстрее. Существо рванулось в погоню, и тут мир обрушился.

Откуда-то сверху в пустоту хлынуло тепло. Настоящий поток тепла, сметающий напрочь кристаллическую структуру ледяного царства. Он, как густой сироп, стекал в пустоту, стирая ее из реальности, и существо, напрочь забыв о своем обидчике, рванулось ему навстречу. В пустоте в первый и последний раз прозвучал смех. Он был мягкий, высокий и звонкий. Существо не обратило на него никакого внимания. Поток тепла постепенно усиливался. Разум стремительно взмыл вверх… и начал быстро и точно восстанавливать ледяную сеть. Существо обезумело от ярости. У него снова хотят отнять тепло!

Бешено загребая лапками, существо всеми силами рвалось вверх. Убить обидчика, разорвать, растерзать. Хвост трясся в предвкушении смертельного удара. Разум спокойно плел свою паутину. Точный расчет подсказывал, что бледное существо ни за что не успеет к окончанию подготовки заклинания. Оно действительно не успело, но ему и не потребовалось.

Мир пустоты содрогнулся. Активировался древний защитный механизм, небрежно разметал сеть, сотканную разумом, и отодвинул прочь его самого. Потрясенный разум гневно напомнил, что он вообще-то принадлежит высшему магу, чья мощь безгранична. Механизм спокойно уточнил, что во внешнем мире разум может быть кем или чем ему угодно, но в этом мире он никто, и этому никому лучше поспешить на выход. Иначе он, механизм, ни за что не ручается, кроме того, что мир сейчас рухнет, и кто не успеет, тот навсегда опоздает. Разум яростно вспыхнул, и поспешил последовать доброму совету. Едва докучливый чужак убрался, механизм развернул поток тепла по контуру мира и начал спокойно и без суеты стирать его.

Ледяная трехпалая лапа подхватила бледное существо, и вознесла его на самую вершину мира. Здесь бушевало пламя. Слепило блеском, оглушало ревом и обжигало жаром. Страх взял верх, и существо опасливо попятилось вниз, в привычную пустоту. Той уже не было. Черная бездна пустоты обернулась радужной бездной астрала. Существо было свободно. Оно почувствовало, как вся его сущность наливается тяжестью, и вывалилось в реальный мир. Вначале появился нечеткий призрак. Он возник перед большим белым яйцом, на поверхности которого крушение целого мира не оставило даже царапинки, и начал заполняться белесым туманом. Туман сгущался, образуя плоть и очерчивая формы. Верхний слой уплотнился, превращаясь в прочный панцирь. По бокам проявились и налились плотью длинные ножки. Шесть штук – по три с каждой стороны. Задняя часть тела вытянулась, образуя толстый хвост с острым жалом на конце. Синие глазки закачались на тоненьких стебельках, и с интересом огляделись по сторонам.

Существо стояло на гладкой деревянной поверхности. Рядом лежало большое белое яйцо. Когда-то оно вмещало в себя целый мир, а теперь – совсем ничего. Внешне яйцо от этого ничуть не изменилось. Деревянная поверхность оказалась подоконником. За стеклом лежал новый, огромный мир. Огромное сияющее солнце щедро дарило ему свет и тепло. По эту сторону располагалась лишь небольшая комната. В дальней ее стене была большая дверь. Дверь распахнулась, и существо испуганно юркнуло за яйцо.

– Мне показалось, или тут опять что-то случилось?! – строго спросил Карл Рыбовод.

Ему никто не ответил. Существо опасливо сжалось за яйцом, больше в комнате никого не было. Тика и Лиз отбыли учиться, а ташасы тихо сидели у шпиля. Карл Рыбовод прошел по комнате, и огляделся по сторонам.

– Стало быть, показалось, – сказал он, и распахнул окно. – Эй, Умник, вы там?!

Из-за бревенчатого угла тотчас вынырнула зеленая мордашка.

– Чего?!

– Вы все там?! – крикнул Карл.

– Угу! – отозвался Хитрец, появляясь рядом с Умником.

– Хорошо! – крикнул Карл Рыбовод. – Там и оставайтесь! Значит, точно показалось.

Он протопал по комнате, и вышел, небрежно захлопнув за собой дверь. Существо осторожно высунулось из своего укрытия. Появление такого гиганта напугало существо, но потом страх был вытеснен всепоглощающим чувством голода; жаждой отобрать чужую жизнь, чтобы поддержать ею свою. Вот только отдавать искру своей жизни никто не захочет, а отобрать ее у большого создания будет совсем непросто. Существо быстро завращало глазками. Там, за окном, были создания поменьше первого, но даже они были вдвое крупнее голодного существа. К тому же, их было много. Существо уже было готово впасть в отчаяние, когда вдалеке, на углу дома, мелькнула еще одна искорка. Такая маленькая и такая живая. Существо, бесшумно переставляя ножками по деревянной поверхности стены, бросилось наперехват.

Глава 8

Во дворе фермы вовсю кипела работа. Обещанные Карлом Рыбоводом помощники прибыли с самого утра, общим числом полдюжины. Пятеро людей и один старый, потрепанный жизнью бес.

Как и демоны, бесы относились к ветви хаоситов, но на этом сходство практически заканчивалось. Причем, не только внешнее. В отличие от высоких и плечистых демонов, бесы, как правило, были низкорослыми и кряжистыми существами. Их тело было покрыто не прочной чешуей, а шкурой с коротким мехом. Как и у демонов, цвет был красный, но он тяготел не к огненно-алому, а к черному. Чувствительность к магии у бесов всегда была не высока и подавляющее их большинство являлось абсолютными импарами. Были, конечно, у них и свои медиумы, и даже маги, но, как и у людей, их число не превышало десятой доли от общего числа. На этом основании демоны ставили бесов на самую нижнюю ступень иерархии Хаоса и относились к ним соответственно, а потому в нынешние спокойные времена те предпочитали держаться подальше от заносчивых братьев по ветви.

Сомневаться в возрасте беса не приходилось. Шерсть с проседью и печать старости на темно-рыжей лисьей морде выдавали его с головой. Тем не менее, старичок оказался бодрый. Суетился минимум за троих, и, что удивительно, все по делу. О том, как должны быть устроены идеальные садки для рыбы, бес знал не меньше Карла, а то и побольше. По крайней мере, он был единственным, к чьему мнению рыбовод прислушивался. Остальным Карл только давал указания. Те послушно кивали, и делали так, как подсказывал им старый бес.

Ташасам там дела не нашлось. Один из людей – немногословный мужчина с черной бородкой – оказался волшебником, и сам подсоединил артефакты работников к линии дома. Даже ничего при этом не взорвал. Хотя чему там взрываться-то, если разобраться? Пара молотилок для утрамбовки грунта, дисковая пила да мощный насос. Последний, кстати, даже не запустили ни разу. Только установили на толстой деревянной раме, подключили к линии да так и оставили. Вот разве что огненные камни, которыми волшебник прогревал зелья перед заливкой, могли рвануть. Но не рванули. Так тоже бывает.

К полудню управились. В яме был выстроен настоящий лабиринт из камней и досок. Карл Рыбовод на пару с бесом тщательно проинспектировали его, и оба остались довольны.

– Заливаем, – проскрипел бес.

Один из людей убрал заслонки и по проложенному вдоль дома каналу хлынула вода. Там насос не потребовался. Холодный поток пробурлил по новому руслу, громко жалуясь на его узость, и выплеснулся в яму. Результат упорного четырехчасового труда быстро скрылся под водой. Когда ее уровень поднялся почти до самых краев ямы, сами собой открылись заслонки на втором канале, проложенном с другой стороны дома и излишки воды потекли обратно в реку. Прямо как в силовой линии.

Работники собрали свои инструменты и перешли на другую сторону. Там, между домом и рекой Карл запланировал вторую часть своего рыбного хозяйства. Очевидно, менее значимую, поскольку сам он к работникам не присоединился. Карл прошелся по мосткам, перекинутым над затопленной ямой, окинул довольным взглядом эту лужу-переростка и ушел в дом. Толстяк выразил слабую надежду, что на кухню. Пора было бы уже и съесть чего-нибудь.

– Это вряд ли, – отозвалась Лохмушка.– Он бы попросил включить ему насос.

– А, может быть, он просто забыл? – с надеждой спросила Балаболка.

Умник в большом сомнении покачал головой.

– Стал бы посуду мыть – вспомнил.

– А может… – не сдавалась Балаболка.

В этот самый момент всем пятерым показалось, что где-то рядом, скорее всего даже в астрале, сверкнула молния. Тихонько и скромно по двору прокатился гром. Этот уж точно был порожден в астрале. Уж очень четко и отчетливо прозвучало это "бух!". Ташасы переглянулись.

– Это не мы, – сразу сказал Хитрец.

– Да уж точно не наш масштаб, – проворчала Лохмушка.

Ташасы выбрались из-под металлической оплетки шпиля и побежали посмотреть. Во дворе ничего интересного не наблюдалось. Ничего не рушилось, не взрывалось и даже не стремилось к этому. Только весело журчала вода в каналах, но и та двигалась в полном соответствии с заданным порядком.

Окно в спальне сестер распахнулось. Карл Рыбовод высунулся по пояс и громко окликнул Умника. Ташасы с надеждой насторожили ушки, но рыбовод просто хотел узнать, где расположилась вся компания. Узнав, что все там же, он сразу потерял к ним интерес и снова скрылся в доме.

– Пока мы ничего не разрушим, он про нас и не вспомнит, – проворчала Лохмушка.

– Так мы можем, – пробасил Толстяк.

Он решительно огляделся, прикидывая, что сразу хрустнуло бы под их дружным натиском.

– А чего бабахнуло-то? – спросила Балаболка.

– Да, наверное, работники что-то отчудили, – отмахнулся Хитрец.

– Тогда бы Карл высунулся на ту сторону, – возразил Умник. – Нет, это было где-то между нами и тем окном.

Ташасы посмотрели, ничего интересного не увидели ни в астрале, ни в реальном мире, и им сразу стало любопытно. Всей компанией они отправились посмотреть поближе.

– А Карл нам велел на месте оставаться, – пробурчала себе под нос Лохмушка, не делая, впрочем, ни малейшей попытки оторваться от коллектива. – Вечно Балаболка нас во что-нибудь втравит.

Розовая ташаска обернулась и на бегу показала дымчатой язык.

– Да мы только глянем, и сразу вернемся, – заверил ее Хитрец.

Похоже, он и сам в это не слишком верил, но согласие в команде было восстановлено.

Ничего, достойного внимания, ташасы под окном не обнаружили. Только Толстяк приметил не пробованную им травинку, но и та по вкусу оказалась близка к "полной бяке". Ташасы пропрыгали по мостику над отводным каналом, и пробежались, принюхиваясь, между домами. Здесь улов был еще меньше. То есть, вообще никакой.

Уже на обратном пути, на углу дома Лохмушка наткнулась на дохлую мышку. Совсем маленькую, раза в четыре меньше, чем дымчатая ташаска. Сморщенный серый трупик сжался у стены, словно пытался спрятаться от того что уже случилось.

– Вот бедняжка, – сказала Лохмушка.

Смерть – логичное завершение всякой жизни, но это еще не повод торопиться навстречу развоплощению. Теория повторного воплощения – всего лишь одна из новых магических гипотез, не имеющая под собой никаких серьезных доказательств. Эту же мышку, похоже, серьезно поторопили. Ташасы собрались рядом. В том, что мышка мертва, никаких сомнений не было. Вокруг неподвижного тельца не было даже намека на ауру, окружающую любое живое существо.

– Надо же, как ее этим бумом сплющило, – вздохнула Балаболка.

– Это вряд ли, – возразил Умник. – Посмотри, она уже совсем высохла, да и аура полностью сошла. Эта мышка откинула лапки, наверное, уже декаду назад.

На розовой мордочке отразилось сомнение.

– Неужели никто ее за это время не заметил?

– Так ведь тут одни большие жили, – грустно заметила Лохмушка. – Они маленьких и при жизни-то не слишком замечают, а уж после смерти… Ох ведь йешки-барабошки. Вот так отработаешь свое, свалишься где-нибудь и никто про тебя не вспомнит.

– Мы вспомним, – решительно возразил ей Толстяк.

– Только и надежда, что друг на дружку, – вздохнула Лохмушка.

– Зато мы всегда будем рядом, – утешил ее Хитрец. – Пойдемте отсюда.

Ташасы направились было обратно, и только Балаболка не стронулась с места.

– А мышка? – спросила она.

– А что мышка? – не понял Хитрец. – Мы ей ничем помочь не можем. Без ауры ее бы и некроманты не подняли, куда уж нам.

Балаболка вздохнула, и шагнула к остальной компании.

– Тика увидит – расстроится, – заметила розовая ташаска.

– Да она не заметит, – отмахнулся Хитрец.

– Нас-то она заметила, – вступилась за самую маленькую большую Балаболка.

– Так Тика тоже в каком-то смысле маленькая, – пояснил Умник.

– И, кстати, не сразу она нас заметила, – добавил Хитрец. – Умник с самого начала на краю сидел, а заметила Тика только когда мы всей компанией там собрались. А тут всего одна маленькая мышка, которую и мы-то не сразу заметили. Сколько раз вчера этим проходом пробегали?

Балаболка пожала плечами, но продолжала неуверенно топтаться на месте.

– А что ты предлагаешь? – спросил Хитрец.

– Ну… Не знаю. Может, унести ее куда-нибудь. Туда, где Тика не найдет.

Ташасы переглянулись. Умник, почесав в затылке, припомнил, что вообще-то наличие рядом мертвого тела не слишком благотворно действует на живых. Не исключено, что именно поэтому умерших всегда было положено хоронить. Так-то труп лежал бы себе в тенечке, никому не докучал и даже кушать не просил.

– И что будет, если ее так оставить? – спросил Хитрец.

– Она вонять начнет, – пояснил Умник. – Не сразу, конечно, но потом все больше и больше. Причем не только противно, но и вредно для здоровья. На людей точно подействует, а, может быть, и нам достанется.

Ну, коли вопрос ставится так, придется похоронить бедную мышку.

– Ну и кто ее потащит? – спросила Лохмушка.

Балаболка с надеждой посмотрела на Толстяка. Тот фыркнул и вздохнул, примиряясь с мыслью о том, что тащить ему.

– Да мы недалеко, – поспешила успокоить его Балаболка.

– Это точно, – подтвердил Хитрец, почесывая за правым ухом, и соображая, куда бы сбагрить эту мышку побыстрее.

С одной стороны была река. Солидный водный поток, способный надежно скрыть в своих глубинах не только эту мышку, но и всех ташасов, вместе взятых. К сожалению, на берегу работали люди, за которыми бдительно присматривали старый бес и Карл Рыбовод. Могут заметить, а ташасам было велено сидеть у шпиля.

Помимо реки было поле. Точнее, заросший чем попало пустырь, тянущийся от самого берега до леса, едва виднеющегося у горизонта. Так далеко, конечно, бегать не имело смысла, а вот на поле, где-нибудь под широким кустиком, мышка вполне могла бы обрести последнее пристанище. Хитрец довел свою мысль до остальных, и не встретил возражений.

Толстяк сдернул мышку за хвостик, нацепил на мордочку трагическое выражение, приличествующее главному действующему лицу похоронной процессии, поднял трупик на руки и спросил:

– Куда нести?

– Туда, – лаконично ответил Хитрец, неопределенно махнув лапкой в необъятную даль, и ускакал вперед, показывая дорогу.

Ташасы обогнули сарай и скрылись в траве. Она была вдвое выше ташасов, но росла не густо. Основным типом растительности был мечник. Не смотря на грозное название, это была вполне безобидная травка. По оценке Толстяка даже "ничего так, пожевать можно". Корешок сразу переходил в один-единственный листик, по форме действительно напоминавший эльфийский меч – тонкий и очень длинный. Края не были острыми, но травка была жесткой и плохо гнулась.

С мечником мирно соседствовали вьюнки с множеством мелких бело-желтых цветочков и большие красные цветы фламмелей. Последние на вкус "полная бяка!", но смотрелись просто восхитительно. Лохмушка с Балаболкой незамедлительно вплели в волосы по одному такому цветку. У дымчатой ташаски он красиво расцветал над левым ушком. Короткие, стоящие дыбом волосы Балаболки были выстроены на манер гребня, и она приладила цветок спереди. Приладила не совсем жестко, и на бегу тот болтался, как знамя, за которым грозно топорщился строй нежных розовых копий.

То тут, то там попадались приземистые кустики земляники. Под широкими листьями прятались сочно-красные ягоды. В траве мелькали маленькие серые мышки. Лакомились ягодами, а то и просто игрались. Балаболка приветливо махала им лапками, но мышки только встревожено поглядывали на ташасов, и моментально удирали, стоило тем приблизиться.

– Эй, погодите! Мы друзья! – громко пищала им вслед Балаболка.

Мышки только быстрее перебирали лапками. Наверное, не верили. Балаболка каждый раз вздыхала, и начинала хмуриться. Толстяк углядел в просвет целую россыпь ягод и предложил сделать привал. Никто возражать не стал. Аккуратно уложив дохлую мышку под кустиком, Толстяк сорвал красную ягоду, вдумчиво обнюхал и целиком отправил в рот. Почавкал. На красной мордочке проступило такое выражение, что всем сразу стало понятно: ягоды куда лучше чем даже "очень ничего". Умник сорвал одну, осторожно откусил половину, прожевал и объявил:

– Вкуснятина.

Ташасы дружно набросились на ягоды. Умник ничуть не преувеличивал. Вкуснотища была еще та. Вся компания с удовольствием лакомились сочными ягодами, перебегая от одного кустика к другому. Сновавшие вокруг мышки предпочитали устроиться около одного кустика, и обобрать его подчистую. Ташасы же с легкостью оставляли висящую рядом ягоду, если та, что подальше, казалась им более сочной. Они быстро навострились определять вкус на глаз: чем краснее ягода, тем вкуснее. Те, что имели белый бок или вообще тяготели к зеленому цвету, были не такие вкусные и совсем не сочные.

Так, от ягодки к ягоде, ташасы добрались до воды. Лапки и мордочки были перемазаны соком.

– Уф, – сказал Хитрец, похлопывая себя по округлому животику. – Надо бы сделать привал.

– Неплохо бы, – согласился Умник, усаживаясь на траву.

Балаболка кивнула, и сорвала еще одну ягодку. Розовая ташаска с сомнением оглядела ее, словно прикидывая, влезет ли та в набитое пузико, но так и не пришла к определенному мнению. Толстяк попробовал на десерт листики земляники и нашел их вполне съедобными. Не ягоды, конечно, но тоже очень ничего. Лохмушка углядела в просвет блеск водной глади и сказала, что пойдет умыться. Остальным было лень дрызгаться в холодной воде, но тяга к единству победила. Недовольно ворча, ташасы поднялись и побрели за умчавшейся вперед дымчатой.