Текст книги "Мелкий писец (СИ)"

Автор книги: Олег Мамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Напросился сходить на рынок с Пакером. Особой помощи от меня ждать не стоит, а всё одно ему поудобнее будет тащить покупки. Обычно он один ходит, до Асуана тут недалеко.

Пакер только посмеялся:

– Зерно в хранилищах, уток приносят сами охотники. Мне нужны только приправы и немного сыра.

Впрочем, не отказал, взял с собой.

Мною двигало любопытство, всё-таки город Асуан появился не только как жильё для работников карьера, но и как торговый порт на пути из более южных регионов Африки.

Однако и тут Пакер надо мной потешался.

Оказывается, рынок разделён на кварталы по видам продуктов. А мы и вовсе идём совсем в другое место. Внутренняя и внешняя торговля не пресекаются. Но пообещал, что заглянем, если останется время.

По дороге он пытался мне объяснить, как происходит торговля, но я, видимо, не дорос до такого уровня абстракций. Всё дело в отсутствии денег как таковых, торговля меновая. Пусть даже ты расплачиваешься золотом по весу, это всё равно обмен, ведь металл – такой же товар как и всё остальное.

Однако существуют меры стоимости: весовая единица дебен (егип.: «кольцо»), состоящая из десяти кедет. Дебен – это десять-пятнадцать грамм золота (авт.: 13,6 грамм, у героя нет эталона весов) или вдвое больше, если медный (авт.: 26,7 г). Есть ещё отдельный дебен для драгоценных камней и для серебра. Меновая же единица-то. Ходят слухи, что на севере в одном дебене двенадцать кедет, но Пакер не верит.

Ещё раз напомню, что это не деньги, нет никаких монет и даже их подобия. При покупке и продаже не отсчитывают звенящие изделия эталонной массы из того или иного металла и даже слитки не достают. Просто при обмене переводят одно в другое и так понимают, сколько чего менять.

Два медных кувшина на пять калазирисов. Условно, конечно, ведь кувшин кувшину рознь. И рубашки не одинаковые. Может, ткань такая тонкая и белая, что и пяти кувшинов за одну не жалко. Но в любом случае на подкорке будет не прямой эквивалент, а пересчитанный в уме через дебен.

Оба рынка располагались вблизи общей пристани, в этой части города я ещё не был. Пакер предпочёл зайти в город со стороны рынка, что мне тоже понравилось. Мало ли чего может приключиться на тесных улочках. Город многолюдный, есть и криминал. Пакер предупредил меня на всякий случай, хоть никакого имущества у меня и не было.

– А меня самого могут в рабство взять? – уточнил я на всякий случай.

– Тебя побоятся трогать, – он пристально посмотрел сверху вниз на мою седую макушку.

Хвала суеверному люду.

Почему-то мне кажется, что ему самому не терпится испытать хлопушку, которую я сделал. У нас у обоих они имеются. Я несу в руке, а он повесил на пояс.

Вхолостую мы их испытали, подбирая массу камушков, и сдаётся мне он в свою досыпал массы. Работает не так эффективно, как я ожидал, но если присмотреться, то можно заметить, что Пакер прихрамывает. Он надо мной смеялся и сказал, что не боится, можно ему хлопнуть.

– Не стану, – помотал головой я. – Зачем ссориться?

– Тогда я сам, – и вдарил себя по ляжке.

Тут же и осел. Валялся минут пятнадцать, потом какой-то вонючей мазью мазался. Видать, тоже что-то волшебное потому, что на следующий день он уже ходил. Синяк огромный, прихрамывает, но довольнющий. Понравилось.

Рынок патрулировали меджаи. Буквально: чернокожие из племени меджаи. Это от них слово происходит. Пакер сказал, что «последователи» Собекхотепа. Это его прямая зона ответственности. Без щитов, но вооружены. Вообще, это слово означает нубийское племя, изначально именно им доверяли правопорядок, включая охрану царя. Просто их трудно заподозрить в принадлежности к какой-то фракции. Они чужаки и полностью зависимы от его величества. Если он пострадает, им тоже не удержаться.

Однако здесь в патруле представители красной расы, типичные египтяне.

Что меня в них восхитило, так это их дрессированные звери: не собаки, коих мой мозг привычно связывал с полицией, а павианы!

Пакер рассказал, что как-то видел, как они ловят воришку.

– Злобные, как демоны Сехмет. Ох! – так прокомментировал. – Схватили и чуть не разорвали. Воришка рад был, когда хозяева подоспели и оттащили зверя.

Мне тоже они кажутся опасными. И клыки у них здоровенные, и силища у приматов, кроме человека, порядочная. Слышал, что даже мартышка может в армрестлинг здоровенного мужика перебороть. Они же на руках по деревьям своё немаленькое тело перемещают, швыряя. Так что силы в их лапах много.

Так и представляю, как павиан голыми руками рвёт преступника, да ещё клыки в него втыкает. Брр. Как по мне, страшнее собаки – у той только зубы, а у этого ещё и лапы. Да к тому же с развитой кистью.

Только вот они и сами воришки. Проходя мимо торговца финиками, павиан умыкнул несколько. Его поводырь заметил, но даже никак не шикнул на своего зверя. Да и торговец не посмел ничего сказать.

Люди тут сидят прямо на земле, никаких прилавков нет. Точнее, не на земле – торжище выложено камнем. Расстилают плетёные циновки и на них выкладывают товар.

В остальном же – классический восточный базар: стоит крик, идёт торг по всем правилам. Самые успешные и артистичные даже собирают толпы зрителей. Наверняка не просто шоу, но и уроки извлекают.

– Твой сыр воняет! Он ещё вчера испортился. Я делаю тебе одолжение, просто остановившись рядом!

– Приятней его пахнет только молоко прямо из груди Хатхор! Он бесценный, а за него прошу всего-то три мешка эммера!

Эта парочка не очень популярна, а вот те, кто использует словечки покрепче – собрали-таки зевак.

Кстати, бранная речь на местном – это «слова похоти», если дословно переводить. Так что сами можете представить, что орут эти двое на весь рынок. Даже в деревне так гнусно не выражались. Да если честно, вообще почти не ругались грязно, ведь можно и по лицу получить. Самая жесть, которую я припоминаю, это «грязное лицо» (егип.: ха-хер) и «сука», именно в значении собаки женского рода. А остальное и ругательствами-то не назвать, просто эпитеты: глупый, юнец, трус и тому подобное.

А эти двое знают, что драки не будет, ведь их ругань скорее ритуальная, чем с целью реально оскорбить. Вот и разошлись, состязаются в изобретательности по части формы и замысловатости положения гениталий.

Из того, что можно сказать вслух и не покраснеть или не вызывать тошноту, могу процитировать такое: «Выпрями свой язык!». «Выплёвыватель воды». «Ты устроил свой дом в пивоварне». «Твоё молчание лучше, чем твоя болтовня!»

А вот это я не понял: «Ты как комар, догоняющий волков». К чему бы это?

В целом, на мой взгляд слишком витиевато. Восточные люди, что с них взять. Почему не сказать «пустоголовый»? Так нет, скажет: «Твой разум как пустая комната».

Пакер торговался чинно и вежливо. Скорее всего потому, что приправами торгуют те же люди, кто делает медицинские настойки, а они, как известно, через одного колдуны. Особенно если учесть, что продавцом был карлик. Как известно каждому египтянину, что ни карлик – то могучий колдун.

Продавец, ростом примерно с десятилетнего ребёнка, косился на мои волосы, а я делал вид, что мне его призывный взгляд неинтересен. Просто стоял в сторонке и ждал, когда они закончит обязательные ритуалы и наконец-то сделка совершится.

Не скучал: меня восхитила игра и песня слепого арфиста. На порядок лучше всего того, что я слышал до этого, включая праздники у Собекхотепа и в деревне. Душевно. Настоящий профи, даже странно, что выступает в таком месте, а не на пирах у важных людей. Или это дневная подработка, тренировка перед ночным выступлением?

Тем не менее я не мог в полной мере насладится музыкой, мне не терпелось отправиться на рынок внешней торговли, посмотреть, как выглядят древние представители африканских народов, и что интересного везут северным соседям.

Не срослось.

К нам подошёл меджай и спросил нейтрально, без какой-либо интонации:

– Ты ученик смотрителя за царским карьером Саптаха?

– Я, – ответил, не видя смысла скрывать. Он явно знал, кто я.

– Господин Собекхотеп желает тебя видеть. Следуй за мной, – и схватил меня за плечо, потащив с рынка.

Я только и успел, что крикнуть:

– Пакер, расскажи господину, что его любимого ученика похитил разбойник!

Хватка тут же разжалась, и меджай сказал громко, чтобы собирающаяся толпа услышала:

– Не похитил. Пригласил на разговор.

Так-то статус ученика ничуть не возвышает ребёнка, не поднимает по социальной лестнице. Это просто некая перспектива, которая может и не реализоваться никогда. Максимум, что это может сказать, что семья имеет некие способности, чтобы продвинуть своё дитятко. То есть не самые простые люди.

Дальше он сопровождал меня без рукоприкладства, но на плече наверняка синяки остались от его мощной ручищи.

По крайней мере, по направлению на стелы храма я понимал, что идём мы в тот же дворец, где я уже был, правда, притворяясь Неферненом. Так что надо будет постараться не выдать себя и не свернуть на рефлексах без подсказки в правильном направлении.

А притворяться и не пришлось. Меня провели, то и дело подталкивая в спину, в другое помещение, не такое парадное. Полностью закрытое, стены там просто белёные, без росписи.

Там уже беседовали двое: Собекхотеп, которого по легенде я не знаю, и ещё кто-то, кого я не знаю совсем, но могу догадаться по тому, что там же присутствует Рахотеп. А он, как известно, писец при войске. Так-то я его видел за столом с Саптахом и жрецом, но имени не знаю. Даже лица не запомнил, запомнил по золоту заслуг на шее.

То есть логично предположить, что это командующий гарнизоном. А ожерелье с тремя золотыми мухами – что-то вроде ордена за боевые заслуги в мире будущего – подтверждает эту версию.

– Приветствуй господина, – рявкнул воин растерявшемуся мне и пнул под колено.

Ноги подогнулись и я упал, больно ударился коленями о мраморную плитку. Не удержался и вскрикнул.

Рахотеп довольно ухмыльнулся, а важные господа скорчили презрительные гримасы.

Никого приветствовать я не стал.

– Говори, – воин больно ткнул меня булавой в спину. Не ударил, а именно ткнул, но тоже больно. Прямо в лопатку попал, какое-то удачное место, из-за чего боль молнией прошла по всей половине тела, а не только кольнуло в месте тычка.

Я посмотрел в его наглые насмешливые глаза и, как он и хотел, сказал:

– Хорошо, скажу те слова, которые боги вложили мне в сердце. Похищение ребёнка при свете дня прямо среди толпы – это не просто беззаконие, а исфет. А ребёнка, возлюбленного Тотом – вдвойне исфет. Да уронит он весы, когда будут взвешивать твоё сердце, храбрый, но глупый воин.

Он сначала испугался, потом рассердился. Его глаза расширились, а рот скривился, он даже замахнулся на меня булавой, без намерения ударить, но я не отвёл взгляда, и это его взбесило.

Он выронил оружие и схватил меня своими ручищами подмышками, поднял и приблизил моё лицо к своему.

Не знаю, что было бы дальше, но я и не хотел узнавать.

Неудобно было, конечно, при такой хватке. Подвижность рук ограничена. Но зато испытал слэппер. Учитывая то, что силы у меня немного, я удлинил плечо хлопушки, так что и силы в ударе было достаточно, и попадание вышло удачным. Пока проверял его на хлёсткость, неплохо приноровился.

Наглость? Более чем. Только мне терять нечего. В этой компании и намёка нет на вежливость или добрые намерения, а мой единственный козырь – это связь с Тотом. Я и сам не имею подтверждения этой гипотезе, зато местные готовы поверить просто глядя на цвет волос.

Мне в любом случае конец, а так хоть одному уроду сделал больно. Маленькая, но приятная месть.

Крепкий вояка плавно, сопротивляясь потере сознания, осел на пол. Можно сказать, аккуратно меня поставил на место. Собственно, для вот такого нелетального оглушения слэппер и придумали полицейские во времена, когда технологии ещё не позволяли сделать шокер.

Хм… Как-то странно вот так думать о будущем в прошлом времени. М-да.

– Что? Позовёте ещё воинов, чтобы обижали мальчишку? – спросил я командующего войском.

Они с Собекхотепом даже вида не подали, что произошло что-то особенное, так и продолжили пить пиво и расслабленно смотреть на меня, будто случившееся – часть театрального представления.

– Рахотеп, тебе суждено проиграть в споре, – сказал командующий.

– Саптах умеет подбирать людей, – поддакнул Собекхотеп. – Всегда боги были на его стороне.

После недолгой паузы гость обратился ко мне:

– Он жив?

Я на всякий случай потрогал пульс на яремной вене и подтвердил:

– Скоро очнётся, – ответил с облегчением. Сам заволновался, когда спросили. Душегубствовать я не планировал. Неважно, кто меня спросит, хранитель ключей от Рая или один из сорока двух богов Дуата, не убивал ли я, смогу с лёгким сердцем ответить: «Никого не лишил жизни».

– Да он ещё и в медицине сведущ, – усмехнулся хозяин дома, глядя на Рахотепа.

– Господа разбойники, зачем вы пленили меня и Рахотепа, уважаемого друга моего учителя? – я решил сменить тактику.

Соображать очень трудно, детское тело – это ёмкость, в которой плещутся гормоны. Мне стоило огромных усилий, чтобы не разрыдаться. Если бы не страх за свою жизнь пополам с яростью и сожалением о так быстро закончившемся втором шансе, то, должно быть, так бы и случилось. Впал бы в истерику.

В таких условиях ничего хорошего просто-напросто не придумать. Всё что мог – это притворяться, что я их не знаю.

Важные мужчины отреагировали неожиданно. Рассмеялись.

– Разбойники! – говорил один сквозь смех.

– Уважаемый друг! – цитировал меня другой.

– Пленили!

Первым не выдержал Рахотеп:

– Болван! Перед тобой хозяин города и смотритель города и рынка Собекхотеп и командующий гарнизоном Мерикара (егип.: любимый духом ка Ра).

Мужчины, важные чиновники, перестали смеяться. Они были недовольны поступком подчинённого. Возможно, Собекхотеп хотел, чтобы я выдал то, что подменял Нефернена, показав знакомство с ним.

– Прошу простить моё поведение. Я не знал, перед кем предстал, – сказал я, опускаясь на колени и вытягивая руки. – Пусть радость и восторг не покидают тебя, Собекхотеп. Пусть во тьме для тебя горит факел, пока солнце не засияет на твоей груди, Менкара! Благодарю, Рахотеп, что открыл мне глаза.

– Точно не он, – сказал хозяин дома. Тот не смог согнуть спину, а этот вон какой покладистый.

– Но храбрец. Пока считал нас разбойниками, хоть и дитя, но решил сопротивляться до конца. Как думаешь, Рахотеп?

– Обезумел он от страха, – чуть дрогнувшим голосом сказал упомянутый.

– Может и так. Вставай, – это он ко мне, надеюсь? А то и в самом деле встаю. – Эй, кто-нибудь, унесите этого болвана!

А это, надеюсь, не про меня, а про застонавшего здоровяка, начавшего приходить в себя?

Забежали двое слуг, не воинов, и сначала растерявшись, подхватили тяжёлое тело. Поднять не смогли, потащили волоком за руки.

– Так что, тебе страшно? – прямо спросил Мерикара, глядя мне в глаза.

– Очень, – признался я. – Кроме моего учителя, я впервые перед лицом важных чиновников и не знаю, как правильно себя вести.

Непроизвольно покосился в сторону выхода из комнаты. Туда, куда утащили поверженного моим подлым, но заслуженным ударом.

– Это он повредил тебе плечо? – спросил хозяин дома.

– Он. И назвал твоё имя, Собекхотеп. Теперь весь рынок знает, что ты похищаешь детей.

Заплывшие глаза сверкнули яростью, а Мерикара пообещал:

– Я его накажу. А мальчишка пусть потом покажется на рынке, чтобы народ знал, что это клевета, – и оба одновременно повернули головы в мою сторону.

Стало не по себе.

– Обязательно пройдусь среди торговых рядов, – пообещал я, кланяясь, чтобы был повод отвести взгляд.

– Понятливый. Ты больше желаешь не спросить, зачем тебя пригласили?

– Разве это всё ещё имеет значение?

– А всё-таки?

– Полагаю, что когда уважаемый Рахотеп входил в город, он заметил меня издали. И когда зашёл разговор о диковинках и новостях, упомянул, что в городе есть ученик его друга Саптаха, ребёнок с седыми волосами. Вам стало любопытно посмотреть на такую редкость.

Вроде звучит разумно. Не говорить же, что этот говнюк ищет повод нечестно победить в пари и возжелал доставить мне неприятностей, а Собекхотеп подозревает, что мальчишка, неожиданно сотворивший хека, может быть подставным, подменившим Нефернана, который не только не отличался даром к колдовству, так ещё и вести себя на людях не мог.

Я глянул на него.

Нет. Он определённо знал о подмене. Он был соучастником Саптаха. Не зря же рядом со мной сидел телохранитель. Значит, меня «пригласили» по инициативе Мерикара. А вот зачем я ему – понятия не имею. Может и в самом деле, хотел посмотреть, с кем состязается его подчинённый?

Реакции на своё предположение я так и не дождался. И правильную версию они не стали озвучивать, очевидно, они уже получили ответ на свой вопрос или развлеклись, как того и хотели. Молчание висело около минуты, и тут уже вовсе все надежды пошли прахом: в комнату ворвался Саптах.

– Афарэх, ты в порядке? – первым делом спросил он.

Сразу же заметил синяк на плече и кровоподтёки от хватки здоровяка в районе подмышек.

Вопросительно глянул на важных господ. Никакого гнева или обеспокоенности, никакой заботы. Только возмущение читалось в мимике. Что-то вроде: «Какого Сета вы вытворяете с моим слугой?»

– Не волнуйся, друг мой Саптах, – на опухшем лице хозяина дома появилась неприятная улыбка. – Твой ученик уже отомстил за обиду. Очень проворный… мальчик.

– Надеюсь, он не затаил зла в своём сердце? – этот вопрос Мерикара адресовал мне.

– Он требует компенсацию. Оплатите лечение, – вместо меня ответил Саптах и недобро прищурился.

– Этого хватит? – Собекхотеп оторвал от своего ожерелья золотую фигурку и бросил её мне под ноги.

– Хватит, – Саптаху было важнее продавить хозяина города, прощупать его отношение к произошедшему.

Он даже не взглянул на то, что тот бросил. Зато бросил мне:

– Подними и жди снаружи.

Я подчинился.

Фигурка крокодила весила около трёх кедетов. Довольно шикарный подарок для парня из деревни десяти лет отроду. Смешно сказать, компенсация за синяк, коих ребёнку может наставить любой мимопроходил.

Понимаю, что не в синяках дело, а в границах дозволенного. Как говорят за тысячи километров отсюда другие претенденты на звание самой древней цивилизации на планете, «чтобы побить пса, нужно спросить позволения у его хозяина».

* * *

– Рахотеп, проводи друга, – приказал Мерикара, когда с Саптахом уладили небольшое недоразумение. – И сходи на рынок с мальчишкой. Проследи, чтобы он сделал покупку. Пусть народ знает, что его не только не обижали, но и одарили.

Естественно, писец подчинился и, поклонившись, вышел прочь.

– Какие мысли посетили твою светлую голову? – спросил Собекхотеп, когда шаги и второго лишнего свидетеля, Саптаха, уже не были слышны. Его специально задержали немного, чтобы он не пресёкся с Рахотепом и учеником.

– Это не ребёнок, – ответил Мерикара после недолгой паузы, которую он заполнил отпиванием вина. Он ещё раз пригубил терпкого напитка и пояснил: – Телом дитё, но разумом точно старше своего возраста. Очень кстати этот спор старых братьев по перанху. Проверим, сколько он усвоит.

– Вот! Я тоже об этом подумал! Если он вернувшийся с Запада, то почему забыл божественные слова? Разве пречистые праведные предки не всезнающие?

– На всезнающего он точно не похож. Если бы не тот свиток, отгоняющий крокодилов, я бы даже не обратил на него внимания, – Мерикара опять пригубил вина. – Но вот ты сам представь себя на его месте сейчас. Как бы ты отреагировал? А ещё лучше, представь на его месте своего сына.

– Да. Твои слова – истина. Он точно не ребёнок. А как ловко он ударил твоего воина. И ведь мог так сделать раньше, ещё на рынке, и просто сбежать. Терпел, пока не почувствовал угрозу для жизни.

– Хотел получить подтверждение, кто прислал воина.

Мужчины помолчали.

– С добром ли он вернулся с Полей Иару, со злом ли – хорошо, что не к нам. Пусть Саптах разбирается с ношей, которую на себя взвалил, – подвёл итог разговору Мерикара. – Не знаешь, что по этому поводу думает почитатель Анукет?

– Не посмеет! – сквозь толстые губы проступил оскал. – Брат обещал, что храмы Сатис и Хнума на него надавят.

И опять Мерикара пригубил алкоголь.

Как это ни удивительно, при всей любви к египтян к алкоголю, в их пантеоне не появилось бога вроде Диониса или Вакха. Отчасти его функции есть у богини плодородия полукобры Рененутет, да и то лишь в том смысле, что она отвечает за урожаи винограда. А её изображение на винных пробках вовсе не означает, что она покровительствует попойкам и оргиям.

Тем не менее очень заманчиво связать любовь Мерикара к вину с тем, что он родом из Тернутиса (авт.: от египетского Та-Рененут «владения богини Рененутет», но сами египтяне называли город «Мефкет»). Рененутет его ниути. Достаточно взглянуть на него, как неизбежно появляются ассоциации со змеем. Есть в его внешности и движениях что-то от кобры. Высокий, худощавый, но без сомнений сильный. Тело жилистое, мускулистое. Противоположность Собекхотепу.

– Не будем делать поспешных выводов. Благословен наш край или проклят мы узнаем со временем, – сказал армейский чиновник, вставая со стула.

Уроженец этого нома Собекхотеп не решился уточнять, какой край Мерикара считает «нашим», а вместо этого нейтрально сказал:

– Слова твои – истина, брат. Не стоит мешать замыслам богов.