Текст книги "Мелкий писец (СИ)"

Автор книги: Олег Мамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

В путь мы отправились после полуденного обряда, в котором Анкетсат играла важную роль. Следующее её «выступление» только утром. Я так и не понял, как это определяется. Есть какой-то календарь, где отмечены счастливые и несчастливые дни, а на это накладываются положения солнца, деканов, созвездий «правящих» в течении десяти дней, и Бэс его знает, что ещё.

Все эти сведения являются самой большой тайной храма, мне не известно, как определяют, кто и какие обряды должен проводить. Пусть у специально обученных, ами уннут, жрецов-«толкователей часов» об этом голова болит. Мне не горячо не холодно от этих знаний.

А вот от путешествия по Нилу – тепло на сердце. С тех пор, как меня забрали из деревни, я хоть и поднялся в статусе, но утратил часть свободы. Никто, конечно, не запрещает мне уйти из храма, я не раб и даже не слуга. Что-то вроде подрядчика, наверное, если определять в терминах будущего. Фрилансер.

Только вот если уйду, пути назад мне не будет. А пока рановато.

Лодка, или точнее, наверное, плот, довольно большая. Несколько гребцов везут немаленькую женскую компанию. Анкетсат взяла с собой подругу и трёх служанок, одна из которых, кажется, довольно близка с ней. Если бы не знал достоверно, то мог бы подумать, что они подруги: шепчутся, смеются, беседуют. Анкетсат играет на лире. Кажется, она не понимает, что мы не на увеселительной прогулке.

Неужели она, как певица богини, так легкомысленно относится к своим обязанностям?

В принципе, я не против. Музыка, пусть и довольно примитивная, расслабляет, а то я слишком напряжён, предвкушая обращение к Сехмет.

По всем правилам, гневливых высших сущностей вроде неё прежде чем призывать снизойти, необходимо умилостивить. От этого зависит не просто успех ритуала, но и выживание ритуалиста. То есть моя жизнь.

А река красива, но созерцание её не отгоняет страхи. Вон там в камышах гиппопотамы. Страшное животное, нам они по соседству не нужны. Чуть дальше, на каменистом берегу, боятся к ним приблизится, крокодилы. Не менее жуткие твари. У меня в сумке лежит свиток, который может их отогнать, но сейчас им пользоваться нельзя – это тоже ритуал, смысл которого, что человек притворяется богом, и это пугает опасных существ. Такой подход без сомнений помешает новому обращению к богам, я утрачу ритуальную чистоту, которую достигал предварительным постом и омовениями.

В книге хоремхеба ещё указывалось сексуальное воздержание, но я, мелкий, выполнил тот пункт автоматически. Хотя время подходит, созреваю. Ещё служанки эти одеты фривольно…

Сначала подумал, что нашлось неплохое место, там и тень от акаций, и берег не слишком заросший, да только кто-то испугал ибисов. Вполне может быть какой-то хищник из кошачьих.

Даже рыбаки, привычные ко многому, принялись грести прочь. Тревожно смотрят на кусты. Там точно что-то неладно.

Ловят рыбу сетями. Местные говорят, что Себек изобрёл рыболовную сеть, когда, помогал Ра найти потомка Хапи, Амсета, спрятавшегося в нильских глубинах. Даже всевидящее око бога солнца не могло прозревать сквозь мутные воды, и тогда Себек начал просеивать всех обитателей сквозь пальцы, и это стало прототипом рыболовной сети, идею которой он милостиво подарил людям.

Это не единственный способ ловли рыбы. Знают и крючок, и гарпун, и плетёные из ивы корзины закидывают. Всё это было в деревне, где я жил. Вроде бы, египтяне первые придумали классический рыболовный крючок с зазубринкой, правда, делали их из меди и кости.

А вот удочек, точнее самих удилищ, не знали. В прошедшем времени потому, что по крайней мере в одной деревне, где родился и жил не в меру болтливый седой мальчик, ребятня теперь ею пользуется – прижилось, потому что так можно не подходить близко к воде, из которой может выпрыгнуть крокодил.

Гид в Каире говорил, что нильский окунь и рыба-слон были запретными. Нет, нечего подобного. Может быть что-то такое будет в поздний период, или где-нибудь в дельте? Вот кого действительно выпускают, так это электрического сома. Предпочитают с ним не связываться, он может сотню разрядов в секунду генерировать.

Впрочем, по степени опасности для рыбака они не сравнятся с крокодилом и бегемотом.

Кроме рыбацких, есть и другие лодки. Не скажу, что как машин на дороге в городе, но попадаются то и дело попадаются эти снопы соломы. Ещё когда жил в деревне, мечтал увидеть деревянную лодку, да куда там – такую может себе позволить только фараон или кто-то из его приближённых. В наше приграничье они не заплывают.

– Вон туда, – я указал на подходящее место.

Лодочник вообще никак не отреагировал, будто я пустое место. Мол, кто ты такой, мальчик, чтобы отдавать мне приказания?

– Правь, куда сказано, – Анкетсат оторвалась от музицирования и подтвердила мои слова.

Место я выбрал относительно пустое, на расстоянии около сотни метров нет камыша и зарослей кустов из-за каменистого берега, но чуть дальше есть есть большая акация, пустившая корни в наносную почву. Она обеспечит хоть какую-то тень. Время сейчас не самое жаркое, но это не значит, что стоит пренебрегать прохладой. Ветер не спасает от теплового удара.

Зато ветер для меня лично – это воплощение свежести. Древний город пахнет не слишком приятно. Особенно ферма и предприятие по изготовлению мумий баранов вблизи храма Хнума. Здесь, за городом, мне и моему носу нравится гораздо больше.

Для магического ритуала выбор места очень важен. Чем хорошо это место, кроме относительной безопасности? Я имею ввиду в символическом, то есть магическом смысле?

Одно дерево отбрасывает тень, защищает от ярости солнца. Дует ветер, а дыхание – символ оживления, что мы и собираемся сделать с амулетами. Фактически мы их и в самом деле оживляем в магическом смысле.

Ещё бы прогнать свидетелей, чтобы не портили чистоту своими взглядами, среди них вполне могут оказаться недобрые. Но пусть лучше будут на виду, а то вообще не представляю, как вернуться без лодки.

Лодочники не пожелали выходить на берег, вытащили свой тростниковый плот, и снова запрыгнули на возвышенность, надеясь, что крокодил их тут не достанет. Опасливо смотрят по сторонам, вглядываются в воду.

Анкетсат пошла со мной, а служанок не взяла, что их очень обрадовало. Сразу повеселели. Если бы с нами были вооружённые мужчины, они бы чувствовали себя спокойнее. Это не моя догадка, они вслух сказали, глядя на меня с укором. Наверное про себя они добавили: «Вместо нас», – в отличие от меня, им вдали от поселения не нравилось.

Могу их понять. Перед крокодилами авторитет певицы богини не так велик, как перед паломниками. А статус её служанки вообще ничего не значит.

Мы расположились вблизи акации, а я разложил амулеты на специальной циновке. На ней с двух сторон начертаны иероглифы. С одной «ка», с другой – ' хемсут'. Первыми решил влить силу в защитные амулеты для Анкетсат, поэтому сейчас щит с двумя перекрещенными стрелами находился на верхней стороне.

Каждый египтянин знает, что жрецы должны произносить слова гимнов и заклинаний в определённой тональности, придерживаться точности при произношении каждого звука. Правильный ритм и звук при наложении заклятия усиливает силу его воздействия, однако в книге не имелось никаких сведений на этот счёт. Там стояла оговорка, что голос должен следовать за велениями сердца. Мол, если всё правильно делать, то боги сами подскажут, как надо.

Я спрашивал об этом Анкетсат, она ответила, немного смутившись, что не очень хорошо помнит, как её учили, и часто в самом деле «следует за сердцем». Попросту говоря, импровизирует.

Второй принцип: повторение позволяет накапливать эффективность защитного предмета. С этим жрица тоже не стала спорить, но отметила, что бесконечное повторение не означает бесконечной энергии. Семь раз – оптимально.

Особым магическим смыслом наделяют тройку, четвёрку и семёрку, а так же все их кратные.

Символизм семёрки – это совершенство, эффективность и полнота, как раз то, что нам надо.

– Прочитаешь сама заклинание? Или вместе со мной? – уточнил я.

– Сама? – удивилась Анкетсат.

– Хорошо, если амулет будет знать только одного хозяина. Самые лучшие волшебные вещи лучше изготавливать самостоятельно на как можно большем количестве этапов. Представь, что пёс привыкнет ко многим рукам. Сможет ли он охранять дом?

– Прочтём первый раз совместно, а дальше я продолжу, – сказала певица богини, а я не понял, откуда она достала систр. Вроде не было. В её полупрозрачном каласирисе такой предмет вряд ли можно утаить. Странно, что я не заметил, а главное, не услышал эту погремушку.

– Почти все слова уже сказаны, осталось только призвать Хемсут для последнего вдыхания силы. Она оживит защитные предметы. Семь раз вдохни и выдохни и приступим.

Этого требования не было в книге. Просто жрица сильно нервничала, я подумал, что её должно успокоить глубокое дыхание.

С чего бы? В храме она постоянно возносит хвалу богам.

– Носящая щит и стрелы, – Анкетсат звякнула систром, – богиня-защитница, – опять систр. – Хемсут, лоно, утроба женская, – систр. – Словом все кау были созданы и все хемсут определены. От которых пища всякая и всё потребное, и для тех, кто делает угодное, и для тех, кто делает ненавидимое. Жизнь даётся мирному, смерть – преступнику (авт.: камень царя Шабаки). – три удара систра. – На предметы я возложу руки и благословенное дыхание твоё через меня течёт в предметы защиты. Через Афарэха ка снисходит. Через Анкестат хемуст снисходит, – и в завершение последний, седьмой удар систром, после которого мы коснулись заготовок амулетов руками.

В том, что Хемсут обладает и ка, и хемсут, нет ничего удивительного: все боги – андрогины, обладают и женской, и мужской природой иначе они не были бы такими могучими творцами. Можно говорить лишь о соотношении этих начал в них. Помню, Саптах даже даже рассказывал по некоторым, сколько частей мужского, а сколько женского в них. Правда, представлять себе их гермафродитами тоже не верно. Например, по легенде, собственное семя Ра попало ему в рот, и он породил людей и богов, то есть стал отцом и матерью одновременно. Примерно вот такой смысл андрогинности.

Не знаю, как насчёт певицы богини, но я более чем достоверно почувствовал, как сила, берущаяся из ниоткуда, как бы рождающаяся в области сердца, течёт через плечи по руками вливается в предметы на циновке.

В следующий раз заклинание мы читали, а точнее – пели, вместе с Анкетсат. Ну, я пел как мог. Не мастер. Тем более, что приходилось и лидировать (она не все слова запомнила), и подстраиваться под неё, впавшую в подобие транса.

В этот раз через меня прошло меньше силы.

В третий раз она уже одна пропела всё то же самое, а я, несмотря на то, что не участвовал в произнесении слов, опять возложил пуки, и силы влилось ещё меньше.

С каждым разом сила всё убывала и убывала, а в последний и вовсе ничего не почувствовал, однако прибежали ёж и мангуст!

Сосредоточенный на ловле магических эманаций и мистически настроенный, я вздрогнул, когда кто-то неожиданно прыгнул мне на плечо. Мы потом спрашивали у служанок – они не видели никакого зверька.

А ёж прошёл со стороны Анкестат. Он обошёл её стороной, не пугал, хотя и проворного мангуста ей хватило, чтобы побледнеть. Зверьки, священные воплощения воли Хемуст, подошли к амулетам каждый со своей стороны и вдохнули силу в заготовки.

Вроде бы ничего не изменилось, в этот раз я никакого течения силы не почувствовал, но почему-то готов был сказать, что именно с этого момента амулеты ожили, стали активной защитой, способной остановить проклятия и сглаз не слишком большой силы. Всё-таки мы неопытные маги, какой-нибудь искушённый в Искусстве человек нас переплюнет.

– Вы подождёте меня? – спросил я.

– Что? – Анкестат опять вздрогнула.

Неужели она не привычная к таким вещам? Насколько я помню, Саптах, читавший гимны в своём домашнем святилище, и то не удивлялся разным «спецэффектам». Неужели она, ежедневно участвующая в священных ритуалах, проводимых по всем правилам, да ещё и в храме, ни разу не испытывала нисхождения божественной силы через себя?

– Ты в порядке? – уточнил я.

– Более чем, – Анкетсат посмотрела на меня слегка растерянно, так что не верилось её заявлению.

– Забирай амулеты. Они работают. Подождёте меня?

– А ты не идёшь?

– Я хочу провести ритуал для своих заготовок. Но не по книжному ритуалу, а по своему.

– Зачем мне уходить? Тебе не нужна помощь? – певица богини потрясла систром.

– После появления зверей… Кстати, где они? – я осмотрелся по сторонам. Зверушек нигде не было. Я не заметил, когда и куда они исчезли. Неужели влились в амулеты из талька?

– Я тоже не видела, как они исчезли, – сказала Анкетсат, будто я этого сам не понял по её потерянному лицу. Даже если я ушёл бы, она бы не встрепенулась.

– В общем, я буду взывать к Сехмет. Если появились звери Хемсут, то если я преуспею, появится воплощение силы Сехмет.

– Я поняла, – она осторожно собрала фигурки из талька и, обдав меня ароматами благовоний от колыхания платья, отправилась к лодке.

Красивая.

А я перевернул коврик знаком «ка» наверх и выставил свои заготовки из сумки.

Я всё спланировал, осталось только придерживаться намеченного ритуала: сначала умилостивить, потом призвать. Не планирую петь и танцевать, боюсь, что в моём исполнении это только больше разозлит богиню. А вот возлияние пивом совершу, специально смешал его с соком граната. Полагаю, что изначально это символ разливающегося Нила, несущего ил, а вовсе не крови, как объясняет легенда. На то она и легенда, чтобы быть иносказательной. А такая трансформация смысла могла произойти из-за того, что это имитировали растёртым гематитом, камнем, ассоциирующимся с кровью. Мне этого не надо, да и потреблять внутрь минералы наверняка не полезно. Сок гранта подходит больше и с точки зрения здоровья, и символически.

Завяжу семь узлов, защищающих против зла, прочитаю воззвание и услажу слух сказкой, как Шу и Тот в легенде.

Воззвание пришлось придумывать самостоятельно. Просил у Анкетсат найти мне что-то в храмовой библиотеке, но этот перанх посвящён другой богине, так что там нет необходимого мне.

Кстати, из обрезков камней я смог выкроить немного материала для двух других амулетов. Джед – это вертикальная узкая фигура, так что много материала для неё не нужно. Правда, она посвящена Осирису, считается, что это изображение его позвоночника. Вряд ли он помешает. С надеждой предполагаю, может быть наивно, что самое худшее, что произойдёт – он останется простой поделкой без магической силы.

Уже чувствую пушистые крылья, обнимающие меня из-за спины. Значит, пора начинать.

* * *

Ещё девочкой Анкетсат слышала истории о чудесных детях, в которых живёт ах правителя, военачальника или мудреца прошлого, возвращённого богами из Дуата во времена, когда Двум Землям угрожает опасность от внешних врагов.

В определённых кругах знающих людей говорили, что, возможно, такой чудесный ребёнок живёт в доме у Саптаха, смотрителя за царскими каменоломнями.

Когда Саптах привел его в храм Сатит, многие присматривались к знаменитому мальчику. И ничего особенного, кроме очень красивого почерка, никто не заметил.

Это конечно тоже чудесно, ведь такое мастерство, превосходящее многих, он приобрёл всего за несколько месяцев. Однако, многие полагают, что дело не в самом Афарэхе, а в таланте Саптаха как учителя.

Подтверждение необычности получил Хнумхотеп, зашедший в храм Сатит по делам, но из любопытства тоже обратил внимание на седого писца.

Мальчик из деревни, наджес, научил лучших оружейников войска и города делать луки, какие не уступают привезённым из Шангара. Говорят, сам Афарэх не был доволен результатом, будто знал, что можно сделать лучше. И вот теперь в это верится.

Все последние сомнения развеялись, когда он спас Анкетсат от проклятия, вложенного в сущую безделицу, найденную среди приношений Сатит. Почему-то певица богини не могла пройти мимо и не взять са себе, полагая, что сама богиня подталкивает её к этому.

Тогда она ещё не знала, как боги напрямую управляют людьми. Только сегодня поняла, насколько сладостно божественное присутствие, как приятна сила богов, пусть на короткое время, текущая от сердца к кончикам пальцев.

Исполняя песни в честь Хозяйки ночного горизонта, взгляд которой приносит радость, она тоже чувствовала нечто приятное, сердцем соприкасалась с изначальными водами Нуна, однако по сравнению с тем, что она испытала недавно, это кажется лишь искоркой, отлетевшей от большого костра.

Теперь, когда Анкетсат получила урок и действительно посвящена в таинство, её служение Сатис, чья красота освещает Две Земли, будет ещё более ревностным, а гимны в исполнении великой певицы, вне сомнений, достигнут ушей Владычицы Элефантины, той, что бежит как стрела.

На этом фоне кажется странным, что тот, которого боги вернули из Полей Тростника и поместили в тело ребёнка, не владеет знаниями божественных слов. Анкетсат не могла в это поверить, пока не нашла ответ на вопрос в «Книге речений выхода на дневной свет». Проходя обряды, сердце очищается от знаний, ненужных в Дуате. А теперь мальчик-мудрец вспоминает утраченное.

Анкетсат радовалась, что помогла ему вспомнить хоть что-то, предоставив Таинственную книгу.

Афарэх творил новое волшебство, а Анкетсат смотрела на это с почтительного расстояния. Она не решилась настаивать на присутствии, если он этого не хочет. Особенно, если речь идёт о воззвании к Сехмет. Не к её милостивой ипостаси, например, Бастет или Хатхор, а именно к гневливой львиноголовой Госпоже ужаса, Повелительнице резни.

С другой стороны, она же и Та, перед кем трепещет зло, Великая в исцелении, Сильная сердцем, Чья сила подобна бесконечности. Её гнева боятся прочие боги.

Мальчик поджёг какую-то траву, окурил дымом себя и предметы, а потом начал произносить слова, которые не различить из-за гомона птиц и болтовни лодочников.

Что-то незримо изменилось, будто стало на время чуть темнее. На самом деле это не так, так воспринимается сердцем, а не глазами. Ребёнок-мудрец не боится, как сидел на коленях перед фигурками, растравленными на циновке, так и продолжает читать воззвание. Не сразу стало понятно, что изменилось: птицы смолкли, воцарилась тишина, и среди неё ломающийся голос Афареха произносил:

«…Кровь Сехмет. Иадет, сила Сехмет. Сехем, хека, магия Сехмет. Да будут они силой, защищающей и оберегающей от всякого зла…»

Он и в самом деле решился обратиться к Красной владычице!

Он не жестикулирует, не подыгрывает себе музыкальными инструментами. Только изредка пьёт что-то из кувшина. Нетрудно догадаться, что там окрашенное пиво – напиток, обманувший богиню, когда она возжелала уничтожить всех людей, предавших Великого Ра, ставшего старцем и показавшимся глупым людям ослабевшим.

Анкетсат уточнила, отчего не охрой или гематитом, как в легендах. Именно такой напиток Тот подсунул разгневанной Владычице Резни, выдав озера крашенного пива за кровь.

«Я не бог, от глины может случится непроходимость кишечника», – ответил мальчишка, подтвердив, что он сведущ и в медицине тоже.

– А я сначала и не поверил, что красавица Анкетсат покинула город в компании наджесов и двух служанок. Как беспечно! – за спиной внимательно наблюдающих за ритуалом раздался насмешливый голос.

Ещё одна лодка причаливала к берегу рядом. Она привезла нескольких мужчин, в том числе и одного из родственников номарха Хнумхотепа.

Он делает вид, что работает в храме Сатис, чтобы чаще иметь возможность видеть Анкетсат. Его навязчивое внимание весьма раздражает.

В компании с ним не менее наглые единомышленники из тех, кто добивается её внимания.

Молодой жрице стало страшно. В городе, на виду многих людей, они вынуждены сдерживаться, а вот здесь, в безлюдном месте… И они правы в том, что на мнение наджесов никто не станет обращать внимание.

– Смотри, там твой друг, ударивший тебя прилюдно! – один из подельников указал на Афарэха, которого трудно не узнать с его-то седыми волосами. Голос прозвучал с насмешкой, издевательски.

От этой интонации лицо предводителя неприятной компании стало жестоким. Рука легла на золочёную рукоять кинжала,привязанного к предплечью, а на лице появился злорадный оскал.

Рука прекрасной напуганной певицы сама собой сжалась на одном из амулетов, сделанных буквально недавно.

Одновременно мальчишка перестал творить хека, повернул голову в сторону лодки, и очень уверенно поднялся с колен, ровной походкой знающего, что делает, зашагал навстречу.

Только в этот момент у Анкетсат пропали последние сомнения в том, что никакой не ребёнок. Такого решительного выражения лица у детей не бывает.

– Сам идёт к тебе, – радостно прокомментировал всё тот же наблюдательный приятель.

Они просто ждали.

Мужчины с предвкушением, женщины с тревогой.

Афарэх шлёпал босыми ногами по камням и смотрел на вторую лодку незваных гостей, именно в их сторону он направлялся:

– Уплывайте с миром, – приказным голосом потребовал седой мальчишка, а взрослые не удержались и разразились смехом:

– Пощади, великий знающий, – издеваясь говорили они.

– Как же мне страшно, – смеясь и коверкая голос пищали взрослые, будто испуганные дети.

Никто не заметил, когда под рукой мальчишки появилась львица.

Огромная, неестественно рыжая, почти красная, с глазами сияющими огнём.

Рост её был таким, что довольно рослый мальчик, отведя руку в сторону, как раз положил её на загривок, не опуская локоть вниз и не имея необходимости тянуться вверх.

Львица лизнула щёку Афарэха языком кроваво красного цвета, и на его лице остался след, будто он измазался в крови врагов.

Она медленно повернула голову в сторону незваных гостей и оскалилась. Сделала шаг по направлению к ним, но относительно тонкая рука мальчишки схватила её за складку кожи и удержала.

– Плывите с миром, заблудшие люди, – Афарэх улыбнулся. Кажется, в его улыбке не было никакого высокомерия или гнева. Не было и насмешки. Наверное, её можно назвать понимающей.

Гребцы, не дожидаясь приказа нанимателя, одновременно оттолкнулись вёслами от каменистого берега, и тростниковый плот рывком отчалил.

Не ожидавшие этого пассажиры под действием инерции упали на колени и застыли в довольно унизительных позах, на четвереньках. Они словно кланялись ребёнку.

Лодка пустила волну, рассекала воды Нила, а мальчишка выкрикнул вдогонку:

– Эй! Возьми джед Осириса! Радуйся ему! У тебя есть его позвоночник. Он поможет держать спину прямо! – и сделал жест двумя пальцами, как если бы к ним была привязана петля пращи.

Что-то промелькнуло со свистом, пролетело от циновки, на которой мальчишка разложил свои предметы, направилось в сторону племянника правителя.

Маленький камушек впечатался ему прямо в середину лба, разорвал кожу, но не пробил черепа. Кровь брызнула и капли попали в воду, что заставило гребцов работать усерднее. Запах крови привлечёт крокодилов.

Мужчина выл, а его приятели принялись оказывать ему помощь: для начала пытались выковырять джед из раны. Безуспешно. Один даже обнажил кинжал, но раненный завопил:

– Убери, дурак! Мне нужен лекарь!

Сопровождаемая воплями, лодка уплыла в сторону Элефантины.

– Я почти закончил, подождите ещё немного, – от спокойного голоса Анкетсат вздрогнула.

Львицы уже не было, как и в случае с мангустом и ежом, она исполнила то, ради чего материализовалась. Устрашающий образ исчез.

По пути назад у Анкетсат не было настроения продолжать пение под аккомпанемент арфы. Афарэх попросил её, и наиграл что-то очень непривычное, очень грустное.

Его пальцы касались струн неумело, и тона подобраны явно неправильно. Всё, что можно извлечь из его «игры» – это ритм. Непривычный, чуждый, не из Куша и не из Двух Земель. Кажется, он подпевал, его губы двигались, но ни одного слова нельзя было прочитать по ним даже потом, когда ту же мелодию, но более профессионально наигрывала сама великая певица богини Сатис.

Ей она нравилась, но одновременно от неё щемило сердце, будто вселенская тоска заключается в каждой ноте. Одна из служанок даже всплакнула, а лодочники перестали перебрасываться своими сальными шутками.

Как можно было принять этого седовласого за ребёнка⁈