Текст книги "Мелкий писец (СИ)"

Автор книги: Олег Мамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 11

Мне показалось, что Саптах был шокирован, когда увидел, как мы делаем линзы. Под моим руководством собрали примитивнейший деревянный станок. Кусок горного хрусталя приклеивается на смоле к шкиву. Шкив вращается руками, но мы сделали маховик, круглый камень-жёрнов. Если не крутить слишком быстро, биение не имеет значения.

Во избежание истирания весьма толстый и тоже не идеально ровный вал мазали жиром и маслом. Всё это стояло на примитивнейшей раме.

Чтобы получить сферическую поверхность, на ней имелся второй элемент, деревянный Г-образный рычаг с собственной осью вращения, но уже в плоскости, перпендикулярной вращению валу. Длина этого рычага определяла радиус будущей линзы.

Сначала ободрали заготовку камнями, потом отшлифовали с песком и корундом, смешанным с воском, благо в карьере его много и на любой вкус. Корунд не местный, но его используют при работе, подсыпают под медный инструмент в основном при сверлении и пилении.

Первоначально мы использовали крупную фракцию, потом мельче и мельче, а финальную шлифовку провели уже просто куском шкуры. Этот этап стал самым протяжённым по времени, так как я оставался недоволен результатом.

Не сразу понял, что дело в мутности самого материала, а не в технологии. Я представлял себе хрусталь чистым как слеза, но оказалось, что это не совсем так. Так что для опытного образца выбрал не лучший осколок, самый крупный и чистый оставили для готового изделия.

Вообще, у египтян отношение к драгоценным камням несколько иное чем у ювелиров и модниц будущего. Они любят не столько блеск, сколько яркую окраску, но, конечно же, желательно чистые. Алмазов или изумрудов, даже если и они есть, я не видел. Например, у госпожи Неферу есть украшения из бирюзы и яшмы. Ещё что-то тёмно-синее (авт.: лазурит) и кровавое (авт.: сердолик). Я геммологией не интересовался, не отличаю.

На всё ушло четыре дня с учётом изготовления этого примитивного станка. Работали мы втроём с помощниками, которые трудились крайне рьяно: они толком не понимали, что происходит, но уже после нескольких часов перестали саботировать мои указания. Даже не понимая смысла манипуляций, почуяли, что для них возможен карьерный рост. Работа в каменоломне не самая сладкая, не сказать, чтобы они ею дорожили.

А уж когда поняли, с какой целью мы шлифуем хрусталь, то усердие проявляли с избытком, приходилось их притормаживать: то маховик слишком сильно раскрутят, то усилие лишнее к деревянным деталям приложат.

Я же испытывал линзу прямо при них, и когда пошёл первый дымок от кусочка щепки, кажется, у них случился религиозный экстаз: увидели испепеляющую силу Ра в таком явном проявлении.

– Золотая оправа не подходит. Закажем стекло. Есть мастер в Элефантине, – Саптах тоже не сразу отошёл от демонстрации. На него поджигание стружки произвело примерно такое же впечатление, как и на рабочих.

– Металл защитит, если уронят. Медь не предлагаю даже, золото – металл Ра. Отчего нет? – не понял я символизма.

– А глаз – Гора, – осадил он меня, не вдаваясь в подробности. – Ринсу мастеру не покажем. Сделаешь замену из мягкого камня. Понял?

Спросил он меня очень строго.

Понять не могу, чего он так разнервничался. Ну, линза, ну, полированная. Камни в украшениях тоже полированы. Всякие вазочки для косметики, статуи и даже каменные плиты и изваяния тоже полируют. Подручные совсем не удивились, когда мы полировальную пасту начали делать, она не секретна.

– Ты не так меня понял, о, Саптах. Или я неверно выразился. Оправа не в виде глаза Гора, а ока Ра, – я что-то такое припоминаю, что иногда эти символы путают. – Оправа должна быть в виде двух змей, в коронах Земли Тростника и Земли Папируса, – Та-шемау и Та-меху, это так называют Верхний и Нижний Египет. – У каждого урея по анкху. Получится слишком хрупко.

Особого спора не было, что я за козявка, чтобы со мной спорить. Однако Саптах выслушал, прищурился, и сказал, что подумает. Я, кстати, так и не увидел готового изделия, Саптах мне его не показывал.

Моих помощников как-то обработали психологически, что не уменьшило их энтузиазма. Глаза по прежнему горели, видать что-то пообещал им господин надзирающий за шахтами.

Работу над основным, большим и самым прозрачным куском, они проводили без меня. Всё, что я сделал – изменил радиус линзы. Увеличил немного плечо, чтобы не настолько выпуклой была, ведь теперь линза большего диаметра. Как раз потренировались на куске известняка, который пошёл на макет-шаблон для стекольщика. Внушительная такая блямба вышла, тяжёлая.

А ещё слуг гонять стали, приставили двух воинов, чтобы не глазели. Мы расположились не то чтобы на виду, но и не прятались. В углу двора, где тени чуть больше, так и я и выбирал место. Кроме пары финиковых пальм, ничто нас не отгораживало от кипящего жизнью хозяйства.

После того как мы закончили работу, с позволения сказать, «шлифовальный станок» разобрали, и, судя по присутствию Канефера, он отправился в Элефантину, туда, где располагается ремесленный бизнес семейства.

На этом мой отпуск закончился, я снова стал ходить хвостом за Саптахом, постигая науку письма и счёта на практике, а вечерами иногда переписывал свитки. Их приносили всё реже, видать закончилось то, что можно вынести.

С этим делом учитель тоже подсуетился: привлёк двоих слуг делать папирус, заодно продавал его самому себе якобы для нужд царского предприятия. Это я узнал только перед самым окончанием обучения, когда Саптах, впечатлённый моими способностями к счёту, доверил мне проверить бухгалтерию.

Я и не заметил, как за рутинной работой пролетели месяцы, которые отвели себе два спорщика на обучение двух дуболомов. Где-то там, в буднях, промелькнул мой день рождения. Мне исполнилось тринадцать.

Египтяне эту дату помнят, но не празднуют, только день рождения фараона отмечается всей страной, всё-таки он же податель всех благ, посредник между миром людей и богов, так что это дата не личная, а имеет религиозное значение.

Впрочем, простой человек тоже может поиметь выгоды с собственного дня рождения. На каменоломнях это законный повод не прийти на работу, но этим правом не пользовался, как и в обычный день бегал за управляющим с планшетом и вёл записи.

За рутиной я и не заметил, сколько времени прошло с того момента, как я покинул деревню.

Наш экзамен приурочили к празднику Нового года, немного изменив оговоренные ранее сроки обучения. В Древнем Царстве вепет ренпет (егип.: «открытие года») совпадал с восходом Сириуса и разливом Нила, то есть с серединой июля, но из-за несовершенства календаря (он без високосных дней) к Среднему Царству дата сползла к самому декабрьскому солнцестоянию.

Событие проводили в доме у Саптаха, но, в отличие от пирушки у Собекхотепа, не разделяли гостей по половому признаку, хотя сегрегация на более достойных и менее тоже имелась, но, кроме как формой сидений и их расположением, отношение к гостям не менялось.

Угощения, выпивка, музыканты и танцоры… Даже плавящиеся конуса из смеси жира и ароматических веществ на париках – всё, что нужно для хорошего праздника. Собственно, к какому-то религиозному празднику событие и приурочили, насколько я понимаю.

Из почётных гостей присутствовали Собекхотеп и Мерикара, начальник Рахотепа. Остальные гости из подчинённых всех троих господ. Можно сказать, что собрался весь свет Асуана, кроме Хаэмуаса, верховного жреца Анукет. Было бы странно, если бы он присутствовал после случившегося.

Но без жреческой братии не обошлось: в качестве судьи выступал жрец Сатис по имени Каапер. Он наставник Нефернена, который был третьим экзаменуемым, естественно, вне конкурса. Перед тем, как вступить в должность, он должен получить своего рода диплом. Вряд ли такая практика повсеместна; думаю, Саптах это придумал ради весомости своего прошения перед царём.

Не стану разводить интригу: мы с Саптахом проиграли. Уарсу уделал меня в области… математики. Никого не интересовало, насколько быстро и качественно я считаю в уме. Оценивали-то не нас, учеников, а наших наставников. Он подробно разложил, как производит расчёт, а я в теории плавал. Отнёсся несерьёзно к изучению именно египетских методов расчёта.

Строгий и справедливый, но довольно пьяненький судья сделал вид, что решение ему даётся трудно, но на самом деле я по глазам видел, что имеет место быть какой-то закулисный договорняк. Я даже подумал, что Саптах сам подсказал, на чём меня можно «завалить», он был в курсе моих «успехов» как математика.

– Аккуратность и правильность начертаний Афарэха поистине впечатляющая, – начал пьяным голосом жрец в женской маске. – Но познания в вычислениях поистине заставило моё сердце сжаться от тоски. Посему не могу погрешить против маат и вынужден объявить победителем уважаемого Рахотепа, писца войска.

Никто не выказал ни радости от победы, ни печали поражения. Самое забавное, что даже Миут, дочка Саптаха, которая и была предметом спора, не выглядела расстроенной.

– Однако… Я не могу не признать, насколько я впечатлён успехами обоих молодых людей… иык, – продолжил Каапер, икая. – Посему для обоих разрешаю посещение Дома Жизни при храме Сатис.

Я, кстати, за всё время так ни разу и не был в Элефантине, не покидал окрестностей карьера, города и порта. Не знаю почему, но туда меня Саптах не брал с собой ни разу, хотя сам не редко плавал туда. У семейства даже личная лодка имелась, оказывается.

Я спрашивал, отчего в деревню за мной он нанимал посторонних, а в ответ только получил взгляд, в котором читалось сомнение в моей разумности.

С другой стороны, не особо-то я и хотел рассматривать столицу нома. Уверен, космопорта там нет, и даже уличного освещения не то что лампочками, но и фонарями. Так что вряд ли увижу что-то принципиально отличное от Асуана, который с виду примерно такой же, только поменьше.

Да, там два храма. Наверное, дворец номараха побольше, чем у его брата. Насколько я знаю, слышал от многих, рынок даже меньше. А в остальном всё то же самое.

На следующий день, протрезвев, Саптах объяснил, почему отсылает меня:

– Это часть награды тебе. Вот ещё в благодарность за моё спасение и помощь с царским подарком, – он вручил мне браслет. Золотой. Не слишком широкий по меркам взрослого, но для моей, не очень толстой руки, даже великоват.

Да и как его носить? Оторвут вместе с конечностью, если пары вооружённых охранников рядом не будет.

– Оберни тканью или кожей, как ты сделал с крокодилом, – он понял моё замешательство, и указал на всё ещё висящую на шее глиняную блямбу. Так и не потратил виру от Собекхотепа, ношу её, обмазанную глиной на шее.

– А что с назначением в помощники к твоему другу?

– Я напишу тебе сопроводительное письмо. Когда будешь готов, скажи Мерира, – это управляющий погрузками в порту. Забавное у него имя – «его любит Ра», – он пристроит тебя на корабль до Луксора. Формально я оставляю дела Неферу, но ты её и сам знаешь, – я вспомнил, как она спихнула вопрос на меня, мальчишку и кивнул. – Он будет главным, пока меня нет. Мы с Неферненом отправляемся завтра. Если хочешь, можешь плыть с нами.

Саптах хитро прищурился. Я ему говорил несколько раз, что хотел бы покопаться в библиотеке, так что он понимал, что я откажусь.

– А навестишь ли ты своего друга? – я помахал скрученным папирусом.

– Да. Планировал остановиться у него на день. Предупрежу его, – кивнул учитель.

– Благодарю, уважаемый Саптах, за то, что заботился обо мне, – я отсалютовал ему, коснувшись ладонью лба, и низко поклонился.

– Полно. Только благодаря тебе я всё ещё дышу, – он потрепал мою седую шевелюру. По-отечески.

– Вот ещё что… За пребывание при перанхе тебе придётся платить, – он заметил, что я сжал браслет и засмеялся: – Нет, не золотом. Продолжишь копировать тексты. Главному жрецу Сатис очень понравились твои работы. У них есть несколько ценных свитков, повреждённых временем. Восстановишь?

– Сделаю, что смогу.

Это тоже нужно рассматривать как подарок. Меня, постороннего, не допустят до чего-то по-настоящему ценного. А вот таким образом я могу узнать чуть больше. И плата за знания весьма скромная.

Вообще, общество Двух Земель довольно гуманное и хорошо организованное. Их повёрнутость на приверженности маат во всех сферах делает их более цивилизованными, чем многие более поздние народы. Уровень этики и морали у египтян очень высоки.

Своеобразная этика. Если крестьянин не может заплатить налог, надсмотрщик с подручными вытащит его жену и детей из дома и будут лупить пятками по пяткам, пока не заплатит. В рамках закона.

Если не сталкиваться с интересами верхних эшелонов, которые во все времена отправляли и будут отправлять в рай своих соплеменников ради приобретения земных благ, то взаимоотношения обществе между простыми людьми относительно гуманные.

Да, есть тут такая профессия как грабитель гробниц; да, шалят на улицах; есть преступность, в том числе организованная. Не зря я ношу золотые изделия под маскировкой. Но с другой стороны, есть меджаи, есть суды разных уровней, начиная от деревенской сходки и до гипотетического взвешивания сердца пред ликом Осириса. Всё теократическое государство выстроено вокруг идеи маат, порядка на всех уровнях.

Это прошито у египтян на подкорке: живёшь неправедно, не увидишь Полей Иару. И для многих этот вопрос важный. Несмотря на то, что есть религиозно-магические способы обмануть даже Осириса, всё-таки люди стремятся к праведности в том виде, как они её понимают.

Не уверен, что в каком-нибудь Древнем Риме или Греции подросток мог пойти на рынок, и не будет гарантированно похищен или ограблен средь бела дня. За порядком тут на самом деле следят, я чувствовал себя вполне безопасно, когда перестал быть чужаком.

Или дело в том, что я обжился? Чувствую себя совсем как дома?

Страхи, которые у меня были в начале житья в Асуане, со временем ушли, я довольно свободно начал перемещаться вне поместья. Скорее всего, убедил себя в том, что я примелькался в компании важного человека и никто не посмеет меня обидеть.

Древние общества довольно тесные и в большой части держатся на том, что все друг друга знают. Так сказать, круговая порука скрепляет их. Однако, это верно скорее для Рима, где фамилии и кланы являются единицей общества. Здесь такое верно лишь отчасти: фараон слишком часто перемещает большие количества людей, собирая работников по всей стране. Каменоломни – именно такой случай, и окружающие его поселения не слишком соответствуют родоплеменному строю. Может быть, именно это и продвинуло Египет к феодализму? Но это я фантазирую, не знаю точно.

Уверен только в том, что чувствую себя относительно спокойно в городе, а уж вне его так совсем не переживаю. Я имею ввиду людей, конечно же. Опасного зверья в округе немало.

Но переходя в другой город я занервничал. Почему-то снова забеспокоился о безопасности даже несмотря на то, что покровитель у меня по-прежнему важный. Саптах даже договорился, чтобы мне позволили ночевать рядом с храмом и даже будут кормить. Не бесплатно, конечно. Буду работать копировальным аппаратом.

Вот этот момент меня немного беспокоит: чего такого Саптах рассказал жрецам, что мне доверили такую работу? Перанх, Дом Жизни, как раз готовит профессиональных писцов на всех уровнях от базового начального обучения и заканчивая углублённой профессиональной узкой подготовкой.

То есть меня выбрали среди десятков самостоятельно подготовленных профессионалов.

Логично предположить наличие чего-то уникального, а я не вижу иного ответа кроме того, что я чужак в этом мире.

Хека? Есть и другие маги, гораздо более профессиональные, не то что в Двух Землях, а даже в двух городах. Предполагаю, что не только я способен вложить магические свойства в написанное.

Красивый почерк? Да-да, несмотря на малый опыт в этой жизни, но огромный в прошлой, вкупе с целенаправленным развитием кисти, и иероглифы, и иератика у меня получаются очень красивыми. Но это не уникально.

Отсутствие покровителя мирского и наличие божественного? Видел я людей с разными отклонениями от нормы, от придающих изюминку внешности, вроде моих седых волос, до настоящих уродцев. На любого можно повесить ярлык опекаемого богами.

Кстати о волосах – египтяне очень не любят рыжих потому, что, как и всё рыжее, это признак Сета. То есть рыжий – это своего рода мой антипод. Вроде бы даже фараоны рыжие были, правда, не помню кто (авт.: Рамсес II), но лично я не встречал пока что таких даже среди приезжих торговцев. Может, на севере их больше?

В то, что авторитета Саптаха хватило, чтобы продавить сопротивление храмовников, я тоже не верю. Даже не верю в то, что он стал бы спорить с ними. Скорее всего это ими было высказано желание, чтобы я работал на перанх.

С другой стороны, храмы всегда следили за талантами. Они запускали социальные лифты, учили за свой счёт крестьянских мальчишек, в которых заметили потенциал. Нескромно, конечно так о себе думать, но возможно, это мой случай? Против этой версии говорит то, что я не был их учеником, и кажется, что уже получил аттестат зрелости, ведь мы с Уарсу проходили экзамен вместе с Неферненом, реально обучавшимся в перанхе при храме Сатис.

Уарсу, кстати, остался при войске, работы писцам там хватает. Бюрократия и учёт требует много сил в таких коллективах. Работать будет не на подхвате у Рахотепа, а именно как взрослый, это его настоящая работа с жалованием. В подчинении Рахотепа, но уже не балластом.

Да и я, в общем-то стал выпускником и тоже буду работать, правда, лишь за кров и еду.

Кое-что о том, что сказал Саптах жрецам обо мне я понял по тому, до чего мне давали допуск и какие тексты доверили восстанавливать.

Свитки со священными текстами Египтяне называют «душами бога солнца», и они не могут попасть в руки иноземцам. И мне до них допуска нет. Так-то.

Я сейчас не имею в виду запретную часть, доступную только жрецам, то, что связано с таинствами, происходящими внутри самого храма. Внутрь, в наус, в реликварий, то есть собственно в храм, и знатных прихожан не пустят. Всё, что доступно «светским», – примыкающий к храму, то есть к дому богов, дворик.

Даже самые распространённые истории, которые знают все, и те недоступны. Вероятно, они изложены каким-то особым образом, в них содержатся какие-то тайные имена, и эпитеты, делающие упомянутых в космогонии богов, беспомощными перед молящимися.

Так сказать, коммерческая тайна жреческого сословия. И полагаю, что скрывают не столько от широких масс, сколько от конкурентов: в каждом крупном городе-центре своя космогония, ставящая во главу угла своих местных демиургов.

Полагаю, что в этом же заключается главная причина, по которой людей не пускают в святая святых, ведь тексты написаны и на стенах, да ещё и иллюстрированы так, что и неграмотный многое может разобрать.

Официальное объяснение: это дом бога, и кроме доверенных слуг, никому не положено входить туда без приглашения хозяина.

Есть отдельные комнаты для подношений, но я подозреваю, что появились они, чтобы ушлая беднота не спёрла действительно ценные вещи из поднесённых: туда приглашают только действительно достойных людей, жертвующих не банальные зерно или молоко.

Люди попроще оставляют подношения даже не во внутреннем дворике, туда тоже допускают только ограниченный круг лиц, а снаружи храма, где на стенах нарисованы большие уши. Естественно божественные. Никаких сомнений, что такими большими ушами бог уловит всё, что будет сказано.

А жрецы передадут ваши мольбы богам. Точнее, передадут ка подношений. Богам же не нужны материальные вещи, только их ка, которое есть у всех предметов и существ. Ну, а бесполезные оболочки, ка которой отошло к богам, достаются слугам. Так сказать, объедки с барского стола. Приносят, конечно, не только еду.

Эти тяжёлые думы развеял мой коллега в первый же день моей работы. И ключ как раз в слове «работа».

Большинство грамотных людей из состоятельных семей. Во многих из них отцы видят продолжателей своего дела. Детей из простых людей не так уж и много. Так что такого, кто работает за еду и возможность читать найти не так-то просто.

Вот такой удар по моей мании величия я получил. Правда, при знакомстве и ещё кое-кто получил пару зуботычин.

Я пришёл в Дом Сатис с рюкзаком в стиле римского легионера, «мула Мария». Это просто две жерди, связанных крест на крест. Устройство кладётся на плечо, а на него вешается всё имущество. Говорят, легионеры по сорок килограмм таскали на таком коромысле.

У меня столько вещей нет: две циновки, для сна и для письма; магический подголовник с камнем внутри; несколько листов папируса – копии, снятые для себя и чистые под такую же задачу; палетка, краски, набор кистей. Именно кистей, я их сам сделал из тростника и шерсти. А, ещё планшет с зажимом, тот, что я сделал для работы секретарём при Саптахе. Ну, и немного прочего барахла, включая немного еды. Кто в храме будет потакать моей ностальгии? Вряд ли местный Пакер позволит пожарить для себя омлет или оладушки.

Элефантина находится на острове, даже скорее на группе островов, протяжённостью не меньше трёх километров в сумме. Они прямо напротив Асуана, так что без труда можно найти попутный транспорт, люди снуют туда-сюда. Вот один и заинтересовался моей повышенной тягловой мощью. Лодочнику очень понравилась эта конструкция, просил показать, что да как, этим я и расплатился с ним за услугу. Это ж не просто палка, а фурка (я использовал это римское слово. Лодочник наверняка неправильно понял, ха-ха). С ней надо уметь обращаться.

Храм оказался почти полным аналогом храма Анукет в Асуане. Даже часть росписей имеет сходные мотивы, что не так уж и удивительно: Анукет дочь Сатис и Хнума, так что космогония триады более-менее единая. Естественно, они не копии друг друга, только сюжетная часть совпадает. Всё индивидуально, другие акценты.

Сам храм стоит непосредственно у воды, сакральной частью к реке, а места для посетителей с противоположной стороны. Там же, в сакральной части располагается ниломер, выглядящий как лестница, уходящая в воду. Эти ступени отмечают уровень воды. Естественно, это не просто архитектурный элемент и даже не простой измерительный прибор, а ритуально значимый объект, так что замысловато украшен по стенам рядом и даже почитаем.

Так же как и в храме Анукет ароматный питомник для антилоп, священных животных богини Сатис, но он не такой большой, как питомник газелей в Асуане. Главный в этом плане храм Хнума, он тоже на острове, в другой его части. Вот там овнов разводят массово. Логично, наверное, с практической точки зрения: с баранами, полностью одомашненными животными, попроще работать.

Меня встретил и уже знакомый жрец, который принимал у нас экзамен:

– Давно тебя жду, – проворчал Каапер недовольно. Трезвый он совсем не такой велеречивый.

Мы вошли во двор, это внутреннее помещение, не святая святых, но тоже не каждому можно войти.

Показал, где я буду спасть – в общем дворе, никакой комнатки, пусть даже для нескольких человек – и сразу же препроводил на рабочее место, велел оставить все вещи там:

– Под присмотром великой Сатис не воруют, – проворчал он, заметив мой растерянный взгляд.

Мы прошли в помещение, которое можно назвать читальным залом, только там нет столов и ламп. Ничего нет, кроме места, где можно постелить свой коврик. Его-то я как раз и не взял.

Жрец всучил мне свиток, который нужно переписать и чистый папирус. Чернила и калам тоже выдал, ёмкость для воды, но и палетки не нашлось.

Пришлось идти назад к своим вещам.

– Не смейте копаться в чужих вещах! – вопил паренёк чуть старше меня. – Сатис всё видит!

– Да это же приношение ей! – более взрослый парень лет шестнадцати оттолкнул его в сторону, и младший упал. – А ей не нужен такой хлам.

– Это нового работника! Я видел, – гнул свою линию защитник моего имущества, вставая.

Я подошёл тихонько сзади, а в руке уже приготовил слеппер:

– Сатис приказала передать, что она всё видит! – сказал я. Не хотел бить со спины.

– Это твой хлам? – спросил подельник того, кто копался в моих вещах.

Вместо ответа я влупил ему по ляжке, и тот мгновенно осел на каменный пол.

– А! – завопил поверженный, и его приятель прекратил нагло копаться в моих вещах:

– Ах, ты седой лягушонок! – заорал он. – Пожалеешь!

И кинулся на меня в борцовской стойке. Видимо, хотел повалить на землю. Он же не видел, как работает слеппер.

Сомневаюсь, что и после увидел, я махнул резко. Но то, что почувствовал – в этом нет сомнений. К относительно низкому и басовитому вою моей первой жертвы присоединился второй голос, чуть повизгливее.

– Что тут у вас происходит? – знакомый жрец сначала схватил меня за плечо, и только потом задал вопрос.

Я едва его тоже не ударил. Вот этого бы мне точно не простили. А с этими двумя, надеюсь, поможет демагогия.

– Уважаемый Каапер! Я обезвредил грабителей. Как принято у вас в храме поступать с нарушителями маат? Приносить в жертву или передать меджаям, а потом на рудники?

– Грабители? – жрец заозирался, не понимая, что тут можно красть.

– Да. Выставили вас лжецом. Вы же обещали мне, что никто не тронет мои вещи, а они выставили дело так, что ваше слово было нарушено. А ведь вы поклялись именем самой Сатис, что она присмотрит за вещами.

Даже под маской было видно, что жрец растерялся. Он не знал, что ответить.

– От имени Госпожи звёзд, – это эпитет Сатис, при храме даже есть астрономическая обсерватория: ночью на крыше сидят два жреца (авт.: мер-уннут и ами-уннут, наблюдатель и толкователь звёзд) и пялятся в небо с каким-то примитивным прибором, – я пресёк ограбление. Кажется, у меня пропал только золотой браслет, серебряное колье и мешок с драгоценными камнями.

– Ты лжёшь, голодранец! – один из грабителей перестал выть.

– Тогда где все эти вещи?

– Послушай, юноша, – жрец отвёл меня в сторону. – Я понимаю, что ты хочешь их проучить. Они поступили недостойно, и я обещаю тебе, что они понесут соразмерное наказание. Но и запятнать себя наговором – тоже недостойно.

– Тогда, доверяю восстановить попранную честь Сатис и её слуги тебе, – я поклонился, а жрец скрипнул зубами. – Благодарю за помощь.

Мужчина схватил за волосы молодчиков и потащил их куда-то в боковое помещение, а я начал собирать раскиданное имущество, отложив в сторону нужное мне.

– Меня зовут Афарэх. А ты кто, честный человек?

Парень, безуспешно пытавшийся защитить мои вещи, никуда не ушёл. По отсутствию украшений видно, что он, как и я, из простых, а те двое – явные мажоры.

– Я Шедира (авт.: «вскормленный солнцем»), – ответил парень. – Ничего не пропало?

– Как это не пропало? Я же сказал: золотой браслет… два; мешок с драгоценными камнями… вот такой, – я показал руками, насколько мог, раздвинул их в стороны.

Шедира рассмеялся.

– Что с ними будет? – я мотнул головой в сторону помещения в стороне.

– Нас с тобой высекли бы. А этим ничего не будет, – вздохнул паренёк.

– Значит, надо было сильнее бить? – спросил я серьёзно.

– Ещё предоставится шанс, – он вздохнул. – Попробуют отомстить.

– Это даже хорошо, – подмигнул я ему. – Если их не воспитали в семье, то нам, желающим им только добра, нужно будет заняться этим.

– Не смей! – жрец опять подкрался незаметно. Умеет. Из разведчиков, что ли? Ходит бесшумно как тень. Пугает меня.

– Уважаемый, – я слегка поклонился. – Видимо, ты сурово их наказал. Только жестокая расправа бывает столь быстрой.

– Дерзость! – рявкнул он и ударил меня наотмашь по щеке.

Нет, никакой он не военный. Пощёчина хлёсткая, но не жёсткая. Не мужская. Вот дед меня бил, ух, как! А это… Тьфу. Даже не проняло, только в ухе звенит от шлепка.

– Благодарю за науку, – я поклонился. Дед требовал так отвечать.

Но жрец уже уходил своей бесшумной походкой, даже не обернулся.

Похоже, жизнь при храме будет не скучной, но вовсе не в том смысле, в каком я ожидал.