Текст книги "Трамлин-полет"

Автор книги: Олег Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

На какое-то мгновение я представил себе картину: на заднем сиденье, упав ничком, спит мужчина, на переднем сиденье справа, прислонив голову к стыку двери, спит сидя еще один, спит и водитель, не выпуская руля из рук и не снимая ноги с педали, мерное гудение мотора дополняет общую гармонию сна, и только ночной пейзаж, вырванный из тьмы прожекторами и с безумной скоростью несущийся навстречу, доводит эту сцену до полной фантасмагории.

Через какое-то время я стал понимать, что и без того тонкая нить, связывающая меня с реальностью, так истончилась, что стала почти пунктиром. Терять мне уже нечего, я выбрал все. Делаю последнее: выхожу из "анабиоза" и сильными движениями то левой, то правой руки начинаю массировать шею, затылок, предплечья. Этим я отдаю последнее. Через пятнадцать, максимум двадцать минут я свалюсь, но до этого Виктор должен прийти в себя. Будить, слава Богу, его не надо – от моих энергичных движений он встрепенулся и теперь подозрительно посматривает на меня.

– Ну как, Андреич, – спрашивает он, – потянешь еще?

– Да нет, я сдох. Минут десять у,тебя есть, чтобы войти в ритм. Разомнись немного.

Виктор разминается, нацеживает из термоса порцию чаю убийственной крепости с лимонником и включает магнитофон.

– Я готов! – говорит он.

– Я тоже, – отвечаю, – но пару минут еще потерплю, а ты прикинь, как мы плетемся.

Виктор смотрит расстояние по прибору, карту, потом время.

– Ничего себе ты кусочек отхватил! Так мы до рассвета приедем.

Я резко торможу и не удерживаюсь от нотации:

– Витек! Сколько тебе раз говорить – никогда в пути не загадывай, за сколько одолеешь его.

– Виноват, Андреич! Больше не буду.

Я остановил машину, осмотрел ее всю внимательно, послушал, как бубнит разгоряченный мотор на холостых оборотах, – все мне понравилось!

– Ну, Витек, покатим дальше! Тронули.

Пристегиваясь ремнем и уже чувствуя, как подхватывает невесомость, я бросил:

– Сорок пять минут, не больше. И не жалей меня! Если хочешь, чтобы мы доехали.

В том, что он выдержит сорок пять минут, я не сомневался. Час... – может быть, а больше не выдержит – выключится и не заметит даже, несмотря на всю осторожность. Поэтому я и сказал – сорок пять.

Проснулся я сразу, толчком. И тут же услышал в сотый раз от Высоцкого, что "мы нужны в Париже, как в бане пассатижи".

Виктор тем временем доходил. Он, как тонущий, который последним усилием воли выныривает на поверхность, обреченно открывает рот, но в легких уже вода, делал резкие движения туловищем вперед-назад и тут же обмякал, растекаясь по креслу. Потом опять конвульсивное движение... и взгляд тяжелел, подергивался пеленой...

– Витек! – окликнул я его.

Он тут же очухался, прочистил горло:

– Гм-гн, – хрипло спросил, – чего, Андреич?

– Ты бы вздремнул, только, пожалуйста, не за рулем.

– Мысль хорошая.

– Вот и тормози.

Когда тронули дальше, часы показываяи 4 часа 42 минуты – оказывается, спал час без трех минут. До границы с Португалией оставалось чуть меньше шестидесяти километров.

Ровно в 5 часов 10 минут я крикнул:

– Подъем!

И включил магнитофон на всю катушку: "..А ты бы, Ваня, был здесь Ванья", – продолжил Высоцкий о Париже, который без содрогания я не мог вспоминать.

– Ты чего?! – проснулся первым Володя.

– Вставай, Володья! Португалия!

Я уже заруливал к пропускным турникетам.

Испанские пограничники недоуменно вертели наши паспорта и никак не могли взять в толк, откуда мы свалились на их головы. А мы не могли понять, что они хотят от нас. Только минут через десять стало ясно, что бедолаги недоумевают, как же мы попали в Испанию, когда у нас нет въездного штампа. А заодно непонятно им, как это сутками раньше мы умудрились побывать в Польше, обеих Германиях, Нидерландах и Франции. А вдобавок ко всему в такую рань приехать к ним через всю Испанию (!) да еще суметь как-то мимо границы проскочить (штампа-то о въезде в паспортах нет!). "Ох, эти русские! Что-то здесь не так!" – размышляли, видимо, взъерошенные пограничники.

Выспавшийся всласть Вовка злорадствовал:

– Я говорил! Говорил вам, фофаны драные, что нам боком выйдут те бездельники на границе. Вот как мы теперь докажем, что в Испанию въехали?

Я наконец не выдержал:

– У тебя, Вовчик, с пересыпу совсем ум за разум зашел! Иди-ка ты лучше к пограничникам и вложи в их дурьи головы, что коли мы здесь и визы у нас есть и в их Испанию, и дальше в Португалию, то пусть отпускают нас.

– Я же по-испански ни бельмеса!

– Это твои проблемы. Ты у нас толмач? Ты! Вот и объясняйся: по-французски, по-английски, а то ты норовишь все с нами поговорить, да еще на матерном. Так что давай дуй к погранцам! Минут через пять, угрюмый, пришел обратно.

– Ну что? Объяснился?

– Угу.

– И что?

– Звонят на заставу в Ирун (Ирун – это другой конец Испании, где мы въезжали), – я все рассказал, объяснил что к чему и точное время назвал. Они сказали, что проверят, и если подтвердится, то пропустят.

– Ладно, Володя, я сплю. Чего время терять зря? А ты тереби ребят, грози политическим скандалом, скажи, что, если не пропустят, мы им враз войну объявим. Короче, придумай что-нибудь. На все про все, Вовчик, тебе десять минут.

Насчет десяти минут я, конечно, пошутил. Шутить уже можно было – даже по самым грубым подсчетам, мы опережали португальцев на шесть часов!

Через десять минут нас разбудил Володя и с деловым видом сказал:

– Ну что, бездельники? Выспались? Поехали! Все в порядке.

– Вот видишь, Вовчик, тебе не накостыляешь, так ты и работать не будешь.

Испанцы приветливо махали на прощание руками. Вот, думают они, наверное, про нас, ненормальные!

За рулем еще некоторое время сидел я, но вскоре понял, что настолько выпотрошен, выжат и вывернут наизнанку, что могу просто в обморок брякнуться.

Остановился.

– Мужики, – сказал ребятам, – я кончился. Осталось чуть больше двухсот. Давайте рулите сами, но упаси Боже, чтобы средняя больше восьмидесяти получилась! Тот, кто справа, – не спи! Обязательно контролировать друг друга. Если будет невмоготу, останавливайтесь и спите оба, только в этом случае меня разбудите. Все ясно?

– Да ясна, Андреич! Спи давай, не волнуйся! – успокоил Виктор.

Я посмотрел на него – понял ли он все, как надо, – увидел, что понял. Значит, проблем не будет. Лег, и как не было меня.

– Андреич! Андреич! Просыпайся, Лиссабон проспишь, – толкал меня Володя.

– Уже подъезжаем? – удивленно спросил я, глядя в окно, где еле-еле брезжил рассвет – Темно же еще!

– Километров пятьдесят осталось. Даже меньше! Сейчас будет место, где нас должны встречать из посольства.

– Разбежался! Кто тебя в такую рань будет встречать? Кстати, который теперь час?

– Половина девятого.

– Ну вот, по местному половина шестого значит.

Я уже окончательно проснулся и стал смотреть вперед. Мы тихонько ехали по узкой дороге, идущей среди деревьев. Постепенно дорога вышла на насыпь, и впереди показался мост.

– Вот здесь должны стоять, – сказал уверенно Володя, как будто он только вчера тут был и договаривался о встрече.

– Неужели! И куда же они ушли? – спросил я. – Вот безобразие! Ни тебе оркестра, ни тебе транспарантов, я уже не говорю про девушек с цветами, ладно, у нас своя есть.

– Это моя, а не "наша", – уточнил Володя.

– Вовка, ты злодей! – весело взялся за любимую тему Виктор. – И Верунчику я про тебя все расскажу.

Мы ехали по длинному-длинному мосту. Это был мост через Тежу, потом свернули налево и по отличной магистрали рванули вперед. Солнце уже встало, и впервые за два дня мы увидели безоблачное и совсем не осеннее небо. А через несколько минут мы были у въезда в город.

– Московское время – девять часов ровно! – объявил Виктор.

– Володя, что там на приборе? – спросил я.

– Четыре тысячи восемьсот одиннадцать километров! Да, неплохо! За сорок пять часов! А? Мужики!

– Витек, ну теперь-то ты веришь, что мы доедем до Лиссабона? – не удержался, – съехидничал я.

– Действительно! Похоже, доедем все-таки, – улыбнулся Виктор.

– Ну дойдем, в крайнем случае, двести метров осталось!

Но идти не пришлось.

Встреча, цветы и телевидение; удивленные и недоверчивые интервью; путешествие по Португалии, Испании и Франции; автосалон в Париже... в общем, все прочие события суетной жизни – это еще будет. А тогда, стоя, перед въездными турникетами Лиссабона, стало пронзительно ясно, что рекорд есть! Событие совершилось, и никакие в мире случайности уже не смогут сделать задуманное невозможным, не отменят его существования. Оно так же реально и окончательно, как реальна эта книга о гонке в одиночку, об обычном мировом рекорде на трассе Москва – Лиссабон.

Москва, Лесной городок 1990 г.

Степень риска выбирать тебе

Ушла душная суета дня. Наступило то послезакатное время, когда еще светло, но редкие звуки, возникающие в тишине, уже приобретают особую ночную окраску, когда легко шагается и легко думается.

Пройти перед гонкой по трассе – моя традиция, мой ритуал. Да и не только мой. Частенько встречаю своих коллег – "кольцевиков" вот так же, шаг за шагом "меряющих" путь, который вскоре рванется под колеса их автомобиля.

Три часа назад на брифинге – так мы называем распределение ролей и тренерскую накачку перед стартом – откровенно порадовали, сказав, что завтра моя задача – личный результат, а команду "потянут" другие. Никто не лез с советами, а напутствие, сказанное Главным, было предельно лаконичным:

– Алексей, опыт международных гонок у тебя большой, киевскую трассу ты знаешь назубок и, насколько я понимаю, любишь ее, поэтому степень риска выбирать тебе самому!

Главный прав – я действительно люблю эту трассу. За что? Да наверное, за то, что она для меня была первой.

Это произошло десять лет назад. Мой опыт гонщика, кстати, я уже тогда почему-то не любил это слово – "гонщик", ограничивался несколькими дворовыми состязаниями по фигурному вождению, но желание стартовать было столь велико, что любые соревнования, будь то кольцевые гонки, "подъем на холм", спринт или те же "фигурки", проходившие в пределах досягаемости, не обходились без моего присутствия или участия. В конце концов я примелькался, и ко мне стали привыкать. Механики не гнали от автомобиля, когда я предлагал свою помощь, а спортсмены, зная мою страсть к хронометражу, иногда после контрольных заездов спрашивали: "Ну, Леха, как я прохватил?" Конечно же, их мало интересовала моя оценка, но все равно было приятно хотя бы уже то, что помнили по имени.

Как быть и что делать дальше, я не знал, но свято верил, к слову сказать, и до сих пор верю, что энергия, вкладываемая в какое-то дело, не может пропасть бесследно – она обязательно материализуется. Только встав на этот путь, важно быть бескомпромиссным и не упустить, как я называю, момента материализации. В тот период я как раз этим и занимался – наращивал "энергетический потенциал" и напряженно ждал момента материализации. Внутреннее чутье подсказывало, что вот-вот должно произойти событие, которое все изменит.

На Ленинских горах, рядом с метромостом, есть заасфальтированная дорожка, которая, извиваясь змеей, поднимается круто вверх от набережной Москвы-реки на уровень Воробьевского шоссе. В свое время там частенько проводились так называемые "подъемы на холм". Машины стартовали внизу, а через 500-600 метров уже финишировали на верхней отметке. Дистанция вроде бы небольшая, но зато она сплошь соткана из поворотов различной конфигурации и тем очень интересна. Я долго присматривался к трассе, наблюдал за тем, как ее проходят мастера, бесконечно сновал вверх-вниз до тех пор, пока она вся, до последней трещинки в асфальте, не улеглась в голове. После чего стал допекать своего приятеля-раллиста Валеру дать тренировочный автомобиль. Как только мог, он упирался, но потом махнул рукой, решив, что ничего автомобилю не сделается. Если бы он мог предвидеть, что его ждет!

На первую тренировку мы выехали за неделю до соревнований. Валера без лишних слов приступил к делу. Сам сел за руль, меня посадил рядом.

– Так, Леха, цепляй шлем на голову и пристегивайся потуже ремнями, – он сунул мне в руки два секундомера. – Для начала будешь время засекать и смотреть, как я еду.

Он включил передачу и приготовился стартовать.

– Ну что, поехали?

– Давай, – разрешил я и добавил: – На счет "три" включаю секундомеры. Раз... два... три! – Сказал и не узнал собственного голоса, так он изменился от переполнившей меня радости.

Щелкнули секундомеры, и почти одновременно машина рванулась с места. С такой стремительностью я еще никогда не ездил. Непривычный звук двигателя, работающего на предельных оборотах, деревья, промелькнувшие совсем рядом с неестественной скоростью, и быстро, неимоверно быстро приближающийся поворот погрузили меня в эйфорию. Но очнулся я очень быстро – через три-четыре секунды, когда Валера, не доехав до тупикового поворота, резко бросил машину вправо через бордюрный камень. Лязгнула титановая защита днища, и фейерверк огненных брызг рассыпался по разные стороны от автомобиля.

– Не пугайся, – успокоил Валера. – Здесь так и нужно делать. По срезке секунды полторы выигрываешь.

Я, в общем-то, и не испугался, но машину было жалко. Валера это почувствовал и пояснил:

– А машине ничего не будет. На ралли я, конечно же, так бы не поехал. А здесь "подъем на холм" – десятые доли секунды будут решать все!

Тем временем автомобиль опять, перепрыгнув через бордюр, оказался на дорожке. Она круто уходила вверх и метров через десять делала левый поворот на следующий виток серпантина.

– Здесь, – Валера начал комментировать свои действия, – газ не сбрасывай. Тяни до поворота, не переключай передачу, а то на выходе посадишь двигатель и потом уже все – будешь ползти еле-еле.

Он ловко взял очередной поворот, затем еще один – комментария не требовалось. Потом, когда автомобиль вырвался напрямик, Валера продолжил:

– Смотри внимательно! Сейчас будет очень коварное место. Здесь лучше проехать чуть тише, но зато с гарантией, что траектория будет та, которую задумал.

Видимо, говоря это, Валера на долю секунды отвлекся, и уже на подходе к повороту я понял, что в него мы не впишемся. Валера это тоже сообразил и делал лихорадочные попытки погасить излишнюю скорость, но было поздно. В последнее мгновение сработал его многолетний опыт раллиста, и тогда, даже не пытаясь попасть в поворот, Валера ушел прямо. Остальное происходит мгновенно – удар о бордюр, прыжок через какую-то яму, легкое касание дерева о дверцу справа, уворачиваемся от дерева слева и наконец останавливаемся, уткнувшись бампером в земляной откос горы.

Тут же слышу спокойный голос Валеры:

– Вот так, Леша, ездить не надо. – Помолчав, он виновато улыбнулся. – Что? Напугал я тебя немножко. Ничего, я и сам струхнул малость. Сколько раз зарекался – не пижонь, не пижонь! Ладно, давай выкарабкиваться.

Машину вытащили довольно быстро, но за руль Валера больше не сел – ездил я.

Вечером, когда пора было заканчивать тренировку, мне пришла в голову интересная мысль. Я тут же поделился с Валерой.

– Знаешь что? Не нравится мне прыгать через камни. Давай я попробую проехать по дорожке дальше, и там повернуть под прямым углом направо.

– А ты видишь в повороте вон то ободранное дерево? Так вот, это вроде тебя умники пытались на него забраться вместе с машиной. Здесь третьего не дано: либо едешь как я, либо, заведомо проигрывая, катишь тем путем, который предлагаешь ты. Но учти – любая попытка пройти по асфальту и не проиграть приведет тебя на дерево.

– Погоди, Валера, я и сам все это видел не один раз. Я тебе говорю о другом. Вот слушай, что я хочу сделать. Перед самым поворотом включить первую передачу.

– Да ты что? Спятил! Там же скорость уже за шестьдесят переваливает.

– В этом-то и весь фокус. С хорошей перегазовкой втыкаю первую, сбрасываю газ. Задние колеса тут же блокируются, идут юзом, и теперь даже самый малейший поворот руля может развернуть машину хоть на сто восемьдесят градусов! Здесь только важно успеть вовремя открыть газ.

Валера с нескрываемым удивлением посмотрел на меня, потом на машину, на ободранное дерево.

– Ты это сам придумал?

– Сам.

– Ну-ну. Садись, пробуй. Но без меня. Я вон там, на горке постою с секундомером и со стороны посмотрю на этот цирк.

Разгоняюсь и выполняю все, как сказал. Получилось на удивление легко. Правда, страшновато немного. Проезжаю мимо Валеры, он машет рукой.

– Давай еще раз.

Я повторяю. Он просит еще. Выполняю третий раз. Останавливаюсь.

– Да-а, – тянет Валера, глядя на секундомер. – Как ни крути, а полторы секунды ты у меня этим трюком выигрываешь. Лихо у тебя получается.

До сих пор помню, как мне было приятно услышать эту похвалу. Даже покраснел, но, слава Богу, уже стемнело.

А когда, возвращаясь в гараж, стали выруливать на Воробьевское шоссе, в заднем мосту автомобиля что-то сильно щелкнуло.

– Так-так, – Валера недовольно заерзал на сиденье. – Дифференциал кончился. Это твой приемчик доконал его.

Мне сразу стало очень неуютно в машине. Валера долго молчал, прислушивался – в надежде, что ошибся в диагнозе. Когда же щелчок раздался снова, сказал примирительно:

– Ладно, дифференциал у меня есть – заменим. А завтра с утра на тренировку.

За шесть дней, что мы тренировались, пришлось заменить не только дифференциал, но и коробку передач, полуось, подвеску левого колеса, которую Валера основательно покорежил, показывая, как проходить последний перед финишем поворот. Под конец я уже готов был сказать – ну хватит, остановись. А Валера все гонял и гонял меня, пока не почувствовал, что больше ничего не выжать.

Утром в день соревнований Валера отдал мне ключи зажигания, документы и неожиданно заявил:

– Поезжай без меня. Больше я ничем тебе не помогу. Машина в порядке, а остальное только от тебя зависит. Вернешься, думаю, своим ходом. Машину – в бокс, ключи и документы – дежурному.

Когда я отъезжал, он хлопнул ладошкой по крыше автомобиля и крикнул:

– Ну, Леха, ни пуха тебе!

Стартовало около ста человек. Не помню, испытывал ли тогда волнение, но саму гонку помню до мельчайших деталей.

Судья, стоящий перед машиной вровень с передним бампером, поднял стартовый флаг, и его древко образовало вместе с вытянутой вперед рукой своего рода шлагбаум. "Стартер" показывает мне растопыренную пятерню, что означает – осталось пять секунд. Я мысленно окидываю всю трассу, чуть задержавшись на первом ко мне повороте, и буквально впиваюсь взглядом в кисть судейской руки, той, которая держит флаг, – зная, что в момент старта она дрогнет на какую-то долю секунды раньше, чем взметнется вверх само полотнище.

Двигатель ревет на предельных оборотах. От напряжения, кроме руки, я уже ничего не вижу – на ней сконцентрировано все внимание. И вдруг чувствую (увидеть это невозможно), как пальцы сильнее сжимают древко и как незримый импульс падает от плеча вниз. Тут же бросаю сцепление, бешено вращаются буксующие колеса, а машина буквально ныряет под взлетающий флаг.

Теперь все внимание тахометру – прибору, показывающему число оборотов двигателя. Только с его помощью из мотора можно выжать всю мощность до последней капли. И хотя я помню, что бег стрелки прибора до отметки, когда нужно переключить передачу, четыре-пять секунд, время тянется неимоверно долго. Пора! Почти ударом, не отпуская педали газа, включаю вторую передачу. И тут же превращаюсь в комок нервов – впереди тот самый поворот, где должен сработать "цирковой" трюк. Скорость нарастает и нарастает. Вот промелькнуло место, где большинство участников уходит вправо по срезке. Мгновением позже пролетаю то место, где, судя по черным тормозным следам, начинают интенсивно гасить скорость остальные. Ну, думаю, еще немного, и продолжаю держать газ. Вижу, как от злополучного дерева, стоящего в повороте, при виде моей машины разбегаются в разные стороны зрители. В сознании мелькает: "Теперь только бы передача включилась". Есть, сработало! Раздается визг заблокированных задних колес. Чуть трогаю руль – машину мгновенно разворачивает. В нужный момент полностью открываю газ, и... поворот взят. Автомобиль стремглав несется вверх по крутому подъему.

Несколько поворотов прописываю, как учил Валера. Выбираюсь на прямик, в конце которого на тренировке мы чуть-чуть не сделали просеку. Говорю себе: "Так, пока все в порядке, вот здесь только бы не напортачить". Ухожу как можно правее. Поворот рвется навстречу. И пока он надвигается, быстро решаю: "Рискну! Пойду по большому радиусу, а там как-нибудь вытащу машину". Но, вопреки решению, перебрасываю автомобиль влево, торможу, аккуратно вкатываюсь в поворот и только потом начинаю разгон. Внутри скребут кошки: "Испугался! – ругаю себя. – Секунды три прохлопал, тютя!" Но машина неожиданно набирает такой ход, что мысли о потере тут же улетучиваются. Успеваю вспомнить Валерины наставления: "В последнем повороте самое главное – не испугаться. Дрогнула рука на руле – считай, улетел. Открывай газ до упора и не думай о нем. Траекторию пиши, как по лекалу, и никаких резких движений". Слова-то помню, а самому страшно, ведь подвеску Валера именно тут и загнул. С такой скоростью я на тренировках ни разу не подходил к повороту. Начинается, думаю, и, уперевшись в педаль газа, плавно, почти нежно, заправляю машину носом внутрь виража. Сразу жалобно "запели" шины, и автомобиль "поплыл" – его начало сносить к внешнему краю дороги. У меня холод пополз от живота к ногам. Внутри панически закричало: "Тормози! – и тут же, как бы устыдившись: – Держи, держи, не сбрасывай!" Слушаюсь сам себя и держу. Вот и вершина поворота и одновременно конец подъема. Машину еще сильнее стаскивает. Не выдерживаю и немного отпускаю педаль газа. Скольжение прекращается как раз вовремя – у самого бордюра. Короткая прямая и финиш!

Так разогнался, что с трудом успел затормозить перед стоящей впереди машиной. Отвожу свою подальше и бегу к хронометристам. Там, как всегда, толчея жуткая. Пробиваюсь. Знакомых, как назло, никого. Хоть бы кто-нибудь время мое сказал! Судьи раздраженно кричат:

– Уйди, парень, по-хорошему. Не мешай работать.

Вдруг кто-то дергает за рукав. Оборачиваюсь и вижу – Валера! Он оттаскивает меня в сторону и, смеясь, обнимает левой рукой, а правую при этом вытаскивает из кармана. В ней секундомер:

– Смотри, Леша, смотри. Это самое быстрое время сегодня – оно твое. И другого, скорее всего, не будет. На семь секунд мастеров переплюнул!

Как потом объяснил Валера, он специально обманул меня, сказав, что не поедет на гонку – не хотел нервировать своим присутствием и допекать советами.

Неделю спустя в городском автомотоклубе я нос к носу столкнулся с тренером. Собственно говоря, никаким тренером он не был. В прошлом – летчик-испытатель, списанный после аварии, в которой сильно повредил ногу, на пенсию. В людях он разбирался неплохо, а вот в автоспорте, увы, – по минимуму. Правильнее было бы его определить не тренером, а менеджером. Звали его Борис Петрович, а за глаза – Летчик.

Летчик увидел меня и остановил. Имени он, естественно, моего не помнил. Да и вообще, до этого момента мы с ним ни разу не разговаривали. Для меня так и осталось загадкой, что заставило его сделать этот первый шаг.

– Здорово! – Он протянул руку как лучшему приятелю.

И тут мы с ним разыграли сцену, напоминавшую схватку двух игроков в покер, когда в банке миллион и оба блефуют.

"Так, – быстро соображаю, – интересно! Судя по заходу, ему что-то от меня нужно, но что? Меня он если и помнит, то смутно. Возможно, видел мой "подъем на холм", а возможно, просто-напросто хочет, чтобы я повозился с его личной машиной. Сейчас увидим".

– Ты что, в другой клуб перешел? Я тебя давно не видел, – спросил Летчик, как только мы поздоровались.

"Ага, значит, он не только имени и фамилии моей не знает, но и не представляет, где я вообще базируюсь. Это хорошо – можно блефануть по-крупному!"

– Да все там же, – отвечаю и внимательно слежу за его реакцией.

В глазах у Летчика мелькнуло сомнение – а за того ли он меня принял? Я нутром почувствовал, что сейчас должно последовать что-то важное, но Летчик явно пребывал в нерешительности, а возможно, силился вспомнить, где он меня видел. Надо было срочно сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Но как? Прикидываю без промедления: Летчик занимается сборной Москвы по кольцевым автогонкам, через несколько недель чемпионат страны. Неужели у него образовалась брешь в команде и он ищет, кем ее закрыть? Невероятно, но если это так, то нужно идти ва-банк.

– Борис Петрович, так вы включили или нет меня в сборную города на Союз? – нагло рванулся в атаку и, как это было ни странно, попал в десятку! Летчик перестал сомневаться – решил, наверное, что отступать поздно.

– А у тебя как дела с машиной?

– Все нормально, – соврал я, не моргнув и глазом. – В полной боевой готовности. – И чтобы уже совсем добить старика, хитрым приемом раскрываю свое инкогнито. – Борис Петрович, та машина, на которой я выиграл "подъем на холм", была тренировочной. – И не погрешил перед истиной, ведь автомобиль действительно был тренировочным, правда, Валерии.

Эта подсказка замкнула у Летчика цепь логической связи, и он теперь наверняка вспомнил, где меня видел. Даже морщины разгладились.

– Прекрасно, а я поначалу думал, что это боевая у тебя в таком раздрызганном виде. Но ты, кстати, и на ней лихо выстрелил. Я видел два последних поворота – грамотно ты их взял!

Летчик внимательно посмотрел на меня, как бы занося в картотеку своей памяти.

– Так, ладненько, раз готов – через две недели поедешь в Киев на Союз. Позвони мне, подробности я потом скажу, а сейчас – давай действуй! – Он крепко хлопнул меня по плечу, улыбнулся и зашагал дальше.

Хотя я и готовился к "моменту материализации", но не думал, что дело примет такой оборот и события развернутся столь стремительно.

Теперь самое главное – не упустить своего шанса. Бывают ситуации, когда отчетливо сознаешь, что судьба на всех перекрестках твоего жизненного пути включила зеленый свет. И тогда только успевай – несись к цели что есть духу. За один бросок можешь одолеть путь, равный нескольким годам жизни, труда, борьбы.

За год до тех событий, устраиваясь на завод водителем-испытателем, я честно сказал своему будущему начальнику, что пришел сюда для того, чтобы можно было заниматься автоспортом, и поэтому предложил сразу расставить все точки над i: мне спорт, а в обмен согласен на любую работу и в любом количестве. Условия были приняты и не нарушались ни одной из сторон.

Мой шеф, когда я вошел в его кабинет, сидел за столом и рассматривал чертеж стенда для испытаний. Указательным пальцем одной руки он уткнулся куда-то в его середину, а другим – водил по строчкам спецификации. При этом гримаса, застывшая на лице, выражала крайнее неудовольствие.

"Да, – подумалось мне, – не вовремя. Но делать нечего".

– Виктор Юрьевич, – утром мы с ним уже виделись, и шеф знал, что я был в клубе, – мне предложили выступать на первом этапе чемпионата страны по "кольцу", – выпалил я и затаил дыхание в ожидании реакции на мое известие. Надо сказать, что я не случайно попал под начало к Виктору Юрьевичу: шеф покровительствовал спорту, сам из спортсменов, имел вес на заводе и, при желании, обладал огромной пробивной силой.

– Кто же до этого додумался? – спросил он, не отрывая взгляда от схемы.

– Летчик, – шеф знал, кого так величали между собой спортсмены.

– Надеюсь, одновременно с предложением он вручил тебе и ключи от автомобиля? – спросил Виктор Юрьевич, продолжая водить пальцем в поисках пропавшей позиции. – И потом, насколько я помню, в августе ты должен быть на полигонных испытаниях.

– Автомобиль, конечно, мне никто не предлагал, а гонка не через три месяца, а через две недели!

Шеф наконец перестал водить пальцем, уперся обеими руками в колени, предварительно отодвинувшись от стола, и впервые, с момента моего прихода, посмотрел на меня. Его взгляд, вначале отсутствующий, постепенно стал приобретать осмысленность: в нем появились вопрос и удивление. Так он долго рассматривал меня, видимо, решая, как быть. Потом вопрос и удивление во взгляде пропали, и могло показаться, что шеф перестал меня замечать. Не проронив ни единого слова, он взял телефонную трубку, тяжело вздохнул и набрал номер.

– Женя, привет. Это Конов. Слушай-ка, мой подопечный собрался ехать на Союз по "кольцу". Да вот, понимаешь, кроме неуемного желания и приглашения, у него пока еще ничего нет. Где у тебя машина Николая? – Долгое молчание, во время которого я сообразил, что шеф разговаривает с Евгением Васильевичем – начальником заводского спортивно-технического клуба. А автомобиль, о котором шла речь, – довольно потрепанный в ралли ВАЗ-21011, он уже около года стоит у забора.

Виктор Юрьевич терпеливо выслушал собеседника и продолжил:

– Ну, это мои и его проблемы, а то, что она наполовину ржавая, это даже хорошо – когда почистит, легче новой будет. И потом, ты же сам только что сказал, что будешь ее списывать. Так пусть еще немного послужит, а сдать в металлолом еще успеешь. – Опять молчание и, наконец: – Ну ладно, Женя, договорились. Спасибо. Алексей к тебе подойдет.

Не вешая трубку, шеф сразу же набирает номер.

– Дориан Константинович! Это Конов. Твой брат далеко? Дай его, пожалуйста. – Да, нечего сказать, шеф не разменивается по пустякам – Дориан Константинович – это старший из двух братьев, работающих в бюро двигателей внутреннего сгорания. Он главный специалист по автомобильным двигателям на заводе и один из ведущих в стране. Его брат Антон, – моложе лет на десять-двенадцать, но тоже прекрасный двигателист. Однако, в отличие от старшего брата, Антон был чистым практиком и специализировался в подготовке спортивных моторов. Сильнейшие гонщики страны обращались к нему с просьбой довести их двигатель до ума. И, может быть, поэтому характер у Антона был не подарок. Я бы сам, например, никогда не обратился к нему за помощью, но шеф – другое дело. Ему Антон не откажет.

– Антон, здравствуй. У меня к тебе просьба – помоги, как говорится, словом и делом моему подопечному, ты его хорошо знаешь – это Алексей. Он собрался на Союз по "кольцу". Автомобиль уже есть – машина Николая... – Даже я, стоя в нескольких шагах от Конова, слышу смех в трубке. – Антон, подожди, выслушай меня – для первого раза сойдет и такая. И потом, у старой машины энергоемкость больше: при столкновениях лучше сминается, значит, мягче удар, в случае чего, живее будет, – шутит Виктор Юрьевич. Он еще некоторое время договаривается с Антоном о различных деталях, потом благодарит собеседника, кладет трубку и тут же, заглянув в записную книжку, вновь набирает номер.

– Нина Васильевна? Здравствуйте. Конов беспокоит вас. – Пока они обмениваются любезностями, я стою молча и восторгаюсь шефом – такого даже я от него не ожидал. Дело в том, что Нина Васильевна, ее знают все автоспортсмены, конструктор-разработчик спортивных шин в НИИ шинной промышленности. А об их покрышках я мог только мечтать.