Текст книги "Трамлин-полет"

Автор книги: Олег Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Быстро его! – сказал Володя. – Какая там скорость у нас?

– Девяносто. Не расслабляйся!

Проехали уже больше половины пути по ГДР, а стрелку уровня топлива как гвоздем прибили. "Может, заклинило ее?" – подумал я, отстегнул ремни и легонько постучал по стеклу комбинации приборов. Стоит по-прежнему!

Очередная жертва пронеслась мимо нас, когда до границы оставалось чуть меньше восьмидесяти километров. К тому времени стрелка прибора сдвинулась к нулевой отметке, но индикатор не горел.

– Володя, пока этот чудик впереди нас отвлекает полицию, можешь прибавить. Теперь уже точно до границы дотягиваем.

– Нет уж, ну его на фиг! – неожиданно заартачился Володя. – Поедем, как ехали.

И тут загорелся индикатор. До границы оставалось около семидесяти километров. Проблема с бензином отпала. Теперь уже наверняка хватит.

На панели "ралли-пилота" в разряде счетчика пути вспыхнули одни нули. Это означало, что закончилась вторая тысяча километров. Время – 6.ЗО по Москве и 4.30 по местному среднеевропейскому. Оторвав взгляд от прибора, я вдруг заметил вдалеке сквозь темноту и моросящий дождь мерцание света, которое быстро по мере приближения превратилось в зарево.

– Смотри, как полыхает, – сказал Володя. – Что это там такое?

Я посмотрел на карту:

– Это, Володя, уже по ту сторону "занавеса", там, где "энергетический кризис" и "акулы империализма". – Пора было поднимать Виктора, поэтому я повернутся и легонько толкнул, его в плечо: – Витек, посмотри, как капитализм горит!

– Это он от гниения так, – прокомментировал Володя.

Виктор проснулся, завертел, ничего не понимая, головой:

– Что горит?

– Да вон, капитализм окаянный!

Впервые к нам на границе даже не подошли, а мы даже не вылезли из машины. Турникеты устроены так, что, опустив стекло, передаешь документы из окна в окно, и служащим пропускника (их и пограничниками-то язык не поворачивается назвать), видимо, и в голову не приходит осматривать автомобиль. Виза в паспорте есть, есть штампы, отметка времени – и поехал. Каких-нибудь пять минут, и мы за "железным занавесом". Даже не поверилось, как просто. Мы даже засомневались: может, только из ГДР выехали, а это нейтральная зона и въезд в ФРГ еще предстоит? Но штамп в паспорте убедил, что формальности все выполнены.

Растерянные, щурясь с непривычки от яркого света, мы стояли посреди площадки, а вокруг расположились магазинчики, бары, бензозаправки, и все это работало! В замешательстве мы вертели головами, как совы.

– Привет, – раздался неожиданно голос справа, – я вас уже давно жду.

Это был Толя Богданов из "Дойче Лада", представитель Автоэкспорта. Он наклонился к окну и показал, куда подогнать автомобиль. Когда остановились и вышли, подбежал Толя:

– Какие проблемы?

– Все нормально. Надо заправиться и ходом дальше.

– Да, времени у нас в обрез, – Толя посмотрел на часы, – как бы под Кельном в утреннюю пробку не попасть.

– Толя, ты на какой машине? – спросил я.

– Да вот мой "Опель", – он показал на красную спортивного "покроя" машину.

– Сколько она у тебя бегает? – поинтересовался.

– Ну, двести десять – двести двадцать спокойно тянет.

– Да, нам за тобой не угнаться. Ты в зеркало почаще поглядывай и держи не больше двухсот пяти, – это я сказал с учетом погрешности его спидометра. У немцев они тоже завышают показания скорости. Так что наши сто восемьдесят пять как раз к его двести пяти и приравниваются.

– Договорились! – кивнул Толя. – Тут вам посылка от "Дойче Лада".

Он вынул из багажника картонный ящик и передал нам. Я глянул. Молодцы – то, что надо. Хоть здесь Автоэкспорт сработал. В ящике лежали сувениры с эмблемой "Лада", электрокомпрессор для накачки шин и баллон со специальной смесью, которой под давлением заполняется шина в случае прокола, после этого на ней можно ехать дальше. Все это я заказывал в Москве еще месяц назад, но, честно говоря, получить не надеялся.

– За сколько нам надо страну пересечь? – спросил Толя.

– Самое большое – три часа.

– Тогда давай шевелиться!

На заправке в баки вошло девяносто пять литров. Тут же прикидываю – значит, расход у нашей "девятки" в спокойном режиме шесть литров на сотню. Очень хорошо! Молодчина она у нас!

Сел за руль. Пришла пора наверстать опоздание.

Еще год назад, планируя маршрут, я понял, что в ФРГ район Кельна самый опасный. Старался время его прохождения сдвинуть на ранние или вовсе ночные часы, но, как ни крутил, ничего не выходило. Если посмотреть на карту автодорог этого района, то становится не по себе из-за очевидности зрительного образа – змеиный клубок. Скоростные магистрали стоящих впритирку друг к другу Дортмунда, Эссена, Дюссельдорфа и Кельна хитро сплетались именно змеиным клубком, разобраться в котором стоило огромного труда даже по дорожным картам фирм "Шелл" и "Мишлен". До рокового района надо было топать и топать – триста пятьдесят километров, но по времени у меня на это было отведено всего два часа с четвертью.

Только вышли на магистраль, зарядил дождь, и Толин "Опель" исчез в облаке водяной пыли.

В первые же минуты езды удивило количество автомобилей на трассе. В это раннее утро, можно даже сказать ночь – по местному времени не было и пяти, – правый ряд представлял собой конвейер непрерывной чередой едущих машин, в основном грузовых. В левом ряду (а как ни странно, в каждом направлении оказалось только по два ряда), шли легковые, причем ниже ста пятидесяти никто практически не ехал. Я не сразу, разобрался в символике обгона, но потом сообразил. Если уперся во впереди идущий автомобиль и хочешь его обогнать, то достаточно пару-тройку раз мигнуть сигналом левого поворота, и путь тут же освобождается. Порядок идеальный. Это дало возможность быстро почувствовать правильный ритм движения и включиться в работу на полную, до самого предела.

Поджался вплотную к "Опелю", Толя заметил это и ушел в отрыв, давая мне возможность выйти на максимальную скорость. Но дождь усилился, и держать полный газ очень тяжело: впереди облако брызг, переливающееся радугой в свете фар-прожекторов; слева, в полутора метрах от меня, бешено несущийся металлический профиль отбойника; справа, в тех же полутора метрах, "короли" дорог – дальнобойщики и грузовики, они идут со скоростью около ста – ста десяти километров в час, и разряжением, что создается под брюхом этих монстров, вода поднимается с дороги вверх, завихряется в мощных потоках воздуха и с силой отбрасывается в стороны, поэтому видимости практически никакой.

Через два часа езды, а точнее сказать – полета, стало светать, дорога перешла в трехрядную магистраль, но и машин прибавилось. Механический поток, в котором мы неслись, походил на горный ручей после ливня, когда в него со всех сторон ежесекундно впадают другие ручейки, потом речушки, и вот он уже сам – мощная река. Так и в нашей механической модели наступил момент, когда все три ряда автобана оказались заполнены до отказа. Причем самый "тихий", правый, ряд имел скорость около ста километров в час, средний ряд – около ста тридцати, а наш, левый, стабильно держал сто пятьдесят!

Виктор, который поначалу время от времени кемарил, проснулся окончательно и завороженно смотрел на окружающее. Я сказал ему:

– Теперь мне понятно, как в аварию могут попасть сразу сотни машин. Случись что впереди, и ничего не сделаешь!

– Да, жуткое зрелище!

– Ты знаешь, никогда у меня не было такой угнетающей безысходности. Всегда на дороге, где-то подсознательно, я рассчитывал на свой опыт, реакцию, а здесь смотри что творятся – ведь никакая реакция, будь ты хоть сам Никки Лауда, не выручит! – Помолчал, унимая в себе неожиданную депрессию, и спросил: – Витя, сколько там до Кельна?

– Да уж на подходе где-то.

Тут я и сам увидел указатель и расклад по полосам движения. Мы стали уходить на объезд Кельна, справа в сером утреннем свете виднелись трубы индустриальных центров.

Скорость потока стала замедляться. Она быстро упала до ста тридцати, потом до ста, девяноста... Создавалось впечатление, что некое синтетическое вещество, из которого состоит "река", загустевает подобно вулканической лаве и с каждой секундой становится все более, более вязким, вот-вот совсем затвердеет, и тогда "река" встанет.

Так оно и выходило. Правые ряды еле-еле плелись, а то и останавливались, наша скорость упала до плачевной величины – сорок километров в час, а вскоре начались конвульсивные ускорения, замедления, дергание с остановками и, наконец, всё – встали.

К этому моменту мы проехали триста пятьдесят пять километров по ФРГ, и бортовое время – девять часов двадцать пять минут (то есть по местному почти половина восьмого).

Я открыл дверь и вышел из машины.

– Смотри что творится!

Зрелище было потрясающее. Магистраль, три ряда в каждом направлении, опускалась в ложбину и потом плавным левым поворотом полого поднималась на далекую возвышенность. Сколько видел глаз – все сплошь забито стоящими машинами. По правой половине магистрали еще не потушенные габаритные огни в перспективе сливались в красную полосу, чем еще больше напоминали лаву, а по левой – в белую.

– Это сколько же мы простоим здесь?!

– Кто его знает, – с досадой сказал подошедший к нам Толя, – может, и час, а может, и десять минут.

– Ты хочешь сказать, что за десять минут эта громадина сдвинется с места?

– Вполне возможно!

Мне это казалось просто нереальным. Но уже через пару минут по нашему ряду прошла первая судорога – тронулись, проехали, встали. Потом еще. Потом еще и еще... и поехали! Медлено, но поехали! Правые ряды пока стояли, но мы уже твердо, со скоростью тридцать километров в час, катили вперед.

"Река" оживала так стремительно, что я отказывался верить происходящему. Уже через пять минут наш ряд шел со скоростью сто, а через десять – сто пятьдесят километров в час. Причем практически плотность не менялась: строем, в затылок (вернее, в багажник) друг другу и дистанцией десять – пятнадцать метров. А ведь на спидометре уже за сто пятьдесят перевалило! Со стороны, наверное, это выглядит очень зрелищно, но быть внутри этого – б-р-р. Нулевая степень свободы.

Бог с ним – строем в конце концов тоже можно ездить быстро.

Через десять минут (о чудо!) мы остались на дороге в полном одиночестве. Только изредка догоняли грузовики, идущие в сторону бельгийской границы.

Ударял проливной дождь. Пришлось сбросить скорость до ста пятидесяти, а то как в подводной лодке (или, скорее, в торпеде).

В 9 часов 45 минут делаем поворот к границе, а в 9 часов 55 минут подъезжаем к турникетам. Я кручу головой в поисках заправки – бельгийских денег у меня нет, поэтому заливаться бензином надо здесь. Но фокусы, да и только! Нет заправки! Я уже настолько привык, что они напиханы во всех местах возможных остановок, поэтому даже в голову не приходило, что на границе их не окажется. Причем смотрю и не вижу их ни в сторону Бельгии, ни в обратном направлении.

Остановились. Подбежал Толя.

– Ну все, это граница! А ведь чуть-чуть не сели под Кельном. Минут на десять – пятнадцать припозднились бы, и все – час гарантирован. Я уж не стал пугать вас, а сам, честно говоря, подумал, что приехали.

– Ладно, Бог с ним, с Кельном! Где здесь заправка?

– Что ж вы раньше не сказали! Теперь надо назад возвращаться.

– Далеко?

– Да нет, не очень.

– Тогда полетели.

Но оказалось, что заправка в двадцати километрах. Туда, обратно, в общем, полчаса как не, бывало!

Стоим перед границей. 10 часов 25 минут по Москве. За спиной осталойь две тысячи четыреста девяносто восемь километров. Это ровно половина пути!

Прощаемся с Толей, и через пять минут мы в Бельгии. Я тихонько трогаю машину из таможенной зоны и одновременно высматриваю дорожный указатель на Льеж. Вдруг глаз наткнулся на небольшой, скромненький такой, меньше, чем при въезде в наши поселки, указатель – "NIDERLAND". "К чему бы это?!" – пронеслось в голове. Я притормозил и обратился к Виктору, у которого в руках были наши паспорта:

– Вить, дай-ка сюда паспорта.

Он удивленно подал их мне, а я уже с явным предчувствием беды стал лихорадочно искать нужную страницу с бельгийской визой. Вот она, нашел. Так и есть! Мать его! Рядом с бельгийской визой стоял свеженький штамп – "Niderland".

– Мужики! – сказал я. – Поздравляю вас с въездом в Голландию!

– Какую еще Голландию, ты что, спятил?

– Какую, какую! Ту самую, что Нидерландами еще зовется.

– С чего это ты взял? – не поверил Виктор.

– А с того, что указатель видишь? – и я показал на скромную табличку.

– Да ну, брось, это что-то другое.

– Какое, к едреной фене, другое! Посмотри штамп в паспорте!

Разобрали паспорта, стали смотреть. Я тем временем схватил атлас и лихорадочно уставился в то место, где мы по идее должны были быть сейчас и где на самом деле оказались. Все ясно! Аахен стоит на развилке магистралей: – прямо – город, налево, через двенадцать километров, – Бельгия, направо, через десять километров, – Голландия. Причем для выхода на Бельгию надо по развязке уходить с основной магистрали, а в Голландию как-то само собой попадаешь. Но непонятно было другое: почему нас в Голландию пустили без визы?

– Ну что, путешественники! Убедились?

– Похоже, твоя правда, – все еще с сомнением ответил Виктор.

Я спросил несколько оторопевшего Володю:

– Почему нас без визы пустили?

– Это ж Бенилюкс! Мать его!

– Тогда не теряем времени зря, – я сунул карту Виктору и поставил на ней точку. – Мы вот здесь стоим. Прикинь, как лучше на Льеж выйти, а я пойду поспрашиваю, потренирую свой корявый немецкий, – у меня еще теплилась ничтожно малая и необъяснимая надежда, что мы все-таки в Бельгии.

Недалеко стоял мужчина, видимо водитель трайлера, и ожидал своих документов.

– Добрый день. Вы говорите по-немецки? – обратился я к нему.

– Да, конечно. Здравствуйте. Вы поляк?

– Нет, из Советского Союза.

– О-о, – в глазах засветилось любопытство.

– Скажите, это Нидерланды? – ошарашил я его.

– Да, Нидерланды, – улыбнулся собеседник. – А вы куда едете?

– Через Бельгию, в Париж и дальше, – махнул я рукой в сторону горизонта. – Нужно быстро попасть в Льеж. У нас очень мало времени.

– В Льеж? Так это без проблем. Поезжайте прямо. Через пять-шесть километров надо повернуть налево. Там будет указатель "Льеж".

– Большое спасибо!

– Счастливого пути!

Я бежал к машине, и с каждым шагом неприятно предчувствие овладевало мной все больше и больше. В спорте именно так начинается поражение: поначалу небольшая ошибка, пустяки, думаешь, но она тащит за собой следующую, еще и еще одну, а потом целый ворох неприятностей, и ты не знаешь, от кого и от чего отбиваться в первую очередь, а от чего во вторую. Такое начало конца мне было хорошо знакомо, как известно было и то, что выбраться из западни можно лишь предельной концентрацией сил и внимания. Главное – не сделать слишком много ошибок и не завести процесс в тупик. Самое опасное сейчас – суета и паника. Поэтому любыми средствами, надо прежде всего сохранить рабочую обстановку.

Когда я подбежал к машине, там уже были разложены все варианты карт этого региона.

– Ну что? – спросили меня.

– Вроде ничего страшного. Пять километров прямо, а там развязка на Льеж с указателем. Витя, садись руль, и поехали.

Пять километров по скоростной пустынной дороге – это меньше двух минут хода. Поэтому я попросил Виктора уже через минуту подсбросить скорость, а то запросто можем проскочить развязку, а вернуться назад на автобанах – это целая проблема.

Появился съезд с магистрали, но на указателе не числился Льеж.

– Что делая, будем? – спросил я.

– Не может такого быть, чтобы не указали такой город, как Льеж.

"Ну вот, – подумал я, – начинается". И решил, что лучше проехать дальше, чем уйти куда-то в сторону. Так, по крайней мере, на Брюссель выберемся.

– Едем прямо!

Через несколько километров я понял, что ошибся. Надо было сворачивать. Но почему же не было Льежа на указателе? И тут я увидел какой-то съезд и развязку. На указателе проклятого Льежа опять не было.

– Витя, сверни на развязку.

Как только он ушел правее, стало ясно, что это ошибка.

– Остановись! – крикнул я. – Вот мужчина на обочине, давай к нему.

Остановились. Вышли. Мужчина, лет шестидесяти, готовил косилку к работе. Увидев нас с Виктором, оторвался от дел и с интересом ждал приближения.

Я поздоровался и спросил дорогу на Льеж. Он сказал, что первый поворот мы уже проехали, а второй будет дальше. Тут я не понял – то ли через тридцать, то ли через тринадцать километров (вечно эти окончания в немецких числительных путаю!), но постеснялся и переспрашивать не стал. Зато спросил, есть ли перед поворотом дорожный указатель, где написано "Льеж". "Да, конечно!" – ответил удивленный моим вопросом мужчина. Напоследок я поинтересовался, есть ли прямой съезд на магистраль с той дороги, где мы сейчас стоим (на самом деле это оказалась не дорога, а разворот, прячем с односторонним движением). "Нет – ответил он, – съезда здесь нет. Надо развернуться, проехать несколько километров назад, а там такой же, как здесь, разворот. Но если осторожно, то можно и здесь задним ходом вернулся на автобан, а то в объезд очень далеко", – он подмигнул и лукаво улыбнулся.

Виктор слышал начало нашего разговора, а теперь уже ждал меня за рулем. Я подбежая к нему.

– Витя, этот голландский друг говорит, что до поворота на Льеж километров тридцать.

Виктор раздраженно перебил меня: – Не тридцать, а тринадцать!

Меня поразило не то, что он разобрался в числительных лучше меня (это нетрудно), а раздражение, с которым была сказана фраза: "Рановато еще для такой взвинченности! Вот уж не ожидал!" – подумал я и сказал:

– Да, конечно, тринадцать, но если разворачиваться по правилам будем, то как раз и набежит тридцать. Поэтому давай сделаем так. Я сейчас встану на съезде и посмотрю, чтобы никому не помешать, а ты подай задним ходом.

Риска не было в этом ни грамма. Сто метров задним ходом к почти пустой магистрали. И не хотел я объезда вовсе не из-за потери времени, хотя и это было немаловажно, а из-за той атмосферы суеты и напряжения, которые в конце концов обязательно приведут к непоправимой ошибке. Для меня это было очевидным. И когда Виктор еще более раздраженно и резко, чем полминуты назад, сказал, что задним ходом он не поедет, лучше сделать эту дурацкую петлю в добрый десяток километров, я опешил. Но опешил из-за тона, которым было все сказано. Первое, что пришло в голову, – ответить резко и грубо, выкинуть из-за руля и самому все проделать. И в это мгновение в памяти всплыло предостережение Ольги Павловны и ее последняя фраза: "Любыми усилиями и средствами сохраните нормальные отношения в экипаже. Конфликтов, раздражительности, злобы, агрессивности не должно быть. Их надо подавлять в зародыше!"

– Витек! Ты что? Сто метров всего! – сказал я как можно миролюбивее, но почувствовал, что еще не справился с собой. Махнул рукой и закончил: – Ладно, поехали кругом!

При этом обида за унижение недоверием душила и не давала говорить. А я понимал, что говорить надо, обязательно надо, иначе мы сейчас замкнемся каждый в себе, затаим злобу и будем мазохистски холить ее, пока не загубим все дело. А мы прошли только полпути и проделали малую часть от всей предстоящей работы.

– Володя, дай карту. Посмотрю-ка я еще раз, что там впереди, – наконец выдавил я из себя.

Тупо смотрю в карту и удивляюсь – чего это вдруг так понесло меня! Надо брать себя и ситуацию в руки.

Виктор, видимо, тоже не лучшим образом чувствовал себя. Острые моменты у нас в отношениях и раньше случались, но всегда, к общему удовлетворению, довольно быстро находился выход из тупика, должен же он найтись и сейчас! Надо перестать играть в молчанку, ведь ясно же, а сам молчу. Ладно, хватит!

– Вовка, ты у нас полиглот, а толку от тебя никакого! Где Льеж? – беззлобно накинулся я на бедного Володю.

– А при чем здесь полиглот! – возмутился он. – Это Витек у нас по картам спец. Его и трахай!

– Ты, Вовчик, на меня не кивай, – подключился Виктор, – виноват, так признайся! Вишь, надписей сколько! Во всех направлениях, а ни одной знакомой. Черт-те что в голове! И вообще, что-то мы давно не ели. А все ты, курчавая голова, виноват!

– Ну вот, вы тут грызетесь, а я виноват!

– Конечно, ты, – подтвердил я. – Тебе была поручена кормежка зверей!

– Так я не пойму, мне вас кормить или этот чертов Льеж смотреть на указателях?!

– За кормежку тебе выговор, а Льеж смотри в оба!

Мы уже развернулись и только что стрелой пронеслись мимо пресловутого съезда-разворота. Атмосфера, слава богу, разрядилась (на бедного Вову), надо сосредоточиваться. Через пять минут я увидел вдалеке огромный указатель.

– Вовка, готовься, Витя, сбавь до малого хода – подъезжаем к развязке. Вроде это она!

Напряженно смотрим перечень названий, их тьма-тьмущая, но, кроне Брюсселя, хоть умри, ни одного знакомого! А Льежем и не пахнет! (Только месяц спустя мы узнаем, что Льеж по-фламандски – Люик, а почти все названия городов в Нидерландах написаны именно на фламандском, которого наш полиглот не звал! А мы и подавно!)

Надо было срочно что-то предпринимать. И я решил:

– Черт с ним, с Лижем, идем на Брюссель, а там на Монс. Я тут прикинул, в итоге часа полтора-два потеряем, но зато приедем наверняка и без дерготни. А время еще успеем наверстать! Брюссель прямо по курсу! Так что, Витек, топи на весю дыру!

Одновременно с весело и легко брошенным: "Есть, командор!" – Виктор ударил по-газам, и наша "девятка" рванула с резвостью застоявшегося скакуна.

– Витек, вообще-то придержи немного скорость, – пошел я на попятный, видя, что она уже под сто семьдесят, – мы же не в ФРГ, где скорость не ограничена. И потом, судя по тому, что нарисовано в карте, километра через три опять граница с Бельгией. Забыли, что ли, что мы в Голландии?!

Виктор сбавил скорость до ста тридцати, а я напряженно ждал появления пограничных турникетов. Ведь могут и придраться, спросить, чего это мы шастаем по их голландиям!

Но турникетов не было и не было. Неужели я ошибся? Вроде не должен. Проехали какой-то одинокий столбик с табличкой. Что на ней написано, прочитать не успел – слишком маленькая. Поэтому я оглянулся и тогда прочитал обратную ее сторону: "Niderland".

– Мужики! – радостно сообщил я. – Мы в Бельгии!

– С чего ты взял?

– Да вот наш полиглот, как всегда, прохлопал, а мы только что мимо пограничного столба пронеслись!

– Вовка! А ну давай корми нас! Мы через всю Голландию проехали, а ты никак проснуться не можешь!

– Ничего, Вовчик, – успокоил я, – сейчас твой родной французский начнется. Вот ежели ты и здесь прохлопаешь, пеняй на себя.

Несчастный Вова, он ни в чем не был виноват, но что делать – на ком-то отыгрываться надо, раз уж выпала ему роль "громоотвода", куда уж теперь деться!

"По Москве" – двенадцать часов дня. Ровно сутки, как стартовали. По моим расчетам должны уже давно во Франции быть, а мы болтаемся посреди Бельгии на подходе к Брюсселю. Я предложил остановиться и спросить, как получше выйти в сторону Монса, а то путей много, как бы не напортачить опять.

На очередном стыке автострад уже под самым Брюсселен останавливаемся у станции техобслуживания и идем с Володей спрашивать дорогу.

Когда вошли в здание, то увидели знакомую картину: под машиной, вздернутой на подъемник, уныло ковырялся автослесарь с выражением полного отвращения на лице (ну прямо ни дать ни взять как у наших сервисменов!), рядом какой-то мужчина, видимо мастер, ругался с другим мужчиной (если это клиент, то опять как у нас). Добавив ко всему грязный пол и довольно слабую освещенность, можно завершить описание.

– Володя, если бы не французский, на котором шпарят эти мужики, я бы решил, что мы настолько глубоко блуданули, что приехали домой.

Володя сделал несколько попыток обратить на себя внимание спорящих, но его, как и положено, послали подальше (во дают!). Мы уныло вышли со станции в надежде спросить у водителей. И тут нам повезло. Володя навалился на франкоговорящих, а я нашел германоговорящих.

Когда сравнили услышанное из разноговорящих источников, то оказалось, что советы тик в тик совпадают: надо объезжать Брюссель справа – это хоть и проигрыш в расстоянии, но гарантированный выигрыш во времени.

Так и сделали. Немного поплутав с выходом на объездную дорогу, наконец выбрались на нее и поддали газу. Заблудиться уже было невозможно, пошли указатели на французском – "Walenciennes", то бишь Валансьенн, а это как раз место нашего пересечения границы во Франции.

По расписанию у меня сон, но голландская встряска взвинтила нервы до предела, да и Париж был впереди, в котором португальцы, по их словам, потеряли три часа, а наш лимит блужданий уже исчерпан. Вот теперь начинается настоящая работа, которая все и решит.

Я взял карты Франции и Парижа, только их разложил, как боковым зрением уловил в безумно несущемся мимо пейзаже (а шел Виктор на все деньги) что-то до боли знакомое и родное. Что может быть знакомого, а тем более родного на полпути от Брюсселя к Монсу? Но ощущение не проходило, и я завертел головой словно радаром. И увидел!

– Мужики! Смотрите! – Справа сзади, на обочине! Там наша, тренировочная "девятка" близнец стоит!

Володя-успел крутанул, головой и, хотя то место осталось далеко позади, нашу двойняшечку опознал сразу.

– Точно! – воскликнул он. – Наша! А что это она тут делает?

– А-а, вспомнил! – стукнул я себя ладошкой по лбу, – Здесь же сейчас ралли, и наши ребята выступают! Они дней десять назад уехали. Вот это встреча! Да, вероятность ее почти нулевая!

(Правда, через пару лет мне скажет Владимир Иванович Губа – это он в ней сидел, – что именно нас он и ждал. Однако парадокс в том, что, не заблудись мы в Нидерландах, в этом месте мы не должны были бы вообще проезжать!)

Через четверть часа были на границе с Францией. Первая после Бреста граница, где требуется заполнять, разные бумаженции. Нас пугали, что у французов формальностей еще больше чем у нас, и требуется чуть ли не цвет глаз жены и любовницы указывать. Но, как оказалось, советской таможне конкуренция не грозит.

Володя мастерски "отстрелялся" один за всех и уложился в десять минут!

На французской стороне нас ждали. Подошел худощавый, среднего возраста мужчина в светлом костюме.

– Виктор Федорович.

– Вы от Автоэкспорта? – спросил я, заглядывая в свои записи и соображая, что это некто Билиба с АЗЛК.

– В общем-то да, – все так же вяло подтвердил он. – А вы часа на три опаздываете?

– Где-то так, – в тон ему ответил я. И тут Блавба проснулся:

– А где вы пропадали?! И вообще, как же вы ехали? Понимаете, нам позвонили ночью из ГДР и сказали, что вы там не проехали, хотя в Познани вас видели. Потом вдруг выяснется, что в ФРГ вы без опоздания прошли и ушли в Бельгию. Но в Бельгии вас никто не видел! Как воду канули! А теперь здесь появляетесь со стороны Бельгии, хотя не должны. Что-то я ничего не пойму.

– А как же вы сами на границе оказались, если уверены, что мы не должны приехать.

– Да так, на всякий случай.

– Вот и мы так – на всякий случай! – съязвил я.

Мой ответ совсем озадачил Билибу. Пришлось быстро объяснить что к чему. В конце концов Билиба даже засмеялся:

– Лихо вы шуруете по Европе!

– Тем не менее, Виктор Федорович, не так лихо, как хотелось бы, – намекнул я на то, что слишком много болтаем, – время у нас со знаком минус бежит! Давайте поторапливаться.

– Чем я могу помочь?

– Для нас главное – проехать, через Париж!

– Это без проблем. Перед Парижем, сразу за выходным турникетом платной дороги, вас будет ждать Литичкин. Он вас провезет.

– А если мы его не найдем? Или ему надоест ждать?

– Что вы! Он обязательно дождется. Ну, на крайний случай, у меня заготовлена копия крупномасштабной карты. Там все очень просто. Я объясню сейчас.

Мы пошли к машине Билибы. Он достал копию действительно крупномасштабную.

– Вот смотрите, – Билиба разложил карту на капоте машины. – Вы подходите со стороны Бурже и Сен-Дени по авеню президента Вильсона. Потом у порта де ля Шапелле налево на Переферик и по нему вокруг Парижа до порта д'Орлеан, а там по развязке вот на эту авеню... – от ткнул пальцем в жуткое хитросплетение дорог и прочитал название, – авеню Аристида Бриана. А там держать направление на Бордо.

Билиба рассказывал все это тоном, каким позволительно объяснять коренному москвичу-автомобилисту, как проехать от Таганки до улицы Горького по Садовому кольцу.

К этому времени я уже почти закипел, потому что не заблудиться в таком количестве дорог можно было только чудом...

– Виктор Федорович, – начал я как можно спокойнее, – все мы до этой поездки дальше ГДР в Европу не выбирались, а вы нам рассказываете о Париже, карту которого мы в первый раз видим, как будто мы провели здесь последние несколько лет. Португальцы, кстати, более или менее знающие этот "городок", блуждали в нем больше трех часов. Так что садитесь нам на хвост и поедем вместе.

– Что вы, что вы, – замахал руками Билиба, – я так быстро ездить не умею, да и коробка передач у моей машины барахлит. А потом, зачем мне ехать? Вас Литичкин точно встретит!

– Ладно, Олег, поехали, – сказал Виктор, – и так уже десять минут болтаем.

– Точно, Андреич, – подключился Володя, – сами потихонечку разберемся.

Я мысленно выругался – не верил почему-то, что встретит нас этот Литичкин, – но согласился:

– Витек, давай за руль. Поехали!

Только тронулись, сразу остановка – турникеты платной дороги. Это для нас новинка.

Но оказалась всё очень просто, как в метро, с той только разницей, что на въезде ничего не платишь, только подучаешь контрольную карту – и поехал.

Виктор разогнался до ста тридцати, задумался и спросил:

– Как ты считаешь, Андреич, на платных дорогах действует ограничение скорости?

Во Франции предельно допустимая скорость сто тридцать километров в час. Но действует ли это на платных магистралях, я не знал, поэтому ответил уклончиво:

– А хрен его знает! Давай посмотрим обстановку.

– Вот я и смотрю, что мы едем сто тридцать, а нас все как стоячих обходят.

И действительно, "Мерседесы", БМВ, "Пежо" – все кому не лень проносились мимо со скоростью не меньше ста пятидесяти. Я уж не говорю о мотоциклистах. Те на своих японских монстрах мелькали мимо со скоростями явно за двести. Смотришь, сзади вдалеке на шоссе появилась точка, не успел глазом моргнуть, как машину чуть качнуло тугой воздушной волной, и мотоцикл с влитым, в него седоком уже уменьшается в точку впереди тебя!

Минут десять мы смотрели на это безобразие, а потом не выдержали.

– Я думаю, Вить, формально здесь ограничение скорости те же сто тридцать, но фактически каждый рулит, сколько может. А потом, как здесь скорость засечешь? Ни съездов, ни обочин – не только машину, "радар" негде воткнуть. Давай в подозрительных местах будем сбрасывать, а так гони вовсю!