Текст книги "Зимняя сказка.Дилогия (СИ)"

Автор книги: Олег Кожевников

Соавторы: Владимир Скворцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 64 страниц)

Человек, который ударил маму, зло усмехнулся и сказал, сильно коверкая слова:

– Слушай, дарагой, а ти что, совсэм нэ хочэшь попользоваться этим элитным мясом. А-а! Хытрый ти, наверное, брэзгуешь тухлым мясом – хочэшь засадить свэжэнкой мартышке. Ай, нэ хорошо! С друзьями дэлиться надо, брат. Давай их обеих здэс будэм эбат. Ты как главный, будэш у нас пэрвый.

Дядя Рубен улыбнулся и ответил:

– Да мне уже за эти два дня от вида голых баб, блевать хочется. Не у всех же такой чугунный член, как у тебя. А что касается этой сопли, то там, в дырку только карандаш и можно вставить, да и то весь кровью измажешься. А, сам понимаешь, что эта хата Хасану достанется, он тебе за беспорядок, учинённый в его вотчине, быстро глаз на жопу натянет и моргать заставит. Так что, давай, отводи этот мешок с говном к другим коровам и не опаздывай в столовую, а то Комод ждать не любит.

После этих ужасных разговоров (прошло уже столько лет, а я до сих пор помню их, слово в слово), он за шкирку выкинул меня за дверь, и вышел сам. Вместе с ним вышел и другой человек, которого я знала – дядя Мирза. Они пинками погнали меня к центральному стволу шахты, там, на площадке, был установлен пулемёт, около него стояли три мужика страшного вида. Они очень грубо шутили, мы забрались в клеть подъёмника и спустились на пятый уровень. Там мы прошли по штреку, добрались до двери с решеткой, за ней увидели несколько больших помещений, это был приют для детей врагов народа. Так мне сказала надзирательница, которая встретила нас у входа. Она расписалась на листке бумаги и взяла меня у дяди Рубена. После этого кошмарного дня я никогда больше не видела не свою любимую мамочку, не своего папу.

В пещере этого приюта было очень темно, воздух был очень вонючий, у меня даже закружилась голова, и я чуть не упала. Когда я заплакала от пережитого ужаса, надзирательница, очень больно ударила меня по щеке и прошипела:

– Что, не нравится, как живут обычные люди, в обморок, гнида, падаешь? Ну, ничего, подожди, скоро забудешь свою прежнюю жизнь и жраньё из золотой тарелочки. Будешь не элитой, а грязной шлюхой для наших камрадов.

В её голосе было столько ненависти и злобы, что я не выдержала и снова заплакала, за что получила ещё один удар по щеке. Потом меня пинками заставили двигаться вглубь коридора, по обеим сторонам находились спальни и другие помещения этого центра содержания детей.

Сначала тут жили дети, эвакуированные из Ростовского интерната и Дома малютки, а затем сюда начали помещать детей врагов народа, да и просто тех, у кого родители умерли от болезней или погибли. В нашей спальне сначала было тридцать девочек моего возраста, и никто из них не верил, что я жила на элитном уровне и что папа мой распоряжался всеми продуктами шахты. Первые несколько месяцев они издевались надо мной и били меня, но потом как-то я сдружилась с несколькими девочками, особенно со Светой, и вместе с ними мы смогли дать отпор детдомовским заводилам. Тем более, детдомовские были все истощённые, часто болели и умирали. Места у нас быстро освобождались и через год нас объединили с девочками из соседней спальни, и опять, все кровати были заняты.

Примерно через полгода после этого, у нас в приюте произошли большие изменения. Всех мальчиков и самых некрасивых, уродливых девочек куда-то перевели. Оставшиеся надзирательницы, говорили, что организован новый "мясной" корпус. И если кто будет себя плохо вести, окажется тоже там, а это прямая дорога под нож мясника. Все уже знали, что из самых непослушных и буйных в мясном цехе готовят фарш на котлеты. После этих изменений у нас в приюте начались совсем чёрные времена. За малейшую провинность секли кнутом, кормили только мамалыгой из зерна и кукурузы, вывезенной с элеваторов. Нас объявили высшей школой куртизанок и приписали к сословию гейш. После этого у нас появились три новых надзирателя – мужчины. Старые надзирательницы называли их евнухами.

Было объявлено, что каждая воспитанница при достижении шестнадцати лет, если не будет продана, или передана нашей элите, будет направлена в бордель для быков. Так же было начато наше обучение, до этого никаких занятий у нас не было, просто заставляли делать всякую мелкую и грязную работу. Обучение вели обычно новые надзиратели, они буквально издевались над девочками. Например, один из них, по прозвищу Шакал, забил насмерть Таню – мою подружку. Она всего лишь плохо выполнила одно из практических заданий – минет, называется. Плохо сосала и прикусила у Шакала член – тот озверел и начал её бить деревянным кием. Обычно всегда наказывали плёткой, но в этот раз Шакал пришёл на занятие после игры на бильярде и принёс с собой свой кий.

В последние два года кормить нас стали немного лучше, даже иногда давали котлеты. Кроме этого, два раза в месяц начали устраивать бани. А тех, которых готовили на продажу, котлетами кормили два раза в неделю и почти ежедневно давали зелёный лук или петрушку. Перед самой продажей выдали новую одежду и бельё.

Если сказать по правде, я была очень рада, когда меня продали. Уже не было никаких сил – жить на нашей шахте, и лучше принадлежать кому-нибудь из элиты, чем каждый день нюхать вонючий член надзирателя. Особенно я обрадовалась, когда узнала, что нас со Светкой продали в одну шахту. К тому же, барыга, который нас купил, был довольно добрый с нами и даже перед отъездом накормил в коммерческом кабаке.

Когда мы вас увидели, то сначала сильно испугались, подумали, что вы дикие охотники за мясом. Об этом у нас ходило много слухов, надзирательницы болтали, что только стоит удалиться от шахты, то сразу налетают эти дикари. Они очень любят свежее мясо и начинают обгладывать его прямо с живого. Связывают, надрезают вены и нацеживают себе полные стаканы крови, и ты всё это видишь. А ещё они очень любят живой мозг, особенно молоденьких девушек. Если гейша убежит от хозяина, то её обязательно поймают дикие охотники, привезут к себе в шалман, где у них стоит специальный, праздничный стол с отверстием посередине. Вот они пойманную пленницу связывают и сажают под этот стол, чтобы голова торчала наружу, потом снимают черепную коробку и ложками выедают мозг.

Поэтому, мы чуть в обморок не упали, когда вас увидели. А теперь, когда узнали всех вас поближе, то всё ещё не можем поверить, что так можно жить. Без рабов, быков и паханов. У меня такое чувство, что вы появились откуда-то из доброй сказки, где всё ещё живёт моя любимая мамочка и папа.

После этого Марина горько разрыдалась, вслед за ней всхлипывать начала и Света. Мои нервы, взбудораженные рассказом, больше уже не выдерживали, и я, прямо из фляжки, сделал пару огромных глотков. Это слегка привело меня в чувство, по крайней мере, я сообразил, что наш вездеход стоит. Забыв про обещание – сидеть в кунге и никуда не выходить, я быстро оделся и, буквально скатился по лестнице в снег. Я даже плохо помню, как опускал лестницу, надевал лыжи и ехал по направлению к грузовому УРАЛу, откуда доносился шум работающих бензопил. В ушах у меня всё ещё стояли рыдания несчастных девочек. Я плохо соображал и насчёт своего зрения, только уже подъезжая к головному вездеходу, понял, что глаз у меня начал вполне прилично видеть. Конечно не так, как раньше, но я уже начал различать небольшие детали и даже смог прочитать левым глазом надпись на ближнем кунге – Минавтодор РСФСР. Это совсем взбодрило меня и привело в почти привычное состояние.

Глава 12

Миновав грузовой УРАЛ, я увидел впереди всех наших ребят и большинство женщин. Все были заняты расчисткой проезда сквозь нагромождение ледяных глыб, которые преграждали выезд на небольшой холм. Это берег, – тут же пришла мне в голову мысль, – значит, мы уже добрались до суши. Проезд уже был практически расчищен. Я подъехал поближе и только тогда меня заметили.

– Никак, Батя нарисовался, – воскликнул Флюр, – значит, будем жить!

После этого вскрика, даже те, кто еще не заметил моего приближения, бросили работать и с улыбками начали собираться вокруг меня. По-видимому, были рады видеть, и, тем более, возник повод немного передохнуть от работы. Даже Саша, подойдя ко мне, и не вспомнил о своём указании – сидеть в кунге. Я, правда, и не дал ему возможности это вспомнить, сразу же засыпав вопросами, действуя в обычной своей манере – лучшая защита, это нападение. Главное – поставить собеседника в позицию объясняющегося или оправдывающегося. Как правило, после этого он забывает о своих претензиях или не считает нужным их высказывать. Поэтому, я сразу же спросил у Саши:

– Слушай, а вы здесь уже много наковыряли, сколько же мы тут стоим? Что-то я в кунге с девчонками заговорился – совсем выпал из реального времени.

– Батя, не волнуйся, стоим недолго – меньше полутора часов. Просто народ засиделся и вышел размяться, поэтому и, кажется со стороны, что здесь ведётся гигантская работа. На самом деле, если здесь работать вчетвером, то выезд на берег запросто пробить часа за два. А тут, буквально каждый хочет поработать бензопилой или ломиком, даже небольшая драчка происходит за инструменты.

В этот момент в наш разговор вмешался подошедший Игорь, он, с профессионально строгим выражением лица лечащего врача, заявил:

– Ты зачем покинул лазарет? Работать тебе пока нельзя, нужно ещё дня два отлежаться, только тогда можно будет понять, действует ли на тебя моё лечение.

– Да действует, Дохтур, действует! Особенно твой эликсир, у меня остались только жалкие капли. И, заметь, я вынужден делиться своими ничтожными запасами и с нашими новыми девушками. Приходится их успокаивать, просто чай помогает мало.

И я вкратце рассказал о воспоминаниях Марины. Сразу же со стороны наших дам послышались сочувственные возгласы, а мужчины просто насупились и только Коля матюгнулся. Потом Саша предложил:

– Батя, а давай-ка, попробуй снять у них стресс вкусной едой. Говорят, что для женского пола, это лучший метод. Такой же, как для мужского – сто грамм.

– А что, надо попробовать, – воскликнул я, – может действительно, старые кошмары немного позабудутся, тем более, девчонки молодые, и новые впечатления должны задавить всю ту грязь, которую они пережили.

Я посмотрел на Игоря и спросил:

– Что по этому поводу думает медицина?

Он усмехнулся и ответил:

– Да, что тут думать! Хорошая и вкусная еда, ещё никому не навредила, тем более, психическому здоровью, особенно в их ситуации. По моим наблюдениям, в старые благополучные времена, стрессы и депрессионные признаки были, в основном, у той части женщин, которые изводили себя диетами. Что-то я не помню, чтобы дамы с хорошим аппетитом страдали нервными расстройствами. Поэтому, Батя, можешь смело подкормить их деликатесами.

После этих слов я повернулся к Володе, усмехнулся и произнёс:

– Ну что, Интендант, слышал, что медицина говорит? Придётся, Вовик, тебе потрясти свои запасы. Давай-ка, выделяй мне на благородное дело полкилограмма икры и ещё, пожалуй, банку ананасового компота. Вроде бы, у нас он оставался, Макс же не мог слопать его весь?

Володя улыбнулся, и ответил:

– Да ты что? Основной потребитель компотов у нас, это Рита, но ей и положено – всё-таки она кормящая мама. Да и икру сейчас даём только детям, ну, естественно, ещё и Рите. Хотя, может быть нужно по бутерброду в день выдавать всем. А то, боюсь, когда доберёмся до тёплых мест, она, да и осетрина тоже, могут быстро испортиться. А этого добра у нас ещё много, можно только икрой и рыбой кормится две недели.

Я посмотрел на стоящую рядом Машу и сказал:

– Слышала, что наш интендант сказал, давай-ка теперь в питании использовать только рыбу и икру. А то, действительно, если всё пойдёт нормально, то через две недели мы можем оказаться уже в плюсовой зоне. И будет жалко, если вся эта вкуснота пропадёт.

После непродолжительного обсуждения нашего меню, в котором приняли самое живое участие все присутствующие, я хлопнул рукой по плечу Володи и предложил ему:

– Ладно, хватит тут стоять, лясы точить, пошли-ка, дружище, за икрой. А то я знаю нас, про жраньё мы готовы трепаться часами. А дело то, между прочим, стоит, нужно дальше двигаться, а то так наговоримся, что лёд на море растает.

Этой фразой я сразу остановил начинающийся спор о вкусовых преимуществах севрюги над осетром. Все сразу вспомнили о прекращённой работе и начали возвращаться к брошенным инструментам. Вместе с Володей к вездеходам направился и Игорь, мне он на ухо шепнул:

– Батя, для релаксации девчушек, так уж и быть, выделю тебе грамм сто эликсира. Но смотри, сам им не увлекайся. А часа через четыре, готовься к процедурам.

Когда мы уже немного отъехали, нам вслед раздался крик Саши:

– Мужики, вы потом уже расходитесь по своим местам, нам осталось тут работы минут на десять, максимум, как доделаем, так сразу и тронемся.

Я покатил сразу к своему кунгу, Володя направился набирать продукты, а Игорь, заглянув в кабину заправщика, поехал к ГАЗону. Наивный, он всё ещё не догадывался, что все прекрасно знают, где стоит его бутыль с эликсиром. Возле лестницы в кунг, я встал и закурил свою первую за этот день сигарету. Было печально сознавать, что это я смогу сделать ещё не более семи раз. Именно такое количество сигарет раздал Володя из своих последних запасов. Как только я докурил, появился и Интендант с пакетом, в котором были обговорённые продукты. Пока мы с Володей сетовали на нехватку курева, появился и Игорь, послушав нас, он глубокомысленно изрёк:

– Курить – здоровью вредить! Лучше выпить водки литр – чем сосать эту гадость. Так что, исчезновение табака – это очень даже хорошо. Особенно для тебя, Батя – процентов на пятьдесят, твои проблемы с глазом вызваны именно курением. На вон, возьми обратно свою фляжку, если уж станет совсем невмоготу, без курева, то разрешаю тебе сделать глоток эликсира.

Пока мы так стояли, беседовали, звуки работающих бензопил прекратились, и вскоре показались фигуры ребят, нагруженных инструментами. Увидев это, мы закончили наше балабольство, и я, захватив пакет с продуктами, поднялся в кунг.

Когда я вошёл, то увидел, что Марина и Света, как сидели, так и продолжали сидеть на тех же местах и молчали. В чашках у них всё ещё оставался налитый мной чай. Лица у обоих были несколько припухшие, а глаза красные, наверное, от бурных рыданий. Если прямо сказать, от этих звуков я и сбежал на улицу к ребятам. Девочки на все мои вопросы отвечали неохотно и односложно, поэтому, чтобы их растормошить, я решил, как говориться – брать быка за рога. Опять поставил разогреваться самовар и выложил на стол принесённые продукты. Кстати, до этого девушки сидели без света. Электричества не было, так как УРАЛ был заглушен и ресивер, через который шла подача электричества, отключен.

После того как самовар вскипел, я вновь налил девочкам чаю, с изрядной добавкой эликсира, а также поставил перед каждой по блюдцу с чёрной икрой и кольцами ананаса.

– А что это за еда, – удивлённо спросила Марина?

На этот вопрос, я торжественно объявил:

– Это Мариночка, исполнение твоих мечтаний о вкусной пище. Помнишь, ты говорила, что в детстве пробовала ананас и икру и, что ничего на свете не может быть вкуснее этого. Так что, твоя мечта исполняется и даже с превышением. Черная икра гораздо вкуснее красной и более редкая. А кружочки, которые лежат на блюдце – это ананасы. Они уже очищены от кожуры и туда добавлен сахар.

Поставив им на стол тарелку, наполненную кусками копчёной севрюги, я продолжил:

– Так что, милые мои, кушайте на здоровье и будьте уверены – ваши кошмары остались в прошлом. Теперь вас никто не сможет обидеть, у вас появились такие защитники, что любому бычью быстро холку надерут. Да вы и сами видели, что мы сделали с преследовавшими нас быками, а их было гораздо больше, да и вооружены они были лучше. Так что, с нами можете ничего не бояться, мы вас никому больше не отдадим. Лучше думайте о хорошем, о том, как вы будете жить дальше на новом месте – в тепле, среди пышных деревьев и зелёной травы.

После моего монолога девушки с жадностью набросились на выставленные угощения, минут за десять все тарелки оказались пусты, а чай выпит. После этого, обе девчушки порозовели, а в глазах появилось что-то доброе и открытое. Они уже не выглядели как загнанные в угол два забитых хорька.

Про себя я подумал, – нужно, пока они такие расслабленные, дать возможность и Свете, выговорится. Лучше, чтобы она смогла именно сейчас, когда всё хорошо, выплеснуть на кого-нибудь весь негатив, скопившийся за прошлую жизнь. Мне казалось, что поделившись своими страшными воспоминаниями с сочувствующим ей человеком, Свете будет гораздо легче, и в дальнейшем она будет общаться с людьми, без вечного ожидания от них какой-нибудь каверзы. Поэтому я, минут через десять, после того как они поели, обратился к Свете с вопросом:

– Малышка, а теперь ты поведай о своей прошлой жизни. Видишь, я как добрый волшебник, исполнил высказанные желания Марины. Я сделал всё, о чём она мечтала, только мне не под силу – вернуть её папу и маму.

Света посмотрела на меня и вдруг разрыдалась, сквозь эти всхлипы я смог разобрать только несколько фраз, она срывающимся голосом причитала:

– Марине хорошо, у неё были родители, да и вспомнить есть что – хорошее из прошлой жизни. У меня родителей не было, как себя помню, я всё время жила в интернате. А там нас постоянно обижали или старшие, или воспитатели. Меня очень часто наказывали и никогда не кормили ничем вкусным, и никто никогда не дарил мне подарков. После катастрофы моя жизнь мало изменилась. Те же побои, только теперь от надзирательниц, питание только немного стало хуже. Единственное, чего мне очень не хватало – это улицы. Все-таки, в детском доме мы большую часть времени проводили, играя во дворе. Так что, рассказать мне почти не о чём, а как мы жили в шахте, уже рассказала Марина.

Дальше я уже не мог ничего разобрать, плач усилился, к нему опять присоединилась Марина. Пришлось мне действовать уже опробованным методом. Я включил самовар, дождавшись кипятку, заварил чай, потом разложил остатки икры и расставил всё это перед девушками. Они, всхлипывая, всё равно потянулись к кружкам, а я, чтобы не мешать такому самоуспокоению, начал думать, как бы мне самому успокоиться. Читать и работать с ноутбуком с одним глазом я не мог, да и Дохтур делать это не рекомендовал. Поэтому, уселся к окну и достал, принесённую Сашей, подзорную трубу. Надев на неё светофильтр, чтобы яркий свет не слепил мой здоровый глаз, я начал осматривать проплывающую мимо панораму. Понятно, что кроме заснеженного простора, я там увидеть ничего не мог. Но доносящийся скулёж настолько выматывал мою нервную систему, что я был готов занять себя чем угодно, лишь бы не слышать этих всхлипов.

Так я сидел, высматривая в этом белом просторе хоть что-нибудь, за что можно было зацепиться взглядом. Конечно, я не постоянно вглядывался в подзорную трубу, периодически прерывался и посматривал на девушек, всё ждал, когда они успокоятся, и я смогу улечься и, все-таки, попытаться уснуть. Этого ждать пришлось больше получаса. И вот, когда они уже практически затихли, я подумал, что пора и мне на боковую, только решил в последний раз глянуть в подзорную трубу. Основное развлечение у меня при этом занятии было, попытаться разглядеть на небе пролетающие спутники и вычислить время по положению Солнца. Одним словом, пустое занятие, за всё время я так и не увидел ни одного спутника, да и время не смог точно определить. Вот и в этот раз, я сначала посмотрел в небо, затем на угол наклона Солнца и только потом начал осматривать окружающую местность.

Практически сразу моё внимание привлекло какое-то мельтешение. Увеличив до максимума разрешающую способность трубы, я смог разглядеть торчащий из-под снега шест, на конце которого болталась какая-то тряпка. Когда я пригляделся, то смог разобрать, что она двухцветная, и я подумал, что, скорее всего, это истрёпанный ветром флаг. Путём нехитрых умозаключений пришёл к выводу, что это бывшая Украинская погранзастава. Ведь мы двигались уже по Украинской территории, и по карте никаких населённых пунктов здесь быть не должно.

Обнаружение этого объекта меня весьма заинтересовало. Я, как обычно, сразу начал размышлять о том, что там полезного можно обнаружить. После недолгих раздумий, решил, что нам нужно обязательно туда заглянуть. Крюк не очень велик, а результат посещения мог оказаться очень даже результативным. Во-первых, застава должна быть полностью автономна и, поэтому, там могут быть и консервированные продукты, да и топливо, наверняка, имелось в большом количестве. Всё это могли и не растащить после катастрофы, так как застава находилась практически на уровне моря, и отравленный вулканический газ должен был здесь иметь максимальную концентрацию. Если даже пограничники имели много противогазов и картриджей к ним, то, наверняка, тут прошла волна цунами, пускай и не очень большая, но после неё, оставшиеся в живых, скорее всего, спешно эвакуировались. А при тогдашнем бардаке вряд ли кто-нибудь смог сюда вернуться за оставленными продуктами и топливом. Этого добра тогда было полно и в полуразрушенных городах. Конечно, только для тех, кто был вооружён и дисциплинирован.

Проанализировав всё это, я тут же поднял трубку связи с кабиной, там бодрствовал Николай, я, ничего ему не объясняя, распорядился:

– Мастер, давай-ка, помигай дальним светом, нужно сделать остановку!

– Что, укачало, свежим воздухом подышать захотелось, или от девчонок сбежать хочешь? – съехидничал он.

– А вот остановимся, тогда ты всё и узнаешь, – ответил я. Потом добавил:

– Остряк-самоучка, несчастный!

Минуты через три после обмена этими любезностями, вездеход остановился. Я, быстро одевшись, спустился по лестнице на последнюю ступеньку. Со всех сторон спешили наши водители. Кроме этого, открылась дверь женского кунга, и оттуда начали спускаться наши дамы.

Первые добравшиеся до кунга и, особенно Коля, начали требовать объяснений, этой спешной остановки. Успокаивая их любопытство, я заявил:

– Да подождите вы несколько минут, сейчас подойдут остальные, тогда я всё вам доложу. Вы же знаете, Дохтур выписал мне больничный, и много болтать я не могу.

Когда все собрались вокруг меня, я, чтобы заглушить работающий дизель УРАЛа и возгласы окружающих, начал выкрикивать:

– Произошло чудо! Ваш полуслепой предводитель смог углядеть весьма интересный объект. Это может быть брошенная погранзастава наших Украинских братьев. А там, кроме сала и тушёнки, наверняка осталось топливо, да и оружие, скорее всего, имеется. Давайте-ка, подымемся в помещение, там, в подзорную трубу вы сами сможете всё увидеть.

Вылезший вперёд Флюр, помахал захваченным с собой биноклем и прокричал:

– Батя, ты укажи направление я и отсюда всё увижу.

На что я заметил:

– Да ладно тебе, Хан, хвастаться, все и так знают, что ты – зоркий сокол. Но зачем мучиться?

В кунге гораздо удобнее, во-первых, подзорная труба гораздо мощней твоего бинокля, к тому же, она укреплена на штативе и не дёргается. Во-вторых, окно там находится высоко над снегом и горизонт далеко, и, наконец, там тепло.

После этих слов я повернулся и начал подниматься в кунг, следом за мной потянулись и остальные. Когда все собрались в помещении, там можно было только стоять, небольшой свободный пятачок образовался только у окна, где была установлена подзорная труба. Первым к ней подошёл я и установил её так, чтобы был отчётливо виден обнаруженный мной флагшток. Затем, каждый посмотрел в окуляр, и мы начали обсуждать увиденное, это заняло не очень много времени. Каждый был не против, посетить эту заставу, тем более, кроме возможной добычи, это обещало, какое-никакое развлечение в нашей монотонной жизни.

К месту, где торчал из-под снега шест с остатками флага, мы подъехали примерно через час. Мои предположения, о том, что в этом месте располагалась пограничная застава, похоже, подтверждалось – недалеко от флагштока можно было разглядеть, наклонённую к земле, но не совсем упавшую, сторожевую вышку. Она была сварена из железных уголков, которые, под воздействием цунами или сильного ветра, выгнулись, и теперь из-под снега было видно только боковую часть стойки и меньше половины площадки. По-видимому, когда-то вся эта конструкция сложилась параллельно земле, на уровне 4–5 метров, и сейчас слой снега, лежащий на железных уголках этой ажурной конструкции, образовал замысловатые фигуры с проёмами и перепадами по высоте.

Остановились мы недалеко от останков этой вышки, после этого, практически все, надев лыжи, собрались возле грузового УРАЛа. И уже там начали обсуждать дальнейшие наши действия. Перед этим, каждый внимательно осмотрел прилегающую территорию и теперь имел собственное мнение по поводу возможного размещения складов и других интересных объектов.

Моё внимание, прежде всего, привлёк самый высокий снежный холм. По длине он подходил под виденные уже не раз, занесённые снегом ангары. Но ширина его была раза в два меньше, чем откапываемые нами ранее подобные строения. Поделившись своими наблюдениями с окружающими, я услышал много мнений, которые суммировал Флюр, заявив:

– Да от хохлов что угодно можно ожидать, они, в пику москалям, могут и ангар в два раза уже сделать. Пускай неудобно – но зато своё, самостийное. С тобой, Батя, я согласен, в первую очередь, откапывать надо этот большой холм, к тому же, его верхушку легче всего освободить от снега. Одна серия из ручного гранатомёта – и можно туда влезать. Вторую серию гранат надо выпустить по второму большому холму. Это наверняка двухэтажная казарма, просто у неё снесена крыша, поэтому мы не видим фронтонов. На вот, посмотри туда, в бинокль, и ты увидишь тонкие обломанные деревяшки, торчащие из-под снега.

– А смысл тогда – кидать туда гранаты? – удивился я. – Проще же, выкопать у стены шурф и влезть в здание через окна.

– Да это я так, пошутил, – ответил Флюр. Улыбнулся мне и продолжил:

– Просто, надо же потренироваться с новым гранатомётом, вдруг, он ещё пригодиться, тем более, гранат к нему – море, а пострелять хочется. К тому же, глядишь, это окажется не лишним. Вдруг, на глубине снег обледенел, и его не возьмёт снегоуборщик? А гранатами мы там всё хорошо разрыхлим, и наша "Хонда", в течение часов трёх-четырёх, сможет откидать снег до какого-нибудь окна второго этажа.

На его слова возмутился уже Володя, по-видимому, нутро интенданта не могло выносить этой бесцельной траты имущества. От избытка чувств, у него даже раздулись ноздри, и он, буквально выплеснул своё негодование:

– Какая-то у тебя, Хан, ущербная логика, если следовать ей, то нужно здесь испытать и новый миномёт?

– А, что, – ухмыльнулся Флюр, – ты, Вова, начинаешь правильно мыслить.

Я остановил начинающую перепалку:

– Ладно вам вести себя как два упрямых барана. Нам дело нужно делать, а не лясы точить. Значит так, решаем, что по предполагаемому ангару выпускаем очередь из гранатомёта, а потом, если сразу не проблем дыру в корпусе, вручную, лопатами очищаем нужное нам место от снега. По строению, работаем традиционным способом – роем снегоуборщиком траншею у стены здания.

После этого моего вердикта, который никто не оспаривал, началась подготовительная суета. Саша с Флюром направились к ТТМу, они хотели прямо на нём подъехать к предполагаемому ангару и, используя его как укрытие, обстрелять этот снежный вал. Все остальные направились под защиту наших кунгов. Отцепив прицеп, ребята приблизились к самому большому снежному холму, и через некоторое время начали раздаваться хлопки от взрывов гранат. Потом над местом обстрела поднялась снежная пелена.

Когда взрывы прекратились, я вместе с Колей и Володей направились к ТТМу, а остальные занялись съёмкой "Хонды" с саней и перегонкой её к месту работ. Все женщины к этому времени ушли каждая в свой кунг: девушки водители – передохнуть, а Маша с Галей и Ириной – готовить обед.

Мы подошли к ТТМу, забрались в него и подождали минут десять, пока осядет снежная завеса. Когда стало видно окружающую местность, вылезли из кабины и подкатили к отчётливо видной на фоне белого снега части металлической поверхности ангара. Мы с собой захватили необходимые инструменты и небольшой бензогенератор, поэтому, практически сразу приступили к расширению отвоёванной у снега металлической поверхности, это мы делали лопатами. Потом Николай болгаркой вырезал большое отверстие, и мы осветили это подснежное пространство пятью фонарями и мощной электрической лампой. После этого, начали с большим интересом оглядывать открывшуюся картину.

Внутренне я был очень горд собой, все мои досужие предположения блестяще подтверждались. Это действительно был ангар, но он был деформирован каким-то мощным внешним ударом. Но воздействие было не настолько сильным, чтобы вырвать из бетона железные балки и полностью уничтожить это строение. Ангар первоначально имел полукруглую форму, но сейчас, то место, где мы выпилили отверстие, напоминало смятую наполовину консервную банку. По-видимому, волна (а больше я ничего не мог представить, исходя из видимых разрушений) наибольший удар нанесла на эту часть ангара. Скорее всего, он располагался углом к ходу волны, и основной удар пришёлся на эту часть строения. Дальняя от нас часть ангара пострадала гораздо меньше и продолжала сохранять овальную форму.

Недалеко от того места, над которым мы проделали большое отверстие, лежал на боку, придавленный боковой стеной, ГАЗ-66. Чуть дальше, в сторону ворот, находились, вмятые в бок друг друга, два ЗИЛ-131, а после них стояли, практически не повреждённые, ещё два ГАЗ-66, КРАЗ со здоровенной цистерной и, наконец, возле самого выезда, вездеход УРАЛ на шинах низкого давления. При этом вездеходный УРАЛ стоял перекошенный, передняя резина у него отсутствовала. По– видимому, шины не выдержали морозов и лопнули, скорее всего, передняя ось испытывала большую нагрузку, чем две задние. Кстати, в кузове одного ГАЗ-66 находилась, установленная на колёсном станке, ЗПУ-2 (спаренный крупнокалиберный зенитный пулемёт КПВ калибра 14,5)

Увидев этот пулемёт, Саша загорелся идеей немедленно спускаться в ангар и начинать его детально обследовать. Но этому очень активно воспротивился Володя, он на это предложение заявил:

– Кот, не гони лошадей, сам знаешь, когда нужна спешка. Ты лучше принюхайся, чувствуешь, бензинчиком попахивает. Лучше немного подождать, пока там немного проветрится. А то, не дай бог, бензиновые пары сдетонируют.

– Да не гони волну, Интендант, – ответил ему Саша, – тут такой объём помещения, и уже прошло столько лет, что концентрация паров ничтожна, и они действуют только на изнеженные носики.