Текст книги "Зимняя сказка.Дилогия (СИ)"

Автор книги: Олег Кожевников

Соавторы: Владимир Скворцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 64 страниц)

К этому моменту мы с Сашей уже надели лыжи и, услышав это предложение, вместо того, чтобы сразу направиться к Флюру, подъехали к Дохтору и сделали по доброму глотку этого, поистине ядерного топлива. Как обычно, организм первоначально весь перекорёжило, но потом в голове прояснилось, мысли потекли быстрее, а цвета и запахи стали намного ярче. Крякнув и занюхав выпитое рукавицей, Саша, произнёс:

– Всё-таки, как бы, Дохтур, у тебя выведать секрет этого эликсира? Надо будет организовать твоё похищение и уже тогда или тебя упоить в хлам, или устроить тебе допрос третьей степени. А ты знаешь, что это такое? Во! Никто не знает, потому, что после того, как Хан, применит этот свой метод, люди говорить уже не могут, только глупо хихикают – и всё.

Этот начинающийся трёп, начал меня уже доставать. Поэтому я, с силой захлопнув двери ТТМа, почти что прокричал:

– Кот, какого хрена ты тормозишь? Недавно сам напоминал Хану, что нужно торопиться, иначе могут возникнуть нешуточные проблемы, а теперь тебя приходится подстёгивать.

– Всё, Батя, уже идём, – заявил Саша, – сам же знаешь, чтобы прийти в себя от этого пойла, нужно несколько минут отдышаться. Потом он, плечом пихнув Дохтура, произнёс:

– Ну что, Игорёха, двигаем. Только не высовывайся, держись у меня в кильватере.

Он повернулся и неторопливо поехал к стоявшей группе людей. За ним покатил Игорь со своими чемоданчиками, я замыкал эту колонну.

Группа людей, к которой мы, наконец, приблизились, несколько увеличилась. К двум мужикам и Флюру, подтянулись ещё и три женщины, до этого стоявшие отдельно. Одна из них, присев, пыталась помочь лежащему раненому.

Подъехав к этой группе, я ощутил тяжёлый запах немытых тел. Если прямо сказать, от них пахло, как от толпы бомжей с Казанского вокзала. Саша сразу же ввязался в разговор с тем мужиком, с которым беседовал Флюр. Я же взял в оборот мужика, стоявшего недалеко от раненого, вернее, он первым обратился ко мне:

– Милостивый господин. Не скажете ли – с какой вы хаты и кто там у вас пахан.

У меня от этих слов, чуть челюсть не отвалилась. Изумлённо уставившись на него, я только и смог из себя выдавить:

– Какая, нафиг, хата? Что за пахан? Это ты по фени, что ли, со мной говоришь? Предупреждаю, мы с зонами ничего общего не имеем и блатному языку не обучены. Да и бандюков особо не любим и не уважаем. Так что давай, мужик, говори по нормальному, нечего тут мозги компостировать. Если тебя интересует, откуда мы, то могу сказать – издалека, из Подмосковья. Паханов не имеем – у нас полная демократия. А всякое там уголовное дерьмо мы давили и давить будем.

И опять я был поражён реакцией мужика – из его глаз, буквально полились слёзы и он начал всхлипывать, сквозь эти всхлипы донеслось:

– О, боже! Неужели мы дождались!

Я, повернувшись к Игорю, который уже начал заниматься раненым, крикнул:

– Дохтур, кинь-ка сюда свою заветную фляжку.

Тот привстал, стряхнул с колен прилипший снег, повернулся ко мне и спросил:

– Что, вдогонку ещё глоток требуется?

– Да нет, просто тут народ какой-то нервный, нужно мужика в чувство привести, – ответил я, – смотрю, ты тоже побледнел, как сюда попал, наверное, тебе тоже пару капель эликсира не помешает.

– Это ты, верно, говоришь, – ответил Игорь, – обидно, но мой клиент уже не жилец, хорошо, если ещё минут двадцать протянет.

В этот момент, лежащий раненый захрипел, несколько раз дёрнулся и замер. Игорь опять повернулся и наклонился к нему, но, буквально, через секунду встал и, нелепо переступая лыжами, подошёл к нам. В руке у него уже была долгожданная фляжка, но сначала он сам сделал из неё глоток и только потом передал мне. При этом произнёс:

– Всё, представился, бедолага.

Я, взяв флягу, налил этого адского коктельчика в колпачок и поднёс его ко рту, всё ещё всхлипывающего мужика. Тот послушно открыл рот и сделал глоток. Интересно было наблюдать за изменением выражения его физиономии. Сначала глаза округлились, лицо сморщилось, а рот открылся, часто заглатывая порции морозного воздуха, потом физиономия разгладилась, глаза, наоборот, сощурились, а рот расплылся в блаженной улыбке. Я налил ещё грамм тридцать эликсира и протянул этому бородачу. Тот уже сам, взяв эту порцию, мгновенно опрокинул колпачок в свой широко раскрытый рот. Утробно ухнул, помахал снятой рукавицей перед раскрытым ртом, потом закрыл его и уставился на меня преданными собачьими глазами.

Я опять обратился к нему:

– Ну что, мозги прочистились? Теперь-то можешь нормально говорить? Объясни мне, пожалуйста, что такое – мясные, ездовые и забойщики? А также мне не ясно, что такое – секретариат и почему ему нужно давать мзду. Мзда – это что-то, типа налога – я правильно понял?

Мужик усиленно закивал головой, потом, немного заплетающимся языком, начал отвечать на мои вопросы:

– Все перечисленные – это рабы, мясные – это те, которых специально откармливают, чтобы забить, они очень ценятся, мясо у них вкусное и его кушает только элита и быки. Да у нас в шахте, даже для элиты, другого мяса практически и не бывает. Ездовые, это такие, как мы, таскаем по морозу гружёные сани – сюда отбирают самых выносливых рабов. Правда, долго они не живут, очень часто обмораживаются и застужают лёгкие. Таких – сразу на утилизацию. Говорят, крутят из них котлеты. Ну а забойщики, это те, кто рубит уголь, их тоже часто отправляют на утилизацию.

– Да тут что, все людоеды? – потрясённо воскликнул я.

– Да нет, рабам мясо не дают, кормят в основном варевом из овощей и пшеницы. Их мы привозим из старых элеваторов и овощехранилищ, – ответил бородач, – правда, я слышал, что забойщики в дальних штреках иногда отлавливают крыс и у них можно иногда раздобыть крысиное мясо, но стоит оно очень дорого.

Все это произносилось совершенно будничным тоном, без всякого надрыва, на лице говорившего не отражалось никаких эмоций. Эта обыденность и смирение потрясли меня больше всего. Я не удержался и прервал мужика новым вопросом:

– Скажи-ка мне, неужели рабы всё это терпят? Разве нельзя, скрутить всю эту элиту? Вас же, наверняка, больше.

– Кто терпеть не мог, тех уже утилизировали, – горько усмехнулся бородач, потом продолжил свои объяснения:

– Что мы можем сделать? Оружия нет, оно только у элиты и у быков. Вместе собраться, тоже никогда не выходило, расположены все на разных уровнях и живут как бы отдельными ульями. Электричество, вода и запасы продуктов находятся в руках элиты, они контролируют также подъемники и выходы из шахты. Как только начинаются какие-нибудь волнения, или убьют кого, сразу же перекрывают входы в лаву, требуют зачинщиков и заложников. Если эти условия не выполняются, то перекрывают воду, выключают электричество и перестают выдавать продукты, а могут даже пустить газ. Без пропусков проникнуть к выходу из шахты, а также в горизонты элиты, быков и работяг, невозможно. Там круглосуточное дежурство, и стоят пулемёты. В каждый улей назначают своего капо и его помощников, которые, как правило – чистые звери, ещё похуже быков. А также требуют сдавать по нормам уголь, выращивать грибы и всё это сдавать на верхний уровень. Если сдаётся меньше, чем нужно, то тогда начинают применять санкции, но сначала быки всем начистят морды…

– Слушай, не гони, давай по порядку, а то у меня сейчас мозги закипят, – прервал я рассказчика, – теперь расскажи, кто такие элита, быки и работяги?

Бородач, от неожиданности, даже поперхнулся, но быстро сориентировался и начал отвечать на вопрос:

– Элита, это, в основном, руководящие работники, примкнувшие к ним уголовники и кавказцы. За первые полгода после катастрофы было вроде бы всё по справедливости – у всех паёк, все обязательно работали на закреплённых местах. Но, как всегда у нас бывает, начались склоки – кто-то считал, что он работает больше, чем другие, а ест меньше. Опять же, начались драки за женщин. Армяне и примкнувшие к ним кавказцы, объединились, начали диктовать свою волю. Они заручились поддержкой бывших уголовников. И начались вообще адские времена – за малейшее слово против, или косой взгляд, могли зарезать. За время этого бардака население нашего убежища уменьшилось раза в два. В те времена и начал процветать каннибализм. Наверху был дикий холод, всё засыпало толстым слоем снега. Заготовленные продукты, а особенно мясные консервы заканчивались. Захватившие власть, не желали в такой холод заниматься завозом продуктов, даже с находящегося неподалёку элеватора. Они забаррикадировались на уровне с запасами продуктов и выдавали пайки только тем, кто работал наверху, на ТЭЦ и обеспечивал её углём. Народ обозлился до предела, этим и воспользовались бывшие Ростовские аппаратчики. Они договорились с паханом уголовников и частью кавказцев и 15 мая перебили всех армян, некоторых кавказцев, да и всех тех, кто лизал прошлым правителям жопы. Теперь у нас это считается праздничной датой – день освобождения называется.

Он горько усмехнулся, на глазах опять появились слёзы. Чтобы его как-то успокоить, мне пришлось еще плеснуть в колпачок эликсира и протянуть ему. Он, как и в прошлый раз, молниеносно опрокинул огненный напиток в свой рот и замахал всё это дело варежкой. После чего отдышался и продолжил своё повествование:

– Главным тогда и стал наш нынешний пахан – Глобус. Он раньше занимал какой-то чин в администрации Ростовской области, а во время эвакуации был при продуктовых запасах, то ли их завозил, то ли учитывал – врать не буду, не знаю. А Глобусом его прозвали, за его любимую присказку. Если осерчает, обычно грозит – я тебе глаз на жопу натяну и заставлю глобусом работать. Когда он пришёл к власти, сначала стало полегче, по крайней мере, просто так уже убить не могли. Если нарушал правила строителя будущего мира, то, конечно, могли отправить на утилизацию, но, обычно, отправляли сначала на каторжные работы, правда потом – всё равно, на котлеты. На каторге больше полугода никто не выдерживал. Каторжане, обычно, возят зерно с элеватора при морозах 50–60 градусов. Через год Глобус ввел разделение на касты, по примеру порядков, установившихся в других шахтах. Он-то и разделил всех на четыре касты: элиту, быков, работяг и рабов. В элиту вошли: его приближенные, часть уголовников и кавказцев, а также поддержавшее его, бывшее начальство силовых структур, кроме них там есть инженерный персонал шахты и ТЭЦ. В сословие быков вошли: функционеры эвакуированных силовых структур, остальные уголовники и кавказцы, много там людей и из бывших частных охранных предприятий. Работяг раза в два больше, чем быков, если считать с семьями, то человек пятьсот. Это, обычно, квалифицированные рабочие из Ростова, или других городов области, а также работники шахты и ТЭЦ. Пожалуй, всё наше благополучие держится на их работе. Всего, как я подслушал из разговора нашего барыги с Коммунарскими, на нашей шахте сейчас находится 3600 человек, это на 300 больше, чем у них. Рабов почти что одинаково, по две тысячи человек. Да, чуть не забыл, года два назад ввели ещё одну небольшую подкасту – гейши называется. Они по статусу соответствуют рабам, но ни хрена не работают, а обслуживают элиту и быков. Рабами и гейшами разрешено торговать по всем шахтам секретариата. Кроме этого, есть небольшая группка вольных, ещё их называют – стрелками. Они, в принципе, не подчиняются пахану и не получают пайку, а просто арендуют место в нашей шахте и платят за это тем, что найдут наверху, за территорией нашего домена. Они называют это – хабар. Элита ими очень дорожит, ведь только они обеспечивают их алкоголем, табаком и другими дефицитными вещами, ещё они иногда привозят запчасти и бензин. У этих ребят имеется техника и оружие, и они поддерживают радиосвязь с такими же группами на других шахтах. Поэтому, их боятся обижать даже быки, они могут объединиться и накостылять им по первое число. Один раз они так и сделали, заблокировали шахту Распадская и держали блокаду, пока им не выдали головы их обидчиков. Вообще-то, они единственные из людей с оружием, у которых осталось что-то человеческое, они часто подкармливают рабов, вот и нам недавно сунули банку тушенки и бутылку водки. А у нас в шахте, это целое состояние. Да и котлеты в верхнем пищеблоке они не едят.

В этот момент я почувствовал, что из моей руки выдернули фляжку, от неожиданности я даже дёрнулся. Мужик тоже сразу замолк. Немного обалдевший от услышанного, я повернулся в ту сторону, куда уплыла фляга. Там стоял Игорь, он уже отвинтил крышку и собирался сделать глоток.

– Ты что, очумел? Предупреждать надо! У меня же автомат, снятый с предохранителя, а голова перегружена этим кошмаром, при малейшем чихе я могу и выстрелить, – выпалил я нервно.

Выслушав это, Игорь всё-таки сделал глоток своего эликсира, отдышался, передал фляжку обратно мне и заявил:

– Ладно, Батя, не свисти. Ты что, не видел, что я рядом стою? А без продирающего мозги глотка, я уже не мог выслушивать всё это. Как представил себе котлеты из человечины – чувствую, сейчас сблюю. Ты и сам глотни, а то от этих сведений можно и умом тронутся.

Потом он обратился к бородачу:

– Слушай, ты бы хоть сказал, как тебя зовут и чем занимался до катастрофы? А то стою тут и даже не знаю, как к тебе обратится. Мы же не ваша элита, а вполне нормальные люди.

– Зовут меня Василий, мне тридцать пять лет, – ответил мужик, – до катастрофы немного проработал в совхозе водителем, а до этого, по контракту, был в армии.

Услышав это, я обалдел, по его виду мне казалось, что он мой ровесник, ну, по крайней мере, что ему не меньше 45 лет. Лицо его было всё в морщинах, глаза выглядели очень старо, и борода была наполовину седа.

– Да, укатала тебя жизнь, – заметил я и сделал бодрящий глоток из горла фляги.

Василий жадными глазами проследил за перемещением моей руки. Пришлось и ему нацедить в колпачок грамм двадцать эликсира. После того, как он, в обычной своей манере, опустошил ёмкость, я опять пристал к нему с вопросом:

– Василий, а скажи-ка ты мне, после того, как вас разделили на касты, все успокоились и сидели, не дёргаясь, в этих рамках? Не поверю, что все смирились и безропотно переносили такое унижение.

– Да нет, конечно. Постоянно возникали какие-нибудь бучи. Но большая мясорубка в верхнем пищеблоке исправно работала, перемалывая этих возмутителей спокойствия. К тому же, эту кастовую систему разработали мастера в своём деле. Все касты, кроме элиты, открыты для перемещения. Например, самые буйные и крепкие из касты рабов – если постараются, вполне могут попасть и в касту быков. Нужно только побыть капо, или его помощником и заслужить ненависть других рабов. Самые сообразительные и грамотные, у которых руки растут не из жопы, могут попасть в касту работяг. Обратный процесс происходит по решению трибунала. Но, правда, бывшие быки в нашей касте долго не живут, максимум, через неделю исчезают, а детишки, начинают играть человеческими костями. В элиту же за всё время после её образования, включили только одного бывшего раба. Он организовал религиозную секту, и теперь половина рабов в ней состоит, а говорит эта сволочь очень складно и душевно.

– Да, с вашей клоакой всё ясно, – произнёс я, – неясно только, что такое секретариат?

– Дак это объединение семи шахт. Там заседают, все паханы нашего куста. Между ними подписана конвенция о разграничении территорий и об оказании взаимной помощи, особенно если появятся быки с Донбасса. Члены секретариата даже образовали совместную патрульную службу. Мы сначала и думали, что вы из неё. Но по вашему к нам отношению, я понял – вы не оттуда. Вы настоящие люди, как будто явились из моих грёз по прошлой жизни.

Информация о Донбассе меня очень заинтересовала, и я уже хотел начинать расспрашивать о географии распространения шахт с выжившими. Но тут к нам подъехал на лыжах Саша. Ни слова не говоря, он протянул ко мне руку, я сразу всё понял и положил в его раскрытую ладонь фляжку с эликсиром. Он, опять молча, свинтил крышку и сделал из горла большой глоток. Потом потряс фляжку и промолвил с сожалением:

– Мдя, осталось максимум ещё на пару глотков. Нужно оставить Хану, и Малому, а то, как узнают про творящиеся тут дела, могут впасть в ступор.

– А что, Хан разве ничего не знает? Он же был с тобой, – удивился я, – вы же с ним вместе начали трясти того мужика?

– Да нет, он почти, что сразу ушёл проверять, чем забиты мешки в санях, – ответил Саша и продолжил:

– Батя, ты всё понял по принятым здесь порядкам и по отношениям к пришлым, которые не состоят в их секретариате?

– В принципе, да. Может быть, до конца и не уяснил, но главное понял – чужих здесь не любят и если поймают, то пустят на котлеты. Но с нами у них это хрен получится, я буду долго смеяться, когда они будут гнаться за нашими вездеходами на лыжах.

Какие лыжи, Батя! У них, кроме грузовиков с газогенераторами, имеются три БМП с уширенными гусеницами и два транспортёра на воздушной подушке. И это только на этой шахте. А если по всему секретариату, то там целый моторизованный батальон наберётся. И заметь – имеется договор о взаимопомощи и единый военный штаб. Со связью тоже всё в порядке. И они подготовлены вылавливать и уничтожать целые банды мародёров, а также военные силы и агрессивных соседей. Кроме всего прочего, на центральной шахте секретариата подготовлена вертолетная площадка и расконсервирован боевой вертолёт. Чтобы поднять его в воздух, ждут только подходящей температуры выше -15 градусов. Одним словом – попали мы, Батя, по полной программе. Можно сказать – как кур во щи. Теперь хрен кому докажешь, что это не мы положили этих быков. Одна надежда на то, что их руководство поздно очухается, а мы успеем проскользнуть и быстро свалить отсюда подальше.

Его слова так поразили меня, что я еле устоял на ногах, в коленках появилась противная дрожь и слабость. И снова в голове моей, уже второй раз за этот день начало происходить активное переосмысление всего мироустройства. Ещё сегодня утром я думал, как мы одиноки в этой безбрежной снежной пустыне, и был, в принципе, не уверен, что где-то остались живые люди, а уже через два часа я увидел этих самых живых людей. И то, что я увидел сам и услышал из рассказа бородатого мужика, убедило меня, что они явно скатились по своему развитию на уровень каменного века. Я чувствовал себя, как белый человек на каких-нибудь островах, населённых отсталыми дикарями, что нам предстоит большая прогрессорская работа, чтобы вывести этих людей из теперешнего, буквально дикого состояния. Но последние сведения очень сильно понизили мою самооценку. Так, что из крутых парней с гениальным провидцем во главе, которым сам чёрт не брат, мы в теперешних обстоятельствах превращались в жалкую кучку изгоев, которых могучий здешний секретариат, если заметит, сразу же и прихлопнет, а на следующий день уже забудет, что такие вообще существовали.

Чтобы как-то привести мозги в порядок, я наклонился, подцепил руками большой ком снега и нервно растёр им своё лицо. Потом, заикаясь от волнения, спросил:

– Ты что же, Вась, не сказал, что у вас имеется техника, а тем более – боевая? И какого тогда чёрта вы, в ручную таскаете эти сани и даже придумали касту ездовых?

– А меня никто и не спрашивал о технике, – ответил он, – ездовых же элите гораздо выгоднее использовать, жидкое топливо и запчасти нынче в большом дефиците, а рабов полно и их надо чем-то занимать, чтобы не кормить задаром.

Саша, после этих слов, внимательно оглядел Василия и спросил:

– Ты раньше, где служил? По твоим ответам чувствуется психология контрактника – без спросу не высовываться.

Василий, не меняя выражения лица и темпа речи, ответил:

– Да я и был контрактником, служил в Чечне, а когда закончили платить боевые, ушёл на гражданку. Здесь только обжился, дак на тебе, новая напасть – катастрофа. В те дни жизнь здорово помотала меня, не знаю даже, как жив остался. Да и в этом гадюшнике очутился случайно. Старый сослуживец Колька затащил ещё тогда, когда снег только начинал сильно падать. Кавказцы, которые пристроились в элиту, видать прознали, что мы служили в Чечне, вот нас с Колькой и определили в рабы. Мы, считай, четвёртый год таскаем эти проклятые сани или с торгов на соседней шахте, или с элеватора.

– А что твой друг тоже здесь, – удивился я, – что же он к нам не подойдёт?

В глазах Василия опять показались слёзы, голос изменился, стал жестким и злобным:

– Не сможет он подойти – этот гад его только что убил! Колян давно хотел замочить наших сторожей, но всё не выпадало случая захватить оружие. Заточка тут бесполезна, у них очень толстая одежда, хрен её сразу проткнёшь. К тому же это бычьё гораздо здоровее, чем любой из нас, и у напавших на них будет только один шанс ударить. Мы с ним разрабатывали много планов внезапного нападения на охрану и всё ждали удобного момента. Хотели их завалить, а потом податься в Донбасс, говорят – там гораздо лучше, чем здесь, у них даже на шахтах свиней выращивают. Думали там стать вольными стрелками, у них вроде бы на клеймо нашего Секретариата никто внимания не обращает. А неделю назад наш барыга, который занимался торговлей с "Коммунарскими", взял себе в наложницы Колину девчонку. Ну и мужик совсем с катушек слетел. Ругал себя последними словами, что мы раньше в Донбасс не свалили. Говорил, что если бы рискнули в том году, то уже набрали бы хабар и выкупили Танюху. Ругал и меня, что это я его тормозил, всё время, зудя, что всё очень рискованно и нужно действовать наверняка. Кстати, в Донбасс вчера отправился большой бартерный караван, считай почти все машины, два транспортёра на воздушной подушке и один БМП. Поэтому, если Глобус пошлёт быков вас ловить, он сможет послать только два БМП, один грузовик и несколько аэросаней. А быстро он сможет послать только одни аэросани. Вся остальная техника, чтобы не замёрзла, хранится в шахте и нужно, минимум, три часа, чтобы её оттуда поднять. Конечно, он может связаться со штабом Секретариата, чтобы они выслали в помощь карателей, но это вряд ли. Слишком Глобус самоуверенный и в ЦК позиционирует себя очень крутым и самостоятельным хозяином шахты. Поэтому в штаб ЦК Секретариата будет обращаться в последнюю очередь.

В этот момент к нашей группе подошёл улыбающийся и довольный Флюр, он даже насвистывал себе под нос какой-то весёлый мотивчик. Весёлым голосом он произнёс:

– Всё-таки, мы – удачливый народ, даже у этих пещерных людей, можно сказать – гномов, мы всё равно надыбали нужный нам продукт. Все сани у них набиты мешками с сахаром и сухофруктами. Как раз сахара у нас, даже с учетом, найденного на корабле, осталось не больше двухсот килограмм. Наши прожорливые пчёлы теперь могут спать спокойно, да и их босс Коля, тоже может вздохнуть с облегчением, тут всем хватит года на три. Так что, надо цеплять эти сани к нашим вездеходам и двигать к нашим. Там, я думаю, мы всё-таки сможем распихать эти мешки по кунгам. А потом нам нужно сваливать отсюда, без заезда в гости к этим работорговцем. Что-то мне не очень хочется с ними встречаться, мне хватило посмотреть на то, что они сделали с бедными девчонками. Они настолько забиты, что даже своей тени боятся. Я тут, как всегда, громко вскрикнул, дак одна из них аж вся затряслась, закрыла голову руками и упала на колени.

– Пролетели мимо твои пчёлы вместе со своим боссом, – возразил я ему, – сейчас в темпе рассаживаем народ и быстро мотаем отсюда.

Потом обращаясь уже к Саше, добавил:

– Кот, объясни этому счастливому товарищу, в какую жопу мы попали. Брать отсюда ничего не будем. Может быть, тогда Глобус не станет, очень уж стремится нас найти и уничтожить. Может быть, для него топливо будет поважней, чем жизнь пяти быков, тем более, если мы у него ничего не тронем.

Потом я обернулся к собравшимся вокруг нас местным жителям и сказал:

– Вам сроку, одна минута, чтобы решить – остаётесь вы здесь, и тогда, может быть, вас, и не тронут, как жили, так и будете жить, или уезжаете вместе с нами. Но предупреждаю, вполне вероятно, что ваш Секретариат устроит на нас охоту, тем более, следы на этом снегу очень легко найти. Если они появятся, то у нас останется единственный вариант – драться и тогда возможности выжить остаётся очень немного. Скорее всего, исходя из количества у них бронетехники, вариантов выжить – ноль. А я вас предупреждаю, мы будем биться насмерть, и ни у кого из нас не дрогнет рука, стрелять в спину предателям, которые попытаются к ним перебежать. Так что, если вы с нами, то получайте оружие и рассаживайтесь по вездеходам, если нет, то идите к саням и ждите быков. Им скажите, что неизвестные напали на караван, убили охрану, но, когда узнали, что груз принадлежит Глобусу, испугались и тут же уехали, ничего не тронув. И ещё скажите, что напавшие – с Донбасса и много слышали о Глобусе, и что они пообещали обязательно расплатится хорошим хабаром за жизнь его людей. А поручителем этого выступает их главный.

Я усмехнулся и закончил:

– Кликуха у него – Князь!

В ответ мне первоначально была тишина. Потом вперёд вышел мужик, с которым беседовал Саша. Он как-то криво ухмыльнулся и произнёс:

– Я, с вами. Лучше ужасный конец – чем ужас без конца! Давай, командир, автомат и показывай, где за него расписаться.

– Ты что, раньше клерком каким-нибудь работал, – ответил я с улыбкой – у нас канцелярий нет, мы верим только слову.

За ним, мешая друг другу, пытались протиснуться две женщины, ещё один мужик и Василий, они начали все что-то громко выкрикивать. Из этой многоголосицы я мог разобрать только отдельные слова – оружие, мне тоже дайте автомат…

Немного в стороне остались стоять и даже сделали шаг назад, один мужчина и одна женщина. Встретив мой взгляд, мужчина виновато пожал плечами и произнёс:

– Я никак не могу с вами, у меня на шахте жена осталась и пацанёнок с ней. Так что, простите, мужики!

После чего опустил голову. Женщина, закрыв ладонями лицо, всхлипывала, сквозь эти звуки можно было разобрать непрерывно повторяющиеся слова:

– Я жить хочу! Я же совсем молодая, я жить хочу!

Не обращая на неё внимания, я обратился к остающемуся мужику:

– Слушай, ты ещё тогда скажи, что остальные рабы разбежались, и, чтобы их не смогли поймать, они поехали на лыжах по следам, оставленным вами.

Только я это произнёс, как из ТТМа раздались пулемётные очереди.

Глава 8

Я резко повернулся и посмотрел в сторону нашего вездехода. Проследив за тем, куда стрелял Сергей, я попытался разглядеть его цель. Но в той стороне был просто снежный буран, и ничего разобрать невооружённым глазом было невозможно. Саша единственный, кто захватил бинокль, сейчас с напряжением вглядывался в этот снежный туман. Потом, повернувшись ко мне, он знакомым командирским голосом сказал:

– Ну что, Батя, вот и дождались хозяев груза, так что твоя хитрость с "вещим Олегом" пошла коню под хвост. Жалко, что за пулемётом сидит не Хан, он бы по этим аэросаням не промазал. Малому нужно было немного подождать, чтобы они подъехали поближе, так бы даже он попал в них с лёгкостью. Тем более, этому агрегату хватило бы и одной пули. Видать, это самоделка – четыре лыжи и кабина, на которой сзади установлен мотоциклетный движок и самодельный пропеллер. Видно они выехали просто на разведку, узнать, почему эта группа не отвечает на вызовы по рации. Да, обидно, что пуля разбила их рацию, так, глядишь, нам удалось бы несколько часов поводить их за нос, а за это время мы могли умотать весьма далеко. Хрен бы они нас догнали, у БМПушек ресурса по топливу бы не хватило. Ладно, мужики, что теперь страдать, нужно думать, что будем делать дальше.

Он ещё раз внимательно посмотрел на Василия и спросил:

– Значит, говоришь, БМП они могут поднять не раньше, чем через три часа? А сколько отсюда до вашей шахты километров?

– Вёрст восемь наберётся, – ответил тот.

– Так, часа полтора, после того как они сообщили на базу, уже прошло, – сам себе под нос бормотал Саша, – значит осталось до их появления часа два.

Потом он посмотрел на меня и заявил:

– Ну что, Батя, придётся мне опять командование брать на себя, и опять на обсуждение у нас совершенно нет времени. Ты как, готов передать бразды правления?

– Чего ты спрашиваешь? Как будто не знаешь мой ответ? Ну, если хочешь это услышать, я тебе отвечаю – командуй, Саня. Мы готовы выполнять твои распоряжения. Говори, что теперь нам делать?

Саша перевёл взгляд на стоящего рядом со мной Василия и спросил его:

– Ты говорил, что служил по контракту в армии? Теперь колись, какое у тебя было звание и военная специальность?

Тот, не задумываясь, коротко ответил:

– Сержант, а специальность – гранатомётчик.

– Ты ещё вроде где-то здесь недалеко водителем работал, местность хорошо знаешь?

Василий немного замялся, но потом ответил:

– Знал-то вроде хорошо, но теперь выпало столько снега, многие ориентиры пропали, могу заплутать.

– Не боись, нам нужны крупные постройки, чтобы они выглядывали из-под снега, метров на шесть и за ними можно было спрятать большие вездеходы, успокоил его Саша.

Потом он продолжил:

– У нас всего единственный вариант, справиться с БМПушками – заманить в засаду и офигачить их гранатометами. Теперь подумай, где нам найти такой посёлок, чтобы там была улица с не совсем разрушенными 4–5 этажными домами, и чтобы этот посёлок находился не дальше 50 километров от нас.

Много времени на размышления о местной географии у Василия не ушло. Он почти сразу ответил:

– Наверное, подходит только Новочеркасск. Мы в прошлом году оттуда таскали продукты и разные хозяйственные предметы, вывезли всего саней тридцать. Дак там я видел целую улицу малоразрушенных пятиэтажек – только окна везде выбиты, да кое-где крыши провалены. Отсюда до города километров тридцать.

– Отлично!

Воскликнул Саша, посмотрел на часы и добавил:

– Так, мужики, время пошло – начинаем усиленно шевелить булками.

Потом взяв рацию, он вызвал сидящего на приёме Володю и, коротко обрисовав ситуацию, напоследок, выдал несколько распоряжений:

– Интендант, с этого момента переходим на режим радиомолчания, а то эти архаровцы могут отсканировать наши переговоры. На верхнем багажнике мужского кунга лежит длинный деревянный ящик зелёного цвета – обязательно его достаньте к нашему приезду и смотрите, кантуйте его поаккуратней. Будьте готовы, как только мы появимся, сразу двигаться дальше. Всё, до встречи.

Закончив, он посмотрел на меня и произнёс:

– Да, не думал я, что после таких испытаний, выпавших человеческому роду, мне опять придётся стрелять в людей. Но как обычно бывает, дерьмо всегда всплывает и без ассенизатора никак не получается устроить нормальную жизнь. Ну ладно, хватит философствовать, давай, Батя, по коням, и пусть удача от нас не отвернётся, а мы уж сделаем для этого всё возможное.