Текст книги "Карта короля (СИ)"
Автор книги: Оксана Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
– Как я понимаю, частично развитие сюжета базируется на запрете религии в СССР? – уточнил Чан Мидам.
Он смотрел на Хару внимательно, словно был очень заинтересован в разговоре.
– Да. Это одна из особенностей политики СССР. Религию искореняли, были гонения на священнослужителей и глубоко верующих людей. Такое же отношение было вообще ко всему ненаучному. Любой магии – хоть черной, хоть белой – в СССР быть не могло. Воланд представляется людям специалистом по черной магии, что делает его человеком опасным, но вовсе не потому, что советские граждане боялись черной магии.
– Они боялись арестов за общение с подобным человеком, – сказала Пэгун. – Я читала немного про исторический контекст. Но сейчас это кажется какой-то глупостью, чем-то невероятным.
Хару пожал плечами:
– Многие исторические события сейчас кажутся невероятными. В то, что холокост был реален, тоже временами тяжело поверить. Но он был. Как и тысячи доносов советских граждан. Из-за этого и складывается впечатление, что официально Зло, – Воланд и его всемогущая свита – сражается… даже не с другим злом, а с людьми, которые паразитируют на несовершенствах системы.
– Несовершенствах? – удивился Ким Ухёк. – Мне казалось, что «Мастер и Маргарита» – это прямая критика власти.
Хару неуверенно пожал плечами:
– Не уверен. Мне кажется, что в книге больше обличают не власть, а людей, которые следуют букве закона и искренне наслаждаются, когда этим мешают жить людям талантливым и свободным от предрассудков. Была ли книга критикой власти? Лично мне так не кажется. Здесь не идет речь о прямой борьбе с властью, нет стремления к свержению кого-либо… Обличаются лишь человеческие слабости, мелкие грешки.
Их сложную беседу про исторический контекст прервал удивленный голос Ха Ихён:
– Я как будто на литературных дебатах! Почувствовала себя глупой, потому что вообще не видела в книге критику власти. Меня больше поразила Маргарита. Ее жертва во имя любви… Это не типичный романтический поступок, а нечто большее – она словно дважды переродилась ради Мастера. Сначала – когда стала ведьмой. Потом – когда решила жить в покое с Мастером, хотя… Она была королевой на балу у Сатаны! Летала обнаженной на метле! А потом – покой для любимого⁈
У Хару возникло легкое ощущение стыда – увлекся рассказом про быт в СССР, хотя это шоу должно хоть немного развлекать. Ха Ихён же ловко перевела тему, позволяя свернуть с узкой и скучной темы на обсуждение судьбы Маргариты. Теперь фразами перекидывалась уже преимущественно Ихён и Пэгун – они обсуждали поступок Маргариты, даже высказали предположение, что финальный выбор Маргариты немного странный – такая женщина словно не подходит на роль прислужницы у сколь угодно талантливого мужчины. Тут Хару молчал, потому что судьба Маргариты его не особо волновала.
Это стало идеальной подводкой для музыкальной паузы. Запись на время остановили, выдали Ихён дополнительный микрофон, временно убрав петличный, и после этого она исполнила первую песню шоу – корейскую балладу «Я хочу расстаться», объяснив, что, по ее мнению, Маргарита не смогла бы жить с Мастером так, как описано в финале книги. Выступление записали дважды, на всякий случай. Все время пения все участники шоу все равно должны находиться «в образах» – камеры все фиксируют и затем моменты с их реакцией будут вставлены в шоу.
После музыкальной паузы перешли к обсуждению, чем книга особенно понравилась, рассказывали истории – при каких обстоятельствах они впервые познакомились с этой историей. Пэгун, например, рассказала, что прочитала книгу, потому что многие известные люди называли ее своим любимым произведением. Поэтому и томик у нее так выглядит – супруг нашел через знакомых корейский перевод.
– Честно говоря, я не собирался читать эту книгу, – признался Хару. – Но перед участием в шоу Lucky Seven я понял, что мне будет нечем заняться в свободное время – телефоны-то у нас конфисковывали. Осознал я это поздно, не было времени ни поход в книжный магазин, поэтому я просто схватил нечто более-менее интересное с семейной книжной полки.
– Мне почему-то казалось, что ты начал читать книгу, потому что язык оригинала – русский, – призналась Ха Ихён.
Хару покачал головой:
– Нет, я не думал об этом. Не только в отношении этой книги, я вообще не собирался в то время читать русскую классику, мне это было неинтересно. А еще… мне почему-то казалось, что я не смогу где-то у нас купить книгу на русском языке. Это же не английский, книги на котором найдутся практически в любом книжном магазине. Но в конце прошлого года наша группа выступала на церемонии в Японии, наш отель был в районе, где много книжных магазинов… И вот я просто зашел в какой-то особенно огромный магазин, поглазеть на интерьер, на обложки. И увидел целый стенд с книгами на русском языке… Честно говоря, там больше было всяких самоучителей русского языка, но я нашел эту книгу и решил купить на память… а потом уже меня пригласили на обсуждение «Мастера и Маргариты» и я решил прочесть ее на русском.
Остальные тут же начали выражать свое удивление и восхищение, больше всех старался Чан Мидам. И не поверишь, что этот человек до включения камер был таким противным.
Сам сюжет, как и говорила Пэгун, почти не обсуждали. Хару уже понимал, что из-за этого вокруг книги создается необычное ощущение таинственности – с одной стороны, много спойлеров, с другой – вряд ли кто-то реально сможет понять сюжет книги из их рассказов. Понятно лишь то, что в сюжете речь идет о какой-то чертовщине.
Вскоре разговор переключился на музыку, которая была вдохновлена данной книгой. Первым, разумеется, вспомнили достаточно знаменитую «Sympathy for the Devil» авторства The Rolling Stones. Хару послушно исполнил самую культовую строчку «Pleased to meet you, Hope you guess my name, oh yeah» специально немного изменив манеру пения, чтобы быть похожим на Мика Джаггера. Ничего, кроме этой строчки, Хару и не помнил.
– На русском языке самая известная песня тоже про Воланда, – поделился Хару. – И тоже исполняется рок-группой. Называется «Бал у князя тьмы».
– Можешь спеть пару строчек? – спросил Ким Ухёк.
Хару даже растерялся. Он внезапно осознал, что даже припев толком не помнит. «Бал у князя тьмы, полночь без пяти»… А дальше-то что?
– Я не знаю слов, – признался он.
– Как жаль! – печально вздохнул Ким Ухёк, – Было бы интересно послушать.
– Но Хару всегда может записать исполнение этой песни отдельно, – коварно улыбнулась Пэгун.
Хару в ответ неуверенно улыбнулся. Записать отдельно? Это еще зачем?
Ким Ухёк ловко подвел тему к следующей музыкальной паузе, для которой Чан Мидам временно вышел на сцену. Поет он действительно хорошо – этого не отнять. Когда музыкальный номер был записан, а Чан Мидам занял свое место, продолжили запись шоу.
– Хару указал на интересное сходство: рок-группы вдохновились именно образом Воланда, образом некоего Зла, фактически – Дьявола, – начал Чу Хёнсоб. – Мне кажется, что этот образ вообще многих вдохновил, открыл новые горизонты, как вы думаете?
Хару ответил первым, у него практически вырвалось:
– Воланд у Булгакова словно устал от того, что люди постоянно совершают ужасные поступки, прибавляя ему работы. Булгаков «очеловечил» дьявола, что, как мне кажется, стало одной из причин популярности «серой» морали в современной масс-культуре.
Повисла недолгая тишина, а потом Ким Ухёк внезапно засмеялся и признался:
– Простите, я просто не могу. У меня в голове не укладывается, что такой красивый и такой молодой парень может на равных разговаривать с Чу Хёнсобом о влиянии книжных героев на масс-культуру. Не знаю, какие впечатления у вас, но у меня случился культурный шок!
Остальные тоже начали смеяться, а Хару смутился. Чу Хёнсоб с улыбкой добавил:
– Признаюсь честно, я тоже думал, что сможет Хару сказать только, что главный антагонист «Гарри Поттера» – Лорд Воландеморт – мог вдохновляться Воландом, когда выбирал себе псевдоним.
Хару вздохнул:
– Во-первых, это банально. Во-вторых, гипотетический Воландеморт выбирал себе имя до того, как вышла книга. В-третьих, Роулинг давала дословный перевод имени главного злодея серии и Воланд там ни при чем, то есть даже она сама не вдохновлялась «Мастером и Маргаритой».
– Вот! Об этом я и говорю! – возмутился Ким Ухёк. – Полное несоответствие ожиданий при встрече.
Хару немного насупился. Можно подумать, в Корее нет умных подростков.
– Мы опять свернули с основной темы, простите, – через минуту веселья сказал Ким Ухёк. – Давайте вернемся к Воланду и масс-культуре. Разве до этой книги никто не пытался изображать дьявола человечным?
– Почему же? – подхватил тему Чу Хёнсоб. – Булгаков в эпиграфе использовал цитату Гёте из «Фауста» – это одно из самых известных произведений, где сподвижник зла показан как многогранная личность, а не просто сюжетный злодей.
Теперь обсуждение переключилось уже на то, что нового было в «Зле» авторства Булгакова. Потом разговор плавно переключился уже на Маргариту, на ее роль в сюжете, ее жертву ради любви.
– Я, если честно, не совсем понимаю, почему это называют именно «жертвой», – признался Хару. – Если не принимать во внимание то, что сегодня говорили о ее возможном будущем после эпилога, все свои поступки она совершала осознанно. Для меня это не ощущалось жертвой, скорее… сжиганием мостов? Ей ведь не нравилась ее прежняя жизнь…
– Мне кажется, для женщины того времени, – задумчиво протянула Ха Ихён, – Она сделала то, что сейчас кажется немыслимым…Ушла от супруга, стала ведьмой…
– Насчет «уйти от супруга» я бы поспорил, – фыркнул Хару еще до того, как осознал, что это не самая лучшая тема для обсуждения.
– В каком смысле? – зацепился за его слова Чу Хёнсоб.
– Ну… Опять же – проблема в контексте. Сейчас принято считать, что в СССР были железные порядки все время его существования. Но в самом начале все было совсем не так. Желая уничтожить прошлый строй, представители власти и богемы призывали не следовать формальностям и в отношении брака. Один из самых известных поэтов, Маяковский, фактически был частью очень странного… брака. Он был влюблен в Лилю Брик, которая была замужем. Ее супруг, Осип Брик, одобрил выбор Лили, и Маяковский жил с ними, они путешествовали втроем, поддерживали друг друга.
– Шведская семья? – с ужасом спросила Ха Ихён.
– Наверное, – пожал плечами Хару, – я имею весьма смутное представление, что такое «шведская семья». Важно то, что для того времени любовь, как порыв чувств, был важнее официальных обязательств. И уход Маргариты от мужа, потому что она влюбилась – это не какое-то преступление против семьи. Супруга могли пожалеть, но осуждать Маргариту за любовь… нет, это не в духе интеллигенции того времени. Она же, собираясь уходить от супруга, говорила Мастеру, что не может уйти ночью, не сказав ничего супругу, потому что тот не сделал ей ничего дурного. То есть, она хотела уйти достойно, но не видела в самом факте своего ухода такой уж трагедии.
Пэгун и Ха Ихён начали увлеченно обсуждать тот факт, что история любви Мастера и Маргариты теперь для них заиграла другими красками. А Хару как-то рассеянно подумал, что сам удивлен, что помнит такие детали. Это из прошлого Антона – он до своей последней девушки встречался с девчонкой, у которой был какой-то гиперфикс на поэтах Серебряного века, она очень любила рассказывать шутки про Маяковского, хотя ненавидела его как поэта. Неожиданно пригодилось.
Между тем, режиссер, с помощью мигающей лампочки, показала, что пора закругляться – эфирное время не резиновое, наверняка и так многое придется вырезать. Вскоре Ким Ухёк и Чу Хёнсоб аккуратно подвели разговор к песне Хару и он наконец-то вышел на сцену. Два дубля у микрофона, короткая сцена прощания и… оглушительные аплодисменты стаффа. Шоу отсняли. На часах – десять минут второго. Хорошо, что завтра у него выходной. Плохо, что у него планы на этот выходной.
Глава 13
До лучших времен
Когда погасли красные огоньки записи на всех камерах, Чан Мидам раздраженно обратился к своему сопровождающему – видимо, менеджеру:
– Проследи, чтобы я никогда больше не встречался на шоу с этим выскочкой!
Он бросил на Хару полный ненависти взгляд и широким шагом направился к выходу с площадки, не став даже общаться с коллегами. Хару рассеянно смотрел ему вслед. Что это было? Странный он какой-то…
– Хару-я, – окликнул его Чу Хёнсоб, знаком показывая, что просит подойти к режиссеру.
Хару пошел, куда звали. В руках у режиссера были какие-то листы с таблицами, Пэгун тоже внимательно их рассматривала.
– Как жаль, что все остальное занято, – качала головой она.
– Простите, Пэгун, что не верили вам, – улыбнулась ей режиссер. И обратилась к Хару, – Мы хотим предложить тебе сняться в еще хотя бы одном выпуске… лучше в двух, конечно, если получится согласовать графики. Но, так как здесь говорят о книгах, то сначала нужно спросить тебя. Есть свободные позиции на «Властелин Колец» Толкина и «Бойцовский клуб» Паланика. Тебе такое интересно?
Она протянула ему листы с таблицами. Хару быстро понял, что это – расписание съемок и выхода серий. Первая половина первого сезона – восемь серий – уже полностью расписана, съемки будут проходить на этой неделе – по одной серии в день. Вторую часть сезона будут снимать через две недели, за это время реально прочесть книгу, даже не одну, было бы желание. Тем более – «Властелин Колец» читал и Антон (раз пять), и Хару (дважды). Насколько Хару помнит, «Бойцовский клуб» небольшой по объему, его реально прочесть за неделю даже с графиком Хару – понедельник, вторник и среда у них относительно свободные. Но есть один нюанс – музыкальный продюсер выпуска. Толкина обсуждать будет Пэгун, а вот «Бойцовский клуб» песней «спонсирует» другой продюсер, незнакомый Хару. Зато там остальные два гостя интересные – молодой актер и очень популярный хип-хоп исполнитель, которого, кажется, в стране знают вообще все.
– Я бы с удовольствием, – ответил Хару, – Если удастся согласовать график, то я бы снялся в обоих выпусках. Если это возможно, конечно. «Властелина Колец» я читал, это одна из моих самых любимых книг.
– Замечательно, – кивнула режиссер. – Тогда завтра с утра мы созвонимся с агентством и посмотрим, что можно сделать.
Хару поклонился, благодаря. Он не совсем был доволен своей работой сегодня. Переживал, что иногда мог выглядеть слишком зазнайкой, рассказывая то, что знал только Антон. Увлекся, так сказать. Но ничего уже не исправить.
– Хару-я, можно попросить тебя зайти ко мне в гримерку на пять минут? – поинтересовался Чу Хёнсоб.
Хару осторожно кивнул. С площадки они ушли вместе, менеджер Пён молча следовал позади. Он, как всегда, не вмешивался, когда Хару начинал общаться со старшими коллегами, но ни на секунду не забывал наблюдать за Хару. Из-за этого перед гримеркой произошла некоторая заминка – Хёнсоб хотел поговорить с Хару наедине, менеджер Пён не хотел упускать Хару из вида. Зашли, в итоге, втроем, потому что Хару сказал, что доверяет своему менеджеру.
– Судя по всему, ты об этом не говоришь открыто, иначе знало бы больше людей, – сказал Чу Хёнсоб, когда закрыл дверь гримерки. – Но Нам Хансу – твой прадед?
Хару смутился:
– Почему все меня узнают? Я видел фотографии – мы похожи разве что тем, что у обоих светлая кожа.
Чу Хёнсоб улыбнулся:
– Я понял не совсем из-за внешности, твоего прадедушку я видел всего пару раз. Эта книга. Я был лично знаком с Хван Мирэ, видел весь процесс подготовки книги к печати. Пробный тираж состоял из трех экземпляров. Первый отдали ей, второй достался моему знакомому литературному редактору для финальной вычитки, третий оставался в редакции. В твоем томе правки красной ручкой на полях и титульной странице, такие делают в издательстве, когда проверяют качество верстки. И издательство это принадлежало сыну Нам Хансу.
Хару смущенно улыбнулся и кивнул, признавая выводы Чу Хёнсоба правдивыми.
– Я удивлен, что парень из такой семьи стал айдолом, – признался Чу Хёнсоб. – Слышал, что Нам Гаон прекратил общение со своими знакомыми, практически пропал. Предположу, что у семьи финансовые проблемы и ты решаешь их так, как можешь. Не осуждаю, даже уважаю твою решимость. Хотел бы знать: могу ли я чем-то помочь? Ты планируешь поступать в университет? Век айдола недолог, тебе не помешает высшее образование. Я мог бы договориться, чтобы на кафедру маркетинга тебя приняли вне конкурса.
Хару искренне удивился. Такими заявлениями в Корее не разбрасываются. Чу Хёнсоб работает не в каком-то низкоуровневом университете, кафедра маркетинга и рекламы считается лучшей в стране. И Чу Хёнсоб там – уважаемый специалист, состоит в каких-то важных комитетах. Сегодня на съемке Хару узнал, что весь книжный клуб спонсирует Samsung, и этот контракт обеспечил Чу Хёнсоб. Просто он проверяет практически все рекламные макеты компании, у них долгое и успешное сотрудничество. Но… протащить кого-то в университет вне конкурса – подсудное дело.
– Не смотри на меня с таким удивлением, – улыбнулся Чу Хёнсоб, – Лазейки есть всегда. Я уверен, что ты парень неглупый и сдать экзамены на средний балл сможешь, потом останется только притянуть максимальное количество льгот… большинство жителей Кореи даже не знают, что эти льготы существуют.
– Спасибо, – поклонился Хару, – Мне сдавать экзамены в этом году. Агентство обещало, что за месяц до этого наймут мне репетиторов, чтобы те натаскали меня к сдаче экзаменов. Я учусь в MAS, там тоже есть свои поблажки при поступлении. Но да – я хочу получить образование, поэтому не стану отказываться от вашей помощи.
– Это хорошо, – кивнул Чу Хёнсоб. – Если понадобится что-то еще, не стесняйся – звони.
И он протянул Хару визитку. Хару благодарно ее принял, но все же не смог сдержать любопытство:
– А что вас объединяет с моим прадедом?
Чу Хёнсоб улыбнулся.
– Мама родила меня рано, еще и мой отец погиб до свадьбы. Мою маму, выпускницу технического университета, и без ребенка-то не особо хотели брать на работу, а с таким позором, как сын без отца, и подавно. Но Нам Хансу принял ее в свою команду, помог устроить меня в хороший детский сад бесплатно. Если бы не он, вряд ли у моей мамы получилось бы столько вкладывать в мое образование. Только в команде твоего прадедушки были женщины-инженеры, остальные избегали их, считая неподходящими для исследований подобного толка.
Хару поклонился, а про себя подумал, что дед у него, видимо, действительно был неординарным человеком. Чу Хёнсобу где-то пятьдесят. То есть, родился он примерно в семидесятые. В то время ребенок вне брака мог сильно осложнить жизнь матери, ее действительно никуда не взяли бы. Да и женщина, работающая на оборонную промышленность? В семидесятые, в Южной Корее? Что-то невероятное. Насколько же ценным специалистом был Нам Хансу, что ему позволяли такое?
– Ты пока молчишь о том, кто твой прадед? – спросил Чу Хёнсоб.
Хару кивнул:
– Да. Мне кажется, сейчас это будет лишним. Да и… дедушке будет сложно, если об этом узнают.
Чу Хёнсоб тепло улыбнулся и еще раз пожал руку Хару.
Менеджер Пён, пока они шли по коридору к гримерке, молчал. Хару ожидал вопросов, хотя и боялся их. Но в итоге начать разговор пришлось самостоятельно:
– Я хочу попросить вас об одолжении, – сказал он. – Не говорите продюсерскому составу, что вы услышали сегодня.
– Хорошо, это останется между нами. Но я не рассказывал и о том, что к тебе приходил генеральный директор банка. Твоя семья – твое личное дело, я не обязан докладывать об этом.
Вставать утром во вторник было очень сложно. В два часа ночи они только выехали из студии, в три Хару был в общаге, но ему нужно было смыть с себя макияж и вымыть жесткие от лака волосы. А встать пришлось в восемь. Все потому, что он обещал, да и следующий относительно свободный день будет не скоро.
У Хару будет день шоппинга.
Не потому, что ему хочется этого, а из-за необходимости купить дорогую, статусную вещь для мамы – по словам бабушки, в люксовый бутик им лучше идти с Хару.
Хансу идет в школу в марте. Дорогая частная академия, в Сеуле… Хару жутко раздражало, что в Корее так важно демонстрировать свой статус с помощью дорогих вещей, но одновременно с этим ему не хотелось, чтобы у Хансу были проблемы в школе из-за того, что у него слишком дешевая одежда. Хару по интернету заказал брату главную статусную вещь школьника – рюкзак. Бабуля заранее купила хорошее нижнее белье, пижамы. Сегодня поедут в торговый центр, в бутики среднего ценового сегмента, чтобы купить обувь. Очень круто, что в Корее школьная форма – это не только обязательно, но еще и модно. В том смысле, что школьники редко переодеваются в другую одежду после окончания занятий, поэтому обновлять весь гардероб не придется, просто заранее были заказаны четыре белые рубашки вместо обязательных двух.
Но то – школьники. А еще нужно одеть маму и бабушку. Звучит глупо, но Хару понимал, что это уже стало необходимо. Встречают по одежде во всех странах, но в Корее даже провожают, помня о внешнем виде. Чтобы женщина пользовалась авторитетом в родительском комитете, ей нужна хорошая сумка. Чем дороже сумка – тем больше шансов, что ее выслушают. Уже заранее решено, что все школьные проблемы будет решать бабуля, потому что мама работает, но в первый день ей нужно прийти вместе с Хансу, представиться учителям, подписать оставшиеся бумаги (у бабушки нет права подписывать многие документы).
У бабули есть, чем «понтануться» перед богатыми родителями других учеников. Во-первых, она сама может «включать» такой снобизм, что там даже наряжаться особо не нужно, любое старье на ней посчитают изысканной винтажной вещью. Во-вторых, как раз винтаж у нее имеется. Хару видел тот пиджак. Бабуля не поправилась ни на грамм со времен молодости, поэтому старый брендовый костюм ей по-прежнему впору, просто юбку она не носит – та открывает колени. Имеются и старые брендовые платья. Да и тот же жемчуг – тоже статусная вещь.
В половине девятого Хару, все еще сонный, входил в собственный дом. Бабуля, разумеется, сразу усадила его за стол и накормила… только ради этого стоило встать так рано.
– Менеджер Пён от моего имени назначил встречу с консультантом в Chanel, как вы и просили, – сказал Хару, – Нас ждут к пяти. Мы так долго будем гулять по торговому центру?
Выезжать планировали в десять, до пяти – вагон времени.
– Хочу испытать твою удачливость, – улыбнулась бабушка. – Мы начнем с Донмё.
– Район с винтажками? – уточнил Хару.
Бабуля кивнула:
– Мама Хару дождется Хансу, они подъедут сразу в торговый центр, а до полудня мы с тобой покопаемся в старье. Тебе же везло в Японии, может, и тут получится найти что-нибудь приличное?
Хару задумчиво кивнул. Ходить по винтажным магазинчикам в Токио было весело. Но их было трое, они много смеялись, примеряя на себя всякое старье. Хару знал, что бабуля примерно раз в два-три месяца ездит в Донмё, пытается найти хорошие вещи по низким ценам. Практически все брюки дедушки – оттуда. У Хару пару лет назад была классная ветровка, тоже из тех краев. Жаль, что он из нее вырос.
Хару ел и одновременно рассматривал бабулину рыночную «авоську». Внешне – просто большая сумка со сложным геометрическим принтом. Материал странный, похож на клеенку – с таким пластиковым блеском, который заметно дешевит вещь. Но недавно Хару узнал, что сумка вовсе не так проста. Девочки-визажистки, пока красят Хару и парней, постоянно обсуждают сумки. Они начали получать хорошую зарплату и почти все планируют вложиться в статусную вещь, поэтому из-за сумок идут жаркие дискуссии – какую брать. Они постоянно показывают друг другу картинки с самыми модными экземплярами. И на одной картинке Хару с удивлением узнал бабулину авоську. Это сумка от Goyard, люксовый бренд, нишевый и не слишком знаменитый. А ткань, которую Хару определил, как «клеенку» – это канва, тот самый материал, из которого делают сумки многие люксовые бренды. А еще он узнал, что канва – это, по сути, улучшенная парусина. Она легкая, не промокает, очень прочная, практически неубиваемая. Поэтому бабулина «авоська» служит ей аж с девяностых, почти не изменившись с того времени.
Но, несмотря на относительно хорошее состояние, это явно не та сумка, которой можно поразить воображение богатых мамочек в родительском комитете. И, покормив Хару, бабуля вынесла из комнаты сумку в пыльнике – это такой тканевый мешочек, в котором хранят дорогие кожаные изделия. Хару, кажется, видел и эту сумку – бабуля редко, но достает ее, когда они ходят с дедулей в гости. Но из памяти стерлось, как именно она выглядит, просто какая-то сумка.
Пыльно-черная, относительно небольшого размера, передний клапан с какой-то сложной застежкой… Хару точно видел эту сумку, когда девчонки обсуждали вещи «которые не достать простым смертным». Модель он, конечно, не угадает, но…
– Это Hermes, – безошибочно определил Хару.
– Ты стал разбираться в люксовых брендах? – искренне удивилась бабуля.
– Девчонки-стилистки обсуждают, какую люксовую сумку они первой возьмут в рассрочку на два года, – пренебрежительно фыркнул Хару, – Эту они демонстрировали друг другу как недостижимую мечту.
– Она и в мое время была дорогой, – вздохнула бабуля, любовно поглаживая сумку, – Это моя последняя статусная вещь, остальные я продала. Просто знала, что ее продать будет проще всего, поэтому берегла на самый крайний случай. Либо я, либо твоя мама завтра с ней пойдем. Нужно получше запомнить цвет, чтобы подобрать в тон остальную одежду.
Хару смотрел на сумку немного рассеянно. Он слабо понимал причину женского помешательства на сумках, но его это особо не смущало. Если, конечно, это не покупка в кредит на два года.
– Почему бы не взять ее с собой? – уточнил.
– Ты что! Ее могут поцарапать в толпе! – ужаснулась бабуля.
Хару переглянулся с дедушкой, который молча сидел в своем кресле, и оба улыбнулись. Ну, нельзя носить сумку, так нельзя.
Хару предложил сделать фото сумки рядом с белым листом – он видел, что девчонки-визажистки так делают, чтобы потом было проще подбирать цвета. Заодно сделали фото и пиджака, чтобы уж наверняка. Бабуля хотела купить черные брюки и какую-нибудь цветную блузку, а маме нужно платье или костюм. Удастся найти на винтажном рынке – неплохо. Если нет – купят в торговом центре в среднем ценовом сегменте. Если есть хорошая сумка, то женщины простят обычный наряд – бабуля в этом уверена.
