Текст книги "Чужая мечта (СИ)"
Автор книги: Оксана Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Глава 7
Вернувшийся
Просыпаются в семье Нам рано, в шесть утра. Бабуля встает раньше всех, а потом всех будит дедушка. Утро начинается с общей зарядки в гостиной. Для этого приходится ставить на торец низкий столик, прислоняя его к дивану, потому что иначе им всем не поместиться. К семнадцати годам смена позиций этой «зарядки» практически врезалась в мышечную память, так что Хару выполнял все, даже не задумываясь.
Бабуля с ними не занимается – она готовит завтрак: рис и что-нибудь еще – суп, иногда рыбу на пару, кимппаб, рисовые рулетики, просто какие-нибудь закуски. Сложно это объяснить, но Хару реально было вкусно залить рис горячей водой и есть это в прикуску с тем, что было в холодильнике. Один раз бабуля сделала салат из какого-то морского мха и Хару казалось, что он может один съесть все содержимое огромной чашки с этой рваной мочалкой.
Собственные вкусовые привычки его пугали. Глаза смотрели на все это «нечто» и в голове роились мысли: как вообще такое можно есть. А потом приходилось бороться с желанием съесть побольше этой «гадости». Как-то папа доставкой отправил рыбу, бабуля засолила ее с капустой… Даже от воспоминаний слюнки текут.
Оказалось, что его еще и прокормить сложно. Возможно, это частично связано с низкой калорийностью большинства пищи, но Хару всегда был готов пожрать. И съедал все, что было на столе, одинаково радостно поглощая как мясо, так и хрустящий морской виноград. Он съедал полноценные завтрак, обед и ужин, но все равно поздно ночью мог обнаружить себя у холодильника с контейнером чего-то вроде кимчхи, маринованного лука или, если повезет, остатками мяса или рыбы. Скорее всего, это еще и из-за восстановления организма после травмы, плюс еще он растет, возраст такой, что все вкусно. На Хансу все равно подкалывает его, называя то ночным воришкой, то ненасытным тигром… а иногда «братом Куки», потому что Хару и кот перед ужином одинаково нетерпеливо смотрели на бабулю и ее перемещения по кухне.
Бабуля всегда готовит свежее, в этом плане семья Нам избалована. С самого утра на плите обычно варится костный бульон. Его нужно долго томить, для него даже есть специальная плита, для экономии электроэнергии. Бульон из костей – это не бедность, это дань традициям. Большая часть корейских супов делается именно на костном бульоне, чистые говяжьи кости не сказать, что так уж дешевы на местных рынках.
На рынок, к слову, бабуля отправляется почти каждое утро. Сначала она не брала Хару, но, когда врач разрешил ему ходить и делать зарядку, стала использовать его как лишнюю пару рук для сумок. Местный рынок расположен достаточно близко, он регулярный. Это узкая улочка между двумя зданиями складских помещений, там есть что-то вроде пластиковой полупрозрачной крыши, что защищает от дождя и снега, но не от холода. Это не единственный рынок в престижном Каннам-гу, но смотрится он все равно несколько… странно. Для Хару все еще сложно привыкнуть к тому, что их частный сектор стареньких домов зажат между несколькими современными жилыми комплексами и кварталом с дорогими магазинами. Рынок к этому кварталу и прилегает. С утра сюда привозят свежие мясо и рыбу, овощи и фрукты. Разгрузка начинается часов в пять, но бабуля идет на рынок ближе к восьми. Говорит, что так даже лучше – элитные продукты им не нужны, а к этому времени хозяева местных ресторанчиков выкупают все им необходимое и на рынке становится посвободнее.
За продуктами бабушка ходит почти каждый день и берет немного. Ищет, что подешевле, плюс некоторые свежие овощи. Почти всегда в ее холщовой сумке будет лук-порей, какая-нибудь странная зелень – шпинат и ботва редиски занимают здесь лидирующую позицию, часто бабуля берет грибы – эноки или эринги, любит дайкон и огурцы. Иногда старается взять хотя бы немного фруктов, но в Корее это достаточно дорого, а цены на яблоки иногда такие же, как на манго.
После похода на рынок бабуля ложится спать, а Хару может заняться своими делами. Обычно он что-то читает, пытается как-то разобраться в корейской учебной программе, смотрит видео на YouTube. Установил себе русскую раскладку клавиатуры на телефоне и вовсю пользуется открытыми источниками на русском языке. В Корее законы о пиратстве достаточно строгие. Не сказать, что за скачанный файл к тебе явятся добрые дяди в форме и заберут в тюрьму, но иногда корейским правоохранительным органам становится скучно и они устраивают показательные рейды, выслеживая людей по ip-адресам, на которые происходило скачивание файлов. Разумеется, при желании можно найти обходные пути, но зачем, если есть РуНет?
Хару сам по себе был достаточно дисциплинированным человеком, вне школы он развлекался только просмотром аниме, но даже тут его сложно назвать фанатом. На ноутбуке нет игр. Это неудивительно – даже браузер работает медленно, что уж говорить о чем-то потяжелее. На телефоне две игры. Судоку и Ingress, где нужно ходить по настоящему городу ножками, обстреливая виртуальные порталы. Это предшественник Pokemon Go и Хару с Тэюном иногда даже специально отправляются в соседние районы на «рейды». В их классе, к слову, многие играют, хотя игра не сказать, что такая уж популярная.
Еще Хару читает. Библиотека находится относительно недалеко – полчаса пешком или две остановки на автобусе. Разумеется, Хару и Тэюн предпочитают идти туда ножками и с телефонами в руках, атакуя игровые порталы по дороге. Читательские предпочтения Хару вообще не укладывают в какую-либо систему. Скорее всего, это называется «по телевизору тупые сериалы, а заняться нечем». Поэтому в его карточке пользователя – сказки народов мира, «Унесенные Ветром», все тома «Токийского Гуля» в корейском переводе, потом «Игра Эндера», за ним «Сто лет одиночества», потом «Я, робот», следом роман какой-нибудь корейской писательницы… не всё Хару дочитывал, но любимых жанров и авторов у него попросту нет. Антон большую часть этих книг находил скукой смертной. Читать же просто ради того, чтобы не пялится в стену, он не мог.
Поэтому и развлекался самообразованием. Нашел интересные уроки актерского мастерства, немного тренировался, пока бабуля спит. Когда она вставала, он брался за гитару. Мучил свои пальцы и инструмент около часа. Обед в двенадцать, после этого он часто ложился немного вздремнуть, либо помогал бабуле с уборкой. В три часа возвращались из школы Хансу и Тэюн, они вместе делали уроки, болтали, к шести Тэюн уходил домой. Ужин, еще немного занятий с гитарой, иногда вечером Хару ходил с Тэюном гулять.
За все время его больничного мама дважды приносила «подработку» на дом. Тогда Хару с дедушкой сидели в гостиной на полу, у низкого столика, и часами выполняли заказ.
Но все хорошее однажды заканчивается. Через три недели после того, как Антон и Хару стали одним целым, ему пришлось пойти в школу.
Родители Ёну оплатили все больничные счета, что было предсказуемо – их сын стал причиной травмы. Еще они выплатили неустойку за моральный ущерб… ну или за то, что бабушка с дедушкой согласились не подавать официальное заявление в полицию. Наказание для Ёну было только внутри школы – ему вынесли взыскание и отстранили от уроков и участия в кружках на те же три недели, пока Хару лечился.
И да, во всем происходящем нет ничего противоречивого для Кореи. В школьных файлах и характеристиках отображают все «грехи» учеников. Иногда родители применяют разные тактики, чтобы скрыть данные инциденты, но это сурово порицается законом, поэтому идут на такое либо очень богатые, либо люди с хорошими связями… либо просто бесстрашные. Родители Ёну были обычными людьми, поэтому факт драки вписан в его школьный файл.
С точки зрения закона, поступок Ёну – это нанесение особо тяжких. Ему семнадцать лет, он уже может быть наказан, но для этого Хару должен подать заявление в полицию… а он не стал это делать. Поэтому Ёну отстранили от учебы и, вроде бы, все три недели он ходил на регулярные сеансы к психотерапевту, чтобы проработать причину агрессии.
На полученные от родителей Ёну деньги бабуля и покупала Хару косметику, чаще старалась брать фрукты, а еще ему купили новую школьную форму.
В Южной Корее форма обязательна. Официально у всех школ есть своя форма – как у частных, так и у государственных. Но чаще всего это одинаковый фасон и один из базовых цветов – черный, серый, синий, коричневый или зеленый. Мальчики носят брюки и пиджаки, девочки – юбки в складку и пиджаки. К этому прилагается белая рубашка, летом можно отказаться от пиджака и носить рубашку с коротким рукавом. А еще разрешено покупать жилетки и кардиганы в цвет формы. По сути, главное отличие в форме государственных школ – это эмблема, которая крепится на нагрудный карман рубашки и пиджак. Если же вы видите на улице школьницу в клетчатой юбке, или же в костюме необычного, яркого цвета – это ученик частной школы.
Из-за этой похожести формы общеобразовательных школ есть магазины, которые специализируются на продаже одежды корейского производства в этих базовых цветах. Именно в таком магазинчике Хару и купили новые брюки, пару рубашек и вязаную жилетку.
Апрель в Корее достаточно теплый, но окна в классах часто открыты, поэтому Хару надел новую жилетку поверх рубашки. Собрал все необходимые тетради в рюкзак, причесался и вышел из дома. Несмотря на то, что сам факт обучения в школе его очень сильно расстраивал, в этот день он был рад окончанию его продолжительного больничного. Опека бабули, хоть и была по-своему приятна, немного раздражала своей навязчивостью. К тому же, ему было скучно дома.
Тэюн встретил его на углу улицы.
– Наконец-то мы идем вместе. Без тебя дорога в школу действительно тоскливая.
И только после этого он натянул на лицо одноразовую маску. Хару сразу вышел в ней – в Сеуле оранжевый уровень загрязнения воздуха, из-за чего даже небо выглядит так, будто на него наложили оранжевый фильтр. В Корее с воздухом проблемы, но обычно это желтый уровень, то есть в маске тебе будет комфортнее, но и без нее не умрешь. Но сегодня с утра Хару впервые почувствовал, что значит «проблема с воздухом»: в горле действительно першило, если сделать слишком глубокий вздох.
Школьники традиционно ходят в школу именно пешком, если это возможно сделать за разумный период времени. Считается, что это хорошо сказывается на здоровье. Поэтому пешком в школу шли не только Хару и Тэюн. Их знакомые со школы, замечая Хару, даже подходили, чтобы поболтать. Хлопали по плечам, задавали банальные вопросы о том, как он себя чувствует и хорошо ли питался на больничном.
Из-за всего этого общения дорога до школы прошла незаметно – на каждом светофоре ему приходилось рассказывать, как он болел дома.
Школа огорожена высоким забором, у входа – охранник, обычно ему нужно предъявлять свои id-карты ученика, большинство носят их как брелок на сумке или рюкзаке, чтобы не забыть. Охранник у ворот редко обращает внимание на наличие карты, но уже внутри здания школы стоят турникеты, где этот же id нужно приложить к сканеру. Хару привычно повернулся задом к сканеру, потряс перед ним рюкзаком до звукового сигнала, и зашел в здание – такие странные «пляски» повторяли почти все парни, потому что так не нужно снимать с себя рюкзак. Школа достаточно большая, их кабинет находится на третьем этаже и лифта, разумеется, нет – уже если до школы принято ножками ходить, то внутри тем более.
Двери в классы раздвижные, окна есть не только на улицу, но и в коридор – примерно на уровне плеч все кабинеты остеклены, поэтому практически нигде невозможно остаться незамеченными. И камеры повсюду – в коридорах, классах, спортзале и даже медицинском кабинете. Спрятаться от вездесущего видеонаблюдения практически негде. В туалете, разве что. И под лестницей, но вход туда тоже просматривается. Ну, и на крыше школы нет камер, но там висит кодовый замок. И замок этот, к слову, не потому, что учителям жалко пускать детей на крышу. Подростковые самоубийства – большая проблема в стране и в классах даже окна просто так не распахнуть, на створках стоят ограничители. Говорят, что в экстренной ситуации их вполне сможет выломать школьник. Но красиво выпрыгнуть из окна в любой стрессовой ситуации уже не выйдет.
Проверка id на входе, камеры, облегченная мебель и невозможность полностью распахнуть окно – школа и так казалась Хару не самым приятным местом, а сейчас и вовсе начала напоминать специализированное учреждение для молодых суицидников.
В каждом классе есть шкафчики для личных вещей. Не такие большие, как в американских фильмах, а исключительно,чтобы вошли школьные тетради А4. В шкафчиках, кроме тетрадей, можно хранить личные вещи. Спортивную форму, например. Снеки, воду, какие-то излишества, которыми пользуешься до начала учебы. У противоположной стены, за кафедрой учителя, располагается шкафчик с ячейками для телефонов. Но в старших классах их не всегда сдают, только если довести учителя. Просто ставишь режим «без звука» и стараешься не отсвечивать телефоном во время занятий. Корейские школьники достаточно дисциплинированы в отношении пользования телефонами – это все для того, чтобы иметь возможность пользоваться ими на переменах. Причем, насколько Хару знает, такое свободное отношение к мобильным есть не в каждой школе, нередко учеников заставляют сдавать телефоны учителю и он перед сдачей проверяет, что гаджет рабочий.
Несмотря на то, что в школу нужно зайти до восьми утра, занятия начинаются только в половине девятого. Но эти полчаса все равно торчишь в своем кабинете.
Место Хару – в самой середине класса, второй из четырех рядов, третья парта. Тэюн сидит рядом, на третьем ряду. Так как парты индивидуальные, каждый ряд – одна парта, между ними достаточно расстояния для передвижения. Парт в ряду шесть. В одном классе обычно учится до двадцати четырех учеников, большая заполняемость считается признаком переполненной школы. В классе Хару двадцать три человека, тринадцать мальчиков, десять девочек. Все в белых рубашках и темно-серых костюмах. У парней преимущественно одинаковые стрижки, у девочек – хвостики или косички, часто какие-то интересные прически. Красить волосы нельзя, ходить с распущенными волосами – нельзя. Всякие девчачьи излишества вроде ярких ногтей, макияжа, даже слишком больших аксессуаров – все запрещено. Но все равно девчонки из обеспеченных семей находят способ, как показать свое превосходство.
Если учитывать, что это – Каннам, то детей из богатых семей в школе, разумеется, больше. Кроме старого частного сектора, где живет семья Хару, поблизости есть еще один квартал с дешевым жильем – там сдаются апарты в старых многоквартирных домах. Есть и жилой комплекс с относительно невысокой арендой, там тоже есть дети школьного возраста. Но все равно в школе больше учеников из семей верхней части среднего класса: врачей, адвокатов, высокопоставленных менеджеров. Их семьи еще недостаточно богаты, чтобы покупать себе особняки и пентхаусы, одеваться только в бренды и нанимать личных шоферов для своих детей, но при этом почти у всех девочек в классе есть дорогие дизайнерские сумочки, которыми они очень гордятся и постоянно хвастаются.
Джиу среди всех девчонок – самая красивая. Ее папа работает мелким директором в Samsung, у мамы какое-то наследство и она типа светская львица. Главная соперница Джиу в классе, она же – ее лучшая подруга, – это Сэран, она самая богатая не только в классе, но и во всей школе. Ее папа владеет строительной фирмой, а у мамы собственный бренд украшений.
Все это девчонки легко рассказывают о себе сами, сейчас Хару увидел это в череде болезненных воспоминаний, которые ему подкидывала память.
Сэран и Джиу сидят на вторых партах второго и третьего ряда, точно перед Хару и Тэюном. Рассадкой в классе занимается преподаватель, поэтому в данном расположении не было никаких личных предпочтений. Но, возможно, именно поэтому Джиу для своего спора выбрала именно Тэюна – с ним было удобно флиртовать, ведь они сидят друг за другом.
Хару с этими девчонками не общался. Было у него что-то вроде конфликта несколько лет назад, с тех пор они друг друга игнорируют. Но сегодня он видел, как Джиу еще до начала урока бросала в его сторону странные взгляды.
Глава 8
Не говорим об этом
Умом Хару понимал, что внешность на его новой родине – одно из самых важных качеств человека. Здесь не просто принимают по одежке, здесь всем плевать на ум, если ты некрасив. Привилегия внешности касается не только женщин, но и мужчин, и распространяется это на все сферы жизни. Важнее внешности только деньги, но обычно первое, что делают некрасивые люди с деньгами – это исправляют внешность. Вполне вероятно, что после выпускного многие одноклассники Хару получат классический подарок от родителей – пластическую операцию.
Считается, что до восемнадцатилетия не стоит делать пластику. У азиатов пубертат достаточно поздний, многие до двадцати сохраняют подростковые черты лица с пухлыми щечками и губками бантиком. Вот сделаешь себе нос, а потом лицо похудеет и он съедет на бок… В общем, школьные красавицы обычно красивы от природы.
Джиу еще и из обеспеченной семьи, у нее дорогая одежда, какие-то престижные вещи, названия которым Хару даже не знал. На его взгляд – обычная сумка. И туфли тоже обычные. Но это какие-то бренды, что важно для девчонок.
Для Хару же важно то, что Джиу – избалованная девчонка, маленькая стервочка, косящая под милашку. Все кореянки косят под милашек, тут модно быть миленькой до хруста сахара на зубах. Джиу в этой моде добилась совершенства – она улыбается, со всеми вежливо общается, внешне никому и слова дурного не скажет… но при этом часто распускает сплетни, подставляет своих же подружек, а уж какие многозначительные взгляды она кидает на тех, кто ей не нравится… Хару по своей природе спокойный и наблюдательный, он всегда замечал эти черты Джиу, поэтому ему было вообще непонятно, почему все парни повально в нее влюбляются.
Сама Джиу была причиной того, почему Хару почти не общается с одноклассниками из «богатой» части класса. Иметь от природы красивого друга – это престижно. И удобно. Видя красивого парня, охрана на входе в клуб может пропустить его с друзьями, даже не требуя документы. Красивым чаще продают алкоголь. Красивым проще уговорить группу девчонок пойти посидеть в караоке с группой парней. В общем, во время учебы в школе красивый друг – это как волшебный пропуск в места, куда подростков пускают неохотно. Это цинично, но такова жизнь в Корее. Одноклассники с удовольствием бы таскали Хару с собой, оплачивая все, что он съест и выпьет вместе с ними, просто ради самой возможности попасть в нужные места. Но в то время, когда Хару из симпатичного парня начал превращаться в красавчика, Джиу твердо решила, что он должен стать ее парнем. Ему эта идея не особо нравилась, потому что Джиу мало того, что казалась ему двуличной и неприятной, так еще и была максимально далека от того, какие девушки во вкусе самого Хару. Красивая – понятие растяжимое. Для Хару образцом женской привлекательности были девушки типажа его мамы и бабушки – небольшого роста, с округлыми чертами лица, с добрыми улыбками, не жеманные… с более низкими голосами, а не этим писком, который почему-то считается милым. В общем, он отказал Джиу. Сначала не делал первый шаг, несмотря на ее очень толстые намеки, а потом отказался идти с ней на свидание. Дважды.
Несмотря на то, что все это происходило строго между ними – Хару не говорил никому, что Джиу прямо предложила ему встречаться, даже Тэюну, – в отместку Джиу начала распускать про Хару сплетни, часто его подкалывать, давать уничижительные прозвища. Причиной травли это не стало, но одноклассники чувствовали, что любой, кто начнет «дружить» с Хару, станет врагом для Джиу, поэтому его сторонились. Самые верные «рыцари» Джиу – тот же Ёну, например, – еще и пытались задеть Хару, чтобы стать героем в глазах взбалмошной красотки.
Джиу учителя не трогали, когда она смеялась над Хару, – ее защищала миловидность и статус ее родителей. А остальным шутникам доставалось от учителей, поэтому школьная жизнь Хару не была какой-то совсем уж ужасной. Просто… неприятной.
Сейчас же у нынешнего Хару, росло ощущение, что Джиу опять что-то от него нужно.
– Почему Джиу на тебя пялится? – шепотом спросил Тэюн.
– Без понятия, – честно ответил Хару.
Он знал, что с Тэюном та подчеркнуто не общается. Когда друг вернулся в школу, Джиу стала делать вид, будто он не возвращался. Не просто не разговаривала с ним, даже не смотрела в его сторону. И Хару ждал похожего отношения к себе. Но той словно что-то нужно было от него.
Не до Джиу стало, когда в класс вошел Ёну. Он неуверенно улыбался, приветствуя одноклассников, пожал руки всем, с кем общался достаточно близко, а потом направился к Хару.
– Я должен извиниться перед тобой… еще раз. Теперь уже искренне, – и он поклонился.
На пол не падал, но это был достаточно глубокий поклон. Он действительно выглядел… раскаявшимся?
– С чего это? – удивился Хару. – Спасибо, конечно, но я точно помню твое отношение в больнице. Если ты и считал себя в чем-то виноватым, так это в том, что мало меня бил.
Ёну тяжело вздохнул, как будто признавая свое вину.
– Я три недели посещал психотерапевта. И один, и с родителями. Мы разбирали причину моей агрессии, и я многое осознал в своей жизни, – ровным тоном ответил Ёну.
Его явно услышали не только Хару и Тэюн, потому что в классе повисла тишина. Абсолютная. И все смотрели только на Ёну. Говорить о проблемах с психическим здоровьем не принято, это стыдно, а Ёну так откровенно об этом говорит, что теперь все просто не знали, как реагировать.
– Так ты у нас псих, оказывается? – через пару мгновений усмехнулась Джиу. – Это объясняет, почему ты так накинулся на Хару.
Ёну прикрыл глаза, глубоко вздохнул и ответил:
– Нет, я не псих. У меня проблема с выражением эмоций. Поэтому сейчас я должен проговаривать свои чувства, чтобы прийти в норму. Твое замечание заставляет меня злиться. Я считаю, что ты меня оскорбляешь и мне хочется как-то выплеснуть свое недовольство.
И он прямо посмотрел на Джиу, так что та даже смутилась и отвела взгляд. В классе все молчали. Хару их понимал – он тоже был в шоке. Он чувствовал, что Ёну, скорее всего, просто выполняет предписания психотерапевта: не копит в себе эмоции, а проговаривает их сразу. Вряд ли это станет стопроцентной гарантией снижения агрессии – наверняка одной из причин ярости Ёну является пубертат, – но, если он хотя бы начнет понимать, почему бросается на людей… пожалуй, в перспективе это поможет. Но постоянно проговаривать это вслух… в корейской старшей школе… это будет…
– Год обещает быть очень веселым, – Саран практически высказала мысли Хару.
– Я был бы очень благодарен, если бы вы меня не провоцировали, – таким же ровным тоном сказал Ёну. – Я понимаю, что… будет сложно удержаться от шуток, но мне сейчас это необходимо. Это как принятие таблеток или гипс – я должен это сделать, чтобы поправиться. Спасибо.
Он смотрел мимо всех, просто в стену. Хару стало его даже жалко. Пубертат, конечно, зло, в это время многие мальчики пытаются дать волю бурлящим чувствам, но ситуация Ёну действительно была за гранью обычной подростковой агрессии. Он же заводился из-за любой мелочи. Разумеется, с такой особенностью сложно будет найти себе место в жизни – никто не захочет работать с настолько взрывным человеком. Но действительно начать следовать такой рекомендации психотерапевта… Ёну достаточно смелый человек. И, получается, действительно понимает, что это проблема и так жить нельзя. Даже если ему это объяснили родители – все равно ценно.
Неловкую тишину в классе нарушил учитель. Обычно они называют его просто «Сонсэним», но, вообще, его зовут Чой Сынджу. Ученики практически никогда не используют имя, в классе зовут просто Учитель, если нужно пояснить – который из учителей, то называют фамилию, иногда предмет.
Учитель Чой был их классным руководителем. Ему чуть больше тридцати лет, он преподает историю. Хару он нравится, хотя его сложно назвать «любимчиком учеников». Он спокойный, немногословный… иногда кажется, что он напоминает себе, что много учился ради этой должности, это престижно и ему хорошо платят. Потому что от умственных способностей своих учеников он явно был не в восторге.
– Рассаживайтесь, – скомандовал учитель, занимая свое место за кафедрой – учительского стола в кабинете не было, только кафедра и небольшая тумба рядом.
Это потому что по классам ходят учителя, а ученики практически все время проводят в одном кабинете, выходя только для уроков физкультуры, музыки и проведения лабораторных работ.
Все начали занимать свои места в классе, многие с недовольными стонами.
– У нас сегодня двое вернулись в класс, – сказал учитель. – Хару, ты хорошо себя чувствуешь?
Хару кивнул:
– Да. У меня иногда может болеть голова, но, я думаю, вам это сообщили.
Учитель кивнул:
– Прошу обратить внимание, что Хару будет позволено выходить в медпункт без объяснения причин еще как минимум до конца семестра. Я надеюсь, что ты не будешь этим злоупотреблять. Также закончился срок наказания для Ёну. Надеюсь, ты больше не будешь совершать поступков, из-за которых тебя могут отстранить. Сейчас все на месте? Хорошо. На следующей неделе состоится первый футбольный матч, от каждого класса допустимо пойти четырем ученикам, не считая участвующих… кто желает?
Полчаса – с восьми до половины девятого – проходит что-то вроде классного часа. Полноценно он ведется только по понедельникам и пятницам. В понедельник обсуждаются новости, в пятницу учитель говорит об успеваемости. В остальное время классного часа может вообще не быть, они все полчаса просто будут сидеть в кабинете, общаясь и доделывая домашку.
Уроки по пятьдесят минут, перемены – то пять, то десять. Так пройдет четыре урока. Потом, с двенадцати десяти до часа, перерыв на обед. Покидать территорию школы нельзя, но внутри можно свободно передвигаться. Есть, общаться, сидеть на улице, даже играть во что-нибудь. После обеда будет еще два урока, в три часа дня можно идти домой. Но это сейчас, в старшей школе. В средней после обеда ты был обязан посещать кружки и факультативы, а это еще полтора, а то и два часа сверху. В старшей школе все готовятся к поступлению в университет, поэтому внеклассная деятельность перестает быть обязательной, эти занятия посещают только те, кто заметно преуспел в спорте или творчестве, кружки могут дать им привилегии при поступлении.
Уроки насыщены материалом, но они скучные. Это даже не совсем вина учителей, просто особенность программы – много материала, мало времени. В начале урока короткий опрос, потом что-то вроде сжатой лекции, в конце, если повезет, разбор примеров. И так четыре урока подряд. Голова пухла от обилия знаний, а еще росло убеждение, что хорошо экзамены он не сдаст. Просто без шансов. Он не сможет это все выучить так, чтобы набрать балл выше среднего. Решить знакомое и наугад ответить на остальное – это возможно, но реально подготовиться к одному из самых сложных школьных экзаменов, когда что ты, что предшественник твоего тела в учебе не были сильны… Просто без шансов, в хороший универ ему не поступить, даже если он найдет деньги на обучение.
Вообще, о его способности к освоению теории много говорил тот факт, что он никак не мог сосредоточиться на словах учителя, мысли все время улетали куда-то в сторону. Особенно часто в сторону уныния, ведь он ненавидел учиться в школе и не мог поверить, что снова очутился здесь. Сколько до конца семестра? Очень хочется уйти на каникулы…
Начало обеденного перерыва немного взбодрило. В столовой на выбор два-три блюда, но никаких изысков. Обычно все блюда на основе курицы, реже – рыбы или свинины. Чтобы поесть, ты становишься в очередь, берешь железный поднос со специальными отсеками, потом идешь мимо окошек раздачи и получаешь еду. На выбор суп или рагу, затем рис и два вида закусок – кимчхи и что-нибудь еще. Сегодня на обед был мугук – суп с редькой. Пищевые привычки прошлого Хару кажутся дикими, но тело-то осталось прежним, ему реально вкусно. Именно мигук имеет сладковатый привкус, но это частая проблема корейской еды, особенно в столовой. Рис, кимчхи, в качестве второй закуски – маринованная морковь. Она немного похожа на знакомую жителям постсоветского пространства морковку по-корейски, но все же другая. Вообще, традиционная кулинария жителей Южной Кореи не особо похожа на то, что принимали за корейскую кухню в детстве Антона. То же «хе» – когда в куче моркови нужно раскапывать кусочки рыбы или мяса – Хару вообще не знакомо, хотя бабуля готовит очень много самых разных закусок.
Столы рассчитаны на четырех человек, обычно Хару и Тэюн обедают вдвоем. Но сегодня к ним присоединился Ёну. Просто поставил свой поднос и спокойно сел рядом с Хару, даже не спрашивая разрешения.
– Эм-м, – неуверенно протянул Тэюн. – Ты столы не перепутал?
– Нет, – уверенно сказал Ёну. – Если с ним что-нибудь случится до конца учебного года, виноват буду я. Поэтому я собираюсь охранять его.
Хару и Тэюн растерянно переглянулись. Во взгляде друга Хару уловил то же удивление пополам с недовольством: они, может быть, планировали за обедом как раз Ёну и обсудить… Еще через несколько секунд друг Ёну, ХенХо, занял последнее свободное место.
– Хару, а у тебя девушка есть? – сразу спросил Хенхо.
Хару аж подавился супом. Ёну бережно постучал ему по спине. Тэюн обалдело потер пальцами лоб – кажется, происходящее не укладывалось у него в голове.
– Нет у меня девушки. С чего такие вопросы?
– Просто, – вздохнул Хенхо. – Если даже у тебя девушки нет, откуда у такого, как я, будет.
– Ты в старшей школе, придурок, – буркнул Ёну. – Все девчонки либо очень много учатся, либо хотят себе сразу красивого, умного, успешного, богатого…
– Несуществующего, – подсказал Хару.
Все за столом тихо захихикали. Хару показалось, что на этом тема девушек закрыта. Но Хенхо продолжил:
– Ты знаешь, что нравишься Джиу?
Тэюн и Ёну одинакового вздрогнули, а Хару недовольно нахмурился: кажется, Хенхо выслуживается перед красоткой и той реально что-то нужно от Хару.
– Мы не говорим о ней за этим столом, – твердо ответил Хару.
– Почему? – удивился Хенхо.
– Почему? – хмыкнул Хару. – Дай-ка подумать… Она морочила моему лучшему другу голову, чтобы он предложил ей встречаться, и она выиграла спор… на что они спорили, кстати?
– На какую-то сумку, – подсказал Ёну.
– Вот. Она оценила чувства моего лучшего друга в одну сумку. А твой вроде как лучший друг… хотя я уже сомневаюсь в этом, – влюблен в нее. Прости, Ёну, но об этом знают, кажется, все. Но, Хенхо, если тебе еще и этого мало, из-за ее подначивания твой друг уронил меня затылком об пол, поэтому я оказался в больнице с травмой, а он в кресле у психотерапевта. Как думаешь, тут кто-то хочет говорить о Джиу?
