Текст книги "Чужая мечта (СИ)"
Автор книги: Оксана Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Глава 3
Немного о семье Нам
Хару не особо интересовался историей семьи, что для Антона казалось чем-то крайне странным. Во-первых, они принадлежат к аристократическому роду. Понятно, что в современном мире высокое происхождение твоей родни мало что решает, но от этого история семьи казалась еще более интересной – как так вышло, что в итоге они оказались здесь?
В доме встречались отголоски «былой роскоши». И роскоши явно не аристократической. Вроде дивана, на котором сейчас спит Хару – он старый, но когда-то явно был очень дорогим и качественным. На кухне стоит недешевая техника, тоже потрепанная жизнью. А еще у бабули есть кольцо с бриллиантом, обручальное. Она его не носит, но Хару как-то видел его.
У дедули и папы есть высшее образование. И если с папой все более-менее понятно, то что насчет дедушки? Он умный, трудолюбивый, а карьеру должен был начинать во время активного экономического роста.
Все эти вопросы множились в голове Хару, но прежний владелец тела чаще сбегал в вымышленные книжные миры, чем слушал истории старших. Нынешнее положение собственной семьи прежний Хару объяснял просто: отец.
Он страстный любитель покера. И игровых автоматов. Но покера больше, конечно.
Его зависимость не мешает ему вести, казалось бы, обычный образ жизни – он ходит на работу, общается с людьми, кажется обаятельным мужчиной и хорошим семьянином. Но все это – лишь образ, который видят окружающие. Обычно папа проигрывает те деньги, которые зарабатывает вне своей основной работы. Обычно. Но иногда у него случаются обострения, он влезает в долги и потом семья вынуждена эти долги закрывать.
Ирония в том, что в Корее любые азартные игры находятся под запретом для всех жителей страны. Казино в Сеуле есть, и не одно. Но попасть в него можно только с паспортом другой страны. Обладатели корейского гражданства за участие в нелегальных азартных играх могут получить тюремный срок до трех, кажется, лет. Но даже в Корее суровость законов смягчается необязательностью их исполнения. Поэтому азартный человек всегда найдет, где ему поиграть.
Папа Хару большую часть времени живет в Инчхоне, потому что работает в порту, на приеме рыболовных судов. Это частая практика, когда мужчина живет в каком-нибудь промышленном городе, где зарплаты повыше. Его супруга при этом остается в Сеуле или другом большом городе, чтобы у детей было лучшее образование.
Отец работает менеджером в рыбных доках – это прибыльно, но сложно. Рыбу руками он не кидает, сам ее не отбирает, лишь ведет учет всего, что уходит на санитарный контроль и попадает с него на рыбные рынки. Несмотря на то, что папа Хару просто ходит с рабочим планшетом, это все еще доки, там сыро, сумрачно, воняет рыбой, вечно шумно, зимой жутко холодно, летом часто одуряюще жарко. Даже когда папа приезжает домой с работы, сквозь парфюм можно ощутить легкий рыбный запах, который не так-то просто выветрить с кожи и волос.
Вся его зарплата переводится на счет жены. Это нормальная практика для Кореи, тут как минимум половина женатых мужчин свою зарплату не видит. Мама сама оплачивает его съемное жилье, переводит деньги на питание и мелкие расходы. На что же он играет? Все просто – в доках можно подзаработать. Все суда с рыбой должны выгружать товар у санитарного контроля. До осмотра ни одна рыбина не может быть продана. После работники доков могут пропускать некоторых закупщиков пораньше, чтобы те выбрали все самое лучшее для своих ресторанов. Таким образом у папы и появляются «левый деньги» на которые он играет.
Он не злодей и даже не дурак. Он просто… растяпа. Обаятельный, сообразительный, но растяпа. А еще он не особо знает и понимает своих сыновей. Для Хару главным мужчиной был и остается его дедушка, вот уж кто реально занимался его воспитанием. А папа… ну, он пару раз водил его в парк развлечений. И еще на спине катал, когда Хару был маленьким.
Острое желания сыграть у папы есть не всегда. Иногда он может год и более жить, аккуратно проигрывая ровно то, что получает от клиентов. А потом что-то перемкнет, он влезает в долги и приползает домой, падает в ноги родителям и супруге, говоря о том, что занял денег у плохих людей. Почему мама все еще от него не ушла? Частично причина та же, что и у всех женщин, состоящих в браке с зависимыми людьми – она просто уже привыкла к этому. Но ей есть чем оправдывать себя. Во-первых, она его любит. Во-вторых, она считает, и в этом, скорее всего, права, что не сможет вытянуть двух сыновей без поддержки бабушки с дедушкой. Ну и, в-третьих, ей особо и не к кому идти. Мама осиротела еще до брака, родители мужа стали и ее родителями.
Семья, в большей степени, – это бабушка, дедушка, мама, сам Хару и Хансо. Папа – это что-то вроде общей проблемы, с которой приходится мириться. В Корее законы построены так, что крайне сложно отказаться от выплаты долгов члена своей семьи. И это на фоне доступности кредитования, между прочим. При этом у семьи есть, что терять – их дом. Пусть и не идеальный, но это жилье в собственности, что очень ценно для Сеула.
Кредитная история распространяется на всю семью, что даже оправдано – если нельзя отказаться от долгов своего супруга, значит, и проблема с деньгами у вас общая. К тому же, у семьи есть и другие крупные траты – больничные счета. У бабули с дедушкой уже наблюдаются проблемы со здоровьем, они не молоды, им нужна хорошая страховка. Где-то полтора года назад мама заработала себе пневмонию, простыв на работе, пришлось долго восстанавливаться.
Не сказать, что семья Нам так уж плохо живет, тут проблема, скорее, в детях. Точнее – в их образовании. Школы-то в Корее бесплатные, но одной школы недостаточно. Система образования построена так, что поступить в университет, не посещая хагвоны – дополнительные занятия – практически невозможно. И университеты уже платные. Обычно для оплаты высшего образования берется студенческий кредит, но с ним у Хару могут возникнуть проблемы. Сейчас в семье все пытаются именно накопить ему на оплату обучения…
Например – беря работу на дом, как сейчас.
– Дедуль, – спросил Хару. – А папа в доки устроился, получается, сразу после моего рождения?
Они вместе сидели на полу, у низкого столика. У них – мини-конвейер на двух человек. Хару приклеивает к коробкам маленький букетик искусственных цветов, дедушка сверху – бантик. Работа несложная, но скучная. На кухне едва слышно играет музыка – там стоит старенький кассетный магнитофон, которые давно используется просто как радио. Это даже ощущается как-то… уютно.
– Да, – недовольно вздохнул дед, отвечая на вопрос Хару. – Молод он был для детей все же… Когда сложно стало, мигом себе работу подальше от дома нашел… Надеюсь, вы когда-нибудь его простите.
Хару немного смущенно улыбнулся: у него не было обиды на отца. Скорее… он просто считал его положение в семье чуть выше, чем у кота Куки. Теперь появился еще один повод для пренебрежительного отношения: получается, его отец сбежал работать вахтами, потому что дома орал его же сын. Видимо, не так он себе представлял супружескую жизнь с красавицей-женой.
– Но через шесть лет родители решили, что им нужен второй ребенок? – уточнил Хару.
– Тогда казалось, что жизнь налаживается. Его повысили, он почти год не играл… Правда, сразу после рождения сына он решил, что это – знак судьбы. И вместо того, чтобы провести время с женой и маленьким ребенком, рванул в Инчхон и проиграл там почти все сбережения. Ох. Одна надежда на то, что при каждом его проигрыше у Манхи хотя бы уши горят…
Хару на секунду даже опешил. Манхи – это имя он слышит не впервые. Дед не то, чтобы постоянно его поминает, но бывает. Вот только все, что Хару знает об этом человеке, так это то, что они с дедом были партнерами. Партнерами в чем?
– А кто такой Манхи и почему он должен страдать от папиных проигрышей?
Дедушка бросил на Хару хитрый взгляд, а потом начал издалека:
– Ты, возможно, не знаешь, но мы не всегда жили бедно.
– Это потому, что мои предки были аристократами? – уточнил Хару.
Дедуля улыбнулся и покачал головой:
– Эту историю я тебе расскажу как-нибудь потом. Но, если коротко, – нет, не поэтому. Во время японской оккупации семья Нам не покорилась новому руководству, они участвовали в сопротивлении и, следовательно, лишились всего… хорошо хоть живы остались. Но за участие в сопротивлении полагались льготы, плюс твой прадедушка был очень умным человеком, он поступил в хороший университет, после хорошо зарабатывал.
Хару задумчиво кивнул: кажется, его ждет долгая предыстория.
– С твоей прабабушкой он познакомился классическим для того времени способом: через сваху, – продолжил дедушка, – Они сходили на несколько свиданий, а потом сразу – помолвка и свадьба. Тогда долго ждать было не принято, особенно, когда знакомились через сваху. Твои прабабушка с прадедушкой, пусть и женились по сговору, хорошо жили… не так дружно, как я с твоей бабушкой, но хорошо. Была только одна проблема, которую твоя прабабушка скрыла, когда рассказывала о своей семье. Ее отец был страстным игроком и… пьяницей, вдобавок. И твоя прабабушка всегда была азартной. Она любила спорить, соревноваться…
– Получается, зависимость от игр – это наследственное? – уточнил Хару.
За разговором они продолжали работать, благо, особого умственного напряжения их занятие не требовало.
– Да, – ответил дедушка. – Это не именно игровая зависимость. Это… азартность и… некоторая слабость по отношению к соблазнам. Отсутствие силы воли. Мой отец, считая, что я мог унаследовать черты своей матери, воспитывал меня в строгости, чтобы моя воля была сильна. Я… злился на него временами. От меня требовали большего, чем от моих ровесников. Сейчас корю себя за то, что не понимал мотивы своего отца и избаловал собственного сына. Если бы он, как и я когда-то, уделял больше времени самосовершенствованию, сейчас смог бы сопротивляться соблазнам…
Дедушка замолчал. Хару тоже. Его мысли метались между двумя темами. Первая – действительно ли строгость воспитания может избавить от склонности к пагубной зависимости? Разве не бывает такого, что даже самые волевые люди спиваются? Вторая тема – а есть ли у Хару эта азартность? И в строгости ли воспитывали его? Технически, дедушка до сих пор заставляет его и Хансу вставать рано и делать зарядку. Сейчас Хару получил поблажку из-за травмы, но обычно его утро начинается с пятнадцати минут гимнастики ушу. Низкий уровень семейного достатка тоже не способствует избалованности. Можно ли считать, что у него сильная воля?
– Ладно, так кто такой Манхи? – напомнил Хару о теме разговора.
– Это мой деловой партнер, – просто ответил дедушка. – Когда я закончил университет, то понял, что хочу строить свой бизнес. Мой папа нашел мне партнера, это был отец Манхи. Он был замечательный человек, но не особо-то участвовал в воспитании сына. Оправдывал себя тем, что рано овдовел. Манхи всегда учился в школах с пансионом, дома почти не бывал, собственного отца знал хуже, чем учителей в школе. Но он был умным пареньком: хорошо закончил школу, затем университет, начал работать у нас.
– А какой бизнес у вас был? – уточнил Хару.
– Издательство. Сначала мы были просто типографией, потом начали печатать книги по заказу, а к моменту, когда я женился, начали издавать газету. Затем был первый корейский журнал, больше периодики… в общем, мы заметно выросли. Манхи как раз периодикой и занимался, но его отец был несколько разочарован в нем. Манхи был нетерпелив, он как будто не умел думать наперед, действовал до того, как просчитывал последствия своих поступков. Иногда его поспешность была успешной, но случались и крупные проблемы… которые Манхи считал не собственной ошибкой, а просто неудачными обстоятельствами.
Хару хмурился, слушая это. Пока что было абсолютно непонятно, к чему вся эта история ведет.
– Отец Манхи умер рано, от сердечного приступа. Его доля в бизнесе перешла к Манхи как раз в начале очень важных для нашего издательства переговоров… Тут сразу уточню, что такие контракты не заключаются за пару месяцев. Обычно их обсуждение растягивается на годы. Решалась возможность привести в Корею журналы Conde Nast… Это… думаю, тебе знаком только Vogue.
– Vogue? – уточнил Хару. – Тот пафосный модный журнал, один номер которого стоит дороже моего школьного учебника?
Дедушка расхохотался:
– Именно этот. Разумеется, одно издательство не могло обеспечить работу такого мощного журнала, поэтому у нас были партнеры, которые сами же нас и нашли. Со Юнби – это девушка из богатой семьи, которая только что вернулась из Франции и мечтала стать редактором корейского Vogue. Ее отец решил, что это может стать удачным вложением денег.
– А, как инвесторы, – понял Хару.
– Почти. Сначала планировалось, что это будут просто деловые отношения, но в ходе обсуждения и подготовки контрактов стало понятно, что ни один бизнес-контракт не даст таких же гарантий долгой совместной работы, как… брак.
Теперь Хару удивился: что за средневековые понятия?
– Со Юнби была на два года старше твоего отца, но это допустимая разница в возрасте, он понравился ей внешне, да и в обществе вести себя умел. Поэтому мы объявили об их помолвке.
От неожиданности Хару аж подавился воздухом:
– Что⁈ У папы была невеста⁈
– Ну, а что ты хочешь? В мире большого бизнеса мало кто может себе позволить жениться по любви. Скажу тебе ужасную правду: у меня с твоей бабушкой тоже был договорной брак, просто другого толка. Она из старой, уважаемой семьи. Они не были богаты, но у них были связи, поэтому я и выбрал ее. То, что мы так хорошо сошлись характерами и полюбили друг друга – большая удача.
– Да уж… Какая у меня семья-то, оказывается… Так, подожди. Что тогда мы все делаем здесь, в этом доме и почти без денег?
– А вот тут в дело вступает Манхи. Он не был женат и всего на девять лет был старше твоего отца. Он считал, что сам должен жениться на Со Юнби… и бизнес тоже хотел получить себе в единоличное пользование. Наверное, он считал, что моя семья получает слишком многое с этим браком.
Хару покачал головой. При этом какая-то часть его сознания все еще думала о том, что у этого тела могла быть другая мама… или нет?
– Крупные контракты всегда стараются скреплять браком, – продолжил дедушка. – Твой отец знал об этом и был к этому готов, так что все развивалось хорошо. Манхи не смог бы убедить семью Со в том, что их дочь должна выйти за него, а не за твоего отца. Но в какой-то момент времени слишком многое в этих контрактах было завязано на этом браке, он был самым слабым местом всех договоренностей.
– И что, этот Манхи украл невесту? Соблазнил ее?
Дедушка покачал головой:
– О нет, на это он не рассчитывал. Он знал о семье моей мамы, знал ее характер… и решил попробовать… разрушить помолвку другим способом. Он начал постоянно куда-то возить твоего папу, угощать его алкоголем, приводить на покер. В то время азартные игры еще не запретили, так что это было легально.
Хару от удивления приоткрыл рот:
– Он как бы… пристрастил его к игре?
– В некотором роде, – кивнул дедушка. – Но, главное, он старательно угощал его алкоголем, подсылал к нему девочек… определенного склада характера.
Хару хмыкнул:
– Помолвку расторгли из-за измены?
– Не только, конечно. Подорванное доверие, ведь мой единственный наследник меня не слушался, проигрывая за покерным столом просто огромные деньги… Манхи подсуетился, предложил свою кандидатуру, задарил Юнби цветами… в общем, она согласилась выйти за него.
– А Вы что? – обратился Хару к дедушке.
– А что я? – пожал плечами он. – Сына отправил на реабилитацию – да, для игровой зависимости она тоже есть. Самому пришлось покрывать его долги, оплачивать расходы на свадьбу, которая не состоялась… я не был настолько богат, чтобы оплатить все это из собственных средств, да и отношения с Манхи испортились. Я продал свою долю в бизнесе, погасил долги. Мне нужен был стартовый капитал для нового начала, поэтому я продал дом, которым владел в то время, и купил этот. Я был на сто процентов уверен, что смогу подняться снова, уже без Манхи. Но первый мой бизнес прогорел из-за его происков. Я снова открыл издательство, в этот раз сразу начал выпускать журнал. Твоя бабушка была редактором, статьи писали знакомые мне люди…
– О чем был журнал? – с улыбкой спросил Хару.
– Это был практически антагонист того самого Vogue. Там – мода, достижения, все для современных молодых женщин, которые строят карьеру. У нас… что-то вроде того, как выглядели женские журналы изначально – про быт, семью, такой… корейский взгляд на женственность.
Хару улыбнулся: очень в стиле бабушки.
– И что, это не пользовалось популярностью? – спросил он.
– Нет, пользовалось, – покачал головой дедушка. – Манхи окончательно сбросил с себя маску добряка и потратил немало личного капитала на то, чтобы задавить мое издательство. Мы разорились из-за постоянных проблем: отменялись поставки сырья, отказывали в съемках, не принимали журнал на продажу, хотя он пользовался популярностью…
– Вот же дерьмо собачье! – не выдержал Хару.
Дедушка строго на него посмотрел, пришлось поспешно извиняться и кланяться. «Дерьмо собачье» – частое ругательство, которое при этом не является нецензурным выражением. Но в Корее даже такие выражения считается неприличным употреблять в присутствии старших.
– А что было потом? – спросил Хару.
– Потом я какое-то время работал на других людей, в это время твой папа вроде как избавился от своей зависимости, встретил маму, влюбился в нее до беспамятства. Мы не стали противиться этому браку. Сначала все шло хорошо, потом он сбежал от семейного быта в Инчхон, там опять начал играть… связался с плохими людьми, они даже ко мне на работу приходили, чтобы выбить долги сына… так, собственно, уже я лишился хорошей работы.
Хару оставалось только удивленно качать головой. Да уж… с таким сыном и врагов не нужно. Но другого-то сына у дедушки нет.
Дальше часть истории Хару знал. После того случая с крупным проигрышем папа перевелся в другую часть доков. Там большая текучка кадров, так что его приняли на прием улова. Теперь он уже был осторожнее и крупный проигрыш случился у него всего однажды.
– Лучшее, что твой отец сделал в своей жизни – это женился на вашей матери и зачал вас, – уверенно сказал дедушка.
Хару немного пристыженно замолчал. Почему-то он чувствовал себя виноватым, хотя и не должен был. Но как-то… жалко дедушку? У него ведь в прошлом было достаточно средств, а он оказался здесь из-за непутевого сына.
– А что Манхи? Где он сейчас?
– Да там же, – ответил дедушка. – Со временем издательство выкупил отец Со Юнби, потому что Манхи не слишком хорош именно в экономических делах, этим занимался я. Но он все еще находится в совете директоров, сейчас организация выпускает несколько других журналов от Conde Nast. Манхи уже мало что решает в компании, но работает… у него двое детей.
– Жаль, что кармы не существует, – вздохнул Хару.
– Карма существует для тех, кто сам ее вершит. Возможно, я мог бы попытаться уничтожить Манхи, но тогда мне бы пришлось отказаться от сына… а для меня семья все равно важнее денег.
Глава 4
Дорога в никуда
Собственного отца Хару увидел только через пару дней. Он зашел в дом с ворохом пакетов, довольный и сияющий, чем даже немного раздражал. Тут же начал что-то говорить Хару, осыпать бабулю комплиментами и сокрушаться о том, что жена работает в такой прекрасный день, буквально созданный для прогулок. В пакетах – продукты. Странные.
Хару уже хорошо себя чувствовал, заживает на нем все явно очень быстро, поэтому он покупки и разбирал. Один пакет особых вопросов не вызывал – там креветки, обложенные пакетами со льдом. Это папа на работе выкупил по специальным ценам. А вот остальное… Целый пакет со снеками и дорогие продукты из супермаркета. Лоток с мясом – мраморная говядина. Большая коробка с виноградом – шайн мускат. Коробка яблок, коробка клубники, какие-то странные овощи, тоже не из дешевых. Судя по всему, папа выиграл в карты накануне и спустил все деньги на еду, которая… им не по карману.
[*Шайн Мускат – популярный в Корее сорт винограда, любители дорам и к-поп культуры могли его видеть. Крупные ягоды ярко-зеленого цвета на плотной грозди. Выглядит будто пластмассовый. Он слаще обычного винограда, ягоды крупные и не имеют косточек. *]
Бабушка уже отчитывала его за покупки, но получалось у нее так себе, потому что папа ее попросту не слушал – крутился вокруг, как радостный щенок, и на все претензии говорил, как сильно ее любит. А у Хару в груди закипала злость.
Да, они сейчас не умирают с голода. Но есть другая проблема: образование. Хорошо сдать экзамены, не посещая хагвоны (это дополнительные занятия с репетиторами), практически невозможно. На хагвоны денег нет. Мало того – обучение в корейских вузах платное, стоит оно немало. Государство финансирует только один процент самых умных учеников, но там тоже есть свои сложности, ведь ум оценивают по количеству выигранных олимпиад, а на эти разъезды нужны деньги. Итог – Хару и прежде не смог бы сдать экзамены так, чтобы ему хотя бы стипендию выделили (это как скидка к обучению), а уж с подселенцем-Антоном встает вопрос о том, сможет ли он вообще хоть на какие-то вопросы ответить. Оплатить ему образование семья не сможет. Учебный кредит тоже под вопросом, потому что оценки у Хару не особо хорошие, а финансовый след семьи – странный. На то, чтобы устроиться в жизни и не горбатиться до самой смерти на заводе, нужны деньги… а этот щенок лабрадора накупил деликатесов на сумму, которая бы покрыла два месяца оплаты хагвонов. Как тут не злиться?
Дедуля молчал, но выглядел тоже не особенно довольным. Когда папа зашел на кухню – ему реально только что виляющего хвоста не хватало – он радостно обратился к Хару:
– Нравятся подарки?
– Нет, – честно ответил Хару. – Легко появиться дома раз в две недели, как на праздник. А что насчет будущего? Предположим, я с универом уже пролетаю, а Хансу? У него IQ выше ста сорока, он может многого добиться, на что его учить планируете?
Такой отповеди от сына отец явно не ожидал. Он будто споткнулся обо что-то, растерял свое веселье – несуществующий, но практически видимый хвост перестал вертеться пропеллером. Через пару мгновений папа осознал, что это сказал его сын. И поднял на Хару уже крайне недовольный взгляд.
В семье Нам традиционные правила воспитания. Хару обращается и к родителям, и к бабушке с дедушкой на «вы», они с Хансу особо не перечат старшим, помогают по дому. Так здесь принято. И ранее Хару не высказывал отцу своего мнения о его поступках. Молчал, потому что вроде как неприлично. Но нынешний Хару, прожив в этой семье несколько дней, проникся такой любовью и признательностью к ним, что молчать уже не мог. Из-за одного растяпы страдает вся семья.
– С каких это пор ты можешь такое отцу говорить⁈ – возмутился папа.
– Да вот понял, что кроме меня некому. Где покупали все это? Чеки остались? – и Хару зарылся в пакеты, в надежде увидеть чек местного супермаркета.
Нет, все куплено в Инчхоне. И с такими пакетами он бы в общественный транспорт не полез…
– Еще и на такси приехал, – подытожил Хару, рассматривая чек из магазина.
Об отце уже не думал. Его мысли занимало другое – если на автобусе смотаться в Инчхон и обратно, не прокиснет ли мясо по дороге и оправдает ли это себя? Можно на автобусе до нужной станции метро, потом до аэропорта, там снова автобус… сумма выходит приличная, на самом деле. Да и послать некого – Хару еще нельзя, он от сильного толчка может сознания лишиться, потому что мозгу в черепушке тесно из-за отека. Хансу маленький, бабушка с дедушкой старенькие…
– Да ты! – возмутился отец, но его остановил дед:
– Правильно Хару говорит! Накупил еды, будто это что-то изменит. Мы с голоду не помираем, у нас другие проблемы, о которых ты, по всей видимости, даже не знаешь! На такси из Инчхона⁈ С ума сошел⁈
Хару перебранку уже не слушал. Осознав, что вернуть дорогие продукты не получится, он складывал их в холодильник. Бабуля тоже проверила покупки и уже подсчитывала, сколько мешков риса на эти деньги можно было бы купить.
Из-за этих покупок Хару снова погрузился в невеселые мысли. В его прошлой жизни социальные лифты работали лучше, чем в Корее. Тут же у него единственный капитал – это внешность, и то непонятно, как ее использовать. Он же не девчонка, чтобы удачно замуж выскочить.
Из невеселых мыслей его выдернул процесс «раскулачивания». В ходе перепалки дед выяснил, что деньги у отца еще остались, поэтому умело его обезвредил, а бабуля проверила карманы. Было видно, что делают они это не впервые.
– Хоть жене на цветы оставьте! – взмолился папа.
– Чтобы она тебя этим букетом отхлестала? – едко поинтересовалась бабуля, пересчитывая купюры. – Цветы жене… лучше бы нормального мужа ей купил, раз сам не можешь таким быть. Надо было тебя пороть в детстве!
Вид у папы был – ну чисто обиженный ребенок. Хару стало еще неприятнее. Потрясающе – его отец еще и крайне инфантилен… Тяжело вздохнув, Хару пошел на диван – от всех этих криков и волнений разболелась голова.
С его места было виден стол с горой ярких пакетов – какие-то чипсы, мармеладки, печенье. Ничего не хотелось. Не просто из-за злости на отца, а в принципе. Пищевые привычки у Хару правильные до зубовного скрежета… и скрежетать будут здоровые зубы парня, который любит суп из водорослей, чипсы из листов нори и рисовые клецки в меду на десерт. Из магазинных сладостей и условного фастфуда есть только два любимых наименования: кальмары в сладковатом соусе, запеченные на гриле (дорого, но безумно вкусно) и мороженое со вкусом бобовой пасты. Хару уже понял, что то, что ему нравилось в прошлой жизни, нравилось другому телу, а этому газировка кажется химозной, а чипсы – слишком солеными. Он знает, потому что мама на выходных решила порадовать болеющего сына и предложила купить что-нибудь в супермаркете. Он выбрал знакомые продукты ради эксперимента и эксперимент оказался провальным. Мама, когда Хару это выбрал, даже удивилась. И купила ему заодно то, к чему он уже привык – те самые чипсы из водорослей и мороженое. Сейчас, рассматривая «подарки» отца, он понял, что тот еще и вообще не знает собственных сыновей. Что для Хару, что для Хансу все эти яркие упаковки… только что в школу отнести, перед одноклассниками понтануться. Газировку, купленную в воскресенье, они допивали всей семьей, а чипсы все еще лежали недоеденными на кухне. А нори и мороженое умяли за милую душу.
Папа мимо него практически прошмыгнул, словно это Хару тут рассерженный отец раздолбая-сына. Обулся в коридоре и вышел из дома, хотя только что пришел.
– Куда это он? – спросил Хару у бабушки, когда она присела на край дивана.
– Стыдно ему. Пошел встречать маму Хару.
– Еще даже Хансу из школы не пришел, – напомнил Хару.
– Именно, – улыбнулась бабушка. – Вот, я тебе яблоко почистила. Виноград, скорее всего, сладкий слишком. Клубнику вечером вместе есть будем
– Спасибо – поблагодарил Хару.
Яблоко чуть кисловатое, но так даже лучше, совсем как он-нынешний любит. И хрустит вкусно.
Бабуля ушла на кухню, готовить ужин, дедушка тоже пошел к выходу из дома, а Хару, доев яблоко, растянулся на диване.
Он как-то легко принял тот факт, что это теперь его новое тело. Это даже его удивляет – ни сожалений о прошлой жизни, ни печали, ни паники из-за невероятности произошедшего. Просто: «Ну, окей, я теперь – Нам Хару. Будем жить.». Гораздо больше беспокойств вызывало будущее. Если он теперь Нам Хару, то у него не лучшие перспективы. Хару учился средне. Не троечник, но просто получать балл чуть выше среднего в корейской школе – это путь в никуда. Тут рейтинговая система: если не входишь в десятку лучших учеников своей школы, в хороший вуз уже не поступишь. Добавить к этому еще и то, что Хару как бы попаданец. Воспоминания о людях и событиях накатывают внезапными волнами, его наверняка ждет очередной приступ головной боли, когда он вернется в школу. Но, главное, – он не помнит школьную программу. Тэюн принес ему домашку по математике и Хару не смог вспомнить, как это решается. Ему пришлось искать информацию в интернете, да и то разобрался не сразу. Реально ли всё вспомнить, если экзамены через полтора года? А выучить с нуля? Понятно, что при наличии времени и доступа к репетиторам хотя бы по самым сложным предметам, можно все выучить. Но есть ли это у Хару? Вряд ли.
К тому же – оплата учебы под вопросом. Позволить себе престижный университет он все равно не сможет, а выпускники мелких университетов редко находят работу в Сеуле. Фактически, даже если он найдет деньги на обучение, ему придется долго пробиваться к хоть какой-нибудь толковой должности. В Корее высокий уровень молодежной безработицы, всегда нужны только высококвалифицированные специалисты, вроде врачей и инженеров, но на эти специальности сложно поступить. Зато всегда нужны рабочие на завод. Не то, чтобы физический труд на производстве так уж пугал Хару, но… Ему снова семнадцать, он в Южной Корее, стране с высоким уровнем доходов и общественного осуждения тех, у кого этого дохода нет. Если ты беден, даже девушку себе найти сложно, для парня деньги важнее внешности. Причем женщин здесь за меркантильность даже не порицают, скорее, наоборот, – хвалят.
Прибавить в этому некоторые важные нюансы. Он в своей прошлой жизни мечтал путешествовать, хотел увидеть мир. Практически всё, что умудрялся заработать, откладывал на то, чтобы слетать в отпуск. И все сетовал, что билеты в его провинциальном городке слишком уж дорогие, а про стоимость и доступность виз и говорить страшно… и вот, теперь он в городе, где есть международный аэропорт, а, главное, – в стране с одним из лучших паспортов… Нужны лишь деньги, чтобы путешествовать. На заводе много не заработаешь, нужно что-то получше.
Второй нюанс – Хансу. Он реально очень умный ребенок. Недавно проводили первую проверку IQ, у него самый высокий результат во всей младшей школе. Но, каким бы умным ты ни был, без денег все равно многого не добиться. В корейских школах учителя неплохие, но никто из них не будет заниматься отдельно со сколь угодно одаренным ребенком, здесь просто нет такой системы мотивации для учителей, когда каждый умник повышает их зарплату. Они дадут ему все, что реально объяснить во время занятий, и не больше. Чтобы ездить на олимпиады, нужна помощь частного преподавателя. И деньги на поездки. Сборную страны на международные олимпиады отправляют за счет государства, но сначала нужно в эту сборную попасть, а это значит – ездить на олимпиады внутри страны, а они крайне редко проходят в Сеуле. Хансу еще будут нужны справочники, хороший ноутбук… это все деньги.
