Текст книги "Чужая мечта (СИ)"
Автор книги: Оксана Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Глава 38
Двусмысленная лирика
Процесс подготовки к выступлению продвигался неплохо. Рио и Токсан прекрасно справлялись со своими партиями, Хару и Тэюн достаточно быстро осваивали танец, лишь Мухен все сокрушался что ему досталось мало партий. А все потому, что у него с вокалом проблемы, а петь придется вживую. Танцевал он действительно хорошо, но его постоянные попытки принизить навыки остальных заметно раздражали.
У трейни образовался постоянный график. Они вставали в семь утра, завтракали, около часа занимались своими делами, потом начинали тренироваться самостоятельно. Перед обедом были занятия с наставниками – либо вокал, либо хореография. После обеда многие ложились поспать часик, потому что работать приходилось много. Затем – снова репетиции, перед ужином часто добавляли еще одно занятие с наставниками. После ужина им запрещали заниматься в танцевальных классах, поэтому кто-то отдыхал, кто-то тренировался в комнатах.
Вчетвером ходили заниматься на турниках – Хару, Тэюн, Шэнь и Чанмин. Вместе же и сидели в столовой. Болтали все меньше, потому что видят друг друга слишком часто, иногда могли в своей комнате несколько часов просидеть молча, занимаясь каждый своими делами. Вечерами в холле работали телевизоры, можно было посмотреть дорамы или просто какие-то программы. Тэюн чаще зависал там, а потом пересказывал все Хару и Шэню, чтобы они были в курсе трендов. Телефоны на полчаса выдавали достаточно часто, но строго по вечерам, после ужина. Все стажеры в один день не вмещались, поэтому как раз получалось по полчаса раз в три-четыре дня.
По пятницам у них выходной, но вечером они собираются для просмотра свежего выпуска шоу. Выступления каждой миссии делят на две серии, так что Хару не видел свое выступление и не знал, когда покажут его группу, за всё время подготовки второй миссии. И вот в пятницу собрались… чтобы Хару снова сгорал от стыда. В большей степени – из-за Нобу. На видео было такое ощущение, будто Нобу постоянно на нем виснет. То плачет ему в плечо, то обнимает от радости. Удивительно, как у Хару не проступали на лице его настоящие эмоции, потому что такая тактильность милашки-японца раздражала.
Зато в этом же выпуске показали занятия Хару и Чанмина. Временами выглядело реально круто, будто они занимаются много и упорно. Но мокрыми от пота они были преимущественно из-за жары и влажности. К вечеру, конечно, жара спадает и уже можно заниматься, но все равно температура остается выше плюс двадцати пяти.
А что касается его выступления… Хару и сам был удивлен тому, как он выглядит. Он и не думал, что так умеет.
В конце серии показали и то, что отсняли сразу после выступлений – назначение позиций и отчисление семи человек. Уход их соседа-водолея выглядел действительно странно, потому что выступил он хорошо. Впрочем, у него были низкие рейтинги.
Несмотря на то, что стажеры сдали телефоны, стафф регулярно делился информацией о рейтингах. Большая часть персонала общежития – парни лет двадцати пяти, среди трейни есть их ровесники. Так что обмен информацией проходил регулярно. Когда привезли костюмы на примерку, девочки-стилистки показали Хару аккаунт шоу на YouTube. Его фанкам набрал уже более двух миллионов просмотров, что является рекордом среди трейни.
Но из-за костюмов произошел другой забавный случай. В костюмерную заходили группами. Стилисты выдавали им наряды, нередко недошитые, либо нескольких размеров, чтобы подобрать более-менее подходящий. Обычно брюки брали в магазинах, а вот верх шили стилисты, чтобы сделать что-то более интересное.
И вот Хару получает брюки, его отправляют за ширму, чтобы он проверил – не слишком ли они большие, потому что для этого танца штаны должны облегать ноги. И потом ему подсунули за ширму верх. Хару, стоя в черных брюках и спортивной футболке рассматривал черный пиджак. Просто пиджак и ничего, кроме пиджака. Он вышел из-за ширмы и уточнил у девочек-стилистов:
– А где то, что будет снизу?
На него с непониманием посмотрели все, кто был в комнате.
– Это надевается на голое тело, – пояснила одна из девушек. – У вас соблазнительный концепт.
– Да, но они при этом одеты, – Хару ткнул пальцем в Тэюна и Шэня, которые стояли в черных рубашках, – Хотя им, в отличие от меня, есть что показать… в этом.
И он снова встряхнул черный пиджак.
– Хару, айдолы не спорят по поводу того, что им выдают стилисты, – недовольно ответила девушка. – Мы решили, что фанатам понравится именно такой твой образ.
Хару тяжело вздохнул. Ему этот образ не нравился. Ему реально нечего демонстрировать: кубиков пресса пока в наличии нет, а на тощей подростковой груди этот пиджак будет смотреться жалко, а не стильно.
– Меня ведь принцем называют, не так ли? – уточнил он.
– Да, – удивленно выдохнула девушка-стилист.
– И вампиром еще, – подсказала вторая.
– Вы вообще видели, чтобы принцы обнажались на публике⁈ – Хару негодующе потряс вещью, которая его категорически не устраивала.
Все в комнате начали ржать. Даже Чанмин от хохота присел на корточки, а девчонки вообще никак не могли перестать смеяться. Они смотрели на Хару и снова начинали хохотать. Он же так и стоял у ширмы с этим дурацким пиджаком в руках.
Причем он сам точно не мог сказать, чего он так взъелся. Просто… взбесило. Напялить что-то сексуальное для привлечения внимания, не учитывая ни его поведение, ни привычки. К тому же, он был уверен, что фанаты этот наряд не оценят. Ну нет у него еще той фигуры, чтобы сексапильно выглядеть в пиджаке на голое тело.
– Ладно, это справедливое замечание, – смогла, наконец, заговорить старшая из стилистов. – Поменяйся с… у кого ты, там говорил, есть, что показывать?
– У этих троих, – Хару махнул в сторону Шэня, Тэюна и Чанмина.
На последнего пиджак, скорее всего, не налезет, потому что там к прессу еще и накаченные плечи прилагаются. Стилисты решили, что Тэюну пиджак подойдет больше. Тот равнодушно пожал плечами, снял рубашку и кинул ее Хару. Стилисты в комнате начали смеяться и восхищенно ахать одновременно. Хару же кинул пиджак Тэюну, а сам пошел мерить рубашку. Пронесло, он будет одет на сцене. В том, что для Тэюна и Шэня выступление практически без верха не будет проблемой, Хару даже не сомневался. Он их по утрам без рубашек видит регулярно, там есть чем девчонок соблазнять.
Накануне концерта Хару мало спал. Он никак не мог заснуть, поэтому в итоге встал и решил еще раз отрепетировать танец. Хотелось кое-что проверить. Из головы все не шли те занятия с Шэнем и его рассказ про «грув». Это уже тогда помогло, Хару и Тэюн научились ориентироваться на бит в музыке, а не считать про себя, что в итоге сделало их движения более уверенными. Но вот это утверждение, что через танец тоже можно выражать эмоции…
Хару уже понял, что его успех во время исполнения «Set fire to the rain» был обусловлен актерской игрой. А что, если сыграть и сейчас? В том числе – сыграть танцора? Поэтому он приглушил свет в танцевальном классе, закрыл глаза и попробовал уловить настроение песни. Лирику сложно похвалить за глубокий смысл. Точнее – смысл-то есть, но это не тот случай, когда он легко считывается при первом прослушивании. Песня точно о любви. Пожалуй, можно сказать, она о желании быть вместе и о том, что лирический герой готов многое преодолеть ради любви. Ну, это если упростить. Но хореография нацелена… так сказать – на демонстрацию мужской привлекательности. То есть добивается герой своей возлюбленной, кажется, вовсе не тем, что полочку в ванной прибивает. И даже не зарплатой на полке.
Хару сам усмехнулся своим мыслям – некоторый цинизм в нем никак не желает уходить, вечно он во всем видит деньги. Но лирика – это ведь обычно про что-то абстрактное, несуществующее. Даже то, что текст песни не особо-то понятен – это просто набор образов, – он все еще говорит о сильной влюбленности. Так что же ему играть на сцене? Влюбленность? Слишком трепетное и легкое чувство для такой-то хореографии…
Внезапно дверь танцевального зала открылась и внутрь зашел Шэнь.
– Почему не спишь? – ворчливо спросил он.
– Не мог заснуть. А ты зачем встал?
– Мне было любопытно. Что ты делаешь? Мы же хорошо уже все отрепетировали, ты выглядишь вполне достойно.
Хару вздохнул:
– Не могу убить в себе перфекционизм. Хорошо – этого недостаточно. Шэнь, о чем эта песня?
– О желании заняться сексом, – не задумываясь, ответил тот.
Хару даже опешил на секунду. Он тут о любви, максимум – о деньгах…
– Возможно, сама песня и не об этом, но вместе с хореографией – точно о желании заняться сексом, – уверенно повторил Шэнь. – Типа: так хочу затащить девушку в кровать, что буду рассказывать ей сказки про звезды, ветра и прочую ересь.
Хару расхохотался: звучит логично. И с этим можно работать. Он снова включил музыку, начал плавно двигаться, пытаясь подстроиться под настроение. Шэнь прислонился к стене у дверей и молча наблюдал. Так как на флешке всего одна мелодия, она играет по кругу, пока не нажмешь стоп. Хару сначала просто слегка двигался в такт, потом начал отрабатывать отдельные элементы хореографии, добавлял немного от себя в те моменты, когда это возможно.
– Все же из тебя получится невероятный айдол, – внезапно сказал Шэнь.
Хару вздрогнул: его сбили с настроя.
– Что? В каком смысле?
– Без смысла, – улыбнулся Шэнь. – Ты просто не видишь себя сейчас со стороны. Отработанный до автоматизма номер – это, конечно, хорошо, но это не то, что по-настоящему привлекает внимание зрителей. У тебя есть что-то… что заставляет с интересом за тобой наблюдать. И нет, дело не только во внешности. Мой совет. Ты пока недостаточно хорошо владеешь телом, чтобы танцевать в собственном стиле постоянно. Во время общей хореографии это будет бросаться в глаза в плохом смысле – словно ты не знаешь движения. Поэтому то, что ты делал сейчас, делай только во время своих партий… ну, или когда ты стоишь в первой линии.
Хару кивнул. Он действительно все еще недостаточно хорошо танцует.
Ко всему можно привыкнуть. Первый концерт трейни в памяти Хару остался отдельными вспышками, остальное словно в тумане. Теперь же он все ощущал кристально ясно. Несколько репетиций – с камерами и без, прически и макияж, наряды, долгое ожидание.
Их снова провели через толпу людей. В первый раз Хару это, скорее, напугало. Сейчас… странные ощущения. Просто сотни его фотографий (многие с нарисованными коронами или кошачьими ушами), таблички с его именем, да и выкрикивали его имя особенно часто. На первые выступления организаторы попросили родителей не приходить, чему есть две причины – во-первых, чтобы не смущать выступающих, во-вторых, чтобы создать равные условия, ведь далеко не у всех трейни родители могут сорваться и приехать в Сеул к трем часам дня в четверг. Но у заграждения Хару удивленно выцепил взглядом трех парней из своей школы, с ними Хару и Тэюн тренировались на улице. Они радостно махали им руками. Хару даже указал на них Тэюну. Увидеть знакомых было приятно, но поболтать возможности не было – это быстрая проходка мимо зрителей, а не время для общения.
Тот факт, что Хару выступает со знакомыми и приятными ему людьми, заметно влиял на его уверенность в себе. Они качественно отрепетировали танец, у самого Хару прекрасно получаются все вокальные партии, группа хорошо сработалась, наставникам понравилось, как они все подготовили. И выглядят они вместе вполне достойно.
В отличие от прошлого раза, теперь на сцену приглашали сразу две группы. Задавали им несколько вопросов на сцене, типа – как называется группа (Love Shoot), что хотите сказать фанатам (голосуйте за нас), как настроение (очень хотим показать, что у нас получилось). В общем, банальные ответы на банальные вопросы перед началом выступления.
Группа Хару выступала первой.
В этот раз – никакой льющейся воды, сложного освещения и прочих спецэффектов. Просто светлый фон у них за спинами, немного дыма в начале и финале. Хару пел большую часть вокально сложных партий. Роль второго главного вокалиста взял на себя Тэюн. Ему было сложновато, конечно, но выполнимо.
Они выступали с головными микрофонами и Хару немного переживал об этой аппаратуре. Во время танца проволочный микрофон может уехать в сторону, его придется поправлять, а так можно выдернуть всю гарнитуру из уха… в общем, обычные волнения из-за недостатка опыта.
Но все отошло на второй план, когда они построились для начала и на сцене погас свет.
Хару снова закрыл глаза, чтобы настроиться на нужное настроение. Тема, конечно, сомнительная, но все же. Итак, он пудрит девушке мозги, чтобы затащить ее в постель. Идеально.
У Хару опять вступление, поэтому снова так получилось, что он открыл глаза одновременно с началом мелодии.
– Взгляни. Что же происходит? У тебя взволнованный вид, – пропел Хару и отступил в сторону, чтобы его строки подхватил Тэюн.
– Я вижу, как рушатся стены и наступает рассвет.
Вступление достаточно медленное, тут еще можно делать вид, что речь идет о любви и заботе.
Танец практически врезался в мышечную память, Хару, скорее, приходилось немного сдерживать себя, чтобы не выполнять все движения на автоматизме, а добавить в них хотя бы немного эмоциональности… и не переборщить с нею в припеве.
Публика – преимущественно девушки – громко визжала от восторга, а уж на припеве этот визг переходил в ультразвук. Хару старался свои строки исполнять, обращаясь к кому-то в зале. Со сцены, да еще со слепящими софитами, он едва различал тех, кого выбирает в толпе. Пару раз взглядом находил камеру и старался смотреть уже туда, со всем пылом выдуманного героя.
Пожалуй, ему это нравится. Крики толпы, громкая музыка, это ощущение единства группы, плюс ты в эпицентре всеобщего внимания, что заметно воодушевляет. Выступление заряжало такой позитивной энергией, что хотелось прыгать от счастья, несмотря на огромную усталость.
Если так подумать, то эта эйфория напополам с усталостью после успешного выступления была ему и так знакома. Для Антона – по отчетным концертам в музыкальной школе, для Хару – по выступлениям вокального кружка. Но здесь это чувство было щедро приправлено почти осязаемым одобрением публики.
Тэюн практически налетел на него, то обнимая, то тормоша. Он был таким счастливым – Хару никогда в жизни не видел друга таким. Шэнь, впрочем, тоже кинулся обниматься. Этих двоих, по всей видимости, «штырило» сильнее, чем Хару, поэтому они трясли его, как плюшевую игрушку, а Хару не мог себя заставить прекратить этот радостное безобразие. Чанмин сурово подцепил Тэюна под локоть, а Шэня вообще перехватил за ремень брюк и потащил к выходу со сцены, что стало причиной громкого хохота в зале. Хару не удержался. Напоследок галантно поклонился, сняв с головы воображаемую шляпу и помахав ею за спиной, как какой-нибудь актер исторического фильма. Смех сменился на новую порцию оглушающего визга, а Чанмин обернулся и сурово прикрикнул на Хару. Пора уходить – второй группе тоже нужно выступить.
За сценой их пожурил стафф – слишком долго уходили со сцены. Но их критика звучала неубедительно, потому что, кажется, последняя выходка Хару рассмешила и их, так что они старались не заржать во время своей речи.
Чтобы посмотреть выступление противников, их группу поставили за кулисами в небольшом закутке, где располагаются два экрана. На одном показывают то, что теоретически пойдет в эфир – смена крупных планов, съемка с разных ракурсов, а на втором – вся сцена целиком. Хару предпочитал смотрел на второй экран.
Откровенно говоря, эти две недели он вообще редко вспоминал, что это соревнование. Вторая группа была ему не особо знакома, там не было по-настоящему сильных противников.
Выступили они неплохо… но и не хорошо. Пару раз сфальшивили, но это мелочи. Главное – они выглядели скучно, не было в их выступлении драйва, словно они смирились с проигрышем еще до того, как вышли на сцену.
– Кажется, мы выиграли, – вздохнул Чанмин. – И как-то… обидно выиграли.
Хару согласно кивнул. От такого неубедительного выступления противников даже немного померкла радость после собственного выступления.
Результат зрительского голосования была предсказуем и унизителен для второй группы: 917 против 58. В зале чуть меньше тысячи человек, то есть почти все проголосовали за команду Хару. Парни из второй команды ожидаемо расстроились, многие ревели. В комнату, где объявляли результаты, зашла Минджи.
– Группа «Call me baby», – обратилась она. – Знаю, что вам сейчас плохо, но я тоже пришла вас ругать. Не за само выступление, а за отношение. Я понимаю, что выступать после команды Хару было морально сложно. Понимаю, что их номер показался вам слишком хорошим, чтобы надеяться на победу. Но именно в этом ваша главная ошибка. Вы должны были выйти и выступить для зрителей, а не ради победы. То, что вы показали на сцене, было хуже ваших репетиций. И то, что вы так поступили со своими фанатами – вот это самое ужасное. Айдол никогда не позволит себе подобное. Если ты выходишь на сцену, ты выступаешь с максимальной самоотдачей, потому что для некоторых людей в зале это может быть единственной возможностью вас увидеть вживую. Теперь советую подумать о том, что это, возможно, было ваше последнее выступление на шоу. А вы отнеслись к нему настолько пренебрежительно.
Закончив речь, она повернулась к группе Хару – они сидели дальше от дверей.
– А вы молодцы. Надеюсь, что и дальше будете выступать с такой же самоотдачей.
Хару первым встал, чтобы низко поклониться Минджи, но та едва ли это заметила: сразу вышла из комнаты.
Глава 39
Новая цель
Минсо удивленно смотрела на экран. Как только ей начинает казаться, что этот парень ее удивить не может, как он опять выкидывает что-то. Ханбин рядом просто ржал, смотря на нее.
– Нет, ну вот как он это делает? – Минсо возмущенно ткнула рукой в экран, – Большую часть времени ходит с постным лицом, а потом как выдаст что-то… такое… Боже, он что, поклонился так? Вот что это? Откуда это?
Ханбин так хохотал, что у него слезы выступили. На сцену уже давно вышли новые конкурсанты, а он все никак не мог успокоиться.
– Но все же, признай, что этот парень тебе нравится, – наконец смог сказать Ханбин.
– Какому продюсеру он бы не понравился? Красивый, высокий, голос – заслушаешься, еще и на сцене себя прекрасно проявляет.
– Но? – улыбнулся Ханбин.
– Но я его не понимаю! – недовольно призналась Минсо. – Как мне с ним работать, если я не понимаю мотивы его поступков? Вот как у него вообще этот сценический кураж включается? Ни на одной репетиции ведь такого не было…
– Кроме ночной, – подсказал Ханбин.
– Ночной? – удивилась Минсо.
– Этот котик ночью репетировал. Сейчас…
Ханбин подвинул к себе ближе личный ноутбук, подключил жесткий диск и начал что-то искать. Минут через пять, когда началось выступление групп с уже другими песнями, Ханбин, наконец-то, включил запись.
Танцевальный класс, полумрак, Хару какое-то время репетировал сам, потом пришел Ли Шэнь. Они говорили негромко, но все же отдельные фразы можно было расслышать – обсуждали смысл песни.
Минсо нахмурилась. Айдолы редко задумываются, о чем поют. В Корее вообще достаточно низкий уровень… культурного образования. Здесь люди ходят послушать оркестр и посмотреть спектакль ради поста в социальных сетях, они мало что понимают в сложных культурных отсылках. У айдолов с уровнем знаний все еще хуже, они и школьную программу осваивают с трудом, кое-как разбираются только в современной музыке и мемах последних лет. Они не пытаются понять, о чем песня. Иногда это объясняют продюсеры, но чаще хватает общего направления – веди себя сексуально, пой нежно. Все, готов. А в голове у исполнителя в это время мысли о еде, сне и той девчонке, которая дала ему свой номер.
Но Хару было важно понимать значение песни. До слов Шэня он репетировал иначе – в движениях не было уверенности, но они точно были мягче, нежнее…
– Он, получается, отыгрывает песню как актер? – удивилась она.
– Скорее всего. Знаешь, как Кан Тэюна взяли в актерское? Он зачитал текст песни, как стихотворение. И эту идею ему подсказал Хару, – сказал Ханбин.
Минсо удивленно хмыкнула. В Корее мало кто рассматривает лирику песен как… стихотворение. Тут давно пишут текст под музыку, исправляя звучанием отсутствующую рифму. Стихотворная лирика – это редкость. Причем, не только в Корее. Стихотворение пишется с использованием общего ритма повествования, что плохо для песни, где даже качественно написанная лирика будет иметь разный ритм повествования в куплете, бридже и припеве.
У Хару временами очень странные взгляды на вещи. Иногда он кажется старомодным, иногда – словно иностранцем. Но то, что он по-актерски отыгрывает свое выступление на сцене, многое объясняет. Хотя у этого есть и явный минус – концерт актерски не отыграешь. Он свалится от нервного истощения из-за постоянной смены ролей еще на пятой песне. Но… теперь она хотя бы представляет, как это работает. Значит, сможет корректировать его поведение в дальнейшем.
– Хотя этот поклон все еще остается под вопросом, – буркнула она, – Уже не отыгрыш.
– Тебе не кажется, что он склонен к спонтанным выходкам? – уточнил Ханбин. – Они в семнадцать лет внезапно решили стать актерами. Так же внезапно начали играть на Мёндоне. Потом на шоу. Тот же котик, который сделал его известным – ну чисто спонтанный поступок, о котором он, судя по всему, пожалел в тот же день.
– М-м-м… Кажется, ты прав. Но я не могу сказать, что это хорошо. Получается, мне еще от него и постоянно подвоха ожидать – что еще он выкинет? Пока его выходки идут на пользу шоу. Но кто знает, что будет дальше?
Ханбин просто пожал плечами. Действительно – ему-то с чего волноваться. Это ведь Минсо потом… заниматься дрессировкой своенравного кота.
* * *
В отличие от первого выступления перед зрителями, в этот раз отчислять их будут только через день. Съемки выступлений прошли в четверг, в пятницу покажут первую часть эпизода и выложат записи выступлений, в субботу вечером закончится голосование этой недели и по его результатам четырнадцать человек покинут шоу, а шестеро лишатся золотого значка главных позиций.
Несмотря на то, что Хару не угрожало отчисление, он долго не мог заснуть. Тэюн давно мирно посапывал. Шэнь уже успел проснуться и выпить воды – именно из-за тревожного сна он и обнаруживал отсутствие Хару. Но сам Хару все думал.
О выступлении. И своих поступках. И о том, что две личности внутри него все же были слишком непохожи, чтобы их «слияние» прошло гладко.
Антону вечно не сиделось на месте, в подростковом возрасте он вообще был тем еще комком энергии. К универу стал немного поспокойнее, да и череда смертей близких людей дала о себе знать, но он все равно был очень активным и общительным.
Хару – как его полный антипод. Один лучший друг – и с тем его фактически мама познакомила. Большую часть времени он читал. Передвигался обычно одними и теми же маршрутами. Да и любопытным его назвать нельзя – он о собственной семье-то мало что знал.
Когда произошло подселение Антона, темперамент Хару все еще оказывал большое влияние на поведение новой личности. Изменения проявлялись постепенно, они наслаивались друг на друга, благодаря чему даже близкие Хару люди считали, что мальчик просто взрослеет. И все же… даже если предположить, что прошлого Хару каким-то образом занесло бы на подобный конкурс, он бы тут не смог подружиться с таким количеством людей. Он был бы реально просто красивой мордашкой и вылетел бы уже во втором туре.
Антон вообще стал толчком к запуску всех событий. Волновало ли Хару его будущее? Не особо. Он, кажется, вообще не задумывался о том, что его ждет незавидная судьба простого корейского работяги. Это Антону казалось преступлением жить в такой стране и не попытаться хоть чего-то добиться. Вообще, Хару немного писал. Не стихи, хотя и такие пробы пера были, просто давно и мало. Он писал небольшие, мрачноватые рассказы. Никому не показывал, еще и стеснялся этого увлечения.
И тут Антон: надо делать бабки! К черту рассказы, книжки и скучную жизнь. Начнем искать способы найти свое место под солнцем хотя бы благодаря внешности, раз ничего другого нет. И тут все и завертелось.
И вот теперь он – популярный участник шоу на выживание, талантливый вокалист и, кажется, любимец всех школьниц Сеула. Последнее немного льстит, но одновременно и пугает. Пугает, причем, как раз Антона.
Учитывая место, где он взрослел, его личное отношение к шоу– бизнесу всегда было… ну, не самым доброжелательным. Казалось, что нормальные люди музыкой заниматься не будут, там либо грудастые девчонки открывают рот под фанеру, либо Киркоров в блестках и перьях. Скорее всего, именно с этим и связано то, что Хару так сложно принять факт будущего дебюта. Какое-то неприязненное отношение к индустрии не позволяло просто расслабиться и делать свое дело настолько хорошо, насколько он может.
Но… он же сам, когда учился петь, посмотрел сотни роликов с разбором вокала вроде как поющих под фанеру грудастых девчонок. У многих обнаружилось профессиональное музыкальное образование, а фанера – это потому, что живой звук настраивать дороже, чем просто выпустить красоток на сцену танцевать. Да и стразы Киркорова… нужно же как-то соперничать с девчонками в купальниках? Отношение к русскому шоу-бизнесу не изменилось, он все еще казался парадом фриков, но… можно ли после всего, что он узнал, считать профессию артиста легкой?
[*Уточню насчет российского шоу-бизнеса. Разумеется, далеко не все красивые мальчишки и девчонки реально умеют петь. Но все же большая часть поп-звезд может отыграть свои сольные концерты вживую. А вот о том, что пение под фанеру – это не их выбор, говорят многие. Сведение звука – это лишние рабочие места, больше оборудования, усложнение процесса съемки. Снять, как исполнитель открывает рот под фонограмму – дешевле и быстрее, поэтому телевизионщики выбирают именно такой вариант.*]
Нравится ли ему быть айдолом? Ну, пока он не айдол. Там много обязанностей, которые вообще никак не связаны со сценой и они пугают Хару больше всего. Но… имеет ли это значение? Это может быть просто работой. Причем работой, в которой есть несколько существенных плюсов.
Во-первых, ему нравится петь. Музыка – это классно, это интересно, это просто сфера, в которой ему приятно развиваться. Возможность заниматься этим есть не у всех, но Хару вот случайно подфартило.
Во-вторых, он сможет работать вместе с лучшим другом. Звучит, возможно, глупо, но для Хару это, вообще-то, важный пункт. В том числе тем, что Тэюну точно нравится эта работа, его даже сложные тренировки не особо огорчают. Для Хару он – как брат. И да, счастье Тэюна отзывается в самом Хару чем-то теплым и приятным.
Есть еще в-третьих. Скорее всего, он сможет хорошо заработать. Судя по всему, интерес к шоу и потенциальной группе достаточно высокий, так что у них, как минимум, дебют будет заметным. Да и все тут уверены, что Им Минсо – настоящий гений среди продюсеров. То есть, опять же – в теории, она сможет добиться хороших заработков для своей первой корейской мужской группы.
Можно назвать и «в-четвертых». Если ему категорически, вот просто до ужаса не понравится быть айдолом… контракт группы, собранной на шоу, заключается на три года. Три года, когда тебе восемнадцать лет – это так мало. Когда контракт истечет, ему будет двадцать один год. Он пойдет в армию, и там уже подумает о том, чем будет заниматься дальше. А когда отслужит, ему все еще будет меньше лет, чем в его прошлой жизни перед смертью, когда казалось, что он только начинает жить.
С этими мыслями Хару незаметно уснул. Да так сладко, что впервые не сразу проснулся от музыки общего «будильника», Тэюну пришлось его тормошить.
Сонно потирая глаза, Хару сидел на краю кровати. Радовало, что это – выходной. Сейчас поест и ляжет досыпать.
– Пока Шэнь душ принимает, – Тэюн сел рядом с ним, – Хочу спросить то, что вроде как было неудобно спрашивать при нем.
Он говорил очень тихо – так, чтобы камера не уловила. Вообще, не все их разговоры прослушивают, разумеется. Никаких ресурсов не хватит, чтобы просмотреть и прослушать записи со всех камер во всех комнатах общежития. Насколько Хару понял, в ангаре съемочного павильона есть несколько комнат, где сразу на множестве экранов показывают происходящее в комнатах. И за экранами наблюдают отдельные люди. Если они видят, что начинает происходить что-то интересное – записывают тайминг, потом этот момент отдельно отсмотрят. Если же трейни просто занимаются обычными делами, то их разговоры никто не слушает. Но, на всякий случай, лучше говорить тихо.
– Что такое? – уточнил Хару.
– Судя по твоему поведению, мы стремимся к дебюту?
Хару виновато улыбнулся:
– Я не стал озвучивать, потому что тебе, вроде как, все нравится…
– Спорить не буду, мне происходящее нравится, дебютировать я бы хотел, но я удивлен тому, что ты к этому стремишься. Как так получилось?
– Не знаю. Просто… сначала меня взбесило, что все говорят о моей внешности так, будто большие глаза мозг из головы выдавили, а потом… в общем, сейчас у нас уже нет выбора. Им Минсо явно дала понять, что с такими рейтингами я не смогу незаметно вылететь из шоу.
Тэюн кивнул. Они посидели рядом в молчании, а потом он внезапно сказал:
– Тогда тебе стоит начать тренировать выносливость.
– А? – удивился Хару. – В смысле?
– В прямом. Ты быстро устаешь на тренировках. Сейчас это не так важно, но после… это может стать проблемой. Тебе нужно натренировать тело и легкие, чтобы ты мог выдерживать выступления на премиях и концертах. За пару недель этого не добиться.
Хару печально вздохнул: Тэюн прав. Низкая физическая подготовка дает о себе знать. Хару первый устает, три прогона номера на репетициях дались ему настолько тяжко, что хотелось умереть.
– И что делать?
– Бегать и петь, – просто ответил Тэюн. – Лично я не знаю других способов повысить выносливость и раскачать дыхалку. Вокруг общаги же парк. Давай пройдемся, посмотрим – где здесь можно бегать, и начнем. Как раз жара спадает.
Хару кивнул. «Бегать и петь» – это известный и ему рецепт выносливости вокалиста. Не обязательно петь громко, не обязательно всю дорогу, но все же именно так некоторые стабилизируют вокал, что для Хару тоже лишним не будет – его голос все еще подрагивает во время хореографии. Как и голос Тэюна, впрочем.
После завтрака они этим и занялись. Вышли втроем на улицу, прошлись по округе. Парк – это, конечно, громко сказано. Территория вокруг общежития достаточно большая, особенно для Сеула, но деревьев тут немного, в отличие от кустарников. Скорее всего, раньше парк был более… геометрически выверенным, но сейчас кусты подстригают кое-как и только у парадного входа, с другой стороны здания все заросло. Но бегать есть где. Говорят, по асфальту бегать не очень полезно для коленей, но другого выбора нет.
