Текст книги "Целительница моей души (СИ)"

Автор книги: Оксана Чекменёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 3. БУДНИ

День первый. Понедельник

Шрам поддавался с огромным трудом, но для меня это не стало сюрпризом. Чем свежее травма или болезнь, тем проще она поддаётся лечению, поэтому только что сломанную кость бедра со смещением вылечить быстрее и проще, чем искривлённый мизинец от неправильно сросшегося перелома тридцатилетней давности.

– Как давно у вас эти шрамы? – уточнила я, чтобы понимать, с чем придётся иметь дело.

– Два года, – глухо уронил пациент. – Два года и четыре месяца.

И у меня закралось подозрение, что его травма связана с какой-то трагедией помимо самого ранения, потому что возраст собственных шрамов, пусть и таких тяжёлых, редко кто считает с точностью до месяца. Возможно, он попал под этот напалм не один, а кто-то другой не выжил. Но спрашивать я не стала, время травмы мне нужно было для работы, а остальное – обычное любопытство, сейчас абсолютно неуместное.

Поэтому я продолжила работать молча, сосредоточившись на видимой части шрама, раз уж у человека уже комплексы появились. Я не пыталась воздействовать на весь шрам целиком, силу посылала точечно, работая буквально с каждой клеточкой, заставляя те, что поглубже, нарастать, формируя новую кожу и частично мышцу под ней, а повреждённые – просто отмирать.

Попади этот человек мне в руки сразу после ранения – всё было бы намного проще, я бы заставила повреждённые клетки возвратиться в исходное положение, но сформировавшийся застарелый рубец можно убрать лишь заменой. Как вариант, можно было бы просто срезать повреждённый кусок кожи со шрамом, а потом залечить образовавшуюся рану – это было бы в разы быстрее, потребовало бы гораздо меньше сил, но это слишком травматично для пациента, даже при обезболивании.

К тому же, меня никто не учил держать в руках скальпель, это входило в академическое образование целителя, которого у меня не было, поэтому, пока не выпадет возможность получить диплом и нужные знания – а это возможно лишь после того, как выучу всех детей, – буду лечить исключительно силой, благо, у меня её много.

Время шло, лечение медленно, но верно двигалось, пациент молчал, я тоже, сосредоточившись на своей работе. В какой-то момент поняла, что моя сила стала истощаться, поэтому тут же остановилась – не было никакой необходимости доводить себя до упадка сил, и не только магических. Жизни брюнета ничего не угрожало, а мне завтра ещё других пациентов лечить.

Поэтому я открыла глаза, убрала руку, попутно стряхнув с воротника его сюртука пыль из отмершей кожи и полюбовалась на результат своего труда. От виска и почти до того места, где заканчивается скула и начинается шея, на месте шрама шла полоска молодой, незагорелой кожи, только отсутствием загара отличаясь от соседней, не повреждённой. Восстановившаяся мочка уха так же выглядела более светлой, и мне пришло в голову, что не всегда этот человек прячет шрам за распущенными волосами, раз уж даже ухо у него тоже слегка загоревшее.

Шрам на шее никуда не делся, и контраст был поразительным, переход очень чётким, выглядело всё это не особо красиво, но зато наглядно показывало, что мне удалось сделать. Ничего, уберу шрам целиком, молодая кожа загорит, сравнявшись цветом с той, что вокруг, или наоборот, загар сойдёт с лица – зима-то не за горами, – и никто уже не сможет определить, где прежде был шрам.

– На сегодня всё, – я подарила лёгкую удовлетворённую улыбку мужчине, тоже открывшему глаза и вопросительно на меня глядящему. – Продолжим в следующий раз. Принести вам зеркало?

И как я не додумалась сразу его припасти? Впрочем, денёк сегодня выдался сумбурным, не о каждой мелочи получилось вовремя вспомнить.

– Не надо, – мужчина пощупал свой шрам, точнее, то место, где он прежде был. Его глаза удивлённо расширились, пальцы забегали по скуле и шее, ища и не находя грубый рубец. – Не может быть!

Последние слова он практически выкрикнул, и на пороге тут же нарисовалась парочка из приёмной, во все глаза уставившись на лицо своего спутника.

– Это невозможно! – воскликнул Миллард. – Просто… невозможно…

– Это сложно, – поправила я. – Долго и требует больших затрат силы. Но ничего невозможного нет. Необратима только смерть.

После моих слов брюнет вздрогнул и впился в меня нечитаемым взглядом. Потом переглянулся со своими спутниками, шагнул ко мне, взял за руку, положил что-то на ладонь, сжал мои пальцы в кулак и быстро вышел из комнаты, уронив на прощание:

– Завтра в это же время.

И пока я стояла, пялясь на три золотых в своей ладони – мы договаривались на один за весь шрам, а я убрала треть, не более, – хлопнула входная дверь. Подхватившись, я кинулась следом, даже не зная – зачем, то ли вернуть лишние деньги, то ли просто попрощаться, но улица уже была пуста. Почти пуста, какая-то парочка вдалеке направлялась в мою сторону, а вот загадочной троицы видно не было. Ни их, ни уезжающей кареты, ничего.

– Интересно, кто из них портальщик? – мимолётно подумала я, потом пожала плечами, заперла дверь и, зевая, отправилась спать – уже перевалило за полночь, завтра нужно будет следить за временем и не засиживаться так долго, утром поспать подольше не получится.

Разбудил меня луч солнца, прицельно бивший из моего так называемого оконца прямо в лицо – подумала, что нужно ложиться головой в другую сторону, занавешивать эту кроху не хотелось, хоть какой-то свежий воздух, – и негромкий гомон на улице. Быстро оделась, поплескала ледяной водой в лицо, чтобы проснуться и, выглянув наружу, была встречена радостными приветствиями небольшой группы страждущих. Все твёрдо стояли на ногах, никого окровавленного я тоже не заметила – и чего им неймётся в такую рань?

Впрочем, если это мои соседи по улице, то смысл в этом был – после открытия магазинов им самим будет уже некогда. Но это вовсе не означает, что я должна буду каждый день вставать в пять и работать без завтрака, для меня же никто магазины в пять не откроет. Ладно, сегодня, в виде исключения, приму до открытия всех, а потом – только экстренных.

Запустив страждущих в приёмную, я оглядела их и первой пригласила мать с младенцем, которому убрала крапивницу, а молодой кормящей матери – жене владельца кофейни, – посоветовала отказаться от кофе, а заодно и еще от кое-каких продуктов, из-за которых её малыш покрывался сыпью и очень плохо засыпал. Несколько раз переспросив: «Точно не сглаз?», женщина ушла, бормоча себе под нос, что зря, наверное, чуть соседке волосы не выдрала, раз не её это вина, надо бы извиниться.

Потом я быстренько разделалась с почти созревшим фурункулом, мигренью, ожогом, к счастью, от обычного утюга и всего двухдневной давности, и загнанной глубоко в ладонь занозой, ранка вокруг которой уже начала гноиться. Осталось двое – старушка с радикулитом и пожилой мужчина с камнями в жёлчном пузыре. Эти требовали долгого лечения, тут минутой не обойтись, поэтому, выяснив, что мужчину в кожевенной мастерской вполне могут подменить сыновья, а старушка вообще уже не работала, живя с семьёй сына-портного, я обезболила обоих на первое время и велела идти домой, позавтракать, а потом приходить в часы приёма – приму без очереди.

Оставшись одна, быстро написала на листе бумаги расписание приёма, предусмотрев перерыв на обед и выходной в воскресенье, крупно приписав, что вне этих часов принимаю только рожениц и людей с травмами и болезнями, угрожающими жизни. Конечно, это не помешает кому-то посчитать угрозой для жизни ноющий зуб или порезанный палец, но надеюсь, их остановит предупреждение, что если угрозы для жизни не будет, плата за приём возрастёт в три раза. А за тройную цену я согласна встать среди ночи даже из-за насморка.

Переписав получившееся на отдельный листочек, чтобы отослать кого-нибудь из детей заказать табличку, когда мастерская резчика по дереву откроется, я прикрепила лист на дверь на уровне глаз. После чего спокойно отправилась готовить завтрак, предварительно заглянув в сарайчик, где курочки меня порадовали свежими яичками, а спасённая Ланой Рыжуха распушилась над кладкой в отдельно стоящем ящике, застеленном соломой, показывая, что девочка в ней не ошиблась.

Раздав за завтраком задание детям и предупредив, что, возможно, сегодня буду занята весь день и вечер. Но это даже хорошо, ведь когда вокруг не останется людей с застарелыми болячками, я стану посвободнее, но и доход уменьшится, так что, нужно пользоваться моментом. Дети поняли всё правильно, девочки вызвались взять на себя готовку даже из неудобной картошки, последнее – с тяжёлым вздохом, мальчики пообещали заняться двором, начав уничтожать бурьян, освобождая тройняшкам место для работ, но главное – это уроки. Магия – это хорошо, но если не знать хотя бы азов той же математики, в академию соваться смысла нет.

На той неделе начну искать детям школу, пока же нужно немного обжиться и разобраться с потоком пациентов.

Слух о том, что я лечу без боли, быстро разошёлся по окрестностям, и поток пациентов не иссякал, приходилось захватывать часть перерыва на обед и задерживаться после окончания приёма. Но и количество денег в банке, стоящей в кухонном шкафу среди похожих банок с крупами, быстро росло, хватит и на продукты, за которыми дети сами ходили на рынок, и на всё, что понадобится моим студентам для учёбы. Золото, полученное от брюнета, я складывала в тайник в сундуке, целее будет. Стану посвободнее – отнесу в банк, под проценты.

Это напомнило мне первые дни в Пригорном – тогда ко мне тоже нескончаемым, как казалось, потоком шли жители села, а потом и окрестных деревень, потом волна сошла почти на нет, стало легче. Зато благодарные пациенты нанесли нам кучу еды, одежды для детей, кур и даже поросёнка, стало уже не так страшно за своё будущее, особенно когда тройняшки освоились на огороде и раздобыли семена.

Но было и существенное отличие – сейчас со мной осталось лишь четверо достаточно больших и самостоятельных детей, способных с лёгкостью вести наше хозяйство, пока я пропадаю на приёме больных. А тогда у меня на руках было четверо малышей, плюс дети постарше, которые тоже требовали заботы, а я сама была ещё таким ребёнком! Совершенно к самостоятельной жизни не приспособленной. И не представляю, что бы делала, как справлялась, если бы не семейка Бронк.

Когда дядько Рул высадил нас у домика покойной знахарки, а сам поехал дальше, я зашла внутрь и в ужасе огляделась, не представляя, как можно жить в таком крохотном помещении без единого магического артефакта. Проснувшаяся Ава рыдала у меня на руках, Лана, вцепившись в мою юбку, подвывала ей в унисон и звала няню, Ρонт цеплялся за меня с другой стороны и просился на ручки. И только Бейл продолжал спать на руках у Рина, «благоухая» обкаканными пелёнками на весь домик. Старшие дети тоже с ужасом осматривались, Вела начала всхлипывать, я уже готова была к ней присоединиться, и тут в домик ворвался ураган из женщин и девушек.

Сначала мне показалось, что их человек двадцать, не меньше, оказалось в итоге, что только пять – Дона, жена дядьки Ρула, три её дочери и невестка.

Малышей вмиг расхватали по рукам, помыли, переодели и успокоили. Старших детей отправили осваивать двор, а то всем нам было в доме не протолкнуться. Я только глазами в растерянности хлопала, а печь уже была растоплена, в ней варилась каша, полы и маленькие подслеповатые окна сияли чистотой, а я была едва не раздавлена в объятиях, вымочена в слезах и почти утоплена в благодарностях за спасение жизни их мужа и папаньки.

И только я немного в себя пришла и хотя бы начала различать в этом вихре, кто где и чем занимается, как безумие увеличилось. В дом ввалилось трое парней с какими-то досками, молотками, чем-то еще и, главное – с огромной люлькой. Вся это компания вместе со своей ношей нырнула в прикрытый занавеской дверной проём – а я даже не сразу сообразила, что там есть еще одна комната, – и оттуда раздались стук молотка, визг пилы и чертыхания. Один из парней, тот, что помладше, ещё пару раз промчался туда-обратно, волоча что-то, отдалённо напоминающее матрасы, туда же занырнула одна из дочерей матушки Доны с каким-то большим узлом в руках, и спустя недолгое время меня пригласили принимать работу, назвав хозяюшкой.

В крохотной комнатке помещались две кровати – одна настоящая, а вторая – только что сколоченный настил на ножках, над ними были надстроены широкие полки, а на всём этом лежали, как я потом узнала, соломенные тюфяки, прикрытые не новыми, но вполне крепкими и чистыми простынями и домоткаными шерстяными одеялами. В центре, привязанная к вбитому в балку кольцу, висела люлька.

– Муж мой внукам нашим делал, тоже двойня уродилась, да выросли уже, – пояснила матушка Дона, именно так она велела себя называть, похлопывая люльку по резному боку. – А твоим как раз сгодится, пока ножками не пойдут. Ничего, леди, не бойся, всё хорошо будет, мы тебя теперь не бросим, ты ж нам кровник теперь.

– Ой, вы что, какая же я леди? – перепугалась я.

– А кто ж ещё? – пожала плечами женщина. – Раз магичка, стало быть, леди, как иначе-то обращаться?

В общем, так я для всех и стала «леди». Какая-то логика в этом была – если магия у простолюдинов просыпалась, то значит, где-то в не самом далёком прошлом лорды отметились, при более дальнем родстве магия в каждом поколении теряла силу, пока совсем не сходила на нет. При моей силе лучше бы самой бастардом лорда представляться, но тогда одарённые племянники откуда? Пришлось сдвинуть знатного предка на поколение. И судя по нашей силе, был он минимум герцогом, если не самим королём Вертавии.

Вот только казалось мне, что неспроста меня семья дядьки Рула, а за ними и всё село, стали «леди» называть. Просто, наведя порядок в доме, старшие женщины ушли, а младшая, двенадцатилетняя Кифа, осталась. По словам матушки Доны – чтобы за детьми присматривать, пока я сельчан лечить буду. Так оно и было, только девчушка, которая была младше меня на три года, знала и умела то, что мне и не снилось.

Прибегая ни свет, ни заря, она доила козу, кормила кур и поросёнка, топила печь и готовила завтрак к тому моменту, как мы только глаза продирали. За детьми тоже очень ловко присматривала, нянча младших и командуя старшими, опыт был явно немалый. Успевала и в доме прибраться, и постирушку затеять, летала по дому шустрым веником, откуда только силы брались. А потом, когда основная волна больных схлынула, и у меня появилось свободное время и силы, стала ненавязчиво меня обучать житейским премудростям. И ни разу не выказала удивления, что я, вроде как вдова с кучей детей, не умею по дому абсолютно ничего, да и ребёнка на руки правильно взять – тоже. Будто так и надо, так и должно быть.

Наверное, догадались наши друзья, что я и правда леди, потому и к жизни не приспособлена, вот только причину, по которой я в их краях оказалась, конечно же, угадать не смогли. Меня не расспрашивали, сами себе что-то додумали, но когда раз в год в Пригорное управляющий местного лорда налоги собирать приезжал, меня всем селом прятали. Ребятишек моих по домам разбирали – кто там их пересчитывать будет, – а я вроде как одна из невесток дядьки Рула была. Ну а возле нашего дома один из его сыновей с женой и детьми топтался – домик-то жилой, этого не скроешь.

Объяснялось это тем, что вдруг моя барыня-убийца с лордом нашим знакома и всё же захочет меня извести, и у него узнать попытается, не появлялась ли я в Пригорном, даром что королевство другое, граница – она не железная. В общем, якобы поверили в мою легенду. А уж что они там себе надумали, я узнать не пыталась, меня всё устраивало.

Уезжая, я в последний раз осмотрела всю семью – всё более-менее серьёзное я давно им вылечила, начиная с больной спины матушки Доны и заканчивая лёгким косоглазием и подростковыми прыщами Кифы, – но всё равно было тяжело расставаться с теми, кто стал нам почти семьёй. Но дядько Рул сам мне сказал, мол, у тебя своя дорога, не дело это – в селе себя хоронить, да и детям учиться нужно.

Да, учиться было нужно. Особенно Бейлу, у него проснулась одна из самых сложных и редких видов магии – портальная. И если все остальные довольно удачно осваивали свою магию интуитивно, то с порталами так не получалось. Это очень опасная магия, потому что по незнанию или неумению можно наделать много бед. Тут нужен наставник.

Бейл, конечно, всё равно тренировался, создавая маленькие порталы на небольшие расстояния. Камни и поленья пересылать у него уже неплохо получалось, яблоки тоже, хотя временами и те, и другие оказывались разрубленными на части. Но в целом удачных проб было больше. А вот с чем-то живым возникала проблема – я разрешала ему тренироваться на курах или кроликах, которые всё равно должны были отправиться в суп. И ему так до сих пор и не удалось ни разу переправить порталом живое существо – из портала появлялись трупики, ну, хотя бы головы живности рубить не приходилось. А иногда, как и с предметами, мы получали перемещаемое по кусочкам.

И в чём проблема, что он делает неправильно, Бейл так и не понял. И я помочь ничем не могла, даже учебника нужного так и не нашла, хотя заходила в букинистический магазин при каждой поездке в Бетелл. Может, здесь получится найти ему если не наставника, то хотя бы учебник? Но это всё потом, а сейчас нужно справиться с наплывом посетителей, уложившись в часы приёма, чтобы осталось хоть немного времени привести себя в порядок и перекусить перед вечерним приходом брюнета, чьего имени я до сих пор так и не узнала.

У меня, кстати, мелькнула мысль узнать, кто из них троих портальщик, и не согласится ли он дать пару уроков моему сыну, но я быстро её отбросила – не те у нас были отношения. Если остальные больные во время лечения жаждали выговориться, и таким образом я узнала много полезного и бесполезного, вроде сплетен, а также умудрилась договориться о регулярных поставках нам молока и озадачила местного плотника утеплением чердака, не выходя из дома, то вечерний посетитель к разговору не располагал, от слова «совсем».

Мы перебрасывались максимум парой-тройкой фраз по делу, ну и «здравствуйте-спасибо-до свидания». Во второй вечер я обнаружила троицу в чёрном, внимательно читающую приписку к расписанию и сразу заявила, что это относится лишь к тем, кто приходит в не приёмные часы без приглашения, брюнета же я пригласила сама. В любом случае, ежедневная оплата от него намного перекрывала то, что я зарабатывала за целый день. Мой загадочный пациент так и платил по три золотых за каждый приём, хотя мы вроде как уговаривались на один золотой за шрам целиком, но когда я заикнулась об этом, он зло бросил, что сам решает, сколько стоит его здоровье. Ну и ладно, мне ещё чердак утеплять и младшим детям учителей искать, лишние деньги не повредят, и не придётся банковский счёт трогать.

За второй сеанс я убрала видимую часть шрама с шеи, поэтому следующим вечером попросила пациента раздеться до пояса, что он и сделал, быстро, хотя и стиснув зубы. Видимо, думал, что меня напугает то, что я увижу, или я даже испытаю отвращение. Наивный. Его травмы, возможно, отпугивали нежных леди, с которыми он имел дело – уж не знаю, жену ли, любовницу, или ту и другую одновременно, перчатка не позволяла увидеть кольцо на пальце или его отсутствие, – но напугать шрамами целительницу, это надо очень сильно постараться.

Мне, как раз наоборот, увиденное понравилось. Современная мода на сюртуки с широкими подплечниками превращала любого дрыща в атлета, но когда мужчина раздевался, под одеждой редко обнаруживалось что-то, достаточно впечатляющее. А вот брюнет впечатлял. Широкие плечи у него оказались свои собственные, и размах их, а так же выпуклые грудные мышцы и бицепсы, скрытые свободным сюртуком, вызывали восхищение.

Откуда-то появилось странное желание прикоснуться к груди, проверить, такая ли она твёрдая, какой выглядит, руки тоже потрогать хотелось, но это у меня впереди, на левой тоже были ожоги, как и на спине. А потом до меня дошло, что в итоге придётся просить его снять и брюки тоже, или хотя бы приспустить, поскольку один шрам уходил под их пояс, захватывая часть ягодицы. Да, я могла лечить, прикоснувшись к любой части тела, лишь бы был прямой контакт с кожей, но чем ближе под моей ладонью находится место лечения, тем оно эффективнее.

Ладно, снимать с посетителя штаны придётся еще не скоро, работы и выше пояса непочатый край. Поэтому я состроила невозмутимое лицо, показывая, что нисколько меня его шрамы не напугали и отвращения тоже не вызвали, и, положив ладонь на шрам, продолжила лечение.

Итак, с первым шрамом, тем, что был виден, я расправилась за четыре вечера. Оставалось ещё пять – три на спине и два на левой руке. Все они выглядели примерно одинаково – узкая верхняя часть и широкая нижняя, словно на мужчину падали огромные капли этого самого магического напалма – знать бы ещё, что же это за гадость такая, – и текли вниз, расплываясь по коже. И лишь тот, что был на кисти, отличался от остальных – там было просто неровное пятно, захватывающее часть предплечья, половину тыльной стороны ладони и три пальца, причём последние, стянутые кожей, представляющей из себя один сплошной шрам, почти не двигались.

Всё это я обнаружила еще в первый день, просканировав брюнета на предмет повреждений, и поняла, что если шрам, выходящий на лицо, доставлял ему эстетическое неудобство, точнее, просто-напросто уродовал и этим взращивал комплексы, то шрам на руке мешал по – настоящему – мужчина не мог нормально ею пользоваться. Хорошо хоть, рука была левая. Поэтому на пятый день, оставив его неизменных спутников в приёмной в компании книги и стопки прессы – начиная со второго вечера, Миллард тоже запасался чем-нибудь почитать, – и пройдя в кабинет, я предложила:

– Давайте, я рукой займусь. Сможете пальцами нормально пользоваться, а тогда уже я за спину возьмусь – если, конечно, вы те шрамы тоже хотите убрать.

А то мало ли. Не видны, не мешают. Впрочем, жена-то их видит, или любовница, или обе… Интересно всё же, женат он или нет? Так, что-то я в последнее время не о том думаю, какая мне разница, он мне деньги за лечение платит, большие деньги, остальное меня не касается.

– Хочу, – мужчина смотрел на меня всё так же напряжённо-недоверчиво. Да сколько можно-то? – Вы хотите сказать, что я смогу нормально двигать пальцами?

– Конечно, – кивнула я. – Только…

– Придётся повозиться, – кивнул он. – Приступайте.

И снял перчатку. Впервые я увидела его руку, прежде он оставался в перчатке, даже сняв рубаху. Кстати, волосы он продолжал носить распущенными, не убирал в хвост и не стриг. Наверное, ждёт, когда кожа под бывшим шрамом сравняется по цвету с остальным лицом и перестанет выделяться. Его право.

Я взяла в руку изуродованные, скрюченные пальцы, закрыла глаза и услышала:

– Если у вас получится. Εсли мои пальцы вновь смогут двигаться как прежде…

– Получится, – перебила я его. Ну сколько можно сомневаться? – Смогут. Просто нужно время.

– Если у вас получится, – словно не услышав моей реплики, повторил мужчина, – то у меня будет для вас новый пациент. И если вы сможете помочь ему… если поставите его на ноги… Просите всё, что пожелаете, и я вам это дам.