Текст книги "Интерлюдия (ЛП)"

Автор книги: Оден Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

 Глава 41

Я сажусь на пол рядом с чемоданом, прижимая чёрное платье к груди. Убитая горем воспоминаниями о Джулиане, я пытаюсь взять себя в руки, отчаянно стараясь не заплакать. Я бросаюсь к тумбочке за телефоном. Приложив его к уху, я готовлюсь к тому, что за сообщение это может быть.

– Дорогая. – Моё сердце замирает, когда я слышу его глубокий голос. – Я мог бы притвориться, что тебя не существует, что я никогда не любил тебя. Я мог бы притвориться, что последних нескольких месяцев никогда не было. Я мог бы притвориться, что не любил тебя всю свою жизнь. – Он делает паузу. – Или я могу прожить свою жизнь так, как она должна быть прожита: быть с тобой, любить тебя. Хотя ты за тысячи миль отсюда, я чувствую твоё сердцебиение, как если бы оно было моим собственным. Твои мелодии звучат у меня в голове. Твой голос и музыка – это всё, что я жажду услышать. Всё, что я слышу. Я закрываю глаза и вижу твои изумрудные глаза. Я любил тебя всю свою жизнь, и ничто никогда не могло подготовить меня к этому. – Ещё одно короткое молчание, прежде чем он признаётся: – Я до смерти напуган. Напуган тем, что ты решишь, что я переживаю этот этап. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы заставить тебя доверять мне. Я порвал с Широй до того, как у отца случился сердечный приступ. Она была безжалостна в своих сообщениях, но я ни разу не ответил с тех пор, как порвал с ней. Но я знаю то, что всегда знал, что это ты и только ты. Я сказал, что буду уважать твоё решение, когда ты выберешь Эндрю, но я отказываюсь его принимать. Я всегда буду бороться за тебя. Я всегда буду бороться за нас. Пожалуйста, посмотри во внутренний карман своей сумки. Это всегда предназначалось для тебя. Только для тебя. Я люблю тебя, Эванджелина Дарлинг Джеймс.

Прижимая телефон к уху, я нажимаю кнопку воспроизведения снова и снова, чтобы услышать знакомый голос Джулиана. Услышать его сильное желание. Его признания в любви. Что ещё более важно, услышать, что я единственная.

Я его единственная.

Слова Патти, сказанные несколько ночей назад, поразили меня.

– Вероятно, это фальшивая статья. С фотошопом всё возможно.

Неуверенность в себе – та ещё сучка. Она поглотила меня, и я позволила ей затуманить мой разум, моё сердце.

Внезапно я вспоминаю экран на телефоне Джулиана. На сообщение Ширы не было никаких ответов.

Ты дура, Лина.

Я всегда буду бороться за тебя. Я всегда буду бороться за нас.

Хочу ли я продолжать ночь за ночью видеть во сне Джулиана? Хочу ли я сожалеть о том, что в последний раз попрощалась с ним? Я уже решила, что не хочу идти к алтарю к мужчине, в которого не влюблена страстно. Жить жизнью, предназначенной для кого-то другого. Я не хочу проводить свои дни и ночи, живя опосредованно в моей интерлюдии. Я не хочу просыпаться и понимать, что моя жизнь превратилась в печальный конец книги. Ещё хуже, в грустную песню в стиле кантри на повторе.

Буря внутри меня наконец-то утихла.

Мои ноги наконец-то обрели силу двигаться. Я быстро поднимаюсь с пола. Подойдя к док-станции, я включила плейлист «Джей Си», в который вошли песни, напоминающие мне о моём романтическом мужчине. Играет Seal «Loneliest Star». Песня имитирует то, в чём я, наконец, готова признаться. Джулиан и я принадлежим друг другу, и его любовь – это шанс, которым я хочу воспользоваться… И я сделаю это. Напевая под песню, я меняю пижаму на чёрное платье с запАхом. Моё лицо умыто, зубы почищены, а волосы всё ещё собраны в пучок.

Рядом с моей тумбочкой лежит моя чёрная сумка. Положив её на кровать, я пытаюсь найти таинственный предмет, который Джулиан положил во внутренний карман. Сумка огромная, и моей руке требуется некоторое время, чтобы найти что-то ещё, кроме бумажника, записной книжки, карандашей «Блэквинг», собачьих лакомств для Магпи и косметички.

Мир замирает.

Дрожащие пальцы касаются края маленькой коробочки. Быстро достав её из внутреннего кармана, я ахаю.

Я смотрю на неё несколько минут, удивляясь тому, что это может означать.

Винтажная красная коробочка для колец Garrard & Co.

Как я могла её пропустить?

Встревоженная, я открываю её. На меня смотрит простое кольцо с цейлонским сапфиром, окружённое бриллиантами. Когда приходит осознание, начинают формироваться радостные слёзы. Я медленно опускаюсь на пол, держа в руках изысканное кольцо. Это помолвочное кольцо Элизы Резерфорд Кейн. Это единственное украшение, которое Элиза любила и носила вместе со своим обручальным кольцом. Внутри коробки, едва разборчивым почерком Джулиана, на сложенном листе бумаги написано сообщение:

Это никогда не должно было быть интерлюдией.

Я хочу семью.

Я хочу от тебя детей.

Я хочу всего.

Я хочу вечности.

Только с тобой.

Джулиан.

Семья.

Дети.

Навсегда.

Хотя Джулиана здесь нет рядом со мной, заявление в его записке – самый романтичный жест, который у меня когда-либо был в жизни. Я поднимаюсь и сажусь на край кровати, оглядывая комнату. Этот дом никогда не ощущался домом. Я плачу так, как никогда раньше не плакала. В отличие от слёз прошлой ночи, эти слёзы – от радости и осознания. У меня есть замечательные воспоминания о нас с Эндрю, но они слишком давние. Это воспоминания, которые были увековечены в картинах. Картины, которыми я всегда буду дорожить.

Моя спальня кажется меньше. Я чувствую себя так, словно меня заперли в гробу. Я не готова умереть. И я отказываюсь снова так жить.

Дверь спальни открывается, и я быстро кладу коробочку с кольцом обратно в сумку. Стоя в дверях с видом побеждённого, Эндрю идёт ко мне. Он секунду колеблется, прежде чем сесть рядом со мной на нашу кровать. Взяв мою руку, он крепко сжимает её.

– Когда ты уехала в Нью-Йорк, я никогда не думал, что это будет навсегда. Я предполагал, что это будет на несколько недель, как будто ты уезжаешь на работу. И теперь, когда ты вернулась, я знаю, что всё, что у нас было, ушло. Я всё ещё люблю тебя. – Он замолкает на мгновение, и я слышу боль в его голосе. – Но я должен отпустить тебя. Я… Я отпускаю тебя. Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня через много лет. И я не хочу ненавидеть тебя за то, что ты больше не любишь меня. Если бы я мог повернуть время вспять… Я… Я бы поступил по-другому. Я бы женился на тебе в ту же минуту, как только ты сказала «да». Я бы отбросил свою гордость в сторону и усыновил бы ребёнка вместе с тобой. Я должен был любить тебя так, как ты хотела, чтобы тебя любили. Я был эгоистом. И мне жаль, что я оттолкнул тебя.

Я смотрю в тёплые карие глаза Эндрю, и всё, что вижу – это мальчик, которого я любила с четырнадцати лет. Его глаза начинают слезиться, и моё сердце разрывается из-за него.

Я прикусываю нижнюю губу, не в силах ответить словами.

– Лина, я обманул себя. Я думал, что, если ты вернёшься домой, что если мы вернёмся к тому, какими были много лет назад, ты снова полюбишь меня.

– Эндрю, я всё ещё…

Прежде чем я успеваю закончить, он прерывает меня:

– Я проигнорировал твои потребности. Я игнорировал тебя. Что ещё более важно, я проигнорировал счастье, которое увидел на твоём лице в твой день рождения.

Я слегка наклоняю голову, не уверенная в том, что он только что открыл.

– Я не понимаю. Что ты имеешь в виду?

Крепко держа меня за руку, Эндрю вздыхает, прежде чем сделать своё признание.

– Я приехал в Нью-Йорк за три дня до твоего дня рождения. Накануне я несколько часов простоял перед твоим зданием, прежде чем решил сесть на скамейку через дорогу. У меня даже были цветы для тебя. Я видел тебя и Джулиана вместе. Я не придал этому значение. Вы двое просто гуляли. Как раз когда я готовился перейти улицу, увидел, как он целует тебя. И как ты поцеловала его в ответ.

Внезапно появляется образ кого-то в коричневом плаще, сидящего на скамейке через дорогу с букетом в руке и смотрящего в моё окно, когда за день до моего дня рождения шёл дождь. То, что Эндрю пролетел ради меня через всю страну в мой самый страшный день в году, разрывает мне сердце.

Минута молчания тяготит нас, прежде чем я говорю:

– Эндрю, я всё ещё люблю тебя.

– Я знаю, что ты любишь меня, как я всегда буду любить тебя. Мне трудно это признать, но ты влюблена в кого-то другого. И я хочу, чтобы ты была счастлива. – Голос Эндрю, явная боль в его тоне, пронзает моё сердце.

Я кладу голову на плечо Эндрю, и мы оба плачем. Мы продолжаем держаться за руки, цепляясь так долго, как только можем. Он прерывает молчание, когда признается:

– Джулиан сказал, что он всегда вернётся за тобой. Я никогда не придавал этому большого значения, потому что он был совсем маленьким мальчиком, когда говорил это.

Я позволяю признанию Эндрю уложиться в голове. Моё сердце вот-вот разорвётся от осознания того, что мальчик, который бросил меня много лет назад, всегда намеревался вернуться за мной. Но этот момент горько-сладкий, потому что, когда наши руки разъединяются, часть меня умирает внутри.

В отличие от первого раза, когда мы расстались, я наконец-то отпускаю его.

Отпускаю нас.

Это наш финал – конец нашей песни о любви.

Встав с кровати, Эндрю смотрит вниз, и всё, что я вижу – это сожаление. Вытирая слезу с моей щеки подушечкой большого пальца, он торжественно говорит:

– Я пойду в свой кабинет. У меня нет сил смотреть, как ты уходишь, потому что я знаю, – он закрывает глаза, – я знаю, что ты уходишь навсегда, и всё кончено. Если… если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, если ты когда-нибудь… Я всегда буду рядом с тобой. Я всегда буду любить тебя, Лина.

Я встаю и позволяю ему ещё раз обнять меня. Когда его собственные слёзы касаются моего лба, я шепчу:

– Я тоже всегда буду любить тебя, Эндрю. Всегда. – Когда я поднимаю голову, он сцеловывает слёзы, текущие по моим щекам, прежде чем уйти и закрыть за собой дверь.

Глава 42

Я провожу мысленную инвентаризацию вещей, которые необходимо отправить. Проходит двадцать минут, пока я остаюсь сидеть на своей кровати. Это неописуемое чувство – знать, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. Потянувшись за телефоном, я прокручиваю свои приложения, прежде чем выбрать Lyft (прим. перев. – приложение для вызова такси). Я провожу рукой по своему чёрному платью, прежде чем встать. Взглянув на телефон, я понимаю, что у меня меньше десяти минут, чтобы двигаться дальше в своей жизни.

Даже несмотря на то, что я уезжаю, чтобы быть с Джулианом, мои слёзы продолжают литься, когда я собираю кое-что из своих вещей. Я вытираю лицо тыльной стороной ладони и наконец… дышу. Это первый раз за двадцать четыре часа, когда я действительно вдыхаю в себя жизнь. Бросив последний взгляд, я закрываю свой чёрный чемодан, надеваю туфли с открытым носком и беру сумку. Чуть больше часа назад я блудила, не зная, куда идти и что делать.

Хотя я знаю, что у Эндрю разбито сердце, осознаю, что мы поступили правильно. Я люблю Эндрю. У меня всегда будет особое место для него в моём сердце, но он заслуживает большего, чем женщина, влюблённая в другого мужчину. И я заслуживаю большего, чем то, что у меня было с ним. Я хочу выйти замуж за мужчину, в которого влюблена. Я не хочу жить воспоминаниями.

The Police «Every Breath You Take» близится к завершению, прежде чем я выключаю док-станцию. Я чувствую себя немного легче, когда слушаю последние музыкальные ноты любимой песни моего возлюбленного. Клац. Клац. Клац. Эндрю печатает у себя в кабинете – это единственный звук, который я сейчас слышу. Клац. Клац. Клац. Я беру с тумбочки фотографию, на которой мы с папой, и в последний раз осматриваю спальню. Я достаю телефон из док-станции вместе с наушниками. Я перехожу к другой песне, которую Джулиан напевал мне каждый день. Впервые за долгое время мои ноги больше не тяжелеют. Прежде чем послушать Adele «Lovesong», я целенаправленно иду по коридорам, мысленно прощаясь.

Я больше не слышу стука пишущей машинки Эндрю. Тишина останавливает мои шаги. Моё сердце замирает, когда я слышу, как мужчина, которого я так долго любила, плачет за закрытыми дверями. Я не знаю, как попрощаться. Тупая боль в груди усиливается, напоминая мне, что, хотя я влюблена в другого мужчину, я всё ещё люблю его. Пережить заново своё собственное разбитое сердце было трудно, но видеть, как разбивается сердце Эндрю – это разрушительно. Он был моим первым поцелуем, моим первым танцем и всегда будет моей первой любовью.

Стоя перед дверью его кабинета, я изо всех сил стараюсь не открыть дверь и не утешить его. Мы должны отпустить друг друга. Вместо этого я прикасаюсь ладонью к ней. Моё ровное сердцебиение начинает замедляться. Прислонившись головой к дверному косяку, я едва сдерживаюсь, когда шепчу:

– Мне так жаль, Эндрю. Мне так жаль.

С сумками на буксире я закрываю за собой дверь и дёргаю её, чтобы убедиться, что она заперта. Я спускаюсь по ступенькам крыльца, когда моё сердце покидает человека, которого я любила с четырнадцати лет. Падает капля дождя. Я закрываю глаза и поднимаю голову; испытывая разные эмоции, когда каждая капля попадает мне на лицо.

Печаль.

Прощение.

Потеря.

Разочарование.

Любовь.

– Дорогая.

Мои глаза широко открываются, и я слегка наклоняю голову. С твёрдо стоящими ногами, я замираю на месте в шоке.

Моё сердце переполняется. У меня перехватывает дыхание.

Мужчина, в которого я влюбилась, находится всего в нескольких футах от меня, рядом с ним Магпи. Мы смотрим друг на друга, и когда я уже готова упасть, Джулиан бросается ко мне, подхватывая. Мои слёзы падают вместе с каплями дождя, и я позволяю им свободно скатываться по моим щекам. Я плачу по стольким причинам. Я плачу из-за того, что причинила боль тому, кого люблю. Я плачу из-за того, что отпустила Эндрю. Я плачу из-за того, что отпустила наше прошлое. И я плачу, потому что я также наполнена такой любовью к мужчине, стоящему передо мной, что это причиняет боль. Он вернулся за мной. Снова. Мужчина, который всегда будет бороться за меня, шепчет:

– Ты принадлежишь мне. Я не позволю тебе упасть. Никогда.

Джулиан продолжает крепко обнимать меня, раскачивая нас назад и вперёд, пока продолжает идти дождь. Убирая влажные волосы с лица, я вижу его. Он с любовью вытирает мои слёзы, прежде чем пробормотать:

– Какое-то время будет больно. Я здесь, если тебе нужно поплакать. Я здесь для того, чтобы слушать. Я здесь, чтобы любить тебя, Эванджелина Дарлинг Джеймс. Только тебя.

И моё сердце знает, что здесь, с Джулианом и Магпи, я и должна быть.

 Джулиан

 Глава 43

За день до этого…

Моё сердце никогда не было разбито… до этих пор.

Острая боль в груди сжимается, и я чувствую, что медленно умираю. Каждый удар моего сердца прерывается. Эта пустота окутывает меня, и оглушительная тишина в моём доме – болезненное напоминание о том, что я отчаянно хочу услышать.

Её музыку. Её смех. Её стоны.

Её.

Я жду знакомых шагов, но их не слышно.

Её присутствие повсюду.

И всё же я не могу обнять её.

Я не могу её поцеловать.

Я не могу прошептать свои слова любви.

Отчаяние снова охватывает меня, и мне требуются все силы, чтобы не развалиться на части. Я годами ждал в стороне, наблюдая, как женщина, которую я люблю, любит кого-то другого. Я не могу сделать это снова. Я больше не могу так жить.

Телефон рядом со мной жужжит, и моё сердце колотится в предвкушении, что это может быть Лина на другой линии. Я отклоняю звонок, когда выясняется, что это не она.

Совершенство – это иллюзия. Всё было идеально, пока она не ушла. Я всем сердцем верил, что она моя.

Она моя.

Мои мысли возвращаются к тому, какими мы были прошлой ночью. Когда я вошёл в двери после встречи, она подбежала ко мне и сказала:

– Я всегда буду твоей.

Занимаясь любовью часами, я знал, что через несколько недель она станет моей женой. Но судьба может быть жестокой. Сегодня рано утром она собрала свои вещи, ушла в слезах, и мой кошмар стал явью.

Она не верила ни в меня, ни в нас.

И она бросила меня ради него.

Я сворачиваюсь калачиком на её стороне кровати, просто чтобы почувствовать её близость. Её сладкий аромат всё ещё ощущается на моей наволочке. И хотя это утешает меня, это также мучает меня.

Как она могла не знать, что наше время вместе никогда не должно было быть меньше, чем навсегда?

Я не был дураком и понимал, что она всё ещё любит Эндрю. Я уважал её общую с ним историю. Её бывший жених был временным препятствием. Теперь я не слишком уверен.

Я проклинаю себя за то, что прокручиваю наше время вместе. Я вспоминаю звук её дыхания, когда она ночью обнимала меня. Это была мелодия, которая убаюкивала меня. Я представляю изгиб её губ, когда она готова улыбнуться. Я слышу её голос, когда она произносит моё имя. Я действительно чувствую её, хотя её больше нет рядом со мной.

В одиночестве своей спальни я представляю её с ним. И я не выдерживаю, позволяя себе, наконец, заплакать. Как могла любовь к кому-то причинить столько невыносимой боли?

Прошёл час, шестнадцать минут и двадцать секунд с тех пор, как Лина покинула наш дом. Каждые несколько минут мои невыносимые мысли прерывались присутствием мисс Пендлтон. Стоя над моей кроватью, пытаясь оценить ущерб, нанесённый мне любовью, она с беспокойством говорит:

– Просто хочу убедиться, что ты не спрыгнул с террасы, дорогой. – Все эти годы она была вуайеристом, наблюдая, как я влюбляюсь в первый и единственный раз в моей жизни. И теперь она свидетель того, как я разваливаюсь на части.

Положив голову на подушку, хотя я и хочу закрыть глаза, я не могу перестать смотреть в потолок. Мисс Пендлтон касается моей щеки подушечкой большого пальца, ожидая, что я что-нибудь скажу. Что я могу предложить? Мой мир закончился всего полтора часа назад. Она ставит чашку чая «Эрл Грей» на тумбочку, всего в нескольких дюймах от того места, где стоит фотография Лины в рамке с кружкой. Взяв фотографию, она вздыхает. Прежде чем покинуть меня в пятый раз за это утро, она шепчет:

– Джулиан, верь, мой мальчик. Эта девушка любит тебя. Она вернётся.

Я произношу:

– Не знаю, что я буду делать, если она этого не сделает, – прежде чем потянуться за телефоном, который лежит на моей кровати. Я мгновенно набрал номер Сесилии. Со вторым звонком моя помощница приветствует меня своим обычным радостным тоном. Как ей удаётся всё время быть счастливой? – Мне нужна помощь с рейсом Лины.

Поскольку она слишком хорошо меня знает, она чувствует, что я не разделяю её хорошего настроения.

– Что случилось, Джулиан?

Я немедленно инструктирую её.

– Она улетает обратно в Лос-Анджелес в течение следующего часа или около того и, скорее всего, выберет Virgin. Пожалуйста, обнови её билет.

– Есть что-нибудь ещё, что мне нужно знать? – спрашивает Сесилия.

– Да. Она бросила меня ради своего бывшего жениха, – выплёвываю я.

Сесилия Армстронг, моя помощница на протяжении пяти лет, никогда не стесняется высказывать своё мнение.

– Тогда какого хрена ты всё ещё дома? Почему ты не летишь тем же рейсом, что и она, и не умоляешь её остаться с тобой?

Я потираю висок.

– Потому что я уже умолял. – Я опустился на колени и заплакал, как ребёнок. – Я умолял, но она не верит, что я готов взять на себя обязательства. – Я был дураком, что не был с ней до конца честен. – Мои прошлые поступки вернулись, чтобы преследовать меня. И хотя я порвал со всеми этими женщинами, она всё равно мне не верит. – С чего бы ей? – Одна из них, в частности, действительно преследовала её, отправив фотографию.

– Какую фотографию? Ты не одобрил ни одной фотографии.

– Это фотография Ширы и меня. – Меня тошнит от одного только произнесения её имени.

– Чёрт бы побрал эту сумасшедшую суку. Я же говорила тебе, что она была сумасшедшей.

– Прошу прощения?

– Я предупреждала тебя. Я же говорила тебе, что Шира помешана на «Роковом влечении». Разве я этого не делала? – южный акцент Сесилии теперь стал резким, с примесью беспокойства.

– Мне не нужна лекция. Она всё ещё присылает мне сообщения, хотя я уже несколько месяцев ей не отвечаю. Мне придётся подать на запретительный судебный ордер. И Сесилия, я ещё не сдался. Я подожду ещё несколько дней, пока она придёт в себя. Мне нужно, чтобы она поняла, что мы созданы друг для друга. – Я, наконец, выскальзываю из своей кровати, той самой кровати, где мы с Линой завершили нашу любовь. Образ её распростёртой, ожидающей, когда я её поглощу, поражает меня. Знание того, что я единственный человек, который когда-либо пробовал её, должно заставить меня чувствовать себя победителем. Но поражение пожирает меня.

Всё, что я когда-либо хотел завоевать – это сердце Лины Джеймс.

Изо всех сил я пробираюсь на огибающую террасу. Перед моими глазами мелькает образ того, как она наслаждается своим любимым кексом. И звук её смеха, похожего на смех Бетти, огорчает меня. Я всё ещё чувствую её тепло, когда мы танцевали всю ночь напролёт под «Чудесный вечер». Здесь её место, здесь, со мной.

Сесилия прерывает мои мысли, когда напоминает мне, что завтра я должен лететь в Лондон.

– Адвокат Романа Джеймса оставил ещё одно сообщение.

Проходит несколько минут, пока я беру себя в руки. Ещё несколько часов назад я жил в состоянии полного блаженства. Подняв трубку, я звоню единственному мужчине, который был мне отцом.

– Джулиан, доброе утро. – Голос отца всё ещё слаб из-за остановки сердца. К счастью, он избежал инсульта.

– Как ты себя чувствуешь? – из-за боли в сердце мой собственный голос слабеет.

– Я в порядке. Мои дела в порядке, и я могу уехать завтра. Джулиан, что тебя беспокоит? – спрашивает он.

Требуется несколько секунд, чтобы признаться.

– Лина ушла от меня. Она уехала несколько часов назад в Лос-Анджелес.

Отец молчит, когда я признаюсь:

– Она не верит, что я могу посвятить себя ей. Она думает, что из-за того, что я бросил её несколько месяцев назад…

– Мы должны были сказать ей, Джулиан, – говорит он с сожалением.

– Это разобьёт ей сердце, – невозмутимо отвечаю я.

Проходит несколько долгих секунд.

– Джулиан, – торжественно говорит отец, – она имеет право знать.

Я закрываю глаза, и если это означает потерять единственную женщину, которую я когда-либо любил, то я буду хранить тайну близко к сердцу.

– Она никогда не сможет узнать.

– Джулиан, – говорит он строго. – Она должна знать причину, по которой ты её бросил.

– Она знает о смерти мамы. Она всё это знает, – предлагаю я.

– Нет, – перебивает он. – Она должна знать, почему ты бросил её после её дня рождения.

– Отец, она никогда не должна узнать. Пожалуйста, прошу, пойми, что это разобьёт ей сердце. Она никогда не оправится от этого. Я скорее потеряю её, чем позволю ей узнать.

– Как ты можешь двигаться дальше?

– Я не могу. Мне нужно найти способ вернуть её, но она никогда не узнает, – говорю я как ни в чём не бывало.

– Роман имеет право на надлежащее погребение в присутствии своей дочери.

– Он тоже просил, чтобы она никогда не узнала, – напоминаю я ему и думаю о том, что произошло несколько месяцев назад.

Адвокат из Лондона настоял на том, чтобы поговорить со мной. Когда я перезвонил ему, он объявил, что у его клиента, который должен оставаться анонимным, была значительная сумма денег в трасте для покупки культовой работы Мунша. Клиент поручил мне сделать покупку от его имени. И как только пастель будет куплена, она будет подарена мисс Эванджелине Дарлинг Джеймс. Не называя имени его клиента, я без сомнения знал, что это мог быть только Роман Джеймс. Но Роман Джеймс, которого я знал, погиб в автомобильной катастрофе.

После некоторых расспросов я узнал, что его клиентом был Роман Асперович. Клиент, с которым невозможно было связаться, и никакая другая информация не была предоставлена.

Деньги могут обеспечить анонимность. Любой, у кого есть средства, может исчезнуть. И отец Лины делал именно это в течение семнадцати лет.

На следующее утро после тридцатилетия Лины мне срочно позвонил адвокат Романа. Его клиент согласился немедленно встретиться со мной и попросил, чтобы я приехал один.

Человек, которым я восхищался в детстве, лежал в постели, приветствуя смерть, как давно потерянного друга. Быстро умирая от рака поджелудочной железы, Роман знал, что его время ограничено.

Гнев, печаль, замешательство – эмоции всплыли на поверхность, когда я наблюдал, как признаётся лучший друг моего отца. У него не хватило смелости увидеться со своим лучшим другом. Он слишком сильно любил свою дочь, чтобы признать правду; он бросил её, когда она больше всего в нём нуждалась.

В четырёх стенах своей больничной палаты Роман признался только:

– Оставить Лину было единственным способом защитить её. – Сообщение было ясным, и мне не нужно было давить на него.

Бывают моменты, когда секреты должны оставаться такими, нераскрытыми.

Роман Джеймс провёл последние семнадцать лет своей жизни в одиночестве в маленькой квартирке в Кенте. Живя скромно, он вёл тихую жизнь, без фанфар, без семьи. Это было печальное существование. И всё для того, чтобы защитить своего единственного ребёнка. И он настаивал, вернее, умолял, чтобы его дочь никогда не узнала его тайну.

– Я мёртв для неё, – тихо произнёс он.

В той комнате я дал умирающему обещание, с которым мой отец не согласился. Я полагаю, что у него было полное намерение рассказать Лине о существовании её отца до того, как у него случился сердечный приступ.

На прошлой неделе Роман Джеймс скончался в хосписе в одиночестве. Моя поездка в Лондон – поездка, которую, по мнению Лины, я совершил из-за другой женщины, – это похороны её отца.

Изо всех сил пытаться сохранить самообладание перед женщиной, которую я люблю, было одной из самых трудных вещей, которые я когда-либо делал. Сообщить моему отцу новость о смерти его лучшего друга было ужасно. Я мог только представить, что это сделает с его дочерью.

Лина потеряла его много лет назад, и я хотел защитить её сердце, даже если это означало разбить моё собственное.

Вот я здесь с ещё одной тайной, и её я унесу с собой в могилу.