Текст книги "Интерлюдия (ЛП)"

Автор книги: Оден Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

Хотя мы проводим много времени вместе дома у Джулиана, я, как правило, ухожу в свою квартиру на Ла-Гуардиа-Плейс, чтобы закончить кое-какую работу, прежде чем вернуться в дуплекс. Однако сегодня мне удалось преодолеть свой творческий застой и погрузиться в работу, забыв о времени. Мой любовник предложил встретиться со мной в лофте. После своей последней встречи в офисе он пришёл ко мне домой с восхитительными блюдами из одного из моих любимых местных ресторанов «Lupa». Проглотив сырные ньокки и сальтимбокку с бутылкой Пино Нуар, мы решаем отказаться вечерней прогулки. С полными животами мы ложимся на кожаный диван и решаем остаться на ночь, готовясь посмотреть что-нибудь на Netflix.

Когда я устраиваюсь на потёртом диване, Джулиан удивляет меня, спрашивая:

– Лина, Эндрю был твоим первым?

Почему он спрашивает об этом?

– Эндрю был у тебя первым? – Джулиан впился в меня взглядом, ожидая ответа.

Прислонившись спиной к подлокотнику дивана, я гляжу на Джулиана, массирующего мне ступни. Я пристально смотрю на него.

– Да, ты же знаешь. И до тебя он был единственным мужчиной, с которым я была близка.

В уголках его рта появляется легкая улыбка.

– Теперь твоя очередь, кто была твоей первой? – спрашиваю я.

Он замирает, и я чувствую, как он напрягается. Человек, который затронул эту тему, не отвечает на мой вопрос.

– Да ладно тебе, Джулиан. Я ответила на твой вопрос. Баш на баш.

Обе мои ноги всё ещё лежат у него на коленях, и он медленно поворачивается ко мне лицом.

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос, не опасаясь, что ты почувствуешь ко мне отвращение.

Я оттолкнулась от подлокотника и потянулась к его руке.

– Почему ты так думаешь? О Боже, неужели это была проститутка? —поддразниваю я.

Он берёт мои руки и подносит их к своим губам. Глубоко вздохнув, он говорит:

– Астрид.

Я качаю головой.

– Проститутка по имени Астрид?

Он вздыхает и опускает голову, глядя на наши сплетённые руки.

– Не проститутка. – Он выдыхает. – Моя мачеха.

Он только что сказал «мачеха»?

Нет, должно быть, я ошибаюсь. Нет.

– Лина?

Я поднимаю глаза, и мои зелёные глаза не могут скрыть удивления. Проститутка была бы намного лучше.

Я остолбенела. И всё же я хочу знать всё. Любопытство берёт верх надо мной, и я спрашиваю:

– Как это случилось?

– Ты действительно хочешь это знать?

Я поджимаю губы и киваю, как дура.

Джулиан потянулся за вином, прежде чем продолжить рассказ о том, как он потерял девственность со своей мачехой.

– Отец с головой ушёл в работу. Это было во время одной из его деловых поездок, когда он встретил Астрид, которая работала в качестве ассистента.

Джулиан вздохнул.

– Через месяц после знакомства отец привёз в Лондон беременную Астрид и женился на ней. Через несколько недель у неё случился выкидыш. Отец, казалось, справлялся с ситуацией, но Астрид была расстроена. Сначала я быстро привязался к ней, потому что она была привлекательной, забавной и, что более важно, делала его счастливым.

На поверхность выходят незнакомые эмоции, но я ничего не говорю.

Джулиан продолжает:

– После смерти мамы жизнь отца вращалась вокруг работы. После смерти Кэролайн стало ещё хуже. Он винил себя в её смерти. Отец стал похож на призрака. Я месяцами не видел его, пока Астрид не стала моей мачехой. В то лето всё начало меняться. Астрид постепенно привыкала к жизни в Лондоне. Сначала я думал, что она была очень сердечной и нежной, потому что я был её пасынком. Отец уехал, а Астрид осталась со мной в Белгравии. Несколько дней в квартире были только Мисс Пендлтон, Астрид и я. И ты же знаешь, что распорядок дня Мисс Пендлтон как часы. Она ела около восьми тридцати вечера, а в девять тридцать уходила в свою спальню.

Джулиан спокоен, как будто читает сказку на ночь. Наливая нам обоим по бокалу только что открытого австралийского Шираза, он продолжает:

– Астрид открыла дверь моей спальни и стояла там, одетая в специальный наряд. Проще говоря, она была одета, чтобы трахаться. Мне было шестнадцать, и я был девственником. Я думал только о сексе.

Я прерываю его, когда произношу:

– Шестнадцать.

Джулиан изучает меня и кивает. Медленно приближаясь ко мне, он останавливается, его взгляд опускается вниз, замечая мои нервные руки.

– Ты действительно хочешь знать подробности? – умоляет он, ожидая моего ответа.

Любопытство берёт верх надо мной. Я хочу помучить себя, и практически умоляю его продолжить.

– Да, пожалуйста, конечно, я хочу знать. Это часть твоей истории.

– Астрид ничего не сказала. Она поцеловала меня, и вместо того, чтобы оттолкнуть, я позволил ей продолжить. Я был так возбуждён, что не мог нормально соображать. – Он делает паузу. – Продолжать?

Что заставило меня снова кивнуть? Необходимость причинять боль моему больному сердцу больше, чем когда-либо? Что со мной не так? В глубине души я мазохистка.

– Я никогда никому об этом не рассказывал. На самом деле, это не совсем так. Я поделился этим с Алистером. Ну, она стянула с меня пижамные штаны с трусами и отсосала мне. Тогда было очевидно, что я никогда ни с кем не был близок. Она была готова, даже успела надеть на меня презерватив, забралась сверху и оседлала мой член. Когда мы оба кончили, она выпрямилась и молча вышла из комнаты. Она даже не потрудилась помочь мне снять презерватив. – Джулиан продолжает пить своё вино.

Я не могу вымолвить ни слова. Эта женщина воспользовалась им.

Я потрясена, расстроена и ревную одновременно. Джулиан не сводит с меня глаз, вспоминая, как потерял девственность с мачехой, и его пристальный взгляд нервирует. Когда он делает глоток вина, я начинаю думать о своём первом сексуальном опыте. Мы с Эндрю встречались уже несколько лет, и только когда мне исполнилось двадцать, я решила сблизиться с ним. Он тоже был девственником и никогда не принуждал меня к сексу. Мы занимались и другими вещами; я ублажала его руками, пока он ласкал мою грудь, но было только это, прежде чем мы потеряли девственность. Всё случилось во время наших летних каникул, когда моих бабушки и дедушки не было в городе. Это был не потрясающий первый раз, но я отдалась мужчине, которого любила, и Эндрю поклялся любить меня вечно. Я вздыхаю и внезапно возвращаюсь в настоящее.

Я нервно тереблю подол платья.

– Она когда-нибудь говорила об этом конкретном случае?

– Лина, как мне это объяснить? Это… – он на секунду запинается. – Эта история с Астрид продолжалась несколько недель. Поначалу было захватывающе. И правда в том, что она была непринуждённой и без заморочек. После смерти Кэролайн я накуривался каждый день. Потом понял, что секс – лучший способ получить кайф.

Я смотрю на Джулиана, пытаясь осмыслить его признание.

– Ты её любил или всё ещё любишь? – нерешительно спрашиваю я.

Его пленительные глаза расширяются.

– Боже, нет. – Он прикусывает уголок нижней губы и качает головой. – Мы оба были одиноки.

Шестнадцать.

– Одиноки? Я знаю, что такое одиночество, но как она могла? Она твоя мачеха. – Я качаю головой, ошарашенная тем, что кто-то мог так поступить со своим мужем и пасынком.

– Я знаю, что поступил неправильно, и не могу вернуть всё обратно. Я был глуп и ненавижу себя. Я не могу никак оправдать Астрид. – Он замолкает, слегка качая головой. – А то, что я сделал с самым важным человеком в моей жизни, просто бессовестно. Я… я был сломленным подростком.

– Джулиан, это не твоя вина. Ты был ребёнком. И во всём виновата эта женщина. Она была взрослой. – Я смотрю в глаза Джулиану и знаю, что мои следующие слова – правда. – В глубине души я знаю, что бы ты ни сделал, твой отец не найдёт в этом твоей вины. Он всегда будет любить тебя. Если мой голос звучит раздражённо, значит, так оно и есть. Я тоже ошеломлена. Это было много лет назад?

– Да. Мы всегда пользовались защитой, но каким-то образом она забеременела.

Мои глаза широко распахиваются. Биение моего сердца останавливается. Мысль о том, что Астрид носит ребёнка Джулиана, злит и угнетает меня. Я с трудом сглатываю.

– Где? Где ребёнок?

Он не произносит ни слова.

– Джулиан. Что случилось с ребёнком? – терпеливо спрашиваю я, ожидая ответа. Неужели где-то в этом мире бегает юный Джулиан?

Мой ум напряжённо работает, когда я пытаюсь вычислить, сколько лет может быть ребёнку. Девять? Десять? Одиннадцать?

Его глаза сосредоточены на руках, но я вижу в них печаль.

– Она сделала аборт.

Я потираю виски и не знаю, то ли от вина, то ли от осознания того, что у женщины нет другого выбора, кроме как прервать беременность. Жизнь может быть такой жестокой. Всё, чего я когда-либо хотела, это иметь собственного ребёнка, и почему-то я никогда не была благословлена им. Даже когда несколько лет назад Эндрю признался, что не хочет усыновлять малыша, я всё ещё надеялась, что у меня будет ребёнок.

Мои глаза наполняются слезами, пока я жду, что Джулиан скажет ещё.

– Я был подростком, но никогда бы не попросил её прервать беременность.

Я беру обе руки Джулиана в свои, и его признание успокаивает меня, а также заставляет моё сердце болеть.

– После того как Астрид призналась, что сделала аборт, наступила реальность. Я был испорченным ребёнком, трахающим свою мачеху. Я ненавидел себя. И я ненавидел её. – Он наклоняет голову набок, его взгляд устремлён в пол. – Отец знал, что она ему не верна. Он же не идиот. Она уже много лет живёт с Алистером. А отец… – его голос обрывается.

– Джулиан, послушай меня. Твой отец всегда будет любить тебя. Всегда.

– Но то, что я делал с Астрид… меня тошнит всякий раз, когда я рядом с ней.

– Не удивляйся, если я дам ей пощёчину, когда увижу в следующий раз.

Его глаза расширяются.

– Ты не посмеешь.

– Не рассчитывай на это. – Я бы хотела сделать больше, чем просто дать пощёчину женщине, которая воспользовалась одиноким подростком.

Я смотрю на мужчину, который поделился со мной чем-то интимным. Он на мгновение зажмуривается. И когда он открывает глаза, боль в них открывает ещё больше нераскрытых тайн.

Я верю, что это нечто большее, чем просто секс с мачехой и аборт, который удерживает его вдали от дома. Его глаза обнажили нечто большее, но было очевидно, что он не хочет продолжать разговор. Отчаяние нависло над Джулианом, и он не готов предложить больше. Где-то глубоко внутри, под всем этим гневом и болью, есть что-то ещё, что он хочет открыть. Не говоря ни слова, я беру его руку и сжимаю её. Это единственный способ убедить его, что между нами ничего не изменилось. Во всяком случае, то, что я делюсь с ним своим романом, каким бы ужасным он ни был, усиливает мою растущую любовь к нему. Он поделился со мной кое-чем сегодня вечером.

Он сломлен. Он не идеален. И я всё ещё хочу его.

Внезапно я начинаю реветь.

Ребёнок Астрид и Джулиана. Эта женщина была благословлена, чтобы выносить его ребёнка.

Джулиан отпускает мои ноги и теперь стоит на коленях возле дивана, гладя меня по волосам.

– Лина, что случилось?

Я всхлипываю между приступами икоты.

– Это… это всё, что я когда-либо хотела: иметь собственного ребенка. И знать, что эта женщина носила одного… твоего…

Я икаю.

Взяв мою руку, Джулиан нежно поглаживает её.

– Ты всегда любила детей. Почему ты принимаешь таблетки?

Я смотрю на него снизу-вверх.

– Я недавно начала принимать их, чтобы регулировать работу своего тела. – Я задумалась, прежде чем рассказать о своём положении. – Несколько лет назад, Эндрю… он не может иметь детей.

Джулиан приподнимает мой подбородок, сцеловывая одну из слёз, скатывающихся по моей щеке.

– Значит ли это, что ты сдалась? Для этого нет причин. Ты больше не с ним.

Выглядывая из-под ресниц, я замечаю, что в глазах Джулиана есть что-то такое, чего я никогда раньше не видела и не могу определить.

У меня нет ответа для человека, стоящего передо мной. Всего несколько месяцев назад у меня был жених – человек, с которым, как я верила, проведу всю свою жизнь. Мечта о рождении ребёнка исчезла. Я любила Эндрю и не настаивала на усыновлении, надеясь, что он, в конце концов, передумает. Но в последние несколько недель глупая женщина во мне мечтала о возможности иметь ребёнка от Джулиана. Я знаю, что наше совместное времяпрепровождение временно, но мысль о том, чтобы вынашивать его малыша, иметь его частичку, бьёт меня прямо в сердце.

Проходит несколько минут. Джулиан смотрит на меня, ожидая ответа.

– Я… я не знаю. Может быть, я могу усыновить, – говорю я торжественно. Или ты можешь подарить мне ребёнка.

– Лина, я не сомневаюсь, что из тебя получится замечательная мама. У тебя такое любящее сердце. – Джулиан встаёт с колен и садится рядом со мной. Я медленно кладу голову ему на плечо, пока его большой палец кружит по моей ладони.

Мы сидим молча, медленно попивая вино. Мы не смотрим Netflix. Мы остаёмся сидеть на диване, я полагаю, оба потрясённые нашими раскрытыми секретами. Больше ничего не нужно говорить. Это прошлое. Когда приходит время ложиться спать, он берёт меня за руку и ведёт в спальню. Мы оба лежим в постели, уставившись в потолок, моя голова лежит у него на груди. Слушая биение сердца Джулиана, я успокаиваюсь. Целуя меня в макушку, с такой уверенностью, как будто он мог видеть будущее, его следующие слова трогают меня.

– Лина, однажды у тебя будет ребёнок, и этот ребёнок будет самым любимым ребёнком в миру. Когда-нибудь. – Вместо того чтобы заниматься любовью, Джулиан всю ночь держит меня в объятиях, пока я тихо плачу о ребёнке, которого так хочу.

 Глава 13

Я обхожу его гостиную, окружённую окнами от пола до потолка, и выхожу на террасу. Хотя шум в этом городе может быть оглушительным, на крыше тихо. Сидя на шезлонге со стаканом чая со льдом в руке, я думаю об Эндрю.

Прошло уже больше месяца, а от моего бывшего жениха до сих пор ни слова. Мне казалось, что без него я впаду в депрессию. И хотя я далеко не несчастна, я скучаю по Эндрю. Он был в моей жизни настолько долго, что я не могу себе представить, чтобы его в ней не было. Я была готова принять правду. Мне удалось двигаться дальше. Если бы я не была так поглощена этой романтической интрижкой с Джулианом, сидела бы я сейчас на чердаке в слезах? Стала бы я умолять о возвращении к Эндрю? О возвращении к человеку, который хоть и любит меня, но больше не желает? По отсутствию звонков от его матери, я понимаю, что с ним всё в порядке. Наш последний разговор был тревожным, и я знаю, что в какой-то момент мне нужно будет связаться с ним. Мне также нужно будет позаботиться о том, чтобы забрать свои вещи.

Одна в этом оазисе. Одна в своих мыслях. Джулиана сейчас нет дома, и я осталась одна, сомневаясь в наших отношениях. Что конкретно у меня с ним?

Интерлюдия, Лина. Просто интерлюдия.

Разговор, произошедший несколько ночей назад, раздражает меня, хотя так не должно быть: очевидно, что мой любовник может легко входить и выходить из жизни любой женщины без каких-либо сожалений. Несколько недель назад я была одной из его жертв. Когда наша романтическая связь закончится, я снова стану ею. И я дура, которая молча приняла условия Джулиана.

Собравшись с духом, я понимаю, что если бы всё закончилось в этот момент, моё сердце оказалось бы разбито, но я бы ни о чём не жалела. Да, я была бы совершенно опустошена, но смогла бы двигаться дальше.

Неторопливо вернувшись внутрь квартиры, я направляюсь в главную гостиную. Все его вещи окружают меня. И не только потому, что он здесь живёт. Всё – мебель, картины – всё это Джулиан. Ничто не кажется надуманным. У каждой детали есть своя история.

Главная комната большая и в то же время скудно обставленная. Она просто декорирована классикой середины века от Эймс и Миллер, а также специально разработанными работами Хелены Эмерсон и студентов «Школы дизайна Парсонс» и института Пратта. Произведения искусства покрывают белые обширные пространства стен. Я никогда не видела большинство из них раньше, за исключением одного, который меня удивляет. Как это возможно, что я не замечала его до сих пор? Холст в рамке стоит на полу в углу возле рояля. Я наклоняюсь, и когда более близко смотрю на картину… этого не может быть!

Как давно она у него?

Во время учёбы в колледже я подрабатывала помощником куратора в небольшой художественной галерее школы. Моя мать была художницей, и хотя я не унаследовала её способности создавать что-то на холсте, я унаследовала любовь к искусству.

Когда я училась на втором курсе, ко мне обратился всемирно известный художник Дерек Болдуин, с просьбой стать объектом его новой работы. Я узнала, что он был не только выпускником, но и учился в Художественном институте Сан-Франциско вместе с моей матерью. После окончания школы я провела три недели с Дереком и его семьёй. Пока он писал мой портрет, я играла на пианино в его мастерской. Я также помню рассказанные им истории о моей маме, и я благодарна за них.

Искусствоведы не знают о картине Дерека Болдуина, которую он одолжил школе. Я уже много лет не была в галерее и не знала, что её продали. Я много лет общаюсь с Болдуинами, но Дерек никогда не упоминал о продаже портрета, и пока я любуюсь картиной, знакомые шаги прерывают мои мысли. Я оборачиваюсь, и у меня перехватывает дыхание.

«Мой любовник потрясающе красив», – думаю я про себя. Он одет в темно-синюю рубашку на пуговицах и светло-серые брюки. Цвета напоминают мне его глаза, глаза, которые никогда не перестают захватывать меня. И тут я вспоминаю о картине.

– Как? Когда? –  показываю на картину, где я играю на пианино.

– Я увидел её несколько лет назад, когда посещал колледж. Я знал, что ты закончила там школу, но не могу передать тебе, каково это – видеть картину с тобой в галерее. Это было удивительно.

– Почему ты вообще там оказался?

– Это трудно объяснить. Мы были в разлуке столько лет, и я… я просто хотел почувствовать и увидеть твоё прошлое без меня.

– Джулиан, ты когда-нибудь слышал о телефоне? Всё, что тебе нужно было сделать, это позвонить мне. Написать чёртово письмо. Тот же самый имейл. Ответить на мои звонки. Я пытаюсь понять, – говорю я, осознавая, что едва могу отдышаться.

Он прикусывает нижнюю губу на несколько секунд, прежде чем произнести.

– Обещаю, что скоро тебе всё расскажу. Но просто знай, что я всегда о тебе думал.

Всегда о тебе думал.

Когда я смотрю на свой портрет, я всё ещё ошеломлена.

– Откуда он у тебя? Картина не была выставлена на продажу.

– Это был не первый мой визит, – деловито произносит он.

Моя голова резко поворачивается.

– И что это значит? – я таращусь на человека, поставившего меня в тупик.

Он стоит передо мной, засунув руки в карманы, словно покупка портрета друга детства – обычное дело.

– В первый раз, когда я приехал сюда, то не мог себе её позволить. И после того, как я продал свой первый стартап, я вернулся и сделал предложение, от которого Дерек Болдуин и школа не могли отказаться.

– Боже мой, Джулиан. Из-за тебя новая художественная студия носит его имя.

– Нет, из-за тебя.

Его признание застаёт меня врасплох, и я просто не могу в это поверить.

– Лина, – тихо произносит он.

Подняв ладонь, я качаю головой, пытаясь подобрать нужные слова. Но не могу.

– Джулиан, пожалуйста. Я не знаю, что и думать сейчас.

Лина, соберись с мыслями.

Вместо того чтобы противостоять ему, сосредотачиваю своё внимание на произведение искусства. Я поражаюсь открывшемуся виду; девушка, окутанная одиночеством, играет на пианино. Она из тех, кого я когда-то знала. Когда я вспоминаю то время в своей жизни, сильные руки обнимают меня за талию. И хотя какая-то часть меня хочет высвободиться из объятий и попросить большего, большая часть наслаждается его теплом, зная, что не стоит торопиться.

Не дави на него. Подождите, пока он сам заговорит.

– Я часами анализировал твой портрет. Я сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел в эти чарующие изумрудные глаза, удивляясь, почему в них так много печали.

– Это было так давно, Джулиан. Это было время в моей жизни, когда я чувствовала себя одинокой. Я скучала по всем, кого потеряла.

– К сожалению, я слишком хорошо знаю это чувство. – Он всё ещё крепче обнимает меня, и я чувствую, как он вздыхает. – Лина, мне нужно знать.

Я слегка поворачиваю голову.

– Что?

– Почему ты не сказала мне отвалить, когда я пригласил тебя на день рождения отца?

Я вспоминаю то утро четверга, когда услышала его голос спустя четырнадцать лет. Шок. Печаль. Гнев. Надежда. Все они всплыли на поверхность. Но смерть даёт шанс на прощение. Мы не знаем, сколько времени отмерено нам в этой жизни, и я не хотела тратить ещё один момент на то, чтобы злиться, обижаться. Я потеряла так много близких, и не хотела потерять его снова. Мужчина, обнимавший меня сейчас, был тем самым мальчиком, о котором я думала каждый день. Мальчиком, который оставил пустоту в моём сердце – до его возвращения. Мальчиком, который превратился в мужчину, я понимаю, что люблю совершенно по-другому.

– Потому что я скучала по тебе, и это всё, что имело значение. Я была чертовски зла. И маленькая часть меня была готова повесить трубку. Но ты и я… я скучала по нашей дружбе.

Он нежно целует меня в щеку. Я на мгновение закрываю глаза, и хотя мне так много хочется узнать, я подожду, пока он откроется.

– Я не собираюсь давить. Но в какой-то момент ты объяснишь, почему так долго отсутствовал.

– Знаю, – отвечает он, кивая.

Мы стоим некоторое время в тишине, а мои глаза прикованы к картине, когда я спрашиваю:

– Почему она на полу?

– Я только что отреставрировал её, – неуверенно говорит он, кладя подбородок мне на макушку. – Пожалуйста, пойми, что даже когда мы были в разлуке, я всегда думал о тебе. Всегда. – Он нежно целует меня в плечо, шепчет: – Всегда, – и я снова остаюсь в благоговейном страхе и с таким количеством мыслей, оставшихся без ответа.