355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Оден Дар » Интерлюдия (ЛП) » Текст книги (страница 16)
Интерлюдия (ЛП)
  • Текст добавлен: 20 января 2022, 22:02

Текст книги "Интерлюдия (ЛП)"


Автор книги: Оден Дар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

 Глава 35

Я едва могу добраться до машины. Как только мы отъезжаем от тротуара, я тянусь за телефоном, нуждаясь в спасательном круге. После второго гудка Патти отвечает, и я безудержно рыдаю.

– Я только что рассталась с Джулианом и направляюсь в аэропорт Кеннеди… уезжаю… обратно… в Лос-Анджелес. – Я икала сквозь слова.

Она молчит всего несколько секунд.

– Что произошло между тобой и Джулианом? Ты не ответила ни на один из моих звонков. После того, как ты ушла с моей вечеринки с ним, я предположила, что вы двое поцеловались и помирились.

– Мы… мы помирились.

– Лина, – строго произносит Патти моё имя. – Что случилось? Почему ты возвращаешься в Лос-Анджелес?

– Эндрю…

– Энди наконец позвонил тебе и попросил выйти за него замуж?

– Да.

– О, Боже мой, Лина. Даже если он захочет жениться на тебе, он не сделает тебя счастливой. Ты ведь знаешь это, не так ли? – я слышу, как она вздыхает на другой линии. – Пожалуйста, возвращайся в свой лофт. Я буду там, как только смогу.

– Мне нужно вернуться в Лос-Анджелес.

– Не делай глупостей. Не выходи за него замуж. Если тебе нужно вернуться в Лос-Анджелес, тогда поезжай. Но, пожалуйста, я умоляю тебя, не выходи замуж по неправильным причинам. Не соглашайся с Энди, потому что чувствуешь себя обязанной. Пожалуйста, не соглашайся.

Неконтролируемые слёзы заставляют моё сердце учащённо биться. В глубине души Патти права. Её честность ранит, но мне нужно, по крайней мере, дать Эндрю шанс. Как я могу повернуться к нему спиной? Как я могу отказаться от нашей истории?

Эгоистично, я хочу всего этого.

Мне нужен мужчина, который будет предан мне. Я хочу семью. Я молюсь о том, чтобы у меня был свой ребёнок. Джулиан был небольшим отклонением. Он был отвлекающим фактором, который помог мне понять, где мне нужно быть. Эндрю признал, что совершил ошибку. Эндрю никогда не лгал мне. Мне нужно быть с мужчиной, который никогда не устанет от меня, у которого не будет других женщин, ждущих его, который захочет большего, чем просто интерлюдия, который всегда будет любить меня.

– Лина, ты всё ещё здесь? – спрашивает Патти очень обеспокоенным тоном.

– Да. Я позвоню тебе, как только вернусь домой.

Я вешаю трубку и не могу сдержать слёз. Водитель несколько раз поворачивает голову, но ничего не говорит. Я прижимаюсь лбом к стеклу, смотрю в окно машины и наблюдаю, как исчезает городской пейзаж, когда мы направляемся в Куинс.

Я сижу в первом классе, постоянно поглядывая на часы. Ещё тридцать три минуты до взлёта. Будучи внимательным, Джулиану удалось заменить мой билет, а также купить место рядом со мной. Я только что ушла от него к другому мужчине, и он все ещё заботится о моём душевном состоянии. Сидеть рядом с незнакомцем в течение следующих шести часов было бы кошмаром. Какой пассажир захочет сидеть рядом с рыдающей размазней?

Слава Богу, что есть джин с тоником. Я проглатываю свой первый коктейль, как воду. Чувствуя меланхолию, которую мои опухшие глаза не смогли скрыть, стюардесса продолжает обслуживать меня до третьего джина с тоником. Когда мы собираемся выехать на взлётную полосу, она проходит мимо, признавая мою боль.

– Извините, с вами все в порядке? – спрашивает она, не подозревая о том, что у меня болит сердце. Не подозревая, что у женщины перед ней в любую минуту может случиться нервный срыв.

– Мм-м, – простонала я, сгорбившись и крепко положив обе руки на живот.

– Вам больно?

Я поднимаю взгляд, плотно сжимаю губы и киваю.

– Принести Тайленол?

– Нет, спасибо, это не поможет. Моё тело слишком сильно болит, – отвечаю я, всё ещё сгорбившись.

– Вы уверены?

– Да. Да, моё тело болит из-за разбитого сердца.

– О, мне очень жаль, – печально произносит она, прежде чем заняться другими пассажирами.

Я не хочу устраивать сцену, поэтому вместо этого пытаюсь найти себе занятие. Всё, чего я хочу, это… умереть. И всё же я знаю, что мне нужно двигаться дальше без мужчины, в которого я влюбилась. Печаль, душевные страдания, боль – эмоции, которые помогают создать настоящую песню о любви.

Мне нужна моя чёрная записная книжка, и я открываю сумку. Когда я переворачиваю страницы, передо мной всплывают слова, написанные почерком Джулиана.

«Смейся»

«Плачь»

«Трахайся каждый день» занимает целую страницу.

На последней странице написано «Я люблю тебя».

О Боже, пожалуйста, не дай мне развалиться на части.

Когда я кладу записную книжку обратно в сумку, мои пальцы касаются нескольких карандашей «Blackwing». Я позволяю своим пальцам пройтись по форме карандаша, вспоминая слова Джулиана о том, что мне нужно не только вдохновение, но и правильный инструмент. Когда я тянусь за одним из них, меня удивляет одна сложенная бумага. Это письмо, написанное характерным почерком, который может принадлежать только Джулиану. Боясь прочесть слова, я несколько минут сжимаю его в руке. С трепетом я наконец прочитала письмо.

Милая Лина,

Грейс Дарлинг была героиней, которая прославилась тем, что спасала потерпевших кораблекрушение моряков. Я обратился к тебе «дорогая» не потому, что это твоё второе имя, а потому, что ты моя героиня. Ты спасла меня от того, чтобы я утонул в жизни без смысла, без любви. Без тебя я был бы в море, скитался бы по этому миру без всякой цели. В течение четырнадцати лет я был мёртв внутри. Ты спасла меня. Ты заставила меня почувствовать себя живым. Ты дала мне ощущение цели в жизни. Ты подарила мне любовь.

Я любил тебя всю свою жизнь, и, хотя ты сделала свой выбор, в моём сердце живёт только любовь к тебе. Всё, о чём я прошу тебя, это чтобы, когда ты почувствуешь неуверенность в том, где ты находишься в жизни, неуверенность в том, что жизнь готовит для тебя, знай, что ты навсегда моя любовь.

Твой,

Джулиан.

Я перечитывала его письмо на протяжении всего полёта, запоминая его наизусть. Время стоит на месте, и я заставляю себя не плакать. Громкоговорители над головой прерывают мои мысли. Мы уже почти приземлились, когда я прижимаю письмо к груди.

Закрыв глаза, я шепчу себе:

– Я люблю тебя, Джулиан Кейн. Я хотела бы, чтобы меня было достаточно для тебя.


Глава 36

Неприглядное бунгало в викторианском стиле. Переднее крыльцо окружено растениями. Растениями Эндрю. Белое кресло-качалка в углу пустое и пыльное. Латунные колокольчики у двери заржавели.

Прежде чем открыть входную дверь, я посылаю Патти и Роджеру сообщение, чтобы сообщить им, что я в Санта-Монике. Патти немедленно откликается.

ПАТТИ: Лина, я знаю, что это будет больно, но тебе не нужно снова возвращаться к тому печальному существованию. Не соглашайся. Пожалуйста, позвони мне. Я люблю тебя.

Через несколько секунд я получаю сообщение от Роджера.

РОДЖЕР: Патти сказала мне, что ты уехала в Лос-Анджелес. Я звонил тебе. Милая, развернись и возвращайся домой. Или я приеду туда, где ты сейчас. Пожалуйста, дай нам знать, что с тобой всё в порядке. Я люблю тебя.

Я отвечаю на оба сообщения и говорю им, что со мной всё будет хорошо, прежде чем выключить телефон. Слёзы начинают течь, и мне требуется все силы, чтобы не упасть. Я сижу на ступеньках крыльца, не замечая, что кто-то проходит мимо. Через добрых двадцать минут я обретаю некоторое самообладание. Я тянусь за пудреницей и осматриваю себя в зеркальце. Мои щёки слегка покрыты румянцем, но на этом всё. С неохотой я, наконец, отпираю дверь, которая открывается не сразу. Вхожу в свой дом, ничего не изменилось.

В доме пахнет так же. Аромат розовой попурри из Bed Bath & Beyond всё ещё витает в воздухе. В фойе лежат стопки нераспечатанной почты, и всё выглядит нетронутым, как будто дом был необитаем в течение нескольких недель. Хотя на улице ещё ясно, в доме темно, я вспоминаю слова Джулиана из его последнего визита.

– Ты живёшь в похоронном бюро. – Коричневые шторы задёрнуты, и единственный свет, проникающий внутрь, исходит из кабинета Эндрю. Поставив свои сумки на пол, я выпрямляюсь и направляюсь в заднюю часть дома.

Приоткрыв дверь, Эндрю горбится в своём старом коричневом кожаном кресле. Его волосы аккуратно причёсаны. Его светло-карие глаза прикованы к старой чёрной пишущей машинке. Хотя я нахожусь всего в нескольких футах от него, он не замечает моего присутствия.

Я кашляю, чтобы привлечь его внимание.

– О, Лина, ты дома. – Взглянув на часы, он говорит: – Ты рано. Я думал, ты приедешь не раньше, чем через несколько часов. – Его тон расслаблен, как будто между нами ничего не произошло за последние несколько месяцев. Как будто мы никогда не проводили время порознь. Как будто он никогда не отпускал меня. Как будто мы никогда и не расставались. Как будто я никогда не влюблялась в другого мужчину.

– Я решила прилететь на более раннем рейсе, – произношу я с усталостью.

Он быстро поднимается со стула, удивляя меня.

– Я не могу поверить, что ты здесь. – Потянувшись к моей руке, он секунду колеблется, прежде чем признаться. – Я действительно скучал по тебе.

Чувствуя себя неловко, я сжимаю губы и ничего не говорю.

Мужчина, которого я так долго любила, стоит передо мной, ожидая какого-то знака.

– Ты голодная? Мы можем поужинать пораньше, – тихо спрашивает он, всё ещё ожидая знака.

– Нет, не голодная. Я собираюсь быстро принять душ, – отвечаю я, пытаясь побороть желание упасть и заплакать.

– Да, конечно. Ты, должно быть, очень устала. – Изучая моё лицо, он произносит: – Я рад, что ты дома. Я купил немного еды в новом месте в нескольких кварталах отсюда. Дай мне знать, когда будешь готова поесть, – небрежно говорит он. Когда я выхожу, он похлопывает меня по плечу, и я поворачиваюсь к нему лицом. Поколебавшись, Эндрю наклоняется ближе и целомудренно целует меня в щеку. – Я скучал по тебе.

Несмотря на невинность, поцелуй Эндрю заставляет меня чувствовать себя неловко. Мы стоим лицом к лицу после нескольких месяцев разлуки, и ни один из нас не предлагает тёплых объятий. У меня не получается выйти из комнаты достаточно быстро.

Я тащусь по коридору, где моё внимание привлекают фотографии в рамках моего прошлого с моей первой любовью. Фотографии меня и Эндрю на моей школьной постановке «Отверженные», мы вдвоём лежим на полу его квартиры-студии на Восточной 69-й Стрит, прошлогодний рождественский ужин с его родителями в Глендейле, а спереди и в центре – наша помолвка, которая состоялась так давно в маленькой Италии. Эти воспоминания должны помочь облегчить боль разбитого сердца, но вместо этого они подпитывают её. Тишина в доме невыносима, поэтому я кладу телефон на док-станцию в своей спальне и нажимаю кнопку воспроизведения.

Первые шесть слов из «My Favourite Faded Fantasy» Дэмьена Райса поражают меня. Менее двадцати четырёх часов назад я была в постели Джулиана, в его объятиях и в его жизни. Мы провели ночь, занимаясь любовью, и оба достигли кульминации под эту душераздирающую песню.

Это время в твоей жизни закончилось.

Мне нужно забыть.

Вот где моё место.

Слова Джулиана сразу после того, как мы занимались любовью прошлой ночью, поразили меня.

– В этой жизни есть только одна вещь, в которой я уверен. Ты предназначена для меня. И если когда-нибудь твои воспоминания о нас исчезнут, они всё равно останутся в моей памяти, как будто это было всего несколько минут назад. Ты – всё, что я знаю, хочу знать, когда-либо буду знать. Мой дом там, где ты. Это не Сан-Франциско, не Лондон и даже не Нью-Йорк. Ты здесь, со мной, в моём сердце, это и есть мой дом. Без тебя нет дома. Ты – мой дом.

Почему я не могла просто принять признания Джулиана в любви?

Потому что я напугана и боюсь, что меня никогда не будет достаточно для него. Неуверенность в себе и незащищённость всплывают на поверхность и продолжают терзать мой разум.

Я быстро снимаю своё цветастое платье с запахом от Дианы фон Фюрстенберг, которое Джулиан купил несколько дней назад, зная, что мне нравятся её платья. Я иду в главную ванную и включаю душ. Холодная вода окатывает меня, потрясая. Чтобы вода нагрелась, требуется несколько минут.

Я закрываю глаза, пытаясь забыть последние несколько месяцев. Я хочу вернуть то время, когда Джулиан забирал частичку меня, день за днём. Я борюсь с воспоминаниями о всепоглощающей страсти. Кто-то однажды сказал мне, что пытаться собрать осколки разбитого сердца сложнее, чем собрать воедино осколки разбитой вазы. Эти слова так правдивы.

Я намыливаюсь мочалкой, когда воспоминания о Джулиане касаются поверхности моего тела. Я всё ещё чувствую его губы на своих. Я всё ещё чувствую его сильные, но нежные руки и то, как он просто любил меня. Я поддерживаю себя, держась за стену, боясь рухнуть. Под горячим душем я позволила себе расслабиться и заплакать. Я плачу в тишине. Я позволяю своему телу предаться горю, скользя вниз по прохладным белым стенам, когда на меня обрушивается горячая вода. Боже, дай мне сил. Никакое количество воды не могло стереть боль моего разбитого сердца. Наконец я сажусь и сворачиваюсь калачиком, приветствуя горячую воду, которая продолжает бить по моему телу. Я оплакиваю любовь, которую испытываю к мужчине, за которого не выхожу замуж.

К мужчине, который будет с другой женщиной.

Ты можешь это сделать, Лина. Так уж вышло. Пора возвращаться к своей жизни. Эндрю – хороший человек. Он любит тебя, и ты всё ещё любишь его. Не забывай о годах, которые вы разделяете. Он всегда был рядом с тобой. Он признаёт, что совершил ошибку. Он не может жить без тебя. Ты можешь завести с ним семью. Ты не можешь оставить всё это позади. Наконец-то ты можешь получить всё это. Это то, что ты знаешь…

Пока я размышляю о своей жизни и о том, что мне нужно сделать, группа «Sade» на заднем плане поёт о возвращении домой. Слова песни сводят меня с ума, позволяя мне ещё несколько минут поплакать из-за того, что я бросила Джулиана.

Наконец-то у меня хватает сил выйти из душа и встать перед старинным зеркалом. Вытирая его краем коричневого полотенца, я смотрю вперёд, и на меня смотрит пугающее отражение. Я совершенно голая и промокшая изнутри и снаружи. Я больше не узнаю женщину, стоящую передо мной, хотя физически я не изменилась.

Кто я такая?

Женщина, влюблённая не в того мужчину.

Стук в дверь пугает меня.

– Лина, как только ты будешь готова. Наша еда на столе. – Впервые за много лет Эндрю не выключает музыку. Может быть, он понимает, что это утешает моё разбитое сердце.

В отражении видны те же длинные каштановые волосы, та же оливковая кожа. Хотя налитые кровью красные и опухшие от слёз, мои зелёные глаза такие же. Моя кожа покрылась морщинами от долгого пребывания под горячей водой. Я направляюсь в главную спальню и осматриваюсь. Я останавливаюсь на своём пути, когда узнаю Крейга Амстронга «This Love» на заднем плане.

Это какая-то жестокая шутка?

Вместо того чтобы выключить песню, я позволяю ей играть, позволяя тексту озвучить моё лживое сердце.

Все мои вещи, кажется, находятся на том же месте, где я их оставила, за исключением моей фотографии в рамке с отцом. Я немедленно достаю её из своей ручной клади и ставлю на тумбочку. Я открываю свою гардеробную в поисках сменной одежды. Мои платья аккуратно висят. Я с удивлением обнаруживаю, что чехол для одежды, в котором лежит моё свадебное платье, больше не находится в задней части шкафа, а висит спереди и по центру. Уставившись на чехол в течение нескольких минут, я вспоминаю, как давным-давно восхищалась платьем внутри. Но я не расстёгиваю молнию, оставляя то не тронутым.

Оглядываясь по сторонам, я вижу, что мои книги расставлены в алфавитном порядке на полке, а в центре спальни висит гравюра Эдварда Хоппера «Комната в Нью-Йорке». Мгновение я изучаю рисунок. Я смотрю на него так, как будто смотрю в окно, как вуайерист, наблюдающий, как пара испытывает одиночество, хотя они находятся всего в нескольких футах друг от друга. Эта композиция так сильно напоминает мне о моей жизни с Эндрю до нашего расставания.

Читая газету, мужчина сидит за столом, не подозревая о своей спутнице. Плечо женщины слегка повёрнуто в сторону пианино, когда она берёт ноту, чтобы прогнать тишину. Она – это я? Была ли я той женщиной на картине в последние несколько лет? Я понимаю, что у нас с женщиной на картине есть что-то общее. Мы живём в пространстве с тем, кого любим, кто стал нам чужим.


Глава 37

Песня за песней напоминает мне о Джулиане. С мокрыми волосами и только полотенцем вокруг тела, я сижу на краю кровати, обдумывая каждое слово, исполняемое различными исполнителями. Лёжа с согнутыми коленями на краю, я смотрю в потолок, прежде чем повернуть голову влево.

Я вижу его заразительную улыбку. Я вижу его чарующие глаза. Я вижу его.

Из динамиков доносится The Police «Every Breath You Take». Я слушаю одну из любимых песен Джулиана, и мне требуется все силы, чтобы не развалиться на части.

Воспоминание кажется свежим в моём сознании, позволяя мне потерять всякую готовность, которую я должна отпустить. Чтобы отпустить время, проведённое с ним.

В конце прошлой недели я удивила его визитом в его офис. Сидя за своим столом, Джулиан разговаривал по телефону, а Магпи сидел у его ног. На заднем плане играла тихая музыка. Я стояла в дверях, восхищаясь им. Как только наши взгляды встретились, Джулиан сказал:

– Моя девочка здесь. Мы поговорим завтра. – Меня всегда поражало, как менялось его настроение, когда я входила в комнату. Он ничего не сказал, а просто сверкнул своей великолепной улыбкой. Мы пошли навстречу друг другу, встретившись на полпути. Без всякого приглашения он, естественно, взял меня за руку и прижал к своей груди. Мы танцевали под песню моего возлюбленного посреди его офиса, в середине дня, когда его сотрудники ходили вокруг.

Крепко зажмурив глаза, я отчаянно цепляюсь за этот образ. Джулиан прекратил всё, только чтобы обнять меня и потанцевать со мной. Отчаянный звук его голоса, когда он подпевал исполнителю. Мне удаётся сдержать слёзы, когда я вспоминаю это конкретное воспоминание.

Я сушу волосы и позволяю им рассыпаться по плечам. Я наношу тональный крем вокруг глаз, чтобы скрыть своё страдание, но все же знаю, что никакое количество макияжа не может скрыть разбитое сердце. Мои ноги отяжелели, когда я иду по коридору и направляюсь в небольшую столовую. Впервые на моей памяти Эндрю взял на себя обязанность накрыть на стол. В центре – маленькая беспламенная свеча. Стол накрыт на двоих, и в отличие от блюд, которые мы ели с Эндрю в течение последних нескольких лет, здесь есть жаркое в горшочке, а также ассортимент хлеба и сыра. Это кошмар каждого вегана.

Эндрю на кухне напевает «Белое Рождество». У меня всё болит внутри.

Я сажусь, когда он входит. Я восхищаюсь им в новом свете и ценю предпринятые им усилия.

– Эндрю, это очень заботливо с твоей стороны. Спасибо.

Садясь рядом со мной, он говорит:

– Я рад, что ты дома.

Хотя я умираю с голоду, мне трудно наслаждаться едой, которая передо мной. Эндрю, пытаясь облегчить наше воссоединение, заводит светскую беседу.

– Я преподаю несколько новых курсов, которые никогда не преподавал до этой осени... Издательство уже выдало мне аванс за новую книгу... О, у меня кое-что есть, – говорит он с волнением, прежде чем выбежать из столовой. Он сияет, когда удивляет меня двумя билетами на концерт Густаво Дудамеля для фортепиано с оркестром № 3 Рахманинова. Он кладёт их на стол, и я ошеломлена. Я смотрю на Эндрю и задаюсь вопросом, какой наркотик он принимает.

– Спасибо, – отвечаю я, гадая, не в сумеречной ли я зоне. Прошли годы с тех пор, как мы с Эндрю посещали что-то вместе вне работы.

Мой собеседник за ужином оживлён. Более того, Эндрю интересуется моим пребыванием в Нью-Йорке.

– Ты видела Роджера и Патти? Как поживает твоя бабушка? Ты закончила партитуру для «Исчезновения»?

Я совершенно потрясена его интересом. Как он вообще узнал название фильма? Если мне не изменяет память, в последний раз мы разговаривали во время еды более шести месяцев назад. В последний раз он мне что-то покупал много лет назад.

Хотя есть жаркое в горшочке, мне напоминают, что Эндрю всё ещё веган, когда он съедает небольшой кусочек веганской лазаньи из ресторана Raw в нескольких кварталах от нашего бунгало.

– Это восхитительно, – восклицает он, в то время как томатный соус капает на его зелёную рубашку, которую я купила для него на прошлое Рождество. Он не одет в коричневое. По привычке я наклоняюсь вперёд и вытираю его подбородок, прежде чем промокнуть его рубашку влажной салфеткой.

Я не отвечаю ни на один из вопросов Эндрю.

Он больше не спрашивает меня. Моя компания – это всё, что нужно. Остальная часть ужина проходит в тишине, слышно только тиканье часов, которые висят в нескольких футах от нас.

Когда я съедаю последний кусочек, Эндрю поднимается со стула и оказывается рядом со мной. Опустившись на колени, он берёт мою руку, пытаясь соединить её со своей. Мы любили друг друга больше половины нашей жизни, и в моей груди возникает стеснение, когда я смотрю вниз; наши руки больше не принадлежат друг другу.

Не подозревая о неловком обмене репликами между нами, Эндрю нарушает молчание.

– Лина, я… я был дураком. Спасибо, что вернулась. Первым делом в эти выходные давай заберём твоё кольцо. Давай поженимся в следующем месяце.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю