Текст книги "Попаданство с вакансией (СИ)"

Автор книги: Нюра Осинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Милли, – обратился к девушке Нортон, – завтра отнесёшь один экземпляр в гильдию природников, возьмёшь у них лист с расценками работ.

– Ярод, – обратилась новоиспечённая хозяйка к садовнику, – мы комнату тебе приготовили, можешь вселяться.

– Спасибо, но комната мне не нужна, – отказался от проживания в доме Ярод. – В саду есть небольшой флигелёк. Я там жил, туда же и пойду.

– Но там, наверно, нет мебели, – обеспокоилась я. – В доме пусто, как в новостройке.

– Так это хозяева, когда уезжали, всё вывезли. Что распродали, что на первый ярус свезли в лавки вещей, бывших в употреблении. А во флигеле ничего не трогали, оставили для другого садовника.

Ярод пошёл на выход и мы вслед за ним. Посмотрим, что там за флигель. У меня возник ещё один повод удивлению. Я, наверно не скоро привыкну к чудесам магии, хоть и начитанная. Одно дело в книжке выдумки прочесть, а другое – своими глазами увидеть.

От взмаха руки садовника и произнесённых нескольких слов, перед нашим взором возникла дорожка, покрытая каменной плиткой. По ней мы и направились вглубь сада.

– Иллюзия, – пояснила мне Милли. – Будто бы тут тоже заросли травы.

Флигелем оказался самый обыкновенный деревенский дом, сложенный из брёвен под тесовой крышей. Только трубы над крышей не возвышалось. Но на коньке был укреплён флюгер в виде человечка, разгоняющего метлой облака. «Зацепившееся» за метлу тёмное облачко указывало направление ветра.

Мебель во флигеле, действительно, была. Небольшая кухонька с набором утвари, с соответствующей мебелью и обеденным столом на четыре человека. Гостиная с диваном, парой кресел, небольшим низким столиком, вроде журнального, у окна. Спаленка с односпальной кроватью, за которой в стене дверь в совмещённый санузел, вполне по земному современный. И кабинет, совмещённый с лабораторией. Оборудование на месте, в шкафу книги и свитки. Такое впечатление, что хозяин жилища вышел ненадолго. Флигель сохранялся в стазисе, а теперь его расконсервировали.

– А здесь уютненько, – оценила я жильё. – Ярод, ты сам будешь готовить? Зачем это тебе? – обеспокоилась пропитанием садовника.

– У вас же пока нет повара. Будет повар, я буду питаться в доме. А пока буду готовить здесь.

– Ярод, – обратилась к садовнику Милли, – по всем вопросам, касательно садово-огородных дел, обращайся к сийре Лео, – представила меня. – Она моя маммия и вообще главная по хозяйству, – походя, взгромоздила Милли на меня дела хозяйственные.

– Вот и ладненько, – довольно произнёс Ярод и оценивающе окинул меня взглядом с головы до ног.

«Что это он меня так осмотрел, словно прикинул, справлюсь ли я с хозяйством в силу возраста или что-то другое имел в виду?».

– Ярод, мы ужинать пойдём в едальню. Пойдём с нами, – пригласила Милли.

– Спасибо, хозяюшка. Но я уж тут разогрею, что с собой принёс. Я вот ещё что спросить хотел. Вы норнисов покупать будете?

– Будем одного, – ответила Милли. – Нам коляска нужна. А что?

– Когда купите, выпустите его попастись в саду. Он тут лишние кущи пообъест.

Флигель осмотрели, жильё одобрили и отправились в дом. Два экземпляра договора так и лежали на столе. Я взяла один в руки и попыталась рассмотреть печать Нортона. Чему же удивился Ярод? Но, сколько ни всматривалась, разобрать ничего не смогла.

– Не пытайся, Лео, всё равно не рассмотришь, – с улыбкой проговорил Нортон. – Магическую печать нужно смотреть магическим зрением, а у тебя его нет. Но стоит попытаться его развить путём простых тренировок.

– Но я, же, видела магическую сетку от насекомых, – вспомнила я нашу первую ночёвку в лесу.

– Когда и где ты видела магическую сетку? – спросил Нортон.

– В первую ночь мы с Милли ночевали в лесу. Она обсыпала защитную границу нашей стоянки, и мы легли спать. Но зазудел комар и Милли взмахом руки накрыла нас куполом из зелёной светящейся сетки.

– Ты не специально присматривалась, а увидела случайно. Так? – продолжил пытать меня Нортон.

– Так, – согласилась я.

– Значит, путём тренировок ты сможешь развить магическое зрение, – резюмировал Петрикс.

Вдруг со второго этажа донёсся громкий, протяжный детский мявк. Мы с Милли посмотрели друг на друга и рванули наверх. В нашей гостиной на полу стояли две спальные корзины леополек. Но оба детёныша обнаружились в одной. Они прижимались друг к дружке и блажили во всю глотку.

Мы подхватили малышей на руки и попытались успокоить. Если Полли на руках мамки-хозяки жалобно поскуливала, то Лёвка возмущался по-мужски. Во-первых, он попытался меня укусить или поцарапать, наказать за забывчивость. Я ухватила его за шкирку и держала на вытянутой руке. Тяжёлый, гадёныш. Он продолжал недовольно мне что-то выговаривать. Я встретилась с его взглядом. В его глазах плескался страх. Он ещё не мог слать ментальные картинки, но я его поняла.

Осваиваясь в новых корзинках, они, слыша нас, спокойно уснули. Когда проснулись, поняли, что в доме никого нет. Заволновались. Лёвка перелез к Полли, чтобы было не так страшно – мол, давай бояться вместе. А когда мы пришли, но к ним не поднялись, они устроили скандальное возмущение.

Лёвка, повыговаривав мне ещё пару минут, безмолвно повис у меня в руке. Я прижала его к себе и стала вымаливать прощение. Говорила, какой он смелый, умный мальчик. Рассказывала, посылая ментальные картинки, каким он вырастет могучим, сильным и храбрым. Говорила так, как говорила бы с ребёнком. Лёвка уткнулся мне в ямку под подбородком, сопел ещё сердито, вздрагивал. Я не выдержала, приподняла и поцеловала сначала в лобик, потом в оба синих глазика.

Милли тоже ворковала с Полли, успокаивая малышку. Потом мы обе поклялись своим воспитанникам и себе, что больше никогда не оставим их одних, пока он не вырастут, что смогу постоять за себя. Посадили в переноску и спустились вниз.

Парни о чём-то тихонько переговаривались. Встретили нас сочувствующими взглядами.

– Успокоили мамки своих детёнышей? – со смешком спросил Петрикс.

– Чего они шум-то подняли? – спросил Варьян.

– Так мамок потеряли, – объяснил Нортон. – Напугались. Маленькие ещё совсем.

– Интересные. Сколько им? – склонился над переноской Варьян, которую я поставила на стул рядом с собой. – Погладить можно?

– Нет, Варьянчик, – не разрешила Милли. – Вот подрастут, будут по дому свободно бегать, они сами решат, кому позволить себя погладить, а кому нет. Маммия, сколько им уже?

– Ты же записала, когда они родились? Вот и посчитай.

– Милли, ты записи ведёшь? – поинтересовался Петрикс.

– Маммия велела, чтобы я вела дневник наблюдений. Сказала, что реферат придётся писать.

– Права маммия, – одобрил Нортон. – Лео, у вас студенты тоже пишут рефераты?

– Конечно. На то они и студенты, чтобы писать умные научные сочинения. Милли, ты сегодняшний случай опиши. Их реакцию, различие в поведении. Лёвка вон что вытворил.

– Что он вытворил? – заинтересовался Нортон.

– Да он на маммию с кулаками кинулся, – посмеиваясь, съиронизировала Милли. – Он её чуть не загрыз. А ругался как! Да всё неприличными словами. И потом ещё долго сопел недовольно.

Ребята засмеялись над вольной интерпретацией Милли агрессивного Лёвкиного поведения.

– Так сколько им уже, – напомнил свой вопрос Варьян.

– Шесть дней сегодня, – ответила Милли. – Мы их ещё мокренькими взяли.

– Так они свою мать и не знают вовсе, – посочувствовал леополькам Варьян.

– Мы для них матери. И не приёмные, а родные, – убеждённо проговорила Милли. – Вот увидите, мы их ещё говорить научим.

– Так у них голосовые связки по-другому устроены, – произнёс Петрикс и посмотрел вопросительно на меня. – Лео, у вас разве звери разговаривают?

– Звери не разговаривают, а вот некоторые птицы могут говорить, если с ними заниматься. Даже есть весьма болтливые. А что касаемо леополя, то он же не простой зверь, а магический. Как я поняла, очень умный, тем более общается мыслительными образами даже с людьми. Думаю, что упорные занятия позволят развить речь. Конечно, предложение построить вряд ли смогут, а отдельными словами изъясняться научатся. Только момент нужно не упустить, пока связки гибкие. Если вслух не получится, так, может, мысленно говорить будут.

– Дерзайте, как говорит наш командир, – высказал пожелание Нортон. – А ты, Милли всё записывай. У тебя не то, что реферат, а научный труд получится к последнему курсу. Ну, что? Ужинать куда идём?

– Тут рядом едальня, может в неё. Проверим качество работы повара, – предложил Петрикс.

На том и порешили. Качество заказанных блюд нас удовлетворило. Решили и утром наведаться сюда.

У меня к ребятам было два вопроса. Вот после ужина я их и задала.

– Нортон, Петрикс, почему это предыдущие хозяева очистили квартиру под метёлочку? У нас, когда съезжают, то всё равно что-то оставляют. Есть же предметы, что на новое место брать не стоит, а выбросить жалко. А жильцам, что на их место вселятся, может понадобиться. Как вот мы, например.

– Ну, то, что выбросить жалко, они почистили магией и свезли на нижний ярус, – пояснил Нортон. – Там, может, кому и сгодится. Мы только год прослужили в Магконтроле. Так что эти события произошли задолго до нас.

– Пять лет назад мы в Академии штаны протирали, лоботрясничали каждый на свой лад, пока за нас Стефанс ду Вудворд не взялся железной рукой, – посмеиваясь, сказал Петрикс.

– А Княжество Вергройш, где находится? И кто такие, вергройши?

– На северо-западе Зегор граничит с Княжеством Вергройш, – продолжил лекцию Нортон. – Граница, сравнительно с другими соседями, короткая. Вергройши – это оборотни. Они родственны людям, даже находят среди людей свою пару. Занимаются они в основном обработкой металла, изготовлением изделий из металла. Ещё чуть более пятидесяти лет назад изделия из металла Княжества Вергройш ничем примечательным не выделялись. А потом неожиданно произошёл скачок, и оборотни заняли ведущие позиции по производству металлических изделий.

– А в кого они оборачиваются? В какого зверя?

– В вергройша, – ответил Петрикс.

– Понимаю, что в вергройша. Какой он из себя, вергройш.

– Я не знаю, как тебе его описать, – сказал Нортон. – Ты не видела наших зверей, мы не видели зверей твоего мира, чтобы на сравнении описать вергройша. Ты у Стефа спроси. Он тебе сможет объяснить.

– Ладно, – разочарованно вздохнула я. – Дождусь Стефа, пусть объясняет.

Глава 3

Проснувшись, обнаружила, что Лёвка дрыхнет на соседней подушке, а корзину он использовал как туалет. Ох, ты ж, голова дырявая! Баушка ты баушка и есть! Не озаботилась, куда ребёнку на двор ходить? Вот он и нашёл место. А Полька крутилась по кровати Милли и скулила.

– Что с тобой, Полли? – жалостно проговорила она, подхватывая леопольку.

– Милли, она в уборную хочет. Выноси на улицу. Будем сразу к улице приучать. Неси на задний двор.

Милли спала в пёстрой пижаме из вииля – бриджи и туника безрукавная до середины бедра с горловиной лодочкой. Помчалась на улицу, обув ноги в домашние туфли. А вот я такой обувью не озаботилась. Надо будет сегодня купить.

– Лёвка, просыпайся. Ты что это, шельмец, меня не разбудил? Ну-ка, пошли гулять. Вставай, проказник!

Лёвка открыл сонные глазёнки, посмотрел на меня недовольно и попытался зарыться между подушек.

– Вставай, Лёва. Пойдём гулять.

Вытащила из окопа и понесла на улицу. Пошла босиком, накинув пеньюар. Вышла чёрным ходом на задний двор и обомлела. Весь двор зарос непролазной травой по пояс от самого крыльца. Точно сюда надо норниса запускать на выпас. Спустила с крыльца Лёвку. Рядом елозилась и скулила Полька, пытаясь пролезть в траву. Я попробовала выдернуть несколько травин, но не тут-то было. Крепко сидят, заразы.

За спиной послышалось движение. На крыльцо вышла мужская часть нашего населения.

– Выгуливаете? – поинтересовался Петрикс.

– Пытаемся, – ответила я, запахивая пеньюар. Вот, ведь, дурында старая! В доме молодые мужчины, а я даже подпоясаться не озаботилась.

– Сейчас я помогу, – выдвинулся вперёд садовник.

Он сделал несколько пасов руками, произнеся короткое заклинание. На небольшом участке земля вздыбилась. Трава с корнями отделилась от земли и сложилась небольшой кучкой. Леопольки сунулись к рыхлой земле, понюхали и пристроились справлять нужду. А садовник стал прокладывать дорожки к хозяйственным постройкам.

Варьян в первую очередь проверил состояние постройки для содержания норниса. Остался довольным.

– В норниснике оборудовано пять мест. Состояние отличное. Хоть прямо сейчас норниса запускай. Денник, хоть и крытый, а тоже травой зарос. Но это ерунда. Да и не такой высокой и густой, как небольшой выгул.

– Здесь ещё есть казарма на десять человек и тренировочная площадка, – пояснил Ярод. – Сарай для хранения двух колясок. У прежних хозяев у мужа и жены были отдельные коляски. Он на службу ездил на верхний ярус, а она за покупками да по гостям. Иногда дочерей с племянником вывозила на прогулку в парк на верхнем ярусе. Вы за норнисом-то куда поедете?

– На нижний рынок, – ответила Милли. – Полли, Полли. Домой, – позвала она питомицу.

Та поспешила к хозяйке. Попыталась взобраться на довольно высокое крыльцо, но за каменные ступени не за что было уцепиться ещё слабыми когтями. Лёвка сидел на травяной кучке, пристально смотрел на меня и ждал, когда позовут.

– Лёва, домой, – позвала я питомца.

Тот лениво поднялся и вразвалочку направился к крыльцу. Вот, же, лодырь.

– Лёва, домой, кушать, – позвала ещё раз. – Ты моё терпение испытываешь? Накажу. Давай, шевелись!

Мою угрозу сопроводили сдержанные смешки. На крыльцо он даже не попытался подняться, видя бесполезность попытки сестры.

– Я им дорожку из деревянных ступенек смастерю, – пообещал Ярод.

В поездку за норнисом телохранители оделись как обычные люди. В простых брюках, рубашка в клеточку и лёгких куртках. Только защитные кулоны из «корня» и перстни с шоргоном всё же надели. В них теперь никто не заподозрит служащих Магконтроля, но по артефактам людей состоятельных признáют. Меня тоже заставили надеть браслет. В поездку я надела брючный костюм и обула кроссовки. Хоть по цвету с костюмом не сочетаются, зато удобные. На плечо повесила кошёлку. Милли надела тёмно-серые зауженные штаны и салатного цвета тунику, обула ботиночки на низком широком каблуке. Леополек посадили в переноску.

Как и собирались, завтракали мы в той же едальне, что и ужинали. Потом поймали такси… тьфу-ты, коляску и поехали сначала в «администрацию» к представителю Гильдии садовников. Милли с договором в сопровождении Петрикса ушла в здание, а я, Нортон и Варьян с возницей остались ждать. Вернулась Милли не быстро, слегка раздражённая. Петрикс с улыбкой поглядывал на неё.

– Милли, что случилось? – поинтересовалась я.

– А, ну их. В секретариате пристали с расспросами. «Сийрина вам какого повара: молодого или в возрасте, женщину или мужчину?», – с сарказмом передразнила кого-то.

– Всё равно какого, – ответила, – главное, чтобы вкусно и разнообразно готовил. «Сийрина, а учителей тебе постарше или помоложе?», – скривилась дочь. – Я не подавала заявку на учителей. «А нам кажется, что именно ты подала заявку на молодых учителей». И смеются.

– Молодые? – спросила я.

– Студенты на практике, – посмеиваясь, ответил Петрикс, а Милли фыркнула, словно кошка.

Теперь едем на рынок. Проехали через весь наш квартал, спустились вниз по радиальной широкой дороге, свернули в сторону и проехали по кольцевой дороге два квартала. Снова спустились вниз между двумя нижними кварталами к воротам в высоком крепком заборе из половинок брёвен, поставленных стоймя. Этакий мощный частокол. Ворота были открыты. В них можно было проехать на территорию рынка.

Рынок был огромный, шумный. То и дело разносился звериный рык. Занимал рынок площадь в полквартала среднего яруса. Третью часть площади занимал рынок колясок. Варьян, как единственный среди нас знаток норнисов, поднялся на ноги, взял у возницы управление коляской на себя и стал высматривать нужную нам, как он считал, породу. Оказывается норнисов несколько видов.

В первом загоне были огромные, в полтора раза больше того, на котором мы ехали. Чёрного цвета с проблесками белых перьев и белым «плюмажем» самцы и в белой «шапочке» самки. С короткими мощными ногами.

– Это тяжеловозы. У дяди было несколько таких. На них перевозят тяжёлые грузы, камни, брёвна, – объяснил нам.

Проехали мимо норнисов, как тот, на котором ехали мы.

– Варьянчик, а почему мы проехали мимо этих норнисов, даже не посмотрели? – поинтересовалась Милли.

– Потому что нам нужен лучший, – ответил спец по норнисам.

– Варьян, а чем этот плох? – поинтересовалась я.

– Этот для городов. Он не годится для дальней дороги. Выносливости не хватает. Устанет быстро. Долго бежать не сможет. Он даже не пробежит до половины среднего кольца, без пассажиров, а с пассажирами тем более.

– А мы собираемся участвовать в гонках? – спросила, улыбнувшись.

– Всё может быть, – пожав плечами, глубокомысленно произнёс Варьян. – К следующему загону мы тоже подъезжать не будем. Нортон, это норнисы дяди.

– А ты как узнал? – Нортон внимательно посмотрел на указанный загон.

– У воротины стоит его старший работник.

– Варьянчик, так у тебя зрительная память сохранилась, – воодушевилась я. – А имена не помнишь?

– Нет.

– А вон те? – указала пальчиком Милли.

– А те надо посмотреть поближе, – оживился Варьян. – Дальше будем идти пешком. Сийрина Милли, отпускай коляску.

Варьян первый спрыгнул с козел и поспешил к загону с норнисами. Загон был гораздо меньше предыдущих. Я подождала, пока Милли рассчитается с возницей, и мы направились за Варьяном. Паренёк спешил к загону, словно боялся упустить самого лучшего норниса. Эти норнисы были прекрасны. Они не были похожи на того, лилового, коего я увидела в первый день пребывания в этом мире. Хотя и видела его издали. Они не были похожи и на привезшего нас сюда.

Изящные, стройные, тонконогие. Их можно было сравнить с породистыми рысаками. Светло-фиолетового окраса, с белой шеей. Белые короткие, на вид жёсткие пёрышки перетекали на грудь, растекаясь вширь и образуя треугольник вершиной вниз, и уходили тонкой лентой на живот. У самцов белый «плюмаж», у самочек белая шапочка. Они переговариваются звуками, нето рычащими, нето воркующими. Если записать воркование голубей, обработать, усиливая звук и воспроизвести запись через мощные колонки, то получится нечто похожее. Но это не всё. Ещё они орут, словно пытающиеся перерычать друг друга леопарды. От этого их утробного «мгр-р-р-ря-я-у» волосы дыбом встают. И это что? Лучшие?

Я наблюдала, с каким восторгом Варьян смотрел на этот зверинец из птицеящеров или ящероптиц. Мощный клюв с наростом на конце, раскрываясь, обнаруживал частокол острых зубов. Форма клюва напоминала гусиный. Да такой зверь заорёт ночью, будешь пятый угол искать.

– Сийра Лео, – окликнул меня Варьян, – подойди сюда, – призывно взмахнул рукой.

Мы вчетвером двинулись на призыв специалиста по норнисам. Нас ожидал сюрприз. Рядом с Варьяном стоял Стефан ду Вудворд, непосредственный командир наших телохранителей собственной персоной в служебной форме. Подошли, обменялись приветствиями, парни поручкались.

– Лео, как тебе эти красавцы? – поинтересовался, поведя подбородком в сторону гужевой скотины.

– Жуть, – ответила я. – Разозлится – голову откусит без усилий.

– Они травоядные, голов не откусывают. Согласись, красивые же.

– Орут уж жутко. Они же ночью спать, наверное, не дают, – не выказала я своего согласия с оценкой красоты норнисов.

– Они ночью спят. А орут потому, что волнуются и между собой отношения выясняют.

– Стеф, у вас лошадей нет, что ли? Только ездовые птицы? На австралийских страусов эму очень похожи.

– За свою жизнь здесь я не видел ни одной лошади. Норнисы не совсем птицы. Я эму только на картинке видел, когда в школе географию проходили. У них, помнится, хоть недоразвитые крылья есть, а у этих даже намёка нет.

– Как у вымерших птиц моа. Их аборигены истребили.

– Ты же видишь, какие у норнисов зубы?

– У гусей тоже зубы есть. Сколько раз об них пальцы до крови обцарапывала, когда головы опалённые на холодец промывала.

– У гусей зубы мелкие.

– По клюву и зубы.

– К старости у норнисов шея оголяется и чешуйками покрывается.

– У нашего петуха к старости на зобу все пёрышки вылезли, и голая шкура покрылась тоненькими мягкими белёсыми лепёшечками, словно чешуйками. Сам-то уже не в состоянии был потомство производить, но молодых двух петухов в строгости держал. Да и на лапах у кур чешуйки.

– А зачем вы его так долго держали?

– Голосистый был, кукарекал красиво.

– Но эти ещё и рычат, как звери, – продолжал настаивать Стеф на родстве норнисов с ящерами.

– Я слышу, как они рычат. Как южноамериканский нанду, словно тигр или лев, мяукающее рычание. Да и эму тоже рычат, – не сдавалась я.

– Так и пытаешься доказать, что норнисы – птицы. У них мозг более развит. Норнисы понимают команды, запоминают свои клички.

– Гуси тоже дрессуре поддаются, – не уступала я. – Помню, в детстве в нашей деревне у деда Ефима Киреева петух был по кличке Прапор. Так он на кличку только и откликался и никаких «цыпа-цыпа» не признавал.

– Тебя не переспоришь, – засмеялся Стеф, приобнимая меня за плечи. – Иди с Варьяном в загон, выбирай «птичку».

– Почему это я? – попятилась от изгороди. – Ты смерти моей хочешь?

– А кто же? Не Милли же? Кто у нас животновод? Тебе придётся хозяйкой над норнисом быть. Признает главной, так потом ко всей семье привыкнет. Не бойся, ступай, прояви героизм, – тихонько посмеиваясь, Стеф продолжал подталкивать меня к входу в загон.

Смирившись с участью, обречённо отдала переноску Милли, посмотревшей на меня сочувствующе. Мысленно перекрестилась и вместе с Варьяном шагнула к воротине, где стоял хозяин. У ног его стояла корзина с какими-то белыми корнеплодами, напоминающими формой морковь, килограмм на пять, и с морковной ботвой. Он вручил мне «морковину» и открыл воротину. Мы вошли.

Это удачно я кроссовки надела в расчёте, что много ходьбы будет. А то в туфлях бы сейчас попёрлась в загон. Варьян спокойно шёл не спеша, присматриваясь к животным, выбирая. И как он их различает? Все одинаковые. Разве что самцы и самочки отличаются. Я брела следом за Варьяном, не отставая. Моё внимание привлекла особь в стороне от стада (или стаи?) и орала благим матом. Она вытягивала шею вперёд, словно гусь и издавала своё «мгр-р-р-р-ря-я-яу-у». Я направилась к ней. Подошла. Ростом выше взрослого мужчины, более двух метров. Точнее, выше меня на полметра, да ещё плюс длинная шея с крупной головой и мощным клювом. «Птичка» продолжала надрывно орать.

– Не ори!!! – крикнула я во весь свой неслабый голос и ошеломлённо замерла. Вот это я гаркнула! Меня, наверно, все зрители у изгороди услыхали. Голос у меня всегда был громкий, сильный, но не настолько же, чтобы могла звериный рёв перекричать. Вот так «сюрпрайз», как говорят мои внуки.

Птица умолкла и уставилась на меня огромным огненно-красным глазом с круглым зрачком. А ресницы-то на верхнем веке длинючие, как опахала. Шикарные ресницы!

– Чего истеришь? – спокойно спросила, перехватив «морковку» в другую руку.

Она заинтересованно проследила за корнеплодом.

– Молоденькая, – определил возраст Варьян. – Ещё первого яйца не снесла. Ноги сильные, крепкие. Ходкая. Лапа широкая, упор надёжный. Когти цепкие, не поскользнется. Коляску-шестиместку с пассажирами свободно тащить будет, не запыхается.

Варьян описывал положительные качества экстерьера самки норниса, её возможности. Мы же с птицей его просто заслушались и не перебивали. Но она первая не выдержала, посмотрела на меня, оторвав взгляд от покачивающегося в моей руке корнеплода, и тихонько гуркнула, словно намекая: «Чего держишь вкусняшку?». Я подняла «морковину» за ботву выше головы, птица, разинув «пасть», ухватила угощение и заглотила целиком. Не фифа се!

– Ну, что, Нора? Не надоело тебе тут? Пойдём домой, – проговорила я и развернулась к выходу.

– И других смотреть не будем? – спросил Варьян.

– Не хочу других. Мне эта понравилась. Ты же сам расписал её достоинства.

– Ну и правильно, – одобрил моё решение специалист.

Нора гуркнула, как мне показалось, вопросительно, оглянулась на родню.

– Нора, идём. Нас ждут, – позвала я повелительно и пошла. Нора медленно двинулась за мной.

– Признала главной, – удовлетворённо произнёс Варьян.

– Ещё бы не признать, коль её перекричали. Варьян, обучать ты её сам будешь?

– Не надо её обучать. На продажу выставляют только хорошо объезженных норнисов, – ответил спец.

Встречали меня, как героиню. Милли кинулась на шею.

– Маммия, маммия, ты так громко крикнула, я даже вздрогнула. У тебя такой голос сильный. Как её зовут?

– Нора. Варьян сказал, что она девица. Ещё не снесла первого яйца.

Парни хохотнули. Стеф опять приобнял меня за плечи.

– А ты боялась. Сама рявкнула так, что норнисы примолкли. Ладно, с вами хорошо, но я здесь по службе. Вечером забегу.

«Странно…. Что это он меня, вроде как, обнять пытается?». Попрощался и ушёл, а мы пошли выбирать коляску. Нора шла за мной, словно на поводу.

Коляску выбирала мужская часть нашей компании. Каждую понравившуюся внешне, ребята ощупывали, оглаживали, рассматривали каждую деталь, каждый узел. Особое внимание уделяли рессорам, колёсам, поворотному устройству. К ним подходил продавец, рассказывал о достоинствах той или иной коляски, называл имена мастеров. Милли проверяла качество сидений. Сначала прощупывала сиденье и спинку, затем плюхалась со всего маху, словно подпрыгивала при езде на кочках. Парни сопровождали её тестирование сидушек шутками и смехом. Варьян тоже примерялся к козлам на предмет удобства. Я оставалась в стороне от этой возни вокруг колясок. Мы с Норой терпеливо ждали.

Наконец эксперты по коляскам и сидушкам единогласно выбрали. Даже мне понравилась. Особенно мне понравились оглобли – лёгкие и крепкие, бамбуковые или похожие на бамбук, чёрно-коричневого цвета. Тоесть, сама древесина тёмно-коричневая, а узлы чёрные. И «хомут» мягкий с жёсткой вставкой. И тоже лёгкий. Сама коляска высокая с выдвижной двойной ступенькой, выполнена в цвете оглобель, изготовлена из тёмной полированной древесины. Сиденья обтянуты коричневой кожей. К ней прилагался длинный, словно удилище, бамбуковый хлыст для управления норнисом. Такого же цвета, как оглобли, с красивой удобной рукоятью из дерева. По рукояти, длиной от запястья до локтя моей руки, шёл резной узор.

Сегодня у нас были очень дорогие приобретения. Мало того, что норнис самой дорогой, ценной породы, так и коляска, из выставленных на продажу, самая дорогая.

Нору тут же впрягли. Варьян, ухватив за петлю на хомуте провёл её с коляской по кругу. Парни оценили лёгкость хода коляски.

Оказывается хлыст не для того, чтобы подгонять норниса, а управлять поворотами вправо и влево. Но опытный возница, обладающий магией хотя бы на бытовом уровне, справлялся с управлением норниса без хлыста, посылая лёгкий магический импульс с той или иной стороны головы животного, направляя в нужную сторону. Подгонять, для увеличения скорости, нужно было встряхиванием вожжей, слегка похлопывая по бокам. Чтобы затормозить движение и остановить, достаточно было натянуть вожжи, кои крепились к хомуту. К хомуту крепилось «ярмо» с оглоблями.

Хлыст Варьян тоже проверил. Взял в руку не за рукоять, а почти за середину, уложил на ладонь, определяясь с балансом. Потом развернул ладонь, удерживая хлыст на ребре ладони. После этого перехватил пальцами, вскинул руку с хлыстом над головой и начал вращать, перебирая пальцами. Сначала провернул хлыст несколько раз медленно, потом всё ускоряясь. И вот уже хлыст, вращаясь с гулом, выпал из поля зрения, превратившись в полупрозрачный диск.

Мы стояли, с широко распахнутыми в удивлении глазами. В стороне собралась внушительная толпа зевак. «Вот как сорвётся этот хлыст и полетит орудием убийства», – мелькнула у меня мысль. Но хлыст не сорвался с пальцев Варьяна, а, замедлив вращение, соскользнул рукоятью вниз и, встав вертикально слегка придерживаемый кончиками пальцев обеих рук, гудел затихая. Со стороны зрителей раздались аплодисменты, восторженные выкрики.

– Вот это да! – воскликнул восхищённо Петрикс.

– Впервые такое вижу, – поддержал его Нортон. – Варьян, тебе на ярмарке с этим хлыстом можно выступать.

– Первый раз получилось! – с шальной улыбкой проговорил Варьян. – Я целый год тренировался и не получалось остановить нормально вращение – хлыст падал. На меня же. Один раз сорвался и руку перешиб. С разными хлыстами пробовал. И никак.

– Не того качества хлысты, значит, были, – резюмировала Милли.

Мы сели в коляску, Варьян занял место возницы, и гоп-компания выехала с территории рынка.