Текст книги "Единственная"
Автор книги: Норма Бейшир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Книга третья
БУБНЫ
Нью-Йорк, май 1987
Слоун блаженно потягивалась под стеганым шелковым одеялом. Ее успокаивали и шум душа, и перекрывающая его песенка про ковбоя, которую во все горло распевал Джордан. Прекрасно: ей достался мужчина, который не меняет своих привычек в любых условиях. В его душе всегда будет звучать ковбойская песня. Без подарков в коробочках из-под «Крекер Джека» Джордан уже не Джордан, как и без китайской кухни и старых фильмов.
Но в нем много и непредсказуемого, – чего стоит та его австралийская реакция на деловой ленч Слоун. Правда, больше ничего подобного не случалось. Что же это было? Слоун подозревала, что Джордан слишком самолюбив и обидчив. В этом разгадка. Слава Богу, лишь однажды она почувствовала на себе силу его гнева. Не приведи, Господи, повториться такому. Не может же он завидовать ее успеху, популярности, ее гонорарам, которые выше его заработка.
Слоун думала о предстоящем замужестве: мы оба ждем многого от брака. Я буду рада, что наконец исчезнет с горизонта Джилли, а с ней исчезнут и все неприятности, которые она приносит. Джордан, наверное, надеялся, что они чаще будут вместе.
Слоун блаженно улыбнулась: а что, если махнуть на все рукой и обосноваться в Мунстоуне – все проблемы разом разрешились бы. И жили бы мы тихо, мирно и счастливо до самой старости. Мечты, мечты… Хорошо, что они учатся уступать друг другу.
В Сиднее после размолвки он заявил в тот же вечер:
– Слоун, я вел себя как последний дурак.
– И я так считаю.
– Не сдержался, прости. К тому же – мы проиграли. Но не в этом причина. Просто я не переношу наших разлук.
– Но ты ведь знаешь, что и я…
– Погоди, дай мне договорить… Я тебя очень люблю, Слоун, поэтому меня бесит даже мысль, что твоя или моя работа могут нас разлучить. Я боюсь этого. Хотя, наверное, страхи мои смешны.
– Джордан, я тебя тоже люблю.
– Я верю тебе, Слоун.
Появление Джордана на пороге спальни вернуло Слоун из воспоминаний к реальности.
Джордан, стоя у кровати, растирался полотенцем. Слоун, расшалившись, дернула полотенце к себе – Джордан сопротивлялся. Завязалась шутливая борьба, кончившаяся, конечно, тем, что Джордан повалился на постель и стал стаскивать со Слоун одеяло. Но ей удалось завладеть полотенцем и зашвырнуть его в угол.
– Вот чего тебе делать не стоило, женщина, – с напускным гневом прорычал Джордан.
– А я бы на твоем месте решила иначе. – Глаза Слоун искрились смехом, и, целуя, она повалила его на себя.
– Ммм… очень может быть, что ты права, – проворчал Джордан, оценив ее решимость.
Итак, дело сделано. Джордан повесил трубку и удовлетворенно откинулся в кресле. Хильер отпускает его на несколько недель. И замена подыскана с легкостью, которой, признаться, Джордан не ожидал. Вместо него будет один француз, тот самый, который забил им тогда девять мячей в Палм-Бич. Хильер просто решил воспользоваться отсутствием Джордана и посмотреть, на что способен новичок. Впрочем, Джордану казалось, что на самом деле Хильер просто ищет замену Лэнсу, который стал совсем плохо играть после того несчастного случая.
Лэнс… Мысли о бывшем друге вытеснили все остальные. Да, проклятый развод здорово подкосил его; Лэнс должен теперь наступить на себя, иначе ему – конец. В таком физическом и эмоциональном состоянии – Джордан вспомнил их последнюю стычку – он ни на что не способен.
Господи, а какая была прекрасная пара, Лэнс и Паула, – их любовь началась еще там, в Виргинии, в колледже. Глядя на них, Джордан верил, что возможна долгая и счастливая совместная жизнь не в сказке, а наяву. Но сказка кончилась. И причина конфликта – их работа. У него – одно, у нее – другое, теперь разбежались в разные стороны.
Та же опасность подстерегала и их со Слоун.
В поло – вся его жизнь. Ничто на свете не давало Джордану такого полного удовлетворения! В игре он испытывал напряжение всех сил, концентрацию воли, умственной и физической энергии, он безумно любил то ощущение полноты жизни, которое рождала острая, трудная игра.
А Слоун? Однажды она призналась ему: в минуты творчества она ощущает себя божеством, творящим мир, ей и только ей подвластный. «В книгах мне подчиняются и люди, и обстоятельства – не то что в жизни». Джордан запомнил эти слова. Он понимал Слоун. Он уважал ее за творческую страсть, за волю, восхищался ею. И все же – как им жить вместе, если каждый обитает в своем особенном мире и так им дорожит?! Сумеют ли они найти кусок земли обетованной для них обоих, где каждому отдельно и вместе будет хорошо?
Полупустой бар в нижнем Манхэттене. Поздний вечер. В зале не больше пяти посетителей. Бармен всецело поглощен телевизором. Это-то и нужно двум собеседникам – в уголочке, вдали от любопытных глаз они продолжают свой сговор.
– А осложнения ты предусмотрел?
– Их не будет. Тут задача попроще. – Последовала пауза. – Только половину денег вперед!
– Мы так не договаривались, нашими условиями это не предусмотрено.
– А иди ты знаешь куда со своими «предусмотрено, не предусмотрено»… Ты обещал мне деньги – хорошие деньги, приятель. И я должен их получить. Вот и весь договор.
– Ты меня знаешь: сделаешь – сразу получишь.
– Нет, так не пойдет. Ты втянул меня в темную историю – твое дело, какую, – меня это не интересует. Но я знаю: если ты влипнешь – выйдешь сухим из воды, а мне – крышка.
– Никто не знает заранее, кто выйдет сухим, кто – нет.
– В любом случае мне не выпутаться, приятель: половина суммы вперед или я выхожу из игры.
Снова последовала пауза, довольно длинная.
– Ладно, черт с тобой! Завтра будет половина.
– Наличными!
– Наличными…
– Мама, неужели все это так необходимо? – Тревис стоял на маленьком стульчике посреди комнаты, разведя руки в стороны. Стоял, как пугало, и чувствовал себя настоящим пугалом, которому шьют костюм.
Вид у Тревиса был глубоко несчастный.
– Да, дорогой, это совершенно необходимо. Давно пора сшить новый костюм, а уж сейчас, когда мы собираемся в Англию…
– Надоели эти чертовы примерки!
– Тревис!
– Правда, больно! А-а-а! – завопил Тревис: закройщик уколол его булавкой.
– О, извини, пожалуйста! – Мастер сохранял невозмутимость.
– Но, мама, почему нельзя купить это проклятый костюм? Чем так мучиться…
– Костюм хорошо сидит, если сделан по индивидуальной мерке.
– Куда мне его носить? Зачем он мне нужен?
– Вот появится «куда», – а у тебя есть.
Видя, что примерка заканчивается, Слоун разрешила:
– Ладно, ступай надень свои джинсы.
Когда они шли по Пятой авеню, в одной из витрин мать увидела великолепное свадебное платье, – отделка из старинных кружев и мелкого жемчуга. Слоун задержала на нем свой взгляд.
– Ты, конечно, хочешь что-нибудь в таком роде? – спросил Тревис.
– Нет. Это слишком роскошно. – Но в глубине души Слоун, конечно, была в восторге от платья.
– И когда это произойдет?
– Что «это»?
– Когда ты выйдешь замуж за Джордана?
– Точно не знаю, мы не говорили о сроке.
– А чего ждете-то?
– Рождества, – пошутила Слоун. – Ладно, пошли скорее, еще столько дел!
Слоун не раз задавала себе тот же вопрос – когда? Ответа не было.
– Ты уверена, что в состоянии давать интервью? – Джордан протянул Слоун две таблетки аспирина. Она привстала с подушки и запила их медленными глотками.
– У меня все пройдет, не волнуйся, Джордан. Сейчас голова немножко кружится – и все. Да не волнуйся за меня.
– Это настолько важное интервью?
Слоун откинулась на подушку.
– Они все очень важные, Джорди.
Джордан попытался улыбнуться.
– Ты самая сильная из всех женщин, которых я знаю.
– Стараюсь. – Слоун помолчала. – Когда я только начинала, единственным моим спасителем была Кейт. Она подбадривала, боролась с конкурентами, отстаивала мои интересы. Кроме нее – ничего и никого не было. Ни денег, ни связей, ни способности убедить издателя, что с моей рукописью можно рискнуть. Представляешь? Ничего! Одна Кейт. Ну, еще крепкие нервы и немного удачи…
– И таланта, не забывай.
– Талант – как красота, – Слоун улыбнулась. – Кто-то ее видит, кто-то – нет.
– Ну, даже я могу отличить хорошую книгу от плохой.
– Субъективно – каждый может. Но у всех разные представления о хорошей книге… И я работала, как проклятая, чтобы разобраться во всех комбинациях и колебаниях вкуса публики, из которых рождается общее мнение – это лучшая книга года. Я научилась быть дерзкой, агрессивной, нападать и сражаться с дьявольской хитростью… Сколько шишек набила, прежде чем сделала имя. Привычки тех лет глубоко въелись в меня и сейчас дают о себе знать, хотя времена изменились.
Джордан внимательно выслушал монолог Слоун. Долго держал ее руки в своих. Наконец-то он что-то понимает.
Лондон, июнь 1987
Площадки для поло в Виндзоре – их в парке несколько – содержались в идеальном порядке. Трава подстрижена так ровно, что издали кажется дорогим шерстяным ковром. Яркая зелень радовала глаз, создавала хорошее настроение. Вдали возвышалась величественная Круглая башня Виндзорского замка. Утром небо было серое, с грозовыми тучами, но к полудню погода разгулялась.
Ночью шел дождь, воздух был еще сырой, и трава на поле не просохла. Играть сегодня небезопасно.
Но игра сразу же пошла, оживленная, резкая. Слоун, как всегда, сидела недалеко от боковой линии поля и наблюдала за Джорданом в бинокль. С недобрым чувством шла она сегодня на стадион. Пожалуй, как никогда, боялась за Джордана. И действительно – лошади Джордана и еще двух игроков уже несколько раз спотыкались. Где же мяч? А, где-то в средней зоне. Всадники помчались туда. В общей свалке не разобрать, кто завладел мячом, – только слышались удары бит и храп коней. Мяч вроде бы у игрока в желто-голубой рубашке. Вот он пытается, не потеряв его, выбраться из общей свалки, вот чья-то лошадь упала, наездник старается ее поднять. Через минуту ситуация изменилась: теперь за мяч борются два других игрока. Один из них Джордан. У Слоун перехватило дыхание: Джордан каким-то необычайно ловким, почти незаметным движением коснулся мяча, и тот покатился к воротам противника. Судья в белом поднял флажок: гол засчитан!
Раздался звонок – конец третьего периода. Слоун с облегчением вздохнула. Теперь можно осмотреться вокруг. В бинокль она увидела королеву рядом с принцем Филиппом. Справа от королевы принцесса Уэльская – в белом платье и красной шляпе. Рядом с принцессой Дианой герцогиня Йоркская – ее всегда легко узнать по огненно-рыжим волосам.
Слоун не удивило присутствие на матче королевской семьи – они частые посетители, а сегодня играет принц Чарльз. Да Бог с ними, Слоун заметила, что в последнее время потеряла интерес к жизни знати.
– Аргентинцам запретили выступать после событий на Фолклендах, – так объяснил Джордан отсутствие на турнире латиноамериканской команды.
Они собирались на ужин. Джордан одевался, Слоун сидела перед зеркалом, завершая макияж.
– Ну, королеву, пожалуй, можно понять, – сказала Слоун, мизинцем подправляя помаду на губах. – Я читала, что принц Эндрю служил во время конфликта во флоте, и аргентинцы, запуская ракеты, всегда кричали: «Это тебе, Эндрю!»
Джордан оглядел себя в зеркало.
– Харлингемская ассоциация поло вряд ли скоро отменит это решение. Им явно не нравится, что будущему королю придется играть бок о бок с врагом. Жалко, конечно, в Аргентине столько прекрасных игроков, они любому турниру придают блеск и остроту.
– А Альварес?
– И Альварес – прекрасный игрок, хотя и порядочная сволочь.
– А сколько всего иностранных команд приехало сюда?
– Устроителям общее число не важно. Их интересуют фаворитные национальные команды, а в них допускается очень мало иностранцев.
– А тебя могли бы включить в какую-либо из них?
– Думаю, да. Даже в английскую.
Слоун встала, чтобы Джордан окинул ее критическим взглядом.
– Ну как?
– Можно выглядеть и получше.
– Другого ответа я и не ожидала. Спасибо.
– Слоун, я говорю совершенно серьезно: ты бледная как смерть.
– Просто разница во времени сказывается. Зато я обожаю праздничные ужины, особенно, когда подают чай.
– Хорошо, что хоть тебе это нравится. – Джордан терпеть не мог приемов, костюмов с галстуками.
– Да оставь ты в покое свой воротник. – Слоун обошла его вокруг. – Ты выглядишь отлично, придраться не к чему.
– Но чувствую себя как жертва испанской инквизиции, – мрачно пошутил Джордан. – Где Тревис?
– Сидит дуется, позже придет.
– А что случилось?
– Да он такой же, как ты: терпеть не может официальных приемов. Не будь я твердо уверена в твоей непричастности к появлению на свет Тревиса, ей-богу, считала бы тебя его отцом.
– Слоун, кто был отцом Тревиса? – неожиданно спросил Джордан.
– О… Это было так давно, что почти выветрилось из моей памяти. Когда мы встретились… мне, молодой и неопытной, показалось, что я его безумно люблю. Не знаю, что я себе навоображала. Он ужасно трепал мне нервы, и единственно хорошее, что я от него получила, – так это Тревис.
– Значит, ты считаешь, что он как бы ненастоящий твой муж?
– Давно так считала. А теперь вообще сомневаюсь, что он отец Тревиса.
Джордан посмотрел в глаза Слоун:
– У Тревиса другой отец. С этого дня!
Организаторами вечера были страстные поклонники поло – Гарри и Сарра Харвуд. Танцзал гудел оживленными голосами, которые не заглушала даже музыка небольшого оркестрика. Гости все прибывали – слуги не успевали развешивать верхнюю одежду прибывающих гостей. Свет ярких люстр казался еще ослепительнее, многократно преломляясь в блеске драгоценностей. Гости входили и выходили, создавая некое хаотическое, пестрое кружение. Официанты в белом ловко сновали по залу, разнося шампанское. Джордан разговаривал с Гевином Хильером, который явился на прием один, без жены. Слоун с интересом рассматривала публику. Кое-кого она уже видела в Палм-Бич и в Сиднее, а некоторых – и в Лондоне.
Подошла Дасти Уэллс.
– Ищешь кого-то? – спросила она, перехватив взгляд Слоун.
– Да нет! – Слоун взяла с подноса бокал шампанского. – Просто думаю: поразительно – в самых разных местах, на разных континентах – одни и те же люди.
Дасти улыбнулась.
– Удел тех, кто занят одним делом. Смотри, – заметила она, когда они отошли подальше от мужчин, – по-моему, Хильер скоро уморит Джордана. Не боишься стать вдовой раньше, чем выйдешь замуж?
Слоун рассмеялась.
– Надеюсь, этого не произойдет.
– А Гевин сегодня опять один?
– Насколько я поняла – да.
– У Надин что-то участились мигрени. Удивляюсь спокойствию Гевина, нанял бы если не врача, то… частного детектива, – съехидничала Дасти.
– Ты считаешь, что за этими сплетнями… что нет дыма без огня?
– Свечку над Надин и ее любовниками никто не держал, но, действительно, нет дыма без огня.
– Джордану кажется… она и Лэнс…
– Лэнс? Не думаю. – Дасти отпила глоток шампанского и покачала головой. – Он все еще сохнет по бывшей жене. Кроме Паулы, он никого не полюбит. Найти замену ей в постели – другое дело. Тут, кто подвернется…
В зал вошла пара, приковавшая к себе общее внимание: Макс и Джилли Кенион. Ярко-рыжие волосы Джилли не потерялись в потоке женских головок и причесок, светя как бакен. «Она на меня действует как красная тряпка на быка», – подумала Слоун. Она не могла забыть ни на минуту их разговора, мысленно представляла, что Джилли выделывала с Джорданом в постели, пыталась предугадать новые интриги, на которые пойдет Джилли, чтобы вернуть себе Джордана… Нет, она бессильна против этой женщины.
Слоун повернула голову к Дасти.
– Прости, я скоро вернусь, – и почти побежала в ближайшую туалетную комнату: ее тошнило.
Лэнс лежал на спине совершенно голый, заложив руки за голову; обнаженная Надин, оседлав его, сжимала бедра мужчины своими сильными и цепкими ногами. По-кошачьи прогнувшись, она, застонав, двинулась вверх по телу Лэнса. Требовательно распахнув ноги, попыталась заставить Лэнса войти в нее. «Быстрее», – прошептала она. Но мужчина не торопился. Он – нежась – хотел продлить удовольствие от близости.
Связь с Надин была просто находкой: Надин удовлетворяла сексуальные потребности, не требуя взамен ничего больше. Любви от него тут не ждали. После Паулы для Лэнса не существовало женщины, которую он смог бы полюбить. Но без секса не проживешь. От Надин он получал полное физическое удовлетворение.
У тому же Надин часто делала ему подарки – всякие дорогие безделушки. Он их немедленно продавал, а на вырученные деньги покупал кокаин.
Все устроилось как нельзя лучше. Хотя Лэнс понимал, что ходит по краю пропасти. Если Хильер пронюхает, что он спит с его женой, а она заподозрит в нем страсть к кокаину – все полетит к чертям!
– Джилли, ты брось мне заливать! – Макс был вне себя от злости. – Я видел, как ты у Харвудов таращилась на него, просто глаз не сводила! Надо быть слепым, чтобы этого не заметить. И каждый на том вечере понял все.
– Макс, что, собственно, случилось? С чего ты так бесишься?
– С чего бешусь? Да как только ты видишь своего бывшего любовника, ты вся загораешься! – Макс швырнул на кровать свой белый жилет. Он с трудом сдерживал ярость. – Интересно, когда мы с тобой спим, ты кому отдаешься – мне или ему?
– О чем ты, Макс?
– О, дьявол! Я уверен, что ты изменяешь мне с первого дня замужества!
– Можешь уверять себя в чем угодно! – Джилли возмущенно отвернулась от мужа. – Только выходила я замуж почему-то именно за тебя!
– Тогда тебе просто было удобней поступить так! – Макс в бешенстве швырнул на пол свои часы.
– Можно и поаккуратней, – спокойно сказала Джилли. – Знаешь, Макс, в один прекрасный день ты задохнешься в припадке дурацкой ревности. Я всего-навсего беседую с мужчиной, а ты впадаешь в дикую ярость! Так нельзя, дорогой.
Макс приблизил свое лицо к лицу Джилли и прошипел:
– Разговаривая с Джорданом Филлипсом, ты думаешь совсем не о том, о чем идет разговор. – Он стиснул лицо Джилли. – А теперь запомни хорошенько, моя дорогая жена, если я тебя с ним застукаю, пристрелю обоих, поняла?
– Поняла, – смиренно ответила Джилли, ноги у нее подгибались.
Джилли знала, что Макс способен на все.
– Но, Слоун, это же смешно: впервые приехать в Англию и ничего не увидеть.
Слоун удивленно уставилась на сына:
– Что еще за «Слоун»? Я тебе мама, а не Слоун.
– Это не современно, ма, и я уже не маленький, чтобы называть тебя «мама».
Джордан с трудом сдерживался, чтоб не расхохотаться.
– И давно ты решил стать современным?
Тревис посмотрел на мать снисходительно: вместо того чтобы отправиться осматривать Лондон, она…
– Ты думаешь, что сможешь уклониться от ответа?.. Почему мы никуда не можем пойти сегодня? Джордан не играет.
Джордан решил прийти Слоун на помощь.
– Тревис, мне кажется, что твоей маме нездоровится, ей не хочется гулять.
Он посмотрел на Слоун:
– Я правильно тебя понял?
– Я немножко устала – и все.
Но Тревис продолжал стоять на своем.
– Давайте хотя бы сходим к Букингемскому дворцу, это же совсем недалеко.
В самом деле, дворец находился почти рядом с той улицей, по которой они шли сейчас. Джордан вопросительно взглянул на Слоун.
– Я же вам сказала, что очень устала.
– Слоун, – Джордан был не на шутку встревожен, – ты чувствуешь себя так уже несколько недель. По-моему, надо показаться врачу.
– Со мной все в полном порядке! – запротестовала Слоун и, повернувшись к сыну, скомандовала: – Идем ко дворцу!
– Ура! – завопил Тревис в восторге, – может, мы посмотрим по пути и национальных гвардейцев?
– Нет, это в другой раз, – ответил за Слоун Джордан. И сразу ему почему-то вспомнился первый приезд в Англию с родителями. Его тогда поразила пышная церемония по случаю дня рождения королевы! Королева, сидя на лошади, принимала парад королевской гвардии. Перед ней проходили отряды – каждый со своим знаменем, в своей форме. И все салютовали королеве! Джордан помнил свои ощущения: он был потрясен; и на Тревиса зрелище должно произвести такое же впечатление. Если Слоун согласится, надо обязательно пойти на парад гвардии, если уж им посчастливилось приехать в Лондон в июне, ко дню рождения королевы.
Да, Слоун… иногда он ее просто не мог понять. Почему она так упорно сопротивляется прогулкам? Может, опять произошло что-то, о чем он не знает? Она в самом деле немножко не в себе. Вошла в роль суперженщины и несет свое бремя. Нет, ее снова что-то мучит. Разница в возрасте? Его прошлое?
– Что ты замолчал? – прервала его раздумья Слоун.
– Думаю, – Джордан взял Слоун под руку: они переходили оживленную Пикадилли.
– О чем же, если не секрет? – спросила Слоун. Они перешли улицу и направились к Букингемскому дворцу.
– Не о чем, а о ком. О тебе, конечно. Какая ты иногда упрямая и как с тобой трудно, – полушутливо ответил Джордан.
– А… Ну, мне с тобой не легче, – улыбнулась Слоун.
Тревис, как и следовало ожидать, пришел от дворца в восторг несмотря на запрещение полазить по чугунной решетке ворот. Целых двадцать минут он провел возле молчаливого гвардейца, прыгал вокруг него, кривлялся, отпускал всякие шуточки – проверял, на самом ли деле, как он слышал, гвардейцев ничто не может вывести из себя.
– Мне казалось, что ты лучше воспитан, Тревис, – урезонила его Слоун.
– Мама, могу я немножко побеситься! Ты хочешь, чтобы у меня была совершенно незапятнанная репутация? – Тревис, если хотел удивить взрослых, употреблял и «высокий стиль».
– Господи, мой сын способен святого вывести из себя, – вздохнула Слоун. – В школе все учителя от него стонут.
Джордан засмеялся.
– Смотри! – Он показал на часы. – Сейчас пятнадцать минут двенадцатого. Если мы немножко погуляем вокруг дворца – увидим смену гвардейского караула. Не возражаешь?
– Вот здорово! – вырвалось у Тревиса.
Слоун кивнула. Но без особой радости: у нее кружилась голова, и ей казалось, что в любую минуту она может потерять сознание.
– Нет, уж лучше я почитаю какую-нибудь газетку! – Слоун не выдержала и отложила роман, который взяла с собой в самолет. Несколько раз порывалась читать, но не выдерживала и десяти минут.
Джордан ухмыльнулся.
– Неужто так плохо?
– Ужасно! – Слоун сняла очки и положила их на книгу. – Это не художественная литература – и длинно, и неумно, пересказ никому не интересных фактов.
– А ты не слишком требовательна, дорогая?
– Джордан, плохая книга есть плохая книга, тут уж ничего не попишешь! – Она усмехнулась. – Адриена мне такую порку устроила бы за подобную стряпню.
Джордан слушал ее невнимательно. Его беспокоил ее внешний вид.
– Может, тебе не читать больше? Попробуй заснуть, нам еще так долго лететь.
– Да, ты прав, лучше поспать.
Джордан засуетился: он явно хотел сказать еще что-то, но колебался… Решившись, наконец произнес:
– Слоун, обещай, что как только мы вернемся домой, ты сразу обратишься к врачу.
– Джордан, но ведь ничего серьезного…
– Я должен быть в этом уверен.
– Джордан…
– Я хочу услышать от тебя обещание сходить к доктору.
Слоун собралась с духом.
– Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Для твоего спокойствия.
Слоун не сказала, что сама решила – еще до их поездки в – Лондон – побывать у врача.
Нью-Йорк, июль 1987
– Вы беременны.
– Этого не может быть, – вырвалось у Слоун.
– Извините, – врач улыбнулся, – я абсолютно в этом убежден. – Срок – около трех месяцев.
– Три месяца, – машинально повторила Слоун.
– Неужели вы не догадывались? – удивился врач.
Слоун покачала головой.
– Нет… Когда я сильно понервничаю, у меня часто бывают нарушения цикла месячных.
– Значит, вы в последнее время находитесь в стрессовой ситуации?
– Да, к сожалению.
– Понятно. – Врач покачал головой. – Стрессов вам сейчас надо избегать любой ценой. Не забывайте, что в следующем месяце вам исполнится тридцать шесть и прошло уже одиннадцать лет со времени первых родов.
– Я бы с удовольствием забыла и о том, и о другом, – проговорила Слоун.
– Разрешите закончить! – Врач был серьезен. – У вас повышено давление. Сами понимаете, что роды будут не такими легкими, как в двадцать пять лет. Есть опасность.
– А что опасно?
– Роды в таком возрасте. Труднее выносить ребенка. Обязательно соблюдайте щадящий режим.
– Уточните, что это значит.
– Меньше ездить, значительно меньше. Сократить время вашей работы. И как можно больше отдыхать! Короче, всячески заботиться о себе и ублажать его.
Слоун засмеялась.
– Я была бы не против ублажать себя и в обычном состоянии.
– Женщина в обычном состоянии и беременная женщина не одно и то же! – Врач взял бланк для рецептов. – Выпишу вам специальные витамины. Вы должны приходить ко мне раз в месяц до семимесячного срока, а потом – каждую неделю.
– Когда на ультразвук?
– Не раньше семи месяцев.
Слоун никак не могла прийти в себя от неожиданности. А то, что состояние ее здоровья представляло опасность и для нее, и для ребенка, пока мало тревожило Слоун.
Итак, декабрь. Ребенок должен появиться в декабре.
Просто не верится. Признаться, она даже не знала, хочет ли ребенка. Еще раз все сначала: пеленки, молочные зубы, поносы – неизбежные хлопоты и трудности, которые приходят с малышом.
С Тревисом и то было нелегко, а сейчас – в десять раз труднее.
Но Джордан хотел ребенка – Слоун это чувствовала.
«Щадящий режим». За девять лет своей писательской жизни она привыкла много ездить, ей нравились такие поездки, особенно теперь с Джорданом. А как же режим?..
Но Джордан хотел ребенка.
А она хотела быть с Джорданом, удержать его.
– Ты уверена? – Джордан во все глаза смотрел на Слоун, боясь поверить своему счастью.
– Абсолютно.
– А как ты себя чувствуешь? Я хочу сказать, там все в порядке?
– Доктор Хаксли сказал, что мой организм должен справиться с этой нагрузкой. Но нужно соблюдать щадящий режим.
– И когда?
– В декабре, как раз перед Рождеством. – Слоун помолчала, потом спросила: – Я обрадовала тебя, правда?
Джордан расплылся в счастливой улыбке.
– Господи, конечно, я счастлив безумно! – И бросился обнимать Слоун.
– Осторожно, раздавишь своего ребенка!
– И ты уверена, что хочешь этого? – Кейт сидела в своей излюбленной позе на краю стола.
Слоун устало улыбнулась.
– Да, Кейт, я в самом деле сейчас хочу ребенка. Ты ведь меня достаточно давно знаешь: я никогда не делаю того, чего не хочу.
– Это правда, хотя… в данном случае, мне кажется, что ты хочешь больше для Джордана, чем сама.
– Нет. Скажу тебе честно, сначала я действительно так думала. Но сейчас все по-другому. Ведь это ребенок Джордана, а я его люблю. И мое решение только подтверждает мою любовь. А потом… я вспоминаю, как приятно, когда по дому ползает и бегает кто-то на маленьких ножках.
Кейт от удивления подняла брови:
– В самом деле?
– Кейт, я люблю Тревиса. Но воспринимаю сына как бы вне связи с его отцом. Теперь – иначе. Семья – это когда любишь и ребенка, и отца.
– Есть семьи, где у любящих друг друга мужа и жены нет ребенка…
– Тогда какой смысл вообще заводить детей? Для продолжения рода? Неужели ты думаешь, что принимая решение родить, женщина руководствуется какими-то рациональными соображениями?
– Но у вас-то…
– Да, у нас это произошло, конечно, случайно. Я не думала об этом заранее.
– Надеюсь, еще подумаешь, – неуверенно протянула Кейт. – Пойми одно – надо твердо знать, что делаешь это с желанием.
– Ну конечно. Мы оба счастливы. Кейт, пожелай, чтобы так у нас оставалось всегда.
– Дорогая моя! – Кейт наконец рассмеялась. – С тех пор как я тебя знаю, все время держу кулаки сжатыми – знаешь, такая есть примета? Чтобы ты была счастлива.
Мартас-Винъярд, июль 1987
– Ну и список! – Слоун неумело попыталась скрыть свое неудовольствие. Она поставила чашку с кофе на стол и еще раз пробежала глазами огромный список приглашенных на свадьбу. – Скромное торжество называется, а гостей пятьсот человек.
– Это все мама. – Джордан пожал плечами: он тут ни при чем. – В округе она почти со всеми запросто, вот и наприглашала старых и новых друзей. А если уже записала – ты ее знаешь – нипочем не вычеркнет.
Слоун откинулась на спинку стула и расхохоталась.
– Здорово ты сказал – «ведь ты ее знаешь»! Будь я твоей матерью, Джордан, – никогда бы не сделала ничего подобного. И скажу тебе напрямик: или придется вычеркнуть большую часть из этого списка, или мы поедем в Нью-Йорк!
– Предоставляю тебе сказать об этом матери! – Джордан поднялся со стула. – А я пойду лучше взгляну на Леди Спейд.
– Спасибо! Как всегда черновую и трудную работу дают мне.
– Но ты здесь единственная, кто хочет маленькую и скромную свадьбу. Подозреваю, что тебе хотелось бы втихую забраться в Фенвей-Парк поздно вечерком – и там… выйти замуж.
– Но это же твоя мать! – пыталась урезонить Джордана Слоун.
– Но это твоя идея – идея незаметной свадьбы! – передразнил ее Джордан. – Ну-с, пошел проверить Леди Спейд.
– Ты так о ней беспокоишься?
– Да, очень. Она должна разродиться со дня на день. Это ее третья беременность: две были неудачными, надо сделать все, чтобы на этот раз прошло хорошо.
Слоун понимала Джордана. Леди Спейд, одна из его любимых лошадей, уже давно могла бы участвовать в игре. Но у нее прекрасная родословная, и сама она обладала великолепными данными – выиграла в свое время два дерби. Поэтому Джордан надеялся, что и ее потомство унаследует эти качества. Оставалась последняя попытка…
Слоун вернулась в мыслях к предстоящей свадьбе. Что поделаешь – всеми деньгами, предназначенными для торжества, по их общему решению, распоряжался Джордан, – пусть уж будет, как он решит…
– Ну, как она, Кэппи?
Конюх повернулся к Джордану:
– Немного нервничает, чувствует, что срок подходит.
Джорджан потрепал лошадь по шее.
– Доктор осматривал ее?
– Сегодня еще нет. Я звонил ему, скоро приедет. Задерживается – утренние роды в Лонгуорте.
Джордан недовольно сказал:
– Как только появится, дайте мне знать. Я должен с ним поговорить.
Посмотрел на лошадь: «Мы поможем тебе, Леди, не волнуйся».
– Она хорошо выглядит. Дай Бог, третья попытка будет удачной. Но вы здорово рискуете, сэр.
– Ты верно заметил, Кэппи. Но я всегда рискую. Кто не рискует, тот не выигрывает.
Слоун стояла перед старинным овальным зеркалом и пристально изучала свое отражение. Еще ничего не заметно, но ей видно то, чего не видят другие. Любая мать никогда не забывает, что переживала в такое время. Слоун вспомнила, как все было с Тревисом, как она вот так же стояла перед зеркалом в Чикаго, – правда, перед маленьким, на какое денег хватило. Только у портнихи могла разглядеть себя в полный рост. С мстительным удовлетворением следила, как становится все толще и толще: назло вертопраху – отцу ребенка. Слоун поправилась почти на шестнадцать килограммов! Теперь надо последить за весом, в ее нынешнем возрасте вернуть потом прежнюю фигуру значительно сложней. А сделать это необходимо! Конечно, сейчас Джордан говорит, что ему ужасно нравятся беременные женщины, но… если она останется дамой такого объема…
Слоун вспомнила, как почувствовала впервые толчки живого существа в своем лоне и первый страх за малыша во время жуткой ночной грозы. И всякие шуточки, которыми щедро осыпали ее друзья, – она действительно была «поперек себя шире», но это уже ближе к родам.
