Текст книги "Единственная"

Автор книги: Норма Бейшир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Норма Бейшир
Единственная

Книга первая
ТРЕФЫ

Нью-Йорк, июль 1986

Излюбленным местом встреч нью-йоркской элиты был гриль-зал ресторана «Времена года», отделанный ореховым деревом во французском стиле, изысканно убранный цветами. Здесь собирались крупные чиновники и издатели, высокооплачиваемые агенты и процветающие литераторы – заключенные тут сделки и контракты немедленно «обмывались».

И когда «Нью-Йорк таймс» среди бестселлеров текущего года первым назвала роман Слоун Дрисколл, радостное событие решили отметить именно в ореховом зале. Пятый бестселлер Слоун! На свое торжество она пригласила близких друзей: литературного агента Кейт Уинслоу и редактора Адриену Адамсон. Эти милые и умные женщины сделали все возможное и невозможное, чтобы обеспечить роману успех.

Кейт – маленькую, изящную, броско одетую даму – за глаза многие называли акулой за крепкую хватку в коммерческих делах.

Привлекательная, уверенная в себе, с вкрадчивыми манерами Адриена в работе проявляла железную волю и требовательность, чего с первого взгляда никак нельзя было в ней заподозрить. Слоун они нравились обе – понятные и близкие по духу. Подчас она даже завидовала их самоуверенности (возможно, чисто внешней) и тому, что удачная семейная жизнь сочеталась у них с успешной карьерой.

Изящным жестом поправив волосы, выбившиеся из-под огромной красной шляпы, наполовину скрывавшей ее лицо, Слоун подняла бокал.

– За вас! Без вашей помощи я, наверное, давно бы сбежала обратно, в Чикаго.

Зазвенел хрусталь.

– За будущее, и продолжай в том же духе.

Кейт усмехнулась, услышав про Чикаго. Она хорошо помнила их первую встречу восемь лет назад: как изменилась с тех пор Слоун!

– Да, со времен Чикаго ты прошла большой путь.

– Восемьсот девять миль, если быть точной, – улыбнулась Слоун.

Кейт пристально посмотрела на нее.

– Ты же знаешь, что я имею в виду, говоря о Чикаго.

Скандальность ее поведения была тогда общеизвестна: многие пытались влиять на нее, но в конце концов махнули рукой. А может, дурная слава сослужила ей добрую службу? Позднее, когда она стала писательницей и ее книги раскупались быстрее, чем произведения иных именитых авторов?

– Ты по-прежнему собираешься в свое «книжное турне» по двадцати двум городам?

– Честно говоря, маршрут еще не продумала, но, наверно, решусь.

Слоун любила эти «книжные турне», походы по книжным магазинам, встречи с издателями и книготорговцами – и тут она узнавала последние новости, слухи и сплетни, столь важные в литературной жизни, а также уязвимые места своих соперников и недоброжелателей.

– Как ты думаешь, Слоун, – Адриена перевела разговор на другую тему, – много ли найдется писателей, которые заложили бы душу дьяволу, только бы оказаться на твоем месте?

– Думаю, изрядно. Восемь лет назад я сама была такой, – произнесла она, допивая бренди «Александр». – До сих пор не могу поверить, что кто-то в этой жизни мне завидует.

Кейт улыбнулась.

– Это правда.

К столику подошел директор ресторана. Извинившись, что прерывает беседу очаровательных леди, он попросил госпожу Дрисколл расписаться в книге почетных гостей. Слоун не могла отказать, и подруги заканчивали десерт вдвоем.

– У меня созрела гениальная идея новой книги! – Слоун быстро вернулась. – Я горю нетерпением поскорее начать… А тут это «книжное турне»…

– Может, тебе до поездки набросать кое-что? – предложила Адриена. Она ценила умение подруги работать быстро и хорошо.

Слоун покачала головой.

– Увы, не успею. Через два дня уезжаю во Францию недели на три. Нельзя начать и сразу бросить. Запал кончится.

– Едешь во Францию? – Адриена удивленно повернулась к Кейт.

– Ты разве не знаешь?

– Впервые слышу.

Кейт вопросительно взглянула на Слоун. Восемь лет они не просто знакомы: они друзья и деловые партнеры. Но до сих пор она не привыкла к таким вот ее внезапным, непредсказуемым штучкам.

– Позволь узнать, зачем это тебе понадобилась Франция, да еще сейчас, когда…

– Сейчас, сейчас, именно сейчас! Имею я право отдохнуть?!

– Только отдохнуть?

– Я лечу в Довилль. Там начинаются соревнования по конному поло. Ну как, серьезная причина?

Адриена с сомнением посмотрела на Слоун.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься заняться поло для новой книги? Узнать новых героев? Но у тебя и без того богатый опыт.

Слоун поняла намек: однажды интервьюер спросил ее, берет ли она сексуальные сцены своих романов из «головы» или из «сердца» – ведь у нее в этом деле богатый опыт?

– Я подумаю над твоими словами, – серьезно заметила Слоун, – подумаю и скажу о своем решении.

– Ма, так ты решила? – Тревис сидел на широченной кровати в спальне матери и смотрел, как она упаковывает вещи в дорогу. – Что тебе больше нравится: азартные игры, танцы до упаду или купание в фонтане?

Мать ответила вполне серьезно:

– К сожалению, из этого набора мне ничего на подходит. А вообще, откуда такие мысли?

Сын склонил голову и удивленно посмотрел на мать. Ее десятилетний сын – очаровательный ребенок. Темноволосый, кареглазый, взгляд наивный, но не по-детски проницательный. «Не похож ни на меня, ни на отца».

– Ну, ма, а то ты не знаешь, откуда? Да из газет, там про все написано: и как становятся банкротами, и как воруют детей – про все на свете.

– И давно тебя интересуют подобные сведения?

– С тех пор, как читаю «Плейбой», – прозвучал невозмутимый ответ.

– Тревис, не рановато ли тебе читать «Плейбой»?

Мальчик засмеялся:

– Не волнуйся, ма, я его не читаю.

– Конечно, только картинки смотришь… Ну ладно. Лучше признайся, что собираешься делать?

– Мне бы очень хотелось поехать с тобой.

– Я тоже не против. Но ведь у нас был уговор…

Еще раньше решено было, что Слоун не будет брать с собой сына в деловые поездки. С Тревисом оставалась Эмма. Вот уже четыре года она вела хозяйство, а когда надо – присматривала за ребенком. В этом году Тревису предстоит пойти в школу раньше, поэтому мысль о совместной поездке, увы, придется оставить.

Тревис убежал, но тут же снова заглянул в дверь.

– Ма, а не заказать ли нам на сегодня пиццу? Какую-нибудь сногсшибательную…

– С анчоусами пойдет?

– Да, пожалуй…

– Хочешь поужинать вдвоем?

– Хочу, мама.

Слоун вскинула брови.

– Неужели?

– Сегодня Эмма уйдет на весь вечер, и я… буду вести себя замечательно, сама увидишь.

– Не сомневаюсь в тебе, ладно, а сейчас иди, – вздохнула Слоун.

Тревис пулей вылетел из комнаты.

– Но не вздумай заставлять Эмму, – неслось ему вслед, – каждый вечер кормить твоих гостей, пока меня не будет!

Одной поднимать ребенка – даже единственного – нелегко. Будь ты хоть Рокфеллером. Но даже не в деньгах в конце концов дело. Кто заменит ему отца? И все же пусть лучше растет полусиротой, чем с таким отцом, как у него, постоянно твердила себе Слоун, хотя это было слабым утешением.

Примерно год назад Слоун окончательно определила свои отношения с мужчинами. Ничего не поделаешь: любовь не приносит ей счастья. Вывод хотя и невеселый, но проверенный жизнью. С тех пор она все свое время отдавала сыну и работе. Кто-то рядом еще? Ну нет! Это бы означало конец налаженной и по-своему упорядоченной жизни.

Как ни крути, а распускаться нельзя!

Слоун застегнула наконец-то все три чемодана и облегченно вздохнула. Теперь вечер свободен. Хорошо, что Тревис придумал эту пиццу.

Выходя из комнаты, Слоун задержалась у большого зеркала. «Сколько раз давала себе зарок не смотреться в такие зеркала», – с ожесточением подумала она.

Женщина в зеркале скорее оригинальна и пикантна, чем красива в обычном смысле этого слова. Слишком круглое лицо – Слоун казалось, что, когда она улыбается, за обеими щеками у нее появляется по горсти орехов. Классический овал лица – верх ее мечтаний! А за остальное она может не беспокоиться. Фигура – почти безупречна, грудь по-девичьи высока, а таких волос, как у нее, – еще поискать! К тому же умеет одеваться – шляпа и платье всегда подобраны в тон. «У этой есть вкус», – подумала Слоун о женщине из зеркала.

Но главное: пять романов, ставших бестселлерами, – это не шутка! Слоун Дрисколл – имя теперь известное. «И, быть может, мне и впрямь многие завидуют», – не без самодовольства подумала Слоун.

– Известно, что издатель выплатил вам за «Погибших идолов» что-то около двух миллионов долларов, – напористо интервьюировала Слоун миловидная брюнетка лет сорока. Свое дело она, видно, знала хорошо. – Ходят слухи, что вы уже заключили контракт на новый роман и получили аванс. Так ли это?

Слоун натужно улыбалась в объектив, в душе посылая к черту назойливую репортершу с ее назойливыми вопросами.

– Да, это правда.

– Никто из журналистов не знает суммы. Не раскроете ли нам эту тайну?

Слоун подавила вздох.

– Могу лишь сказать, что этой суммы достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой, – уклончиво ответила она.

Слоун не догадывалась, кто мог пронюхать о контракте и авансе. У нее есть агент, он разбирается в делах, она же если и радовалась деньгам, то как ребенок – игрушке. Кейт и Линк – Слоун им вполне доверяла.

Вот он, Линк, агент Слоун по рекламе, стоит в тени, за камерой. Стройный, высокий, усы идеально подстрижены – ничего не скажешь, эффектный мужчина. Если б не усы – в профиль вылитый римлянин. Как всегда, в дорогом костюме, за который наверняка выложил кругленькую сумму.

«Такой же весь искусственный, как реклама», – с неприязнью подумала Слоун. Без костюма и всей этой экипировки Линк выглядел бы вполне заурядно.

Хотя последние минуты интервью шли гладко, оставалось меньше четырех часов до отъезда, а столько еще не сделано.

– Нам необходимо поговорить. – Линк догнал Слоун на выходе из центра.

– Только поскорей! – Слоун искала глазами свободное такси. – Я очень тороплюсь.

– Здесь не получится, нужна спокойная обстановка.

Слоун покачала головой.

– Не могу. Завтра утром я должна быть во Франции.

– Во Франции?! Что ты там забыла?

– Ты уже пятый, кого это интересует. Особых дел у меня нет, но если тебе интересно… Хочу встретиться с друзьями. В Довилле.

– Но ты же не можешь вот так взять и улететь, черт возьми! У тебя же договор о «книжном турне», ты забыла?

– Никогда ничего не забываю. Разве ты этого не знал?

– Слушай, я под твое «турне» уже добился места в «Нью-Йорк таймс»… и другие газеты тобой интересовались. – Линк был очень возбужден.

– Да? Так ты распланировал все заранее?

Слоун помахала проезжавшему такси, но машина не остановилась. Линк потерянно молчал.

– О, Господи! Как ты умеешь из всего сделать проблему, Линк! Я вернусь к началу октября и все успею сделать.

– Но зачем тебе ехать во Францию именно сейчас? Случилось что-то серьезное – там?

– Нет, это здесь случится что-то серьезное, если ты сейчас же не оставишь меня в покое!

Такси наконец-то остановилось.

– И все же ты могла поставить меня в известность, – не отступал Линк.

Садясь в машину, Слоун обернулась.

– Придумай что-нибудь, в конце концов ты на меня работаешь.

Линк решил возмутиться.

– Разумеется, а что бы ты без меня делала?!

– Что? Заменила бы другим агентом – получше. Знаешь, за эти шесть лет нашей работы ты меня допек своими замечаниями. То учишь, как надо улыбаться, то – как одеваться и причесываться. Разве не ты заставил меня сделать этот идиотский макияж? Кукла Слоун Дрисколл – пожалуйста! Дерните за веревочку – и она поведет себя как настоящая леди: будет улыбаться, изысканно говорить. Какая скука! Образчик паиньки, манекен для телеэкрана, специально выдуманный, чтоб все мухи враз подохли от скуки.

– Эй, леди! – Шофер прервал ее бурный монолог. – Так вы едете или нет?

– Мы едем! – Слоун хлопнула дверцей. Высунувшись в окошко, крикнула: – Заскочу в твой офис, как только вернусь!

Пока машина с трудом продвигалась по запруженным улицам, Слоун успокоилась. Она не понимала, что в конце концов вывело ее из себя. Бедный Линк попался под горячую руку! Да, но… зачем он ей вообще-то нужен? Ей противно жить по навязанному ей имиджу. Серьезные люди – менеджер-голландец Дени Хевеленд и специалист по изучению мнения публики Керолин Форест – считают, что она не нуждается в такой рекламе. Теперь она звезда – и к черту Линка!

Голландец помог ей с выходом первой книги. И потом помогал. Тогда она нуждалась в агенте, и ей предложили Линка Мэрсдена. С ним работали многие, и небезуспешно. То, что Линк был еще и привлекательным мужчиной, не повлияло на ее выбор: Линк был не в ее вкусе. Однако их отношения с самого начала сложились удачно, потом переросли в дружеские и даже – близкие. Но близость кончилась довольно скоро, Слоун раскусила Линка – не в меру требовательного и капризного.

«Боже мой, как эти мужчины невыносимы», – с тоской подумала Слоун.

В аэропорту Кеннеди она сдала багаж и пошла регистрировать билет на Париж. В самолете Слоун села у окна, пристегнула ремни и, закрыв глаза, расслабилась: «Теперь пусть скорее наступит ночь».

Но сон не шел, и она вынула из сумки книгу об игре в конное поло – чувствовать себя в Довилле полной дурой не хотелось.

С Довиллем Слоун познакомилась заочно по рассказам Габриель Милано – некогда своей соседки по общежитию в колледже. Габи, как звали ее друзья, вышла замуж за итальянского бизнесмена и давно уже жила в Европе. Ее муж, страстный игрок в поло, приохотил к игре и жену. Габи присылала Слоун письма из всех точек земного шара, известных соревнованиями по поло. Именно письма Габи натолкнули Слоун на идею написать роман о спортсмене. Габи по телефону сообщила ей, что один из их друзей, американец, не прочь познакомиться с писательницей, которая заинтересовалась его игрой. «Я хорошо знаю Джордана и ручаюсь, что он не ограничится тем, что приобщит тебя к поло», – игриво намекнула Габи.

«Ну что ж, прилетим – посмотрим… Во всяком случае, три предстоящих недели, надеюсь, не будут скучными».

Довилль, август 1986

Маленький белый мячик стукнулся о землю не подпрыгнув. «Крак!» Тотчас за мячом пустился игрок под номером восемь, – но его опередил другой наездник из той же команды. Ловким ударом он отправил мяч в ворота. С трибун раздались аплодисменты. Диктор объявил, что преимущество в этом периоде по-прежнему остается за французской командой.

– Тот, о ком я говорила тебе… смотри на наших, на американцев… сегодня он под третьим номером… вон, в голубой рубашке, – показывала Габи.

Габриель Милано, высокая и тонкая, как тростиночка, выглядела элегантно в костюме цвета морской волны, чрезвычайно шедшем к ее черным, распущенным по плечам волосам. Они сидели за столиком в той секции, которую завсегдатаи стадиона называли «деревня»: Габи показывала Слоун знакомых игроков. Слушая подругу, Слоун не отрывала глаз от бинокля. Карло обычно не вмешивался в рассуждения жены об игре и игроках, и сейчас, сидя рядом с ней, он обсуждал какие-то дела с соседом – французским бизнесменом. У столика шумела изысканная публика; внешне простые туалеты – парижские «от кутюр». «Днем носят только лен и хлопок, бриллианты – вечером», – учила подругу Габи. Отлично! Сначала Слоун показалось, что ее белый простой костюмчик из льна – правда, с красивой отделкой – довольно невзрачен на общем фоне. Оказалось, попала в точку!

– Я вижу его. – В поле зрения Слоун наконец попал игрок под номером три.

– И что скажешь?

Слоун пожала плечами.

– Что скажу? До смешного самозабвенный. А может, притворяется.

– Я совсем не про то, Слоун. Ну, разве не великолепный мужчина?

– С такого расстояния не разглядеть… Впрочем, в шлеме и защитной маске довольно внушителен.

Слоун слукавила: игрок под номером три покорил ее сразу. В самой игре, конечно, она разбиралась с трудом, но то, что именно этот игрок под номером три лидер своей команды, – тут сомнений не было: решительный, быстрый и вместе с тем мощный (какие удары!). Интересно, каков он без шлема и дурацкой маски? Габи говорит «великолепный» – что ж, небось зазнайка и гордец.

Два раза «тройка» поразила ворота французов, и американцы теперь сели в счете: четыре – два. Диктор объявил, что период закончился; в перерыве игроки покидают поле, чтобы успеть поменять лошадей, немного отдохнуть, поговорить с товарищами по команде и болельщиками. Слоун не спускала глаз с голубой рубашки. Толком игрока она не разглядела, но про себя отметила, как легко, естественно и гибко движется Джордан, да еще заметила его темные волосы: как бы повинуясь ее желанию, игрок еще на поле снял шлем.

К концу третьего периода темп игры еще ускорился. Слоун пропустила момент, когда мяч выкатился на середину игровой площадки. Она следила за третьим номером. Вдруг мячом завладели соперники. Французы забили гол, но потом американцы вновь перехватили инициативу, и французы с трудом сдерживали их мощнейший натиск.

Едва игроки покинули поле, Габи обернулась к Слоун.

– Пошли, познакомлю тебя с Джорданом. – И они стали спускаться вниз, к полю. – Сейчас будет довольно большой перерыв. Мы успеем.

Подруги наконец подошли к линии, которой отмечалась граница игрового поля. Игроки обеих команд отдыхали: кто-то развалился в глубоком кресле, кто-то растянулся прямо на траве.

Поймав недоуменный взгляд Слоун, Габи объяснила:

– Пока не прозвучит сигнал продолжать игру – все тут, как видишь, лучшие друзья. А вот и Джордан! – закричала Габи, ускорив шаги.

Слоун, наоборот, пошла медленнее. Высокий, атлетически v сложенный мужчина шел ей навстречу. Спортивная форма подчеркивала силу и ловкость, исходившие от всей его фигуры. Слоун впервые взглянула ему в лицо: черты мелковаты, но выразительны. Особенно глаза – темные, почти черные, в них было нечто такое, что убеждало: они не раз смотрели смерти в лицо. Слоун, в свою очередь, поймала на себе изучающий взгляд Джордана. Интересно, какое она произведет на него впечатление, что он увидит в ее глазах?

– Джорди, познакомься, это Слоун Дрисколл. Слоун, это и есть Джорди. – Габи вся сияла.

Слоун протянула руку.

– Очень приятно, – всегда чувствуешь себя идиоткой, произнося дежурные слова, когда вот так знакомишься.

Джордан пожал ей руку и улыбнулся.

– Слоун Дрисколл – это не псевдоним?

– Нет, – смущенно ответила Слоун. «Господи, я стесняюсь! Что это со мной? Почему я должна его стесняться?» Слоун почувствовала, что краснеет, но ничего не могла с собой поделать.

«Этот человек опьяняет меня», – черт возьми, готовая фраза из романа!

– Габи мне о вас много рассказывала, – вежливо улыбнулся Джордан.

– Нельзя верить ни одному слову этой женщины. Вы это, надеюсь, знаете, – засмеялась Слоун.

– А я иногда все же верю.

– Эй, кончайте-ка меня обсуждать, я вам не пустое место. – Габи решительно вклинилась в разговор.

Но Джордан не унимался:

– Порой она говорит потрясающие вещи. И о вас тоже. Мне показалось, что вы принадлежите к числу ее самых близких друзей.

Габи угрожающе посмотрела на Джордана.

– Прекрати немедленно, Джордан. Если бы кто-то другой посмел вести себя со мной таким образом – ему бы не поздоровилось.

– Я знаю. Но ты все же меня никогда не обидишь! Ведь верно, Габи? – И с этими словами он нежно обнял Габи, а та… охотно утонула в его объятиях.

– Отпусти меня сейчас же, несчастный! – воскликнула она, не сразу оттолкнув его. – Ведь люди же кругом!

– И давно ты стала обращать внимание на людей, когда я рядом, Габи?

– С некоторых пор, – язвительно бросила она, начиная уже сердиться всерьез. – Ну, посмотри, что ты наделал? Твоя рубашка… От меня теперь будет пахнуть, как от лошади!

– Этот запах не хуже духов, поверь мне, – сказал Джордан, но все же отошел от Габи.

Какая-то смазливенькая блондинка в платьице, едва прикрывавшем задницу, подкатилась к нему с подносом, на котором стояли стаканы ледяной воды. Девица из тех, чье присутствие обычно остается незамеченным, но Слоун задела ее фамильярность. «Хотя мне-то что – обычное пошлое женское обожание».

Джордан вернулся к дамам.

– А было куда жарче, – сказал он и протянул недопитый стакан Габи.

– Что прикажешь мне с ним делать?

– Могу тебе сказать, что сделал бы я.

Джордан поставил стакан на траву и обратился к Слоун:

– Где вы остановились?

Их взгляды встретились.

– В «Нормандии».

Джордан машинально пригладил волосы.

– А я в «Королевском». Так мы поужинаем сегодня в «Нормандии». В восемь вам удобно?

Слоун оторопела: мало того, что у нее были собственные планы на вечер, так этот красавчик даже не удосужился спросить, желает ли она ужинать с ним!

Джордан расхохотался.

– Я поступаю, полагаете, нахально? Но ведь вы хотели поговорить со мной об игре в поло. Или я ошибаюсь?

– Да нет, что вы… конечно… – залепетала она, оглушенная его напором.

– Учтите, я намного общительней на сытый желудок. – С этими словами Джордан направился к своей лошади.

– Ну, так до вечера? – крикнул он, уже вспрыгнув в седло.

Слоун кивнула.

– Если захочешь не только набить желудок, проси хорошенько! И пусти в ход все свои таланты… – прокричала вслед ему Габи, заразительно смеясь.

Габи хулиганила, как тогда, в колледже, – Слоун улыбнулась.

– А теперь смотрите… – Джордан взял солонку и перечницу и поставил перед Слоун. – Смотрите, вот план игры. Этот игрок, – Джордан выдвинул вперед солонку, – пропускает товарища по команде вперед. – Затем Джордан передвинул перечницу. – Вот он проходит с мячом примерно на тридцать ярдов и начинает готовить удар.

– А если он свалится с лошади?

– Чуточку терпения, девушка, мы говорим о серьезных вещах… Итак, удар – передача – уход в сторону, там парень ждет, когда ему снова перепасуют мяч. Понимаете, идут вдвоем, кто-то ведет мяч, его подстраховывают сзади, и надо вовремя отдать мяч для удара в тот самый момент, когда возникает подходящая позиция. Ясно?

Слоун, очень внимательно следившая за передвижением солонки и перечницы по столу, вдруг перебила его:

– Смотрите, как на нас уставился официант.

– Если ему что-то не нравится, может и не смотреть! – Джордан был раздосадован, что его перебили. – А, понял, он тоже хочет научиться играть в поло!

Вечер получился замечательный – приятный и очень полезный для Слоун. Ее собеседник оказался не только красивым, но и обаятельным, да еще и с чувством юмора. Рассказ об игре он перемежал анекдотами, разными забавными случаями, которых в его богатой практике было предостаточно.

– Игра в поло, запомните, – Джордан лукаво улыбался, – держится на двух китах: высокие цели и низкие принципы.

– Вы, Джордан, всегда играете в одной и той же команде?

– Нет, я их меняю по собственному желанию. Знаете, как на панели: покупает тот, кто больше заплатит.

Джордан вдруг стал серьезным.

– Не думайте только, что все подчиняются этому принципу. Есть игроки – и хорошие, – у которых только один спонсор. Таким приходится всегда играть за одну-единственную команду. Но это не на пользу игре, игра с постоянными партнерами не повышает профессионального уровня. Это сразу замечаешь, когда в команду приходит кто-то новенький.

Потом Джордан рассказал о матче в Миопии, небольшом городке под Бостоном.

– Мы собрались в ночь перед матчем – обе команды. И, уж поверьте, постарались подложить под противника мину замедленного действия. Они у нас перепились жутко. За завтраком никто не смог проглотить ни куска. Но виду, не дай Бог, не подал никто – взяли себя в руки и изображали полный восторг от еды. А самим только бы добежать до туалета, и совать в рот два пальца не надо.

Слоун покоробило.

– Вы так… красочно об этом рассказываете…

– Да ведь это и впрямь забавно! И подтверждает бытующее у любителей мнение, что игроки в поло – как дети. – Джордан допил вино. – Никто не хочет выглядеть слабым, понимаете? Впрочем, это относится не только к игрокам в поло.

– А с вами, надо понимать, ничего подобного не бывает?

– Бывает. – Его твердый взгляд встретился с внимательным взглядом Слоун. – Я не сочиняю, я профессиональный игрок и занимаюсь поло всю сознательную жизнь. А если пропускаю игру, то… для этого должны быть очень веские причины, понимаете?

Слоун кивнула – она догадывалась, какого рода эти причины.

Турниры конного поло мирового уровня устраиваются в пяти точках земного шара: в Штатах – Палм-Бич, Буэнос-Айрес в Аргентине, виндзорский Грейт-парк, Каудрэй – тоже в Британии, французский Довилль. Тут, говорят специалисты, самое лучшее поле. И любители поло, а среди них немало людей деловых, у которых время расписано по часам, бросают все и последние три недели августа освобождают для Довилля.

Восемь команд и болельщики занимают лучшие отели города. Два непременных правила должны быть соблюдены для желающих принять участие в итоговом соревновании: предварительно нужно набрать двенадцать очков (каждый гол – одно очко), и еще – заплатить вступительный взнос в две тысячи долларов. Для средней, хорошо сыгравшейся команды, где всегда есть денежные ребята, богатые друзья или состоятельный капитан, – такие условия не обременительны. Прочие ищут на стороне спонсора – из числа любителей поло. Вообще, поло – игра богатых и для богатых: немалые деньги идут на проведение матчей, оплату игроков, содержание лошадей и снаряжение.

В течение всех трех недель чемпионата команды встречаются каждый день, кроме понедельника. В девять утра игроки уже на поле – на тренировке или на матче.

Время расписано буквально по минутам, тут не расслабишься, разве что можно иногда сходить пообедать в какой-нибудь модный ресторанчик, А ночные клубы и казино – для них недостижимая роскошь. Развлечения во время турнира? Самое любимое традиционное пиршество, которое в один из понедельников устраивали прямо на стадионе гаучо [1]1
  Погонщики скота в Аргентине (исп.).


[Закрыть]– родоначальники благородной игры богатых и для богатых. Гаучо угощали всех одним-единственным блюдом – аргентинским асадо. [2]2
  Жаркое (исп.).


[Закрыть]Называлось это «барбекю», что буквально значит «праздник зажаренных туш».

Слоун пришла от праздника в восторг. Они с Джорданом растворились в толпе игроков и болельщиков, и ей показалось, что они как бы единое целое. Мысль, которая в иной обстановке не пришла бы ей в голову, а вот на барбекю… Джордан проводил теперь со Слоун почти все свободное время, он стал менее ироничным, более открытым, даже приглашал ее рано утром на сбор своей команды. Правда, у Слоун оставалось ощущение, что он все же не до конца откровенен с ней. Команде, так ей казалось, он доверял куда больше. Отношения игроков, конюхов и их спонсоров поражали демократизмом, особенно это было видно на празднике – все тут равны.

По наблюдениям Слоун, все же самым близким приятелем Джордана по команде был Лэнс Уитни, хотя тот и намного старше Джордана. Но для них разница в возрасте роли не играла, как и разница в цвете волос (Лэнс был блондином).

Однажды после обеда они сидели за столиком втроем. Слоун – с диктофоном записывала воспоминания профессионалов.

– Случалось и так, – рассказывал Лэнс, – не знаешь ни языка, на котором в стране разговаривают, ни города, где проходит турнир. Устаешь к вечеру, как собака, даже домой один не можешь добраться, надо держаться всем вместе: спросить ничего не можешь, ни ты ни черта не понимаешь, ни тебя.

– Зато когда выходим на поле, все языковые барьеры летят к дьяволу! – Джордан уже приступил к пиву. – Хорошие игроки из разных стран могут составлять одну команду… А вот когда тебя в лицо называют тупым лошадником, гонялой, так это понятно на всех языках.

– Точно, – засмеялся Лэнс, – частенько такое бывало. Особенно в добрые старые времена, когда мы играли все вместе: Джорди, Макс и я. Помнишь, Джорди?

– Да, – протянул Джордан, – было время…

– Макс? – Слоун вопросительно взглянула на Джордана.

– Макс Кенион, – невесело пояснил Лэнс, – мы когда-то были в одной команде.

«Были, – наконец-то дошло до Слоун. – Вот откуда грустный тон Джордана. Расспрошу его когда-нибудь об этом Максе».

Габи продолжала подначивать Слоун вопросиками насчет того, привлекает ли ее Джордан как мужчина. Слоун спокойно и уверенно отбивалась:

– Ты же знаешь, я приехала сюда не романы крутить. Но, Габи, разве нельзя, даже сидя на диете, заглянуть в меню.

Между ними действительно сохранялись отношения, которые Слоун считала нужными и полезными для будущей книги, их разговоры касались только поло: Слоун спрашивала, Джордан старался ответить ей как можно понятней и точней.

Все было ясно и просто.

На первый взгляд.

– Бывают минуты, когда я чувствую себя одиноким бродягой. – Джордан был сегодня откровеннее, чем обычно. Они шли со Слоун по игровому полю – лошадь Джордана неторопливо трусила за ними.

Солнце недавно взошло, ветерок с Ла-Манша наполнял воздух морской свежестью. «Конники» из команды Джордана собирались на утреннюю тренировку. Трибуны пустовата. Одна из лошадей на другом конце поля заржала – и лошадь Джордана, подняв голову, заржала в ответ. Джордан нежно потрепал ее по холке.

– Неделю здесь, две – там, а потом месяц еще где-нибудь. Знаете, я с февраля не был дома.

– А где вы живете, Джордан? – Слоун откинула со лба прядь. Поежилась: в Довилле август выдался необычно прохладным, она уже начинала подумывать, не сменить ли ей легкие льняные брючки с кофточкой на что-то более существенное.

– В Массачусетсе. Я там вырос. Родители сейчас живут в Бостоне, и ферма неподалеку. Я там развожу лошадей, готовлю их для поло – конечно, когда выкраиваю время.

– А сестер, братьев у вас нет? – Слоун хотела спросить про жену или невесту, но сдержалась. Подумала даже: «Почему, собственно, меня такие вопросы интересуют?»

– Нет, я единственный сын в семье. А какая семья у вас?

– Э, Джордан, мы же договорились, что вопросы задаю только я.

– Наступил на больное место?

– Нет, но договор есть договор.

Джордан кивнул.

– Конечно. Право задавать вопросы даже личного свойства… – только у вас. Мне вы можете не отвечать, вас это устраивает?

Слоун потупилась.

– В общем, да.

– Джордан! – позвали его. – Так ты идешь или нет? Все ждут!

Джордан придвинулся на минутку к Слоун, будто хотел еще что-то сказать «по секрету», но передумал и повернул голову.

– Иду!

Он вскочил в седло, но перед тем, как тронуть поводья, взглянул на Слоун.

– Вы будете где-то рядом?

Она утвердительно кивнула.

– Прекрасно, я думаю, вам это будет полезно…

Слоун вдруг вспомнила, что говорила Габи о «диете», на которую обрекла себя уже давно, – о «диете» и возможном своем интересе к «меню». Краска бросилась ей в лицо, она почувствовала даже что-то вроде озноба…

– Я вижу, ты быстро нашел мне замену. А я-то всегда считала себя незаменимой!

Джордан, уверенно сидя в седле, даже не повернулся на вкрадчивый женский голосок.

– Не там ищешь, Джилли, – голос Джордана, напротив, звучал жестко. – Да и не тебе искать…

– В самом деле?

– Да уж точно. Я сомневаюсь, что твое поведение понравится мужу.

– Меня не интересует, что понравится или не понравится моему мужу. Я делаю и буду делать только то, что захочу.