Текст книги "Единственная"

Автор книги: Норма Бейшир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Жаль, некому оценить твою храбрость.

– А ты что, боишься даже посмотреть на меня, а, Джорди?

– Черт возьми, Джилли! Ты изрядно надоела мне. – Джордан не на шутку рассердился: Джилли подошла слишком близко к лошади, на которой он сидел, и в публике это заметили. – Я ведь уже кусаный-перекусаный разными «змеями», на меня твой яд, Джилли, не подействует, ясно?

– Неужто тебе так плохо, бедный Джордан?

Джилли Флеминг Кенион… Одна из самых красивых женщин, из тех, кого Джордану когда-либо доводилось встречать в своей жизни. В этом-то уж он знал толк Высокая, стройная, сложена идеально; зеленые глаза, глубину которых оттеняют черные ресницы. Каштановые с рыжинкой волосы каскадом падают на плечи. В Джилли была особая пикантность, соединенная с кошачьей грацией и гибкостью. Ей шло все яркое – костюмы, макияж, чуть вызывающие манеры.

И сейчас на Джилли было ярко-бирюзовое шелковое платье, переливающееся так, что глазам больно глядеть на него. Джордан с удивлением отметил про себя, что никогда не замечал раньше, во что Джилли одета. Сквозь любое платье видел он эту женщину такой, какой она была в постели: чувственной и темпераментной, настоящей тигрицей по повадкам. Ее тело создано для наслаждений; в сексе она обожала смелые эксперименты – и здесь не знала себе равных. Но кроме внешности и сексуальной изощренности – Джордан скоро понял это – в Джилли не было ровным счетом ничего! А ведь когда-то он чуть не сделал ей предложение – хорош бы он был теперь под властью избалованной красивой себялюбки!

– Когда-то ты любил меня, Джорди, – пропела Джилли, словно читая его мысли.

– Не стану отрицать.

Джилли подвинулась к нему еще ближе, плечом – к седлу, к ноге всадника.

– А я люблю тебя и сейчас, хоть ты и не веришь мне.

Джордан соскочил из седла, резким движением взял Джилли за запястье, мягко оттолкнул от себя.

– Джилли, прекрати спектакль! Мы оба прекрасно знаем, что ты любишь только свою персону и никого больше… даже своего Макса.

– Я в самом деле никогда не любила Макса, и ты это знаешь. Все твои подозрения – лишь плод фантазии!

– Конечно, моя фантазия! И то, что я застукал тогда вас в постели, – тоже фантазии. И ты решила одним махом их опровергнуть, выйдя замуж за Макса. Здорово ты мне тогда отомстила, можешь радоваться!

– Джорди, ты ведь хочешь меня и сейчас, признайся!

Джилли вновь рванулась к Джордану и даже сделала попытку поцеловать его – Джордан ловко увернулся.

– Вспомни, Джордан, как нам было хорошо! Никто и никогда не сможет сделать тебя счастливее!

– Может, ты и права. Но я не хочу, Джилли, ни видеть тебя, ни тем более… чего-то еще. Возвращайся к Максу. Ты напрасно теряешь время.

– Какой же ты дурак, Джордан! Женщине, с которой ты торчишь на глазах у всех, ты не нужен. Она бросит тебя, получив то, что ей надо. И вот… когда это произойдет… ты еще за мной побегаешь!

– Не задохнись, Джилли. – Джордан вспрыгнул в седло, лошадь резко рванула с места.

Ни Джордан, ни Джилли во время разговора не заметили Слоун, тихо стоявшую в стороне и внимательно наблюдающую за ними.

– Что ты знаешь еще о Джордане, Габи? – спросила Слоун.

Подруги прохаживались по небольшой дорожке, тянувшейся вдоль берега. Отсюда хорошо просматривался пляж: на белом песке – разноцветные пятна – тенты, загорелые тела, пенная лента прибоя.

– Я знаю не так уж много, Слоун. Он происходит из хорошей американской семьи. Отец сколотил приличный капитал на бирже. Много занимался сыном. Но Джордан пошел своей дорогой, не всегда легкой, думаю. Мы познакомились с ним семь лет назад – я и Карло. Джордан тогда только начал заниматься конным поло профессионально, его заметили. Что мешало ему сразу пойти в гору? Не знаю, возможно, то, что вокруг него всегда вилось больше женщин, чем лошадей на поле.

– А кто такая эта Джилли Кенион?

– Он познакомился с ней в Сиднее, несколько лет назад. Отец Джилли, австралиец, профессиональный игрок. Блестящий, между прочим. Он одним из первых оценил Джордана как мастера международного класса, а потом… потом Джордан увидел Джилли. Любовь молнией сразила обоих, если верить молве. Оба горели как одержимые. Все – и Джилли в первую очередь – ждали, что вот-вот зазвенят свадебные колокола. Но… этого не случилось.

– Почему?

Габи пожала плечами.

– Никто не знает. Джорди разом оборвал все – и ни с кем об этом не говорил… Мне кажется, Джилли с их разрывом не смирилась, хотя месяцев через пять-шесть вышла замуж за лучшего друга Джордана, Макса Кениона, – он сейчас один из ведущих игроков в английской команде. Хоть это и кажется нелепым, но Джилли вполне могла сделать так, чтобы позлить Джордана.

– Поступок женщины легкомысленной, но очаровательной в своих капризах, не так ли?

– Очаровательной? Легкомысленной? – Габи громко рассмеялась. – Это не про Джилли. Вот змея – это про нее, или акула, пиранья, что-то в этом роде.

– Что же он в ней нашел тогда?

– Единственное, что ищут мужчины, – сексапильность. Ну а бедняга Макс ослеплен ею настолько, что, может, находит еще что-то…

– Джордан, я думаю, еще встречается с ней…

– Подозреваю, что чаще, чем ему хотелось бы. Джилли укусишь – не оторвешься потом. Внешне у них все вполне благопристойно, чего, увы, не скажешь о Максе и Джордане. Когда они играют в разных командах, поле превращается в театр военных действий.

Габи взглянула на Слоун с легкой усмешкой.

– И все же ты им интересуешься, не так ли?

Слоун переменилась в лице.

– Ты ведь меня знаешь, Габи.

– Потому и спрашиваю, что знаю. И рада за тебя! – Габи умела преподнести трудное как легкое, а на щекотливые темы говорить тактично. – Послушай меня, здесь все на виду: вы звоните друг другу, постоянно встречаетесь. Я советую тебе как подруга: что должно произойти – произойдет, и не надо откладывать и зря мучиться.

– Если «что-то» должно произойти – как ты наблюдательна, однако! Я бы действительно не тратила времени… с тобой. Извини за резкость, но зачем ты вмешиваешься?

– Зачем? Слоун, ты меня прекрасно поняла. – Габи достала из сумочки ключ. – Это от коттеджа, который Карло купил в одном местечке недалеко от Онфлера, слыхала? Домик как игрушечка.

– Ты… ты…

Габи усмехнулась.

– У тебя что, мозгов не хватает? Или хочешь поломаться? Ох, Слоун… Пошли завтракать, может, после еды лучше все сообразишь…

Слоун и Джордан (они уже были на «ты») стояли у входа в казино.

– Ты не поверишь, – Джордан был в приподнятом настроении, – но за все шесть лет в Довилле первый раз стою перед этими дверями…

– Азарт пробуждается?

– О, сейчас у меня такой азарт… Обычно после игры уже в десять вечера я почти труп. А сегодня…

Слоун развеселилась:

– Ты, наверно, и не представляешь себе, сколько интересного пропускаешь в жизни из-за своего поло!

Джордан помрачнел:

– Увы, прекрасно представляю. Но… игра есть игра.

Слоун удивляла Джордана – странная женщина: то идет на сближение, а через минуту уже холодна, как лед, и отталкивает от себя даже внешне. Чего она ждет от него?

После Джилли Джордан не был близок ни с одной женщиной – не хотел снова попадать в сладкий плен. Но сегодня вечером, встретив Слоун, такую привлекательно манящую, в облегающем синем платье с глубоким вырезом на спине, почувствовал, как екнуло сердце. Его потянуло к ней с силой, которой не ощущал в себе уже давно, да с тех самых пор, как хороводился с Джилли, черт бы ее подрал! Джилли сломала его, растоптала веру в любовь, нежность, верность. И сейчас, когда он любуется Слоун, страстно хочет ее, – он не доверяет ей. Злые слова Джилли, что Слоун лишь использует его – ну, не в постели, так для своего ремесла, черт возьми! – все звучали в ушах. Нет, только не это. Пусть все остается, как прежде: она писатель, собирающий необходимый материал, – он – игрок в поло, готовый ей помочь, не больше. Только вот Джордан, несмотря на все доводы разума, все сильнее хотел ее, эту женщину. Собачья жизнь!

– Сыграем в рулетку?

– Почему бы и нет?

«В этом проклятом смокинге я, наверно, выгляжу полным идиотом». Внешне он был спокоен и любезен, даже предупредителен со Слоун, но в душе его клокотали страсти. «И кто придумал эти кретинские правила, эти формальности», – думал он, старательно вытягивая шею из жесткого воротничка.

– Давай купим жетоны.

Жетоны на десять тысяч франков были куплены и теперь кучкой лежали на столе. Пара нашла свободное место за игорным столом. Слоун поставила сразу десять тысяч на цифру «24».

– Есть шанс спустить все довольно быстро, все, вплоть до белья.

Джордан скептически отнесся к смелости Слоун.

– Я думаю, без белья ты будешь выглядеть не менее привлекательно.

Слоун тотчас вспомнила, с каким чувством смотрела на сильное, мускулистое тело Джордана, когда он играл или тренировался.

– А я готова хоть сейчас, если ты сделаешь то же самое.

– Ставки сделаны. Игра! – объявил крупье.

Слоун впилась взглядом в завертевшуюся рулетку. Шарик сначала крутился с бешеной скоростью, потом, замедляя бег, несколько раз подпрыгнул и остановился.

Слоун не могла сдержать радостного крика.

– Это вы ставили на «24», мадам?

Все головы повернулись к Слоун, крупье пододвинул к ней жетоны.

После второго выигрыша Слоун, опьяненная успехом, как во сне пошла к выходу, сопровождаемая восхищенным и удивленным Джорданом. «Может, все складывается не так уж и плохо», – подумала она.

Время от времени они выходили из казино на улицу подышать свежим воздухом. Проигрыши и выигрыши чередовались; наконец Слоун решила остановиться на итоговом выигрыше приблизительно в тридцать пять тысяч долларов.

– Хватит, чтобы съездить вместе на каникулы, отдохнуть где нибудь, – пошутил Джордан. Ему было очень хорошо с ней – побеждать, выигрывать, радоваться жизни. Шутливым предложением насчет поездки, например, на Таити, он раскрыл свои карты: Слоун его покорила. И Джордан поклялся себе, что заставит и ее полюбить себя.

Игроки начали собираться на поле к вечеру, когда солнце уже склонялось к горизонту. Джордан пришел раньше – «поработать над ударами справа». Кроме белого мячика его, казалось, ничто не интересовало. Он многократно повторял одно и то же движение, добиваясь полной автоматичности.

Довольный собой, Джордан поскакал наконец к боковой линии, где его ждала Слоун. О, сегодня она была без шляпы! Он никогда еще не видел ее без шляпы. Длинные волосы отливали бронзой в лучах заходящего солнца. «Еще бы чуть поменьше косметики, – подумал Джордан, не отрывая взгляда от Слоун. – Прелесть! Выглядит на десять лет моложе своего возраста».

Слоун на пять лет старше его? Ну и что! Джордан подозревал, что этот факт важен только для Слоун.

Джордан подъехал к ней.

– Итак, девушка, проверим, многому ли ты научилась. Какой удар я нанес? Где находимся на поле?

– Удар справа, а нанес его из офсайда.

Джордан поднял брови от удивления: смотри-ка, сообразила.

– Ты права. Пожалуй, и впрямь научу тебя играть.

– Думаешь, у меня получится?

– Это нелегко, но попробуем.

– Прямо сейчас?

Джордан спрыгнул с лошади и подвел ее к Слоун.

– Можно и сейчас… смотри: здесь вот у лошади перед, а там…

Джордан был серьезен, во всяком случае, казался таковым.

– Вообще-то лошадей, представь, я в своей жизни видела. И насчет переда и зада… можешь считать, что этот урок я усвоила.

Слоун взобралась в седло.

– Да, ты умеешь сидеть на лошади, это я вижу.

– Последний раз я каталась очень давно… А что делать теперь?

Джордан снял с себя шлем и протянул Слоун.

– Надень непременно.

– Знаешь, что самое трудное для писателя? Проникнуть в профессиональную психологию своего героя – в данном случае – мысли игрока, когда он занят своим делом на поле… Как я его почувствую, если в моем жизненном опыте ничего похожего не было?

– Это все, что тебя волнует? Ну, тогда держись!

Джордан вдруг вспрыгнул на лошадь за спину Слоун и легонько хлопнул лошадь по крупу. Ты дернулась и поскакала, все резвее и резвее.

– Джордан, подожди! Останови ее! – закричала Слоун и что было сил вцепилась в гриву. Джордан одной рукой обнял всадницу, другой стал натягивать поводья, умеряя пыл лошади.

– Джордан, что ты делаешь?! Я же не удержусь!

Джордан расхохотался.

– Я всегда знаю, дорогая, что делаю!

– Ой, мы сейчас столкнемся! – Они и в самом деле чуть не врезались в группу всадников.

Джордан переложил поводья в другую руку, на ходу выхватил у одного из игроков биту и, мгновенно сориентировавшись (кто-то из игроков бросил мяч в воздух), ударил по мячу и послал его в ворота.

– Эй, Филлипс, ты что, осваиваешь новый вид игры – вдвоем на одной лошадке?

«Со стороны мы и впрямь выглядим забавно», – подумал Джордан. А вслух сказал:

– Да нет, просто я хотел приобщить эту леди к конному поло. – И добавил, через плечо заглянув Слоун в лицо: – Ты в порядке?

Слоун дрожала.

– Наверное, я чувствую себя так, как и должна в подобной ситуации.

– Тогда прижмись ко мне, передохнем. – Джордан понял ее состояние. – А то вдруг действительно упадешь…

Слоун повиновалась. Джордану было мучительно приятно чувствовать ее так близко – ослабевшую и покорную. Он осторожно поддерживал ее за талию, пока лошадь медленно возвращалась к боковой линии.

Всадник будто невзначай коснулся нежной щеки Слоун.

…Да, он, Джордан, жаждал обладать этой женщиной, и плевать ему на все последствия, и пусть начнется все сначала!

Не хотелось заканчивать урок. Слоун коснулась рукой своей шеи и сказала:

– У меня был шарфик, должно быть, я его потеряла где-то на поле.

– Не волнуйся, найдем.

Джордан развернул лошадь.

– Вон он!

Слоун заметила яркое пятнышко на траве. Они подъехали ближе, Джордан поддел шарфик битой и подал его Слоун… А она постаралась как можно красивее обязать им свою изящную шейку.

– Благодарю. Приятно убедиться, что рыцари не перевелись.

Я думаю…

Джордан не дал ей договорить, притянул к себе и поцеловал с необыкновенной нежностью.

Слоун примчалась в «Нормандию» как на крыльях. Она дрожала, словно сильные руки Джордана и сейчас обнимали ее. То, что чувствовала Слоун, было гораздо большее, чем физическое влечение. Привыкшая к выражению чувств словом, она растерялась, не зная, как назвать то, что с ней происходит. Габи права: Слоун хочет быть с ним хоть один вечер, а потом… потом пусть все что угодно. Только один вечер, одну ночь…

Слоун вытащила из сумочки ключ, который дала ей Габи. Предусмотрительная, все понимающая… Но, Господи, как ей заманить туда Джордана?! Слоун чувствовала, он из тех мужчин, которые не любят слишком инициативных женщин, предпочитают сами строить отношения с людьми – с женщинами в особенности.

Она не может заявиться к нему в гостиницу и сказать: «Давай-ка проведем вместе уик-энд, не возражаешь?» Во-первых, уже не тот возраст, чтобы поступать столь непосредственно; во-вторых, с Джорданом, пожалуй, так разговаривать не стоит.

В конце концов Слоун придумала: черкнула записочку, сунула ее в конверт, сверху написала имя Джордана – и за десять минут уложила свои вещи. По дороге из города Слоун заглянула в отель, где жил Джордан, и оставила ему записку на столике для корреспонденции.

Сама же отправилась в Онфлер.

Онфлер, август 1986

Коттедж Карло и Габи расположился на высоком холме, внизу расстилался небольшой рыбацкий порт.

К северу от Онфлера, с холма, виднелся Гавр, даже с большого расстояния можно было видеть множество кораблей, которые заполняли гаврскую гавань. Поднимаясь на своей машине в гору, Слоун вспомнила, что Габи рассказывала ей про потрясающий вид, который открывается отсюда ночью. «Надеюсь, однако, что ночью найдется более интересное занятие, чем разглядывание местных видов, – подумала Слоун. – Впрочем, приедет ли он?» Который раз задавала себе Слоун этот вопрос – и неизменно отвечала: «Да. Наверняка – да». Что-то подсказывало ей, что и Джордан сейчас, даже в азарте игры, думает о ней, помнит ее и размышляет над запиской. «Он обязательно приедет, не может не приехать», – продолжала убеждать себя Слоун, уже входя в дом и распаковывая вещи.

Снаружи коттедж выглядел как старинный нормандский, весь обвитый плющом. Крыша крыта соломой и землей, так что весной, по рассказам Габи, на ней распускались полевые цветы. Цветы пестрели и вокруг дома, самые разные: розы, астры, дельфиниум, вереск. Во внутреннем убранстве дома хозяева постарались соединить старину с современностью. Стены обили камчатой тканью с вытканными на ней розами. Высокие окна, огромные кровати, вазы античных форм. На кухне и в ванной – обилие сверхсовременных приспособлений, зачастую даже непонятного назначения.

Слоун улыбнулась – в интерьере как нельзя лучше проявился характер хозяйки, ее претензия на утонченность, любовь к комфорту.

Слоун подготовилась к вечеру заранее. Рассчитывая провести в Онфлере только уик-энд, она не обременила себя вещами. Но отобрала такие, что… Джордан должен быть потрясен. Например, ее ночной рубашкой – длиной до пят, розового шелка с кружевами – соблазнительно вызывающей! Слоун взяла ее в руки, прикинула на себя и швырнула на кресло.

Подойдя к окну, чтобы (все-таки!) полюбоваться роскошным видом на город и море, Слоун увидела машину, медленно ползущую вверх. Машину Джордана легко узнать: взята напрокат, там именно такие. Слоун бросилась вниз и успела подбежать к двери как раз в тот момент, когда он собирался позвонить.

– Гурман прибыл, – приветствовал он Слоун. – В Довил-ле меня срочно разыскала женщина и объявила, что одна леди может здесь умереть от голода, поскольку не в состоянии сама открыть даже банку консервов. Потому я так спешил.

– Габи слишком много болтает иногда, но в данном случае она почти права.

Джордан вошел, поставил на пол сумку и протянул Слоун корзину.

– Замечательное местечко. – Он огляделся. – Ты сюда приехала немножко поработать, да?

Слоун, улыбаясь, выкладывала содержимое корзины на стол.

– Конечно. Я решила, что смогу здесь, в тишине и покое, продвинуть сюжет романа о людях, играющих в поло…

Джордан поморщился.

– Знаешь, получил твою записку и подумал: не пригласить ли мне всю команду. Учти, она уже в пути. Приготовь вопросы.

– С тобой не соскучишься! – засмеялась Слоун.

– Гм… Имею я право немножко преувеличить?

– Не сказала бы, что…

Джордан подошел к Слоун.

– Признаюсь, немало удивился, получив твою записку. Ты не боишься оставаться со мной наедине? Я ведь могу тебя и соблазнить.

Слоун, откинув голову, рассмеялась.

– Мистер Филлипс, я столько с вами разговаривала, что вы стали мне полностью ясны. Вы безобидный джентльмен, и я могу быть абсолютна уверена, что с вами разговоры – пожалуйста, но никаких действий с вашей стороны не последует.

Глаза Джордана потемнели.

– Никаких? Ты уверена? И во мне и в себе?

Он взял ее за руку и потянул на лестницу.

– Джордан Филлипс! Вы сумасшедший! – вскрикнула Слоун. – Джорди, сейчас три часа дня!

– Ну и что? – Не останавливаясь, он дотащил ее до верхней ступеньки. – Теперь куда?

– Вторая дверь направо, – тихо произнесла Слоун. – Это спальня. Туда.

Он втолкнул Слоун. Вошел сам. Встал перед нею.

– Прекрати смеяться! Очень трудно вести себя как джентльмен, когда женщина то ноет, то смеется.

– Ах ты, неандерталец! Я же не над тобой смеюсь, чудак. Я смеюсь над своими планами о романтическом вечере при свечах. У меня были такие надежды… а ты их расстраиваешь.

Джордан притянул ее к себе и поцеловал в шею.

– Благие намерения… Мы знаем, чем они кончаются…

– Я помню: дорога в ад и так далее, – прошептала Слоун.

– Ад, рай… Я думаю о нашем рае. – Джордан прижался к ней всем телом.

Целуя в шею, прошептал:

– Если бы ты знала, как долго я ждал этого момента…

Слоун с наслаждением растрепала его волосы, запустив обе руки в густую шевелюру. Джордан медленно расстегивал пуговицы на ее кофточке. Уже на третьей он потерял терпение и дернул – остальные брызнули на пол. Обнажившуюся грудь он принял в свою руку и стал неторопливо водить пальцами вокруг соска. Почувствовал, как в Слоун поднимается желание, – сосок напрягся и стал твердым. Джордан присел на край кровати и притянул женщину к себе. Вот и вторая грудь освободилась – Джордан гладил то левую, то правую по очереди, целуя – в сосок и вокруг.

С каждым поцелуем Слоун воспламенялась все сильнее – ее тело уже жаждало принадлежать этому сильному мужчине, каждая клеточка изнемогала от желания.

– Что-то не так? – вдруг спросила она, когда Джордан отстранился от нее.

– Любовь моя, одну секундочку. – Джордан не сразу справился с молнией на брюках Слоун. Когда с брюками было покончено, Джордан бросил их на ковер. Туда же полетели и трусики. Слоун словно выпрыгнула из одежды и сандалий и занялась брюками Джордана. Ее очередь! Руки ее вздрагивали, дотрагиваясь до мускулистого тела мужчины.

– Тебя что-то смутило, Слоун? Ты остановилась… А, мои ботинки…

– Ты их никогда не снимаешь?

– Любовь моя, практически никогда. За исключением очень редких случаев, таких, как сегодня.

– Надеюсь, в ближайшее время они тебе не понадобятся. – Слоун смотрела, как он снимает коричневые кожаные ботинки.

– Теперь-то уж все!

Джордан с нетерпением прижал ее к себе, всю, и начал осыпать поцелуями. Повернувшись, с трепещущей добычей в руках, он неожиданно приподнял ее – и Слоун, вскрикнув, упала на постель.

Внутри у нее бушевало пламя, и, чем крепче прижимал ее к постели Джордан, чем сильнее приникал к ее губам, тем яростнее жгло ее изнутри. Слоун чувствовала каждый его мускул, каждое движение, прикосновение – страстное и необыкновенно нежное. Она будто растворилась в его объятиях, всем телом отвечая на мужскую ласку. Джордан легонько застонал – и она поняла, что больше он не может сдерживаться.

– Да, Джордан, да… пожалуйста… я тоже…

– Любовь моя…

Быстро и резко Джордан вошел в нее, она приглушенно вскрикнула, но, сжатая его сильными ногами, стала двигаться в такт, вместе, все быстрее и быстрее. «Обыкновенно… он хочет, чтобы одновременно».

«О, любовь моя…» – хрипло выдохнул Джордан. И это было последнее, что Слоун услышала, потому что, прижавшись к Джордану, обхватив его – всего! – руками, Слоун потеряла способность что-то слышать и соображать. Только чувствовала его, растворилась в нем!

Сколько продолжалось так – она не помнила. Как не могла бы, придя в себя, вспомнить, когда в последний раз ей выпадало счастье испытать что-либо похожее.

Джордан лежал, крепко обхватив Слоун, притихшую и расслабленную. Стемнело. Стрелок на циферблате часов не видно, да и время для них остановилось.

– Тебе хорошо?

– Лучше не бывает. – Слоун прижалась к сильному мужскому телу, с наслаждением впитывая его аромат.

– Ну и удивила ты меня сегодня, должен признаться…

– Чем это? – Слоун приподняла голову.

– Да своей запиской… Целых две недели держаться от меня на таком расстоянии, что я уж начинал думать, что абсолютно тебе безразличен.

– А я то же самое думала про тебя…

Джордан рассмеялся.

– Про меня? Я, кажется, вел себя иначе. А ты… не давала близко подойти, поцеловать, пожелать доброй ночи! Самое большее, в чем я преуспел, – это наш совместный поход в казино, да и то… вечер вышел тогда удачным из-за выигрыша, разве нет?

– Нет, Джордан, все шло, как надо… Были причины, почему не сразу вспыхнуло наше пламя. – Слоун поцеловала его в подбородок.

– Да? А сейчас их уже нет? Исчезли по дороге в Онфлер?

– Отчасти так… Здесь ведь не Довилль: мы вдвоем, ни телефонных звонков, ни стуков в дверь.

Джордан на миг задумался.

– Слушай, тогда есть смысл остаться здесь на недельку-другую!

Слоун отнеслась к предложению и с недоверием, и со скрытой радостью.

– Ты это серьезно?

– Серьезней некуда. Габи и Карло сейчас тут не живут, у них уйма дел в городе. От Довилля это местечко недалеко – я вполне могу ездить отсюда на тренировки. А самое главное: мы здесь всегда одни – как ты хотела, и никто нас не найдет.

– Я должна сообщить адрес своей экономке, потому что мой сын…

Джордан перебил Слоун:

– Об этом можешь даже не говорить.

– Габи скажем?

– С этим не будем торопиться… Сказать Габи – значит сказать всем. Ну, так решено?

– Останемся, и на сколько ты, милый, захочешь. – Слоун поцеловала его.

Когда на следующее утро Слоун проснулась, Джордан еще спал, сладко посапывая. Она долго лежала рядом, изнемогая от желания дотронуться до него. Но побоялась разбудить. Слоун смотрела на спящего Джордана и думала: вот он перед ней – самый красивый из всех мужчин! Она улыбнулась этой мысли. Сказать ему об этом? Пожалуй, нет, он будет смеяться.

Осторожно свесив ноги с кровати, Слоун огляделась. И первое, что она увидела, – свою ночную рубашку, висевшую на том месте, куда она вчера ее швырнула. Не понадобилась, бедненькая! А она ведь купила ее вскоре после знакомства с Джорданом. С тайной и неосознанной целью соблазнить его… «Соблазнить его!» – повторила Слоун про себя и от одной этой мысли, теперь сбывшейся, пришла в восторг и рассмеялась, не в силах сдержаться. Кто кого соблазнил – теперь Слоун могла ответить на этот вопрос совершенно точно… А она-то старалась: неоткупоренная бутылка вина, корзина с продуктами – все так и стояло нетронутым в холодильнике. А какой изысканный и романтический ужин рисовался в ее воображении.

Впрочем, Джордан вел себя по-своему романтично… Не совсем так, как она себе представляла, но все же… А уж в постели показал себя потрясающе. Он чутьем угадывал, что нужно Слоун в каждый момент их близости, чего ждут ее тело и душа. Они не отрывались друг от друга всю вторую половину дня, всю ночь напролет! Слоун снова и снова хотелось его ласк, поцелуев, она вновь хотела ощущать его в себе. Слоун мечтала услышать от Джордана, что он любит только ее, хочет ее, счастлив с нею. Она таяла от нежности, вспоминая, как ночью он произносил эти слова.

Но… будить его она не стала.

Накинув рубашку, ту самую, что лежала на спинке кресла, пошла в душ. Взглянув в зеркало, увидела там некое встрепанное существо, смахивающее на енота с устрашающей раскраской – черные разводы от туши вокруг глаз, пятна помады на лице и шее. «Слава Богу, что Джордан спит». Она принялась энергично стирать с лица остатки косметики. «Ни за какие деньги не согласилась бы, чтоб он увидел меня такой».

– А я-то думал, куда женщина делась.

Слоун как ужаленная обернулась. Джордан стоял в дверях ванной комнаты и, улыбаясь, смотрел на нее.

– Ты не спишь? – глуховато спросила Слоун, снова повернувшись к зеркалу.

Джордан сделал серьезное лицо.

– Я слышал, что после столь бурной ночи женщина обычно выглядит потрясающе: свежа, как утренняя роса, а на щеках расцветает нежный румянец.

– Я забыла вчера снять макияж, ты оказался таким проворным. – Ей не терпелось, чтобы он поскорее ушел.

Джордан смотрел на Слоун, как на ребенка, готового заплакать из-за пустяка, взял из ее рук кусочек ваты и стал вытирать им лицо.

– Не слишком ли много для одной мордашки. – Глаза Джордана искрились весельем.

Откинув голову, он любовался своей работой.

– Боже мой! Оказывается, под той современной рекламной картинкой скрывалась настоящая живая женщина! – Джордан торжественно коснулся ее лица, как художник, кладущий завершающий мазок на любимое полотно.

– Прекрати смотреть на меня, как на лошадь, которую ведут на продажу!

– Нет, ты не можешь сравниться ни с одной из моих лошадок, я не продам тебя ни за какие деньги, – он подмигнул ей. – Хотя, мне кажется, я тебе немножко льщу – или нет?

– Более тонкого комплимента за всю жизнь не получала.

Джордан притянул к себе Слоун, поцеловал в нос и ласково похлопал по нежному местечку пониже спины.

– Женщина, поторопись, в твоем распоряжении мало времени, через час мы уже должны быть в пути.

В воскресенье Джордан не поехал играть, и они на весь день остались в Онфлере. Пешком они спустились вниз, в старый город, к маленькой бухте. Узкие длинные улочки городка сбегали к берегу, старые дома смотрели в море, – на всем лежала печать истории. Они решили осмотреть местную достопримечательность – церковь Святой Екатерины, построенную в XV веке. Поднявшись затем наверх, зашли перекусить в небольшой ресторанчик, выстроенный в нормандском стиле. Отсюда открывался замечательный вид на Ла-Манш.

– Слоун, недавно я задал тебе один вопрос… личного характера. Но ты дала мне понять, что отвечать не хотела бы. Теперь… могу я снова спросить тебя о твоей личной жизни?

Слоун отвела глаза.

– Не то чтобы я не хотела говорить о ней… Просто задавать вопросы должен был кто-то один.

– Ну вот… Для начала и поменяемся теперь ролями.

Слоун опустила голову, уставившись в тарелку.

– Да мне и рассказывать-то, в общем, нечего, Джорди. До того, как я написала «Откровения», вернее, до того, как этот роман стал знаменит, я вела скромную и непримечательную жизнь. Родилась в Чикаго, все мои предки родом со Среднего Запада. Замечательные родители, очаровательный младший брат, прекрасная собака…

– И не менее очаровательный муж?

Слоун отрицательно покачала головой.

– Нет очаровательного мужа. И нет никого, кто бы претендовал на эту роль.

– У тебя сын. Ты его что, в капусте нашла?

Слоун подняла на Джордана глаза и улыбнулась.

– Иногда мне кажется, что в капусте… С сыном мне повезло. С ним я забываю об отце. Сын всегда ласков, никогда не делает ничего плохого… Не то что отец. Сын – мое счастье…

– А ты верила, что жизнь может тебе подарить иное счастье?

– Иногда – да, иногда – нет… А вообще-то счастье чаще всего бывает в книжках или в кино, – вздохнула Слоун.

Все выше поднималось солнце над горизонтом. День разгорался.

«Может быть, последний наш день», – подумала Слоун.

– Что с тобой? О чем ты грустишь? – Джордан нежно коснулся языком мочки ее уха.

– Вспоминаю… Твой недавний матч.

– Что-то ты слишком много вспоминаешь, женщина.

– Я раньше почему-то думала, что настоящие спортсмены… ну вроде тебя… ничем не занимаются всерьез, кроме своего спорта. – Слоун говорила, а Джордан целовал ее лицо, шею, грудь, постепенно спускаясь все ниже и ниже. – Спортсмены, конечно, закаленные люди, но ведь всему есть предел.

– За мою выносливость ты не беспокойся. – Джордан оторвался на секунду от своего чудесного занятия, – с тех пор, как мы с тобой здесь поселились, я, кажется, каждый день ездил играть. И, черт побери, небезуспешно. А потом… ты разве замечала мою усталость или тягу к воздержанию?

– Что ты, милый…

Они лежали рядом, полуобнявшись. Оба – нагие: темный, бронзовый от загара Джордан и снежно белая, светящаяся Слоун. Его рука легла на пышную грудь Слоун – нежить ее белоснежные холмы, другая пустилась вниз, к бедрам. В один и тот же миг им неудержимо захотелось самой близкой близости: Слоун почувствовала, как сильно и нежно, целуя то одну, то другую грудь, входит в нее Джордан, с каждым движением все глубже и глубже. Слоун выгнулась, с наслаждением отвечая на страстные поцелуи и проникновения мужчины. Ей хотелось только одного – снова, снова, снова…