Текст книги "Единственная"
Автор книги: Норма Бейшир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Потом, придя в себя, она подумала: «Слишком много счастья – это несчастье. Это ошибка, за которую придется расплачиваться…»
Она разрешала Джордану все, потому что он покорил ее с первого взгляда. Но вправе ли она позволить себе это «все»?
В первый их день такие мысли даже не могли прийти ей в голову…
В финальном матче сошлись американцы и англичане, Джордан Филлипс и Макс Кенион.
Габи и Слоун в своем любимом «деревенском» секторе трибун с волнением следили за игрой. При каждом резком столкновении всадников сердце Слоун замирало.
– У меня такое чувство, что они готовы убить друг друга, – произнесла Слоун, не отрываясь от бинокля.
– Я ведь говорила тебе: когда Макс и Джордан играют друг против друга – на поле начинается настоящая война. И это – не первый год, не раз уж дело доходило почти до гибельной развязки. Остановить их удавалось в самую последнюю минуту.
– И все из-за этой Джилли, – мрачно сказала Слоун.
Габи покачала головой.
– Мне кажется, дело теперь уже не только в Джилли. Правда, Макс вбил себе в голову, что Джилли хочет возобновить связь с Джорданом. Но ведь Джордан первый ее бросил. Я знаю Джордана, он человек слова и не блефует, решил порвать – значит, порвет окончательно.
«А может быть, Макс и прав», – подумала Слоун. После того как она усомнилась в своем праве на счастье, к ней не возвращалось прежнее ее легкое настроение.
– Макс до сих пор безумно обожает свою жену, и ему мерещится, что каждый мужчина только и мечтает, как бы затащить ее в постель, – Габи зло ухмыльнулась. – Впрочем, многие сделали бы это с удовольствием.
– Она заигрывала когда-нибудь с Карло?
– С Карло? С чего ты взяла?
– Я недавно видела ее здесь.
– Можешь быть уверена, ее интересует не Карло.
Слоун попыталась сосредоточиться на игре, достигшей уже предельного напряжения. Англичане атаковали непрерывно, два раза нарушили правила. Команда Джордана дважды использовала право на штрафной. И все же англичане вели в счете с преимуществом в два очка.
Слоун опустила бинокль и встала.
– Ты куда?
– Хочу увидеть Джордана. У меня такое чувство, что его надо сейчас поддержать.
Габи улыбнулась.
– Я предпочитаю делать это на расстоянии, запах лошадиного пота валит меня с ног.
– Я из этого ублюдка кишки выпущу, – орал Джордан, спешиваясь и бросая поводья конюху. Он шел к Слоун легкой походкой – за годы тренировок любые нагрузки, казалось, были ему нипочем. Подойдя, стянул шлем: лицо красное, волосы прилипли ко лбу. Слоун протянула ему влажное полотенце, налила холодного чая.
– Вы опасно сблизились в борьбе за мяч!
– Сблизились?! Да еще чуть-чуть – и мы бы сшиблись на полной скорости, черт побери!
Вокруг вилась туча насекомых, и Слоун тщетно пыталась разогнать их, беспорядочно взмахивая руками. Джордан широко улыбнулся.
– Что-то мухи разлетались сегодня, а?
– Не одни мухи, а вообще… всякие… насекомые, противные ужасно. Тебя они разве не кусают?
Джордан улыбнулся.
– Дорогая, только не смейся, вот ты, скажем, муха, тебе разве не хотелось бы укусить человека, который в самую жару как безумный носится по полю?
Слоун в тон ему ответила:
– Если другой пищи поблизости нет… что остается.
Отпив из чашки глоток чаю, она протянула ее Джордану.
Джордан смотрел только на поле, видел только его.
– Я должен был готовиться получше, – высказал он вслух свои мысли, – все же тренировок было маловато…
– Ты слишком строг к себе.
– Нет, Слоун, я обязан играть безупречно. Как прима в театре. Она не может оправдывать плохую игру тем, что весь спектакль плох, неудачен. Иначе она перестает быть примой.
– Но ведь у тебя это четвертая игра подряд… – Слоун взяла у Джордана чашку и, к его величайшему изумлению, стала помогать ему стаскивать через голову рубашку. Как только его голова вынырнула, Джордан проворчал:
– Ничего себе! Женщина, как мне тебя понять? Вокруг столько людей, посторонних…
– Расслабься, дорогой, и не бойся: я не коснусь того, что ниже пояса.
– Вот это как раз было бы совсем неплохо, даже забавно.
– Ты мне потом расскажешь об этом, а то и впрямь мы становимся центром внимания.
– Если кому-то не нравится, пусть не смотрит. – И Джордан поцеловал Слоун.
– Когда ты так говоришь, ты ужасно напоминаешь мне маленького проказника.
– Так оно и есть, неужели ты до сих пор не поняла?
– Еще нет.
Джордан не хотел ее отпускать.
– Слоун, послушай, махнем вместе в Аргентину, а? Всего на пару недель – учти, такая возможность выпадает один раз в жизни.
Слоун опечалилась.
– Увы, не могу.
Но прозвучало это как-то неубедительно.
– Не хочешь или не можешь?
– Не могу. Я же рассказывала тебе о «книжном турне», забыл?
– Разве нельзя его перенести?
– Мне бы не хотелось.
– А я должен ехать в Калифорнию. Так, значит, не составишь мне компанию?
– Постараюсь…
Джордан покачал головой – ответ ему не понравился.
– Джордан, пойми, я не могу сейчас сказать что-либо определенное.
– Но учти, я все равно тебя найду, куда бы ты ни запряталась.
Слоун обхватила его голову руками и нежно поцеловала в губы.
– Это правда? Подожди, сейчас помогу тебе надеть сухую рубашку.
Четвертый период начался при счете 6:4. Американцы быстро забили два ответных мяча. Джордан и Макс Кенион по-прежнему оставались центральными фигурами на поле. Габи сидела за тем же столиком. Она разрывалась между желанием не пропустить ничего интересного из происходившего на поле и одновременно не потерять из виду Карло, занятого своими деловыми переговорами.
– Черт бы его побрал! Сначала заразил меня этим поло, так что я оторваться не могу от игры, а потом бросил на произвол судьбы, – ворчала Габи.
Слоун почти не слушала ее, но и на поле смотреть не могла: за соседним столиком появилась Джилли Кенион. Хотелось ей того или нет, Слоун не могла не признать: Джилли и впрямь очень хороша собой. Она из тех эффектных женщин, по которым мужчины начинают томиться еще мальчиками и не перестают сохнуть до самой старости. Слоун такой никогда не быть. «Неудивительно, что Джордан любил ее», – грустно подумала Слоун.
Поглощенная невеселыми мыслями и чувствами, Слоун пропустила тот момент, когда Джордан принес американцам долгожданную победу, забив двенадцатый по счету мяч. Свисток судьи возвестил об окончании матча. Слоун очнулась: началась церемония вручения победителям «Золотого кубка». Вручал его мэр Довилля д’Орландо. А затем игроков окружили подружки, жены, болельщики, корреспонденты. Слоун с трудом пробилась к Джордану сквозь толпу репортеров.
– Улыбочку! – скомандовал Джордан. Одной рукой он обнимал Слоун, а другой поднимал – вместе с Лэнсом Уитни – тяжелый кубок.
– Может статься, эта фотография появится на первой странице «Пари-матч». – Слоун повернулась к Джордану.
– И в других газетах тоже!
– Джорди! – вмешался Лэнс. – Джимми приглашает нас в Трувилль отпраздновать победу. Ты едешь?
Джордан посмотрел на Слоун.
– Гм… Если получу от леди другое предложение, то вряд ли.
Спальня была погружена во мрак. Джордан крепко спал на своей половинке постели, Слоун, одетая, стояла в ногах и с грустью смотрела на него. Долго смотрела… Как объяснить, почему она оставляет его именно сейчас? Она не может дать разумного объяснения своему поступку. Но чувствует – надо расстаться. Стоит ей еще раз взглянуть в его карие глаза, заставляющие всю ее трепетать… И все. Не хватит сил произнести «прощай»? Нельзя, чтобы в памяти отпечаталось это «прощай», сказанное им наспех, в аэропорту. Память должна сохранить в неприкосновенности их последнюю ночь, всю такую ненасытную и неистовую в любви. Она сделает так, что в ее воспоминаниях он останется гордым победителем, держащим кубок высоко над головой.
Слоун помнила его слова: «Поедем в Аргентину, нам так хорошо вместе». Он был с ней честен – никаких пустых обещаний, живи и наслаждайся подарком, что преподнесла тебе жизнь. На этом, в сущности, и держались их отношения. Джордан никогда и ничего не обещал, да она ни о чем и не просила. «Я должна первая оставить его, пока он сам не сделает этого». Слоун хотелось плакать, но она взяла себя в руки, запихнула в чемодан свои вещи и бросила последний взгляд на Джордана. Он спал крепко, ни один мускул не дрогнул на его лице, когда она отходила от кровати.
Слоун быстро открыла дверь и выскользнула из дома.
Буэнос-Айрес, сентябрь 1986
Игра в Палермо-парке была в самом разгаре: слышались удары клюшек, четкий перестук копыт и шлепки мяча.
– Уитни сегодня что-то не в форме, зато Филлипс бесподобен. Он с каждым турниром играет все лучше. Помяните мое слово, скоро он войдет в десятку лучших игроков. – Гевин Хильер, сидя рядом с женой, глаз не спускал с поля. Он оценивал каждого из играющих с видом ювелира, выбирающего лучшие экземпляры из груды драгоценных камней.
В свои пятьдесят три года Гевин выглядел бравым малым – слегка полноватым, но вполне сохранившим живость и быстроту реакции. В свое время он был первоклассным игроком, сейчас же сам играл редко, но конное поло оставалось его стихией – бизнесмена и просто человека. Его команда, финансируемая им и приносящая ему немалые деньги, состояла из отборных конников (недаром она называлась «Достойные»!), а на ферме Хильера в Техасе выращивали для поло самых породистых лошадей.
Ходили слухи, что у Хильера, одного из самых богатых людей в мире, есть заветная мечта: собрать команду непобедимых. В Буэнос-Айрес он и приехал вербовать новых игроков для «Достойных». Лэнса Уитни ему уже удалось сманить.
– Боже мой, ты говоришь о людях так, будто лошадей покупаешь, – пожала плечиками Надин Хильер. Выглядела Надин отлично. Как, впрочем, и всегда: черно-белый костюм от Оскара де ла Рента, причудливой формы жемчужное ожерелье – подарок Гевина ко дню рождения, – все вместе это необычайно молодило сорокадевятилетнюю Надин. Казалось, ей едва за тридцать. Свою лепту внесли и хирурги-косметологи из Беверли-Хиллз, [3]3
Беверли-Хиллз – фешенебельный и престижный район Лос-Анджелеса.
[Закрыть]но кто об этом знал? Свою фигуру Надин поддерживала субботними тренировками в одном из лучших спортивных клубов, а волосами – их цветом и укладкой – занимался один из лучших нью-йоркских парикмахеров. Надин выписывала самые модные журналы и постоянно обновляла свой гардероб, оправдывая все траты тем, что должна же она «соответствовать» своему мужу. Ведь Гевина ей приходится сопровождать во многих деловых поездках, устраивать приемы дома. В самом деле, Надин была прекрасной хозяйкой и немало помогала мужу в его делах.
– Ты, пожалуй, права, моя милая. – Гевин обернулся к Надин. – Вербовка, в сущности, и есть покупка. У каждого человека своя цена, кто-то стоит дороже, кто-то – дешевле. Большинство людей – дешёвый товар.
– А Джордан Филлипс – из дорогих.
– Очевидно, да. Хотя пока не знаю, какими деньгами его можно купить. Слышал, что он самостоятельный человек и любит менять спонсоров.
Надин улыбнулась.
– Уверена, дорогой, ты в споре победишь любых спонсоров. – Она ласково дотронулась до его руки. – У тебя это всегда получается лучше, чем у других.
Джордан спешился и подвел лошадь к боковой линии, на ходу снимая шлем. Сегодня не только лошадь устала – он сам буквально валился с ног, и рубашка – хоть отжимай.
– Ничего, ничего, амиго, [4]4
Друг, дружок (исп.).
[Закрыть]сейчас отдохнем. – Джордан потрепал по холке свою любимую лошадку.
– Джордан Филлипс, знай я тебя меньше, заподозрила бы, что ты от меня бегаешь, – раздался за его спиной возглас.
Джордан сразу же узнал этот голосок, вкрадчивый и настырный.
– Габи! – воскликнул он, повернувшись. – А где Карло?
– Сейчас придет. Он отыскал тут какого-то своего старого приятеля. – Габи рассмеялась. – Удивительно, куда бы мы ни приехали, у него тут же всплывают знакомые. Что за человек!
– Есть такие люди. – Джордан снял с лошади седло и занялся поводьями.
– Если честно, Джорди, я хочу поговорить с тобой наедине.
– Больше всего боюсь этого.
– Ты говорил со Слоун?
– Нет, – резко бросил Джордан, – с какой стати я должен с ней разговаривать?
Габи задумалась, как повести наступление дальше.
– Мне показалось, когда мы были во Франции… – с деланным смущением начала Габи, – у вас возникли серьезные отношения.
– Серьезные, деловые, касающиеся ее книги. Ты же сама посоветовала ей обратиться ко мне, забыла?
– В Онфлере вы обсуждали сюжет этой книги? – Габи не давала Джордану передышки.
– Зачем тебе это, Габи? – Джордан пытался изобразить равнодушие.
– А ты что, не понимаешь…
Джордан махнул рукой и впервые за все время разговора посмотрел Габи в глаза. Потный, красный, он не скрывал, что в эти минуты ненавидит Габи.
– Что я должен понимать? Что Слоун Дрисколл угодно было поэкспериментировать со мной, узнать, каким бывает спортсмен в постели после игры – сгодится для будущего романа?! – Джордан нервничал и почти орал на Габи.
– Но, Джордан, то, что говоришь, – просто смешно и нелепо!
– Согласен с тобой. Это ужасно смешно.
– Послушай, Филлипс, давай поговорим позже, в более спокойной обстановке. Сейчас ты раздражен.
Джордан знал: если Габи вбила себе что-то в голову, остановить ее почти невозможно.
Так соглашаться на эту встречу с ней? Какого черта, зачем?.. И все же, почему Слоун – после всего, что у них было! – ушла тайком? Ничего ему не сказала, не объяснила: он ровным счетом ничего не понял, когда проснулся. Так, может быть, Габи теперь объяснит? Не в его правилах распахивать душу перед людьми, но для Габи можно сделать исключение.
– Габи, ну извини, я действительно психанул.
– Забудем, ничего такого не было. Скажи, так когда мы встретимся?
– Габи, пойми же, нам не о чем говорить, у нас все кончилось в Онфлере.
Габи с сомнением взглянула на него, но спорить не стала.
– Так о чем ты хочешь говорить со мной, Габи?
– Филлипс, у меня есть предложение, от которого, надеюсь, вы не откажетесь.
– Вы знаете, что я профессионал и свободно располагаю собой. – Джордан устало опустился в глубокое кресло, предварительно сняв со спинки полотенце, вытерев им шею и взмокшие волосы.
Хильер сел рядом.
– Безусловно, Филлипс, мне это известно. Знаю также, какие преимущества может извлечь из этого положения неглупый человек.
– Прежде всего – финансовые, я играю только в командах высшего разряда. Связываясь с какой-то одной командой, я теряю в деньгах – это прежде всего…
– Видимо, так оно и есть. – Хильер взял сигару. – Но, признаюсь, я пока не слышал о спонсоре, который бы предложил игроку – с гарантией, заметьте – двести пятьдесят тысяч в год. Этот спонсор перед вами. – Довольный произведенным эффектом, Хильер глубоко затянулся сигарой.
«Что и говорить, цифра впечатляющая».
– Мистер Хильер, вы предлагаете мне такую цену за игру у вас? – переспросил Джордан.
«Если исключить десятерых аргентинцев – никому и никогда таких денег никто из сверхбогачей не предлагал».
– Вы переоцениваете мои способности, – заметил Джордан, снова провел полотенцем по лбу и отвел взгляд от Хильера.
Игровое поле было пусто. Полуденное солнце уже клонилось к западу, но жара все не спадала. Признаться, Джордан мог спокойно переносить ее и без манипуляций с полотенцем, да и предложение Хильера не настолько потрясло его, как он это изобразил. Джордан вырос в достаточно обеспеченной семье и сейчас в деньгах не нуждался. Он мог купить все, что хотел, а хотел он очень немного, по-настоящему его заботило сейчас одно: он пытался найти себя в жизни. Как стать не просто богатым человеком, а добиться того, что необходимо только ему, преуспеть на свой лад. В игре? Да, пока молод – в игре. Ведь именно это привлекло к нему такого человека, как Гевин Хильер. Конечно, он хотел заполучить его в свою команду, посулив баснословные деньги, – что ж, не продешеви, Джордан.
– Мистер Хильер, спасибо за предложение, я должен подумать, – сказал наконец Джордан, хотя с глубине души решение уже принял.
– Джордан, моя жена очень волнуется… из-за тебя, Джордан! – Карло Милано (его итальянское происхождение выдавали не только имя и фамилия, но и угольно-черные глаза, и неистребимый акцент, и бурная жестикуляция) навалился своим грузным телом на столик, за которым они сидели в одном из лучших городских баров.
Джордан силился улыбнуться, превратить все в шутку.
– И ты ревнуешь? Ах нет? Речь о другом?.. Ну… этот разговор… касается моих отношений со Слоун? Пусть Габи не беспокоится, это ни к чему. – И Джордан медленно допил свое пиво.
– Ты уверен в этом?
– Абсолютно! Слоун приехала в Довилль, чтобы собрать материал для книги. Мы с ней встретились, побеседовали, посмеялись – она получила то, что хотела, и все. Finita la commedia, Карло!
– И тебя устраивает такой конец?
– А какой может быть другой конец? Карло, ведь ты меня знаешь много лет – я весь этот женский пол проклял еще несколько лет назад.
– Расскажи кому-нибудь другому.
Джордану непреодолимо захотелось крепко врезать собеседнику, но он сдержался.
– Пожалуйста, Карло, давай закончим, ладно? Я наговорился – во! – на эту тему с твоей женой.
Официантка принесла еще пива – Джордан, улыбаясь, поблагодарил ее.
Довольно смазливенькая и ясно дала понять, что не отвергнет его, случись у них и более близкое знакомство. Встретиться, что ли, с ней попозже? «Да нет, к черту, лучше уж в монастырь», – зло подумал он.
К чему эти Милано заводят с ним разговор о Слоун? Джордан безуспешно пытался найти ответ всю бессонную ночь. Голова трещала, он обвязался мокрым полотенцем.
Ведь видят, что ему неприятны воспоминания про Слоун… так нет же – Габи, потом Карло… как сговорились.
Кончено. Слоун исчезла из его жизни так же внезапно, как и появилась. Конечно, им было очень хорошо вместе. Ему даже чуточку лучше, чем ей. Наверно, так. Она была первой женщиной, перед которой он смог раскрыться, почувствовать себя не секс-машиной, а любящим и любимым. Человеком, который умер в нем тогда, когда он застукал Макса с Джилли.
Но Слоун – совсем другая, она – неповторимая…
Что он бормочет? О чем мечтает? Идиот последний, и снова жизнь дала ему хороший урок. Но отныне никто не сможет его использовать в своих целях. Дудки! Теперь он будет использовать, как ему угодно, других людей!
В дверь постучали.
– Кто там?
– Горничная. Откройте, пожалуйста.
– Это недоразумение, я никого не вызывал… – Джордан открыл дверь… и увидел Джилли, разодетую в пух и прах: черные шелковые брюки, белая кофточка, с непринужденно расстегнутой верхней пуговкой, кокетливый красный шарфик на шее.
– Какого дьявола тебе нужно?
Джилли и не подумала обидеться, она вкрадчиво улыбнулась ему.
– По-моему, я как раз вовремя! – И показала на полотенце вокруг бедер.
Джордан не был настроен шутить.
– Я спрашиваю тебя, зачем явилась?
– Ты так и будешь допрашивать меня в дверях? – Джилли отстранила его рукой и вошла. – Дорогой, может быть, ты закроешь дверь?
Джордан упрямо мотнул головой.
– Уже поздно, Джилли. Ты сейчас же уйдешь отсюда.
Джилли расхохоталась.
– Да и не надо много. Ты, конечно, выглядишь чертовски привлекательно, но вот персонал гостиницы может неправильно понять…
Полуголый, едва прикрытый полотенцем, да, он действительно смешон, и Джордан быстро захлопнул дверь.
– Джилли, прошло уже три года, и все слова давно сказаны. Все начинать сначала? После того, как ты вышла замуж?
Джилли пристально смотрела на него, подступив совсем близко.
– Я поняла наконец, какую ошибку совершила, когда рассталась с тобой! Ее можно еще исправить. Ты мне веришь?
– Во-первых, не ты рассталась со мной, – я ушел от тебя. А во-вторых, ты завела себе Макса. Чтобы заставить меня ревновать – я понимаю. А теперь явилась ко мне, чтобы проделать с ним такую же штуку?
Джилли расхохоталась.
– Да нет же, я вовсе не хочу вызвать у Макса ревность, – она положила ему руки на плечи. – Он и без того ревнует, а если узнает, что я была здесь, – убьет меня.
– Ты хочешь, чтобы мужчины умирали из-за тебя, тебе доставляет удовольствие вертеть людьми так и эдак.
– Нет, я хочу, чтобы… ты, только ты вертел меня, как захочешь. – С кошачьей грацией она сняла с него полотенце.
– А, значит, ты пришла просто-напросто переспать со мной?
Джилли не ответила. Она прижалась к нему всем своим телом. И Джордан не помешал ей впиться в свои губы долгим жадным поцелуем.
– Джордан, ты никогда не был так груб со мной. Бог с тобой! Даже это меня не остановит.
Выгнать ее вон, пусть катится к своему Максу?! Но ведь он только что дал себе зарок: он сам будет отныне использовать людей в своих целях, для своего удовольствия, «крутить-вертеть» ими, как говорит эта шлюшка. Что ж, Джилли пришла переспать со мной – черт побери! Я не откажусь.
Джордан расстегнул пуговицы на ее кофточке, погасил верхний свет и включил притемненное бра.
«Как она подготовилась к приходу сюда!» – подумал он с раздражением. Джилли, уже голая, устроилась в постели, обворожительно и зазывно улыбалась ему.
– О, Джордан, иди же ко мне, возьми меня, как раньше, – я столько ждала этой минуты. Люби меня, Джордан!
Любить? При чем тут любовь? Джордан получит от этой жадной самки то, что она может предложить ему.
Странное дело! Эрекции… не возникало. Это привело его в изумление. Когда-то одна мысль о Джилли возбуждала. Раньше Джордан довольно неэлегантно шутил, что с Джилли даже мертвец зашевелится и встанет…
Джилли картино раскинулась на постели, рыжеватые волосы разметались вокруг лица. Он опустился рядом. Да, несмотря на свою сволочную суть, Джилли чертовски красива. Он стиснул ей груди – розовые соски напряглись от его тяжелых прикосновений. Он стал легко касаться их языком и зубами – все сильней, нетерпеливей.
– Ты разве не поцелуешь меня? – шептала она в истоме.
– Нет, – грубо ответил он. – Если хочешь романтической любви при свечах и прочей фигни – ступай домой к мужу.
С каждым поцелуем Джордан все яростней приникал к ее груди – Джилли, возбуждаясь, просила:
– О, ты слишком усердствуешь, пожалуйста, нежнее, мне больно, Джорди.
Джордан будто не слышал ее и продолжал терзать ее грудь, надеясь, что вот-вот наступит оргазм. Джилли уже стонала. От страсти? От боли?
– Джордан, умоляю тебя…
Он поднял голову и посмотрел на нее. Нет, нет, хоть умри! Он бессилен?! Смешно подумать! Его душила ярость. Сейчас он ненавидел Джилли, хотел причинить ей боль. Джордан опустил руку вниз, пальцы – туда, между ног – ну, партнерша, шлюха, стерва, кончай же скорее. Джилли стонала и кричала, молила: «Возьми меня скорее, возьми!» Но Джордана не оставляло бессилие. Мертвенная усталость вдруг накатила на него, и, шатаясь, он сполз с кровати. Изумленная Джилли смотрела, как он собирал ее разбросанную одежду. Кинув охапку на кровать, Джордан вдруг заорал:
– Убирайся отсюда! Одевайся! Чтоб духу твоего здесь не было!
Глаза его горели безумием, Джилли, вся дрожа, одевалась.
Наконец, не оглянувшись, она выскочила из номера. Когда дверь закрылась за ней, Джордан устало плюхнулся на кровать, схватился за голову. Какая боль! И зачем он впустил ее? Вычеркнул из жизни – этого и надо держаться.
Джордан посмотрел на свой вялый и беспомощный пенис. Вдруг ему до слез стало жаль себя – подобное случилось с ним впервые. Почему?
Неужто так будет и впредь?
– Ну, как твои дела? – спросила Габи.
– Мои дела – это мои дела. И не задавай мне вопросов, – зло ответил Джордан.
Рядом с Габи и Джорданом стояли два незнакомца и наблюдали за Лэнсом: он снова упустил мяч.
– Он как будто не в себе, – заметил Джордан.
– Но ведь Лэнс всегда был прекрасным игроком…
– Но, черт побери, вы же видите, как он раз за разом мажет.
– Мне кажется, любой игрок иногда теряет форму.
– Наверное, вы правы, – Джордан слушал собеседника невнимательно.
Перерыв между периодами закончился, игроки вернулись на поле. Джордан сразу же обратил внимание на новую лошадь Лэнса: что-то чересчур она резвится, пытается сбросить седока, несколько раз ей это почти удавалось. Лэнс заметно нервничал. Стоявший рядом с Джорданом Карло отметил:
– По-моему, неприятностей у него прибавилось.
Джордан кивнул.
– Да. Хотя и так их было немало.
– На лошадку остается только воздействовать кнутом.
– Посмотрим, что из этого получится.
Пока они обсуждали действия седока, норовистая лошадка понеслась, шарахаясь из стороны в сторону; Лэнс болтался в седле, как беспомощная кукла. Лошадь вдруг резко повернула – и Уитни рухнул на землю. Джордан ждал, что Лэнс встанет, но тот не поднимался, кажется, он вообще не может двинуть ни рукой, ни ногой;
– Ну что за день сегодня! – воскликнул в сердцах Карло.
Два незнакомца спешили к Лэнсу на помощь. Карло протискивался сквозь плотное кольцо болельщиков, окруживших пострадавшего. Джордан, вместе с конюхом, который вел под уздцы лошадь Лэнса, подошел к боковой линии. Удивительно, но, сбросив седока, животное успокоилось. Все ясно: под седло кто-то вставил маленький острый кусочек жести. Стоило Лэнсу сесть в седло – если еще учесть его вес! – жесть тут же вонзилась в круп лошади.
«Интересно, кто мог на такое пойти? Тут Явно чей-то злой умысел. Но зачем, почему?» – задавал себе вопрос Джордан.
Все эти дни Джордан тренировался с особым усердием. Но игра не могла полностью увлечь его. С поля он уходил расстроенный, неудовлетворенный, а играл, будто сам дьявол сидел в седле.
Развлечений Джордан избегал и все свободные вечера проводил на конюшне. Его любимая лошадь вовремя не была доставлена из Штатов – все эти карантинные комиссии, таможенные границы… Зато он смог выбрать себе аргентинскую лошадку – из самых лучших. С лошадками хорошо: ни тебе разбитых сердец, ни лишних слов. «Может, все к лучшему, что так все получилось», – утешал себя Джордан.
– Эх ты, мой красавец, сын степей! Тебе сыграть бы… – ласково шептал Джордан поджарому гнедому жеребцу. Красавца в игру не брали – берегли для сохранения чистоты породы.
– Обхаживаешь его не хуже любящей кобылки. Ну и компанию нашел. – На пороге конюшни стоял Лэнс.
– Моя компания – это мое личное дело, и не суй-ка сюда нос!
С тех пор как они приехали в Буэнос-Айрес, Лэнс находился в плохом расположении духа. О причинах не говорил, особенно молчаливым стал в последнее время, а Джордан не торопился его расспрашивать.
– Да, конечно, извини. – Лэнс присел на копну сена.
– Паула не обрадуется, если увидит тебя в таком настроении.
– Она вообще меня больше не увидит, – мрачно сказал Лэнс.
– Ты что-то нехорошее узнал о ней?
– Да нет, не это! – Лэнс покачал головой. – Я узнал от ее адвоката – она подала на развод.
– Почему? – Джордан знал, что между Лэнсом и женой возникли сложности, но не предполагал, что дело дошло до развода.
– Все очень просто, дружище. Она не хочет больше быть моей женой. – Лэнс отвинтил крышку и сделал большой глоток из фляжки.
– А с ней не пора тебе развестись? – Джордан кивнул на фляжку.
– Нет, только вошел во вкус. – Лэнс опять приложился к горлышку.
– Значит, не хочешь разводиться?
– Конечно, не хочу… Послушай, Джордан. Мы с тобой чудные какие-то – заставляем женщин нас бросать. Ты просто кретин, если позволил уйти Слоун. После той сучки, Джилли, нашел что-то приличное…
– Я не сделал ничего такого, из-за чего Слоун могла бы уйти, – прервал его Джордан. Невидящими глазами он уставился в темноту. – А потом, кто она мне, чтоб удерживать при себе?
– Так тебе все равно? – Лэнс хмыкнул. – Может, сядешь на мое место, лучше соображать будешь?
– Взгляд со стороны, учти, часто бывает обманчивым… – Джордан снова пошел к своей лошади.
– Дружище, послушай моего совета. В таких делах я собаку съел. Десятое место в мировом рейтинге – штука неплохая, что и говорить. Да и вообще, твой уровень – лестно любому мужчине, но ночью это не согреет и женской любви не заменит. Подумай, бродить по свету одиноким мерином и ждать, когда самцы помоложе прогонят тебя из конюшни или загрызут в стойле… Прости, Джордан, но я позволяю себе так говорить, потому что сам прошел через это. Или нечто подобное. А ты уж сам решай…
– Благодарю, доктор, вас за рецепты. Если меня снова прихватит, обязательно позвоню вам. – Не желая больше слушать поучений, Джордан покинул конюшню.
Лэнс же уходить не спешил; он отпил еще глоток из фляжки, неторопливо извлек из кармана пузырек, в котором гремели красные пилюли, бросил одну во фляжку, взболтал. «Если бы это могло облегчить мою боль», – подумал Лэнс, делая последний глоток.
Нью-Йорк, сентябрь 1986
– Знаешь, мне кажется, что этот эпизод запросто можно сократить, – Адриена делала свои редакторские замечания, а Слоун заносила их в желтый блокнот. – Но тут, смотри… – Адриена вдруг увидела, что Слоун не слышит ее. – Может, отложим пока…
Слоун не ответила, по-прежнему безучастная ко всему. Адриена покачала головой. Что происходит с подругой? Вернулась из Франции сама не своя. Деятельная Адриена поняла, что наконец наступило время для решительных поступков.
– Ты меня, конечно, извини за прямоту, Слоун, но я скажу тебе откровенно: считаю эту твою вещь слабой и хуже – безнадежной. Лучше просто забыть о ней. – Адриена говорила убежденно. В ее искренности нельзя было сомневаться. – Что ты скажешь?
– Что скажу? – Слоун рассеянно подняла руку, как будто желая поправить прическу. – Извини, я немного задумалась… Значит, ты считаешь, что моя последняя вещь – лучшее из того, что я написала до сих пор?
– Слоун! Ты меня убьешь, ей-богу! – Адриена весело рассмеялась. – Ты не слышала ни слова из того, о чем я тебе толковала, – и попала прямо пальцем в небо!
Слоун вскинула голову, силясь стряхнуть оцепенение, виновато посмотрела на подругу.
– Прости меня, я задумалась.
Адриена снисходительно улыбнулась несвязным оправданиям подруги.
– Конечно, конечно! Ты настолько ушла в себя, что и не заметила, как я разнесла твой роман в пух и прах. – Адриена оттолкнулась от стола и отъехала на своем движущемся на колесиках кресле в угол кабинета. Отсмеявшись, подошла к столу и уселась на краешек в своей излюбленной позе.
– Признайся, ты думала сейчас о своем игроке? – Адриена теребила ворот голубого шелкового платья.
– О каком таком «своем игроке»? – раздраженно спросила Слоун.
– Ну о том… довилльском. – Адриена улыбалась, глядя на смятение подруги. – Я ведь внимательно читаю «Пари-матч», Слоун.
– И ты веришь всем этим небылицам? Этим темным писакам, – саркастически хмыкнула Слоун. Нашлась-таки, вывернулась! Но в глаза Адриены так и не взглянула.
– Да, об этом трепались все газеты и журналы! – Адриена нашла в столе пачку вырезок и протянула Слоун. Фотографии, фотографии… и везде рядом с ней один и тот же игрок. – Слоун, ты права, он просто великолепен! Но кто он?
– Его зовут Джордан Филлипс. У нас оказались общие знакомые. – Слоун лепетала пустые, ничего не значащие слова и, глядя на фотографию, вспоминала дни и ночи в Онфлере. – Джордан научил меня, между прочим, немножко играть в поло.
– И больше ничему? – усомнилась Адриена.
