Текст книги "Я обязательно вернусь. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Нора Ольвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Глава 1

Никогда и ничего не просите!

Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас.

Сами предложат и сами все дадут!

Воланд

Лестница, по которой мы поднимались, сколько на ней было ступеней, маршей и переходов, затрудняюсь сказать. Красивые арки и окна, немного прохладно. Но было понятно, Франциск очень постарался, реконструировав и перестроив обыкновенную когда-то крепость. Как в принципе и обещал своему народу, который собирал для него выкуп, вызволяя своего короля из изматывающего плена в Испании. Именно Франциск начал перестройку когда-то простой крепости во дворец, достойный французских королей.

Кабинет короля: я сейчас и не смогу уже его описать. По причине сильного волнения не обратила внимание на обстановку, затерявшуюся в полумраке. Всё внимание на величественного мужчину, который ожидал моего прихода. Предстоящие мгновения решали всё. В кабинете был ещё кто-то, в сумраке я и не определила его личность.

Я видела только Франциска, высокого, стройного, сильного и красивого. «Лучший король династии Валуа» – так про него потом скажут потомки. От него зависела сейчас моя судьба. Улыбка вроде была расположена к общению, но как всё зыбко. Чего ожидать от сегодняшней аудиенции, я не знала.

Мне предложили сложить свои вещи в кресло, стоящее возле большого рабочего стола, и король удивлённо поднял брови, увидев тяжёлый кейс в моих руках. В нём, в каждой бархатной ячейке, большой или маленькой, лежал уникальный образец ювелирного искусства.

– Вся коллекция, мадемуазель? – усмехаясь, спросил правитель.

Я, наклонив голову, поклонилась, так если бы была мужчиной. Не представляю, как в мужских лосинах делать реверанс.

– Что ещё не выкуплено Ваше Величество.

– И кто же сей талантливый ювелир?

– Вы позволите? – Медленно я сняла перчатки и молча протянула на обзор, ему свои ручки. Удивлённый, не побоюсь сказать шокированный взгляд.

– Но это не только моя работа, мои знания, мои идеи и эскизы, также много труда в данной коллекции талантливых и увлечённых своим делом ювелиров, сир.

– Снимите маску, мадемуазель, – тон короля изменился, куда делась улыбка и лёгкая шутка во взгляде. Я ощутила напряжение во всей его массивной фигуре. Казалось, он даже думать стал по-другому. И это явно ощущалось, так велика была сила, исходящая от этого человека.

– Я надеюсь на вашу милость, сир – шепчу в ответ.

Становлюсь на одно колено и дрожащими руками развязываю завязки, а затем снимаю маску. Откидывая назад длинные светлые кудри. Неторопливо подняв лицо, смотрю в глаза королю.

Он вздрагивает, свечи, что горят за моей спиной в красивом канделябре, освещают меня мягким светом. По моим щекам нечаянно покатились слёзы.

Я пыталась, видит бог, быть сильной. Не люблю слякоть. Но всему есть какой-то предел. Крест в вырезе моей рубашки служит безмолвным, доказательством для короля, что это не сон. Что ещё нужно?

– Каталина, дитя – мужчина тихо подошёл ко мне – поднимитесь, он подал мне руку и раскрыл свои объятия. Перед ним стоял шестнадцатилетний ребёнок, девушка, которая противостояла одна всему миру, и он это прекрасно понимал. Противостояла только потому, что неправильно родилась. В чём тут был мой грех?

Незаконнорождённый сын этого мудрого правителя был признан и допущен ко двору, и я уважала его за это.

– Твой дальний дядюшка позаботится о тебе, – о боги, как мне нужны были эти слова!

Простые слова участия. Позаботиться о себе я могла, и сама. Я бросилась к нему, всхлипывая, вытирая рукой слёзы и нос. Убирая волосы с лица, пока в моей руке не оказался платочек, рассказывала ему о своих приключениях, и как шла одна в горах, как убили графа, как нас затопило, как сидела взаперти в келье столько лет. Сколько я всего перечитала, сколько своей живописи оставила в монастыре. Как я работала над созданием своей первой коллекции.

В какой-то момент услышала, как громко хлопнула входная дверь, совершенно не придав этому значения, а дядюшка Франциск горько усмехнулся, в его глазах застыла вина, рубашка была мокрая от пролитых мной слёз.

Я, конечно, не всё прям, рассказывала, а только то, что вспомнила. А память моя весьма избирательна. Не к чему родственникам всё знать, тем более дальним. Но и этого хватило с лихвой. Позже, к нам присоединилась герцогиня Анна. Оказывается, она видела покойную королеву Изабеллу Арагонскую. И очень удивилась нашему сходству с ней.

Король же восхищался, всем, о чём я ему рассказала, в том числе моими познаниями в ювелирном деле. Он рассчитался за украшение своей любимой не торгуясь.

Спросил Франциск, и про мой статус. Я рассказала всё согласно нашим документам, что титул графа наследует маленький Антонио. А мы с Анжелик, ну, если так уж сильно хотеть титул – то, наверное, виконтессы. Только Анжелик всего два года и ей всё равно, а я как-то тоже не задумывалась на эту тему, пытаясь просто выжить и защитить своих близких.

«– по документам я дочь погибшего графа Антонио делла Гутьеррес. Урождённая аристократка, и это важно в этом мире. А уж приданое, поместье и содержание мы как-нибудь сами себе заработаем. На что человеку мозги». Это так мысли вслух, уважаемый читатель.

Встреча оказалась тёплой и душевной. Дядя был очень обаятельный мужчина. Как-то умел он вот так запросто без всякого высокомерия, общаться с собеседником. Учитывая, что он очень любил живопись, у нас были общие темы для разговоров. Время летело незаметно.

Дома я оказалась только поздним вечером, меня привезли с охраной в королевской карете. Пришлось зайти через центральный вход. А в холле меня ждал весь наш штат служащих вместе с графиней, детьми и семейством виконтов де ла Кано.

Какое счастье, когда тебя любят, ждут и беспокоятся как за самого дорогого человека на всём белом свете. Моя охрана прибыла на несколько часов позже. Оказывается, их также опрашивал король после моего ухода.

А ещё много вопросов им задавал князь де Фуркево, особенно о путешествии по реке в ту ночь, когда столкнулись два вооружённых отряда.

Я приняла ванну, сеньора Пломмия кормила меня, причитая, что заморили бедную девочку. Кот сидел на стуле, напротив, и не сводил с меня своих лунных глаз. Антонио уселся рядом с котом и гладил Пушиста, мы все уместились в маленькой гостиной на втором этаже. Поужинав, пошли в мой кабинет, где я всё рассказала людям, которых считала членами своей семьи.

В том числе про тайну своего рождения, и кем является для меня король Франции по матери, он так сказал вроде.

И вот тут я не могла понять, почему Франциск сказал, что он для меня дядюшка. Спорить, конечно, я не стала, просто не посмела, но тем не менее.

Его теперешняя жена Элеонора, если доказать моё происхождение, моя двоюродная сестра. Что это? Король ошибся, или просто не захотел делать акцент на этом факте? Или это нечто, о чём не стоит даже задумываться?

Так же я рассказала, какое участие в моём незапланированном рождении принял князь де Фуркево. Я просила сохранить эту тайну, и говорила, что изменения в нашем статусе могут, конечно, иметь место, но небольшие. Я не собираюсь менять свой образ жизни. И думаю, король не будет афишировать моё появление кому-либо. Всё останется втайне.

* * *

Графиня, обнимая меня, расстроено говорила о том, как переживала во время поединка, что произошёл во дворце. Что места себе не находила. И как теперь всё сложиться? Такое родство всё равно к чему-то да обязывает.

– Я думала об этом всю обратную дорогу, – задумчиво говорила, вглядываясь в сонное личико Антонио – знаете, почему-то вспомнилось, что последний раз, закупая материалы для ювелирной мастерской, в личном разговоре с одним из постоянных поставщиков узнала, что глава его семьи продаёт недвижимость в Неаполитанском королевстве, вблизи порта в Салерно.

Он рассказывал о небольшой вилле на острове. Которая расположена крайне неудобно. Она практически отрезана от всего мира. Потому и цена невысокая и даже покупателя найти не могут. И ещё вот думала, уж не сделали ли мы ошибку, объявив себя так всему придворному люду в Лувре. Хотя лицо моё видел только Франциск, но всё же.

– Сеньор Рикардо, – обратилась я, – а давайте завтра проедем и посмотрим планы и эскизы той виллы, что продаётся. У нас должны быть запасные пути для отступления. Неспокойно мне. Короли, они своеобразный народ, я же привыкла доверять только себе и своей семье. Зачем допрашивали охрану? Почему у меня самой всё не спросили, что хотели знать? Сопоставляли факты? А тут ещё папаша Князь появился на горизонте. И если нас всё устроит, пошлём месье Вейлра в Салерно, документы оформить на виллу по доверенности. А?

Мягкая улыбка и утвердительный кивок мужчины, подтвердили, что двигаюсь я в правильном направлении. Затем мы вспомнили наш показ мод, и я просила графиню повысить вознаграждение всей охране. Наш учитель по фехтованию месье Жак, он заслуживал наилучшего. Без его помощи я бы не смогла отстоять себя в поединке, в Лувре. А также без поддержки всей нашей охраны. В общем эмоции, эмоции, улыбки и нерастраченное восхищение друг другом. Мы смогли, мы выстояли, всё получилось. Решили оставить все тревоги на потом, а сегодня просто восхищаться прожитым днём. И так захотелось белого вина, лёгкого и игристого. Почему бы и нет?

* * *

Утро следующего дня, это прекрасное, зимнее утро, оно началось с цветов. Ну, откуда в Париже, в декабре столько цветов? Оказалось, что вчера стрелы Амура поразили многие сердца придворных. И влюблённые в графиню Жанну молодые и не очень, виконты и бароны, и даже один граф брали приступом наш особняк. В гостиной цвела просто оранжерея. Визитки и послания, мольбы о встречи и просьбы быть представленным прекрасной графине лежали в гостиной на столе. Я вопросительно смотрела на подругу, держа в руках письмо от некого графа:

– Моё сердце не свободно, – услышала смущённое в ответ, – оставьте это сеньорита Каталина, лучше гляньте, что есть из деловых предложений.

Я попыталась скрыть изумление. Мадам Жанна, которая вечерами лёжа на моей кровати, рядышком под боком, доверяла мне все свои секреты, оказывается влюблена. Мадонна!

Но дела, прежде всего – вот обращения от дам, их сердечных друзей, мужей и отцов с желанием посетить выставку в нашем ювелирном салоне.

Несколько дней прошло в подсчётах затрат и полученной прибыли, распределении её по видам работ. Вывели и оценили остатки, все заново переоценили. Увеличили стоимость украшений, так посоветовал сделать король, ведь нужно было ещё заплатить налог в королевскую казну и подать церковникам.

И купить недвижимость. Эта мысль просто не давала мне покоя. Мы с сеньором Рикардо и графиней ездили смотреть эскизы и чертежи виллы близ Салерно. На карте она была неприступна и находилась практически на острове. Тонкий перешеек, соединяющий островок с материком, был разрушен штормами. Скалистая, территория островка также входила в стоимость покупки и принадлежала продавцу. Совещались дома всей семьёй, и приняли решение: берём. Решив через год продать имение в пригороде Парижа, как прибыльное хозяйство, приносящее доход. Так как на принадлежащих нам лугах уже было около пяти арендаторов-фермеров.

И, конечно, торг, куда же без него. Да на это нужно было выделять вообще один свободный день. Но поставщики ко мне уже привыкли и знали, что с золотыми, особенно испанскими дублонами я расстаюсь очень неохотно.

И это правда! Испанское золото я отрывала прям от сердца. Наверное, всё же это жадность. И что? Они не так просто мне достаются. Графиня также считает каждое су. Это у нас семейное.

Оформили договор купли-продажи. Покупали, как говорится, кота в мешке. Я затребовала у продавца залог: метал – золото и платину, бриллианты с сапфирами, составили опись при свидетелях. С условием, как только наш поверенный вернётся с оформленными документами, утверждёнными правительством Неаполя, всё верну обратно по описи. И сделка будет считаться оформленной. Было сложно, всё урегулировать. Риск был с обеих сторон. Вдруг виллу уже продали, да мало ли чего, или она нежилая и в разрушенном состоянии. Как же плохо без скорой связи, сотовой, к примеру. Продавец заверил, что сегодня же отправит скорую депешу отцу в Салерно. И, конечно, основным условием, которое устраивало обе стороны – это тайна сделки. Кто-то не хотел платить подати в королевскую казну, а кто-то хотел иметь для всей семьи тайное убежище.

* * *

Что касается работы ювелирного Дома: отправили нарочных по указанным адресам, которые были в письмах с уведомлением: салон откроется в пятницу только для дам. В полдень же следующего дня салон будет открыт всего четыре часа для благородных мужчин.

Мы готовились к этому приёму, стараясь всё учесть. Если коллекция будет распродана, то следующая демонстрация будет уже после Пасхи, это будет весной. Пройдёт ряд карнавалов и маскарадов. Я не говорила, что салон закроется, нет, постоянные наши дамы раз в месяц будут появляться в гостях. Но нам нужно съездить в поместье, проверить наших фермеров, оказать им возможно и помощь. А если честно, то хотелось немного покоя и семейного уюта. Мы все соскучились по милой сельской жизни.

В пятницу и субботу коллекция была распродана, большая её часть ушла в посольство Англии и думаю, была отправлена королю Генриху.

В итоге мы оплатили все подати, заработную плату сотрудникам, и остались с хорошей прибылью, распределив её в соответствии с проделанными работами и понесёнными затратами.

Глава 2

Надежда.

Это самое существенное заблуждение человека,

являющееся одновременно источником вашей величайшей силы

и величайшей слабости.

Матрица

Вот и наступил Новый год, и праздновали мы его в тёплом семейном кругу, а ещё мы с детьми были приглашены в Лувр на праздничное представление. Приглашение привезла виконтесса Бланка д' Льетуаль, сказав, что герцогиня занята чем-то очень важным и тоже скоро приедет, но, скорее всего, по делу.

«…– ясно, думаю, что скоро будет карнавал, и маски мы все, как, впрочем, и весь Париж, будем закупать только у одного производителя».

Не прошли даром уроки. Мадам герцогиня схватывала всё на лету.

Меня везде представляли, как баронессу Каталина д' Беккариа, я же только морщилась в ответ. В душе, переживая тот факт, что ношу фамилию человека, от которого и взгляда-то, любящего никогда, не видела.

«– как ловко из инфанты я угодила в мадемуазель баронессы, уж лучше титул учтивости юной урождённой графини делла Гутьеррес, пожадничал папенька…».

А не самый глупый народ – придворные всё сразу сопоставили. Слова песни, что у дочки папины глаза, это в принципе про нас с князем.

И сейчас весь двор следил как высокопоставленный вельможа, который занимается внутренней безопасность страны, практически главный дознаватель Парижа не может совладать со своей взбалмошной дочерью.

* * *

После новогоднего представления и бала во дворце мы были приглашены с графиней и виконтами де ла Кано на зимнюю королевскую охоту.

Отказ в этом случае не предусматривался.

Париж прекрасен в любую погоду. Но зимой этот город преобразился. Выпавший снег, конечно, надолго не задержался, зато мы ощутили свежий воздух и увидели чистоту улочек, украшенные дома к Рождеству и Новому году.

Зима – это время чудес, заснеженные кустарники во дворе, детей привели в полный восторг. За городом в рощицах снега было больше. Деревья были изукрашены изморозью, и своим обликом напоминали тот сад, который мы создали на показе мод.

Все посещения королевского дворца меня порядком взвинчивали, вот не моё это – быть публичной личностью. Я просто спиной ощущала взгляды и тихий шёпот придворных. Видела их совершенно неискренние улыбки.

Конечно, всех интересовало, кто моя мать. Слышала версию, что это флорентийская княгиня, супруга князя, очень дальняя родственница короля Франциска. Нелюбимая жена, поэтому и дочь всю жизнь воспитывалась в монастыре, на удалении.

«– нелюбимая…».

Я тихо страдала, мысли о своей ненужности кружились, причиняя боль. Неуютно было с такой ношей.

А ещё, по моим ощущениям, начиналось моё великое противостояние с самим князем д' Фуркево. Учитывая всю эту обстановку, о которой я рассказала, мужчина даже не пытался поддержать меня. Мне снова приходилось отстаивать себя самой.

Учитывая это, я вновь одела «маску», теперь уже достаточно самостоятельной мадемуазель, которая признавала только одну власть над собой, своего дяди короля. Князь же был везде, где присутствовала и я, его холодный и как мне казалось, осуждающий взгляд пронзал меня просто насквозь, раздражая с каждым разом всё больше и больше.

На охоту мы с графиней приехали в амазонках, моя была весьма необычна. Это были, по сути, тёплые лосины, а сверху юбка по типу шотландского килта, длиною в пол, с разрезами и складками в нужных местах. Маленькая, но тёплая норковая шубка с шикарным капюшоном на завязках, широкие рукава внутри были отделаны ценным кружевом. Высокие сапожки и тёплые, длинные перчатки. Всё стильное, примерно в одной цветовой гамме.

Из украшений – ничего.

И ещё один нюанс, я была в мужском седле.

Графиня оделась примерно также единственное, что на ней была традиционная амазонка, и она сидела в дамском седле. Я же не могла находиться в этом орудии пыток для женщин. А верхом я в своё время в двадцать первом веке, каталась вообще в мужском спортивном седле и не собиралась переучиваться, приноравливаясь к местным тенденциям.

Князь был зол, а в принципе он зол был всегда, простите меня за этот каламбур.

Когда же его взгляд был направлен в мою сторону, это чувство овладевало им просто бесконтрольно. Я уже привыкла. Дядя же, глядя на меня, поинтересовался, как мы добились таких красивых оттенков в покраске меха.

Улыбаясь ему, хорошее настроение просто лучилось из меня, пообещала поделиться рецептом. Также нам с графиней был представлен барон д’Гальба. Красивый когда-то мужчина, вероятно. Сейчас же примерно шестидесятилетний каталонец, который явно имел виды на кого-то из присутствующих дам.

Часто ловила его пытливый взор на себе, возможно, не осознавая всего происходящего. Я вообще считала, что нахожусь в безопасности. Ведь дядя не позволит чему-либо произойти с «прекрасной жемчужиной», которую королевский двор приобрёл в моём лице.

– Его Величество явно благоволит барону. Будьте осторожны. Вы до сих пор не просватаны, – виконт не отходил от нас с мадам Жанной.

– Дон Рикардо, барон старше вас, да он мне в дедушки годится, а вам в отцы.

– Зато правительство Каталонии всегда считало себя французскими подданными. Барон служит в посольстве, – тревожный шёпот Жанны, – он с вас глаз не спускает.

А затем прозвучал гонг. И две юные дамы, из рода делла Гутьеррес пришпорив своих лошадей, безрассудно неслись впереди всей кавалькады. Задорные амазонки, счастливые и доброжелательно ко всем настроенные, мы были просто восхитительны. Оставив все тревоги на большой поляне, где происходил сбор.

Я верила, что можно было ничего больше, не опасаться, ни от кого не скрываться, а просто беззаботно скакать по полю. Услышать, быть может, восторженный шёпот ветра в волосах, а, пожалуй, и самой Вселенной:

– Дитя ты прекрасна, вся жизнь в твоих руках…

Грациозное животное подомной, казалось, слышало все мои мысли. И я не побоюсь сказать, мы были украшением двора, нам подражали, и вокруг вилась золотая молодёжь. Старались не вникать, в какие-либо сплетни и интриги, просили при нас никого не обсуждать, просто наслаждались каждым мгновением, которое приносило радость и восторг.

Ценя его просто за то, что оно появилось в нашей такой сложной судьбе.

Мой капюшон, конечно же, упал на плечи, и я натянула на голову маленькую вязаную пушистую шапочку, что лежала у меня в кармане, кудри развевались по ветру. Графиня же, как настоящая мадам уложила свои шикарные волосы цвета горького шоколада в серебряную сетку, а сверху была такая же милая шапочка как у меня.

И у нас было новое увлечение: лук и стрелы, мы решили немного отстать от охоты, перенестись стремительно через овраг и пострелять в рощице, даже мишень нарисовали дома и взяли молоток и гвозди, дабы вбить это всё в дерево.

Я послала свою Ласточку вперёд и просто перелетела через огромную заснеженную выемку, обернулась Жанна рядом, охрана тут как тут. Я задорно рассмеялась, когда возле нас оказалась вся так называемая золотая молодёжь. Бланка, Адель – все рядом, безумный жених Адель, граф д' Сен-Поль скромно отводил глаза, как только я с ним заговаривала.

Привал.

– Граф, ну что вы право, я же вас уже простила, – хохот раздался на поляне, где мы все расположились – а давайте я научу вас тому приёму, но я сегодня без шпаги, а вот с чем-то другим, но не менее интересным.

Наша с мадам Жанной охрана достала луки и стрелы, была закреплена мишень. Дамы учились стрелять, хохотали, если что не получалось, кавалеры ухаживали за нами. Также показывая своё мастерство.

Лёгкий флирт и холодное шампанское. Прячась не понять, от кого, может быть от игривого зимнего ветерка, говорили шёпотом, что завтра точно будет горло болеть и при этом глаза горели восторгом. Мы ничего не замечали, вокруг, упиваясь своей молодостью и свойственной ей безрассудностью.

Мы не сразу заметили, как на поляне появился загнанный охотой волк одиночка, огромный и злой. Он тихо вышел из сухих и высоких зарослей прошлогодних трав, застав всю нашу честную компанию врасплох. Идя в нашу сторону, пригибая к земле голову, оголяя острые зубы, он явно готовился к прыжку. Его шерсть на холке стояла дыбом, на снег капала слюна.

Охрана стояла далеко в стороне, ничего не предвещало такой вот ситуации. Они просто не успевали, что-либо сделать.

Мы с графиней развернулись, и столкнувшись с безумным взглядом животного, незамедлительно заняли наиболее выгодные позиции, задвигая за спины наших друзей. Мужчины доставали шпаги для ближнего боя.

В нашу сторону бежала охрана.

Не сговариваясь, одновременно прицелившись, метнули кинжалы, что были у нас в ножнах. Ни капли волнения, абсолютно хладнокровно. Не обращая внимание на крики дам. Я могла убить любого, нападающего на меня и моих близких, даже человека. Нас научили этот приём отработать до автоматизма, промедление могло очень дорого стоить. Я всегда помнила, что, если потерять хоть одно звено нашей безумно дорогой родственной цепи, рухнет вся семья, за нами стояли дети и беременная сеньора Адория.

И мы, с мадам Жанной всегда были готовы к обороне.

Волк воя завалился набок, оскал обезобразил его морду, широко открытые глаза медленно стекленели. Картина была не из прекрасных. Зато всё произошло мгновенно.

Из раны на шее торчал кинжал графини. Жанна подошла и рывком вытащила своё оружие из тела животного. Кровь стала вытекать быстрее, толчками, окрашивая белый снег.

Кузнец уехал по моему поручению в Неаполь, оставлять кинжалы было жалко. Мой торчал в боку волка, я тоже последовала примеру подруги. Это было настолько для нас естественно, что мы не обратили внимания, на тишину, возникшую на поляне. Ведь это личное оружие каждой из нас, которое идеально лежало в руке, пристреленное и проверенное.

Вытирая об снег окровавленный кинжал, поднимая голову, я столкнулась взглядом с князем д' Фуркево, в нём было презрение какое-то, что ли, или отвращение.

Да кто поймёт этого вечно недовольного человека.

– Вас монахини так воспитали, мадемуазель Каталина? – спросил он презрительно и зло, – вас явно не секли в детстве.

– Да, ваша светлость, монастырь тот в горах был, знаете ли, горы многому учат, – я обманчиво спокойно улыбнулась, внутри же сжималась пружина. Ещё сильнее.

– А вы где были всё это время? Пока мы здесь с волком, так сказать, развлекались.

Засунула кинжал в ножны и без помощи кого-либо вскочила на лошадь в мужское седло.

Князь поморщился, да не дамское седло и не сбылась моя мечта, не полюбят меня такой, какая я есть, а становится такой, как он хочет, уже было мне далеко не с руки.

Злость разлилась изнутри тёмной желчью и заполнила меня всю, затмила разум, ища выход. Что значит, секли? Он в своём уме? Как Жанна потом говорила, в тот момент я была копией своего отца. Вонзила шпоры в бока своей красавице Ласточке, вымещая на ней всю накопившуюся досаду. Она встала на дыбы, я удержалась в седле. При этом запрокинув голову, увидела серое и до невозможности холодное, как глаза моего папаши, небо.

– Да гори оно всё диким пламенем, – (возможно по-русски, не помню), а затем была бешеная скачка домой и слёзы злости и отчаяния. Злости, прежде всего на себя, что выместила гнев на бедном животном и сейчас конюху придётся залечивать ей раны.

Разочарование во всём, что меня окружало, всё было зря, я обрела вроде любящего дядюшку, но он постоянно занят, хотя пытается, хоть как-то общаться. Отец же вовсе чужой по духу человек. Ладно, чего уж там, прорвёмся, пора за работу, видимо. Давно я не заходила в мастерскую, с этой светской жизнью.

Обернувшись, я увидела, что все, кто был на поляне, следуют за мной. Графиня рядом, брови нахмурила, нет уже того задора, нет той улыбки, в глазах понимание и поддержка.

А вот и князь догоняет, мы ускорились.

Ненавижу.

Не буду рассказывать про дальнейшие разборки на поляне, меня попытались вновь отчитать, уже свидетелями был весь двор. Я была достаточно резка с князем и сломала хлыст о ближайшее дерево. А потом мы с графиней уехали домой.

Все дальнейшие приглашения посетить Лувр были нами отклонены. Мы ссылались на мою простуду, на занятость, на отъезд в имение. Графиня Жанна владела этим искусством просто виртуозно. Так вежливо и красиво, и главное, с очень большой любовью и восхищением, но…

" – … нет. Мы не приедем, по весьма уважительной причине'.

* * *

В имении зимой было просто великолепно. Топили камины, пекли в печи булочки из слоёного теста, рассказывали истории. Играли с малышами на природе, ездили верхом смотреть коровок и курочек на близлежащие фермы. Кот поехал с нами в имение и обживался, ловя мышей и таская их на крыльцо для всеобщего обозрения, приводя в восторг мадемуазель Анжелик.

– Киса ням мисссу – смеялась девочка. А Пушист сидел довольный и чистил шёрстку. Таким вот мы кровожадные дамы из рода делла Гутьеррес, что поделать. Нас совсем не пугает вид крови. Тем более, если это кровь врагов.

Скажу больше – вероятно, она нам приносит радость.

В марте мы вернулись в столицу. Вроде всё потихоньку успокоилось и забылось. Я пропадала в мастерских, смотрела, что сделали ювелиры в моё отсутствие, рисовала новые эскизы. Мы устраивали совещания, с мастерами, делясь идеями.

На стене появилась доска, выкрашенная в чёрный цвет. Мел. Чертили и спорили. Стирали, и снова наносили линии, которые вырисовывались в совершенные по своей красоте ювелирные изделия будущей коллекции. Ведь Пасха, такой великий праздник. Я готовила подарок дяде. Конечно, в стиле Фаберже. Необыкновенной красоты пасхальное яйцо на шикарной подставке, которое планировала поставить ему на рабочий стол.

А ещё хотелось весенней тематики в ювелирных изделиях, лёгкости, прозрачности, полёта и грации.

Неожиданно вечером, когда я одна засиделась за работой, меня вызвали в холл центрального входа. В малой гостиной меня ожидал немолодой месье, как мне сказали, и срочно просил принять по очень важному делу.

Я стремительно вошла в комнату и незамедлительно присела в реверансе.

– Ваше Величество, дядя – стремительно, в восторге бросилась к нему в объятия.

– Мадемуазель, вы покажите мне свои мастерские? – спросил этот великолепный мужчина, осторожно держа меня в своих объятиях. Я изучающе на него смотрела, и, наверное, в этот момент была готова подарить ему свою дочернюю любовь.

«– … не забыл! Приехал…».

– И пусть это будет наша маленькая тайна, – его улыбка делала меня безоружной. Нет, не безоружной и покладистой баронессой, а не применяющей оружие сеньоритой, так будет точнее.

Мы поднялись на второй этаж, я открыла своим ключом дверь в жилое крыло. И мы вошли в коридор, далее в малую гостиную из неё можно было спуститься в мастерские.

Франциск I шёл и смотрел, как мы живём. А мне и не стыдно было показать. Везде была идеальная чистота, мрачные гобелены на стенах мы заменили. Однотонный штоф в нежно-голубых тонах, каретная стяжка на стенах. Отделкой ложился изысканный шёлк с золотом и вышитыми цветами, мебель в тон, портьеры из такого же шёлка, белая тонкая вуаль тюли была закреплена в красивые фалды.

Паркет и ковры со светлым рисунком. И картины, где-то мои работы – пейзажи, и портрет графини Жанны с детьми. На них стоял мой автограф.

А что-то было куплено. Везде горят свечи. Уют и тишина. Нежный запах фиалок Тулузы, как напоминание о нашем увлекательном путешествии.

Графиня, уложив детей спать, вышла из своих покоев в библиотеку за книгой. В домашнем платье с косой вокруг головы, милая и уютная, юная и такая домашняя. Увидела нас с королём, сделала реверанс, смущённо улыбаясь.

Косы вокруг головы мы носили дома всё, это было удобно, утром заплёл и вуаля на весь день.

Донна Адория, так вообще, в своём интересном положении, с косой вокруг головы была прекрасна как Мадонна.

Итак, мы спустились в мастерские, и время потеряло для нас счёт. Я показывала королю многое, но кое-что и не договаривала, конечно.

Он должен был догадаться сам, наши руки часто встречались в работе. И в этом не было ничего плохого, я чувствовала, что его любопытство ко мне могло, быть приравнено к интересу отца к дочери. Его круг интересов был вокруг пробирования, и я рассказала всё про добавки к золоту в ювелирных изделиях, для чего они нужны, какие из них делают, этот благородный металл прочнее.

Затем я сходила на кухню и накрыла стол в маленькой гостиной. Мы ужинали и долго беседовали у камина, сидя в креслах попивая горячий шоколад.

Проводила его обратно на выход, через весь дом. На парадной лестнице он зашёл в нашу туалетную комнату и был весьма приятно удивлён всему, что увидел в ней. И, несомненно, воспользовался. Устроенный слив он хотел изучить непременно в следующий раз. Просил чертежи. И, конечно, спрашивал, чья это идея. Я смущённо краснела и говорила, что видела альбом с эскизами в монастыре, говорят аж самого Леонардо. А если видела, отчего же не применить в жизнь такие удивительные знания…

В холе прощаясь целовала дядю в небритую щёку и приглашала, конечно же, ещё в гости.

– Берегите себя, девочка. Совсем похудели и тростиночкой кажетесь. Всё сложиться просто отлично. Душа моя, – его шёпот и дыхание разливалось теплом.

Карета без опознавательных знаков уже ждала. Он делал буквально один шаг и оказывался внутри экипажа. Я же скользила в открытую дверь своего отеля обратно, и сразу её закрывала на внушительный засов.