Текст книги "Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921)"

Автор книги: Николай Гумилев

отсутствует

вм. 1–24

 
В дни, когда всё в мире было ново
Ярко не по-нашему, когда
Солнце останавливало слово
Слово разрушало города.
 
 
И орел не взмахивал крылами
Звезды жались в ужасе к луне
Если словно розовое пламя
Солнце пролетало в вышине.
 
 
Ангелом оно спускалось к людям
Целовало и учило их
Пропадать учило в братских грудях
Туч и водопадов снеговых.
 
 
А для низкой жизни были числа
Как рабочий подневольный скот
Потому что все оттенки смысла
Набожно число передает.
 
 
Ведавший искусство иль науку
Горнее добро, слепое зло
Не решаясь обратиться к звуку
На песке вычерчивал число.
 
 
Но забыли мы, что осиянно
Только слово меж земных тревог
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
 
 
Прежний ад нам показался раем
Дьяволу мы в слуги нанялись
Оттого что мы не отличаем
Зла от блага и от бездны высь.
 
 
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества
И как пчелы в улье опустелом
Дурно пахнут мертвые слова
 

загл., автограф 3

отсутствует

2

 
Бог склонял лицо свое, когда
 

4

 
Обращали в пепел города
 

10

 
Как домашний и рабочий скот
 

10, автограф 4

 
Как домашний, как рабочий скот
 

12–14, автограф 3

 
Набожно число передает
Патриарх изведавший науки
И глядящий как дитя светло
 

16, Дракон, автограф 4

 
На песке вычерчивал число
 

20, автограф 3

 
Сказано что слово это Бог
 

20, автограф 4

 
Сказано, что слово – это Бог.
 

20, Дракон

 
Сказано что Слово – это Бог.
 

после 24, автограф 3

 
А ведь право мы грешили много
И молились много об ином
И в недобрый час решили Бога
Сделать нашим хлебом и вином
 

30

5, автограф

 
Под покровом желто-огненной листвы
 

31

6, автограф 3

 
И принц, склонивший еле-еле
 

12

 
За ускользающею серной.
 

15

 
И дымным вечером в траву
 

23

 
Ко мне зажжется в тот же миг
 

24, автограф 1

 
Любовью долгой и упорной
 

30

 
Без упоенья иль страданья
 

31, автограф 3

 
Всегдашнюю мечту мою
Будить повсюду обожанье
 

32

13–16, ПС 1922, ПС 1923

отсутствуют

33

1–3, ПС 1923

 
Ветла чернела на вершине,
Грачи топорщились слегка,
 

35

загл., автограф 1

отсутствует

1–20

 
Из-за щек твоих Ширазских роз
Алость щек моих утратил я
Из-за золотых твоих волос
Золото мое рассыпал я.
Нагим и голым стал, красавица.
 
 
Из-за тени синих глаз твоих
Стали <страшными?> мои глаза
День горит в глазах твоих. В моих
Разразилась душная гроза
С глазами полными крови стал, красавица.
 
 
Из-за слов твоих как соловьи
Из-за слов твоих как жемчуга
Звери дикие – слова мои
Шерсть на них, клыки у них, рога.
Я ведь безумным стал, красавица.
 
 
Оттого, что <ты> чиста всегда
Я не выхожу из кабака
Оттого, что ты добром тверда
Тянется к ножу моя рука
Площадным негодяем стал, красавица.
 

5–6, автограф 2

 
Я ведь безумным стал, красавица!
Из-за щек твоих, ширазских роз,
 

10

 
Нагим и голым стал, красавица!
 

15

 
С глазами полными крови стал, красавица!
 

20

 
Площадным негодяем стал, красавица!
 

36

вм. 1–24, автограф 2

 
У летящего пилота
Разве сердце не в пыли
Ведь с высот его полета
Виден <страшный?> лик земли
 
 
Вон как брови хмуры горы
Вон взъерошены леса
Вон свинцовые озера
Как печальные глаза
 
 
Если плохо мужикам
Хорошо зато медведям
Хорошо и их соседям
И волкам и кабанам
 
 
Забираются в овчарни,
С голодухи сдохли псы
<нрзб.>
И в воде озер морей
Даже рыба издерзела
Укоряя землю смело
Ловит мух и комарей.
 

Далее в автографе 2 можно разобрать только следующие строки: «Пилят грузят бурелом», «На певца и на слепца», «Да хозяин этих мест», «Он вовсю то пьет и ест», «Словом сладкая любовь», «Он пытает так и сяк», «У судьбы <нрзб.> счастья». Затем текст продолжается так:

 
Полно! Всадники конь о конь
Пешие плечо с плечом
Посмотрите в Волге окунь
А в Оке зубастый сом
 
 
Скучно с жиру им чудесить
Силы ждут они давно
Бросьте в борозду зерно
Принесет оно сам десять
 
 
У тебя ли силы мало
Потрудись честной народ
И наешься до отвала
Не глядя соседу в рот
 

7, автограф 3

 
Ведь давно подохли псы,
 

10

 
Даже рыба издерзела,
 

13

 
Будет! Всадники – конь о конь!
 

22

 
У тебя ли силы мало?
 

37

4, автограф 2

 
Гнусных ленинских рублей
 

4, Неизд 1986, Соч I

 
Обесцененных рублей
 

39

2, автограф 1

 
Когда услышал вороний грай
 

3

 
И звоны лютней и дальние громы
 

9

 
Мчался он бурей, [черной] темной, крылатой
 

12, Дом искусств, автограф 1

 
Остановите сейчас вагон!
 

19, автограф 1

 
Нищий старик, я знаю, тот самый
 

21

 
Где я? Как томно и как тревожно
 

40, автограф 1

 
Может ли быть, чтоб ты умерла?
 

41–44, автограф 1

отсутствуют

41–46

 
Знаю, борясь со смертной тоскою
Ты повторяла одно – вернись!
Я же с напудренною косою
Шел представляться Императрис.
Дальше! Вот морем пахнет свобода,
Капает в море горячий свет
 

47, автограф 2

 
Люди и звери стоят у входа
 

49

 
Но всё ж навеки сердце угрюмо,
 

40

загл., автограф 1

отсутствует

1–40

 
Струна и гортанный вопль и сразу
Сладостно так заныла кровь моя
Сладостно так внимал я рассказу
Про иные родные мне края.
Витые струны это жилы бычьи
Но горькой травой питались быки
Гортанные крики слова девичьи
Из-под зажимающей рот руки.
Пламя костра, пламя костра! Колонны
Красных стволов и гики диких игр
Между беснующимися зверь влюбленный
Царственный зверь бенгальский тигр.
Ах я помню его в дыму сигарном
Где пробки хлопают люди кричат
<На залитом?> столе чубуком янтарным
Сердца отстукивающим такт.
Девушка что же ты гость богатый
Стань перед ним как комета в ночи:
Сердце крылатое в груди косматой
Вырви, вырви сердце и растопчи.
Шире, все шире, кругами, кругами,
Ходи, ходи и руками мани
Как пар вечерний плавает лугами
Когда за лесом огни и огни.
Ах кто помнит его <жителем горним?>
И с кровавой лилией в узкой руке
Грозою ангелов и светом черным
На убегающей к <Творцу?> реке
Или мало ему было печали
Из льдистой бездны зреть горний пожар
Раз надо чтоб грудь ему разорвали
И песня и пляска, вечерний пар
Вот струны-быки и слева и справа
Рога их смерть и мычанье беда
У них на пастбище горькие травы
Колючий волчец, полынь, лебеда
 

Оставлено место для одной строки

 
Девушка смеясь с полосы кремневой
Так было так есть и так будет вновь
Узким язычком <слизала?> кровь.
 

загл., автограф 2

Цыганский табор

вм. 1–52

 
Струна, и гортанный вопль, и сразу
Сладостно так заныла кровь моя,
Так убедительно поверил я рассказу
Про иные, родные мне края.
 
 
Вещие струны – это жилы бычьи.
Но горькой травой питались быки.
Гортанный голос – жалобы девичьи
Из-под зажимающей рот руки.
 
 
Пламя костра, пламя костра, колонны
Красных стволов и оглушительный гик.
Ржавые листья топчет гость влюбленный —
Кружащийся в толпе бенгальский тигр.
 
 
Капли крови текут с усов колючих,
Томно ему, он сыт, он опьянел,
Слишком, слишком много бубнов гремучих,
Слишком много сладких, пахучих тел.
 
 
Ах, кто помнит его в дыму сигарном,
Где пробки хлопают, люди кричат,
На мокром столе чубуком янтарным
Злого сердца отстукивающим такт?
 
 
Девушка, что же ты? Ведь гость богатый,
Стань пред ним как комета в ночи.
Сердце крылатое в груди косматой
Вырви, вырви сердце и растопчи!
 
 
Шире, все шире, кругами, кругами
Ходи, ходи и рукою мани.
Так пар вечерний плавает лугами,
Когда за лесом огни и огни.
 
 
Вот струны-быки и слева, и справа.
Рога их – смерть и мычанье – беда.
У них на пастбище горькие травы,
Колючий волчец, полынь, лебеда.
 
 
Хочет встать, не может... кремень зубчатый,
Зубчатый кремень как гортанный крик.
Под бархатной лапой, грозно подъятой,
В его крылатое сердце проник.
 
 
Что ж, господа, половина шестого?
Счет, Асмодей, нам приготовь!
Девушка, смеясь, с полосы кремневой
Узким язычком слизывает кровь.
 

посвящ., автограф 3

Нине Шишкиной-Цурмиллен

4–5

 
Сходились узлы золотых шнуров.
Струна, и гортанный вопль, и сразу
 

14

 
Красных стволов и оглушитель гик,
 

27–28

 
Грозою ангелов, сладким соблазном
С кровавой лилией в черной руке?
 

30

 
Стань перед ним, как комета в ночи,
 

41

 
Хочет встать, не может; кремень зубчатый,
 

49

 
Что ж, господа, половина шестого,
 

42

загл., автограф 1

отсутствует

вм. 1–60

 
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла,
Мы, увы, со змеями несхожи,
Мы меняем души, не тела.
 
 
Помнить всякий раз другое имя.
Разбирать начала и концы,
Трудно душам – Память правит ими,
Что проводит годы под уздцы.
 
 
Память с телом старой великанши
И с глазами полными огня,
Расскажи о тех, что жили раньше
В этом теле вечном до меня!
 
 
Самый первый... некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.
 
 
На песчаных дальних косогорах,
У лесных бездонных очастей
Вечно норы он копал, и в норах
Поджидал неведомых гостей.
 
 
Дерево, да рыжая собака.
Вот кого он взял себе в друзья...
Память, Память ты не сыщешь знака.
Не уверишь мир, что то был я!
 
 
А второй... любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь – его подруга,
Коврик под его ногами – мир.
 
 
Был влюблен, жег руки, чтоб волненье
Укротить, писал стихи тогда,
Ведал солнца ночи вдохновенья.
Дни окостенелого труда.
 
 
Он совсем не нравится мне: это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.
 
 
Я люблю избранника свободы
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.
 
 
Высока была его палатка.
Мулы были резвы и сильны.
Как вино впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.
 
 
А потом у моря величаво
Вел рассказ, разлегшись на софе...
– Упоительно прекрасна слава
В маленьких тропических кафе!
 
 
Память, ты слабеешь год от году...
Тот ли это, или кто другой,
Променял веселую свободу
На священный, долгожданный бой?
 
 
Где-то там змеиный шелест страха,
Но душа клялась забыть про страх
И была отмечена папаха
Черепом на скрещенных костях.
 
 
Что мученья голода и жажды.
Сон тревожный, бесконечный путь,
Раз Святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь?
 
 
Я бессонный и упрямый зодчий
Града восстающего во мгле.
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.
 
 
Каждое мной сказанное слово —
Это молот, бьющий в груди гор,
Злящийся, что время не готово
И пространство медлит до сих пор.
 
 
Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.
 
 
И тогда повеет ветер странный
И прольется с неба страшный свет
(Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет).
 
 
Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо. Но все пойму,
Видя льва стремящегося следом
И орла летящего к нему.
 
 
Вскрикну я, но разве кто поможет
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.
 

загл., Вестник литературы, автограф 2

Души

6

 
Водишь жизнь, как под уздцы коня,
 

9

 
Самый первый... некрасив и тонок,
 

14

 
Вот кого он взял себе в друзья...
 

21

 
Он совсем не нравится мне: это
 

28

 
И завидовали облака!
 

33

 
Память, ты слабее год от году.
 

41–42

 
Я прекрасный и упрямый зодчий
Града восстающего во мгле,
 

51–52

 
(Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет).
 

54

 
Путник, скрыв лицо, но все пойму,
 

43

загл., автограф 1

отсутствует

1–16

 
Кажется, уж где-то было это.
Также сердце билось все сильней,
Также перелистывало лето
Синие страницы ясных дней.
 
 
Нет, довольно слушать лжепророков,
Если даже лучшие из нас
Говорят об исполненьи сроков
В этот темный и звериный час.
 
 
В час гиены мы взыскуем рая,
Незаслуженных хотим услад,
В очереди мы стоим, не зная,
Что та очередь приводит в ад.
 
 
Много ездил я, ходил и плавал,
И постиг средь всех моих дорог,
Что прижимист на отрады дьявол,
Щедро муки расточает Бог.
 

загл., автограф 2

отсутствует

2, Вестник литературы

 
На задворках мира, средь теней,
 

7

 
Заговорщицам-секундам рубит
 

9–16, автограф 2

 
Солнце с бдительностью часового
Нам очерчивает кругозор
Чтоб за ним чего-нибудь иного
Наш случайно не заметил взор.
 
 
В эти дни лишь ты необычайна,
Свет, сияющий в твоих глазах,
Мне один напоминает тайно
О престолах, силах и властях.
 

16, Вестник литературы, автографы 3, 4

 
Словно ветер из далеких стран.
 

18

 
Музыка – мы там с тобой живем,
 

20

 
Мучится в колодце проклятом.
 

44

перед ст. 1, автограф 1

 
Моя любовь к тебе – не лебедь белый,
– У лебедей змеиные головки,
Не серна гор она: у серны точно
У дьявола раздвоены копыта.
 

1

 
Моя любовь – слоненок пятидневный,
 

7, автограф 2

 
Он может съесть лишь дольку апельсина,
 

48

13, автограф

 
Я забыл всё, что помнил ране
 

15

 
Только имя, имя Ольга, для моей гортани
 

22

 
Ко всему затая вражду
 

24

 
Славных битв и трудов я жду
 

26

 
Розовые бычьи хребты
 

49

загл., автограф 2

отсутствует

6

 
Не вчера и не сегодня пью я с самого утра
 

7

 
И пою и похваляюсь, что узнал я торжество:
 

8

 
Кроме розовой усмешки и напева одного:
 

17

 
Над луною всколыхнулись в белом облаке струи,
 

19, автограф 1

 
Но один запел так громко, тот не певший ничего:
 

19, автограф 2

 
Но один запел так внятно, тот, не певший ничего:
 

4, 8, 12, 16, 20

 
«Мир – лишь луч от лика друга, всё иное – тень его»
 

53

13, Альманах Цеха поэтов

 
Воротись, – ему кричали дети
 

28

 
«Горе, горе! Страх, петля и яма
 

32

 
И его высматривает тайны!
 

36

 
С выменем отвисшим и раздутым,
 

40

 
Я перевернулся и проснулся.
 

46

 
Горе, горе! Страх, петля и яма
 

54

 
Ничего дурного не бывало.
 

56–58

 
Что и впредь дурного мне не будет.
 

59–60

 
Посмотреть обоими глазами
На того, кто бродит там хочу я».
Так сказал и сразу лег на землю.
 

62

 
Не ничком, а навзничь лег на землю,
Слушали и ждали очень долго;
 

65–66

 
Сын его с седою бородою.
 

68

 
И когда над ним нагнулись братья,
И лицо его, темнее меди,
 

77

 
И того, кто бродит там, подстрелим.
 

80

 
«Мне отмщенье, а не вам отмщенье,
 

83

 
И ногтями выцарапать очи».
 

85

 
Но глаза зажмурила, и долго
 

92–93

 
Дети, дайте глины, у кувшина
Выбит бок. Отец, иди скорее,
 

между 96–97

пробел

между 98–99

без пробела

99–100

 
Старый успокаиваясь начал,
Щупать шишки на своих коленях.
 

109–111

 
Гонится за мной... У скорпиона
Хвост грозит... Уйдите, звери, звери...
Рак не тронь... Бегу от козерога...
 

между 112–113

без пробела

115

 
По скалам пустилась прямо к бездне.
 

117–119

 
Смутные назад вернулись люди.
Сели вкруг на камни и боялись.
Время шло к полуночи, гиена
 

126

 
Не взирал ни разу с вожделеньем.
 

между 128–129

без пробела

130

 
Набежали женщины и быстро
 

133

 
Думал, лучше продолбить ей темя.
 

между 135–136

пробел

137

 
«Что за жертва с теменем долбленым!»
 

между 137–138

без пробела

139

 
Черный и широкий, на котором
 

между 144–145

без пробела

154

 
Как цветочки по весне в болоте».
 

160

 
И показывают на равнину,
 

между 163–164

без пробела

166

 
Говорить доселе не умели,
 

171

 
И она запела вдруг так громко,
 

173

 
Ветер с гор Ливана близ Евфрата.
 

между 173–174

без пробела

178

 
А за Меллой Аха, а за Ахой
 

181–182

 
Как в лесу весенним полднем птицы,
Как лягушки вечером в болоте.
 

между 182–183

без пробела

55

загл., автограф 1

отсутствует

эпиграф, автографы 1, 3

отсутствует

эпиграф, автограф 2

Если не спалить усов убитому леопарду, дух его будет преследовать охотника

эпиграф, автограф 4

Если не спалить усов убитому леопарду, дух его будет преследовать охотника.

Охотничье поверье

8, автографы 1, 2

 
Вместе с кровью темнота.
 

9

 
И тогда куда-то вправо
 

9, автограф 3

 
Тихо... мыши засвистели,
 

9, автограф 4

 
Тихо. Мыши засвистели.
 

10, автографы 1, 2

 
Устремив стеклянный взор
 

11, автограф 1

 
Затевает он лукавый
 

11, автограф 2

 
Начинает он лукавый
 

12, автографы 1, 2

 
Еле внятный разговор.
 

14, автограф 1

 
Сизый стелется туман,
 

16, автографы 2, 3

 
Опаляет Добробран.
 

18, автограф 1

 
Гонит ветер на восток.
 

20, автографы 1, 2

 
Наклоняя пасть в песок.
 

20, автограф 3

 
Зарывая пасть в песок.
 

21, автограф 1

 
<Враг мой, мы?> гиену слышим
 

21, автограф 2

 
Брат мой, враг, ты ревы слышишь,
 

22, автографы 1, 3

 
Чуем запах, видим дым,
 

22, автограф 2

 
Чуешь запах, видишь дым?
 

22, автограф 4

 
Запах чуешь, видишь дым...
 

23, автограф 1

 
Для чего тогда мы дышим
 

24, автографы 1, 3

 
Мутным воздухом чужим?
 

между 24–25, автографы 1, 2, 3

 
Я ему не отвечаю,
Что со зверем говорить?!
Здесь тружусь я, здесь встречаю
Ту, что радостно любить.
 

автограф 1

 
И текут, и длятся чары
 

автограф 3

 
И текут на смену чарам
 

автограф 1

 
И опять он говорит:
 

автограф 3

 
Чары вновь; он говорит:
 

автографы 1, 3

 
«Помнишь месяц над Харраром
И рыдание Эглит?
 

автограф 1

 
Ты расстался с девой черной,
 

автограф 3

 
Ты ж расстался с девой черной,
 

автограф 1

 
Белая – на тот же срок,
 

автограф 3

 
Деве белой – тот же срок,
 

автографы 1, 3

 
А перо держать позорно
Пальцам, трогавшим курок.
 

автограф 3

 
Ведь, по тайному условью,
Заключенному в борьбе,
Я, тебя обрызгав кровью,
Душу передал тебе».
 
 
Боже, сердце углем рдеет,
Сердце стало на зенит!
И опять он чары деет,
И опять он говорит:
 
 
«Здешний Бог не настоящий.
Где он, в чем тебе помог?
А у нас-то в каждой чаще
[Восемь рук возносит бог]
Восьмирукий [грозный] черный бог.
 
 
В день, как ты ему молился.
Он тебя не обманул:
Раб сбежавший воротился
И поправился твой мул.
 

25, автограф 1

 
Ты мой брат, ты мой убийца,
 

25–48, автограф 2

отсутствуют

25–28, автограф 3

отсутствуют

26–28, автограф 1

 
Ты умрешь в краю моем,
Чтоб я мог опять родиться
Леопардом или львом».
 

29, автограф 1

 
Не заснуть теперь до света
 

29, автограф 3

 
Что ж мне слушать до рассвета
 

30, автограф 1

 
Страха черные часы
 

30, автограф 3

 
Этот шепот, этот зов
 

31, автограф 1

 
Ах, послушался б совета,
 

31, автограф 3

 
Не послушал я совета
 

32, автограф 1

 
И спалил ему усы —
 

32, автографы 3, 4

 
Не спалил ему усов!
 

34, автографы 1, 3

 
Победила и близка:
 

35, автограф 1

 
Мне затылок надавила
 

41–44

отсутствуют

45, автограф 1

 
Мне не хочется бороться,
 

45, автограф 3

 
Но не в силах я бороться,
 

46, автограф 1

 
Я уверен, я встаю,
 

46

 
Я покорен, я встаю, —
 

47, автографы 1, 4

 
У Жирафьего Колодца
 

56

3, автограф

 
Простирает нежные персты
 

9

 
В глубине вода зашумела
 

22

 
С молитвой одной о любви,
 

57

загл., автограф 1

отсутствует

вм. 1–18

 
Я помню древнюю молитву мастеров:
Спаси нас, Господи, от тех учеников,
Которые хотят, чтоб наш свободный гений
Искал кощунственно всё новых откровений.
Нас часто радует прямой и честный враг,
Но эти каждый наш угадывают шаг,
Бдят в час, пока мы спим, лукаво жаждут чуда,
Петр отрекается и предает Иуда.
Лишь небу ведомы границы сил людских,
Потомством взвесятся плоды усилий их.
И должно ль мастера дурманить беленою,
Как карфагенского слона перед войною».
Всем оскорбителям мы говорим – привет,
Превозносителям мы отвечаем – нет.
Не полубоги мы, а немощные люди,
Как все, вкушавшие у материнской груди.
Святыне творчества приличествует лишь
Покорность светлая, молитвенная тишь.
Мы создадим иль нет на это власть Господня,
Но что мы создали, то с нами посегодня.
 

2–3, автограф 2

 
Спаси – нас, Господи, от тех учеников,
Которые хотят, чтоб наш свободный гений
 

3, автограф 3

 
Которые хотят, чтоб наш несильный гений
 

4, автограф 2

 
Кощунственно искал все новых откровений!
 

4, автограф 3

 
Кощунственно алкал всё новых откровений!
 

5, автографы 2, 3

 
Нас может радовать прямой и честный враг,
 

6, автограф 2

 
Но эти каждый наш подсматривают шаг,
 

6, автограф 3

 
Но эти каждый наш подслушивают шаг,
 

7, автограф 2

 
Бдят в час, когда мы спим, лукаво молят чуда
 

9

 
Лишь небу ведомы границы наших сил,
 

15–16

отсутствуют

17

 
Постыдно мастера дурманить беленой.
 

59

загл., автограф 1

Поэма Начала

Книга Первая

Дракон

Песнь вторая

1

 
Мир был легок, бесформен, пресен
Бездыханен и недвижим,
И своих трагических песен
Не водило время над ним.
 
 
А уже в этой тьме суровой
Трепетала первая мысль,
И от мысли родилось слово.
Предводитель священных числ.
 
 
В слове скрытое материнство
Отыскало свои пути:
– Уничтожиться как единство
И как множество расцвести.
 
 
Ибо в мире блаженно-новом.
Как сверканье и как тепло,
Было между числом и словом
И не слово и не число,
 
 
Светозарное, плотью стало,
Звуком, запахом и лучом,
И живая жизнь захлестала
Золотым и буйным ключом.
 

2

 
Скалясь красными пропастями,
Раскаленны, страшны, пестры,
За клокочущими мирами
Проносились с гулом миры.
 
 
Налетали, сшибались, выли
И стремительно мчались вниз,
И столбы золотистой пыли
Над ловцом и жертвой вились.
 
 
В озаренной светами бездне,
Затаив первозданный гнев,
Плыл на каждой звезде наездник —
Лебедь, Дева, Телец и Лев.
 
 
А на этой навстречу звездам,
Огрызаясь на звездный звон,
Золотобагряным наростом
Поднимался дивный дракон.
 
 
Лапы мир оплели, как нити,
И когда он вздыхал, дремля,
По расшатанной им орбите
Вверх и вниз металась земля.
 

3

 
Мчалось время; прочней, телесней
Застывало оно везде.
Дева стала лучом и песней
На далекой своей звезде.
 
 
Лебедь стал сияющей льдиной,
А дракон – земною корой.
Разметавшеюся равниной,
Притаившеюся горой.
 
 
Умягчилось сердце природы.
Огнь в глубинах земли исчез.
Побежали звонкие воды,
Отражая огни небес.
 
 
Но из самых темных затонов,
Из гниющих в воде корней,
Появилось племя драконов,
Крокодилов и черных змей.
 
 
Выползали слепые груды
И давили с хрустом других,
Кровяные рвались сосуды
От мычанья и рева их.
 

загл., автограф 2

Поэма Начала

Книга Первая

Песнь II

1

 
Было время, или вернее
Начиналось время чуть-чуть,
И земля в восемь раз быстрее
Совершала вкруг солнца свой путь.
 
 
Скалясь красными пропастями,
Золотым взъерошась огнем,
Меж испуганными мирами
Дико мчался огромный ком.
 
 
И уже тогда в нетерпенье
Эта слизь, ползущая в синь,
Замышляя преображенье,
Зачинала первую жизнь.
 
 
Взор слепой поднимая к звездам,
Огрызаясь на звездный звон,
Над землей багровым наростом
Поднимался первый дракон.
 
 
Лапы мир оплели, как нити,
И когда он вздыхал дремля,
По расшатанной им орбите
Вверх и вниз металась земля.
 

2

 
Половину вечности в бездне
Плыл, подобный полной луне,
Молчаливый этот наездник
На безумном своем коне.
 
 
И когда вселенское солнце
Отпылало, и лишь одно
Наше, малое, точно донце
Кубка, стало точить вино, —
 
 
Негу радости беспричинной,
Стал дракон земною корой,
Разметавшеюся равниной,
Притаившеюся горой.
 
 
Умягчилось сердце природы,
Огнь в глубинах земли исчез,
Побежали звонкие воды,
Отражая огни небес.
 

5

 
Да от хруста ее и стона
Появилось время, и вот
На губительного дракона
Племя звездное восстает.
 
 
Налетели, сшибались, выли
И стремительно мчались вниз,
И столбы золотистой пыли
Над ловцом и жертвой вились.
 
 
Алым полымем в свете бездны
Разгоралось пламя времен.
Был на каждой звезде наездник,
Лев иль Дева иль Скорпион.
 
 
Смерть как вихрь носилась по тверди,
И росло сильней и пышней
Опьянение темное смерти,
Все равно, чужой иль своей.
 
 
И ревело время, ревело.
Точно зверь во мраке пещер,
Чтоб из плена <остервенело?>
Родилась гармония сфер.
 

6

 
Дева стала звуком и светом
На далекой своей звезде,
Лебедь стал сияющей льдиной,
А дракон земною корой,
Разметавшеюся равниной,
Притаившеюся горой.
Умягчилось сердце природы,
Огнь в глубинах земли исчез,
Побежали звонкие воды,
Отражая огни небес.
Но из самых темных затонов
Из гниющих в воде корней
Появились сотни драконов,
Крокодилов и черных змей.
Поднимались слепые груды
И давили с хрустом других.
Кровяные рвались сосуды
От мычанья и рева их.
 

4

 
В зеленеющих океанах
Стало тесно от тяжких тел,
От поверженных великанов
Нестерпимо воздух смердел.
Да, но мы превратить сумели
В лапы цепкие плавники,
Чтоб всползать на теплые мели,
Пробиваться сквозь тростники.
Стало тесно и здесь – усилье
Темной творческой воли нам
Подарило крепкие крылья,
Чтоб носиться <как?> облакам.
 

загл., автограф 3

Поэма Начала

Книга Первая

Дракон

Песнь II

 
Сознавая лишь постоянство,
Без страданий и без услад,
В неродившееся пространство
Устремляя бесплотный взгляд.
 
 
Мир был легок, бесформен, пресен,
Бездыханен и недвижим,
И своих трагических песен
Не водило время над ним.
 
 
Но от взгляда сущностью новой
Загорелась первая мысль,
Вместе с мыслью родилось слово,
Предводитель священных числ.
 
 
И, возжаждав радости странствий,
Все сверканье и все тепло,
В чуть слагающемся пространстве
Слово тонким лучом прошло,
 
 
Млечной радугою повисло,
Озарив непомерный сон;
И дробящие слово числа
Объясняли его закон.
 

2

 
В этом мире блаженно-новом,
Как сверканье и как тепло,
Было между числом и словом
И не слово и не число.
 
 
Превращая в тепло сверканье,
Светоносцем оно звалось,
Потому что полное знанье
В нем едином дивно слилось.
 
 
И оно, помысля отдельность
Как священнейшее из прав,
Разорвало святую цельность,
Красной молнией в бездну пав.
 
 
Увлеченные в том паденьи,
Пали числа звездным дождем,
И повеял холод, и тени
Потянулись вслед за лучом.
 
 
Мир стал шире, глубже, полнее,
Как стена из света и мглы,
На которой вились, как змеи,
Первозданной силы узлы.
 

3

 
О отдельность! Ты пламень счастья
Даже в холоде и во тьме!
Ты блаженное сладострастье
Замышлять и желать и сметь!
 
 
В силе скрытое материнство
Ей открыло ее пути:
– Уничтожиться как единство
И как множество расцвести.
 
 
Но распавшиеся частицы
Друг ко другу вновь повлекло,
И как огненные зарницы
Полыхнули добро и зло.
 
 
От стремленья и обладанья
Этот мир уже не стена
А бескрайнего мирозданья
Ширина, длина, глубина.
 
 
В опьяненьи своей свободы
Золотые пляшут миры,
Камни, пламени, воздух, воды
Славят радость и боль игры.
 

4

 
Скалясь красными пропастями
Золотым взъерошась огнем,
Меж испуганными мирами
Дико мчался кипящий <ком?>
 
 
И на нем, угрожая звездам,
Огрызаясь на звездный звон,
Золотобагряным наростом
Поднимался первый дракон.
 
 
Лапы мир оплели, как нити,
И, когда он вздыхал дремля,
По расшатанной им орбите
Вверх и вниз металась земля.
 
 
Молчаливый этот наездник
На безумном своем коне
Увидал в сияющей бездне
Синий мир блаженный вполне.
 
 
И ударил... И стало пусто.
Где пред тем плясала звезда,
Но от стона ее и хруста
Появилось время тогда.
 

загл., автограф 4

отсутствует

1–36

 
Сознавая лишь постоянство
Как летящий вглубь водопад,
В неродившееся пространство
Падал первый единый взгляд.
Мир был легок, бесформен, пресен
Бездыханен и недвижим
И своих трагических песен
Не водило время над ним.
Но от взгляда сущностью новой
Загорелась первая мысль
А от мысли родилось слово
Предводитель священных числ.
И возжаждав радости странствий
Как сверканье и как тепло
В чуть слагающемся пространстве
Слово тонким лицом прошло.
Словно радуга вдруг повисла
Озарив непомерный сон
И ее дробящие числа
Объясняли ее закон.
...............
В этом мире блаженно новом
Как сверканье и как тепло
Было между числом и словом
И не слово и не число.
И оно, помысля отдельность
Как священнейшее из прав,
Разорвало святую цельность,
В сердце бездны молнией пав.
Увлеченные в том паденьи
Пали числа звездным дождем
Так родился холод и тени
Потянулись вслед за лучом
Мир стал глубже и стал полнее
Как стена из света и мглы
На которой вились как змеи
Первозданной силы узлы.
 

60

загл., автограф

отсутствует

вм. 1–34

 
Старый бродяга в Адис-Абебе
Покоривший многие племена
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Лейтенант водивший миноносцы
Под огнем неприятельских батарей
Целую ночь над ночным морем
Читал мне на память мои стихи.
 
 
Человек, застреливший многих
Много раз простреленный сам
Подошел пожать мне руку
Поблагодарить за мои стихи
 
 
Все свирепые сильные злые
Убивавшие слонов и людей
Умиравшие от жажды в пустыне
Изнывавшие и на зеленых <полях?>
Замерзавшие за кромкой вечного льда
Могут читать мои стихи.
Я не оскорблю их неврастенией
Не унижу душевной теплотой
Не наскучу многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца
Но когда вокруг засвищут пули,
Или камень пробьет борт судна
Я научу их не бояться
И делать то, что им надо делать.
И когда женщина с прекрасным лицом
Единственным дорогим во вселенной
Скажет им: я вас не люблю
Я научу их как улыбнуться
Как уйти и не возвращаться никогда.
 

63

9, автограф

 
А все океаны, все травы,
 

после 20

 
Они отражаются в сфере
И жизни истоком ты стала,
В нем солнце предводит<нрзб.>
И луч пламенеет