Текст книги "Избранник. Трилогия"

Автор книги: Николай Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 68 страниц)

Глава шестьдесят шестая

Лазарет находился в самом низу, поблизости от арены, где происходили схватки гладиаторов. Надо думать, арену рядом с лазаретом и устроили, чтобы перерыв между смертью и реанимацией погибшего гладиатора был как можно меньше.

Дежурная сестра взглянула на посетителя с интересом. Она была симпатичной. Наверное, поэтому Осетр снова вспомнил убитую на Крестах Инну Музыченко и решил, что ей не стоит задавать лишних вопросов.

– Здравствуйте!

У нее был строгий взгляд.

– Здравствуйте! Что вы хотели, молодой человек?

Он улыбнулся несмелой улыбкой:

– Вы знаете… У вас парень лежит. Четыре дня назад поступил. Он гладиатор… Из тех, что бьются между собой на мечах за определенную плату, понимаете?

Сестра тоже улыбнулась:

– Понимаю. Кого вы имеете в виду? Сергея Короткова, Максима Кривушина или Ивана Небежинского? Кстати, еще трое уже выписались.

А ведь и точно, Небесный Мститель не один же в тот день пострадал. Там были еще сломанные кости. И две финишные схватки, а значит, два трупа.

– Да-да, Ивана Небежинского… Это я ему руку отрубил. Так получилось, знаете ли… – Осетр сделал виноватое лицо. – Мне бы хотелось сказать ему пару слов. Это возможно?

Она снова улыбнулась:

– Извинения хотите попросить за причиненные увечья?

– Да нет… Почему сразу извинения? Мы были на равных. Не отправь я его на больничную койку, он бы меня к вам отправил. Просто я скоро улетаю, хотел попрощаться.

– На «Лебеде» улетаете?

– Что?

– Транссистемник завтра к Дивноморью заглядывает. «Лебедь». На нем улетаете?

– А-а… Да, наверное. Я не запомнил название судна.

Она дематериализовала видеопласт и поднялась из-за стола:

– Идемте, я провожу. Только недолго. Он еще достаточно слаб, и ему нельзя сильно нервничать.

– Ну вы его быстро на ноги поднимете! Скоро снова будет гладиаторствовать.

– Тем не менее, сильно его не беспокойте. Обещаете?

– Обещаю, – сказал Осетр самым проникновенным тоном, на какой был способен.

– Тогда идите за мной.

Она зацокала каблучками по коридору. Он пошел за нею и с удивлением обнаружил, что ее ноги притягивают его взгляд. И не только ноги…

Коридор оказался невелик. Палата, в которой держали гладиатора, находилась в самом конце.

– Вот сюда. Имейте в виду, я буду следить за его состоянием. Если кибермедик покажет, что ему стало хуже, я вас тут же выгоню.

– Да, конечно. – Осетр открыл дверь палаты и вошел.

Гладиатор лежал в углу, на койке, облепленный какими-то шлангами, присосками, склянками. Предплечье правой руки его было скрыто в матово отсвечивающем цилиндре витостата. Грустные глаза Небежинского были открыты, и он тут же скосил их на вошедшего. Радости в них не прибавилось.

– Привет Небесному Мстителю! – сказал Осетр самым беззаботным тоном. – Зашел вот проведать.

– Победителю захотелось убедиться в собственной победе.

Говорил гладиатор достаточно внятно. Значит, все должно удаться.

– Предположим, победителю захотелось убедиться в предначертанности собственной победы.

– Это как? – удивился Небежинский. – Не понял!

– Сейчас поймешь… Скажи мне: «Магеллановы облака – достойные спутники нашей Галактики».

– Зачем? – еще больше удивился гладиатор.

– Не спрашивай! Скажи! Потом объясню.

– Да, пожалуйста, господи!.. Магеллановы облака – достойные спутники нашей Галактики.

Снова будто молния прошила мозг Осетра – от надшеиной ямки сзади до макушки. Стены палаты заколебались и умчались прочь. Теперь Осетр воспринял этот феномен уже более спокойно. И вода не потребовалась, чистая и холодная. Изменение в окружающем продолжались. Начал меняться и гладиатор. Краски поблекли, мгновение-другое, и он стал прозрачным. Почти как вода. Или стекло. Потом стекло посерело, и лежащая на койке человеческая фигура словно наполнилась туманной дымкой. Странный такой манекен получился. Или кукла… Однако там, где находилась голова гладиатора, туманную дымку перечеркивала очень четкая тонкая полоса. Она была угольно-черна, такого цвета в жизни просто не бывает, это был не цвет, а полное его отсутствие.

– У меня к тебе серьезный вопрос, Небежинский. Кто тебя надоумил вызвать меня на схватку? Ведь ты же не сам это придумал!

– Никто меня не надоумливал. Ты начал крутиться возле Татьяны Чернятинской. Вот я и подумал избавиться от тебя таким образом. – Больной вдруг зашевелился, левая рука его потянулась в сторону.

И тут же по коридору простучали каблучки медсестры. Распахнулась дверь. Девушка влетела в палату.

– Вы зачем волнуете пациента, посетитель? Будьте добры, немедленно покиньте лазарет!

– Да-да, конечно, – сказал Осетр и повернулся к ней.

На ее месте тоже была наполненная туманной дымкой фигура, но никаких угольно-черных полос не наблюдалось.

И Осетр решился. Он был сейчас не парень, разговаривающий с девушкой; он был «росомаха» в стане врагов и вести должен был себя, как «росомаха».

– Ухожу, ухожу!

Она остановилась, пропуская его вперед. Он вышел из палаты. Она закрыла дверь:

– Прошу вас на выход, молодой человек!

В этот момент он обернулся, ткнул ее указательным пальцем в нервную точку и подхватил обмякшее тело. Осторожно уложил медсестру на пол, заглянул в соседнюю палату. Там не было никаких туманных фигур. Он подхватил девушку на руки, она оказалась тяжеленькой. Впрочем, так всегда бывает с бессознательными телами. Занес ее в пустую палату и положил на койку.

Минут через двадцать она придет в себя, подумает, что вырубилась от усталости. Зачем пришла в пустую палату – не вспомнит. И посетителя, беспокоящего пациентов, тоже не вспомнит.

Двадцати минут должно хватить за глаза.

Он вернулся в палату Небежинского. И обнаружил, что теперь видит сразу двумя путями – и знакомого человека на койке, и фигуру, заполненную туманом.

Больной вновь глянул в его сторону, пробормотал:

– Ну что тебе еще надо?

– Мы не закончили, Мститель… Так кто тебя надоумил вызвать меня на схватку?

– Я тебе уже сказал: никто. Убирайся, а то я сейчас сестру позову.

Левая рука гладиатора, свободная от всяких медицинских прибамбасов, снова потянулась в сторону. Теперь Осетр увидел куда – к сенсору вызова.

Этот тип так и не понял, с кем имеет дело. Мгновение, и «росомаха» был уже рядом, ткнул в нервную точку, и беспокойную руку гладиатора на время парализовало.

Он угрожающе навис над гладиатором:

– Вот сейчас нажму на известное мне место, и у тебя парализует легкие. Умрешь от асфиксии, но никаких следов насилия никакая экспертиза не найдет.

– Ну хорошо, – сказал гладиатор. – Вызвать тебя на схватку мне приказали.

Он содрогнулся и обмяк. Глаза его вдруг начали стекленеть. Осетр увидел, как черная полоска в туманной голове начала расширяться, заполняя собой весь объем.

Осетр откуда-то знал, что нужно предпринять для противодействия. Он протянул руку, но не ту, которой обездвиживал людей и отрубал им конечности. Эта его рука была точно такой же туманной, как фигура перед ним, и его туман прорвался сквозь чужой туман и сжал расширяющуюся черную полоску, выдрал ее, смял, скатал в шарик и зажал в кулаке.

Взгляд гладиатора вышел из бесконечности. Небежинский шевельнулся. Только что валялся труп трупом, а теперь, гляди, ожил!

– Так кто тебе приказал?

– Один человек. Он живет на двенадцатом этаже. Судя по повадкам, явный солдафон, но был в штатском. Пригласил меня к себе в номер. Там были еще люди, тоже в штатском и тоже явные солдафоны. Мне было сказано, что я должен тебя спровоцировать на гладиаторскую схватку. Иначе у меня будут очень серьезные неприятности. В том числе и с Татьяной Чернятинской. Я поверил этому человеку – он не похож на болтуна. Вот так все и получилось.

Нечто, находящееся в кулаке Осетра, вело себя все более и более беспокойно. Оно тыкалось во все стороны, как пойманный жук, стремилось выскользнуть и вернуться туда, где ему надлежало находиться. Энергичность движения жука стремительно росла, сила накапливалась, и через пару мгновений Осетр уже не мог его больше удерживать. Туманный кулак его поневоле разжался, жук обернулся черной полоской, полоска молнией тьмы рванулась к туманной голове гладиатора, заняла надлежащее место, начала расширяться и стремительно заполнила свое обиталище. Гладиатор вздрогнул и перестал дышать. Мрак в туманной голове исчез. А потом и вся туманная фигура исчезла. Как сон…

И Осетр понял, что больше он здесь уже ничего не узнает.

Глава шестьдесят седьмая

Покинув лазарет, он отправился прямиком к Анне Морозенковой, ибо картина становилась все страннее. Наверняка липовая няня сможет дополнить ее кое-какими красками. То есть няня она, конечно, не липовая, но функции, похоже, исполняет далеко не няньские…

На ее месте он бы себя, конечно, не впустил. Но это потому что он догадывался, что ее ждет, а она – нет.

Она снова была в строгом сером платье и выглядела гораздо более похожей на няню, чем в пляжном одеянии.

– Что вам опять надо? Я уже все вам объяснила, молодой человек. У меня больше ничего для вас нет.

– А вы скажите мне вот эту фразу… «Магеллановы облака – достойные спутники нашей Галактики».

– Зачем?

– Просто так! Скажите! И посмотрим, что будет!

У нее потемнели от гнева глаза.

– Издеваться надо мной надумали. Ничего я вам говорить не буду! Убирайтесь к чертовой матери! – Она шагнула к двери, намереваясь выставить его вон.

Выхода не было. Либо вырубить и связать, пока дверь не распахнулась, либо…

«Магеллановы облака – достойные спутники нашей Галактики», – произнес он мысленно. И уже в голос добавил:

– Остановитесь, сударыня! Оставьте дверь в покое!

Особенно он не надеялся, тем более что на сей раз ни молния не сверкнула, ни стены номера не закачались. Но няня Аня стала прозрачной, как стекло. И замерла возле двери. А он почти привычно пронаблюдал, как эта прозрачность стала наполняться туманом, как туман на месте головы пересекла черная полоска.

– Пойдемте-ка в холл!

Она послушно, словно манекен в витрине бутика, покинула прихожую. Осетр двинулся следом.

– Сядьте!

Она села на диван и тупо уставилась в бездонную лазурь за окном.

Осетр устроился на другом конце дивана.

– Кто вы такая на самом деле?

Он ждал того, что произошло. И оно произошло: угольная полоска немедленно начала брать няню Аню в свои руки. И разумеется, ей это не было позволено – нереальный черный жук был пойман, схвачен и загнан в нереальный кулак. И вовремя – у реальной няни Ани уже начали стекленеть глаза.

– Я – Морозенкова Анна Александровна, сорок один год. Настоящее имя – Крошева Анна Ивановна. Настоящий возраст тот же. Завербована Министерством имперской безопасности семнадцать лет назад, перед тем, как устроилась работать в семью Василия Чернятинского няней к его дочке Татьяне. Кличка Полина.

– Как Полина? – Осетр едва не выпустил черного жука из плена. – Вы сказали, что это Татьяна Чернятинская – агент Полина.

– У меня не было иного выхода. Иначе бы вы стали добиваться встречи с ней. А так я наверняка настроила вас против нее.

– Зачем?

– Вы не должны больше встречаться. Так мне было приказано.

– Кем?

Жук в Осетровом «кулаке» встрепенулся. И разбух, будто хотел превратиться в гигантского монстра, желающего пожрать и агента Полину, и ее собеседника, и весь пансионат «Ласточкино гнездо». А может, и весь мир.

Но Осетр не дал ему ни шанса. Смял, сжал, не позволил. В общем, как выражается капитан Дьяконов, «уконтропупил кадра»…

– Полковником Засекиным-Сонцевым.

Эта информация уже не удивила Осетра.

– А чье задание вы сейчас выполняете?

Жук снова дернулся. И снова затих.

– Ивана Охлябинина, личного секретаря графа Толстого.

«А значит, самого министра имперской безопасности», – подумал Осетр.

– В чем заключается задание?

– Я должна была обеспечить знакомство моей подопечной на борту транссистемного судна «Дорадо» с неким кадетом-«росомахой» Остромиром Приданниковым. Оба должны были заинтересоваться друг другом. Затем, по прибытии на Дивьоморье, я должна была сделать все, чтобы Приданников влюбился в Татьяну Чернятинскую. После этого я должна была организовать и обеспечить тайное похищение Татьяны из пансионата.

– Но зачем?

– Этого я не знаю.

– И вы обеспечили это тайное похищение?

– Разумеется.

– Каким образом?

– Ночью ей позвонили от вашего имени и, используя акустический модификатор, сымитировали ваш голос. Сказали, что вы ждете ее на дальнем конце пляжа. Она была уже настолько влюблена, что ей и в голову не могло прийти, – что ее могут обмануть. А на дальнем конце пляжа ее ждала спецкоманда.

«У, гадюка!» – подумал Осетр.

– Значит, Яна где-то на Дивноморье?

– Этого я не знаю.

– И она не замужем?

– Нет, конечно!

Осетр на секунду задумался, клещами сжимая жука-нереала, который вновь забеспокоился.

– А когда именно вы получили задание познакомить Татьяну Чернятинскую с Остромиром Приданниковым?

– Точной даты я не помню… Это было вскоре после того, как я доложила руководству, что Татьяна отправится отдыхать на Дивноморье. Дня через три я получила задание вести обработку подопечной в нужном ключе. Надо было подчеркивать достоинства «росомах» и подводить Татьяну к мысли, что лучший в мире муж – это «росомаха». Это было непросто, учитывая, что глава семьи «росомах» терпеть не может.

– Почему?

– Он когда-то учился в школе «росомах» и не смог пройти «суворовскую купель». После этого у Чернятинского-старшего развилось нечто вроде комплекса по отношению к «росомахам». Впрочем, он как раз и облегчил мне задачу. Потому что если дочка все время слышит от отца разные гадости про членов РОСОГБАК, у нее поневоле возникает интерес. Дети любят противоречить родителям. Для начала хотя бы в мыслях, а потом и в поступках. Частая форма девиантного поведения из-за подростковой гетероагрессивности.

И Яна, и Аня говорили про Чернятинского-старшего одно и то же. Значит, это была правда. Впрочем, сейчас это было не очень важно…

– Вы психолог?

– Да, я заканчивала факультет детской психологии Петроградского императорского университета.

– И у вас нет никаких предположений, для чего ваше руководство дало вам такое задание?

– Предположения есть. К примеру, Министерство имперской безопасности собиралось получить компромат на мою подопечную, чтобы шантажировать им ее отца.

– С какой целью?

– Не знаю. Он занимает достаточно высокий пост в Управлении петроградского градоначальника.

– Еще варианты есть?

– Конечно. К примеру, в каких-то неведомых мне целях девицу надо выдать замуж за безродного военного и отправить куда-нибудь на периферию.

Безродный военный, разумеется, был он, Осетр…

Конечно, оба варианта были вполне реальны. А также могла найтись еще куча вариантов, связанных с причинами, о которых и догадаться невозможно… У высокородных всякое бывает. Вот только за каким дьяволом отправлять кандидата в будущие мужья для высокородной девицы на тюремную планету выполнять неведомое задание, а потом выдавать выполнение (или невыполнение?) этого задания за прохождение «суворовской купели»? Нет, тетенька Аня, движущей силой происходящих событий определенно являются причины, связанные с самим Остромиром Приданниковым…

– Будучи секретным сотрудником имперской безопасности, какие-либо еще задания вы выполняли?

– Нет, только постоянное информирование о происходящем в семье Василия Чернятинского.

– А зачем кадета Приданникова отправляли на планету Угловка?

– Не знаю. Я понятия не имела о том, что Приданников побывал на Крестах. Удивилась немного, когда он не сошел на Дивноморье, но мало ли какие планы у руководства.

Осетр понял, что ничего он здесь больше не добьется. Няня Аня была мелкой сошкой в Министерстве имперской безопасности, ее жизнь была дешевле той информации, которой она владела. Нет, Осетр вовсе не желал ее смерти – в конце концов, именно она сделала для него возможными два последних вечера с Яной!.. Но как ей сохранить жизнь, он не знал – жук-нереал снова начал шебаршиться в «кулаке», и силы его снова начали нарастать. К тому же будущего у нее не было, даже и справься Осетр с жуком. Ясно, что предательства ей не простили бы. А потому она обречена. Так даже лучше, потому что у нее не будет тех страшных часов, когда она, осознав, что случилось, станет жить в ожидании близкого и неизбежного конца! Если больной неизлечимой формой рака умирает от инфаркта, лучше ему позволить уйти без мучений…

Он вздохнул и позволил жуку освободиться.

Няня Аня вздрогнула и умерла.

Он уложил ее на диван и прикрыл ей веки. И направляясь к двери, подумал, что это уже пятый человек, погибший от его рук. А если добавить Чинганчгука и медсестру Инну Музыченко – то седьмой. И наверняка не последний.

В нем не было ненависти – пока, – но предчувствие ненависти уже жило.

Глава шестьдесят восьмая

Как ни странно, никто его не трогал. И Дед не вызывал, и шпионы Дедовы на глаза не попадались, хотя время от времени он и чувствовал на себе чужой взгляд. Причем это не был заинтересованный взгляд, свойственный глазу женщины, которой ты понравился, нет, это был равнодушный взор человека, для которого ты – только часть работы. Для кого работа – присматривать за тобой; если прикажут – охранять тебя; а если прикажут – прикончить!

Весь день Осетр в одиночку занимался тем же, чем в последние дни – с Яной. Обедал и ужинал, купался и загорал… Однако, где бы он ни был, только часть его находилась здесь, на Дивноморье. А другая часть пребывала в неведомом мире, который он не мог ни пощупать, ни осознать. Одна его часть наблюдала некоторую суматоху, которая поднялась, когда обнаружилось, что от инфаркта умерли в один день двое постояльцев: молодой гладиатор, залечивающий полученную профессиональную травму, в лазарете и сорокаоднолетняя женщина, работающая на одну из великородных семей, – в собственном номере. Эта его часть замечала беготню взволновавшихся журналистов и даже отвечала на вопросы представителей правоохранительных органов, поскольку он был замечен в компании с усопшими (нет, не был, не видел, сегодня не встречал, да, заходил, но ничего особенного не заметил, ничего и никого). Эта же его часть рвалась на поиски Яны и была готова трясти любого и каждого – чтобы все планета на уши встала, – лишь бы только отыскать девушку.

А другая часть угодила неведомо куда, туда, где нет людей, а есть сплошные социальные группы, где нет желаний, а есть интересы, где нет поступков, а есть факторы… И он не отдавал себе отчета, что с ним весь день происходит нечто, медленно и неотступно делающее из юнца взрослого человека. Он как-то не до конца осознавал свои новые родственные связи, и пока они его волновали гораздо меньше, чем судьба одной похищенной девчонки, но убежавшая в неведомое часть его души уже прекрасно понимала, что его зацепили такие социальные группы, интересы и факторы, рядом с которыми судьба одной похищенной девчонки – как муравей рядом с баобабом.

И если одна его часть целый день жаждала отправиться на поиски этой девчонки, то другая намеревалась не спешить, подождать развития событий и только потом принять решение. Тем более что от него тоже ждали решения, да такого, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь. У него было как минимум две причины согласиться: так было проще вернуть себе Яну и можно было попытаться отыскать потерянную когда-то мать. Но было и как минимум две причины не согласиться: потому что он нарушал присягу и потому что платил злом за добро руке, его вскормившей. В результате решения от так и не принял.

А ночью ему приснился сон, перевернувший все.

Он в который раз оказался на странной планете, на которой не было ничего, кроме гор, оранжевого песка и багрового неба, похожего на залитую кровью простыню.

И снова багрец в небе волновался, бурлил и тянулся к Осетру десятками щупальцев-водоворотов, окутывая его багровой мглой, в которой не было ничего, кроме тревоги.

А потом Осетр оказался на незнакомой площади незнакомого города, и вокруг были тысячи людей, мужчин и женщин, с детьми и без детей, и его, Осетра, окружала охрана в бронекостюмах и с плазменниками в руках, а впереди, на высоком помосте, украшенном видеоформой, выполненной в цветах национального флага, висела в силовых линиях гравитационного держателя большая императорская корона. А над короной огромный транспарант «Государь-император скончался – да здравствует государь-император!» Со всех сторон неслись здравицы в его честь, и люди кричали и рукоплескали, и матери поднимали детей, чтобы те увидели своего нового властителя. Постепенно каре охранников (точнее не совсем каре, когда-то, много-много веков назад такой строй называли свиньей), рассекающее толпу, а вместе с ним и везущий Осетра парадный императорский глайдер приблизились к коронационному помосту. Там уже стоял патриарх всея Росской империи. Осетр поднялся к нему по длинной лестнице со ступеньками, убранными золотой парчой. Патриарх взял в руки корону, Осетр опустился на одно колено. Корона взлетела над его головой, готовая сделать мечту былью. Потом корона пошла вниз, и тут патриарх закричал: протянувшаяся вдруг вдоль лицевого обруча короны мономолекулярная нить вертанулась, подобно скакалке, отсекла патриарху обе руки, а потом и голову так и не успевшему короноваться императору…