Текст книги "Избранник. Трилогия"

Автор книги: Николай Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 68 страниц)

Глава сорок четвертая

Когда сознание вернулось, рядом не оказалось ни господина Костромина, ни избушки. И храппового леса вокруг тоже не было. Осетр обнаружил себя на странной планете, на которой не было ничего, кроме гор, оранжевого песка и багрового неба, похожего на залитую кровью простыню.

А еще была тревога, переполнявшая душу смертным страхом.

Осетр некоторое время стоял, озираясь, но от этого не появились ни лес, ни избушка, ни Костромин-Муромец. Зато багровое небо вдруг полыхнуло алыми молниями, заволновалось, забурлило, в нем возникали десятки водоворотов. Точнее, небоворотов… Небовороты закручивались в воронки, неслись вниз, тянулись к Осетру, окутывая его багровым мраком, в котором не было ничего, кроме все той же беспросветной тревоги.

А когда мрак ушел, открылась обитаемая Вселенная. Осетр видел сотни планет одновременно, и на всех на них не было мира. Полыхали величественные здания, похожие на причудливые деревья. Они разлетались в пыль, рушились обломками на землю, медленно и неотвратимо – будто лепестки умирающих цветов облетали, будто осенние листья. Вот только листья через полгода распустятся, а для этих зданий весны уже не будет. Никогда!.. А потом с неба на землю начали падать странные каплеобразные создания, и среди них распускались не менее странные живые цветы. Если такой цветок касался каплеобразного создания, оно взрывалось и продолжало мчаться к земле пылающей кометой. Но цветов по сравнению с каплеобразными было мало, и львиная доля атакующих достигала поверхности, и тут у них вспарывались бока, распахийаясь наружу подобно десантным люкам, и на волю устремлялась толпа существ, в которых даже женщина признала бы солдат. Вооруженные неведомыми предметами, они неслись по улицам человеческих городов, сея смерть и разрушение, шестилапые, похожие на пауков с крокодильими головами, стремительные, как молния, и неуязвимые, как ураганный ветер, и там, где они вершили свою поступь, не оставалось ничего, кроме засыпанных пылью обломков и залитых кровью останков, ничего, кроме смерти… Осетр не выдержал такой картины и тоже умер…

А когда он ожил, вокруг опять не было ни пропавшего агента Муромца, ни лесной избушки. Но и странной багровой планеты не было. Над головой царил деревянный потолок, выкрашенный белилами. Похоже, был день. Искусственный свет вроде бы другой, не такой яркий…

Осетр закрыл глаза, снова открыл их и понял, что веки действуют. Потом он повернул влево-вправо голову, чуть-чуть, самую малость и обнаружил, что мышцы шеи тоже работоспособны. Дальше пошло быстрее – обнаружились руки и ноги. И тогда проверить, шевелится ли тело, оказалось проще некуда. Тело шевелилось.

Вот и прекрасно!

Осетр сел на койке и пощупал правой рукой затылок.

Чем это его так отоварили? Каблук, наверное, сволочь, подкрался сзади, морда бандитская. Шишки, правда, нет…

И тут же, вместе с именем Каблук, всплыло все остальное, добавилось к агенту Муромцу, избушке и лесу. Матвей Спицын-Чинганчгук, кабатчик Макарыч и дочка его Маруська, а за ними вышли из небытия пьяные рожи клиентов «Дристалища», и майор Мурашко, и господин Бабушкин, и погибший врач Герасимов… И Дед, и ВKB, и Его Величество Владислав Второй…

И Осетр вспомнил наконец, кто он такой. И понял, что находится в лазарете, где уже был однажды, беседуя с медсестрой, которую тоже убили.

Откуда-то послышался женский голосок. Мягкий и добрый. Знакомый. Кажется, Маруськин…

– Маруся! – Осетр попытался встать, но тут же пошатнулся и снова сел на койку: ноги хоть и имелись, но держать не хотели. По крайней мере, пока…

За дверью кто-то протопал, и на горизонте объявилась девушка, но это оказалась вовсе не Маруська.

– Ой, больной, зачем вы встали? Вам нельзя! Ни в коем случае!

– Почему это?

– Врач запретил.

– Как это врач? Его же убили..

– Ой! – Девушка смутилась. – Да, их тут убили обоих. Но когда вас привезли, врача вызвали из соседнего города. Администрация даже глайдер выделила. И меня временно сюда перевели. Я вообще-то в Етоеве работаю…

– Откуда меня привезли? – перебил Осетр.

– Из лесу. Вас же всех из лесу привозят. Правда, не всегда. Некоторые порой так там и остаются.

– Нас? – Осетр поднял правую руку и поскреб затылок. Рука слушалась хорошо. – Кого нас?

– Заключенных. Правда, обычно они окончательно с ума сходят, и тогда просто приводят приговор в исполнение. Но изредка бывает, что и выкарабкиваются. Правда, насколько мне известно, амнезии еще ни у кого не бывало.

– Я не заключенный, – сказал Осетр и снова попытался встать. На этот раз успешно. – Я вольный торговец, и мне надо идти.

– Никуда вы не пойдете! – Девушка цепко взяла его за плечи и усадила на койку. – Теперь понятно, почему и врача вызвали, и меня сюда перевели. За вами, наверное, стоят большие деньги. Или большие люди.

«А вот тут ты, голубушка, ошибаешься. Не стоят за мной ни большие деньги, ни большие люди, потому что я слишком маленький человек для этого. Но думай так и дальше. Для моей же пользы думай…»

– Сегодня вы никуда не пойдете, – повторила сестра. – Завтра опять прилетит врач, осмотрит вас. Тогда, возможно, и отпустит. Если посчитает здоровым.

«Ага, – подумал Осетр. – А за это время мне снова дадут по голове. И теперь уже так, чтобы больше не встал. Нет, надо срочно посылать донесение руководству. Черт с ней, с этой треклятой "суворовской купелью". Живы будем не помрем, пройдем "купель" и со второго раза».

– Как вас зовут, сестричка?

– Алина.

Он взял ее за руку и погладил теплые пальцы:

– Алиночка! Мне действительно надо выйти отсюда. Позарез надо! Сегодня надо! Меня, может, убьют до завтра.

– Но вы же еще очень слабы! – Сестра мягко высвободила руку, отодвинулась. – Подождите секунду!

Она двинулась к двери. Он попытался последовать за нею, его снова шатнуло, и он опять сел на койку. Потом прилег, но тут его замутило, и пришлось снова сесть, чтобы не запачкать белье и себя.

Пока он боролся с наваливающейся слабостью, Алина вернулась. Она принесла серую пилюлю на блюдечке и стакан воды.

– Вот, примите-ка это. Вам сразу станет лучше.

«Мне сразу станет лучше», – подумал Осетр.

Эти слова звучали в его мозгу музыкой. Свадебным маршем Мендельсона…

Ему станет лучше, и он возьмет да и удерет отсюда. Запросто. Не сможет же она его силой удержать!.. «Росомаху»! Гвардейца!

Он взял с блюдца пилюлю, проглотил и запил водой.

– Вот и хорошо! А теперь прилягте! Ему же станет лучше…

У него поплыла голова, и подогнулись ноги.

– Прилягте, прилягте, прошу вас! – Сестра уложила его на койку. Без усилий – он почти упал.

Тошноты не было.

«Снотворное, – подумал он. – Вот же су…»

Додумать оскорбление он не успел. Уже спал.

Глава сорок пятая

Когда он пришел в себя, вокруг по-прежнему был белый день.

– Ага, – сказал чей-то голос. – Он, кажется, проснулся.

Голос был мужской, незнакомый.

– Показатели все в норме, доктор, – отозвался женский, знакомый.

Медсестра. Алина. Алиночка, сучка синеглазая…

Осетр открыл глаза. Алиночка и незнакомый мужчина лет сорока стояли рядом.

– Вот и прекрасно, молодой человек. – Мужчина потрепал Осетра по укрытому простыней плечу. – Давайте-ка попробуем встать. Сможете?

Осетр с укором глянул на Алину и попытался подняться. Получилось не в пример лучше, чем вчера. Если это было вчера…

– А не надо на меня так смотреть! Вы бы сразу сбежать решились. А убежали бы недалеко. И я бы вас потом сюда тащила. На своих хрупких плечах.

В общем-то, она была права.

– Так, молодой человек, пройдитесь-ка по палате… а теперь сделайте десять приседаний… попрыгайте…

Осетр выполнял все, что ему говорили. Выполнялось легко.

– Ну вот и прекрасно! – Доктор поймал его руку, нащупал пульс, подержал запястье, глядя на браслет.

Вот интересно, уже сотни лет существует такая штука, как пульсометр, а они все по старинке. До чего же консервативные люди, эти врачи!

– Что ж, полагаю, все в порядке, вас можно отпускать.

Осетр радостно подсмыкнул трусы.

– Алиночка, выдайте ему одежду.

Алиночка просияла во все тридцать два зуба.

– С удовольствием!

Осетра отвели в комнату с надписью «Кастелянская» и выдали брюки, куртку и – что его весьма удивило – наличные деньги. Похоже, господа бандиты за его счет не поживились. Вот уж странно так странно, чем же это деньги вольного торговца им не приглянулись? Или решили, что банкноты меченые?

Когда он оделся, медсестра сказала:

– Ну вот видите! А вы боялись, что вас убьют!

– Меня никто не разыскивал?

– Во всяком случае, в лазарет никто не обращался. Если и разыскивали, то через администрацию района. Но ведь там бы все равно сюда направили.

– Да, конечно. Спасибо вам! До свиданья!

– До свиданья! Я, наверное, завтра вернусь на прежнее место работы. Завтра транссистемник приходит. Вполне возможно, что на нем прилетит новая бригада медиков. Оставлять город без первой помощи нельзя.

Транссистемник… Черт, надо срочно передать начальству донесение. Транссистемник…

Неожиданно он вспомнил Яну. И едва не задохнулся. Алиночка сразу улетела куда-то далеко-далеко, за пределы мира, и щебетала оттуда:

– Нет, совсем без врачей городу никак нельзя. Хоть у нас и редко болеют, но бывают травмы, сами понимаете. Все, давайте прощаться!

– Давайте!

На прощанье Алина поцеловала его в щеку. От этого прикосновения его чуть не перекосило. Алиночка расценила это по-своему, победительно улыбнулась:

– Вот вы и в полной норме.

На сем они и расстались.

Вскоре Осетр уже шел по знакомым улицам с цветными названиями и вспоминал уже знакомые здания. Память восстановилась полностью.

Вот Солнечный проспект, по нему Чинганчгук возит храпповый сок. Вот деревянный мост, под ним течет река с мужским названием Данила…

В конце концов, он оказался возле стойки «Ристалища».

– Здравствуйте, Остромир! – сказал Макарыч. – Долгонько же вы пропадали. Чего пожелаете?

Осетр ощутил сумасшедший голод, как будто он не ел почти неделю. Даже строчки меню разбежались перед глазами, и он никак не мог их собрать.

Макарыч понимающе усмехнулся:

– Маруся, принеси-ка молодому человеку завтрак поплотнее, да мяса пусть Антоновна побольше положит, а то чего-то парень бледно выглядит… На вас, часом, храпп не возили?

Маруська, смотревшая поначалу с тревогой, прыснула, стрельнула глазками и помчалась в кухню выполнять указание отца.

– Не возили. Что значит долгонько?

Макарыч пожал плечами:

– Вы от нас позавчера ушли. С тех пор вас больше не видели. Вот до самого этого момента.

– А Каблук заходил?

– Заходила вся троица. Вчера утром. И вечером сидели. Как всегда, в карты резались.

Осетр покивал:

– Про меня ничего не говорили?

– Ни слова.

«Так, – подумал Осетр. – Значит, до того как очнуться в лазарете, я провалялся в отключке целые сутки. Чем же это меня так приложили? Однако агента Муромца я нашел! Да вот только, едва найдя, тут же и потерял! Что же он там делал, в лесу этом? Не похож он был на жертву похищения. Может, это меня пытались похитить? С целью выкупа… Но почему тогда вернули в город? Бабушкин вмешался? Кстати, а раз транссистемник еще не прилетал, то агент Муромец планету не покидал. Должен ли я снова заняться его поисками?.. Нет, надо срочно отправлять донесение!»

– А Чинганчгук заходил?

– Чинганчгук сегодня как раз на вахту заступил.

Да, сутки вывалились. Но то, что Чинганчгук на вахте, это удача! Надо только поймать его на проспекте. Но перед этим забежать в отель. Черт, а вдруг кто-нибудь позарился на комплект номер два?! Зря я его из камеры хранения вытащил, еще один прокол!

Ему срочно захотелось побежать в отель, удостовериться, что все на месте…

Но «росомахи» так себя не ведут. Если кто-то пытался залезть, комплект уже в пыль превратился, и спешка ничего не изменит, тут не ловля блох. Так что сначала мы позавтракаем, а потом уже все остальное. Макарыч прав. Двое суток маковой росинки в рту не было, тут любой ослабнет. Не зря Маруська смотрит так жалостливо…

Он не спеша, с аппетитом сметал какую-то кашу с кусками жареного мяса и яичницу, выпил крепкого чая и отказался от стаканчика «божьей крови». Настроение сразу улучшилось, да так, что, расплатившись с Макарычем, он игриво хлопнул пробегавшую мимо Маруську по аппетитной попке, осторожненько, конечно, чтобы не уронила поднос. Тем не менее девушка поднос выронила, и он загрохотал по полу – хорошо пустой был!

– Косорукая! – сказал Макарыч без осуждения и подмигнул Осетру.

Маруська подняла поднос и глянула на Осетра с совершенно обалделым видом.

И тогда он не спеша отправился в «Приют странников». Поприветствовал портье, поднялся в номер, осмотрелся. Все было в порядке, не разбросана постель, не вывернуты ящики шкафа, не выдавлен тюбик с зубной пастой. И комплект номер два гнездился там, где оставили. Стоял себе в шкафу, цел-невредим.

Все было в полном порядке. А значит, можно было готовить донесение и искать встречи с Чинганчгуком.

Глава сорок шестая

В донесении он написал чистую правду-матку: агент Муромец найден, но вновь потерян; что с агентом происходило и происходит, понять не удалось; «суворовская купель» провалена; да и сам он, похоже, провалился. Иначе с какой стати ему дали по затылку и вывезли из леса в бессознательном состоянии? Вот только почему не убили?..

Впрочем, вопросы эти в донесение не попали, их он задавал самому себе, и получались они похожими на риторические – из-за отсутствия ответов…

Подумав, добавил, что завербован местной администрацией и к дальнейшей оперативной работе на Крестах совершенно непригоден.

Наверное, для начальства было бы лучше, если бы он донесение надиктовал – они хотя бы смогли проанализировать его состояние по голосу, – но он побоялся… кто знает, тут, может, сплошная прослушка… В комплекте номер два нет аппаратуры обнаружения жучков, для этого существует комплект номер один.

Сочинив донесение, он запрограммировал сливалку, положил ее в карман и отправился на Солнечный проспект. Ему опять показалось, что за ним есть хвост, но тут уж ничего нельзя было поделать. Будем надеяться, пронесет.

На Солнечном пришлось потоптаться около часа, прогуливаясь туда-сюда, когда он наконец заметил грузовик со знакомым номером.

Голосовать не стал, но Чинганчгук остановил машину:

– Здорово, Остромир! Меня ждешь?

– Да! Дело есть.

– Ну так залезай, поговорим.

– Нет, Матвей Степаныч, я еще похожу тут, подожду вас, поговорим, когда в лес поедете.

Через двадцать минут грузовик остановился возле Осетра снова. Дематериализовалась стенка-дверца, Осетр забрался в кабину.

– Не отвезете меня туда, где мы встретились с вами в первый раз. На дороге… Чуть подальше, я скажу.

Чинганчгук посмотрел на него внимательно и с какой-то скрытой жалостью.

– Отчего же и не отвезти? Отвезу.

– А на обратном пути подберете.

– Сделаем.

«Зубр» тронулся, промчался по проспекту и вскоре вырвался за город.

Чинганчгук время от времени искоса посматривал на пассажира, потом закурил неизменную сигарету и спросил:

– Ты где пропадал-то?

Осетр принялся врать, что ему устроили экскурсию по плантациям, где заготавливается храпповый сок. Пока он рассказывал, Чинганчгук несколько раз посмотрел в зеркала заднего вида, а потом сказал:

– Ты знаешь, что за нами хвост?

– В самом деле?

– Да, автобус идет следом. Именно сейчас, когда ты сел ко мне… На таком Каблук ездит со своими бандитами. Не за тобой ли катят?.. Обычно тут, кроме наших цистерн, никого не встретишь.

Осетру стало понятно, что его план под угрозой. Надо было срочно менять ситуацию. И он ее поменял.

– Тогда у меня к вам большая просьба… – Он достал сливалку и быстро перепрограммировал ее, протянул водителю. – Выбросите вот эту штуковину на тридцатом километре, хоть на правую обочину, хоть на левую. Как удобнее, только прямо на ходу, не останавливаясь, незаметно.

Чинганчгук взял сливалку, положил в нагрудный карман робы и понимающе кивнул:

– Знаю, что это такое… Сделаем, не волнуйся.

– А сейчас высадите меня. Если это хвост, попробуем его отвлечь, превратим в Буриданова осла.

– Может, все-таки попробуем оторваться, и я тебя высажу там, на тридцатом километре?

– Нет, бессмысленно. Поймите, речь идет вовсе не о моей безопасности. Тут дело государственной важности.

– Понимаю, – сказал Чинганчгук и остановил машину. – Будь осторожен!

– Уезжайте побыстрее! И да поможет вам господь! – Осетр вышел, а грузовик быстро набрал скорость и умчался дальше.

Ну вот, донесение дойдет. Как только сливалка упадет на землю, она передаст информацию «шайбе» и самоликвидируется. А шайба коротким импульсом отправит донесение на сателлит. А сателлит снабжен хивэпередатчиком, и еще сегодня донесение будет на столе у Деда. И больше от Осетра уже ничего не будет зависеть…

Автобус-хвост приблизился и остановился рядом с ним. Дематериализовалась стенка-дверца. Из автобуса вышел хмурый Каблук.

– Куда направились, молодой человек?

– Да так, хотел прокатиться в лес.

– А чего ж слезли?

– Да вдруг понял, что могу навлечь на водителя неприятности.

Каблук смотрел на него оценивающим взглядом. Потом позвал:

– Эй, Кучерявый! Топай-ка сюда.

Из автобуса вылез лысый карлик.

– Обыщи-ка мальца!

Карлик ловко и быстро ощупал Осетра и помотал головой.

– Посмотри получше. Что там вообще есть?

Кучерявый выгреб из карманов Осетра кредитную карту «Императорского банка», тонкую пачку банкнот и ключ от номера гостиницы.

«Пусть они заберут деньги! – взмолился Осетр. – И пусть тут же поделят их!»

– Верни ему все. Не получилось!..

Осетр снова рассовал все по карманам.

– Говоришь, прокатиться хотел… – Лицо Каблука сделалось задумчивым. – Прокатиться, говоришь… – Он посмотрел вдаль, куда уходила дорога.

Грузовик уже превратился в точку.

– Кучерявый! Посиди-ка с мальцом тут. А мы все-таки проедемся за Чинганчгуком, проследим, чтобы он в лесу не заблудился.

Осетр похолодел. Каблук, внимательно следивший за его лицом, удовлетворенно усмехнулся и полез в автобус. Через пару мгновений Осетр остался один на один с лысым карликом, и не было у него за душой ничего, кроме надежды, что Чинганчгук успеет доехать до того места, где дремлет «шайба», прежде, чем его догонят. Он ведь бывший воин, опытный воин!

Поскольку неразговорчивость Кучерявого превышала вся возможные границы, время пришлось проводить в тишине. Осетр сел, привалившись к столбику защитного ограждения; Кучерявый то и дело посматривал на него, словно ожидал внезапного нападения. Осетр надеялся, Кучерявый покуривал.

Время шло.

– Они там не взялись за погрузку сока? – не выдержал Осетр.

Кучерявый до ответа не снизошел.

Снова потянулось время. Наконец послышалось гудение, вдали появилась серебристая точка, быстро выросла. Это возвращался Каблук.

Кучерявый встал и подобрался. Осетру пришла мысль, что автобус сейчас остановится, вылезет Каблук, отдаст Кучерявому приказ пристрелить Осетра, и все на этом закончится…

Автобус остановился, дематериализовалась стенка-дверца, из нее высунулся Каблук.

– А ну забирайтесь внутрь!

Забрались. В машине, помимо Каблука, сидел на водительском месте незнакомый тип. Навахи не было.

– Сейчас мы довезем тебя до города, – сказал Каблук Осетру. – И я тебя прошу: не покидай его пределов!

Осетр хотел спросить, догнали ли они Чинганчгука, но этот был вопрос, который не стоило задавать в этой компании.

Приехали в город, высадили Осетра возле «Приюта странников» и умчались прочь. А он пошел на Солнечный проспект – дожидаться, когда вернется Чинганчгук.

Но так и не дождался.

Глава сорок седьмая

После двух часов бесполезного ожидания он дотопал до гостиницы и, прихватив из комплекта номер два упаковку алкофага, отправился в «Ристалище». Беспокойство его нарастало.

Спросил у Макарыча, не знает ли тот, сколько длится рейс у доставщиков храппа

– А по всякому, – сказал Макарыч. – Смотря на какую делянку машина пошла. Если на самую дальнюю, то больше трех часов рейс может длиться. Обедать будете?

Осетр подумал и решил, что обедать еще рано.

– Маруська по тебе сохнет, парень, – сказал Макарыч, внезапно переходя на «ты». – Извелась! Из рук все валится!

Осетр слегка остолбенел. Он представления не имел, что сказать в ответ. В школе «росомах» вести такие разговоры не учили. То есть нет, учили, конечно, в школе учили вести разговоры на любые жизненные темы, но когда тебе вот так, едва ли не впрямую, предлагают собственную дочь!.. Не скажешь ведь: «Простите, Макарыч, она мне не нужна!»… Но и «Вы знаете, я так рад этому!» тоже не скажешь…

Пауза затягивалась. Макарыч налил только что вошедшему клиенту стаканчик «божьей крови» и вернулся к Осетру:

– Может, пива?

– Можно. – Осетр был благодарен кабатчику, потому что кружка пива заняла руки, которые сейчас казались совершенщ» лишними.

И он вцепился в кружку, как в спасательный круг.

– Да ты не пугайся, парень! Мы вовсе не собираемся тебя заженихать. Просто вокруг одни рожи гнусные, пакостные, а тут появился нормальный человек. Так что ничего удивительного, тут бы любая на ее месте втюрилась.

Пока Макарыч обслуживал очередного клиента, Осетр поразмыслил, не стоит ли ему еще раз поговорить с Маруськой, но решил, что бессмысленно. Нечего ему сказать из того, что ей хочется услышать… А то, что он мог бы сказать, ей не надо. Обидно это для любой, обидно и унизительно.

Он поблагодарил Макарыча, отошел от стойки и сел за свободный столик.

Над столами висели обычные гомон и табачный дым. Вентиляция пока справлялась. Этикетка «божьей крови» сегодня совсем не оказалась иконой, скорее это было окно в какой-то совершенно иной мир, где не имелось вечного здоровья, но была свобода, и не надо было откупаться от палача-ошейника с мономолекулярной гильотиной внутри.

Слева говорили о том, кто сколько вчера вылакал, справа – о девочках в публичном доме Татарки. Говорили с многочисленными матюгами и в таких выражениях, что можно было только догадываться, что именно имели в виду.

– И тут я, трам-тарарам, хвать ее за сейф и, трам-тарарам, впендюлил шаршавчика… Трам-тарам и трам-тарам… А она, трам-тарарам, изогнулась и ну подмахивать, трам-тарарам!

С поросячьих рыл разве лишь слюни не текли. А мутные глаза определенно видели сейчас трамтарарам.

И, что интересно, эти рыла и эти глаза казались Осетру скорее подходящими для какого-нибудь кабака в Петрограде, чем для заведения Макарыча – наверняка порядочной гниды, озабоченной лишь тем, как заработать лишний грош и дать поменьше взяток, но одновременно понимающей, что Маруська скорее втюрится в залетного торговца, чем в кого-то из тех, что шатаются сюда каждый день и по социальному положению подходят ей много больше, чем залетный торговец. С одной стороны, если бы такие маруськи мечтали лишь о тех, кто постоянно живет рядом, не было бы разочарований, но с другой, может ли лягушка не мечтать о небе, хотя никогда там не побывает, разве что в желудке у слопавшей ее цапли?..

В кабак ввалилось еще одно поросячье рыло, проползло к стойке, бросило монету и получило свой стаканчик вечного здоровья. Одним глотком опустошило посудину, выдохнуло, крякнуло. А потом объявило:

– Мужики, а вы знаете, что Чинганчгука сегодня замочили?

На мгновение воцарилась ватная тишина, и тут же вокруг загомонили на разные голоса:

– Как замочили?

– Не может быть?

– Кто замочил?

Обладатель новости, крепкий, лощеный тип дождался, пока ему нальют второй стаканчик, опрокинул его в пасть с идеально ровными зубами. Нет, что-то было неправильное в таком порядке – самое гнусное отребье общества отличалось на удивление идеальным здоровьем. Не должна добываться «божья кровь» на планете-тюрьме…

И только тут до Осетра дошло, что именно сказал обладатель идеально ровных зубов. Поначалу сообщение словно скользнуло мимо его внимания, отразилось от восприятия, как луч солнца от зеркала. Осетр попытался встать из-за стола. И замер, ибо обнаружил, что собирается подойти к лощеному и пересчитать его ровные зубы. Чтобы одним ударом эти сахарные крепкие ровные косточки превратились в белое крошево, обильно поливаемое кровью из разбитых десен. Ненависть схватила его за сердце, и он с трудом загнал ее в подвал души, в сарай, в сортир, в подземную клоаку… Нет, это был бы совсем не «росомаший» поступок…

– Говорят, Каблук его прикончил. Что-то у них там произошло по дороге на двадцать пятую делянку. То ли Каблуку вожжа под хвост попала, то ли наоборот, Чинганчгуку, но поговорили они крепко, и перетиралово закончилось перьями. Чинганчгук боец известный, но ведь он был один. А их трое.

Осетр сидел ни жив ни мертв. У него растворились все мысли. Лишь эта жила…

Он был один! А их трое! Чинганчгук был один как перст! А их трое, и они были командой. И виной тому он, Осетр!

– Хорошо, кто-то из парней видел, стукнули черепам. Те почему-то всполошились, быстро примчались. Застукали Наваху, как он труп пытался зарыть. А то бы и концов не нашли. Да ведь сами знаете, и искать бы никто не стал. Я так полагаю, черепа и подсуетились-то только потому, что Наваху чуть прижать захотели. Теперь в лапу он будет вынужден побольше сунуть.

– А я вот слышал, – отозвался из угла некий тип в оранжевом и с баранкой на шее, – что у Карабаса на Каблука зуб нарисовался. Больно Каблук моду взял самовольством заниматься. Бестормозным делается все больше и больше. Вот Карабас и норовит ему шею слегка пригнуть, но только не своими руками, а руками черепов.

– Ты свою шею береги, знаток! – сказал ему сосед. – Много трындишь!

– А-а, муть! – Болтливый крутанул по столу пустой стакан. – Когда с баранкой на шее ходишь, Карабаса поздно бояться.

А Осетр помертвел еще больше, потому что за первой мыслью пришла вторая: а успел ли Чинганчгук избавиться от сливалки? Вообще говоря, поскольку убийство произошло недалеко от лесной делянки, нужное место он уже проехал, а значит, успел. Но ведь он мог решить сделать все на обратном пути, засветив Каблука и его бандитов перед свидетелями в расчете, что они не решатся строить козни… И что теперь? Может, сливалка давно в чужих лапах оказалась, и теперь ее колют? Правда, не вдруг-то ее расколешь и прочтешь содержимое, тут хакер потребуется, каких не сразу найдешь, хотя на Крестах наверняка и хакеры сидят… Но основная-то проблема в том, что руководство не получило донесение, и надо искать новые пути, как отправить его. Сестра Алина говорила, завтра транссистемник возле Крестов объявится. Нельзя ли как-то выйти на его экипаж, на офицера безопасности? Или пойти сдаться господину Бабушкину? Открыть, так сказать, свой истинный статус…

– Маруська! – крикнул Макарыч. – Иди-ка сюда! Постой вместо меня!

«Нет, – подумал Осетр. – Сдаться господину Бабушкину мы всегда успеем! Это надо попасть совсем в аховое положение, чтобы сдаться господину Бабушкину! Этого мне не простят!»

Маруська выпорхнула с кухни, бросила на Осетра ставший уже привычным взгляд и отправилась на место Макарыча.

А тот нацедил два стаканчика «божьей крови», подошел к Осетру, сел за стол.

– Ты не у него ведь сейчас живешь?

– В гостинице, – деревянно сказал Осетр. – Мне показалось, так будет гораздо удобнее. И ему, и мне…

– Ну тебе-то, наверное, удобнее. А вот ему… – Макарыч поднял стаканчик. – Давай-ка по-нашему, по-русски… не чокаясь… за помин души раба божьего Матвея Степаныча Спицына.

Осетр с испугом представил, как опять хлопается в обморок… А потом вспомнил, что уже пил храпповку позже, с Чинганчгуком.

– Давай-давай! За помин души сам бог велел. – Кабатчик опрокинул содержимое стаканчика в рот.

«За помин души сам бог велел! – эхом подумал Осетр. – Правда, в тот раз я еще не провалялся черт знает сколько времени в лазарете!.. Нуда бог даст, не умру!»

И последовал примеру Макарыча.

«Божья кровь» заполнила рот, окропила гортань, пробежала по пищеводу и ринулась в желудок.

– Он ведь любил тебя, парень! Говорил, ты на его сына погибшего похож.

«Божья кровь» обосновалась в желудке, и никаких проблем с проживанием у нее там не возникало. Осетр прислушивался к своим ощущениям. Ничего не происходило из того, чего он опасался – ни ощущения заваливающейся стены, ни ускользающего сознания. Все было в полном порядке, и только чувство вины нарушало эту гармонию. Захотелось даже рассказать Макарычу, что это именно из-за него, Осетра, погиб Чинганчгук, переложить часть груза на чужие плечи, но это было бы совсем не «по-росомашьи».

– Да, он мне рассказывал… А я, если честно сказать, решил, что мужик хочет к моим деньгам присоседиться. По-жлобски поступил, да?

Макарыч грустно усмехнулся:

– Ну почему по-жлобски? Все правильно! Представляю, что у вас в Галактике рассказывают о Крестах, какие жуткие слухи ходят про здешние порядке. Да и правду сказать, жизнь тут совершенно простая. Человек человеку волк, и вся недолга. Не съешь ты, съедят тебя! И не подавятся! Вишь, за несколько дней три убийства подряд! Доктор, медсестра и сегодня Чинганчгук. Такое впечатление, что кто-то какие-то концы в воду прячет. Вот только какие концы могут быть и в лазарете, и у водителя грузовика? Не вижу связи. Ничто все три смерти вместе не объединяет. Врача и медсестру, возможно, и убили по одной причине… наркота там, скажем, это у врачей часто бывает… но Чинганчгук-то тут причем?

«Да, – подумал Осетр. – Ты не видишь связи, и это хорошо, а то бы давно принялся меня расспрашивать: а почему это, парень, стоило тебе в Черткове появиться, как начались непонятные смерти?»

Макарыч принес еще храпповки, на этот раз вместе с посоленным брутом.

– Ну как, торговать-то скоро начнешь?

– Скоро, – соврал Осетр. – Кажется, возникшие проблемы с регистрацией близки к разрешению.

– Ну что ж, тогда давай-ка за разрешение всех наших проблем! И с регистрацией, и прочих… Как положено, по-нашему, по-русски, чокаясь. Думаю, и Матвей Спицын с нами бы выпил…

Они опрокинули еще по стаканчику, закусили брутом. Состояние Осетра улучшалось с каждой минутой. Его уже не столь заботила полная неясность с донесением, ему стало казаться, что Чинганчгук все успел, иначе бы его, Осетра, бандиты так просто не отпустили. Не зря же Каблук увязался за грузовиком! И если бы, обыскав убитого, обнаружили сливалку, в первую очередь взялись за вольного торговца грезогенераторами. Откуда у простого водителя грузовика могло появиться такое серьезное шпионское снаряжение, как сливалка. Конечно, торгаш дал – иного виновника невероятного происшествия и искать нечего! Допрашивали бы с пристрастием: кто таков, зачем прибыл, кого пасешь, на кого работаешь?

И сейчас бы он, Осетр, не «божью кровь» с Макарычем попивал, а собственной кровью захлебывался…

– Ты вот что, парень, – сказал Макарыч. – Ты смотри, не связывайся с бандитами!

– А почему вы решили, что я намерен связаться с ними?