Текст книги "И короли бессильны... (СИ)"
Автор книги: Николай Туканов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Свяжись с ним немедленно и вывези все, что можно, – велел Мурвельд. – Уверен, половина из этого вполне еще съедобна для животин, надо только слегка разбавить несколькими мешками прошлогоднего овса, – гном решительно отщелкнул влево еще пару костяшек. – Господа, похоже, нам все же угрожает небольшая прибыль.
Гномы довольно рассмеялись и заказали еще несколько бутылок выдержанного "Дыхания горна", чтобы выпить за скорую победу союзников.
Примерно подобные акты патриотизма со стороны торговцев совершались в тот вечер по всему Эркалону, вычищая склады с заплесневевшими крупами, испорченной мукой, припахивающим мясом и прелым сеном.
На пивоварне Горакса, где некогда пришлось потрудиться Урр-Баху, тоже царило небывалое оживление. Гоблинам велели бросить варку всего негномьего пойла и перейти только на "Шепот штольни". Рядом с чанами поставили бочки с колодезной водой, которой дополнительно разбавляли любимый напиток гномов. Чтобы клиенты ничего не почувствовали, туда для крепости лили настойки дурманящих трав. Так как все это делалось руками гоблинов, то "Шепот штольни" был разбавлен еще сильнее, чтобы и честным работягам было что выпить после тяжелого дня. Травы для настоек использовались самые разные. Когда мастер, пожилой гоблин по прозвищу Дед, разлепив глаза после похмельного сна, узрел, в каком объеме льется в чаны настойка, то поначалу потерял дар речи.
– Недоумки, куда столько льете?! – разразился, наконец, седой гоблин. – Одной кружки на чан хватило бы за глаза! Это же духов корень, его только шаманы должны пить, чтобы общаться с предками. Бестолковая молодежь, – проворчал гоблин, после того, как один из подручных поднес ему кружку чистого самогона. – Впрочем, духи предков являются только гоблинам, а кто заглянет к пьяным бородачам, мне до Рхыза.
* * *
Кархи зажег свечи в роскошной семирожковой бронзовой подсвечнице и осветил кабинет приятным мягким светом. Урр-Бах, по причине проливного дождя просидевший весь день у окна с доской мирта, благодарно кивнул и перенес доску на стол. Усевшись в свое любимое кресло, тролль развернул ветхий фолиант. Кархи возвел очи горе, то есть попытался узреть сквозь потолок хоть кого-нибудь в свинцовых небесах. Как всегда это окончилось неудачей, и гоблин заворчал:
– Урр-Бах, ты вторую неделю почти все дни напролет сидишь с этой треклятой книжкой. Если бы не твой баран Мемезель и я, то ты бы и не ел ничего. Сдался тебе этот артефакт, мало ли какой придурок расставил фигуры не по правилам, что теперь, всю жизнь из-за этого страдать?
Тролль, не слыша друга, задумчиво хмыкнул – это у него стало происходить все чаще, что порядком нервировало Кархи. Когда здоровенный тролль начинает вдруг хмыкать, уставившись в непонятную всем остальным книгу, это тревожило. Гоблин немало слышал о чудаках, постигших заумь полоумных авторов, и это всегда кончалось плохо, и хорошо, если только для самого сумасшедшего.
– Кажется, я понял, откуда взялось это странное построение, – тихо пробормотал Урр-Бах.
Кархи, размышлявший о покалеченных разумах отгадывателей магических теорем и исторических загадок, вздрогнул и с тревогой уставился на друга.
– Урр-Бах, давай выпьем, а то из-за этого дождя совсем тоскливо, – предложил гоблин, подойдя к троллю.
– Обязательно, только проверим одну идейку, – Урр-Бах с азартом извлек из стола артефакт Малой Справедливости. Раскрытая доска с шестигранным камнем на оборотной стороне при свете свечей выглядела на лакированном дубовом столе не столько загадочно, сколько неуместно, как круг из каменных валунов на фермерском поле.
– Если получится сыграть по древним правилам, обязательно напишу в "Досуг без косяка". Представляешь, если он войдет в историю мирта как этюд Урр-Баха? Тролль светился от предвкушения подобной известности, как-никак он был первым троллем, изучивший мирт и собирался покорить как можно больше вершин в этой сложной игре.
Кархи с одобрением посмотрел на приятеля – для их агентства подобная слава пошла бы только на пользу, разумные падки на диковинки. Урр-Бах поставил в центре доски все пять фигурок и они снова разделились на две стороны в странном составе – три боевых мага с одной стороны и эльфийский лучник с тяжелым пехотинцем с другой. Друзья с минуту молча смотрели на лица фигурок, в колеблющемся пламени свечей неожиданно ставших почти живыми.
Урр-Бах поднял руку и решительно сдвинул фигуру пехотинца вправо по доске артефакта. Неожиданно фигурка мага с другой стороны сама сдвинулась на одну клетку ему навстречу и ударила пехотинца крошечной ветвистой молнией. Вырезанный на груди солдата амулет ярко вспыхнул, словно действительно отражая магическую атаку. Урр-Бах торжествующе посмотрел на изумленного друга и передвинул фигурку эльфийского лучника за спину пехотинца. Лучник ожил и выпустил прозрачную стрелу в открывшегося в центре мага. Защита мага вспыхнула и он вдруг издал громкий крик. Друзья подскочили от неожиданности. Тем временем третья и последняя фигурка мага передвинулась вперед и засадила по лучнику навесным огненным шаром. Снова вспыхнул амулет пехотинца, но лучник все равно взревел недорезанной свиньей, заставив вздрогнуть даже Урр-Баха.
– Я так поседею! – пожаловался гоблин. – Это игра слишком громкая.
Рядом со столом материализовался призрак Клурта. Маг облетел артефакт, но вмешиваться в игру с комплексным заклинанием неизвестной магической школы не стал.
– Добрый вечер, господин Клурт, – тролль поклонился. – Вот, решили сыграть в мирт по старым правилам, только фигурки чудные, орут, как живые, даже в горле пересохло. Кархи, сбегай за пивом.
Гоблин поприветствовал призрака и быстро пошел за кувшином с охлаждающим кристаллом, размышляя, с чего вдруг Клурт почтил их своим вниманием. Неужели заинтересовался древней магией? Гоблин не сомневался, что при желании любой хороший маг мог бы создать подобный экземпляр игры, пусть и не сразу. Отпив пива, Урр-Бах с азартом потер ладони.
– Слишком близко подошел к моим фигуркам, – произнес тролль и начал реализовывать свою стратегию, поочередно нападая на магов, одновременно защищая лучника ходами назад и по диагонали.
По ходу долгой игры друзья услышали столько нечеловеческих криков, что оставалось только порадоваться, что под раскрытым окном никого не было. Недавний слух о кровавом жертвоприношении, учиненном магом-призраком, в этот момент выглядел очень и очень правдоподобно. Кархи даже на всякий случай выглянул из окна и с досадой заметил несколько бродяг, с испугом глядевших в их окно. Кархи помахал им рукой и крикнул:
– Ребята, заходите в гости, я вас вином угощу!
За спиной гоблина раздался очередной предсмертный крик, и забулдыги с ужасом начали разбегаться, вопя на полквартала.
– Хоть больше ошиваться вокруг не будут, – с оптимизмом буркнул гоблин и на всякий случай закрыл ставни во всех окнах кабинета.
На исходе третьего часа игры тролль зажал последнюю фигурку противника в правом углу доски и устало смотрел, как слабеет искра амулета его атакующего пехотинца. Маг на удары меча огрызался бледными молниями. Несмотря на реализм, орали оба раненных столь же громко. Наконец, маг рассыпался черным песком и артефакт в центре доски засветился мягким оранжевым светом. Бестелесный голос, раздавшийся высоко над артефактом, по-древнеэльфийски произнес:
– Разумные настолько несовершенны, что чувство справедливости им дают лишь общее наказание и общая несправедливость, чем и пользуются тираны. Магия бессильна изменить рабскую природу подданных, но способна использовать ее для торжества малой справедливости, ибо полная справедливость возможна лишь при отказе от рабского понимания справедливости – этой величайшей ценности разумных, без какой-либо помощи магии.
Используй мой артефакт с умом и без гнева, и помни, что любая справедливость в нашем мире – всего лишь иллюзия, понимаемая каждым разумным по своему, и поэтому не удивляйся полученному результату. Надеюсь, ты тщательно изучил мои заметки по ограничениям артефакта и условиям его удачного использования. Золотые страницы дневника дают мне надежду, что он не станет жертвой крыс и не истлеет от времени.
Артефакт ослепляюще вспыхнул и умолк. Когда к друзьям вернулось зрение, перед ними стояла доска с готовыми к новой партии фигурками.
Урр-Бах и Кархи закрыли рты и переглянулись.
– Вроде по-эльфийски, – сказал Урр-Бах и вопросительно воззрился на гоблина. Кархи с досадой поморщился:
– Скорее всего, очень древний эльфийский, я разобрал только "малое" и "золото".
– Это награда за победу в партии? – не понял тролль. – А как же артефакт Малой Справедливости?!
– Что может быть справедливее, чем пара горстей золота за победу? – возразил гоблин и оглянулся – призрака в комнате не было.
– И ради этого стоило хранить его в Магической Академии?! – не на шутку возмутился Урр-Бах.
– Откуда магам знать, что это за штуковина, они и сортир времен Магонии приволокли бы к себе, посчитав его за портал переноса. Представляешь, сколько подобного барахла выложено в музее?
Тролль вытер пот со лба – партия выдалась на редкость тяжелой, и отпил из кувшина. Кархи задумчиво произнес:
– Интересно, что такое "мало" в понимании этого древнего мага?
– Рхыз с артефактом, надо Мемезеля проведать, может он сегодня захочет нарисовать что-то особенное, – Урр-Бах с разочарованием убрал артефакт в стол и поднялся. – Все, теперь занимаюсь только барашком, кровь из носу, надо продать хоть одну его картину.
Глава 6
Эркалон спал. Теплая ночь, свежий ветерок и тишина – что еще нужно для порядочного горожанина, чтобы хорошо выспаться и встать бодрым с первыми лучами ласкового солнца? По ночам работают только ученые маги с алхимиками, ночная стража, да грабители с ворами.
Дежурный маг от факультета боевой магии зевнул. Недавно пробило два часа, и спать хотелось особо сильно. Около полуночи регистрирующий магическую активность артефакт засек магическое возмущение на юго-западе, в районе башни Шутника, впрочем, очень слабое. Не иначе, сработала какая-то охранная ловушка. Подобную мелочь никто в журнале не регистрировал, чтобы потом днем не рыскать по огромной столице в составе поисковой группы и не писать подробный доклад о причине происшествия.
Гримбольд как порядочный и законопослушный гном крепко спал. Рядом похрапывала его габаритная, пышущая жаром супруга. Перед сном гном любил, как он выражался, раздуть горн дражайшей супруги. Это дело Гримбольду нравилось, и он часто самодовольно хвастался своим кузнечным мастерством в компании Арзака и Казотруэля. Вот и в этот вечер гном не пропустил ночную ковку и довольный, сразу же заснул, едва отвернувшись от толстой жены. Снов своих он почти не помнил, разве только когда он не бил морды своим обидчикам. В кошмарах били его, но благодаря крепким кулакам, кошмары заканчивались приятным сном и гном просыпался в хорошем настроении. Иногда в настолько хорошем, что тут же принимался за утреннюю ковку, плюнув на завет предков не ковать холодное железо.
В общем, Гримбольд спал и видел во сне свой рабочий кабинет и партнеров. Перед ними был стол, уставленный лучшим спиртным в Эркалоне и доброй мясной закуской. Рядом лежал гроссбух, в котором все строки доходов и расходов оканчивались прибылью. Неожиданно возле стола появился монарх Эркалона, сам король Ирсавер. Гном вскочил и поспешил засвидетельствовать свое почтение. Монарх милостиво кивнул, цинично улыбнулся и с насмешкой сказал:
– Гримбольд, ты как всегда впереди всех, сукин сын – такого скорострела Эркалон еще не знал! Впрочем, гномы все делают быстрее всех: считают деньги, напиваются, и быстрее всех убегают с поля боя. Завтра я к тебе загляну, посмотрю, как ты вновь опередишь всех в Эркалоне. И выкуй мне хорошие ножницы, чтобы можно было быстро обкорнать овцу или гнома. А пока вот тебе награда за скорость, – король ловко двинул кулаком гному в скулу и исчез.
Гримбольд проснулся и огласил спальню яростными проклятиями в адрес всемилостивей-шего монарха. Его супруга, поначалу напуганная необычным поведением мужа, зычным голосом потребовала от него заткнуться и не мешать спать. Гримбольд повернулся на другой бок и вскоре заснул. Утром же его ждал еще один неприятный сюрприз: подойдя к серебряному зеркалу, он увидел под глазом здоровенный синяк, как раз в том месте, куда ему заехал королевский кулак. Ошарашенный и слегка напуганный, в чем он бы никогда не признался, Гримбольд обругал короля последними словами и велел жене принести лед.
Казотруэль во сне любовался юной эльфийкой, чувственно читающей ему стихи, когда перед ним объявился король. Велев девушке исчезнуть с глаз долой, король сел в кресло напротив него и долго смотрел на эльфа.
– Стихи любишь? Молодец, ты истинный сын нашего народа. Я тоже их обожаю, расскажи-ка мне что-нибудь собственного сочинения. Король откинулся в кресле.
Казотруэль почувствовал смущение, это чувство не часто его посещало в последние годы, поэтому было особенно неприятно.
– Я никогда не сочинял стихи, ваше величество.
– Ни одного, даже самого короткого? Даже в мою честь? – оскорбился король. – Это не достойно настоящего эльфа. Придется тебе научиться слагать стихи. Монарх встал и подошел к пристыженному Казотруэлю.
– Не бойся, это не сложно, главное – испытывать в этот момент сильные чувства. Ты их сейчас чувствуешь? Нет? Тогда я тебе помогу, – король влепил эльфу такую сильную пощечину, что Казотруэль от неожиданности упал.
– Теперь пиши быстрее стих про яростную битву или отвергнутую любовь. Завтра приду и оценю твои старания. Ирсавер тут же растаял.
Опозоренный Казотруэль взвыл и подпрыгнул в кровати, после чего проснулся. Щека горела. Эльф подбежал к ростовому зеркалу и увидел на нем красное пятно, весьма похожее на чью-то пятерню. Казотруэль схватил со столика у изголовья кинжал и начал обыскивать спальню. Окно было закрыто, ставни никто не трогал. Убедившись, что в комнате никого нет, эльф начал обыскивать весь дом. Рассвет злой и невыспавшийся Казотруэль застал на чердаке, измазавшись по уши в пыли, паутине и мышином дерьме.
Нечто подобное приснилось в Эркалоне каждому спящему мужчине старше двадцати лет: эльфы, гномы и люди видели на редкость неприятные сны, где их оскорблял и позорил правящий монарх Эркалона, всемилостивейший и блистательный Ирсавер. Причем все сильно зависело от рода занятий эркалонцев. Почтенным лавочникам король портил товары и принародно выявлял обвес; ремесленникам ломал инструменты и готовые изделия; магам разбивал артефакты и рвал журналы с проведенными опытами. Алхимиков Ирсавер заставлял пить свои вонючие вытяжки; газетчиков заставил съесть последние вышедшие номера, а жрецов и судей грязно обругал за незнание божеских и человеческих законов. Даже жалкому водоносу у дворцовой площади порезал ножом меха, в которых бедолага носил прохладную воду. Рукоприкладством король занимался только в отношении гномов и эльфов. Своему собрату по трону, королю Миттхельда Трухиру, Ирсавер плюнул в кубок и заявил, что с большим удовольствием принимал бы в гостях деревню троллей, а не его свиту с воспитанием свиней.
Ни один, даже самый отдаленный родственник короля, не увидел Ирсавера в своих снах, как и орки, гоблины и тролли.
* * *
Сертоний, как настоящий ученый муж, ложился спать далеко за полночь, посвящая драгоценное время на изучение трудов своих коллег или магические опыты по созданию новых артефактов, в чем он был признанным авторитетом. Как раз попыткой вложить в горный хрусталь комплексное заклинание защиты от огненного кинжала и водяного клинка – двух самых распространенных атакующих заклинаний, Сертоний и занимался, когда к нему в домашнюю лабораторию в сопровождении старого слуги уже под утро заявился сам Мертувер – брат короля и глава Тайной службы. Ректор, впервые увидев растерянность в глазах правой руки монарха, и небрежно зачесанные волосы, понял, что произошла беда.
Сертоний погасил мощный световой кристалл у артефакторного стола, мимоходом активировал защитные заклинания вокруг него и пригласил Мертувера к окну – там стоял небольшой столик и несколько удобных кресел для бесед с коллегами и учениками. Оба давно знали друг друга, и за много лет прониклись взаимным уважением, несмотря на редкие, но яростные споры.
– Что случилось, ваше высочество? – спросил Сертоний, наливая вино в кубок собеседника.
– Пока не знаю, но чувствую, что за троном кто-то сильно нагадил, причем так ловко, что все смотрят на Ирсавера, – без обиняков отозвался Мертувер. – Вы сегодня спали, господин Сертоний?
– Пока нет, – ответил несколько удивленный маг. – Но я могу не спать и несколько суток, если надо, все-таки я маг высшей ступени, да и бодрящие заклинания появились у магов сразу, как только они начали ставить опыты.
– Советую вам после моего ухода сразу же лечь спать, чтобы понять всю глубину того кошмара, в котором мы оказались. В эту ночь к половине спящих эркалонцев заявился мой брат Ирсавер и плюнул в лицо каждому. Некоторым даже в прямом смысле. Про количество зуботычин, затрещин и пощечин даже не буду говорить. Не знаю почему, но это коснулось только три старшие расы: эльфов, людей и гномов. И только взрослых мужчин. Утром народ поймет, что это был не плохой сон, а нечто хуже. Налицо магическое воздействие на столицу. Это по вашей части, – глава Тайной службы испытующе посмотрел на изумленного до глубины души Сертония.
Маг глубоко вдохнул воздух, с недоверием глянул на Мертувера, выискивая насмешку или тонкую игру и, ничего не обнаружив, яростно воскликнул:
– Это невозможно даже теоретически! Лучшие маги менталисты, еще до запрета опытов по контролю разума, выяснили, что ментальные заклинания можно наложить максимум на несколько разумных. Всё! И это должно быть сделано в непосредственной близости от испытуемого. Никакого заклинания, удаленно поражающего даже одного разумного, в Каэре никогда не было. Если сомневаетесь, можете уточнить у хранителей нашей библиотеки. Это невозможно в принципе!
Мертувер раздраженно скривил лицо.
– Эркалонцы другого мнения, и советую не говорить это громко вслух на улице. Сегодня магам в Эркалоне лучше их не раздражать.
– Когда практика противоречит теории, значит, теория неверна, – произнес рассеянно Сертоний, глубоко о чем-то задумавшись. – Если только мы не столкнулись с древним артефактом, когда теория позволяла это делать, – маг посмотрел на Мертувера.
– Ваши, как его, союзники, да, союзники гномы, они не могли притащить с собой какой-нибудь древний артефакт, чтобы посильнее досадить троллям? В Эркалоне все старые артефакты хранятся в музее Академии и, как вам наверно известно, даже при активации ничего подобного от них ожидать не приходится. Очень мощные, но обычные боевые или защитные артефакты.
Брат короля кивнул. Потом подумал о гномах и помрачнел.
– Насчет миттхельдцев ничего сказать не могу, но обязательно выясню. Господин Сертоний, а у троллей случайно не может быть такого артефакта? Времени прошло достаточно, чтобы сюда мог заявиться какой-нибудь раздраженный шаман с Холмогорья.
Маг озабоченно покачал головой. За последние минуты он заметно побледнел, что не укрылось от Мертувера.
– Боюсь, ваше высочество, тролли здесь не при чем. Вы сами сказали, что пострадали только старшие расы, и это очень плохо.
– Почему? – брат короля подался вперед.
– Вы просто забыли один занимательный факт из своей истории: тысячу лет назад и раньше эльфы не считали за разумных орков, троллей и гоблинов. Вернее, за полностью разумных. Поэтому гипотеза о древнем артефакте, причем работы старших рас, мне видится самой правдоподобной. И опять встает вопрос о роли Миттхельда во всем этом безобразии. Я точно знаю, что эти бородатые выскочки целенаправленно скупают любые интересные артефакты, раз с магией у них выходит не совсем хорошо. Сильный гном-маг, это редкость почище древнего артефакта, знаете ли. Я специально изучал их магические способности, и убедился, что они ниже среднего. Страшно подумать, что стало бы с Каэрой, если бы эти менялы и торгаши еще и владели бы магией.
Мертувер нахмурился. Он нисколько не сомневался, что миттхельдцы приехали с боевыми заклинаниями, заключенными в горный хрусталь. Но чтобы активировать один из них в самом Эркалоне… Это надо быть действительно недоумком. Впрочем, многие гномы ими и были.
– Малый Совет будет созван в полдень, к этому времени у нас окажется больше информации о произошедшем. Попробуйте заснуть, чтобы составить полное мнение о природе этого явления.
– Постараюсь, – Сертоний встал вслед за братом короля и проводил его до двери кабинета.
Ректор запер дверь. Велев слуге его не беспокоить, накапал в кубок снотворного собственной вытяжки и лег в постель. Скоро его сморил сон и перед ним оказался Ирсавер. Король внимательно осматрел кабинет, одобрительно хмыкнул при виде шкафа, набитого фолиантами, свитками и инкунабулами – изданными в первые пятьдесят лет после изобретения печатного станка. В это время печатались самые ценные и старые труды по магии и религии. После этого запал на знания у разумных уменьшился и стали печататать непотребные картинки и похабные романы и вирши, оттеснив науку и веру на третье место, сразу после гороскопов и советов по выращиванию веселой травы на подоконнике.
Король подошел к Сертонию, довольно дружелюбно кивнул и неожиданно попросил спеть препохабную песню о старом маге, решившем продлить свою молодость кровью девственницы. Вся песня была посвящена подробностям его мытарств по Эркалону и магическим способам поиска этой самой невинной девушки. Весьма неудачным и циничным способам. За исполнение этого творения в стенах Академии студентов тут же исключали и с позором изгоняли, но песня все равно жила и переходила от одного поколения магов к другому на протяжении последних трехсот лет.
Сертоний замялся, не зная, как отреагировать на столь экстравагантную и оскорбительную просьбу короля. Наконец произнес:
– Я не помню, ваше величество, подобные вещи интересны только в молодости, да и голоса у меня нет.
Маг тут же получил чувствительную затрещину.
– Вспоминай поскорее, скучный осел, – велел Ирсавер и исчез.
Ректор проснулся и начал тереть затылок – рука у короля оказалась тяжелой. Как ни понимал он, что это всего лишь сон, но обида на монарха осталась. Такого неуважения к своей персоне Сертоний не испытывал с семи лет.
– Глупец! – проворчал маг. – Связаться с гномами, чтобы отобрать кусок бесплодной земли у троллей… Точно недоумок!
Вспомнив о предстоящем визите во дворец, Сертоний выругался куда громче – у него не было сомнений, что вину попытаются свалить на магов, то есть на него. Нужно было подготовиться.
* * *
Благодаря неимоверным усилиям главы Тайной службы Мертувера, все газеты вышли с нейтральными заголовками о загадочном происшествии. Получив строгий наказ о недопустимости паники во время начавшейся войны, владельцы газет донесли эту мысль до простых газетчиков и те всего за час до печати тиража разродились интервью с магами, жрецами всевозможных культов, гадалками и астрологами, свалив все на фазу луны, положение планет, недостаток веры и подаяний. Самая оголтелая газета «Свистун» объяснила все происками вражеских шаманов троллей. «Один эльф сказал» поведал о заражении воды в фонтанах из-за сброса испорченной продукции подпольными гоблинскими пивоварами, и стал самым популярным изданием в этот день. Редакторские заметки после всего этого творчества пестрели советами для спокойного и крепкого сна, вроде настоя трав и необходимости физического труда.
Арзак пришел в агентство позже всех – он отмечал совершеннолетие очередной племянницы и встал позднее обычного. Орк не любил экипажи и предпочитал ходить на работу пешком, попутно узнавая свежие слухи у знакомого уличного парикмахера, и чистильщика обуви недалеко от агентства. Также он часто покупал газеты и здоровался со стражниками своего очень небедного квартала. Поэтому входя в кабинет, он был уже хорошо осведомлен о вопиющем случае и первым делом внимательно осмотрел хмурые лица партнеров.
– Гримбольд, Казотруэль, мне доложили, что вы по ночам деретесь с нашим любимым королем, да продлят боги его дни, – строго сказал Арзак. – Это сильно вредит нашей репутации. Ни один честный гном или эльф не согласится иметь дело с такими неблагонадежными типами.
– Заткнись, болтун, – неожиданно вспылил эльф, немало удивив орка – обычно первым на его подначки реагировал Гримбольд.
– Казотруэль, ты сегодня злой из-за плохого сна или из-за той пятерни, что видна у тебя на роже? – ласково уточнил Арзак. – Да-да, никакая пудра не скроет карающей длани великого Ирсавера. Чем ты его так прогневал?
Эльф угрюмо промолчал. Тогда орк посмотрел на гнома.
– Гримбольд, судя по синяку, драка была жестокой. Как ты смог спасти свою бороду, дружище? Половина гномов моего квартала ходят с оборванными украшениями. Совсем немножко, сбоку, но если приглядеться, выглядит довольно отвратно. Мой сосед, крупный торговец зерном, сейчас имеет вид опустившегося босяка после пьяной драки. Тебе еще крепко повезло.
– Еще одно слово и я за себя не отвечаю! – рявкнул гном.
– Ладно, ладно, я же о вас переживаю. Ни за что, ни про что получить по морде от короля, это несправедливо. Или он узнал, что ты мухлюешь с налогами? Впрочем, за это он бы тебя сразу прибил, заодно и всех остальных гномов в Эркалоне.
– Я предупреждаю в последний раз, – с угрозой произнес Гримбольд. – Заткнись!
– Все, молчу, если вам так легче. Лучше газеты почитаю, – орк сел за свой стол и развернул газету.
– Надо же! – воскликнул он через минуту, – говорят, во всем виноваты гоблины. Вылили пропавшее пойло у реки, у самого водозабора. Хорошо, хоть, что это не наши гоблины. Кстати, а точно не наши? – подпустив испуг в голос, поинтересовался орк. – Не удивлюсь, если это банда нашего Горакса. Надо бы их предупредить, чтобы не выходили пока на улицы, а то настучат по голове.
Эльф вопросительно посмотрел на Гримбольда и неохотно сказал:
– Это в любом случае не помешает.
Гном, злой от того, что это пришло в голову непострадавшего Арзака, проскрипел зубами, но кивнул. Рисковать гоблинами, когда они получили по субподряду заказ на поставку выпивки миттхельдцам, было глупо. После того, как Гримбольд пообещал себе урезать долю орка из прибыли пивоварни, ему полегчало.
* * *
Малый Совет прошел в довольно напряженной обстановке. Сначала Мертувер поведал присутствующим последние новости о загадочном событии. Подтвердилось, что орки, гоблины и тролли спали спокойно, как и женщины всех рас. Молодежь до двадцати тоже никто не побеспокоил. Больные и увечные также избежали сомнительной радости общения с королем.
– Наши царственные гости тоже не избежали этой неприятности, правда, поведать о подробностях мне отказались, – закончил речь глава Тайной службы. – Слуги заметили, что король Миттхельда велел заменить все кубки, из которых он пьет, а его сын с неприязнью смотрел на свою золотую тарелку, он ее потом смял и выбросил в окно. Тарелку так и не нашли.
Как вы уже наверно заметили, в газетах этот курьез освещен довольно снисходительно, мы для этого приложили немало усилий. Остается выяснить, кто виновник всего этого скандала и сурово его покарать, обязательно в присутствии эркалонцев. Господин Сертоний, прошу вас рассказать всем ваше мнение об этом происшествии.
Маг встал и кратко поведал о своих выводах и с нажимом сказал:
– Не знаю, насколько был правдив король Миттхельда, но другого объяснения у меня нет, подобный артефакт, будь он в Эркалоне раньше, непременно бы кто-нибудь да активировал. Очень странное стечение обстоятельств: война с троллями, которые всегда били гномов, присутствие лучших магов Миттхельда в Эркалоне…, – Сертоний выразительно посмотрел на короля. – И замечу, что ни один древний артефакт маг недоучка не активирует, здесь требуется многолетний опыт.
Ирсавер, хмурый, обеспокоенный и немного растерянный, посмотрел на именитых советников.
– Господа, все это очень и очень неприятно, особенно учитывая войну с троллями. Надо сделать все, чтобы этот случай не повлиял на уважение к королевской власти. Предлагаю устроить народное гуляние по случаю первой победы над троллями.
Советники изумленно воззрились на короля – ни один эркалонец или гном еще не был ближе недельного перехода от Холмогорья. Ирсавер не моргнув глазом, произнес:
– Да, на днях мне сообщили, что разведывательный отряд захватил брод через приток Стремительной. Возможно, это не совсем то, чего бы нам хотелось, но другого повода нет.
– Объявим, что это не брод, а стратегическая переправа, – предложил брат короля, главнокомандующий Рурвель. – И захвачена была после ожесточенного боя, а наши потери составили всего три гнома и один раненый эркалонец. Это должно особенно понравиться народу.
Ирсавер с признательностью посмотрел на брата и обратился к градоначальнику Турхелю:
– Господин Турхель, рассчитываю на вас, эркалонцы должны хорошо повеселиться.
Турхель, с подбитым глазом и опухшим ухом торопливо встал:
– Бочки с напитками и закусками будут готовы к завтрашнему дню, если сегодня казначейство выдаст средства на праздник.
Главный казначей Ласкар молча кивнул, не желая беспокоить разбитые во сне губы. Верховный судья Риор, получивший во сне тяжелым судебником по голове, не скрываясь, приложил дорогущий целительный амулет к голове и закрыл глаза. Глава городской стражи Ирбил прятал правую руку с опухшими пальцами под столом – по ним ночью Ирсавер прошелся пару раз коваными сапогами, прозрачно намекнув делиться иногда взятками и с королем.
Ирсавер посмотрел на пострадавших советников, сжал губы и поднялся.
– Будем надеяться, что будущие победы заставят эркалонцев забыть об этом инциденте. Заседание Малого Совета объявляю закрытым. Интересы Эркалоны превыше всего, – хмуро объявил монарх.
– Интересы Эркалона превыше всего, – невпопад отозвались остальные, провожая поклонами короля.
* * *
Урр-Бах и Кархи, утомленные долгой ночной игрой с чудным артефактом, проснулись, когда клепсидра показывала первый час дня. Урр-Бах, приглаживая влажные волосы на голове, вошел в кабинет и вытащил артефакт из стола. Убедившись, что фигурки стоят на месте и никуда сами не двигались, вернул его на место и зевнул. Отпив пива, тролль поприветствовал вошедшего Кархи и выглянул в окно.
– Гляди-ка, Моргалик к нам пожаловал! Да еще довольный.
– Еще бы, сейчас дармовое вино будет пить, любой бы на его месте радовался, – отозвался гоблин, направляясь к входной двери.
Газетчик полностью оправдал ожидания друзей – болтая о разных пустяках, он плотно позавтракал их бутербродами и залился под завязку вином из клепсидры.
