Текст книги "Образование Венецианской колониальной империи"

Автор книги: Николай Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Раздел четвертый
От городской аристократической республики к империи восточного Средиземноморья

Более столетия продолжавшийся «натиск на Восток» в XIII в. завершился событиями четвертого крестового похода.

Венецианская республика, до этого времени игравшая лишь второстепенную роль в восточных авантюрах христианского Запада, внезапно оказалась на переднем плане очередной волны крестоносного движения. Она широко использовала сложившуюся в процессе этого похода ситуацию и добилась замечательных результатов: четвертый крестовый поход и события с ним связанные далеко продвинули вперед процесс образования ее колониальной империи.

Несмотря на несомненную переоценку результатов этого похода, которая нашла свое выражение в горделивом титуле дожей, именовавших себя «властителями четверти и полчетверти Византийской империи», тем не менее именно в это время Венеция сделала основные территориальные приобретения, некоторыми из которых она владела потом в течение ряда столетий. Время четвертого крестового похода справедливо может быть признано временем подведения итогов великодержавных усилий Венеции за два предшествовавших столетия и началом нового периода венецианской истории, когда республика св. Марка перестала быть простою, хоть и богатой городской общиной с широко раскинутой сетью опорных торговых пунктов в восточных водах, и превратилась в торговую империю Средиземноморья.

Глава десятая
Роль Венеции в организации и направлении четвертого крестового похода

1. Подготовка похода

Знаменитый поход начала XIII в. был делом Иннокентия III. С самого начала своего понтификата папа одновременно преследовал две цели: поставить византийскую церковь в зависимость от Рима и укрепить положение католического мира в Сирии. Первую из этих задач он думал разрешить, используя метод угроз и политического шантажа, через византийского императора Алексея III, положение которого на византийском троне, как узурпатора, не было прочным. Вторая цель могла быть достигнута только путем вооруженного нападения на мусульманские владения в Сирии или Египте, – для завоевания Палестины нужен был крестовый поход.[1408]1408
  Что это было прямо целью похода, – в этом сходятся все наши важнейшие источники по истории четвертого крестового похода, об этом свидетельствует в особенности богатая переписка Иннокентия III от 1198 по 1205 гг. Всякая попытка представить Иннокентия III союзником Филиппа Швабского, например, как это иногда делается в исторической литературе (Ф. И. Успенский в «Истории крестовых походов», стр. 125 и особенно следующий за ним М. А. Заборов в своих статьях и книге «Крестовые походы» стр. 205 и др.), должна быть признана по меньшей мере сомнительной. Основания, которые могут быть найдены для такого мнения в источниках – Морейская Хроника, (ed. Hopf, Chroniques, p. 414), Главные Кельнские Анналы (Annales Colonienses maximae, MGH, v. XVIII, p. 810), – совершенно недостаточны для такого вывода, так как эти источники, как и византиец Никита, передают чужие рассказы, представляющие в этом пункте простые сплетни. То же самое следует сказать и о Канале, который к тому же стремится представить действия венецианцев всегда в наилучшем виде. По Канале Дандоло в Константинополе выполнял прямое поручение папской курии (цит. соч., стр. 324, 326).


[Закрыть] Но папе принадлежала только инициатива похода, он только привел в движение крестоносные ополчения. Обстоятельства и хитрые венецианские политики, однако, в самом начале похода исторгли руководство им из рук Иннокентия III, и оно целиком перешло в руки республики св. Марка и ее дожа Энрико Дандоло.

Этот восьмидесятилетний дож – символическая фигура. В нем купеческая республика на лагунах нашла живое воплощение своего политического идеала государственного деятеля, а правящая плутократия – представителя своих классовых интересов. Неукротимая энергия, уменье дерзать, мудрая дальновидность и тонкий политический расчет, беззастенчивость в выборе средств для достижения поставленных целей, безусловная преданность интересам своего класса и государства сочетались в нем с редкой в те времена свободой от религиозных предрассудков, делавшей его нечувствительным к громам папской курии и равнодушным к делам веры и благочестия, если они не сочетались с серьезными мирскими интересами. Неудивительно, что под руководством такого вождя крестоносное движение впервые ярко обнаружило свою действительную природу: религиозные лозунги впервые были отброшены, грубо материальные цели бесстыдно обнажены, колониальный грабеж лишь очень поверхностно был прикрыт видимостью права.[1409]1409
  На этом основании некоторые из новых историков крестовых походов не находят возможным отвести места четвертому походу в своих книгах (среди прочих волн крестоносного движения) (Stevenson, op. cit., p. 296; Rene Grousset. L'empire du Levant, Paris, 1946, p. 442). Это – результат непонимания этими авторами существа крестоносного движения, – четвертый крестовый поход, напротив может почитаться классическим выражением истинной сущности крестоносных авантюр XII и XIII вв.


[Закрыть]

Выдающаяся роль, которую играла Венеция в четвертом крестовом походе, широкое использование ею результатов его в целях своей захватнической политики дали повод рассматривать весь этот поход, как тонко и издалека задуманное и проведенное с большим мастерством предприятие политиков св. Марка. При этом одни из историков выдвигали в качестве мотива, толкнувшего венецианцев на «измену христианскому делу», их желание получить остаток задолженности по убыткам, причиненным Византией во времена императора Мануила[1410]1410
  Belloc H. The crusade, p. 299; Hodgson, The early Hist., p. 438.


[Закрыть]; другие рассматривают поход, как акт мести за причиненные греками венецианцам обиды[1411]1411
  Musatti, op. cit., p. 101.


[Закрыть]; третьи считали его вызванным неуверенностью Венеции в том, что договор 1198 г., для нее выгодный, будет Алексеем III соблюдаться[1412]1412
  Streit L. Venezia e la quarta crociata (Arch. Ven. N 16, 1878, p. 249).


[Закрыть]; четвертые обвиняли Венецию в том, что она была подкуплена египетским султаном Малек-Адилем и т. п.[1413]1413
  Hopf K. Geschichte Griechenlands, p. 188; Mas Latrie, Histoire de lîle de Chypre, v. I, p. 162.


[Закрыть]

Несомненно, поход, как нельзя более отвечал целям восточной политики Венеции, и ей принадлежит выдающаяся роль в деле изменения его первоначального направления, – мы склонны допустить, что без участия в нем Венеции Византия не имела бы латинского перерыва в своей истории. Не следует, однако, переоценивать дар человеческого предведения: венецианцы и их дож «делали» историю четвертого крестового похода в рамках, которые были созданы не ими, а ходом событий, им благоприятствовавшим, но от них непосредственно не зависящим.[1414]1414
  См. приложение III.


[Закрыть]

В феврале 1201 г. в Венецию прибыли шесть делегатов от некоторых крупных сеньоров восточной и северовосточной Франции и Фландрии, «принявших крест» вместе с большим числом рыцарей других стран и королем венгерским. Среди посланцев был и знаменитый бытописатель похода, маршал графа Шампанского, Жоффруа Вильардуэн. Целью посольства было заключение с республикой св. Марка договора на перевозку средствами республики крестносного ополчения на Восток. Идея использования транспортных средств Венеции для борьбы против мусульман была не новой: мы в своем месте видели, что она родилась еще в начале XI в., за несколько десятилетий до начала крестоносного движения, в энциклике папы Сергия IV, если только считать ее подлинной. С того времени Венеция в еще большей степени приобрела право на ту роль, которую теперь крестоносцы хотели возложить на нее. Нет поэтому ничего удивительного в том, что именно к Венеции адресовались крестоносцы за необходимыми для них вспомогательными средствами. Этим целям могли бы служить также флоты Генуи и Пизы, но они находились в это время в состоянии войны друг с другом, и попытки примирить их, предпринятые в частности, вождем ополчения Бонифацием, остались совершенно безрезультатными.[1415]1415
  Concordare se minimum potuerunt… (Annal. Jan., ed. cit., p. 119). {В тексте книги знак сноски не пропечатан; в электронной версии выставлен из общих соображений. OCR}


[Закрыть]

От имени вождей крестоносного ополчения посольство в апреле 1201 г. заключило с венецианским правительством договор о предоставлении в распоряжение крестоносцев достаточных перевозочных средств для армии в 4500 всадников в полном вооружении, 9000 щитоносцев и 20000 пехотинцев с необходимым на один год количеством фуража и продуктов.[1416]1416
  Cum victualibus ad annum unum… (FRA. DA., v. XII, p. 365); Chron. Just., ed. cit., p. 92.


[Закрыть] Все это венецианцы должны были приготовить ко дню Петра и Павла следующего 1202 г. Венецианцы для того, чтобы избежать конкуренции со стороны крестоносцев при закупке фуража и продуктов, указали в договоре те районы северной Италии, в которых они не могли производить для себя закупок иначе, как от имени Венеции.[1417]1417
  Non debetis a Cremona et infra versus Venetiam, et a Bononia, Imola, Faventia et infra versus Venetiam, nisi verbo nostro (emere)…(FRA. DA., v. XII, p. 361).


[Закрыть] Плата в 85 000 марок серебра должна была быть внесена в рассрочку[1418]1418
  В одном из источников похода указано, что речь идет о кельнских марках, так как стоимость марки определена в 4 перпера. (Guntherii Parisiensis, Historia Const., Exuviae, p. 78).


[Закрыть], но не позднее апреля 1202 г. и при том независимо от того, какое количество войск будет представлено к перевозке.[1419]1419
  De quibus… si deficerint, argentum inferius dictum nobis tarn minuere non debet (Ibid., p. 365). Нередко за этот последний пункт Вильардуэна и его товарищей упрекали в недальновидности и даже глупости, а венецианцев – в хитрости и жадности, – такова, например, позиция Митрофанова (назв. соч., стр. 468), Герцберга (цит. соч., стр. 350), Шарля Диля (назв. соч., стр. 416). Это – неосновательно. С коммерческой точки зрения, а венецианцы рассматривали этот подряд, конечно, не как дело благочестия, а как дело коммерческое, – еще Маркс в свое время метко заметил, что Энрико Дандоло «решил из крестоносной глупости сделать торговую операцию» (Архив Маркса, Энгельса, т. V, стр. 194) – договор почти безупречен. Венецианцы ведь вперед должны были, независимо от числа явившихся крестоносцев, произвести все необходимые затраты: покупку, зафрахтование или постройку кораблей, частичное авансирование экипажей для них, покупку или заключение договоров на постановку продовольствия. Правительство республики, надо думать, в свою очередь, должно было заключить ряд договоров с частными лицами, которые несомненно потребовали неустоек в обеспечение контрактов.
  Требование всей обусловленной суммы вперед также, с коммерческой точки зрения, вполне основательно как потому, что большую часть затрат вперед должны были произвести и сами венецианцы, так и потому, что надо было финансировать такое ненадежное дело, как война. При наличии всего этого ни один толковый коммерсант не заключил бы другого, более приемлемого для крестоносцев договора.
  Наконец, что касается самой договорной суммы, то историки не раз говорили о ее чрезмерности, но еще никто не взял на себя труда подсчитать, во сколько должна была обойтись перевозка и содержание армии в 30 тыс. человек и 5 тыс. лошадей в течение целого года.
  По словам крестоносцев можно было поставить в упрек лишь то, что они не обеспечили выполнения договора со стороны венецианцев неустойкой; но это имеет в данном случае лишь теоретическое значение, так как венецианцы не только намеревались выполнить договор, но и действительно его выполнили. Из всего этого видно, что нет никаких оснований рассматривать договор, как косвенное доказательство преднамеренного «закрепощения» крестоносцев, как это делали и делают сторонники теории «преднамеренности».


[Закрыть] Апрель 1202 г. был указан в качестве срока, к которому должны были собраться крестоносцы в Венецию. Одновременно венецианцы обещали со своей стороны снарядить флот в 50 кораблей и отправиться с ними на Восток. За это участие в походе Венеция выговорила себе половину тех завоеваний и той добычи, которую они могли общими усилиями захватить во время похода.[1420]1420
  FRA. DA., v. XII, р. 267.


[Закрыть] Договором предусматривался также и порядок разрешения конфликтов, которые могли возникнуть в процессе его выполнения, – для этой цели намечалась комиссия в составе 12 членов, по 6 человек от каждой стороны. На всякий случай венецианцы возложили на крестоносцев обязанность добиться санкции договора со стороны папы.[1421]1421
  Ibid., p. 268.


[Закрыть]

В договоре не было указано направление похода и это потому, вероятно, что и сами крестоносцы еще колебались между его сирийским и египетским направлениями. Эти колебания довольно ясно отражаются в наших источниках: у Робера де Кляри Бонифаций обсуждает с баронами этот вопрос[1422]1422
  Robert de Clary, op. cit., p. 5.


[Закрыть]; тот же автор сообщает, что во время позднейших споров, поднимавшихся в крестоносном войске о дальнейшем направлении похода, рядом с Каиро, Константинополем и Александрией фигурировала также и Сирия.[1423]1423
  Ibid., p. II.


[Закрыть] Однако сторонники египетского направления среди тех крестоносцев, которые не желали отвлекаться от прямых целей похода, по-видимому преобладали; это видно, отчасти из сообщения того же источника[1424]1424
  Li barons respondirent que en le tere de Surie ne voloient il mie aler… (Ibid., p. 5).


[Закрыть], но особенно энергично подчеркивается Гунтером Парижским, который дает и развернутую мотивировку преимуществ египетского направления.[1425]1425
  Guntherii Parisiensis, op. cit., p. 71 – Quod ubique si fecissent, sperabile satis erat… in eorum potestatem posse transferri, ecquid totus fere populus terre vel consumptus fame perierat, vel squalebat penuria, propter sterilitatem ejusdem videlicet terre, qui Nilus frugiferas aquas… annis, ut ajunt, jam quinque subtraxerat…


[Закрыть]

Для нас особенно важна в этом вопросе позиция венецианцев. В исторических сочинениях обычно подчеркивается совершенная неприемлемость для венецианцев египетского варианта похода. Мы считаем это едва ли не общепринятое мнение по меньшей мере спорным. С экономической точки зрения интересы Венеции гарантировались обусловленным в договоре сроком службы зафрахтованного флота, а с политической точки зрения они и в этом и в другом случае должны были вступить в конфликт с одним и тем же Эйюбидом, братом Саладина, Мелек Адилем, который как раз к 1200 г. овладел южной Сирией и Египтом.[1426]1426
  Miller, Der Islam, v. II, p. 162.


[Закрыть] Мы склонны даже полагать, что египетское направление было выгоднее венецианцам, чем сирийское. Овладение Египтом и подступами к Красному морю, древнейшему морскому пути, по которому и во времена фараонов, и во времена владычества Птолемеев, и в период римского господства шли на Запад драгоценные товары Востока, – это было такою заманчивой перспективой, перед которой не могла бы устоять купеческая дружба, если Венеция и находилась в это время в добрых отношениях с Египтом. Неприемлемым этот план был бы для Венеции лишь в том случае, если бы с уверенностью можно было думать, что поход обязательно закончится неудачей. Между тем политическая обстановка на юго-восточных берегах Средиземного моря скорее говорила против такого предположения. Между наследниками Саладина уже несколько лет подряд шли кровавые распри, и утверждение Мелек Адиля в Египте и Сирии никто не мог считать прочным. При аналогичных условиях крестоносцы первого похода овладели Иерусалимом, – почему бы теперь не овладеть Александрией и Каиром? Тут было необходимо дерзание, а дерзать, когда это было нужно, Венеция умела. Нет никаких оснований, поэтому, не доверять Вильардуэну, который сообщает, что в переговорах, предшествовавших подписанию договора о перевозке, речь шла о направлении похода в Египет.[1427]1427
  Ce qu'ayant esté executé, chacûn sceût que l'on iroit á Babylon et en Egypte… (FRA. DA., v. XII, p. 413).


[Закрыть]

Венецианцы отклонили несколько поправок к договору, которые Иннокентий III будто бы предложил в целях обеспечения антимусульманского направления похода. Отклонили их венецианцы, – если только это имело место[1428]1428
  Вильардуэн, впрочем, говорит, что папа, которому договор был представлен на утверждение, сделал это очень охотно – et il le fist moult volentiers. Это заставляет заподозрить правдивость автора «Деяний Иннокентия III» и предположить, не является ли это известие его выдумкой post factum.


[Закрыть], – надо думать, потому, что опыт предшествующих крестовых походов говорил о возможности враждебных столкновений и с греками, и с пизанцами, и с генуэзцами, и самих крестоносцев между собою, а не с одними только «неверными». Венецианские коммерсанты не могли ставить торговой сделки в зависимость от всех этих случайностей и воли третьих лиц, не ответственных по договору материально, каким был в данном случае папа. Когда летом 1202 г. в Венецию прибыл папский легат, кардинал Петр Капуанский, то верные взятой ими линии венецианцы отклонили участие кардинала в предстоящем походе в качестве руководящего лица[1429]1429
  FRA. DA., v. XII, p. 443. – Tu autem, – писал в 1204 г. папа дожу – et tui, omnibus his (litteris) despectis et legato nostro repulso, contra regem (Ungarorum) impetum facientes…


[Закрыть], и тому ничего не оставалось более, как вернуться в Италию и несколько позднее направиться в Сирию, куда направлялись и многие другие, кто не был согласен с принятым направлением похода.[1430]1430
  Gunth. Parisiensis, op. cit., pp. 81, 82.


[Закрыть]

Весной 1202 г. начался сбор крестоносного ополчения в Венеции.[1431]1431
  Villehardouin, op. cit., p. 18.


[Закрыть] Это были по преимуществу французские и фламандские рыцари. Во главе их стал, вместо умершего Теобальда Шампанского, Бонифаций Монферратский. Ближайшими сподвижниками его были Балдуин, граф Фландрии и Генегау, Луи, граф Блуа и Шартра, Юг де С. Поль и другие высокие бароны Франции и Фландрии.[1432]1432
  Ibid., pp. 18, 19.


[Закрыть]

Венецианцы не захотели, во избежание всякого рода столкновений, разместить прибывавшие массы крестоносцев по городским квартирам и отвели для них один из небольших островов лагун, остров с портом св. Николая в непосредственной, однако, близости от Риальто.[1433]1433
  Ibid., p. 5; Robert de Clary, op. cit., p. 8.


[Закрыть] Пока у крестоносцев были деньги, венецианцы снабжали их в изобилии всем необходимым, и все шло прекрасно. Однако вскоре начались затруднения.

Венеция, в соответствии с принятым на себя обязательством, приготовила все необходимое для намечавшейся экспедиции. Крестоносцы, со своей стороны, должны были выплатить обусловленную в договоре сумму. Оказалось, однако, что сделать этого они не в состоянии, так как далеко не все ополчение собралось в Венеции, – часть его, главным образом, провансальцы, направилась в другие пункты, где предполагала соединиться с основными массами крестоносной армии.[1434]1434
  Это подтверждается и таким источником, в данном случае вполне компетентным, как сочинение Эрнуля и Б. Трезорье (цит. соч., стр. 340).


[Закрыть] Это было обычное проявление феодальной недисциплинированности, сыгравшее на этот раз злую шутку с частью крестоносцев, собравшихся в Венеции: им теперь предстояло расплатиться за все ополчение. Робер де Кляри, представитель рядового рыцарства, подробно описывает нудную операцию по сбору среди крестоносцев необходимых для расплаты средств.[1435]1435
  Robert de Clary, op. cit., pp. 7, 8.


[Закрыть] Все усилия собрать необходимую сумму оказались, однако, тщетными, несмотря на «героические» усилия вождей и рядового рыцарства: в конце концов для расплаты с венецианцами все же не хватало более 30 тыс. марок.[1436]1436
  Вильардуэн называет 34, Робер де Кляри – 36 тыс. марок.


[Закрыть] Сборы средств для расплаты со своим неумолимым контрагентом, веселая первоначально жизнь на острове в ожидании скорой отправки по назначению расстроили личный бюджет основной массы ополчения, вследствие чего положение из трудного сделалось трагическим: венецианцы не хотели ни отправить ополченцев по назначению до полной оплаты обусловленной по договору суммы, ни кредитовать их, снабжая хотя бы самым необходимым. У крестоносцев сложилось мнение, что дож хочет уморить их голодом.[1437]1437
  Rob. de Clary, op. cit., p. 8.


[Закрыть] Суассонский аноним выразительно характеризует положение, говоря, что крестоносцы «почти три месяца не могли ни сесть на корабли, ни вернуться назад».[1438]1438
  Exuviae Sacrae, p. 5.


[Закрыть] Другой аноним, Гальберштадский, замечает: «Венецианцы держали их как пленников, не позволяя им даже вернуться назад до выплаты всего долга».[1439]1439
  Devastatio Constantinopolitana, ed. cit., p. 87.


[Закрыть] Третий аноним, автор «Константинопольского погрома», рисует положение крестоносцев на острове св. Николая самыми мрачными красками: «Между ними поднялась удивительная смертность, так что живые не успевали хоронить мертвых».[1440]1440
  Ibid., p. 12.


[Закрыть] Сама собою напрашивалась мысль, что венецианцы нарочито создали такую обстановку для того, чтобы подчинить себе «христово воинство».

Надо полагать, что именно в это время у венецианского правительства родилась мысль использовать крестоносную армию в своих, более узких чем египетские планы, интересах. Как ни заманчивы были перспективы захвата Египта, трезвые венецианские политики постепенно убеждались в том, что эти перспективы стали более чем туманными: общее число явившихся в Венецию крестоносцев составляло половину, а может быть и менее, численности предусмотренной в договоре армии[1441]1441
  Ж. Лоньон определяет число неявившихся в Венецию крестоносцев в половину обусловленного в договоре о перевозке количества воинов. (J. Longnon, L'empire Latin de Constantinople et la principauté de Morée. Paris, 1949, p. 30).


[Закрыть], – было ясно, что загребать жар чужими руками не придется; положение Мелек Адиля – теперь это было ясно для всех – упрочилось, и надо было предвидеть, что борьба с ним будет тяжелой, особенно, если будет сделана попытка атаковать его в Египте; наконец отчетливо наметилась перспектива использования крестоносной армии для решения других политических задач. Венецианцы умели хорошо разбираться в складывавшейся политической обстановке и не желали ловить журавлей в небе, если синицы давались в руки. Венецианское правительство быстро перестроило свою политику: если силы собравшейся крестоносной армии могли оказаться слишком слабыми для решения большой египетской проблемы, то они все же были достаточны для решения других менее сложных, как могло казаться венецианцам, задач.

Волей судеб крестоносная армия оказалась в венецианских руках. Это обстоятельство было как нельзя более благоприятным для колониальных планов Венеции в Истрии, где, как мы видели, в самое последнее время позиции Венеции пробовали оспаривать пизанцы, и в Далмации, за которую республика св. Марка вынуждена была вести борьбу уже целое столетие против венгерской короны. Мы видели, что в самом конце предыдущего столетия венецианцы потерпели неудачу при попытке еще раз подчинить себе непокорный Задар, который упрямо тянул в сторону венгерского короля. Теперь естественно родилась мысль использовать крестоносное ополчение для подчинения этого далматинского города. Крестоносцам было предложено «отработать» отсрочку по уплате недостававшей суммы, совершив поход вместо египетских берегов к берегам Далмации, причем крестоносцам дано было понять, что та добыча, которая их ждет в Задаре, поможет им расплатиться с венецианским правительством.[1442]1442
  Villehardouin, ed. cit., p 20.


[Закрыть]

Даже оптимистически настроенный Вильардуэн сообщает, что крестоносцы согласились на сделанное им предложение «не без споров»; ряд других известий говорит нам о большом соблазне и великом замешательстве, которое оно вызвало по крайней мере среди части крестоносного воинства. Епископ Гальберштальский Конрад только по совету папского легата, тогда еще находившегося при войске, согласился остаться и «по возможности терпеть их (венецианцев) наглость».[1443]1443
  Exuviae Sacrae, ed. cit., p. 12.


[Закрыть] Другой прелат, участник похода, аббат Мартин «весь измучился, не зная куда склониться и что делать».[1444]1444
  Ibid., p. 72 – Nesciens quo verteret se, quidve ageret, totus in se exorruit…


[Закрыть] В лагере поднялись великие споры и «много прошло времени в раздорах и разногласиях, причем венецианцы энергично настаивали (на походе под Задар), а наши (крестоносцы) робко возражали»… В результате «многие даже бедные люди, оставив войско и обратив свои стопы назад, вернулись домой».[1445]1445
  Ibid., p. 71 – Unde et multi pauperes… relicto exercitu, versis vestigilis, ad propha regressi sunt…


[Закрыть] Положение, таким образом, оказалось трудным: поход этот, незначительный сам по себе, был крайне неприятен по крайней мере для части крестоносцев в том отношении, что он направлялся, вопреки папским предписаниям, или указаниям папского легата, против христианского города, принадлежавшего христианскому королю, также «принявшему крест». Суассонский аноним, поэтому, прав, когда он говорит, что «венецианцы заставили» крестоносцев совершить этот неприятный поход.[1446]1446
  Exuviae, p. 5.


[Закрыть]

Когда, наконец, безвыходность положения одних, надежда на богатую добычу других, томительная бездеятельность третьих заставили согласиться с предложением Дандоло, дож, а по его примеру и много других венецианцев в особо торжественной обстановке приняли крест «к великой радости крестоносного ополчения».[1447]1447
  Villehardouin, ed. cit., p. 21.


[Закрыть] Венецианский флот быстро приготовился к отплытию; но прежде чем он покинул лагуны, возникло новое обстоятельство, которое сыграло исключительную роль в дальнейшей истории похода. Это были планы Бонифация Монферратского, за которым стоял Швабский дом.

В Венеции появилось немецкое посольство от Филиппа Швабского и царевича Алексея, сына Исаака Ангела, свергнутого с престола его братом Алексеем и ослепленного им.[1448]1448
  Ibid., p. 22; Nicetas, ed. cit., p. 715.


[Закрыть] Молодому принцу весной 1202 г.[1449]1449
  Об этой дате В. Г. Васильевский – «Критические заметки. Об образовании второго Болгарского царства. Ф. И. Успенский». (ЖМНП., 1879, авг., стр. 337 и след). На основании доводов Васильевского мы отвергаем взгляд, по которому бегство Алексея относится на 1201 г. (Гейд, цит. соч., т. I, стр. 265; Шаубе, цит. соч., стр. 254 и т. п.). Плодом недоразумения является статья, принадлежащая известному византинисту Грегуару, в которой он думает «одним наречием разрешить старую контроверзу» (Byzantion, m., v. XV. 1940–1941, p. 158) и в которой он обвиняет в тенденциозности Фараля, также считавшего датой бегства Алексея 1202 г., что делает и академик В. Г. Васильевский. (Подробно об этом см. Приложение II).


[Закрыть] удалось бежать из тюрьмы, куда он был посажен своим дядей, и он теперь искал на Западе помощи против узурпатора. Он обращался к Иннокентию III, но встретил холодный прием: папа пока не желал осложнять крестового похода вмешательством во внутренние дела Византии и хоть косвенно оказать этим поддержку дому Гогенштауфенов.[1450]1450
  Иннокентий III писал императору Алексею III: non praestaremus subsidium vel favorem… (FRA. DA., v. XII, p. 404).


[Закрыть] Наоборот, в Филиппе Швабском, женатом на его сестре Ирине, принц встретил живейшее участие, и при дворе Филиппа созрел план использовать для возвращения византийского трона Исааку крестоносное ополчение. Бытописатель четвертого крестового похода уверяет, что на эту мысль натолкнули Алексея пизанцы, помогшие ему бежать из Константинополя, при встрече в Вероне с крестоносными отрядами, двигавшимися в Венецию.[1451]1451
  Nicetas, op. cit., p. 715; Anon. Halb. Exuviae, p. 13; Новгородская летопись, цит. изд., стр. 26.


[Закрыть] Вероятно, это так и было, но форму определенной политической акции мысль эта приняла только после свидания Алексея со своим немецким зятем.

Нам недостаточно ясной представляется роль вождя крестоносного ополчения Бонифация Монферратского на первоначальной стадии развития этого проекта, но в дальнейшем он нашел в нем горячего сторонника, сумевшего увлечь за собой и ряд других высоких баронов ополчения. Единственным мотивом, который при этом руководил ими, могла быть только надежда на богатое вознаграждение за оказанную услугу, – Константинополь представлялся западным рыцарям городом сказочных богатств, каким он, по сравнению с западно-европейскими городами того времени, и был в действительности.

У венецианцев были свои и особо важные причины отнестись внимательно к предложению Филиппа и его шурина: предложение Алексея открывало перед Венецией исключительно заманчивые перспективы. Конечно, в это время Энрико Дандоло еще не мог предвидеть, что крестоносцам удастся овладеть Константинополем и тысячелетней империей, его, может быть, не особенно интересовала крупная денежная награда, которую можно было получить от Алексея, еще менее, надо полагать, планы объединения церквей; но венецианские политики с уверенностью могли рассчитывать на дальнейшее улучшение своих позиций на рынках империи, и прежде всего, на то, что им удастся, наконец, дать мат своим итальянским соперникам в Константинополе, пизанцам и генуэзцам. Мы видели, как озабочены были венецианцы благосклонным отношением к Пизе императоров Исаака и Алексея и как им было неприятно, когда успешно развернули свою деятельность на Босфоре генуэзцы при императоре Мануиле. Нам думается, что соображения мести за причиненные ранее обиды и Венеции, и ее дожу играли тут ничтожную роль. Никита Хониат ближе к истине в 9–й книге своей «История Алексея Комнина (Ангела)», где он выдвигает материальные интересы участников похода, чем в 8–й, где вспоминает об обидах, нанесенных венецианцам византийскими императорами. Венецианские политики при разрешении больших политических вопросов обыкновенно руководились серьезными мотивами.[1452]1452
  Мы отвергаем много раз высказывавшуюся в исторической литературе мысль о том, что четвертый крестовый поход представлял собою в какой то степени акт мести за коварство греков, обнаруженное ими во время предыдущих крестовых походов и в других сношениях с западными европейцами. Норден в своей небольшой книге, посвященной этому походу, развернул эту мысль в целую «теорию». (W. Norden. Der vierte Kreuzzug in Rahm en der Beziehungen des Abendlandes zu Byzanz. Berlin, 1898). Здесь он высказывается в том смысле, что поход был одним из актов той длинной серии столкновений стран Запада с Византией, какие бывали ранее – с норманами, с крестоносцами первых крестовых походов, с венецианцами, с Генрихом VI (стр. 11, 13, 21, 30). Мы повторяем, поход был результатом общего хода исторических событий, которыми очень умело воспользовались венецианцы, а авантюристам, принявшим участие в походе, в конце концов было безразлично, где и кого грабить, – византийский вариант представлял собою даже некоторые преимущества.


[Закрыть] Венецианцы могли при этом думать, что возведение претендента на канстантинопольский трон не потребует больших материальных затрат и военных усилий, ведь дворцовые перевороты в Византии и смена династий совершались так легко; между тем выгоды предприятия были заманчивы. Конечно, эти выгоды не могли идти в сравнение с тем, что могло быть завоевано в Египте; но это последнее могло обойтись очень дорого, тогда как поход под Константинополь, при наличии законного искателя византийского трона, мог быть простою военной прогулкой. Наконец, могли думать венецианские политики, водворив законного государя на византийском троне, они вместе со своими крестоносцами союзниками и с помощью своего ставленника будут иметь больше шансов и для успешного решения египетской проблемы.

Как бы то ни было, но предложение посланцев Филиппа Швабского и Алексея было встречено благосклонно.[1453]1453
  Villehardouin, ed. cit., p. 23.


[Закрыть] Открыта была новая страница в истории четвертого крестового похода.

2. Поход к берегам Истрии и Далмации

Восьмого октября 1202 г. крестоносная армада в составе более 200 кораблей покинула, наконец, лагуны.[1454]1454
  Chr. Danduli, col. 320; Chr. Just., p. 92; Rob. de Clary, p. 9, 10.


[Закрыть] Энрико Дандоло стал во главе ее, так как Бонифаций Монферратский еще не присоединился к крестоносному ополчению.

Дандоло направил свой флот не прямо к основной цели похода, Задару, а к берегам Истрии. После столкновений, происшедших здесь в девяностых годах предшествующего столетия, в Истрии все было спокойно, вооруженное выступление здесь было ненужно, но Дандоло следовал традиционной политике Венеции демонстрировать свою мощь перед строптивыми истрийскими и далматинскими городами всякий раз, как к этому представлялась возможность, – так в свое время поступали и Пьетро Орсеоло II, и Витале Микьеле, знаменитые дожи Венеции предыдущего столетия.[1455]1455
  Всякая попытка объяснить это крейсирование у берегов Истрии другими мотивами, как это делает, например, Ф. И. Успенский (История крестов. поход., стр. 121), не может быть обоснована данными источников.


[Закрыть]

Флот демонстрировал перед Пирано, Умаго, Пореч, Пулой.[1456]1456
  Romanin, Storia doc., v. II, pp. 424 ss.


[Закрыть] Власти этих городов спешили выразить свою полную покорность могущественной республике св. Марка. Триест еще раз поклялся в верности и обещал ежегодно доставлять ко двору дожа 50 амфор самого лучшего вина. Штраф в 100 фунтов золота грозил городу за отказ от выполнения принятых на себя обязательств. Подобным же образом выразил свое подчинение и Умаго.[1457]1457
  FRA. DA., v. XII, pp. 397, 398, 402; Minotto, v. I, pp. 10 ss.


[Закрыть]

Пополнив запасы продуктов в Пуле[1458]1458
  Rob. de Clary, p. 10.


[Закрыть], флот от берегов Истрии направился к Далматинскому побережью и в начале ноября появился перед Задаром. Форсировав порт, флот вошел в него, а крестоносная армия высадилась по обеим сторонам города. В день св. Мартина крестоносцы приступили к его осаде.

Сомнения относительно законности далматинского предприятия, волновавшие крестоносцев еще в Венеции, усилились еще более. Оппозиционное меньшинство, руководимое Симоном де Монфором и аббатом одного из цистерцианских монастырей, настойчиво требовало отказа от операции, но вожди ополчения и большая часть жадного до добычи рыцарства стояли на своем.[1459]1459
  Villehardouin, op. cit., pp. 24, 25. Вильардуэн не называет иначе противников отклонения похода от его основной цели, как людьми, желавшими расстроить его, – qui lost voloient dépicier.


[Закрыть] Оппозиционерам не оставалось ничего другого, как покинуть крестоносный лагерь, что они и сделали, удалившись в Венгрию.[1460]1460
  Anonym. Halberst., ed. cit., p. 13. – Quamplures peregrinorum secum trahentes Hungariam discesserunt…


[Закрыть] Остальная часть крестоносцев продолжала осаду.

Сопротивление города, впрочем, не было продолжительным: на пятый день после начала осады он был 19 ноября атакован объединенными силами венецианцев и крестоносцев, и взят штурмом.[1461]1461
  Viliehardouin, ed. cit., p. 27; Just. Chron., ed. cit., p. 12; FRA. DA., v. XII, p. 409.


[Закрыть] Христианский город, находившийся во власти короля, также принявшего крест и потому считавшегося под особым покровительством церкви, сделался добычей крестоносного ополчения и был безжалостно разграблен.[1462]1462
  Gunther Parisiensis, op. cit., p. 27; Rob. de Clary, p. II.


[Закрыть] Один из венецианских источников с гордостью, но без достаточных оснований, приписывает это «доблестное» дело только своим соотечественникам.[1463]1463
  Just. Chron.: «Quam civitatem rebellam factam… dux cum suo exercito tamen, videlicet venet corum, viriliter expugnantes, ipsam sua potestate ceperunt… eam que usque ad fundamenta fecerunt dirui et vastari…» (p. 92). Роберто Чесси в коллективной «Истории Венеции» делает неуклюжую попытку оправдать разбойничье нападение на Задар различными благовидными соображениями: для венецианцев-де нужно было закрепить в Адриатике «статус кво», а для крестоносцев – нужны были необходимые условия для зимовки, и задарцы сами виноваты, что встретили крестоносных громил враждебно (т. II, стр. 454 и след.).


[Закрыть]

По предложению Дандоло, который указывал на позднее время года и на осенние и зимние бури в Адриатическом и Средиземном морях, решено было перезимовать в Задаре, продолжив поход весной следующего года. Крестоносцы и венецианцы расположились в городе двумя отдельными лагерями. Это не помешало, однако, союзникам рассориться друг с другом в ближайшие же дни, причем распря превратилась в побоище, стоившее той и другой стороне многих жизней. Вождям обеих частей ополчения только с большим трудом удалось приостановить кровопролитие.[1464]1464
  Villehardouin, p. 28; Danduli Chr., col. 321.


[Закрыть]

Между тем, штаб крестоносного воинства готовил его было успокоившейся совести новое испытание. Завязанные еще в Венеции сношения с Алексеем и Филиппом Швабским продолжались. Некоторое время спустя после захвата Задара, их послы опять появились в лагере крестоносцев с заманчивыми предложениями. Алексей обещал помочь крестоносцам в их «святом деле»: он предлагал или лично отправиться в поход против мусульман, или выставить и содержать в течение года 10 тыс. хорошо вооруженных людей и в течение всей своей последующей жизни содержать в «св. земле» 500 рыцарей для ее защиты. Кроме того, Алексей счел возможным обещать, что «особенно нелепо», по выражению Никиты, «воссоединение западной и восточной церквей, – обещал признать латинские уклонения в вере и новшества папских привилегий и вместе с этим соглашался отменить и изменить древние ромейские обычаи».[1465]1465
  Nicetas, op. cit., p. 715.


[Закрыть] Наконец Алексей, не особенно задумываясь над выполнимостью своих обещаний, предложил крестоносцам в возмещение их расходов 200 тыс. марок серебра, «море денег», как замечает тот же Никита. За все это крестоносцы еще раз должны были отвлечься от их «святой цели» и вместо Египта или Сирии направиться в Константинополь и восстановить там низложенного Исаака на троне.[1466]1466
  Villehardouin, p. 29.


[Закрыть]

Обстановка в лагере была напряженной. Крестоносные низы считали себя обиженными при разделе добычи, захваченной в Задаре. Впоследствии автор «Константинопольского погрома» писал: «Добычу, захваченную в городе, бароны удержали за собой и ничего не дали бедноте, которая страшно страдала от нужды и голода».[1467]1467
  Devast. Constantinopolitana, ed. cit., p. 88.


[Закрыть] В то же время поползли слухи, потом подтвердившиеся, что папа за разгром Задара наложил на крестоносную армию интердикт.[1468]1468
  Anonym. Halberst., Exuviae, p. 12.


[Закрыть] Момент был мало подходящим для того, чтобы можно было предложить новое отклонение от первоначальной цели похода.

Тем не менее вожди венецианцев и крестоносного ополчения не колебаясь приняли предложение послов Алексея, заключили с ними договор и скрепили его своими печатями.[1469]1469
  Villehardouin, p. 30; Danduli Chr. – Benigne pueri assumunt negotia… (col. 321).


[Закрыть] Кажется, вместе с ними тогда, или несколько позднее, из крестоносного лагеря были отправлены к Алексею два рыцаря с приглашением прибыть к войскам для приведения намеченного плана в исполнение.[1470]1470
  Robert de Clary, p. 23.


[Закрыть] Крестоносная армия, уже поредевшая от прежних несогласий, «чувствовала себя неважно» (li pelerin n'estoient mie a aise), когда Бонифаций Монферратский, тем временем прибывший в крестоносный лагерь, выступил перед армией с новым предложением: «отправиться в Константинополь и запастись там продовольствием и другими предметами».[1471]1471
  Ibid., p. 12. Мы предпочитаем эту версию другим известиям, по которым перед войском выступал сам Алексей, как более естественную.


[Закрыть] Представитель голодного рядового рыцарства, Робер де Кляри, уловил из объяснений Бонифация, прежде всего, эту мысль.

Вновь поднялись великие разногласия в стане крестоносцев. Отдельные отряды недовольных политикой вождей армии или те, кому поход уже наскучил, стали покидать ряды ополчения. «Армия уменьшалась с каждым днем», – сообщает нам Вильардуэн. Даже некоторые важные светские и духовные сеньеры направлялись в Сирию или возвращались на родину. Это ослабляло крестоносную армию, но ослабляло одновременно и оппозицию, голоса которой постепенно слабели: «Большая часть (крестоносцев), – пишет Гунтер Парижский, – начала склоняться в пользу юноши (Алексея), и только немногие… робко возражали».[1472]1472
  Gunther Parisiensis, ed. cit., p. 77.


[Закрыть] Таким образом, венецианцам и вождям крестоносного ополчения еще раз удалось направить поход мимо поставленной цели.

Одновременно штабу крестоносного войска надо было парировать затруднения, которых надо было ожидать со стороны римского первосвященника. Иннокентий III был, прежде всего, политиком и при том политиком беззастенчивым и большого масштаба. Нравственная неприглядность деяний крестоносного воинства под Задаром, далекие от «дела креста» планы похода под Константинополь сами по себе, если бы они входили в его первоначальные планы, не могли вызвать протестов с его стороны, – папа позднее вполне терпимо отнесся к еще большим злодействам, совершенным во время альбигойских войн; но крестоносцы и венецианцы, Бонифаций и Дандоло, расстраивали его политические планы, которые, как мы указывали выше, заключались в том, чтобы путем переговоров подчинить римскому влиянию восточную церковь и вооруженной рукой восстановить владения латинян в Сирии. Иннокентий III не мог примириться с мыслью об утрате руководства тем движением, инициатором которого был он сам.[1473]1473
  Мы полагаем, что ни Ф. И. Успенскому, ни следующему по его стопам Заборову не удалось доказать соучастия Иннокентия III в организации похода под Константинополь, ни тем более – под Задар.


[Закрыть] Особенно его раздражали венецианцы: он не мог им простить изгнания его легата из руководящего состава крестоносного ополчения, – даже спустя два года, когда предприятие Энрико Дандоло и Бонифация Монферратского увенчалось полным успехом и на Востоке шла подготовка к созданию там нового центра латинства, что не могло не быть приятным папе, он все еще с раздражением напоминал дожу об этом факте.[1474]1474
  FRA. DA., v. XII, р. 443.


[Закрыть]