Текст книги "Образование Венецианской колониальной империи"

Автор книги: Николай Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

В 1125 г. после трехлетнего похода венецианский флот вернулся в лагуны. Второй большой поход венецианцев на Восток был начат под добрыми ауспициями и закончился необычайно успешно. Этот поход, представляя собою прямое продолжение первого, от 1100 г., и по своим результатам является завершением тех чаяний, с которыми венецианский флот в первый раз покинул лагуны, направляясь к берегам Сирии. В западно – европейском колонизационном потоке на Восток Венеция сумела найти не только почетное, но и привилегированное место, полностью соответствующее самым смелым ожиданиям венецианских политиков.

3. Венецианская политика в Сирии в период второго и третьего крестовых походов

Взятием Тира Венеция закрепила свое положение в Сирии. Ее цели были здесь достигнуты и упрочены. С точки зрения купеческого здравого смысла непосредственное вмешательство в военные операции отныне было излишним: оно уже ничего не могло прибавить к тем приобретениям, которые были сделаны. Поэтому Венеция, менее всего думавшая о военных подвигах, как таковых, и о «гробе господнем» – для него самого, не обнаружила религиозного рвения в самые трагические дни «святых мест» на Востоке. Венецианских политиков занимали в первую очередь мирские дела и материальные интересы.

Добившись еще по договору от 1100 г. крупных привилегий на территории Иерусалимского королевства, венецианцы понимали, что этот договор не имеет значения на территориях крупнейших феодалов Сирии, – с ними надо было вступать в отдельные переговоры, добиваться уступок и привилегий от них непосредственно и от каждого в отдельности.

Раньше всего политики св. Марка постарались обеспечить положение своих купцов в том городе, в котором они первоначально предполагали овладеть целой половиной, т. е. в Триполи. По причинам, которые выше были указаны, от этого плана пришлось отказаться и удовлетвориться необходимым минимумом. В 1117 г. граф Понций дарит св. Марку жилой дом в непосредственной близости от триполитанского порта.[1135]1135
  FRA. DA., v. XII, pp. 76, 77.


[Закрыть] Из грамоты графа мы ничего не узнаем о торговом статусе венецианских купцов, но едва ли можно сомневаться в том, что какие-то привилегии им все-таки были пожалованы, и венецианцы вели через Триполи торговые операции, в противном случае св. Марку не был бы нужен и тот дом, который пожертвовал граф Понций.

Другим важным торговым центром на Востоке, быть может более важным для венецианцев, чем многие другие, была Антиохия с ее портом Селевкией.[1136]1136
  Ibid., pp. 87, 88.


[Закрыть] Уже в договоре с Иерусалимским патриархом Варнундом венецианцы специально оговорили свои торговые привилегии в этом городе, но княжество Антиохийское занимало независимое положение на Востоке, – надо было с ним договориться отдельно. И вот мы видим, как Венеция добивается торговых привилегий на территории этого княжества всякий раз, как там происходит смена одного князя другим.

От Боемунда II (1126–1131) венецианцы добились, по-видимому, только подтверждения части тех привилегий, которые им были пожалованы Иерусалимским патриархом и подтверждены потом королем Балдуином II.[1137]1137
  Ibid., p. 95.


[Закрыть] Об этом можно заключить на основании грамоты князя Раймунда от 1140 г., из которой видно, что венецианцы и до этого времени располагали на территории княжества своим торговым двором.[1138]1138
  Ibid., p. 102.


[Закрыть]

Из этой грамоты видно также, что венецианские купцы могли чувствовать себя в пределах княжества в полной безопасности. Князь Раймунд гарантирует им полную свободу пребывания и передвижения в его владениях. В порту Суди, как тогда стала называться Селевкия, положение венецианских купцов обеспечивается пожалованием им торгового двора с обычными его составными частями. Помимо фондако, князь Раймунд жалует венецианцам также несколько домов, к нему примыкающих. Очевидно, венецианская колония в городе была довольно многочисленной. Уголовные и, конечно, гражданские дела и споры среди венецианцев разрешаются по их законам и обычаям. Они свободны в пределах княжества от ненавистного купцам всех наций «берегового права».[1139]1139
  Ibid., p. 102.


[Закрыть]

В грамоте нет ни слова о налоговых льготах и привилегиях, – это потому, что венецианцы ими на территории княжества в это время и не пользовались. Это подтверждается грамотой от 1153 г., из которой видно, что до этого года венецианские купцы платили в качестве торговых пошлин в княжестве Антиохийском с шелковых и льняных тканей по 5 %, а со всех остальных товаров по 7 % их стоимости; независимо от этого они платят еще и портовые пошлины в размере от одного перпера восьми динариев до двух с половиной перперов с вьюка различных вьючных животных.[1140]1140
  Ibid., p. 134.


[Закрыть]

Очередная грамота о торговых льготах и привилегиях, которыми пользовались венецианские купцы в пределах Антиохийского княжества, как раз и есть только что упомянутая грамота 1153 г., пожалованная князем Райнальдом. Грамота показывает, что венецианцы постепенно расширяли свои привилегии в пределах княжества: она не только подтверждает все те льготы, которыми венецианцы пользовались на основании пожалований предшественников Райнальда, но устанавливает и некоторые льготы в самом важном для всякого купца деле, именно в деле налогового обложения. Только что названные нормы пошлин были снижены на льняные и шелковые ткани до 4 % и на все остальные товары до 5 % с одновременным снижением и портовых пошлин до 1–2 перперов. В грамоте, между прочим, особо подчеркивается, что в Антиохии венецианские купцы имеют собственный торговый двор, фондако, где они судятся по собственным законам и установлениям.[1141]1141
  Ibid., p. 134.


[Закрыть]

В ближайшие за пятидесятыми годы венецианцам, по-видимому, ничего не удалось добиться от антиохийских властей нового по сравнению со льготами, дарованными ранее, так как очередная грамота Боемунда III от 1167 г. только подтверждает ранее предоставленные права и привилегии.[1142]1142
  Ibid., pp. 148, 149.


[Закрыть] Понадобилось более полутора десятка лет, прежде чем венецианцам удалось «уломать» того же Боемунда III и добиться от него нового снижения пошлин на этот раз по всем товарам до 1 % с оборота по продаже.[1143]1143
  Ibid., p. 176.


[Закрыть]

Это было в 1183 г. После этого срока мы не имеем ни одной грамоты от антиохийских князей, по которым мы могли бы проследить положение венецианских купцов в Антиохии. Это понятно: с конца 80–х годов христианский мир на Востоке вступает в положение тяжелого кризиса, от которого по-настоящему ему уже не пришлось оправиться.

Для выяснения политики «натиска на Восток», которая на берегах Сирии дала такие замечательные результаты, имеют значение взаимоотношения Венеции с князьями Малой Армении, возникшей и окрепшей в период крестоносного движения. Как известно, это княжество, превратившееся потом в королевство, имело основным своим территориальным ядром Киликию. Малая Армения важна была для венецианских купцов и сама по себе со своими оживленными центрами, Тарсом, Мамистрой, но кроме того она имела еще и транзитное значение, как это видно и из жалованной грамоты от 1202 г., которая и является интересующим нас здесь документом.[1144]1144
  Ibid., p. 383.


[Закрыть] Несомненно, задолго до даты этого документа венецианские купцы уже имели на территории Киликии известные торговые интересы, – это видно, между прочим, из жалованной грамоты Алексея Комнина от 1082 г., где права венецианских купцов оговорены также и на территории этой провинции[1145]1145
  Ibid., pp. 52, 53.


[Закрыть], хотя она в то время и не принадлежала Византии.

Грамота армянского короля Льва II, которую мы здесь имеем в виду, дарована им по ходатайству знаменитого Энрико Дандоло, который направил в Малую Армению в период подготовки четвертого крестового похода специальное посольство с Якопо Бодоарио во главе.

Лев II (1198–1219) гарантирует своей грамотой венецианским купцам полную свободу торговли в пределах его владений, равно как и транзит в соседние, даже мусульманские страны, разумеется, если его королевство не находится с этими странами в состоянии войны. Король гарантирует венецианцам не только свободу от «берегового права», не только за ними сохраняется право наследования по венецианским законам, но и предоставляется свобода вести торговлю беспошлинно[1146]1146
  Ibid., p. 382.


[Закрыть], за исключением тех из них, которые постоянно проживают «по сю сторону моря», т. е. в Сирии или Малой Азии, равно как во всех случаях подлежит обложению и привоз драгоценных металлов в византийской монете. В городе Мамистре венецианские купцы получают в свое распоряжение церковь, фондако для размещения товаров и место для постройки жилого дома, без которых не обходилась в средние века регулярно поставленная торговля с чужими странами. Несомненно венецианцы добивались также и права экстерриториальности для своих граждан на территории Малой Армении, но добиться этого им пока не удалось: они принуждены были удовлетвориться в этом отношении полууспехом, – венецианцы подлежали королевскому суду, но судить их должно было по венецианским законам и обычаям.[1147]1147
  Ibid., pp. 382, 384.


[Закрыть]

Все эти данные показывают, что после военных успехов первых двух десятилетий XII в. на Востоке Венеция развивает известную дипломатическую деятельность для укрепления своих экономических позиций там, где ее военные заслуги перед Иерусалимским королевством не обеспечивали торговые привилегии ее купцов. Военные успехи Венеции были больше не нужны и потому она не приняла ни малейшего участия в том очередном всплеске колонизационной волны, который известен под наименованием второго крестового похода. Венеция осталась совершенно безучастной к той пропаганде, которая была развернута на Западе вокруг этого предприятия. Разумеется, это не исключало участия в этом движении венецианских купцов и арматоров в качестве таковых, но у Венецианского государства не было мотивов для непосредственного вмешательства в эту плохо организованную и еще хуже проведенную авантюру.

Несколько иначе дело обстоит с третьим крестовым походом. В восьмидесятых годах обстановка на Востоке сделалась еще более мрачной. На этот раз дело шло не о далекой Эдессе, а о районах, где непосредственно затрагивались интересы Венеции: в 1187 г. была взята Акра. Венецианцы потеряли одну треть этого города и его окрестностей и один из своих лучших портов в Сирии. Развитие успехов мусульман, объединенных теперь Саладином, грозило бедствиями, размеры которых трудно было предвидеть. В таких условиях венецианская купеческая знать не могла оставаться спокойной.

От 1188 г. до нас дошел любопытный документ, – циркулярное распоряжение дожа Орио Малипьеро (1178–1192) ко всем венецианцам, где бы они не находились, о возвращении к пасхе 1189 г. в Венецию. В качестве причины этого распоряжения дож указывал на благочестивое решение принять участие в крестовом походе. Разумеется, при этом указывались только идеальные побуждения такого решения: нельзя не принять участия в таком благочестивом деле «нам, – писал дож, – кого благочестие, изобилие мирских благ, великое множество рассудительных мужей сделали достославными среди прочих христиан».[1148]1148
  Ibid., p. 204.


[Закрыть]

В этом же 1188 г., по сообщению «Кратких венецианских анналов» венецианцы «с большим флотом – воины и великое множество прочего люда – отправились на помощь св. гробу».[1149]1149
  Annales venetici breves, ed. cit., p. 72. Датировано отплытие флота, вероятно, ошибочно, так как эта дата анналов противоречит и ходу событий, и только что приведенному циркулярному распоряжению дожа от ноября 1188 г. Надо читать вместо 1188 года год 1189.


[Закрыть] Венецианский флот прибыл под Тир и здесь остановился. В 1189 г. он принял участие при осаде Акры, которая подвигалась крайне медленно, на этот раз вследствие соперничества двух претендентов на королевский трон поставленного под вопрос королевства, Гюи де Луизиньяна и Конрада Монферратского. Венецианцы выполняли свою обычную роль при осаде береговых городов: они блокировали Акру с моря. Один из продолжателей Кафаро сообщает, что и генуэзцы также приняли участие в этой операции.[1150]1150
  Octobani Scribae Annales. MGH SS, XVIII, p. 104.


[Закрыть] Участие Лигурийской республики, которой в Акре также принадлежала одна треть, было, однако, незначительным, так как в 1187 г. возобновилась война между нею и Пизой[1151]1151
  Ibid., p. 102.


[Закрыть], а внутри ее раздирали политические распри.[1152]1152
  Ibid., pp. 102, 103. Hoc anno (1188) sediciones multae, discordiae immensae et proelia fuerunt in civitate…


[Закрыть] Это нисколько не способствовало подъему воинственного настроения сынов республики св. Марка, и они выполняли принятую ими на себя задачу блокады крайне небрежно. Этою небрежностью только можно объяснить, что туркам удалось прорваться в гавань осажденного города и подать ему помощь людьми и припасами. Вследствие всего этого осада безнадежно затягивалась. Казалось бы, венецианцы должны были понимать, что таким образом они могут окончательно потерять город, в котором у них были такие значительные экономические интересы. Они несомненно это и понимали, но они знали также, что к «св. земле» приближались флоты французского и английского королей и потому можно было ожидать, когда Акра, как спелый плод, сама попадет в их руки. Венецианцы не любили затрачивать усилий там, где можно было обойтись без них. С холодною расчетливостью купцов они предоставляли другим делать их дело. «Крестоносные болваны» не всегда понимали и тем менее правильно оценивали эту политику.[1153]1153
  Правильную оценку поведения Венеции в этом походе дал еще Лебре (назв. соч., т. I, стр. 390).


[Закрыть]

В 1191 г. под Акру явились англичане и французы. Положение осажденного города ухудшилось. Хотя между осаждавшими по-прежнему не было согласия, и к прежним распрям Гюи и Конрада присоединилось соперничество двух королей, а венецианцы по-прежнему держались роли наблюдателей, тем не менее силы осажденных падали. В июне 1191 г. город был, наконец, взят. Венецианцы выдержали всю осаду: они не могли покинуть Акры, не закрепив за собою принадлежащую им часть города и его окрестностей. Как только венецианцы убедились в том, что их права останутся ненарушенными, они почли свою миссию на Востоке законченной и отправились в Венецию.

Венецианцы убедились, что наступательная сила мусульманского мира, если не была сломлена, то во всяком случае серьезно заторможена. Правда, в руках «неверных» оставался Иерусалим… Но какое дело было венецианским купцам до этого, если приморские города Сирии были к их услугам, если товарные потоки, двигавшиеся на Запад караванными путями, не могли миновать их рук. Яффа, Арсур, Цезарея, Кайфа, Акра, Сканделион, Тир, Сарепта, Сидон, Берит, старый Библ, Триполи, Арад, Тортоза, Лаодикея были для них важнее, чем Назарет, Вифлеем, Иерусалим.

Таким образом, без особых усилий, без тяжелых затрат людских сил и материальных рессурсов, политики св. Марка сумели отстоять в Сирии те позиции, которые им удалось занять в первоначальный «героический» период их участия в колонизационном движении Запада. Их первоначально активный «напор на Восток» уступил место в дальнейшем дипломатической деятельности. При помощи ее они пополнили и закрепили сделанные приобретения. Они не останавливались на этом пути даже перед тем, чтобы вступать в переговоры и заручаться привилегиями от таких лиц, которые сами были лишь претендентами. В 1191 г. Конрад Монферратский, избранный королем уже не существовавшего в сущности королевства, подтвердил венецианцам все договора и привилегии, которые они получили от Иерусалимских королей, их прелатов и баронов.[1154]1154
  В тексте обозначена сноска 127, но само примечание отсутствует. OCR.


[Закрыть]

В результате усилий нескольких десятилетий на сирийском побережье возникла целая сеть венецианских экстерриториальных пунктов, торговых дворов, значительная часть ее будущей колониальной империи. Значение этих приобретений, однако, может быть по настоящему оценено в свете тех успехов, которых правящая венецианская плутократия в это же время добилась на все еще обширных пространствах Византийской империи.

Глава восьмая
Венеция и Византия в их взаимоотношениях в XII в.

«Венецианская политика логически была направлена к поддержанию Римской империи Востока. Но это должно было иметь место до тех пор, пока эта империя была связана непосредственно или через какое-либо посредство с интересами романизма, который вскормил ее со дня ее рождения. Когда же Восточная империя, насыщенная эллинизмом или подчинившись влиянию славизма, потеряла свое единение с Западом и обнаружила дух ему прямо противоположный, изменилась и венецианская политика»…[1155]1155
  В. Dudan, op. cit., p. 6.


[Закрыть] Так, по воле фашистского «историка», Венеция превратилась в борца за дело «романизма» в пределах империи Востока против эллинизма и славизма этой империи. Это оказано об италийской республике, которая с остервенелой ненавистью боролась против других итальянских республик, оставаясь в наилучших отношениях с мусульманскими государями; о республике, которая отказалась доставить в Европу из Александрии отпущенных мусульманами западно-европейских пленников, которые не смогли оплатить проезда и которых Саладин, для того, чтобы пристыдить этих «носителей романского духа», отправил в Европу на собственный счет…[1156]1156
  Chronique d'Ernoul et Bernard le Tres., ed. cit., p. 233. Si eu demora bien M crestiens povres, di n'orent de quoi les nès loer ne de quoi viande acheter por metre es nès… Когда венецианцы отказались взять их на свои корабли, представитель Саладина с изумлением спросил: s'ils estoient crestiens? (Chronique, p. 233).


[Закрыть]

Никто так не был чужд всяким национальным, религиозным, моральным и иным «идеям», как сын св. Марка. Политика правящей венецианской знати, знати арматоров, купцов и ростовщиков, была всегда и неизменно политикой строгого материального расчета, чуждого всяких «предрассудков». Политика Венеции по отношению к Византии может быть понята только с этой точки зрения во всякое время, а в XII веке в особенности.

Взаимоотношения Венеции и Византии в XII в. могут быть правильно поняты и оценены только с точки зрения последовательно проводимой в это время венецианцами политики «натиска на Восток». В этой политике Византия занимала важнейшее место. Сирийские операции, как ни важны они по своим последствиям, были стимулированы общеевропейским колонизационным потоком на Восток и без этого последнего не были бы возможны; внедрение в поры Византийской империи было самостоятельной и последовательно проводимой политикой Венеции, все более и более агрессивной по мере ослабления Восточной империи.

1. «Мирное» проникновение Венеции в сферу жизненных экономических интересов Византийской империи.

Во второй половине XI в. Византийская империя находилась в исключительно трудном положении. Катастрофа при Манцикерте и последующие неудачи продвинули турецкие владения к самым берегам Пропонтиды, и из окон императорского дворца можно было видеть на востоке горы, которые уже не принадлежали империи.[1157]1157
  Anna Comnena, ed. cit., pp. 177, 178.


[Закрыть] На севере и северо-западе наседали варвары, от времени до времени поднималась Болгария, усилилась агрессивная политика Венгрии. На западе была потеряна Далмация и стремилась к независимости Сербия.[1158]1158
  Ibid., p. 436.


[Закрыть] В южной Италии появился и быстро усиливался новый враг, мечтавший о византийском наследстве, – норманы. Внутри остатков страны торжествовали феодалы, финансы были расстроены, армия – ничтожна, флот почти отсутствовал.[1159]1159
  Ibid., pp. 100, 225.


[Закрыть] Императорская власть переходила из рук в руки в атмосфере придворных интриг и преступлений. Классовые антагонизмы находили выражение в народных волнениях и религиозных распрях.

В этих условиях самая наглая агрессия могла сойти за братскую помощь и дружескую поддержку. Венецианские дипломаты, всегда стремившиеся даже неблаговидным делам придать некоторое подобие законности и приличия, вымогали у одряхлевшей империи одну уступку за другой, неизменно добиваясь со стороны своей жертвы признания, что эти уступки – заслуженное вознаграждение за очень важные услуги. Хрисовул императора Алексея I, которым открывается венецианская политика «напора» в пределы Византии и который стал своеобразным стандартом венецианских домогательств на почве Византийской империи, начинается с перечисления их заслуг: «Они, построив большое количество кораблей, явились под Эпидамн (Драч); они в помощь нам (императору) представили многочисленное войско морской пехоты (viri navi pugnantes); они победили своим флотом преступный вражеский флот».[1160]1160
  FRA. DA., v. XII, p. 51.


[Закрыть] Все это более или менее близко к действительности, хотя, как мы видели, венецианцы защищали в этом случае также и свои собственные интересы. Но и хрисовул Иоанна Комнина, вынужденный разбойным нападением венецианского флота на владения Византии, также начинался с указания на заслуги Венеции перед империей: «Они, – говорилось здесь о венецианцах, – без колебаний и с готовностью сражались против врагов… да и в будущем снова обещают со своей готовностью сражаться за Романию»…, а «то, что они за последнее время наделали плохого (quae paulo ante ab eis male gesta sunt) император им простил и принял их обращение».[1161]1161
  Ibid., p. 96.


[Закрыть] Венецианские источники, конечно, идут еще далее и автор «Истории дожей венецианских» прямо говорит: «Венецианцы всегда были защитниками Романии».[1162]1162
  Historia ducum, ed. cit., p. 75.


[Закрыть]

«Всегдашние защитники Романии» за услуги, оказанные в борьбе против норманов, потребовали от императора Алексая признания за дожем титула «дукса Далмации и Хорватии», и добились этого.[1163]1163
  Danduli Chr., col. 250.


[Закрыть] В 1082 г. последовал знаменитый хрисовул, создававший для венецианских купцов исключительное положение во владениях империи. В Константинополе Венеции был уступлен целый квартал со всеми лавками и мастерскими, которые здесь находились, и три морских причала в пределах этого квартала. Это была территория, тянувшаяся по южному берегу Золотого Рога в непосредственной близости от Босфора.[1164]1164
  FRA. DA., v, XII, p. 52. Anna Comnena, v. I, pp. 286, 287.


[Закрыть] Свобода торговли предоставлена была венецианцам на всем пространстве империи, причем как покупка, так и продажа товаров должны быть свободны от всякого обложения. Не довольствуясь этими общими формулировками, венецианцы настояли на перечислении всех важнейших портовых городов как в Европе, так и в Азии, и даже таких, которые в данное время не находились в распоряжении константинопольского императора.[1165]1165
  FRA. DA., v. XII, pp. 51. 52.


[Закрыть] Здесь мы видим Родосто, Силиврию, Гераклею – города на Пропонтиде в непосредственной близости от Константинополя; Адрианополь и Абидос; многочисленные города и порты по побережью Эллады – Деметриаду, Афины, Фивы, Коринф, Навплию, Корон и Модон; гавани на Эпирском побережье – Драч, Авлону, Водуницу; некоторые острова, как Хиос; порты и города Сирии и Малой Азии – Селевкию с Антиохией[1166]1166
  Мы не видим оснований согласиться здесь с издателями этого документа, Тафелем и Томасом, которые имеют здесь в виду не знаменитые сирийские города, а незначительные ликийские порты. Венецианцы заботились несомненно о перечислении тех городов, в которых они имели серьезные экономические интересы, а что Селевкия и Антиохия как раз были такими городами, это видно из того, что венецианцы договаривались о них потом с королем Иерусалимским и князьями антиохийскими, подобно тому как это они делали с королем Малой Армении о перечисленных здесь же Тарсе и Мамистре. Все это мы видели при обзоре политики Венеции в Сирии.


[Закрыть], Мамистру, Тарс, Аталию, Адану. Столь же пунктуальными были венецианские дипломаты и по части права их купцов не платить различных налогов, действительно многочисленных и разнообразных, с которыми торговому люду приходилось иметь дело на территории Византии: в договоре перечислены шесть различных налогов с прибавкой «и другие».[1167]1167
  FRA. DA., v. XII, р. 53.


[Закрыть]

Одновременно, желая ущемить своих тогдашних конкурентов по торговле с Византией, амальфитанцев, венецианские дипломаты добились обложения в пользу св. Марка ежегодными взносами в три номисмы с каждого амальфитанского предприятия, – «льгота» в своем роде беспрецедентная в истории. Греческие чиновники, нарушители хрисовула, подлежали штрафу в 10 фунтов золота, т. е. в 720 перперов, и четырехкратному возмещению причиненного венецианским купцам ущерба. Высокие византийские титулы должны были украсить особу дожа и патриарха Градо: первый именуется протосевастом, второй – ипертимоном.[1168]1168
  Ibid., p. 52.


[Закрыть] Наконец, две церкви – одна в Константинополе, другая в Драче – были переданы венецианцам, причем, разумеется, с теми доходами, которые они получали.[1169]1169
  Орделафо Фальеро в 1107 г., осуществляя дарение константинопольской церкви св. Акиндина, полученной по хрисовулу императора Алексея, делает это cum omni suo territorio et beneficio (FRA. DA., v. XII. pp. 67, 68).


[Закрыть] Чтобы понять значение этой последней уступки, надо принять во внимание тот религиозный антагонизм, который существовал в это время, после разрыва между восточной и западной церквами в 1054 г., между католическим и греческим духовенством, но Алексей не остановился и перед этой, несомненно крайне неприятной греческому духовенству уступкой.

По сравнению с грамотой царей Василия и Константина от конца X в., хрисовул императора Алексея, с точки зрения венецианских интересов, был огромным шагом вперед, с точки же зрения интересов империи, едва ли он может найти себе оправдание даже в том, почти безвыходном, положении, в котором она находилась в момент водворения на троне новой династии. Хрисовул наносил огромный ущерб финансам империи; он ставил торговлю собственных «ромейских» купцов в крайне невыгодное положение по сравнению с их западными конкурентами и должен был вызвать справедливое негодование в деловых византийских кругах против венецианских купцов. Выгоды, предоставлявшиеся этим документом Венеции, были настолько велики, что представители республики св. Марка целое столетие цепко будут держаться за дарованные им привилегии, добиваясь подтверждения их от всех новых императоров и перенеся обязанность такого подтверждения на их преемников, императоров Латинской империи.

Венеция, разумеется, готова была поддерживать политику империи всюду, где это не расходилось с ее собственными интересами или было выгодно ей самой; но в Византии очень влиятельные круги считали, что эти уступки все-таки покупаются слишком дорогой ценой. Эта мысль должна была крепнуть по мере того, как политическое положение империи становилсь более устойчивым. События 1107 и 1108 гг., когда Византия должна была вновь вступить в борьбу с норманами, были доказательством этой перемены.

На этот раз противником Византии выступил Боемунд, попытавшийся противопоставить ей силы италийских норманов и антиохийокого княжества, а также авантюристов разных стран, собранных Боемундом под предлогом помощи крестоносцам на Востоке. Боемунд осенью 1107 г. высадился в Авлоне и, направившись к северу, осадил Драч, – Боемунд действовал по старому норманскому рецепту. Венеция, к которой Алексей обратился за помощью, мобилизовала свои морские силы и направила их в 1108 г. в воды южной Адриатики.[1170]1170
  Annales venetici breves, ed. cit., p. 70.


[Закрыть] К этому времени, однако, выяснилось, что сил, приведенных в движение самим императором, было достаточно, чтобы отвратить нависшую над владениями империи угрозу. Боемунд был окружен под Драчем войсками Алексея, на море сицилийский флот потерпел поражение, и таким образом, осаждающие сами оказались в осаде. Боемунду, вместо фантастических мечтаний сделаться распорядителем судеб Романии, пришлось признать себя вместе с княжеством Антиохийским в вассальной зависимости от императора Алексея. Война была быстро закончена. Нам неизвестно в точности, в чем заключалась в этой войне роль, которую сыграл венецианский флот, ясно одно: роль эта не была значительной, иначе венецианские анналисты не преминули бы рассказать о заслугах своих соотечественников, да и Анна Комнина, вообще не склонная замалчивать венецианских заслуг, ничего не говорит о венецианской помощи в этой второй войне Алексея против норманов.[1171]1171
  «Краткие венецианские анналы» сообщают только о самом факте выступления венецианского флота; «История дожей» вовсе не сообщает об этом походе сведений; «Хроника» Дандоло довольно неопределенно говорит об участии венецианского флота в деле у Драча (цит. соч., кол. 261). Анна со своей стороны сообщает только, что Алексей обратился с письмами в Пизу, Геную и Венецию (цит. соч., т. II, стр. 132).


[Закрыть] Достигнутые результаты, однако, могли вполне удовлетворить венецианских политиков: оба берега морского прохода на Восток остались в разных руках.

Этот успех должен был заставить задуматься и Алексея над целесообразностью тех жертв, которые несла Византия в пользу своего союзника, но при Алексее дело до открытого разрыва не дошло, – император считался, быть может, с возможностью новых конфликтов на Востоке и на Западе, когда дружественные отношения с Венецией могли оказаться необходимыми. Иначе взглянул на это дело преемник Алексея, Иоанн Комнин. Он не спешил подтвердить хрисовул своего отца, а когда венецианцы напомнили ему об этом, то он ответил отказом: положение дел в империи, по мнению Калоиоанна, не оправдывало политики его отца в отношении Венеции.[1172]1172
  Danduli Chr., col. 269. Historia ducum, p. 73. Predecessorum statuta eis dare nolebat. Cinnamus, op. nom., p. 281.


[Закрыть]

Венецианцы начали тогда, как мы знаем, военные действия. С большим флотом Доменико Микьеле отправился на Восток, для того, чтобы поддержать там пошатнувшиеся дела крестоносцев и упрочить собственные позиции в Сирии; но по дороге туда и обратно венецианский, флот постарался причинить весь вред, какой только было возможно, владениям неподатливого императора. Как мы уже видели, по дороге к берегам Сирии венецианцы осаждали Корфу, а закончив операции в Сирии взятием Тира, напали на острова Эгейского моря. С возмутительной жестокостью расправлялись они с ни в чем неповинным населением этих островов. Вот взят город Родос, в гавани которого венецианский флот и венецианские торговые корабли всегда укрывались на время зимней непогоды, и венецианцы, «перебив врагов и взяв пленных, причем ускользнуть удалось лишь немногим, частично разрушили город».[1173]1173
  Danduli Chr., col. 271, 272. Opes abstulit et aceptas dividit{2 символа не пропечатаны. OCR}capit et postea spolia distribuit… Historia ducum, p. 74.


[Закрыть] Затем венецианский флот направился к Хиосу и в то время, когда одна часть флота здесь зимовала, другая опустошила Самос, Митилену на Лесбосе, Андрос и ряд других островов. Разбойники всюду грабили мирное население и делили между собою награбленное.[1174]1174
  Cerbani, Translatio, ed. cit., p. 323. Cinnamus, op. cit., p. 281.


[Закрыть] «Стены городов, – пишет Фульхерий Шартрский, – разрушались, взрослые и девушки жалости, достойным образом, забирались в плен, разное добро увозилось с собой… Мы в Иерусалиме, – продолжает Фульхерий, – благочестно скорбели».[1175]1175
  Fulcherius Carnotensis, p. 470.


[Закрыть] Разбойники, захватив с собой «мощи св. Исидора с острова Хиоса» и камень из Палестины, «на котором сидел спаситель», вернулись в Венецию.[1176]1176
  Cerbani, Translatio, p. 470.


[Закрыть] Это было в 1125 г., а в следующем, 1126 г., они собирались организовать новую экспедицию, на этот раз против Ионических островов.[1177]1177
  F. Chalandon. Les Comnènes. Jean II et Manuel I. Paris, 1912, p. 158.


[Закрыть] Калоиоанн не мог приостановить военными мероприятиями этого разбоя, – греческий флот не был достаточно силен, чтобы померяться силами с венецианским флотом. Мольбы о помощи, которые неслись в столицу с островов и побережий Эгейского моря, заставили Калоиоанна быть более сговорчивым. С другой стороны, и венецианцы, уже несколько лет лишенные тех привилегий, к которым они привыкли в предшествующее царствование, не видели в награбленной добыче достаточной компенсации своих потерь. Это предрасполагало обе стороны к заключению мира.[1178]1178
  «История дожей» приписывает инициативу мирных переговоров императору (цит. соч., стр. 74).


[Закрыть]

Восстановление мира сопровождалось подтверждением хрисовула императора Алексея I, причем текст его был воспроизведен почти дословно. Таким образом, венецианцы с 1126 г. опять пользуются в пределах Византии исключительными привилегиями.[1179]1179
  FRA. DA., v. XII, pp. 97, 98. Danduli Chr., col. 269, 274.


[Закрыть]

Разумеется, вынужденное возвращение венецианцам потерянных было ими привилегий сильно раздражало различные круги византийского населения, заинтересованного в этом вопросе, т. е., прежде всего, византийских купцов и отчасти духовенство. Не могла быть приятной эта уступка и лицам близким к императору: Киннам, преданный Калоиоанну, сообщая об этих фактах, не в силах скрыть своего раздражения, – «через это», – пишет он о возвращении венецианцам прежних привилегий, – «расположил их царь к еще большей надменности и гордости»…[1180]1180
  Cinnamus, ed. cit., p. 281.


[Закрыть]

Император несомненно и сам смотрел подобным же образом на этот вынужденный договор, но обстановка складывалась так, что в течение всех последующих шестнадцати лет своего правления Калоиоанн не мог пересмотреть этого вопроса. Война с Венгрией, начавшаяся в 1128 г., потом борьба с сербскими вассалами в 1129 г., поход в Малую Азию в целях отвоевания ромейских земель у турецких эмиров, затянувшийся до 1135 г., необходимость держаться настороже против Рожера, короля Сицилийского в 1136 г., совместные с крестоносцами походы против сирийских и малоазиатских турецких эмиров и, наконец, борьба за Антиохию не позволили императору до самой его преждевременной смерти в 1143 г. уделить надлежащее внимание республике св. Марка.

В правление преемника Иоанна, его младшего сына Мануила, обстановка очень скоро сложилась таким образом, что о разрыве с Венецией нечего было и думать. В 1147 г. Рожер Сицилийский начал наступательные операции против западных и южных областей империи на Балканском полуострове. Одновременно новая волна крестоносного движения с запада требовала к себе также пристального внимания, войск и средств для предотвращения возможных в связи с этим опасностей и осложнений. Не исключена была возможность союза Рожера с Людовиком VII, сицилийских грабителей с французскими. При таких условиях Мануил был вынужден обратиться за помощью к Венеции. Политика сицилийцев не могла быть приемлемой и для венецианцев, почему они немедленно откликнулись на эту просьбу, заручившись, однако, подтверждением со стороны Мануила хрисовула Алексея I.