Текст книги "Тайны военной агентуры"

Автор книги: Николай Непомнящий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

ПРОТИВОСТОЯНИЕ 1942

Очнувшись от своих мирных грез, Америка вдруг обнаружила, что она вовлечена в войну новой эры ведения боевых действий, при которых психологический фактор, высокая предприимчивость и разного рода военные хитрости и уловки большого и малого масштаба стали играть важную роль в достижении победы.

Потрясенная разгромом Перл-Харбора, Америка почти сразу занялась организацией по всему миру разведывательной сети для предупреждения возможного нападения врага. ФБР, управление военно-морской разведки, личный состав службы контрразведки армии и отдел особых исследований военно-воздушных сил пришли в движение. Под руководством полковника (позднее генерал-майора) «Дикого Билла» Донована Управление стратегических служб (УСС) из проекта стало глобальной реальностью.

С его расширением, сопровождаемым неизбежной путаницей и соперничеством, началась его бурная деятельность. Всевозможные ученые, профессора и специалисты разнообразных профессий стекались в Вашингтон, образуя многочисленные разведывательные отделения и специальные объединения, многие из которых были совершенно новыми применительно к войне. Используя опыт и информацию, предоставляемые британцами и другими союзниками, американцы быстро наверстывали упущенное время.

Постепенно мрак поражения начал отступать. Стремительные японские завоевания достигли своих пределов. К концу этого года британцы остановили продвижение знаменитого Африканского корпуса, и им на помощь в Северной Африке высадились свежие англо-американские силы.

Это был год сюрпризов, скрытых перебросок войск и сбивающих противника с толку военных уловок, которые наравне с разведкой играли очень важную роль в противостоянии союзников грозному врагу.

Дж. Эдгар ГУВЕР
ТОЧЕЧКИ

Одним ранним январским утром 1940 года в нью-йоркскую гавань входил теплоход, у поручней которого стоял пассажир, наблюдавший за только что прибывшими на борт лоцманом и береговыми чиновниками. Вся группа прошла мимо него, но один человек задержался и шепнул:

– Вы будете С.-Т. Дженкинзом. Когда мы пристанем, отправляйтесь в отель «Бельвуар» и ждите в своем номере.

Вечером того же дня, прождав несколько часов, вновь поименованный Дженкинз услышал, как в замке повернулся ключ, дверь в номер тихо открылась и к нему вошли два особых агента Федерального бюро расследований. Дженкинз, сотрудничавший с ФБР, пожал им руки и стал рассказывать:

– Я был курсантом нацистской шпионской школы в пансионе Клопшток в Гамбурге. Мой класс был выпущен две недели назад. В напутственной речи доктор Гуго Себолд сказал: «Огромную проблему для агентов фюрера в Северной и Южной Америках представляет поддерживание связи с нами. И больше всего трудностей в этом отношении создают американцы. Однако скоро мы будем без риска раскрытия посылать и принимать сообщения по всему миру. Сейчас я не могу вам объяснить, каким способом это будет делаться, и скажу только, чтобы вы следили за точками – за многочисленными маленькими точками «между строчками»!

– Мне дали указания и отправили сюда, больше ничего не объяснив,– заключил наш секретный агент.

До этого момента мы держали немецких и японских шпионов загнанными в угол, постоянно раскрывая изобретаемые врагом новые методы связи. Мы отслеживали их связных, «вычисляли» «почтовые ящики», расшифровывали коды и проявляли тайные чернила; мы отыскивали их радиопередатчики, иногда передавали по ним врагу свои сообщения. Однажды из кармана шпионского плаща были извлечены безопасные спички, четыре из которых, совершенно неотличимые от всех остальных, на самом деле были карандашиками, которые писали невидимо, а проявить написанное можно было только с помощью раствора, приготовленного из редкого лекарства. Мы прочитали и эти послания, и письма отснятые на микропленку, которую намотали на шпульку и закрыли сверху шелковой ниткой, и сообщения на других микропленках, всунутых в корешки толстых журналов, а одна микропленка была спрятана в чернильную ручку, которую пришлось сломать, чтобы ее вынуть.

Все эти хитрости, а также многие другие мы раскрыли, но что это за точки «между строчками»?

Первым делом мы вызвали в нашу лабораторию молодого ученого, занимавшегося исследованиями в обпасти цветной микрофотографии, и он стал заниматься экспериментахми, основанными на кое-каких предположениям, возникших у нас относительно заявленного предмета гордости доктора Ссболда. А между тем все агенты стали внимательно следить за появлением каких-нибудь подозрительных точек.

И вот как-то в августе 1941 года в поле нашего зрения попал молодой путешественник, прибывший в Соединенные Штаты с Балкан. Мы знали, что он был весело проводившим время сыном миллионера, но, вместе с тем, имелись основания считать его нацистским шпионом. Был произведен тщательный осмотр его вещей – от ботинок до зубной щетки. Когда наш сотрудник из лаборатории взял в руки один из его конвертов так, чтобы свет падал на него под углом, он вдруг заметил, как что-то блеснуло. Одна точка – просто знак препинания, черное пятнышко не больше мушиного – отражала свет.

Очень осторожно сотрудник яри помощи лупы и иглы отделил это от конверта – частичку твердого материала, прикрепленную к бумаге, где она выглядела как напечатанная на машинке точка. Увеличив ее под микроскопом в 200 раз, мы увидели, что это снимок целой машинописной страницы со шпионским текстом следующего содержания:

Есть основания предполагать, что научные разработки в Соединенных Штатах по применению энергии атомного ядра продвинулись вперед в определенном направлении отчасти благодаря использованию гелия. Требуется дальнейшая информация об этих работах и в особенности:

1. Какие процессы применяются в Соединенных Штатах для получения обогащенного урана?

2. Где проводятся связанные с ураном испытания? (В университетах, промышленных лабораториях и т.д.)

3. Какие другие исходные материалы используются в этих испытаниях? (Поручить только лучшим экспертам в этом вопросе.)

Ну вот, мы и нашли это! Немецкие шпионские службы отыскали гениальный и эффективный фотографический способ уменьшения донесений, в результате чего они вполне сходили за напечатанные на машинке точки. Этот молодой балканский агент, например, носил в своем кармане четыре телеграфных бланка, содержавших 11 лилипутских шпионских инструкций и указаний, выглядевших как знаки препинания. Также мы нашли крошечный кусочек микропленки, спрятанный под почтовой маркой и содержавший снимки 25 машинописных страниц!

На допросе балканский повеса был учтив и словоохотлив. Увидев, что мы все знаем о точках, он откровенно рассказал все, что знал.

Он проходил обучение в Высшей технической школе в Дрездене под руководством знаменитого профессора Заппа, изобретателя точечного метода. Шпионские послания сначала отпечатывались на квадратных листках бумаги, затем фотографировались высокоточной миниатюрной камерой. В результате этого удавалось достичь уменьшения листа до размера почтовой марки. Его опять фотографировали, на этот раз через перевернутый микроскоп, бесконечно малое изображение экспонировалось на стеклянную пластинку, покрытую толстым слоем особой эмульсии. Проявленный негатив покрывался сверху коллодиумом так, чтобы эмульсию можно было целиком снять со стекла. Затем занимавшийся этим делом специалист брал шприц с иглой, у которой острие было ровно отрезано, а круглая кромка– заострена, и, подобно тому, как пекарь вырезает из раскатанного теста перевернутой чашкой ровные кружки, отделял от эмульсионной массы нужную частичку.

После этого бумагу на конверте в том месте, куда хотели поставить точку, слегка расковыривали иглой> раздвигая ворсинки, и, приставив шприц, вдавливали туда частичку эмульсии со снимком, опуская шток. Другой очень тонкой иглой ворсинки бумаги надвигались обратно на точку, а сверху для закрепления наносилась капелька коллодиума. Для прочтения этих посланий нацистские агенты пользовались разборным микроскопом.

Теперь мы могли замечать и перехватывать сотни точечных посланий и, тщательно просматривая их, быть в курсе деятельности различных шпионских групп. Нацистские агенты были очень активны в добывании информации о движении наших судов через Панамский канал, о слабых местах его шлюзовой системы, о степени разрушений наших нефтяных складов при нападении на Перл-Харбор. Число настоятельных запросов из Берлина о требуемой информации постоянно росло. У одного шпиона мы обнаружили смятый листок, который, на первый взгляд, казался обыкновенной памятной запиской о телефонном звонке с гостиничного коммутатора. Но при увеличении оказалось, что две точки на этом бланке содержат несколько посланий и среди них такое:

А теперь особое задание. Имеются сведения, что производимый в США ружейный порох практически бездымен и дает очень слабое дульное пламя. Желательно выяснить: какой цвет имеют дульное пламя и дым, а если возможно, то и состав этого пороха.

Пользовались точками и японцы. 12 февраля 1942 года было перехвачено точечное сообщение, помеченное в серии ему подобных № 90, вкрапленное в конверт с письмом, отправленным в Бразилию, и содержащее инструкции из Токио для японского военно-морского атташе в Южной Америке.

Благодаря тому, что мы знали секрет этих точек, множество шпионов было арестовано, раскрыто много шпионских гнезд. Однажды к нам попало послание, в котором упоминалось имя одной живущей в Мадриде женщины. В результате просмотра нашей обширной картотеки выяснилось, что несколько лет назад она переслала по телеграфу деньги какому-то человеку в Штатах. Мы выяснили, что этот молодой человек вел праздный образ жизни в Вашингтоне, ще некоторое время назад ухаживал за одной молодой американкой. Потом эта девушка вступила в WAC – Женский армейский корпус – и служила теперь на Тихоокеанском побережье. Как и всегда, вооруженные силы оказали нам содействие: молоденькой военнослужащей было предписано отправиться в Вашингтон, и через 15 минут после своего прибытия она появилась в отделении ФБР.

Насколько хорошо она знала этого человека? Прежде он был очень внимателен к ней, но его скрытное, какое-то затаенное поведение отталкивало ее, и в конце концов она перестала с ним переписываться. Мы прямо рассказали ей все о своих подозрениях. Нам нужно было знать, что на уме у ее знакомого, и, как солдат армии Соединенных Штатов, девушка должна была помочь в разоблачении тайного врага, если он таковым являлся.

Было устроено так, что она «случайно» встретилась со своим поклонником на улице. Снова увидев ее, он очень обрадовался и попался на удочку, после чего наша девушка на протяжении следующего месяца вполне успешно играла роль Далилы. Вскоре ухажер, самонадеянно решивший, что она достаточно в него влюблена, чтобы стать сообщницей, стал рассказывать о своей шпионской деятельности и оказался за решеткой.

Самые серьезные последствия раскрытие точечной связи имело в южноамериканских странах, где нами было перехвачено множество писем, адресованных в Берлин, написанных самыми разными людьми и содержавших фототочки. Любовные письма, семейная переписка, деловые послания, выглядевшие вполне безвредными, таили микроинформацию о способах взрыва захваченных и стоявших в южноамериканских гаванях судов стран – союзников Германии, о военном производстве и т.п. Эти письма оказывались написанными разными почерками или напечатанными на машинке, но вкрапленные в них фототочки были явно изготовлены на одном оборудовании, а переснятые послания подписаны одной рукой. Следовательно, можно было сделать вывод, что их подготовкой и отправлением занимается одна организация. Прошло немного времени, и наступил день, когда во многих городах Южной Америки местные власти произвели, при взаимодействии с нашими агентами, аресты по магазинам, офисам и домам нацистских агентов – членов обширной, разветвленной шпионской сети и врагов Соединенных Штатов.

Карл Б. УОЛЛ
ОХОТА НА ШПИОНА

Это настоящая шпионская история, только в ней нет ни накладных усов, ни плащей, ни кинжалов. Нет и красавицы типа Мата Хари. В ней также нет отчаянных схваток на краю утеса, и в ней даже никто ни разу не выстрелит. Но этот случай из анналов Федерального бюро расследований принадлежит к числу наиболее интригующих. Это дело о розысках неизвестного человека, затерявшегося в безбрежном море 8-миллионного населения Нью-Йорка.

Ночью 20 февраля 1942 года бдительный почтовый цензор, просматривавший корреспонденцию для Португалии, вытащил из очередного конверта лист с машинописным текстом. На первый взгляд он был совершенно безвредным – просто письмо какого-то человека своему старому другу. Но на конверте был указан адрес, отмеченный одним из наших агентов-контрразведчиков за границей как немецкий шпионский «почтовый ящик».

Несколько часов спустя в Вашингтоне в лаборатории ФБР специалист по симпатическим чернилам провел по чистой стороне листа смоченным в химическом растворе тампоном. На белой поверхности стали медленно проступать написанные от руки печатные буквы непривычного германского шрифта. Послание содержало информацию о войсковых транспортах и грузовых судах, собираемых в порту Нью-Йорка для готовящегося конвоя. Если бы оно попало в руки врага, над тысячами жизней солдат и моряков и десятками тысяч тонн важных грузов нависла бы смертельная угроза.

Шпиона было необходимо изловить. Но лабораторный анализ дал только одну слабую зацепку: фальшивое письмо было напечатано на трехрядном портативном ундервуде. Сотрудники принялись за почти безнадежное дело – проверку проданных и взятых напрокат в Нью-Йорке пишущих машинок.

Через десять часов поступило второе письмо, затем третье. Они тоже были отправлены из нью-йоркских почтовых отделений. Значило ли это, что шпион живет в Нью-Йорке? Но как он выглядит? Когда полицейские принимаются за поиски преступника, у них, как правило, есть хоть какие-то его приметы – у ФБР сейчас не было ничего.

Как-то ночью один особый сотрудник, в раздумьях склонившийся над копиями писем, вдруг сообразил, что отдельные их фрагменты могут быть правдой. Он понимал, что большая часть каждого письма является выдумкой, но не связанные между собой детали и описания повседневной жизни шпиона вполне могли соответствовать действительности. С растущим волнением сотрудник быстро набросал сведения, казавшиеся правдивыми, и у него получилось следующее.

«X» был женат. Он владел собственным домом, а также собакой, которая болела чумкой. Он имел работу и каждый будний день уходил из дома между семью и восемью часами утра. Он был уполномоченным гражданской обороны и недавно поменял свои очки.

В огромном Нью-Йорке существовало 98 338 человек, занимавших такую должность. Услышав об этом, ведущий дело сотрудник усмехнулся:

– Да, изрядное количество уполномоченных гражданской обороны, но это все же меньше, чем 8 миллионов Джонов Доу. Во всяком случае, теперь мы ухватили его за коготок.

С неукротимой решимостью сотрудники ФБР приступили к выполнению героической задачи – проверке каждого из 98 338 уполномоченных. Какая часть из них была жената? Какая часть имела дома, собак? Многие ли носили очки? После перехвата еще нескольких писем образ «X» обрисовался более отчетливо. К списку его характеристик было добавлено следующее: он имел во дворе дома огородик, его дом был заложен, и ему угрожало лишение права его выкупа, он хотел купить птицеводческую ферму.

По-прежнему шпион продолжал маячить неясной тенью, но он уже не был просто одним из многих миллионов. В результате непрерывной ежедневной и еженощной кропотливой работы сотрудников ФБР круг подозреваемых сужался: 98 000... 88 000... 81000. Но даже 81000 человек было очень много.

Ночью 14 апреля было перехвачено 12-е письмо. В нем имелось такое явно безобидное ностальгическое место: «Здесь очень тепло, и на деревьях набухли почки. Весна все время напоминает мне о той чудесной неделе, что мы провели на побережье в Эшториле...» Эшторил! ФБР знало об этом городке-курорте в нескольких милях от Лиссабона. В нем размещался немецкий шпионский центр сбора, обработки и распространения информации.

На срочно собранном совещании стали решать, каким способом лучше всего проверить всех иностранцев и граждан США, въезжавших в страну начиная с весны 1941 года. Не имелось ни снимка, чтобы сверять его с фотокарточками на паспортах, ни имени, ни отпечатков пальцев. Тут один из сотрудников хлопнул себя по коленям:

– У нас же есть прекрасный образец почерка «X» – его подпись на письмах «Фред Льюке». Имя, конечно, не настоящее, но изменить свой почерк почти так же трудно, как отпечатки пальцев.

– Каждый человек, въезжающий в Соединенные Штаты,– продолжал он,– должен заполнить таможенную декларацию. Почему бы нашим парням не просмотреть картотеку таможенного управления в Нью-Йорке и не сравнить почерки на заполненных декларациях с подписью «Фред Льюке»?

Следующим утром специалисты по почеркам, вооруженные фотокопиями образца почерка разыскиваемого шпиона, приступили к своей работе с тысячами и тысячами таможенных деклараций. Весной 1941 года в Штаты из Лиссабона хлынул большой поток беженцев, и заполненные формы пестрели причудливыми каракулями и закорючками, вписанными людьми всевозможных национальностей – поляками, немцами, французами, голландцами, русскими, литовцами...

Экспертиза почерков относится к разряду точных наук, заключения экспертов основываются на слабейшем изгибе буквы «е» или петельке буквы «1». Поэтому каждый бланк следовало исследовать очень тщательно. Многие дни, складывавшиеся в месяцы, перебирали эксперты казавшиеся бесконечными кипы бумаги.

9 июня 1943 года, в девять часов вечера, когда было проверено уже 4880 форм, особый сотрудник взял в руки очередную, 4881-ю декларацию и стал ее изучать. Едва он посмотрел на подпись в конце листа, всю его накопившуюся за день усталость как рукой сняло. Сотрудник навел на нее увеличительное стекло – да, тут был тот же изгиб «е», тот же наклон «F», точно такой же скос у «s». В следующую секунду его коллеги вздрогнули от торжествующего вопля.

Той же ночью эта подпись была перефотографирована в лаборатории ФБР в Вашингтоне, отпечатана в увеличенном размере и сличена с подписью на шпионских письмах. Теперь эксперты были уверены совершенно. В 1.45 ночи в нью-йоркском отделении ФБР, занимающемся сбором фактического материала, зазвонил телефон и последовал запрос: «Проверьте имя Эрнст Ф. Лемиц». Справились по списку уполномоченных гражданской обороны. Там значилось: Лемиц – 123 Оксфорд-плейс, Томпкинсвилл, Статен-Айленд, Нью-Йорк.

Меньше чем через час по сходням парома, курсирующего между Манхэттеном и Статен-Айлендом, уже сходили особые агенты. До самого утра они вели наблюдение за домом на Оксфорд-плейс, а в 7.15 из его дверей вышел длинный худой человек в очках. Один из агентов осторожно последовалза ним и увидел, как человек завернул в ресторан, стоявший неподалеку от дома.

Несмотря на ранний час, ресторан был полон портовыми рабочими, солдатами, моряками. Агент зашел внутрь. Его объект, надев грязный фартук, мыл шваброй пол. На вид ему можно было дать лет пятьдесят пять, у него были кроткие бледно-голубые глаза и редкие растрепанные темные волосы. Увидев его в толпе, вы никогда бы не обратили на него внимания – совершенно непримечательный человек, просто серый воробышек в воробьиной стае.

В ресторане слышались разговоры о грузах, передвижениях кораблей, датах отплытия и прибытия судов. Агент выпил чашку кофе и вышел.

В течение следующих шестнадцати дней и ночей со шпиона не спускали глаз. Особые агенты, переодетые матросами и изображающие из себя словоохотливых завсегдатаев баров, выявляли изобличающие факты один за другим – изобличающие, потому что они точно совпадали со сведениями, выписанными из шпионских писем. Соседи были рады возможности поболтать:

– Эрни? Конечно, я знаю Эрни. Он уполномоченный гражданской обороныв нашем квартале – слышали бы вы, как он вопит на жильцов за то, что они не затемняют окна! Эрни относится к войне серьезно.

– Эрни? Добросердечный малый. Его собачка умерла от чумки прошлым летом, и, глядя на него со стороны, можно было подумать, что он потерял лучшего друга.

– Эрни Лемид? У него один из лучших на острове огородиков во дворе.

– Банк лишил его права выкупа его дома.

– Конечно, я знаю его. Он обычно останавливается здесь пропустить стакан пива по дороге домой. Очень спокойный малый. Он все время говорит о птицеферме, которую собирается купить на днях.

Постепенно петля затягивалась. 27 июня 1943 года, через один год, четыре месяца и семь дней после того, как было перехвачено первое письмо, Лемица доставили в отделение ФБР и предъявили его письма и все остальные с таким трудом собранные доказательства. Груз фактов был слишком велик, и он подписал полное признание.

Впервые этот человек приехал в Соединенные Штаты в 1908 году в качестве клерка германского консульства в Нью-Йорке. После этого он неоднократно возвращался в Германию и во время последней поездки, в 1938 году, был завербован разведкой нацистов, обучен пользованию симпатическими чернилами и другим разнообразным премудростям шпионского ремесла. Весной 1941 года ему было приказано вернуться в Америку, найти постоянную работу и, изображая из себя благонадежного гражданина, затеряться среди миллионов.

В своем признании Лемиц указал на другого шпиона, Эрвина Харри Де Шпреттера. Оба второразрядных агента предстали перед судом и по законодательному акту о шпионаже в военное время были приговорены к тридцати годам тюремного заключения.

Как хорошо играл Лемиц свою роль Джона Доу, обнаружилось в течение нескольких последовавших за его арестом недель, когда к миссис Лемиц стали приходить соседи, чтобы выразить ей свое сочувствие. Одна женщина, у которой сын служил в армии, сказала:

– Я не думаю, что случилось что-нибудь серьезное. Ведь Эрни Лемиц и мухи не обидит.

Но для ФБР поимка этого сутулого, с тихими манерами шпиона вылилась в одну из самых нудных и утомительных работ за всю вторую мировую войну. Выследить колоритного шпиона в плаще и с кинжалом – дело не самое сложное. Агент же, который ездит в подземке и носит калоши, может, и не производит впечатления, но поймать его в тысячу раз труднее.