Текст книги "Тайны военной агентуры"

Автор книги: Николай Непомнящий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

По ночам мы выбирались наружу, чтобы встретиться с Бруно и другими командирами Мессинской бригады. Теперь под его началом было уже пятьсот человек, занимавшихся проведением диверсий. Когда делать особо было нечего, они бросали по ночам гранаты и взрывчатку в окна немецких казарм, что держало немцев, которые не знали, какой из взрывов означал начало нападения, в постоянном напряжении, усиливая их смятение. Каждую ночь партизаны подбивали две-три немецкие машины из базук или при помощи мин-ловушек, так что немцы, опасавшиеся дневных поездок из-за наших авианалетов, стали почти так же опасаться передвигаться и ночью. После каждой своей акции партизаны отходили миль на пятнадцать и пережидали, потом наносили новый удар.

20 апреля после ожесточенных боев наши главные силы прорвали фронт и безостановочно двинулись к долине По, но я понимал, что, если немцы отступят через зону наших действий в Верхние Альпы и к перевалу Бреннер, потребуется не один месяц, чтобы их оттуда выбить. Лучше всего было бы зажать их между нашими наступающими частями и партизанами. Беннуччи и Мессинская бригада под командой Бруно осуществляли свои операции южнее Альп четко и эффективно и больше в моей помощи не нуждались, поэтому я решил войти в контакт с Этторе, командиром партизан храброй бригады Валь-Кардеволе, действовавшей в Верхних Альпах, и усилить ее.

Чтобы попасть в Верхние Альпы, предстояло миновать три немецкие дорожные заставы, так как железные дороги были взорваны, а иных путей в эти отвесные, как утесы, горы не существовало. На нашу удачу, я познакомился с оказывавшей нам помощь итальянской маркизой, которой принадлежали обширные владения в этом районе. Блондинка, едва за тридцать, она не казалась особенной красавицей, но имела фигурку школьницы. Кроме того, эта женщина обладала большим мужеством. Она представлялась особенно нам полезной, потому что, как говорили, маркиза была в хороших отношениях с доктором Шмидтом, немецким гражданским управителем этого района; во всяком случае, она могла поехать на своей машине куда бы ни пожелала. При этом маркиза сотрудничала с подпольем, помогая деньгами и едой и пряча у себя сбитых американских и британских летчиков до тех пор, пока не появлялась возможность переправить их через фронт.

Замечательная женщина раздобыла машину, которая должна была довезти нас, по крайней мере, до Кортины. Было раннее утро 24 апреля. Моросил дождь. Мы явились на виллу маркизы. В закрытом дворике ожидал приготовленный для нас транспорт – большой тяжелый грузовик. Нас угостили завтраком – великолепной яичницей с ветчиной и эрзац-кофе – и, выкурив по последней сигарете, мы прошли к грузовику. Задняя часть его кузова была доверху заставлена большими, фута по три длиной, ящиками, сбитыми вместе, а в передней стенке, за сиденьем водителя, имелась дыра, через которую мы забрались внутрь. После этого к ней тоже прибили ящик и все затянули брезентом. Потайное пространство было рассчитано на двоих, однако Делани, Чикконе, Джи-джи и я втиснулись туда со всем снаряжением.

Мы выехали вскоре после рассвета и, трясясь по дороге, принялись оценивать свои шансы избежать три грозившие нам опасности: 1) обыск грузовика, который могли устроить немцы, 2) выстрел из базуки, которым нас могли встретить устроившие засаду партизаны, и 3) очередь 20-миллиметровой пушки спикировавшего на нас американского штурмовика. К счастью, висел туман и шел мелкий дождь, поэтому авианалеты исключались.

На всех трех постах машину останавливали, и мы с замирающими сердцами слушали, как наш водитель объяснял, что его послали в Беллуно за месячной нормой сигарет для немецких дорожных рабочих, но там табака не оказалось, и он возвращается с пустыми ящиками. Если бы он сказал, что везет ящики с сигаретами, солдаты могли захотеть взять часть себе и обнаружили бы нас.

Миновав третий, как мы полагали последний, пост, мы стали дышать свободнее, как вдруг грузовик опять затормозил и остановился. Солдаты велели водителю снять брезент, чтобы они могли все осмотреть. Слушая, как скрипят развязываемые веревки и шуршит стаскиваемый брезент, мы лежали тихо и неподвижно, как мертвые. По ящикам застучали дождевые капли, и мы ясно услышали, как водителю сказали, что их нужно отодрать. Скрючившись между ящиками, мы даже не имели возможности отстреливаться и, имея с собой две радиостанции, не смогли бы выдать себя за невинных летчиков.

Один из немцев забрался в кузов и дернул за один из ящиков – тот, конечно, не сдвинулся с места. В этот момент порывисто задул ветер, хлынул проливной дождь, и другой солдат снизу нетерпеливо сказал:

– Да пусть едет. Пойдем, пока совсем не промокли.

Было слышно, как первый солдат спрыгнул и, хрустя гравием, вместе с тремя другими зашагал к стоявшему в нескольких ярдах от дороги дому.

Через полчаса мы уже сидели в кафе маленького итальянского селения Маресон в одной из альпийских долин вместе с Этторе за добрым обедом, который он для нас заказал.

Пока мы подкреплялись, Этторе рассказал, что контролирует со своими партизанами всю территорию от места, где мы находились, до Меццаканала, где стоял немецкий гарнизон в 700 солдат. Я решил произвести нападение на Меццаканал следующим утром.

Партизаны Этторе были хорошими парнями, и я заметил, что никто из них не занимался интригами, которые разъедали коммунистические бригады. Той ночью я отправил двадцать из них, вооруженных автоматическими винтовками, пулеметами, гранатами и базукой, на гору за Меццаканалом, чтобы они заняли господствующие над селением позиции. Утром, на рассвете, я поехал к Меццаканалу на школьном автобусе вместе с Чикконе, Этторе и двумя десятками других партизан. Согласно моему плану, засевшие за селением бойцы должны были неожиданно открыть огонь по немцам после того, как они, выйдя из укрытия, двинутся вдоль дороги на нас.

Жители Маресона не любили немцев, которые в тяжелое военное время сидели у них на шее, квартируя в их домах, кормясь у них и забирая самых здоровых людей в трудовые лагеря. Поэтому, когда они увидели своих партизан собранными, хорошо вооруженными и под командой американцев, более ста стариков и подростков, вооружившись косами, дубинами, ножами для разделки туш, старинными ружьями, кузнечными молотами и тому подобным, двинулись следом за нашим автобусом. Я велел Этторе держать эту компанию позади на безопасном для них расстоянии. Когда до Меццаканала осталось около пятисот ярдов, мы высадились и начали стрельбу. Немцы попытались выбраться из селения с другой стороны, и тогда сидевшие на утесе партизаны открыли по ним огонь. Гарнизон сдался. Захваченное оружие мы распределили среди партизан.

После этого у меня появилась идея. Русские уже были в Вене, а генерал Паттон подошел с северо-запада к австрийской границе, так что проходящая через перевал Бреннер дорога контролировалась нами. Поэтому я решил выдать этим немцам пропуска с разрешением вернуться домой, в Германию, подписанные мной, капитаном американской армии, и командиром Валь-Кардевольской бригады, и отпустить их. После этого все произошло так, как я и ожидал: эти солдаты стали показывать пропуска другим немцам, которые еще были готовы сражаться, и многие из них бросали оружие и тоже отправлялись домой.

В результате проведенной нами очистки района путь с юга к перевалу Бреннер оказался перекрытым. 28 апреля мы узнали, что к перевалу движутся отступающие немецкие части, которые уже находятся в Фельтре. Этторе взорвал мост к северу от города и организовал рабочую группу, которая нарубила деревья и сложила бревна поблизости, чтобы американцы, когда подойдут, могли быстро его восстановить.

Мы расположили отряженных для засады партизан вдоль дороги, а Этторе с десятью бойцами засел у моста. Когда подошедшие немцы начали его восстанавливать, люди Этторе открыли огонь, и они были вынуждены вернуться в Каприле, унося с собой 120 убитых. От одного из раненых я узнал, что мы устроили ловушку для 3000 пехотинцев, 600 солдат 504-го танкового батальона и 300 эсэсовцев под командой штурмбаннфюрера Шредера.

Глядя на Каприле с окрестных скал, поднимающихся на шестьсот ярдов, я увидел, что эсэсовцы выводят из домов жителей и загоняют их в церковь. Спустившись вниз, мы вместе с Этторе отправились в стоявшую в долине маленькую деревушку, и довольно скоро на дороге появилась немецкая машина под белым флагом. В машине сидел священник из Каприле и немецкий фельдфебель, который сообщил нам категоричный ультиматум штурмбаннфюрера Шредера: если мы не позволим пройти всем немецким солдатам, все гражданские в Каприле будут казнены. На это Этторе ответил, что если кто-то из гражданских пострадает, у немцев не останется никаких шансов сдаться в плен. Тут священник разрыдался и начал умолять его пожалеть невинных жителей, но Этторе остался непоколебимым, что потребовало изрядной воли. Я поддержал его, после чего делегация уехала

Вскоре после этого Шредер прислал предложение о встрече, и стало ясно, что он понял, что находится в западне, из которой не может ни пробиться вперед, ни отступить назад.

Штурмбаннфюрер прибыл вместе с капитаном Хаймом, приятной наружности офицером, который командовал танковым батальоном. Я предложил Шредеру высказаться, и он повторил свою угрозу относительно того, что собирался сделать с гражданскими. Я ответил, что в этом случае сделаю с немцами то же самце.

После этого заговорил Хайм. Не проявляя никаких намерений убивать жителей, он прямо сказал, что ему больше всего хотелось бы дать нам добрый бой, но у него почти не осталось ни танков, ни боеприпасов, и он не сможет смотреть, как его люди начнут погибать, будучи не в состоянии отстреливаться. «Что касается моего подразделения,– заключил он,– то мы сдаемся».

Шредер заявил, что прежде, чем принять решение о капитуляции, он должен знать, кому он сдается.

– Капитан Хауард Чаппелл из Управления стратегических служб,– представился я.

После этого штурмбаннфюрер сказал, что не может не заметить, что я выгляжу как настоящий пруссак: высокий, голубоглазый и светловолосый. Он также, признался, что неоднократно слышал о моей храбрости и почти рад сдаться лично мне, так как я офицер, похож на пруссака и, следовательно, человек чести и буду обходиться с ним и с его семью офицерами-эсэ-совцами так же, как он обходился бы со'мной, попади я к нему в плен.

Я ответил, что в этом он может быть совершенно уверен.

На следующий день Чикконе, Этторе, Джи-джи и я вместе с одним батальоном партизан двинулись на север к австрийской границе и пленили в одном местечке немецкий гарнизон в 600 человек. Там были и солдаты, отпущенные из Меццаканала, которые показывали свои подписанные мною пропуска. Солдаты гарнизона тоже решили, что будет лучше отправиться домой.

Сразу за этим населенным пунктом находилось Коль Фаско, альпийское селение, где в резерве стояли 3500 немецких солдат, которые сдались нам весьма охотно. Через Коль Фаско проходили все телефонные линии и линии радиосвязи, соединяющие Италию с Берлином. Теперь весь путь с предгорьев Альп к австрийской границе был открыт в ожидании подхода американских войск.

Я позаимствовал у немцев машину и, поехав в Беллуно, провел в дороге всю ночь. З мая я встретил командира 339-го пехотного полка и сообщил ему, что дорога до самой австрийской границы удерживается партизанами, которые ждут его, сказал, что снег очень глубокий, поэтому для его грузовиков нужны цепи, и дал разную другую полезную информацию. После этого я отправился в Фельтре, в штаб 85-й дивизии.

Я не стригся уже пять месяцев и теперь походил больше на партизана, чем на военнослужащего. В ожидании полковника, возглавлявшего G-2 (армейская разведка), я пролистывал номер «Старз энд Страйпс», узнавая, что происходило в мире, как вдруг кто-то резко произнес:

– Какого черта вы тут делаете? Кто вы вообще такой?

Вопрошающим был генерал-майор, поэтому я поднялся и сказал:

– Капитан Чаппелл, сэр, Управление стратегических служб.

– Вы солдат или кто? Станьте как полагается! Выйдите из помещения!

Я вышел и уже совсем собрался отправиться обратно, к себе в горы, когда появился полковник из G-2. Он очень обрадовался, выслушав мое сообщение. Наступающие части всегда рады видеть нас и получать от нас свежую информацию, но порой высшие начальники не желают признавать, что им еще кто-то оказывал помощь.

Я вернулся в Альпы и передал УСС 7500 наших пленных, грузовики, оружие и разные предметы снабжения. Затем, передав нашим офицерам всю информацию о ситуации, которая была мне известна, я отправился вместе с Этторе и Сетте на поимку военных преступников.

Мы не хотели допустить, чтобы хоть кто-то ускользнул. Мы все хорошо помнили, например, случай со Стивом Холлом, американцем, выполнявшим миссию, подобную нашей, у Кортины. Стив в одиночку отправился на лыжах в Кортину, чтобы взорвать там гидроэлектростанцию, снабжавшую энергией железную дорогу. Он оказался захваченным снежной вьюгой и, по свидетельству очевидцев, был найден на следующее утро без сознания у церкви и помещен немецкой полицией в тюрьму. Некто по имени Телль, шпионивший в пользу немцев, опознал Стива как американского агента, и его казнили в Больцано. Мы отыскали Телля, и он написал признание, подтверждающее, как он втерся в доверие к Стиву, а потом выдал его.

Было очень здорово снова увидеть сержанта Фарбрегу. Он вместе с Силзби был отправлен в тюрьму СС в Больцано. Когда война была уже близка к завершению, он выбрался из тюрьмы и явился в Мерано, іде находились высшие чины СС. Заявившись в казармы СС, он представился «капитаном» американской армии Фарбрегой и объявил, что по его приказу все обязаны оставаться в пределах казарм. Он умел говорить убедительно, и его блеф сработал. Подошедшая 10-я американская дивизия благодаря одному американскому сержанту смогла сразу занять город.

Сетте оказался в сложном положении. К концу войны гестапо стало подозревать, что он работал на нас, вместе с тем многие партизаны, которые не знали правды, но видели, что он водил немецкую машину, хотели до него добраться. В конце концов я нашел для него работу в контрразведке, и он содействоват разоблачению многих военных преступников.

Маркиза? Последнее, что я о ней слышал – один американский полковник, квартировавший по соседству, стал частенько парковать свой джип у ее дома: яблочный штрудель у маркизы получался совершенно изумительно, одна слоеная корочка чего стоила!

Майор американской армии Дж . МАКНАЛЛИ и Фредерик СОН ДЕРН-младший
НАЦИСТЫ КАК ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИКИ

Через несколько дней после капитуляции гитлеровской Германии в мой кабинет в союзной штаб-квартире во Франкфурте позвонил офицер американской контрразведки в Австрии и возбужденно сообщил, что какой-то немецкий капитан сдал целый грузовик, груженный английскими банкнотами. Огромное количество валюты, добавил он, также плавает по реке Инн; местные жители и союзные солдаты теперь заняты ее выловом.

Изумленный и озадаченный, я помчался, чтобы увидеть немецкого капитана с его грузовиком. Моим глазам предстали двадцать три прочных ящика, каждый размером с гроб, набитые пачками денег. Быстрый подсчет с учетом прикрепленных внутри каждого ящика листков с описью показал, что там было в общей сложности не менее двадцати одного миллиона фунтов стерлингов!

Я был не в состоянии определить, даже под большим увеличительным стеклом, подлинными были эти банкноты или нет, поэтому я пригласил во Франкфурт моих британских коллег, и через короткое время мне позвонили из Английского банка. Когда я описал находку, с другого конца провода послышался сдавленный вздох изумления, и вскоре из Лондона приехал представитель банка – высокий, угловатый и немногословный господин по фамилии Ривз.

Мы провели Ривза в усиленно охраняемое помещение, куда были перенесены миллионы, и он принялся шелестеть купюрами, переходя от ящика к ящику. Наконец он остановился, некоторое время молча смотрел в пространство, потом начал медленно и безостановочно ругаться – печатно, но с чувством.

– Я прошу прощения,– сказал в заключение своей тирады англичанин,– но молодчики, которые изготовили эту дрянь, попортили нам немало нервов.

С этого момента Ривз, три детектива из Скотланд Ярда и я стали сотрудничать, складывая в единое целое все, что удавалось узнать о грандиозной и коварной операции нацистов «Бернхард».

Перво-наперво мне рассказали, что в течение 1943 года угрожающее количество фальшивых английских банкнот пришло в Лондон из Цюриха, Лиссабона, Стокгольма и некоторых других нейтральных столиц. Они поступали пачками по 100000 фунтов и более. Экспертам банка стало ясно, что купюры изготавливаются мастерами высокого класса и распространяются хорошо организованной группой. Затем в Эдинбурге был задержан немецкий шпион, который был доставлен к шотландскому побережью гидросамолетом и добрался до суши на резиновой лодке. Имевшийся при нем чемоданчик был набит лучшими фальшивыми деньгами, которые когда-либо видели в Английском банке.

Теперь в банке поняли, что это дело рук самого германского правительства и что опасность угрожает британскому кредиту в целом. Десятилетиями банки по всему миру относились к банкнотам Банка Англии почти как к золоту, откладывая их про запас на черный день. Теперь же сотни и тысячи фунтов поддельных британских денег начали циркулировать за пределами Соединенного Королевства. Если подлинность этих банкнот в нейтральных и союзных странах станет вызывать сомнения, особенно в разгар войны, последствия не только для Британии, но и для союзников вообще могут оказаться фатальными.

Весь финансовый мир вздрогнул, когда банк объявил, что изымает из обращения свои банкноты всех достоинств и будет обменивать их на 5-фунтовые купюры нового образца – через определенный срок все старые деньги перестанут считаться законным платежным средством. Впавшему в замешательство парламенту министр финансов осторожно объяснил, что одной из причин этой акции было широкое распространение фальшивых денег. Никаких подробностей он не открыл, а британскую прессу предостерегли от возможных расследований. На самом же деле, за три года нацисты отпечатали неисчислимое количество поддельных английских банкнот, из-за которых ломались судьбы, приходила в беспорядок работа банков и предприятий и которые стоили британскому казначейству миллионы фунтов стерлингов.

Основываясь на этой информации, мы приступили к поискам людей и оборудования, связанных с операцией по изготовлению фальшивок.

Благодаря случаю, обнаружение этого оборудования оказалось делом несложным. Немецкий капитан, который привез ящики с банкнотами, сказал нам, что получил их от одного эсэсовского офицера, чей грузовик сломался у селения Редль-Ципф. Это было все, что он знал, и мы отправились в Редль-Ципф... и неожиданно обнаружили там один из входов в подземную сеть коридоров, складов и цехов Альпийского редута – вырубленной в горах цитадели, из которой нацисты собирались сделать свой последний оплот. Там, в галерее № 16 – 200-футовом тоннеле, тянущемся от большой шахты в глубь горы,– мы нашли денежные печатные прессы и другое оборудование. Но ни матриц, ни бумаги, ни каких-либо регистрационных записей там не оказалось.

– Все, что нам теперь остается делать, парни,– заключил Ривз,– это найти тех субчиков, которые тут орудовали.

Наведение справок о Редль-Ципфе помогло выяснить, что все люди, которые работали на подземной фабрике, за несколько дней до капитуляции были отправлены в концентрационный лагерь в Эбензее, который находился в 40 милях от этого места. Мы немедленно поехали в Эбензее, но не застали там ни одного фалыпивомонет-чика: когда концлагерь освободили, они просто двинулись по домам. На нашу удачу, регистрация в лагере велась с обычной немецкой скрупулезностью даже в самые последние, сумасшедшие для разваливающегося рейха дни, и мы узнали имена и места рождений членов этого своеобразного рабочего коллектива. После этого начались их розыски, продлившиеся несколько месяцев и бросавшие нас во все углы бывшей нацистской империи.

Постепенно, одного за другим, мы отыскали сорок человек участников процесса изготовления фальшивых банкнот и от них узнали, что главным бухгалтером этой операции был чех по имени Оскар Скала, политический узник нацистов. С помощью чехословацкой полиции мы нашли его мирно продающим пиво в маленьком городке неподалеку от Пльзеня. Скала нам не просто помог – человек методичный, он держал при себе маленький блокнот, в котором делал ежедневные записи о работе «фальшивого» производства. Последние недостающие эпизоды фантастической истории операции «Бернхард» встали на свои места.

В начале войны шеф СС Генрих Гиммлер создал организацию, задачей которой было разрушение экономики Великобритании путем массового выпуска ее фальшивых денег. Проект достиг планируемого уровня в 1942 году, когда его руководителем стал штурмбаннфюрер Бернхард Крюгер. Молодой изобретательный нацист, Крюгер вскоре выяснил, что одной из трудностей в осуществлении этого плана является подбор высококвалифицированного персонала, необходимого для обслуживания большого цеха по изготовлению фальшивых банкнот. Специалисты в Рейхсбанке и типографии рейха, большую часть которых составляли старые, строгих нравов прусские гражданские служаки, приходилй в негодование при одной только мысли о возможности печатания денег другой страны, хотя бы и в военное время. И Крюгер принял решение: многие выдающиеся специалисты печатного дела Германии находились в концентрационных лагерях из-за своего расового происхождения – этих людей следовало употребить в работу и в то же время заставить хранить молчание.

Вскоре нужные люди из числа заключенных были отобраны, им пообещали хорошее лечение и отправили всех в Заксенхаузен, концентрационный лагерь у Ораниенбурга, недалеко от Берлина (некоторые из них там уже сидели). В изолированном строении, известном как блок № 19, окруженном изгородью с проволокой под током, с отборными охранниками-эсэсовцами из подразделений пресловутой «Мертвой головы», давшими клятву хранить тайну, операция «Бернхард» вошла в свою практическую фазу. Все осуществлялось по последнему слову печатного дела. Матрицы гравировались с максимальной тщательностью. Германский производитель прессов был вынужден остановить выпуск военной продукции, чтобы изготовить необходимое точное оборудование, а известный бумажный концерн добился успеха в производстве светлой бумаги, подобной бумаге Английского банка с ее особенными водяными знаками. Первые пачки продукта «Бернхард» были посланы для эксперимента представителям гестапо в германских посольствах и консульствах в Турции, Испании, Швейцарии и Швеции с инструкциями попробовать их в местных банках. Большая часть банкнот была принята без вопросов. Гиммлер ликовал.

После того как банкноты выходили из под прессов, их тщательно осматривали и классифицировали. Первая категория, лучшая, предназначалась для вкладов в нейтральных странах и для снабжения самых важных шпионов Гиммлера и диверсантов за рубежом. Банкноты категории «Два», имевшие незначительные изъяны, отправлялись в отделения гестапо в оккупированных странах для покупки информации и субсидирования коллаборационистов, которые охотно брали банкноты Банка Англии, на всякий случай. Фальшивые деньги категории «Три», которые имели дефекты, но все же были очень хорошими подделками, собирались и складывались про запас для различных небольших дел и нужд.

Одной из самых известных жертв банкнот Крюгера первой категории стал пресловутый «Цицерон» – албанский шпион, дворецкий и слуга британского посла в Анкаре во время войны, который, получив от германской разведки сумму в «английских» фунтах, эквивалентную 1 000 000 долларов за украденные из сейфа посла секреты, посчитал себя самым высокооплачиваемым шпионом в истории. Более же типичной жертвой фальшивок был швейцарский бизнесмен, который получил от одного имевшего безупречную репутацию и не имевшего дурных намерений турецкого банкира «британских» фунтов на сумму в четверть миллиона долларов. Эти деньги были помещены в швейцарский банк, а оттуда через ряд других нейтральных стран – в главное отделение Английского банка на Треднидл-стрит. Там продукция штурмбаннфюрера Крюгера и была распознана бдительным кассиром. Обнаружение тайного места, где содержался Муссолини после его ареста итальянцами в 1943 году, стало возможным благодаря большим взяткам. Ко времени, когда гауптштурмфюрер СС Отто Скорцени доставил Муссолини в безопасное место на территории рейха, около 50000 фальшивых английских фунтов обрели новых, ничего не подозревающих хозяев.

Операция «Бернхард» набрала обороты и пошла полным ходом, но тут Крюгера охватило беспокойство. Дело в том, что его производство выпускало по 400000 купюр в месяц, и назначенная Гиммлером сумма должна была скоро набраться. В связи с этим штурмбаннфюрер сговорился со своими десятниками замедлить работу прессов и забраковать большое количество первоклассных фальшивок как неудачные.

– Если мы не снизим темпы,– сказал он своему бухгалтеру и первому заместителю,– то меня отправят на фронт, а вас расстреляют. Это было бы большой глупостью.

Английскому банку крупно повезло, что у Крюгера возникли такие мысли. По его приказу несколько сотен тысяч фальшивок первой категории, которые вполне можно было пускать в обращение, скрытно упаковали в большие ящики.

Чтобы поддерживать операцию «Бернхард» на должном уровне интенсивности, Крюгер решил начать другой проект, который он тоже должен был осуществить по возможности: подделку американских долларов. Его спецы нашли эту задачу значительно более тяжелой. Бумагу, использовавшуюся для печатания валюты США, никогда не удавалось успешно подделать, и лучшие бумажные фабрики Германии после долгих и упорных экспериментов смогли предоставить лишь грубое факсимиле. Более того, самые умелые из его людей выяснили, что они не в состоянии изготовить ни требуемые чрезвычайно сложные матрицы, ни цветные краски.

А ведь где-нибудь в Германии или в одной из оккупированных стран, стал размышлять Крюгер, наверняка имеется хотя бы один профессиональный фальшивомонетчик с опытом подделки американских банкнот, который может помочь им выйти из безвыходной ситуации. Гестапо и другие тайные службы Гиммлера принялись за поиски и в одной из германских тюрем отыскали некоего Солли Смольяноффа, первоклассного фальшивомонетчика. Солли никогда не был в Соединенных Штатах, но он специализировался на изготовлении «американских» банкнот настолько высокого качества, что они неоднократно привлекали внимание американских спецслужб. За их производство он сидел в тюрьмах нескольких стран.

Солли нашел блок №19 настоящим раем.

– Вы только осмыслите,– говорил он своим коллегам,– фальшивомонетное предприятие охраняется властями!

К концу 1944 года он изготовил 50– и 100-долларовые банкноты, которые эксперты из рейхстипографии нашли в высшей степени удовлетворительными, и было решено перейти в ходе операции «Бернхард» на производство этих купюр.

Однако к этому времени ход войны уже совершенно переменился. Берлин с каждым днем бомбили все сильнее, и Заксенхаузен тоже находился в зоне бомбардировок. Гиммлер решил прекратить операцию «Бернхард», но Крюгер убедил своего шефа позволить ему переместить его оборудование и людей в подземные цеха цитадели в Австрийских Альпах. Переезд из Заксенхаузена занял несколько месяцев, и уже наступил апрель 1945-го, когда с установкой прессов в галерее №16 под Редль-Ципфом операция «Бернхард» была готова к продолжению. Но к этому времени американцы были уже совсем близко, и Солли Смольяноффу так и не пришлось использовать матрицы, которые он с такой любовью изготовил.

От Гиммлера поступил приказ: все следы операции «Бернхард» уничтожить – все записи, фальшивые банкноты и неиспользованную денежную бумагу сжечь, матрицы и штампы утопить в самой глубокой части близлежащего озера Топлиц, а всех сто сорок исполнителей отправить в концентрационный лагерь Эбензее. Главный фальшивомонетчик Крюгер исчез, и с тех пор о нем так и не было ничего слышно, несмотря на усиленные попытки полиции разных стран его отыскать.

Три дня офицеры СС и заключенные, участники операции «Бернхард», загружали большой мусоросжигатель учетными журналами и низкосортными фальшивками. Другие топили в озере Топлиц печатные матрицы и многочисленные ящики, заполненные фальшивыми банкнотами. Однако самые лучшие фальшивки – те, что Крюгер велел спрятать, чтобы избежать перепроизводства,– эти люди заставить себя уничтожить не смогли. Как позднее сказал один из фальшивомонетчиков, «они были так прекрасны!» Набитые ими ящики, напоминавшие размерами гробы, были погружены на грузовики, водителям которых было приказано закопать их в подходящих местах поблизости, откуда их можно было бы достать в будущем.

Один из этих грузовиков и передал нам немецкий капитан. Часть остальных просто исчезла, другие были затоплены в Инне в спешке спасавшимися эсэсовцами, которые мечтали побыстрее переодеться в гражданскую одежду и скрыться. В бурной альпийской реке, раздувшейся от весенних потоков, эти ящики с банкнотами категории «Один» разбились о камни, и жившие по соседству люди с удовольствием принялись вылавливать всплывшие бумажки. Много поддельных матриц и ящиков с банкнотами были подняты со дна озера Топлиц в июле 1959 года.

В конце нашего расследования мы смогли сделать подсчет всей продукции, произведенной в ходе операции «Бернхард». Итог был ошеломляющим. Согласно записной книжке Оскара Скалы и подтверждающим свидетельствам других рабочих Крюгера, предприятие штурмбаннфюрера выпустило почти девять миллионов банкнот Английского банка на общую сумму приблизительно 140 миллионов фунтов стерлингов, что являлось эквивалентом 564 миллионов американских долларов! Из них 6 миллионов долларов были отправлены в Турцию и на Ближний Восток, 12 миллионов распространены во Франции и странах Бенилюкса, 30 миллионов немцы выплатили в Испании, Португалии, Швейцарии и Скандинавских странах. Еще 250 миллионов избежали сожжения в Редль-Ципфе и были выловлены из Инна австрийцами, русскими, американцами и британцами либо остались спрятанными для использования в будущем.

Еще долгое время после этого вытащенные из водной могилы и не сданные шедевры Крюгера появлялись на британских ипподромах, европейских черных рынках и даже в нью-йоркских пунктах обмена валюты.

Новые британские пятифунтовые банкноты – со сквозной металлизированной полоской, настолько защищенные от подделок, насколько только возможно,– сменили старые деньги. Без преувеличения можно сказать, что и для британцев, и для нас, американцев, операция «Бернхард» имела крайне серьезные последствия. И кто может поручиться, что такого не случится опять?