Текст книги "Сибирь как колония"

Автор книги: Николай Ядринцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

Склонность к смешению и слитию русских в Сибири обнаруживается, по нашим наблюдениям, наиболее и совершается легче с финскими племенами и тюркскими, причем с новокрещенными из язычества более чем с переходящими из магометанства, которых число очень невелико. Скрещивание и полное смешение целых волостей, как и вырождение инородцев замечается среди вогулов, алтайских черновых татар в Кузнецком, Бийском и Барнаульском округах, где находится совершенно выродившаяся кумышская инородная управа.

Помеси с киргизами, монголами, тунгузами и т. п. также попадаются, но составляют менее обычное явление.

Определить в точности все физиологические, психические, как и культурные метаморфозы русского населения, совершающиеся в различных местностях на нашем Востоке, точно так же, как и выяснить законы метисации, предстоит, без сомнения, дальнейшим этнографическим изысканиям, но и собранные уже ныне данные дают некоторый материал для некоторых социологических выводов. Первое, к чему можно прийти, – это к тому, что если русские, в силу своего расового и культурного превосходства, наконец, в роли завоевателей, хотя и повлияли на инородцев поднятием их расы при помощи метисации, передачей им своей культуры, языка, некоторым нравственным и умственным влиянием, то в то же время не могли и сами перенести подобного влияния без потери своих расовых черт и без изменения в своем типе, физиологическом складе, способностях и даже бытовых и культурных чертах. Понижение и отступление это было временами в такой степени сильно, что уподобило их совершенно инородцам. Мы видим, что смешение, как и бытовое сожительство нашего населения на Востоке с инородцами отразилось не одним физиологическим изменением, как следствием метисации, но и выразилось в духовном и нравственном родстве с азиатскими племенами, в перемене воззрений, нравов и образа жизни. Из приведенных примеров видно, что в общем русские переходят к полигамии, к инородческим воззрениям на женщину, они воспринимают фетишизм, антропоморфизм, шаманизм и идолопоклонство, усвояют предрассудки, приметы и суеверия инородцев, изменяют одежду, переходят к образу жизни и промыслам инородцев, наконец, забывают русский язык и воспринимают инородческий. Все эти явления одичания нашего населения уже теперь дают себя чувствовать. Постоянное заимствование от инородцев входит в обычай вообще русского населения за Уралом и влияет на весь его склад. Многое незаметно вошло в нравы, иное смешалось с предрассудками, с мифологией и демонологией русской, третье находится в сыром виде и путается с русскими обычаями, как часто полуазиатский костюм с русской рубахой. А это дает нам повод заключить, что расовая устойчивость русских на Востоке далеко не так прочна, как предполагалось, что русские во многих случаях склонны были скорее подчиняться инородцам, чем над ними господствовать, и что они более заимствовали от инородцев, чем передали им. Все это наводит на вопросы: надо ли считать наше слитие и метисацию с инородцами при настоящих условиях выгодными для русской национальности? Что будет, если на таких же условиях она будет продолжаться в будущем? И каковы должны быть предприняты меры, чтобы избавиться от тех невыгодных последствий, которые ныне обнаруживаются? Подобные вопросы имеют тем более жизненное значение в нашей истории, что метисация с инородцами на Востоке далеко не представляет явления отжившего, законченного; она только еще начинается, и дальнейший процесс ее развития угрожает в будущем охватить русское население на всем Востоке. В самом деле, мы видим на Востоке русское население среди значительного количества инородцев, стоящего перед ним стеной. Население это еще нетронутое, сближение с которым не проникло еще внутрь, все эти народности верны своему языку, национальности и полудикому образу жизни. Более развивающиеся сношения, самое просвещение инородцев и обращение между русскими должно повести в будущем непременно к усилению метисации и взаимного влияния. Взглянем же на контингент русских на Востоке, который должен одержать верх в своей национальности.

По произведенным нами исследованиям в западной части Сибири, русское население находится в следующем отношении к инородческому:

	Инородцев	Русских
В Тобольской губернии	74220	1121259
В Томской губернии	67971	930914
В Акмолинской области	335103	110469
В Семипалатинской области	472656	49883

Таким образом, отношение это в различных областях и округах является далеко не равномерным; так, в двух южных областях мы видим инородческое население преобладающим. Точно так же в частностях распределение по округам в двух губерниях показывает весьма различные проценты[22]

[Закрыть] инородческого населения, как-то:

В округах:

Березовском 445,90%

Сургутском 345,67%

Тобольском 16,92%

Тюменском 9,34%

Туринском 6,72%

Тарском 7,06%

Ялуторовском 3,05%

В Томской губернии, округах:

Кузнецком 16,48%

Бийском 12,89%

Томском 7,94%

Мариинском 2,42%

Каинском 1,83%

Барнаульском 0,56%

Из этого видно, что в северных округах Тобольской губернии инородцы превосходят русских в числе, в южных округах Томской губернии они составляют видный процент. Точно то же мы видим на окраинах Енисейской и Иркутской губерний.

В Туруханском крае, Минусинском округе и Забайкалье число инородцев весьма значительно и в некоторых местах господствует над русским элементом. Это неравенство увеличивается всё более к Востоку – в Якутской области, на Амуре и на Камчатке. Наконец, в Западной Сибири с юга примыкает еще огромный инородческий район – Туркестан. Поэтому уступающее численности русских инородческое население в Сибири обновляется новыми силами с нашими завоеваниями на Востоке. В общем по этнографическому составу племен согласно счету, приводимому г. Венюковым, численность всех инородцев с оренбургскими киргизами на нашем Востоке равняется 4515736 д. Между тем, русская национальность может считаться никоим образом не более 4800000.

Перевес этот, при неравномерном распределении, нельзя не признать весьма слабым. Такое огромное число инородцев, воздействующих на русскую национальность и, так сказать, могущее ослабить ее расовые и культурные качества, невольно заставляет задуматься о том, насколько необходимо обеспечить ее от ослабления и поглощения постоянным обновлением и подкреплением высшей расы путем колонизации.

С другой стороны, мы видим, что сближение и слитие русских с инородцами является неизбежным и неотразимым в силу физиологического влечения. Ограждение искусственными мерами от этой метисации и затруднения, делаемые ей, едва ли приведут к цели, да и едва ли рациональны, так как мы должны стремиться не к отчуждению от инородцев, а сближению с ними; культурное повышение их для нас будет гораздо выгоднее, чем предоставление им полной замкнутости. При таком положении нам остается рассмотреть только те шансы, при которых сближение это может быть наиболее благоприятным для русской расы ввиду сохранения ее высоких расовых черт и способностей. В этом случае важен перевес качественный, кроме количественного, в русском населении. Без сомнения, сила сохранения расовых и национальных черт обусловливается высотой культуры, умственным развитием и теми средствами, которыми обладает население. Какими культурными и умственными средствами обладало русское население в прежнее время – это легко себе представить, если мы припомним, какими явились за Урал русские несколько столетий назад, в среду чуждых народностей, и как низок был их нравственно-умственный уровень.

Представителем нашей колонизации на Востоке был русский крестьянин. Он явился сюда без всяких знаний, без могущественных научных и технических средств и сил для борьбы с природой, суровым климатом, физическими преградами. Население за Уралом, сверх того, было изолировано, оно находилось без всякого сообщения десятки лет в лесах и тундрах, оторвавшись от земледелия, оно было поставлено в звероловческую среду и само переходило к скотоводству, звероловству и рыболовству. Даже независимо от инородцев, оно, таким образом, отступало от культуры и дичало. Можно удивляться, как при таких ничтожных средствах русский народ еще мог сделать то, что он сделал, т. е. проходил моря, степи и льды, проложил повсюду пути, основался и удержал огромную территорию, в два раза большую, чем занятая всем русским народом. Положив основание повсюду будущей колонизации, он выполнил большую часть самой трудной работы и совершил половину исторической задачи. Едва ли можно отказать ему в героизме, но трудно также и не понять, что подобная борьба не отразилась на утрате многих высших, культурных свойств и не сделала это население более грубым и отсталым.

Какими слабыми культурными и умственными средствами обладает русское население среди инородцев до настоящего времени – это видно из многих свидетельств путешественников и ученых. Вот некоторые выдержки из того же географического журнала. О Нижнеколымске сообщает, например, один автор:

«Не только в городе, но и во всем Нижнеколымском крае замечается полное отсутствие грамотности. Нет ни одной школы. Местное начальство и священники относятся к этому делу с полным равнодушием; до сих пор не сделали ни одного шага к образованию народа. Все занятие детей нижнеколымцев состоит в том, что с утра до вечера, в буквальном смысле, гонять собак; неприличную брань они употребляют на каждом шагу. Понятно, какие плоды происходят от такого воспитания и для нравственного, и для умственного развития населения; невежество и грубейшие пороки – отличительная черта местных жителей. Почта получается три раза в год, читать положительно нечего: нет ни книг, ни журналов, ни газет». То же сообщает г. Кастрен об Обдорском крае: «В Обдорске не нашел я ни одной книги, кроме сибирского регламента, ни одной ежедневной газеты, кроме тех, какие дамы в потемках сочиняют, никакого собрания естественных предметов и древностей, хотя для всего этого там могли бы быть значительные собрания. Из числа христиан я не мог найти там ни одного индивидуума, который был бы занят иным интересом, чем тот, как бы получить бесчеловечный процент. Другого ничего нельзя и ждать от людей, которые чужды утех и наслаждений цивилизованной жизни и у которых одно только на уме – как бы хитростью и обманом притянуть к себе трудом и потом приобретенное имущество простодушного и доверчивого туземца. Такие поступки, правда, делают их счастливыми, но вследствие этого большая часть из этих искателей счастья стали нравственно портиться, погружаться в зверскую грубость» (Известия сибирского отдела).

Не лучше положение и Туруханского края, по описанию Третьякова и других позднейших посетителей. Но не одни глухие окраины и тундры находятся в таких условиях. Отсутствием умственных и просветительных средств отличаются вообще все провинции на Востоке. Как самые отдаленные, они были поставлены в самые худшие условия в этом отношении; как на местности отдаленные, мы не обращали на них внимания. Чем далее к Востоку, тем просвещение менее развито. Чем, значит, ближе сталкивается русское население с инородческим, тем меньшими орудиями для борьбы оно снабжается. В этих отдаленных провинциях нет умственных центров, нет ученых обществ, могущих развивать потребность к знанию, единственное ученое общество – географический отдел – страдает таким недостатком и умственных, и материальных средств, как свидетельствуют его отчеты, что не только может удовлетворить своим обширным задачам науки на Востоке, но едва поддерживает свое существование. Точно так же на отдаленном Востоке мы не встречаем и других учреждений, могущих поддерживать высшее образование, сделать его представителем европейской цивилизации и содействовать расовым преимуществам, помощью поднятия умственного уровня.

А при таких умственных средствах едва ли можно надеяться на культурные завоевания и цивилизацию дикарей, окружающих нас. При отсутствии этих средств наша передовая колонна цивилизации, врезавшаяся среди инородцев за Уралом и идущая совершать завоевание, становится похожа на отряд пионеров, высланных вперед прочищать дорогу без кирок, топоров, лопат и других инструментов.

Единственным залогом и умственного, и социального преобладания русского населения должно быть его высшее культурное развитие. «Чтобы выдержать борьбу, – пишет один из ученых географического общества, – и в то же время исполнить культурную миссию относительно превосходящего и поставленного в лучшее положение инородческого населения, нужно иметь достаточный запас существенного развития, энергии и вообще нравственной силы» (Известия сибирского отдела, 1871 г., №№ 4 и 5, стр. 51). «Прогресс будет еще больший, если вы дадите русскому населению школу», – говорит в другом месте путешественник. Чем более играет роль физиологическое вырождение и понижение расы, тем более должно быть гарантировано повышение культурное. Если просвещение и цивилизация составляют естественное право человечества, то здесь оно имеет особое значение, как единственное спасение народности. Понятно, какие заботы и усилия необходимы здесь, чтобы поднять население на высшую степень развития и дать ему, так сказать, нравственный перевес. Надо помнить, что от умственных и просветительных средств будет зависеть и судьба нашего существования на Востоке.

Областной тип русской народности на Востоке

II.

Народно-областной тип и этнические условия его образования. – Последствия видоизменений под влиянием природы, климата, питания и смешения с инородческим элементом. – Характер сибиряков. – Определение его Екатериной II. – Физический тип, изменения в языке. – Умственный склад и уровень способностей. – Изменения великороссийского характера. – Взгляд на природу. – Предания. – Суеверия. – Любознательность и стремление к новизне – Индивидуализм. – Промышленный характер. – Сибирская крестьянская община. – Процесс народного творчества в условиях новой жизни.

Колонизация Сибири есть факт далеко не завершившийся, а потому произнести над ним какой-нибудь решительный приговор было бы слишком смело, тем не менее некоторые черты и особенности этой колонизации и теперь знакомят нас с теми явлениями, которые уже сложились окончательно при данных исторических условиях. Мы хотели только выяснить в нашей первой главе, что соприкосновение и метисация русского населения с инородческими племенами на громадных пространствах Сибири сопровождались не только изменением физиологических и общественных свойств прошлого племени, но отчасти и совершенным его поглощением. Русская колония не только усваивала физический тип и психические особенности инородца, но даже воспринимала его культуру. Изменения эти не составляли отдельных и случайных фактов, но отразились на всей массе русского населения на Востоке. Врезавшись в среду инородческого населения, русские преимущественно обынородчивались по окраинам, и от окраин, в большей или меньшей степени, влияние это распространялось на всю массу населения, так что инородческая кровь окрашивала русскую национальность даже там, где она не была в непосредственном соприкосновении с инородцами. Поэтому из русского населения на Востоке должен был сформироваться новый тип. На образование этого нового этнографического типа, как в физическом строении, так и в нравственных признаках, указывают последние этнографические исследования восточносибирского отдела Географического Общества. «Обобщая все изложенные нами выше факты физиологического смешения в Сибири славяно-русского племени с разными североазиатскими, – говорят «Известия сибирского отдела Географического Общества», – мы приходим к тому общему выводу, что, во-первых, в физическом типе своем сибирское русское население путем скрещивания с туземными азиатскими племенами, по-видимому, стремится образовать несколько своеобразный народно-областной тип, не разделяющий в одинаковой степени признаков родоначальных рас славяно-русской и азиатско-инородческих. Общей, наиболее выдающейся в настоящее время характеристической чертой ее физического типа, по-видимому, представляется особенный преобладающий тип, если можно так выразиться, брюнетический, отпечатлевающий в себе однородное, но в то же время и заметно-своеобразное выражение помеси славяно-русского племени со смуглыми, черноволосыми североазиатскими племенами. Конечно, все эти отличительные признаки физической структуры русского сибирского населения еще не выразились резко, не установились в строго очерченный, всеобщий, однородный физический тип; в очертаниях его часто встречаются большие или меньшие реверсивные уклонения, вариации и вообще неустановившиеся черты. Это естественно и неизбежно среди только что начинающейся, разнородной помеси народонаселения, при слиянии разнообразных племенных элементов. Но, несмотря на то, все-таки повторяем, уже и в настоящее время в сибирском населении более или менее заметно стремление к образованию, путем скрещивания и местных физико-географических и этнологических условий, однородной и несколько своеобразной областной народности». Итак, вот один из новых фактов, подмеченных нашей этнографией: изменение великорусской народности на Востоке во всем ее составе. Конечно, это изменение происходило не от одной метисации и воспринятая инородческой крови русским племенем: оно также обусловливалось другим пришлым элементом, наконец, климатом и многими другими физическими влияниями. Такие же изменения, под влиянием новой природы и ее особенностей, мы видим в истории колонизационного движения у других народов. Антропология и этнографическая география немало приводят этому примеров. Физические условия имели влияние на вырождение европейцев в Абиссинии и Аравии. В Австралии признаки, свойственные англичанам, начинают изменяться с первого поколения, как удостоверяет Кунингам. Медики давно доказали это физическое видоизменение англосаксонской расы под влиянием новой, чуждой ей среды.

Броссер, известный своей наблюдательностью и обширным изучением, свидетельствует о значительных изменениях типа англичан в Америке в типе янки. «Не особенно много времени нужно на то, – говорит он, – чтобы установить значительную разницу между типом настоящего англичанина и англичанина-переселенца в Америку». Нет сомнения, что в этом отношении русские колонизаторы Сибири не могли составлять исключения из общего правила.

Сибирский климат, сухой и континентальный, отразился на физической организации сибирского населения. Сила этого влияния хорошо доказана Дезором. Влияние сухого континентального климата отражается в различных видоизменениях анатомического и физиологического строения, так и в дыхательных органах, строении желез, замеченном слабом развитии их и т. п. Замечено, что сухой климат влияет также на всю жизненную обстановку. Дома весьма быстро становятся годными для жизни после постройки вследствие быстрого высыхания, в сибирских жилищах нет сырости, несмотря на то, что здесь весьма часто моют полы и стены, хлеб скоро делается черствым, тысячи других мелочных обстоятельств не могут не составить особенность жизни[23]

[Закрыть].

Кроме чисто географических условий, на пришлую расу должны были воздействовать и другие особенности колонизуемого края, как, например, пища. Новейшие исследования ясно доказали, что в некоторых местностях Сибири, особенно в Охотском и Гижигинском крае, а также Амурской области, русское население под влиянием местной диеты или образа питания подвергается очевидным изменениям в самих пищеварительных органах. К таким изменениям надо отнести приспособленность желудка местных жителей к очень медленному прохождению экскрементов через кишки, вследствие питания рыбой и мясной пищей исключительно, чем питаются по преимуществу на Востоке. (Исследования Шперка и «Известия сибирского отдела», т. III, № 5, 1873 г., стр. 249).

По сделанным доселе наблюдениям, пища, которой питается сибирское население, и в том числе крестьянство, состоит в преобладании и разнообразии мучных блюд. В Сибири, в хлебородных полосах, питаются более пшеничным хлебом, который вытесняет ржаной, далее – преженики, шаньги, пироги, оладьи составляют у многих ежедневную принадлежность пищи. Пироги всевозможных родов – с мясом и рыбой, иногда цельно запеченной, а также пельмени в огромном количестве, – составляют любимые кушанья сибиряков. Мясо, благодаря изобилию скотоводства, во многих местах составляет видную часть питания и доступно крестьянству. Во многих местах Сибири создался обычай при каждом удобном случае по нескольку раз в день находить предлог для еды; сибирский чай сопровождается всегда «прикусками», т. е. пирогами и прочим. У крестьян существуют завтраки, паужины, ужины и т. д. Чай вошел в общее употребление среди всех сословий и употребляется в большом размере, как и вино. Все это если и способствует с одной стороны хорошему питанию, дородству сельского населения, с другой стороны – в городской жизни и зажиточных классах порождает чрезмерное употребление яств и создало преобладание животно-питательных наслаждений вместе с тяжеловатостью и медленностью психических отправлений.

Все эти разнообразные влияния новой природы, взятые вместе, не могли, конечно, не изменить несколько физической организации типа и не придать психических отличий «русско-сибирскому» населению. Подобное областное отличие в местных жителях было замечено еще в половине прошлого столетия, и императрица Екатерина II сделала этнографическую характеристику русского населения на Востоке: «Как естественные произведения, растения и животные, так и люди в России и Сибири, – говорит она, – не схожи ростом и лицом; сибиряки смуглы, самые восточные из них похожи на китайцев (на монголов); русские, например нижегородцы, не имеют ничего общего с сибиряками. На берегах Волги жители рослы и стройны; белокурые ярославские красавицы не имеют никакого сходства с сибирскими женщинами, особенно иноплеменными. Жители Ярославля, Архангельска, Вологды трудолюбивы и веселы, новгородцы слывут сутягами, галичане слывут простыми и прямодушными. Сибиряки умны, любознательны и предприимчивы». (XVIII век, М. 1869 г., кн. IV, стр. 440–442). Как бы ни была поверхностна эта характеристика, но она доказывает тот же факт, что новообразующаяся сибирская народность – природная ветвь славянорусского племени – вследствие колонизации подверглась уже значительному изменению своего родоначалъного типа. Но, кроме изменений, так сказать, физиологических и этнографических, самые бытовые формы, занятия и нравы русского населения должны были получить особый оттенок. Изменения эти произошли даже в языке, который, по замечанию г. Ровинского, представляет некоторые особенности в новом областном говоре. «Сибирское наречие, конечно, произошло от северо-русского, – пишет г. Ровинский, – но двухсотлетняя разъединенность с коренной Россией, совершенно иные естественные условия жизни и иные условия исторические, вместе с разнообразными столкновениями со множеством других народностей, о которых в коренной России не имеют и понятия, дали ему развитие вполне оригинальное. Распространенность и устойчивость говора Восточной Сибири, имеющего свою особую фонетику, много особенных грамматических форм, отчасти особенное словообразование и своеобразный способ выражения, со словарем более чем в 3000 чисто местных слов, неизвестных в общем русском языке, дают ему полное право занять место в ряду с остальными наречиями России». (Замечания и словарь сибир. нареч.; Извест. сиб. отд., т. IV, 1873, стр. 21).

Ясно, что на Востоке слагается новый этнографический тип, с которым нас хорошо знакомят исследования г. Ровинского и статьи г. Щапова, напечатанные в «Известиях сибирского отдела Геогр. Общ.». Мы постараемся коснуться тех выводов, к которым пришли эти почтенные исследователи. Физиологическая помесь с инородческим элементом, влияние новых физических и исторических условий, как мы сказали, не могли не отразиться и на психической природе русской народности. Она неизбежно должна была приобрести новые инстинкты и новые наклонности, а потому и развитие способностей должно было принять новое направление; нет сомнения, что это своеобразное развитие в будущем приобретет еще большее значение. Вот какие приговоры и обобщения, между прочим, сделаны о способностях и оригинальных психических проявлениях областного населения Востока. В духовно-физической организации его прежде всего замечается больше, чем в развитии европейско-российского народонаселения, проявление разных резких изменений и уклонений физиологических и патологических, прогрессивных и регрессивных. Они обусловлены многими неблагоприятными обстоятельствами при первоначальном заселении страны и первых столкновениях с другими расами, а также невыгодным естественным подбором. На них-то ученое исследование и останавливает свое главное внимание.

Путешественник, посетивший Сибирь, на каждом шагу поражается резкими контрастами и хаотическим смешением всевозможных противоречий и крайностей; он замечает в сибирском населении, с одной стороны, более или менее замечательные умственные дарования, с другой стороны – микроцефалов, кретинов, идиотов или вообще «дурачков», как говорят в Сибири, а также карликов с недостаточным нервно-мозговым развитием. Такие крайности и видоизменения то в ту, то в другую сторону очень понятны при помеси различных народностей, при внесении самых разнообразных элементов и признаков прародителей. Вместе с этим известны и некоторые местные патологические проявления уродств в данной местности, еще не объясненные и, может быть, находящиеся в связи с климатом и неблагоприятными физическими условиями. К таким явлениям относятся, например, в Верхоленском округе и некоторых местах Восточной Сибири развитие зобов и сопровождающего их кретинизма и идиотизма.

Зобатость начинает проявляться вообще с началом половой зрелости. Одна статья из местных свидетельств представляет нам несчастное положение сибирской девушки, тщательно скрывающей свое уродство перед замужеством (газета «Сибирь»). Зобатость в некоторых местах Сибири стремится сделаться наследственной органической особенностью всех жителей данной местности. Доктор Кашин, производивший исследования на Лене, свидетельствует, что зоб распространяется и разносится даже по селениям, где прежде его не было. «Мы убеждены, – пишет он, что существующая здесь эндемия зоба будет иметь непременным своим последствием перерождение туземного населения и прогрессивное увеличение числа кретинов, если только не обратят внимание на уничтожение вредных местных условий[24]

[Закрыть]. Кроме зоба, в некоторых местностях Сибири замечаются и другие патологические явления, так, например, «икота», «порча», составляющие какие-то нервные припадки и господствующие между крестьянством Западной Сибири. Юродивые и дурачки, выродившиеся идиоты, предвещатели и ведуны встречаются в каждом сибирском городе.

К другим причинам местного быта, влияющим неблагоприятно на рождение и здоровье, развитие населения, относят наши этнографы разные болезни, заносимые пришлым населением. В этом отношении играет роль громадный прилив ссыльного люда, приносящего с собой из русских тюрем и арестантских и физическую хилость, и нравственную испорченность.

Вот что говорит по этому поводу г. Щапов: «Нам кажется, рождение уродов, идиотов, дураков и т. п. в Сибири в значительной степени зависит от беспорядочности полового подбора и неправильности половых отношений, обусловливаемых преобладанием ссыльных преступников, испорченной нравственности и с разными физическими пороками, численным неравенством полов в Сибири, а также сильным развитием проституции, соединенной с безобразным пьянством» и т. п. О неправильности полового подбора, нередко проявлявшегося и в браках, в Сибири сложилась даже особая пословица: «Платье на грядке, урод на руке». К числу постоянных патологических явлений, подтачивающих организм сибирского населения, надо отнести и занесение сифилиса в Сибирь партиями ссыльных и амурскими штрафными солдатами и чрезвычайное его распространение между местными жителями[25]

[Закрыть]^. В Сибири, говорят очевидцы, есть деревни, сплошь зараженные, целые инородческие племена охвачены этой болезнью[26]

[Закрыть]. Понятно, что в отдаленных и глухих местах население, предоставленное самому себе, без медицинских средств, где в целые районы и округа не заглядывал ни один доктор, болезнь может охватить население и принять страшное развитие, она может переходить из поколения в поколение, и никто её не будет знать. При суровом, холодном климате, при скудном питании рыбой, при лишениях, простудах, при той жизни, какой живут инородцы и крестьяне, болезнь эта быстро распространяется, осложняясь другими местными недугами. Доктор Соколов при исследовании Березовского края и местных инородцев находил, например, такие осложнения скорбута, сифилиса, простуды и прочего, что невозможно было уже отличить одно патологическое явление от другого и принять те или другие медицинские средства. Все это, нет сомнения, должно подрывать в самом корне народное здоровье, отзываться как на физическом вырождении сибирского населения, так и на понижении его умственного уровня. Но такие явления мы считаем случайными и предотвратимыми, если бы на них было обращено большее внимание.

Обратив внимание на отрицательные явления, этнография останавливается и на положительных чертах русского областного населения на Востоке. В физическом отношении оно довольно крепко сложено и здорово, хотя не всегда обладает высоким ростом и толщиной. Сибиряк «приземист и коренаст», как говорят о них. В развитии чувств и восприимчивости впечатлений сибиряк выработал, а отчасти и получил наследственно от инородца многие изощренные способности, как, например, чуткость слуха и зоркость, примеры которых мы привели в первой главе. Этими особенностями сибиряк обязан окружающим его громадным тундрам, пустыням и лесам, где ему приходится встречаться лицом к лицу со всевозможными препятствиями и опасностями, наблюдать и замечать их, охранять и защищать себя. Относительно даровитости и ума русского населения факты свидетельствуют, что сибиряки не глупы. Исследователи ссылаются уже на замечание Екатерины, что сибиряки «вообще умны, любознательны и предприимчивы», и в заключение приводят примеры, что из сибирского населения выходили более или менее ученые и писатели, как Словцов, Батеньков, Пассеки, Менделеев, Чугунов, Корсак, Полевой, Бобровников, Елисеев, Потанин, Бонзаров, Валиханов и прочее. Немало также на Востоке и даровитых самородков, выходящих из среды народа.