Текст книги "Сибирь как колония"

Автор книги: Николай Ядринцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Н.М. Ядринцев. Сибирь как колония

Колонии посвещенного общества, утверждающиеся в безлюдной и малонаселенной стране, скорее всякого другого человеческого общества двигаются к богатству и благосостоянию.

Адам Смит

От автора

Посвятив большую часть жизни изучению края интересного, но малоизвестного, мы решились соединить в одно целое все наши наблюдения и плоды литературных работ о Сибири, чтобы дать картину современной жизни нашего Востока, поучительную для русского общества. Ежели склад народной жизни в европейской России вызывает ныне особое внимание, то не менее интереса может представить проявление той же жизни русского народа на обширных окраинах среди новых условий и новой обстановки. Несомненно, что здесь, среди девственной природы, характер того же населения должен проявляться оригинальнее и самобытнее. Передать некоторые черты из жизни этого края и познакомить с ним ввиду недостатка сочинений и существования смутных представлений о Сибири было нашей целью.

Мы имели в виду рассеять предубеждение и ложное понятие о нашем Востоке, сложившееся по его печальному прошлому, и показать, что этот край мог бы при лучших условиях быть страной довольства, богатства и счастья.

Наши владения на Востоке и обширные пространства Сибири получают особое значение теперь, когда поднимается «переселенческий вопрос», на котором сосредоточено одинаково внимание правительства и общества. Русский народ стремится сыздавна проложить тропу в Сибирь, и ввиду чувствуемой потребности переселений этот край несомненно будет играть в будущем еще большую роль. Избыток населения и потребность в земле не только не ослабляют, но постепенно будут возрастать, и поэтому места, свободные для переселений, будут цениться более и более. Малонаселенные земли, по выражению Литтре, призваны играть огромную роль в будущности человечества.

Мы имели в виду рассмотреть положение Востока именно с этой точки зрения. Затем мы не могли не коснуться того этнологического процесса и всех изменений, какие совершаются в обстановке новой страны. Необходимо изучить все особенности ее, влияние на человека, все оригинальные проявления быта для того, чтобы составить понятие об условиях человеческого существования здесь. Наконец в этой стране мы видим зарождающееся общество, в котором проявляются те же человеческие стремления, постепенно формируются кости и мускулы живого организма, совершается промышленный и культурный рост, пробуждаются гражданская жизнь и духовные потребности, которые требуют удовлетворения.

Конечно, трудно было дать полную картину жизни и всех оттенков ее ввиду разнообразия племен и народностей, раскиданных на обширнейших в мире пространствах. Но мы старались хоть отчасти обобщить добытые этнографические наблюдения в различных местностях края, сознавая, что подробная научная разработка еще впереди. Наши очерки имеют скорее в виду возбудить любознательность и интерес к изучению Востока. Имея перед собой наступающее трехсотлетие исторического существования края, мы считали не бесполезным представить некоторые итоги, познакомить с насущными потребностями и с вопросами, выступающими в его жизни.

Касаясь современного положения Сибири, рядом с исследованиями в своих текущих литературных работах мы должны были часто давать ответы на немолчные запросы жизни, поэтому тон нашего изложения не всегда является объективным и спокойным; но едва ли мы заслуживаем упрека в том, что, приходя на зов жизни, мы стремились ответить на него всеми силами души и полагали здесь весь жар своего сердца. Принадлежа к поколению, стремившемуся сознательно отнестись к нуждам своей родины и быть ей полезным, мы старались внести посильную дань в изучение ее вопросов, веруя, что другие поколения, одушевленные тою же любовью, выполнят последующие задачи гораздо полнее и лучше нашего.

1881–1882 гг.

С.-Петербург.

Русская народность на Востоке

I.

Естественные и географические условия Сибири. – Климат и топография. – Естественные богатства. – Удобства жизни. – Реки как пути сообщения. – Будущность края в условиях географического положения. – Расположение русского населения, его распространение. – Отношение к инородческому элементу. – Взаимные влияния. – Вырождение и результат смешения. – Культурное влияние. – Пропорция русского населения к инородческому. – Средства сохранения национальности и свойств высшей расы.

Немного найдется стран, представляющих столько нового, оригинального и любопытного, как в естественноисторическом, так и этнологическом отношениях, подобно нашей восточной окраине, и в то же время едва ли существует страна, о которой бы соотечественники знали менее и имели более смутные и неопределенные понятия. Несмотря на то, что уже три столетия, как край этот приобретен русскими и более полутораста лет открыт для исследования науки[1]

[Закрыть], несмотря на то, что первейшие светила европейской учености, как Гумбольдт, Ледебур[2]

[Закрыть], Эренберг, Розе[3]

[Закрыть], Бернард Котта и другие, удостоили его исследованиями и оставили здесь свои блестящие имена, несмотря на то, что со временем Мессершмидта и Палласа в Сибири пребывало множество путешественников и экспедиций; Гмелин, Георги, Клапрот, Кастрен изучали здесь азиатские народности, а в последнее время география Азии, и в том числе Сибири, освещена великими трудами Риттера; несмотря на это, познания о Сибири весьма слабо проникли в русское общество. Многие доселе верят еще, что громадная площадь, лежащая к востоку от Урала, представляет негостеприимную пустыню с суровым климатом, вечными зимами, неудобную для культуры и страшную для жизни. Это предубеждение невежества доселе тяготеет над злосчастною страною.

Отдаленность края, его нетронутость, подавляющая природа, могучее проявление стихий и трудность борьбы с природою в новых местах, как и сознание бессилия, чувствуемое не подготовленным для борьбы человеком, в связи с мифом о неизвестном и таинственном, всегда устрашающем, действительно заставляли видеть в этом крае нечто негостеприимное, но эти предубеждения день ото дня разрушаются жизнью, и несомненно придется когда-нибудь пожалеть, что наше незнание помешало оценить настоящее значение столь богатого края для государства.

Поэтому, приступая к описанию жизни и истории распространения русского населения на Востоке, мы считаем нелишним хотя бегло познакомить с географическими и топографическими условиями нашего Востока по современным данным.

Пространство Сибири от Урала и до Восточного океана и от южных степей, входящих в состав края, до Ледовитого океана, т. е. между 45° и 77° северной широты, определяется ныне в 245700 кв. миль, или 11885400 кв. верст, причем должно сказать, что все исчисления дают только приблизительное понятие о величине территории за неприведением в известность всех земель на этом огромном протяжении[4]

[Закрыть]. Во всяком случае должно признать, что территория азиатской России, или Сибири, превосходит европейскую Россию вместе с Финляндией и Царством Польским более чем вдвое; мало того, она занимает пространство большее, чем вся Европа, составляет четвертую часть Азии, превосходит Австралию и немного менее половины Африки. Такое протяжение территории заставляет приравнивать ее скорее к частям мира, чем к областям государства. Одна из губерний, далеко не самая большая, – за Уралом, Томская, составляет 18 % всей России, превосходит Великобританию в 2 1/2 раза, Пруссию – в 3 раза, Францию – в 1 1/2 раза. Эта губерния равняется 15688 кв. милям, но рядом с нею Тобольская занимает уже 25749 кв. миль.

Все протяжение Западной Сибири равно 2964649 кв. верстам и Восточной Сибири 8654000 кв. верстам. Такая часть мира едва ли может почесться когда-либо излишнею и ненужною для человечества. Раскидываясь от Полярного круга до среднеазиатских степей, эта страна заключает все климаты – от вечных полярных льдов до среднеазиатских жаров, от безжизненной тундры и ледяных пустынь с ископаемыми мамонтами, усеявшими своими костями прибрежья Ледовитого моря, до цветущих благословенных уголков у подножия Алтая, до роскошных оазисов Чуйской долины и озера Иссык-Куля, до берегов поражающего южною растительностью Амура. Эти изменения в климате сопровождаются самыми причудливыми изменениями природы с самой разновидной флорой и фауной. Таким образом, только разве часть Сибири в широтах полярного холода, под 70°, может быть признана суровой по климату и труднодоступной для жизни, но и это можно признать, только игнорировав тот факт, что торговцы и промышленники уже основали здесь свои фактории и что здесь сыздавна существует значительное инородческое население со своим промыслом. Что касается средней и южной Сибири, то она обладает умеренностью климата, не уступающей средним губерниям России; мы не говорим уже о тех уголках, дышащих южной природой, которым может позавидовать Малороссия и которые влекут ныне к себе целые потоки русского крестьянства.

Все, что можно сказать, – это то, что континентальный климат Сибири обладает крайними переходами от суровых зим к жаркому лету, но это жаркое, почти тропическое лето вознаграждает человека за леденящий мороз, как яркие цветы Сибири награждают за бледные покровы зимы.

Для человека, привыкшего к климату Великороссии, зимы Сибири не кажутся более тягостными. Вскрытие рек в апреле и замерзание в октябре и ноябре не представляет ничего необыкновенного[5]

[Закрыть]. Напротив, в различных широтах Сибири, как доказывает сама жизнь, легко акклиматизовывается самое разнообразное по привычкам население, начиная с малоросса и бессарабца, кончая архангельцем; малороссы при этом выбирают более южные степи Сибири. Вообще же полоса между 60° и 45° представляет слишком достаточно простора на огромном протяжении в 8000 в., чтобы найти место для жизни и развернуть известную культуру[6]

[Закрыть].

Природа и топография Зауралья представляет крайнее разнообразие. На большом протяжении здесь чередуются равнины, степи, огромная лесная полоса и наконец на юге и востоке проходят несколько значительных горных хребтов, придающих многим местностям Сибири горный характер. Степи средней Сибири весьма отличаются от среднеазиатских и киргизских степей; так называемая барабинская, ишимская и кулундинская степи составляют не что иное, как равнины, покрытые роскошной травяной растительностью и усеянные березовыми рощами, плодородие которых изумило академика Миддендорфа. Некоторые степи можно назвать пампасами Сибири, среди них помещаются огромные водные бассейны вроде озера Чаны, занимающего 2910 кв. верст, окруженного массой других второстепенных озер. Озера эти усеяны табунами сибирской дичи. К югу степи покрыты солеными озерами.

Благодаря обширным пастбищам на севере и юге Сибири в ней пропитывается, по последним сведениям, только в одной западной половине 11249900 голов скота, в том числе 2703300 лошадей, 93500 оленей, 170500 верблюдов, 1606000 рогатого скота и 5679300 баранов. При этом верблюды, 1300000 лошадей, 700000 рогатого скота и 4200000 баранов приходится на киргизскую степь, а остальное – на земледельческую полосу. Если мы прибавим к этому половину такого количества скота в Восточной Сибири, мы поймём, что скотоводческие богатства Сибири замечательны и превосходят австралийское скотоводство, считавшее недавно до 10000000 голов скота.

Лесная полоса Сибири, начинающаяся с 57° с.ш., простираясь к северу, представляет сплошные урманы и тайги. Северная тайга сменяется к югу в Кузнецком и Бийском округах Томской губернии так называемой «чернью».

Эти девственные леса изобильны вековыми кедрами, лиственницами, елями, соснами и другими породами хвойных деревьев, а в южной черни – береза, тополь, осина и даже липа увеличивают разнообразие; множество ягод, кустарники, как таволга, жимолость, аргай, и другие породы прибавляют растительность, а дикий хмель и вьющиеся растения, обвивая эти леса лианами, напоминают кущи девственной Америки.

Лесная площадь Западной Сибири в 11 округах Томской и Тобольской губерний считается в 56 миллионов десятин, не считая лесов Семипалатинской и Акмолинской областей, имеющих около 1 миллиона десятин. Такое количество превышает пространство казенных лесов трех крупных северных губерний России, Олонецкой, Вологодской и Пермской, имеющих только 55000000 десятин. Мы не говорим о лесах Восточной Сибири и Амура, превышающих приведенные цифры более чем вдвое.

На юге Сибири обилие рек, падающих с высоких гор в плодоносные долины, составляет ирригацию этой местности. В то же время долины Бухтармы или часть Забайкалья и Амура пользуются благословенным климатом.

Цветущая альпийская растительность здесь покрывает луга и склоны гор, благоприятствуя развитию скотоводства и пчеловодства, которые представляют ныне уже богатые задатки жизни. Многие горные местности Алтая и Минусинского края по своей живописной природе не уступают Швейцарии, а течение Иртыша в горах напоминает Рейн. Горный район одной Западной Сибири равняется пространству пяти европейских Швейцарий и представляет несравненно более разнообразия. В ней те же альпийские озера, величественные водопады и вершины гор, увенчанные облаками и вечным снегом[7]

[Закрыть]. На юге Сибири, в Катунских альпах, находится свой Монблан, не менее живописный, со спускающимися в долину глетчерами. Горы Сибири достигают высоты 10 и 12 тыс. футов над поверхностью моря. Хлебопашество на них простирается до высоты 4000 ф. Обращаясь вообще к полосе, доступной для земледелия, мы не можем не признать, что ввиду протяжения Сибири полоса эта не может быть незначительной. Почвенные условия в большинстве крайне благоприятны. Десять округов Тобольской губернии и почти вся Томская, исключая северные части Нарымского округа, находятся в земледельческой полосе; точно так же и значительная часть Енисейской, Иркутской губерний и всё Забайкалье. Земледелие распространяется ныне в степях и горных местностях Сибири, где азиатские народы сыздавна употребляют орошение.

Почва Сибири по своей тучности не требует удобрения. Брем выразился, что настоящее золото Сибири – это её чернозем. Урожаи на девственной почве огромны.

Таких способных к хлебопашеству земель Министерство Государственных Имуществ высчитало в Западной Сибири 660915 кв. в., или 69465866 десятин, или 32,4 % общего пространства, а в Восточной Сибири 1612390 кв. верст, или 167890110 десятин. Несмотря на этот поверхностный расчет, одни цифры поражают воображение. По сведениям казенных палат, в числе крестьянских наделов пахотных земель к 1878 г. в Тобольской губернии было 5773272 дес. и вдвое более в Томской.

Но русское население ежегодно еще завоевывает множество земель из-под лесов, и земледельческое пространство все более расширяется. Приняв во внимание эту земледельческую полосу Сибири, мы должны признать, что в будущем здесь может найти пропитание население в несколько десятков миллионов, и Сибирь как колония будет представлять достаточный запас земель для избытка населения европейской России.

Огромные расстояния и континентальная замкнутость Сибири мешали долго её открытию и сообщениям с ней.

Морские берега её долго были недоступны, береговой континент беден расчленениями, но с другой стороны, внутренние пространства богато наделены озерами и реками. Некоторые озера, как Байкал, составляют род внутреннего моря, оно равняется 576 кв. м. Озер величиною от 300 до 10 миль считается 17.

Что касается рек, то они еще более представляют удобств сообщения, и по ним сыздавна двигалась колонизация.

Сибирь обладает четырьмя первоклассными речными бассейнами, которые могут уподобиться только величине американских рек; три из них текут с юга на север и могут облегчить обеспечение продовольствия бесплодному северу произведениями юга. С другой стороны – огромные реки богатством притоков составляют сеть водного сообщения между западом и востоком. Совокупность всех четырех бассейнов, обнимая 152500 кв. миль, то есть 3/5 всей азиатской России, показывает, что рано или поздно предоставится возможность обнять речным сообщением большую часть Сибири, от Якутска и Восточного океана до Камско-Волжского бассейна, и от Туруханска и Обдорска до Минусинска, Кяхты, Бийска, Зайсана и Уссурийского края. Ничтожность волоков давно возбуждает мысль о соединении небольших промежутков каналами; таких волоков на всем протяжении насчитывается не более двух.

Эти же волоки могут быть легко соединены ныне железными дорогами[8]

[Закрыть].

Сами моря, как Ледовитый океан, являются не столь недоступными, судя по последним экспедициям Норденшельда и опытам сношений Европы с Сибирью. Точно так же есть основание надеяться, что прибрежья Амура не всегда будут пустынными и торговля на Восточном океане получит оживление.

Что касается южных границ Сибири, отделенных от азиатских государств хребтами Тянь-Шаня, Алтая и Саян, как и среднеазиатскими пустынями, то нельзя сказать, чтобы сообщения с Азией не были доступны чрез них, хотя они и способствовали изолированию Сибири в древнее время. Намеченные уже русскими торговые тракты в Китай, Монголию и Туркестан при условиях новейшей цивилизации могут только совершенствоваться; поэтому азиатские государства не могут считаться для нас более чуждыми.

Такое географическое положение азиатской России, смыкающейся с одной стороны с европейским миром и соприкасающейся с другой – с внутренней Азией, не может не указывать в будущем важной политической и культурной роли, которая намечается её исторической жизнью.

Все будет зависеть от того, насколько русское население на Востоке сумеет овладеть своим положением и развить свои внутренние общественные силы. По естественным и экономическим произведениям Сибирь давно заслуживала внимание и обладает дарами природы в завидной степени.

До сих пор её богатства в виде пушнины, дорогих мехов, золота и минералов не всегда расчетливо эксплуатировались и, исчезая бесследно из страны, не создали прочной местной промышленности, но такое положение не всегда будет продолжаться.

Без сомнения, этому краю предстоит еще промышленное развитие, причем его естественные богатства будут открываться более и производительность увеличиваться.

Природные и естественные условия края таким образом открывают нам богатую страну вместо безжизненной пустыни. После того, как четырехмиллионное население, раскинувшись в различных широтах, создало здесь начало оседлости и формируется в гражданское общество, едва ли придет кому-либо в голову отвергать здесь возможность жизни. Напротив, обширные потоки колонизации и увеличивающееся влечение русского населения на Восток указывают, что ей предстоит когда-нибудь играть весьма важную роль в будущем. Вот почему на положение Востока, его жизнь, состав населения, его насущные нужды и потребности более, чем когда-либо, предстоит обратить внимание.

Рассматривая по этнографической карте распространение русского населения восточной окраины, от Урала к Восточному океану, мы видим следующую картину: по югу всей Сибири, тотчас по переходе через Урал, вплоть до границ верхней Тунгузки, впадающей в Енисей, тянется сплошная лента русского населения; эта сплошная масса занимает пространство между Верхотурьем и Троицком, Тобольском и Петропавловском, суживающееся между Тарой и Омском и несколько расширяющееся между Томском и Бией; далее, в Енисейской же губернии, по рекам, впадающим в Енисей, около Нижнеудинска она резко обрывается. Остальное пространство – пустыня; только по течению рек в этой пустыне тянутся еще тонкие красные нити населения по Оби, Енисею, Лене до Якутска и по заселяемому Амуру, едва-едва разветвляясь кое-где в паутину, как, например, к Вилюйску, или с Амура по правой стороне Уссури и к Николаевску. Остальное пустынное пространство отмечено кое-где разбросанными крапинками и гнездами, как бы пикетами русской народности. В сущности, это распределение можно сравнить с двигающейся на Восток колонной; сначала сплошной, потом суживающейся, наконец, совершенно теряющейся в пустыне, как теряется река в песчаной степи; неприятеля здесь изображает оттесняемый по ту и другую сторону инородец; армия эта ведет ожесточенную борьбу с природой; она намечает дороги, наводит мосты, рубит леса, и её разведчики, часто удаляясь далеко вперед, не успевают оглянуться, как леса эти снова за ними поднимаются, выпрямляются, и передовая колонна остается замкнутая ими и одинокая среди пустыни, отдаленная от прочего населения.

Кругом этого русского населения и между ним по пустыням расположены инородцы, остатки финских[9]

[Закрыть] и тюркских племен. На этнографической карте – по обе стороны красной ленты русского населения – пустыни Сибири отмечены этими азиатскими инородцами. Мы видим здесь самые разнообразные типы туземцев, примыкающих с юга и севера к русскому населению. Прежде всего тотчас за Уралом встречается с русскими племя вогулов, далее сибирские татары, потомки Маметкула; севернее – остяки, самоеды, тунгузы, якуты, юкагиры, коряки, чукчи, камчадалы, гиляки; к югу окружают русских киргизы, алтайцы-калмыки, сойоты, буряты, корейцы, китайцы, а на западе – сарты и узбеки Туркестанского края.

Некоторые из этих инородцев, несмотря на то, что своими поселениями занимают обширные пространства, довольно малочисленны в сравнении с русскими, как тунгузы, чукчи, камчадалы; некоторые же – киргизы, буряты – составляют довольно значительное сплошное население, представляющее все задатки крепкого и прочного существования. В общей же сложности все инородцы, окружающие русское племя, своею численностью немного уступают русским.

Колонна русского населения прошла, как мы сказали, в середину, она раздвинула инородцев. Некоторые из них остались еще почти неприкосновенными, другие совершенно исчезли; есть и такие, которые перемешиваются с русскими или уцелели в самой середине, окруженные русским племенем. Несмотря на свое преобладание и расовое превосходство, русская народность не могла, однако ж, поглотить инородцев, не смешиваясь с ними, не купив свою победу слитием, т. е. не окрасившись сама побежденным инородческим элементом. Смешение это происходило и происходит по преимуществу там, где русское население теснее сталкивается с инородческими племенами и где оно уступает численностью, т. е. преимущественно по окраинам своей колонны.

Воспринимая инородцев по сторонам, русское население в середине быстро всасывает, претворяет их и поглощает. Поэтому только около самых границ мы встречаем резкие инородческие помеси, а в середине идет уже сплошной слой русского племени, переваривший и переработавший уже смешанные элементы.

Такие ассимиляция и смешение с инородцами русского населения, закинутого за Урал около трех столетий назад и медленно освежаемого притоками колонизации, не могли не наложить особой печати на тамошнее население. Мы знаем, что такая ассимиляция, смешение между расами, происходили у многих народов, и когда-то русское население смешивалось и претворяло в себя инородческие элементы и по сию сторону Урала. Теперь оно претворяет их за Уралом, и пред нами живой анатомический разрез старой исторической картины.

До сих пор о подобных изменениях народностей, о перерождении их под влиянием природы, новой обстановки и, наконец, о соединении в новые типы при смешении с чуждыми расами, существовали различные мнения и строились гипотетические теории, которые, правда, дают приблизительное объяснение процесса, каким шло сформирование народности, но не могут достаточно осветить некоторых подробностей этого процесса. На нашем Востоке происходит один из подобных процессов, чрезвычайно важный и интересный для исследователя – этнографа и историка. Кроме того, мы можем здесь, так сказать, по живым следам, проследить, какими средствами обладает русское население на Востоке для сохранения своей расовой самобытности, а также каковы сила и значение нашего колонизационного движения.

Путешественники-этнографы дают довольно ясное понятие о том, как меняются характер и склад жизни населения на Востоке под влиянием новой обстановки. «Чувствительную разницу замечаете вы, – пишет один из них, – когда из середины России перенесетесь чрез Уральский хребет и очутитесь где-нибудь на равнинах Иртыша и Оби или на холмистых берегах Томи: другой говор, другой обычай, иной характер во всем, которого вы сразу не определите, но тем не менее чувствуете. Затем едете до Красноярска и далее по Енисейской губернии – и новых особенностей уже не встречаете и, только вступив в Иркутскую губернию и еще более приближаясь к г. Иркутску, встречаете новый тип. Преобладание черных волос перед русыми, черные или карие с томным выражением глаза, значительно выдающиеся скулы, широкий нос – все эти признаки очень ясно указывают на примесь монгольской расы[10]

[Закрыть].

Другой автор так рисует довольно наглядную картину сохранения и изменения славяно-русской народности в различных географических и этнологических сферах её колонизационного распространения: «В Западной Сибири, особенно по центральной географической линии колонизационного распространения русского населения от Урала до Енисея, славяно-русская народность, по-видимому, не подверглась резко заметным изменениям. Но и здесь такие наблюдательные путешественники, как Эрман, Кастрен и другие, замечали некоторые вариации или оттенки в национальном типе и характере туземного русского населения. Особенно заметны физические и нравственные особенности в русско-сибирском населении Приалтайского и Северно-Поморского края, с одной стороны, в верховьях Иртыша и Оби, а также по рекам Таре, Тоболу и другим, вблизи татар, киргизов и алтайских калмыков или бурутов-теленгитов, а с другой – в низовьях Оби и за северо-восточным склоном Урала, в прежнем средоточии вогуличей, обско-приморских самоедов и остяков. По Иртышу и Оби многие ясачные остяки и вогулы, вследствие смешения с великорусскими крестьянами, первыми колонистами, совершенно обрусели и вошли в состав великорусского населения». Точно так же во многих западносибирских деревнях, бывших некогда «ясачными татарскими селениями», в настоящее время живет совершенно обруселое или переродившееся смешанное потомство татар и русских[11]

[Закрыть].

Таким образом, смешение и перерождение на Востоке совершалось двумя путями: при посредстве кровного родства и примеси к русской народности инородческого элемента, а также вследствие воспринятия самими инородцами русского языка, образа жизни, смешения с русскими, а затем полного слития и исчезновения среди русской народности. Такое смешение происходит на Востоке с очень давнего времени, под влиянием различных исторических обстоятельств. Оно началось немедленно по завоевании Сибири, может быть, потому, что как завоеватели, так и завоеванные в ту эпоху стояли на довольно близком уровне культуры и развития. Происхождение большей или меньшей массы такого смешанного населения в Западной Сибири по географическим и историко-географическим условиям было неизбежно. Просматривая даже немногие сибирские акты первой половины XVIII века, мы и в них находим довольно указаний на ближайшее и непрерывное бытовое общение и физиологическое смешение русских с азиатцами, в особенности с татарами, киргизами и калмыками. Калмыцкие, бухарские и киргизские купцы постоянно приезжали с товарами в Тобольск и Ирбит, разъезжали и проживали по другим сибирским городам и по деревням партиями человек по 170 и более, имели здесь своих дружков. Многие из них селились в сибирских городах и деревнях, принимали русскую веру и женились на русских. По словам Миллера, «многие из. бухарского народа поселились в сибирских городах».

Сибирские казачьи команды нарочно отправляются в улусы или юрты калмыцкие и киргизские, чтобы, по словам актов, захватывать в полон калмыцких и киргизских баб, девок и ребят, и сибирская губернская канцелярия «взятую добычу людей отдавала им в раздел». Многие русские покупали киргизских и калмыцких девушек и мальчиков; нередко сами урянхайцы или калмыки дарили русским старшинам и сержантам близлежащих сибирских крепостей «баб и девок и ребят калмыцких, круглых сирот», особенно в голодные годы. Таким образом, в состав населения западносибирских городов и деревень непрерывно прибывали калмыки, киргизы и другие инородцы, которые, принимая русскую веру и женясь на русских женщинах, постепенно русели: одни из них находились в услужении и на работах у своих хозяев, другие обучались разным ремеслам и записывались в цехи и т. п. Такой способ обрусения калмыков и других племен утвержден был высочайшим указом от 16 ноября 1737 г. Русские, в свою очередь, женились на киргизках, калмычках и других. С другой стороны, и в самые центры поселений или кочевьев сибирско-азиатских племен невольно вносился больший или меньший контингент русского племени и тем способствовал образованию и выделению обруселых поколений. Русские частью попадались в плен, а частью и сами добровольно уходили в кочевья калмыков и киргизов и там нередко женились. Так, например, в кошах калмыцких находились, между прочим, русские яицкие казаки, женатые на калмычках. Иногда беглые русские солдаты укрывались у киргизов и женились на киргизских женщинах. У калмыцких родоначальников, зайсанов или нойонов, русских пленных находилось человек по 25; некоторые были мастерами, устраивали заводы для плавки серебра, меди и литья пушек. Еще больше, кажется, было русских женщин в плену у калмыков и киргизов.

Вообще, по свидетельству исторических актов, с начала XVII века славяно-русская народность в Западной Сибири более или менее подвергалась непрерывному и продолжительному смешению с местными азиатскими племенами, и особенно с вогуличами, остяками, татарами, калмыками и киргизами. Уже в первой четверти XVII века физиологическое смешение первых русских колонистов с азиатскими племенами до того усилилось, что московское высшее духовенство находило нужным прекратить или ограничить этот естественноисторический организационный процесс. Точно так же в первой половине XVIII века митрополиты тобольские нередко вопияли против такого же беззазорного смешения русских с женщинами вогулицкими, остяцкими, татарскими, калмыцкими и киргизскими. И вот вследствие такого физиологического смешения с разными сибирскими азиатскими племенами славяно-русская народность и в западносибирском русском населении, естественно, более или менее подверглась некоторым изменениям в самом своем физическом типе, усвоила некоторые признаки или оттенки физического очертания татарского, киргизского, калмыцкого, остяцкого и вогульского. Эти новоприобретенные особенности замечены были уже в прошлом столетии. «В них (т. е. в жителях Западной Сибири), – писал еще Татищев[12]

[Закрыть], – довольно в лице смуглых, калмыковатых и довольно от природы смешанной калмыцкой, татарской и киргизской». Смешение с азиатскими инородцами, конечно, должно было сильнее отразиться на окраинах. В середине, как замечают исследователи, русское население еще остается чистым, но на севере, например в Обдорском или Березовском краях, смешение русских колонистов с остяками, самоедами и татарами доходит до того, что русские совершенно превращаются в инородцев. Кастрен нашел в этом крае русских, совершенно смешавшихся с самоедами. Наиболее любопытные данные в позднейшее время по этому предмету дала туруханская экспедиция, которая, кроме наглядных наблюдений, делала различные анатомические и краниологические измерения. Север Сибири когда-то колонизовали казаки и служилые люди, а часто и великорусские торговые и промышленные ходоки, вышедшие преимущественно из уездов Холмогорского, Устюжского и Вологодского. Вместе с русскими поселялись там и зыряне. Впрочем, главная масса переселенцев состояла из русских. Физиологическое смешение малочисленного русского населения с разными туземными племенами в Туруханском крае началось с первого десятилетия XVII века и более или менее продолжается и до сих пор. В начале русской колонизации все инородческие племена Туруханского края были, по выражению актов, «не мирны», т. е. возмущались против русских служилых, торговых и промышленных людей. Потом, после усмирения немирных племен, между ними и русскими торговыми и промышленными людьми установились более или менее мирные торгово-промышленные отношения. И вместе с тем началось более тесное бытовое сближение и физиологическое смешение русских и инородцев, продолжающееся и теперь. Надобно, правда, заметить, что в Туруханском крае физиологическое, или брачное, смешение русского племени с инородческими племенами, по-видимому, еще не очень сильно. Причиной этому, относительно остяков, вероятно, слишком низкая степень развития в них домохозяйственных способностей и привычек и отталкивающая неопрятность этого племени, а относительно других инородцев их наибольшая изолированность от русских, недоступность вследствие их уединенности и разбросанности в тундрах и лесах. При всем том, хотя и поодиночное и медленное, но неизбежное, непрерывное и повсеместное смешение инородцев с русским населением и в Туруханском крае составляет существенный исторический или этнологический факт. Начиная с Верхнеимбацка (63° с.ш.) до Дудинки (69° с.ш.) простирается область племенной метисации сравнительно более слабой или менее заметной. С Дудинки же по низовью Енисея и за Тундрой, по уверению туруханского миссионера священника Доброхотова и долго находившихся там казаков, представляется настоящая область смешения или, как говорят туруханские казаки, «смешицы» племен. Как ни мало заметно смешение русских с остяками и другими азиатцами в имбацких пределах, но «мы, – говорит г. Щапов, член туруханской экспедиции, – даже при самом скором проезде от Верхнеимбацка до Туруханска (63°–65° с.ш.), еще не задаваясь вопросом о смешении русских с туземными племенами, видели уже несколько примеров русскоинородческой метисации, резко бросавшихся в глаза. Так, в Верхнеимбацке один поселенец из духоборцев женился на остячке и до ранней смерти её прижил с нею пять детей с смешанным русско-остяцким обликом». На низу Енисея и за Тундрой русские, по недостатку своих женщин, еще чаще женятся на инородках или, как говорят туруханцы, на «азиятках». Туруханские казаки, долго жившие там вахтерами при хлебных магазинах, единогласно утверждали этот факт. Вот слово в слово их рассказ: «На низу – народ смешица: русские берут азияток, азиятцы берут русских женщин. За Тундрой тоже; самоеды женятся на тунгузках и долганках, долганы (помесь тунгузов с якутами) и тунгузы берут и самоедок, и тунгузок, и якуток; русские всех берут – и самоедок, и тунгузок, и якуток, и долганок, и юраток, и остяток. Дальше до Анбары – тоже народ все смешица; долганы, якуты и крестьяне, друг у друга берут баб». Так, по общему наблюдению самих туруханских жителей, русское население в их крае довольно сильно смешивается с инородческими племенами. Точных и подробных статистических сведений об этой метисации, конечно, в туруханском «отдельном управлении» нет да и собрать их чрезвычайно трудно. Но и за отсутствием общих числовых показаний представленные нами факты, при всей их отрывочности и неполноте, с полной достоверностью и достаточной убедительностью подтверждают то общее заключение, что и на севере Енисея, и по сторонам его славяно-русская народность постоянно более или менее смешивалась и смешивается с туземными азиатскими племенами.