Текст книги "Сибирь как колония"

Автор книги: Николай Ядринцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Заселение и передвижение народа в Сибирь, таким образом, постоянное. Иногда переселенцы целыми массами наполняют местности и неизвестно куда исчезают. Так, в 1874 г. заявлялось в печати, что Томскую губернию наполнили вятские переселенцы в числе 1700 человек, которые долго отыскивали возможности переселиться сюда, но, встретив много препятствий, рассыпались бог знает куда, и до 200 человек перебралось в Енисейскую губернию. Когда-то шедшие на Амур переселенцы, не дойдя до места, также рассыпались по Сибири. В 1875 году на юге Томской губернии в обширном резервуаре переселений за последнее время оказалось множество лиц водворившихся, но не перечисленных; когда поднят был вопрос о приписке этих лиц на местах водворения, их оказалось 1345 семей, в числе их были и шедшие на Амур. По другим же сведениям, таких переселенцев насчитывалось 2177 душ, но, вероятно, и это не все число; когда получено было разрешение оставить переселенцев на месте водворения, местное начальство было поставлено в новое недоумение: вместо прежних лиц, которые опять исчезли в колонизационном потоке, оказались все новые самовольные переселенцы. В губерниях Восточной Сибири, по последним известиям, оказалось только официально известных до 200 семей самовольных переселенцев, а сколько еще их не приведено в известность. Ныне о таких переселенцах возбуждаются постоянные ходатайства, так как возвращение их массами из Сибири является делом невозможным, оно поведет к уничтожению целых поселений и нерасчетливому разорению людей; таким образом, правительство фактически уже примиряется с этим народным движением.

По этим фактам можно судить, с каким крупным и грандиозным явлением русской жизни мы имеем дело. История этих движений и многообразное проявление всех форм и видов колонизации подлежит еще многим внимательным исследованиям и, вероятно, откроет замечательные черты для наблюдателя народной жизни. Обратимся же теперь к ее результатам и расселению пришельцев на новых землях. Приведенные факты доказывают, как давно русский народ наметил наш северо-восток. Расселение по Сибири избрало различные пути, обусловленные народными инстинктами, экономическими потребностями и физическими условиями местности. В истории колонизации Востока и Сибири мы видим, что колонизация направлялась сначала северными путями, ветвилась по сибирским рекам, единственным удобным путям сообщения древнего времени. Это был первый остов колонизации. Расположившись на двух обширных бассейнах сибирских рек, Иртыша и Оби, колонизация достигла Крайнего Севера. Огромные пространства и пустыни, разделявшие водоразделы, оставались незаселенными, такими были Тарский волок, Бараба до Томска и пространство до Енисея. С главных рек расселение располагалось понемногу по притокам с низу рек к вершинам, это называлось по-сибирски «вывершить реку». При этом население начало ветвиться и избирать места преимущественно по южным притокам рек, приближаясь к более плодородным местностям. Такой путь колонизации по рекам от мест менее плодородных к более плодородным есть естественный путь, расселения всех народов. Закон этот заметил и выяснил, между прочим, Кэри[62]

[Закрыть]. «Возделывание земли идет в глубь страны, к плодородным долинам», – говорит он. Таков был путь расселения в Америке в Массачусетс, Нью-Йорке, Нью-Гаване, в Нью-Джерси по течению Делавары, в Висконсине, в Северной Каролине, на Миссисипи и в Техасе; таково же было заселение Мексики, Вест-Индии и Южной Америки. Естественным стремлением переселенца является занять более сносные места для жизни, хотя и менее плодородные. Только в позднейший, второй период, русская колонизация заняла среднюю земледельческую полосу Сибири, и таким путем образованы самые заселенные округа Тобольской и Томской губерний. Наконец с присоединением степей, с расширением русских границ к Китаю и оттеснением кочующих орд очистился юг Сибири. В климатическом отношении это лучшая полоса. Русское население уже в прошлом столетии подвигалось к границам и начинало населять предгорья Алтая, но пограничные линии полагали предел попыткам колонистов и промышленников. С начала нынешнего столетия оседлая крестьянская колонизация прорвала эти линии, и началось заселение огромной территории Алтая. Наконец, к Сибири присоединились новые области на юге, таковы были Семиречье и Амур. Для русской колонизации открылось новое обширное поле.

Рассматривая современное направление русских переселений в пределах Сибири, мы видим, что русский народ избирает для поселений преимущественно юг. Так, переселенцы идут в Семиречинскую область, на юг Томской губернии, в Алтай, в Минусинский край Енисейской губернии. Трудно избрать лучшие места по плодородию и богатым экономическим условиям.

Вся алтайская местность с горами, долинами, лесами, изобилием минеральных богатств составляет драгоценнейший перл Сибири. Лет сорок назад началась колонизация, и тем не менее создались уже целые цветущие волости. В пяти новообразованных волостях находится до 50000 жителей. Во всем Бийском округе – 203855 жителей обоего пола. С 1866-го по 1878 гг. сюда перечислилось до 8124 крестьян из внутренних губерний. Здесь совершается великая колонизационная работа русского населения. Несмотря на запрещение, крестьянство проникло в район инородческих земель, куда переселение не разрешалось, и занимает ныне калмыцкие земли. Наконец крестьянство упорно стремится разомкнуть государственные границы и ныне находится у пределов Китая.

Во всех этих местах мы видели цветущие поселения, пользующиеся замечательным благосостоянием. Кроме Алтая, мы должны привести другой крупный пример колонизационных и культурных завоеваний. Это заселение Семиречинского края. Семиречье было присоединено почти одновременно с Амуром; такое название носят плодоносные долины Или около озера Балхаша, на русской границе ныне это целая область, в которую стремится русское переселение. Вот что сообщается об этом крае в последнее время. Семиречинский край, население которого в 1872 году простиралось до 543000 душ с туземцами, имеет ныне 31800 русских жителей, но с каждым годом привлекает к себе все больше и больше переселенцев.

После 19 февраля 1861 года в Семиречье стали переселяться малороссы, тамбовцы, воронежцы и вятские вотяки; через десять лет их уже насчитывалось до 7000, все они занимаются хлебопашеством, скотоводством, огородничеством и пчеловодством. Производительность почвы при орошении изумительна. По рассказу автора заметок о Семиречинском крае («Акмолинские областные ведомости», 1876, №№ 6–8), лет восемь назад при церковном доме в малой алматинской станице было воткнуто до 500 тополевых колышков, теперь они стали деревьями, имеющими более пяти вершков в отрубе; боярка вырастает более трех сажен, в отрубе – до пяти вершков; облепиха тоже, белая акация – до 8 сажен. Прививки к плодовым деревьям делают в первое же лето большие побеги, которые приносят в следующем году плоды, вообще там не растет только то, что не посажено». «Семиречинский край изобилует всем необходимым для человека: в горах Алатауских и Тянь-шаньских находятся серебряные, медные, свинцовые, никелевые, железные и иные руды; большое природное сокровище составляют целебные минеральные источники, теплые и холодные. Иссык-кульские ключи имеют весьма высокую температуру. В малой Алматинке, близ Верного, находится источник, вода которого от множества выделяющегося газа кажется кипящею и так холодна, что окунувшемуся в нее в жаркую летнюю пору едва ли можно выдержать леденящую температуру этого нарзана. Здоровость и живописность Семиречинского края дополняют общую картину и невольно привлекают к нему симпатии».

Приводим также из «Туркестанского ежегодника» описание станции Лепсинской, где колонизуется ныне крестьянство. Лепса – одна из семи рек, впадающих в Балхаш. Местность Лепсинской станицы, составлявшая прежде любимое кочевье джунгарских (калмыцких) ханов, замечательна также своим превосходным благорастворенным климатом. Весна начинается здесь в конце апреля. Верховья Лепсы, летом маловодные, превращаются в это время в стремительные потоки, увлекающие камни и деревья. Весной идут проливные дожди, увлажняющие почву, а летом нередко случаются сильные грозы в горах. Вследствие возвышенного местоположения долины Чубар-агач (Лепсинской) летом там зной не так ощутителен, а ночи даже довольно холодны. Летом дожди бывают редко, но травы, однако ж, не высыхают, как в киргизской степи. Яркая зелень, испещренная цветами, ежедневно освежается по утрам росой и сохраняет свежесть до осени, которая обыкновенно начинается в октябре и сопровождается густыми туманами. В ноябре выпадает снег, а в декабре уже устанавливается полная зима.

Таково же описание долины Борохудзира, где вслед за русским отрядом также явилось крестьянство. Долина Борохудзирская, лежащая по обеим сторонам реки Борохудзир, орошаемая холодными ключами и арыками (ирригационными каналами), проведенными из самой речки, изобилует превосходными пастбищными и луговыми местами. Растущие здесь в большом количестве трава и клевер весьма сочны и питательны. Почва долины плодородна и удобна для хлебопашества, доказательством чему служит хороший урожай хлеба (сам-25 и 30), в особенности у китайских эмигрантов. На киргизских же пашнях, расположенных между развалинами пикетов Ку и Шакыр, урожай пшеницы и проса бывает сам-15 и 20. Огородные овощи также родятся в изобилии. На Борохудзире эмигрантами разводится хлопок, который, однако, по достоинству своему уступает бухарскому. Берега реки Борохудзира покрыты тальником и местами густым камышом. Лес на топливо, преимущественно тополь (туранты) и кустарник саксаул, находится в 25 верстах от отряда: первый на реке Или, а второй – на урочище Айдарлы-кум; как тот, так и другой растут в изобилии. На Борохудзире водятся утки, кулики и множество фазанов, а в камышах встречаются и кабаны, стада которых бывают от 50 до 80 голов.

Кок-кезень – при слиянии рек Большого и Малого Усека. Местность этого урочища живописна, богата водою и изобилует хорошими пастбищными и луговыми местами; в лесе также нет недостатка; на долине урочища растут в изобилии тополь, тальник, береза, урюк и кустарники облепихи, барбариса и шиповника. Берега Усека покрыты высоким и густым камышом, где скрывается множество кабанов. Строевой еловый лес растет в верховьях реки Усека, в горах, на отвесных скалах. Земля урочища, по отзывам киргизов и китайских эмигрантов, плодородна и удобна для хлебопашества.

В IV томе «Ежегодника», изданном туркестанским статистическим комитетом, известный наш ученый г. Северпов указывает благодатные и роскошные места для поселений к югу от Иссык-Куля.

Кроме Семиречинского края, является не менее привлекательным для переселений Минусинский округ Енисейской губернии. Минусинский округ занимает самую южную часть Енисейской губернии – это житница для целого края. Округ раскидывается на 105775 квадратных верст; обширный Енисей прорезывает округ во всем его протяжении; на юге высится Саянский хребет, пуская горные отроги. Степи, леса и альпийские луга чередуются в этой роскошной местности; горные реки орошают ее и способствуют богатой растительности, горы представляют разнообразные кристаллические породы. Минеральные богатства округа чрезвычайно значительны: каменный уголь, соль, железо и золото, давшее возможность развиться широко золотопромышленности. Ныне округ заселен 45000 душ крестьян, 2785 оседлых инородцев и 23800 кочевых. Население в округе тем не менее прибывает путем колонизации. Земледелие играет важную роль между занятиями жителей и особенно распространено в долинах Енисея и в речных областях Ои и Тубы. При необыкновенном плодородии почвы Минусинский округ в отношении земледелия занимает первое место в Восточной Сибири и снабжает хлебом всю губернию. Под хлебопашеством в округе занято до 50000 десятин, обрабатываемых трудом 20000 душ мужского пола. Скотоводство ведется также в широких размерах. В округе до 118000 лошадей, 130000 крупного рогатого скота и 200000 овец. Но еще более привольные местности расположены к югу округа; места эти не заняты и влекут поселенца в свои неисповедимо-богатые и прекрасные недра. В Минусинском крае население также стремится примкнуть к границам Китая и поселиться в вершинах Енисея, как и в Западной Сибири – в вершинах Катуни и Иртыша. Здесь сначала в глухих местах, как на Усе, образовались раскольничьи поселения, долго ведомые и слывшие под именем мифического «Беловодья». Теперь сюда стремятся проникнуть крестьяне, и колонизация их, по свидетельству местного жителя, была бы в высшей степени благодетельна для Усинского края.

Кроме этих мест, население стремится также в наши киргизские степи; так, например, несколько лет уже прибывают переселенцы в Кокчетавский округ Акмолинской области – лучший округ во всей степи; ныне поселено здесь до 600 душ.

Подобные примеры показывают, с каким верным чутьем и знанием народ избирает себе места для поселений. Распространение русского населения в три века на обширной территории Сибири служит достаточно наглядным примером той пользы и той существенной заслуги, какую принесла наша колонизация. Тем не менее представляется вопрос: миновала ли надобность в этой колонизации, представляется ли необходимым поощрение переселений в ее целях, или, напротив, им пора положить предел?

При всей важности и значении переселений для государства, при всем том, что вопрос этот захватывает интересы миллионов трудящегося населения, ищущего выход и облегчение своего экономического положения, к сожалению, он остается у нас в России все-таки весьма мало разработанным и выясненным не только в частностях, но и в принципе. Поэтому нам кажется своевременно поставить вопрос: насколько выгодны вообще переселения на новые земли, как должно смотреть на выселение народа из различных местностей, должна ли им быть предоставлена свобода, оказываться поддержка или, напротив, должны быть употреблены старания к удержанию населения на старых местах.

В настоящее время нет в Европе государства, которое бы задерживало переселение насильственно, так как право человека искать лучших условий существования весьма естественно. «Право переселения есть право жизни», – говорит один исследователь европейской колонизации[63]

[Закрыть]. Европа давно испытала историческое значение колонизации, начиная с греческих и римских колоний (клерухий и апойкий), составлявших могущество и славу греческого и римского мира, кончая созданием американских государств и насаждением колоний во всех частях света. Поэтому в Европе покровительствуют колонизации даже такие нации, которые не имеют собственных колоний и, кажется, ничего не выигрывают от нее, например Германия. Что касается до переселения людей в собственных владениях и выселения в колонии, то это считается одним из выгоднейших предприятий как для старой, так и для новой страны. «Вывоз работников и капитала из старых стран в новые, оттуда, где они имеют меньшую, туда, где они имеют большую производительную силу, увеличивает сумму богатств старой и новой страны», – говорит английский экономист Миль. «При нынешнем состоянии дел на земном шаре колонизация – выгоднейшее из всех коммерческих дел, каким может заниматься капитал старой и богатой страны», – прибавляет он. Поэтому Англия, сознав эту истину, издавна покровительствует переселениям. Смотря на них, как на весьма важное народноэкономическое и государственное средство помочь населению, Россия точно так же обязана многим совершившемуся в ней расселению: благодаря ему она получила возможность укрепить за собою обширнейшие владения в мире, которыми обусловливается ее могущество. Но, кроме этого, политического значения, колонизация у нас имеет также важное экономическое значение. Наш народ, ища лучших и более просторных мест, при своем экстенсивном хозяйстве, в переселениях всегда находил способ поднять свое экономическое благосостояние. Потребность в переселениях, как мы видим из многих приведенных фактов русской народной жизни, не только не уменьшается, но постоянно увеличивается. Густота населения при определившихся границах надела дает себя все более чувствовать. Даже в лучших губерниях преобладающая норма надела очень мало удаляется от двух десятин, говорит г-н Воропонов при исследовании вопроса переселений, и не доставляет крестьянину полных средств для содержания. Кроме того, наделы, замкнув крестьянство раз в земельные пределы, не позволяют даже расширение земельных участков. Земли с каждым годом делается все более недостаточно, тогда как население возрастает. Если прирост населения в плодородных губерниях положить не более процента с четвертью (1 1/4 %), то население должно удвоиться в 55 лет, а увеличиться в полтора раза в 32 года. Если при предполагаемом умеренном расчете также будет возрастать и потребность в земле, то через 10 лет настоятельная нужда в переселении коснется уже целых миллионов крестьян. Сила вещей поставит тогда вопрос в решительной форме. Князь Васильчиков в своей известной книге справедливо указывает на колонизацию, как на одно из средств от накопления пролетариата[64]

[Закрыть]. Действительно, явление переселений уже теперь становится фактом, повсеместно распространенным. Неизбежность и настоятельная потребность переселения очевидны для нас, как и для других народов, и против принципа переселений едва ли могут найтись достойные внимания возражения.

Всего менее в выигрыше от переселений, по-видимому, должна быть местность, откуда люди выселяются, так как здесь потеряны, а не приобретены рабочие руки. По этому поводу иногда высказываются людьми, выдающимися в этих кругах, различные опасения. Но против подобных опасений существуют весьма веские возражения.

Опасение, будто места, покидаемые переселенцами, останутся без рабочих рук, – опасение совершенно неосновательное; между тем, всякое стеснение свободы, несправедливое в самом принципе, повело бы к величайшим несправедливостям при практическом разрешении вопроса о переселении крестьян. Что движение переселенцев, говорят, должно иметь свои границы, это не подлежит сомнению, но такие границы даются сами собою, действием естественных законов. Эмиграция будет продолжаться до тех пор, пока на местах заселяемых условия жизни будут выгоднее, нежели на местах покидаемых. Первые поселенцы пожнут в новой стране самые обильные плоды, но их преемники по мере занятия края будут получать уже меньшее вознаграждение за свой труд. Между тем в покидаемых местах разрежение населения естественно будет иметь следствием постоянное возрастание заработков. Этими двумя противоположными течениями цен труда – нисходящим в заселяемых местностях и восходящим в покидаемых – рано или поздно и там, и здесь вознаграждение труда будет приведено к одному и тому же уровню, и тогда наступит конец выселению. Чем виноваты люди, которых новая мера задержит в местности, откуда они стремятся под тем предлогом, что кто-то может пострадать от недостатка рабочих рук? Такая задержка равнялась бы наложению на свободных людей обязанности продавать свой труд в пользу других лиц по низшей цене сравнительно со стоящею на рынке. С другой стороны, всякая мера к определению границ колонизации допускает обширное поприще для произвола и случайности. Разрешение или запрещение выселяться будет поставлено в зависимость от обилия или недостатка рабочих рук. Но понятие о недостатке рабочих рук есть, очевидно, относительное. Земледелец жалуется на такой недостаток всякий раз, как только он не находит рабочих по цене, какую платил до тех пор; между тем, стоит увеличить цену, и от рабочих не будет отбоя. В тех самых губерниях, откуда вследствие чрезмерной населенности крестьяне целыми тысячами отправляются в отхожие промыслы, сплошь и рядом раздаются голоса о невозможности достать рабочих. Курский землевладелец уже начинает кричать об отсутствии рабочих, как скоро не оказывается охотников обрабатывать его поля по 5 рублей за десятину. Между тем, очевидно, что самое стремление удалиться с привычного, насиженного места, самая решимость на лишения во время отдаленного переезда есть уже признак избытка рабочих рук, невозможности найти для труда занятие, обеспечивающее человеку сколько-нибудь сносное существование. Таким образом, вопрос об обилии и недостатке рабочих рук может быть решаем совершенно различно, смотря по тому, смотрит ли решающий на дело с точки зрения крестьянина или землевладельца. Кто бы ни был судьею верности этих противоположных взглядов, ему, во всяком случае, будет трудно под многообразными побочными влияниями удержаться в столь деликатном вопросе на почве строгой справедливости.

Во всяком случае колонизация не может быть рассматриваема с точки зрения интересов лиц, заинтересованных в конкуренции рабочих, хоть бы часть их умирала с голоду, она не может быть подчинена также частным интересам губерний, она есть дело самих лиц, чувствующих потребность в выселении, и дело государства, которое от этого не проигрывает, а, напротив, выигрывает, получая вместо разоренных пролетариев зажиточных производителей.

Есть еще мнения против колонизации, раздающиеся из лагеря лиц, заинтересованных в развитии отечественной земледельческой культуры. Они состоят в том, что колонизация разрежает население и тем задерживает переход к более совершенному хозяйству. Чем гуще будет население, тем скорее землевладельцы перейдут к усовершенствованным системам, думают они. Но это едва ли так, потому что переход к высшему, хозяйству совершается не под влиянием только тесноты и малоземелья, но для этого нужны и другие условия: известное накопление средств, орудия и уменье, т. е. капитал и знание, которое не вдруг приобретет бедное и невежественное население. Человек нужды и голода не изобретет машины Уайта, Аркрайта, парового плуга и т. д., а если и додумается до новых орудий, до новых приемов хозяйства, то не в состоянии будет применить их, потому что на это нужны будут средства. Обрекать же население на голод и разорение в ожидании, когда оно накопит эти средства, слишком дорогая цена приобретаемого прогресса. Никто, конечно, не будет указывать на колонизацию, как на разрешение всех народноэкономических вопросов, которые находятся в связи с аграрными законами, установившимися специальными отношениями, распределением богатств, знаний и т. п. В этом отношении колонизация, без сомнения, должна быть признана паллиативою социальных зол, но она важна тем, что в переходные времена кризисов по мере движения экономического прогресса она предотвращает бедствия и катастрофы, открывая вовремя клапан жизни.

Несомненно, что общий закон расселения и распространения населения присущ и нам. Мировая роль колонизации громадна. Выделяя часть населения в одних местах, она создает новые ячейки жизни в виде колоний, содействует более равномерному распределению населения по земному шару, распространяет жизнь, культуру и часто создает среди пустынь новые государственные организмы.

Переселения русского народа и колонизационная его деятельность составляют весьма видный акт народной истории. Но играя видную роль в прошлом, переселенческий вопрос обещает играть еще большую роль в будущем. Доселе вопрос этот не был жгучим и очередным вопросом русской жизни, так сказать, вопросом неотложной необходимости. Правда, в государственной жизни России и в народной истории он не раз выступал весьма наглядно и заставлял обращать на себя внимание. Такова его роль была в эпохи эмиграций и передвижений населения, но затем это явление, регламентируемое государством, сковываемое старыми формами жизни и учреждениями вроде крепостного права, как бы умалялось, погружалось на дно и получало более скрытую, чем явную деятельность. Важнее всего, что вопрос этот до последнего времени не выступал в форме неизбежно экономического вопроса, каким он был давно уже на Западе в Европе. Недавно у нас еще говорилось: «Нам ли думать о переселениях, когда сама Россия так редко заселена». Эта фраза, но уже пониженная несколькими нотами, слышится и теперь, но за нею выступили два факта, заставляющие задуматься: это факт, вполне обнаруженный жизнью, – недостаток земельных наделов и последствием этого чувствуемое малоземелье, другой факт – стремление населения к выселению. Таким образом, к фразе «нам ли думать о переселениях» неожиданно приплелась другая: «но что же нам делать с самовольными переселениями народа»? Таким образом, в настоящий период истории выдвинулся в России колонизационный вопрос помимо нашего желания, помимо всякой теории и требует ответа. Составляя предмет текущего обсуждения и рассмотрения с различных точек зрения, он является тем же насущным экономическим вопросом, тою же потребностью, как и на Западе в Европе. Россия в этом случае не избегла общего исторического жребия. Вопрос этот, выразившийся в народной жизни весьма заметными явлениями, обнаружится со временем, вероятно, еще более. Несомненно, что число населения и потребность в земле будут возрастать, в то же время культурные совершенствования и развитие других средств жизни, помимо земли, для огромного земледельческого класса едва ли подоспеют разом. Между тем, страдания от малоземелья, подобно голоду, вызовут сами собою передвижение населения. При этом надо заметить, что никакие стеснительные меры не помогут удержать выселений, порождая разве одно, что из движения явного и открытого они превратятся в явление тайное и скрытое от официальных взоров, какою и была наша колонизация во все время чиновной регламентации, искусственных задержек и цепей крепостного права. Она вырождалась то в «побег», то в «самовольные переселения», но никогда не останавливалась. Породив для государства известный дефицит в окладном населении, она явилась для народа источником превратностей, случайностей и создала много жертв, несчастий и бедствий вместо ожидаемого блага и устройства быта. Нет сомнения, что такое положение ее не могло считаться нормальным. Поэтому вопрос о переселениях, выступающий ныне, заставляет подумать о том, каким образом сделать, чтобы стремления народа были удовлетворяемы лучше, чтобы в деле колонизации интересы государства более гармонировали с народными, и самая колонизация имела более благие результаты по последствиям. В настоящую минуту народные переселения предоставлены самим себе и силам народным. Они существуют без всякой поддержки, и участь переселенца часто беспомощна.

Вот в каком виде по сделанным наблюдениям представляются переселения наших крестьян.

Целые караваны повозок во 100 и более семей, человек в 300 и 400 душ, за раз двигаются по сибирским дорогам. Переселенцы не имеют нигде крова, они останавливаются под открытым небом в поле. Здесь располагаются целые семьи под телегами, больные и дети находятся тут же. Нередко приращение семей, как и смерть, застает людей во время путешествия, тоже среди поля. Положение значительной части переселенцев нищенское. Входя в Сибирь, они уже начинают питаться подаяниями по деревням, и нищенство составляет профессию переселенца, иначе дойти до места у него недостало бы средств. На главной трактовой дороге Сибири крестьяне-старожилы сообщили нам как факт, что изо всего числа обозов они помнят только две партии переселенцев, не побиравшихся, и это была большая редкость. Весь налог по части пропитания пересленца падает, таким образом, целиком на сибирского крестьянина; но помощь эта, исходящая из добровольной благотворительности, весьма случайная.

Затруднения и лишения наших переселенцев, как указывают факты, далеко не оканчиваются дорогой, они часто только начинаются; вслед за перемещением является искание мест для водворения, затем процесс обзаведения и, наконец, легальное перечисление.

Выселение у нас обставлено такими затруднениями, связанными с поземельными обязанностями и с целой сущностью податной и паспортной системы, что перечисление никогда почти не начинается с места, оно совершается, как мы наблюдали, в конце процесса переселения. На это есть много причин. Обыкновенно переселенцы не могут проситься о перечислении своем заранее, не видя мест, куда намерены переселиться, часто они не знают даже, где найдут их. Отыскивание этих мест чрез ходоков не всегда является возможным, потому что снаряжение этих ходоков и доверенных требует предварительных затрат, притом земледелец, слишком ревнивый в выборе почвы, не может ни на кого положиться, кроме себя. Вследствие этого хлопоты о перечислении являются тогда, когда переселенец порядочно постранствовал, нашел место, облюбил его, обжился и загладил первые потери при переходе. Множество лиц поэтому живет долго по паспортам, пока не соберется перечислиться; положение это довольно шаткое, достаточно малейшей случайности, и паспорт не будет выслан. Когда начинается перечисление, для переселенца наступает переходное состояние, тянущееся иногда годы; мы имели случай видеть людей, живущих по 12 лет и более по паспортам без перечисления, точно так же, как и людей, лет по 11 хлопочущих о переселении и находящихся в переходном состоянии. Здесь на пути встречаются всевозможные формальности. Переселенец как бы не принадлежит ни к тому, ни к другому обществу, но он несет и податную тяжесть, и повинность в новом месте, наконец, он несет расходы по перечислению. Если счет на него не предъявляется сразу за это переходное положение, то он предъявляется после. Между тем надо обратить внимание на материальные средства переселенца и на расходы, которые он должен вынести при переселении и перечислении.

Совокупность всех расходов и затрат, которые должен перенести переселенец при своем переселении, как убеждают наблюдение и расчет, превосходят в большинстве сумму всего проданного крестьянского имущества. Одна дорога в ближайшие сибирские губернии обходится от 50 до 100 рублей на повозку; иные имели по 175 рублей расходов на семью; по показаниям харьковцев, расходы на подводу с парой волов обошлись им в 300 рублей; затем нужны расходы на обзаведение, покупку или постройку дома, покупку скота, орудий. Подобное обзаведение, чтобы стать на ноги, требует не меньше – 100 рублей. Переселенец в новых условиях хозяйства в Сибири не может обойтись с ничтожным количеством скота, например, с одной лошадью, ему нужно при девственных и тучных почвах Сибири, при расстояниях пашни иметь их от трех до пяти. При всех этих расходах переселенец должен оплатить исправно все подати и повинности при своем выходе, по крайней мере, за два года, иначе его не выпустят из общества, затем он должен подновлять паспорт до перечисления и нести некоторые повинности на новом месте; за все время дороги, когда он не имел возможности работать, он должен, как и за время производительного труда, оплатить подати. Мало того, на месте у него начинаются новые расходы по перечислению. Как ни оттягивает время переселенец, как он ни рассчитывает обернуться, но время перечисления должно наступить. Для того нужно окупить приемный приговор, увольнительный, расходы по подаче прошений, уладить дела с волостным правлением; всякая юридическая ошибка приносит новые расходы и затягивает время. Приемный приговор со всеми другими расходами обходится 40–50 рублей, меньшее – 15 рублей, но часто прежнее общество запрашивает с переселенца, чтобы уволить его, рублей 40–50. Переселенцу остается сниматься с места или платить. Пока длится перечисление, переселенец сходит пешком из волости в город, подаст прошение в казенную палату и губернскому начальству, кто-нибудь надоумит его подать прошение и на высочайшее имя. Бывали случаи, что во время этих ходатайств, попав в руки жадных кляузников и ходатаев, переселенцы разорялись поголовно, не дождавшись перечисления. В такие сети попали, например, до 1700 душ вятских переселенцев, пришедших в Томскую губернию в 1874 году. (Случай, опубликованный в Московских ведомостях 1875 г., № 278). Кто только не пользуется во время этого страшного переходного времени переселенцем!