Текст книги "Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан"
Автор книги: Николай Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
4
– Вот это мне нравится, – Алтухов сладко потянулся, его правая рука резко спланировала к столу и, словно степной орел неосторожного суслика, подхватила хрустальную рюмку с прозрачной влагой. – Давай, Макс, спасибо, что помог, теперь можно и расслабиться.
– Пожалуйста, – улыбнулся Данилов, поднимая свою рюмку. – Рад, что у тебя все получилось.
– Ребята в издательстве нормальные. Я, правда, посидел дня четыре над рукописью. Дерьмо невероятное, плевался, но вылизал ее до последней запятой. Они остались довольны. Главный редактор, Эдуард Иванович, вытащил из кармана шестьсот шестьдесят тысяч, в рукописи двадцать два листа было – и все дела. Я, дурак, собрался расписываться в ведомости, а он смеется: говорит, у нас тут бумажной волокиты нет. Слушай, где они раньше были, а?
– Другими делами занимались, – сказал Данилов, поднимая свою рюмку.
– Да? – Алтухов озабоченно почесал затылок, потом неуверенно пожат плечами. – Жаль. Мы бы сработались. Я раньше для трех издательств внутренние рецензии писал. По десять рублей за лист платили. Возьмешь парочку графоманских рукописей по двадцать листиков, посидишь недельку – четыреста рэ в кармане, правда, налоги вычитали. Дальше можно было спокойно писать свои вещи. А если деньги нужны, так и три и пять рукописей за месяц мог оприходовать. Их и читать не нужно было, просмотрел – и ясно, что за штучка. Хорошая была жизнь… Но и с этими ребятами работать можно.
– Я тебе давно об этом твержу, – напомнил Данилов.
– Нет, писать я для них не собираюсь. А вот редактировать пару рукописей в месяц – это было бы просто замечательно. Ну, поехали. Я твой должник…
Он лихо опрокинул в рот содержимое рюмки, поддел вилкой кусочек селедки, одобрительно крякнул.
– Закуска не то, что в ресторане, – сказал Данилов.
– Отличная закуска! Картошка, селедочка, лук зеленый, сало – лучше не придумаешь. И никакого ресторанного выпендрежа, никаких холуев над душой. Нет, нравится мне здесь. Как в добрые старые времена… Помнишь, как мы в ЦДРИ сиживали?
– Еще бы не помнить! В червонец укладывались. Бутылка водки, по лангету, зелень, овощи, напиток, после всего – кофе. Приятные были цены.
– И официанты были приятные, не то что вчерашний холуй. Если и обсчитывали, то копеек на двадцать, не больше.
– Да мы же их сразу и предупреждали: у нас на двоих червонец, лишнего не приносите.
– И не обижались!
– Умные были, понимали – творческая интеллигенция пришла, все же – Центральный Дом работников искусств.
– Да-а… Ну, я гляжу, ты нормально устроился. Давно от Марины сбежал?
– Год назад.
– Вот уж не думал, что решишься на такой шаг. Она, правда, злая баба была, хоть и красивая, но зато – папа со связями. Квартиру вам сварганил – живи не хочу. Работай, сочиняй для вечности! Мне бы такого папу.
– У тебя такая теща была, первая, – усмехнулся Данилов. – Ты от нее, а заодно и от жены через полгода смотался.
– Так она мой кожаный пиджак демонстративно выносила в лоджию проветривать! – засмеялся Алтухов. – Представь себе: прихожу из ЦДЛ, вешаю пиджак в прихожей, теща тут как тут. Нет бы сказать: «Добрый вечер, зять, иди, я тебя ужином накормлю», ну или хотя бы: «Где был? Как дела?» Нет, молча снимает пиджак с вешалки и тащит в лоджию – сигаретным дымом, видите ли, воняет! А жена помалкивает. И обе сидят на диете, вегетарианки, видишь ли! Как я полгода такой жизни вытерпел – до сих пор не понимаю.
– Про твой пиджак в лоджии уже легенды рассказывали. Ну а вторая-то жена вроде любила тебя, – вспомнил Данилов.
– Редакторша из «Совписа»? – мрачно буркнул Алтухов. – Любила, когда у меня деньги были, когда двухкомнатную кооперативную квартиру купил. А когда эта сволочная перестройка началась, сообразила, что Алтухов никак не вписывается в эти долбаные рыночные отношения. Я и оглянуться не успел, а уже мы развелись и квартиру разменяли – ей отдельную, а мне комнату в коммуналке. С тех пор я твердо решил – больше не женюсь. Все, хватит с меня этих мучений.
– Ну вот и я так решил. Книжка вышла, получил гонорар, заказ на другую книгу – и ушел. Марина в это время в Женеве была со своим боссом, директором банка. Папаша ее в банк устроил заведующей отделом валютных операций… что-то в этом роде. Как будто на какой-то там симпозиум поехали, а на самом деле – сам понимаешь для чего.
– Потрахаться, да? – догадался Алтухов. – Далеко уехали, можно было не опасаться, что ты их застукаешь! – Он довольно хохотнул, но тут же лицо его стало серьезным. – Вот козел, а! Ну ты ему хоть морду набил?
– Зачем? Просто взял самое необходимое и ушел. Снял эту квартирку, двести долларов в месяц плачу – и все нормально.
– Ну ты даешь, Макс! Если б я узнал, что хоть одна из моих жен с каким-то директором банка уехала в Женеву еще до того, как я сам от нее ушел, прибил бы директора!
– Самое интересное то, что Марина до сих пор со мной разводиться не хочет. Вернулась из Женевы, нашла меня, стала говорить о том, что ошиблась, давай, мол, начнем сначала и все такое. Но я ведь еще раньше хотел уйти. Она жутко обиделась, когда поняла, что я и не собираюсь возвращаться! Мы на кухне сидели, так Марина перевернула стулья, побила посуду, которая под рукой оказалась, хотела и компьютер в окно выбросить, да я не пустил ее в комнату. Так и живем неразведенные. Мне лень проявлять инициативу, а она хочет, чтобы я сначала вернулся, а уж потом говорил бы о разводе.
– Так она ж привыкла, что весь мир вокруг нее вертится благодаря папе, думала, и ты никуда не денешься. А ты, значит, все-таки делся? Ну хоть в этом молодец, Макс. А хочешь, мы вместе набьем морду этому директору? Прямо сейчас пойдем, вызовем его – и набьем!
– Не смеши меня, Ал! У него, наверное, телохранители под дверью сидят.
– И телохранителям набьем морды! Что ж это получается? Какой-то задрипанный директор банка увозит в Женеву жену талантливого русского писателя Макса Данилова?! Да кто он такой?! Ты знаешь, где живет этот хренов бухгалтер? Не пойдем, да? Ну ладно… Жаль, что ты его не пригласил сюда, я бы поговорил с ним…
– Давай лучше выпьем. Предлагаю тост: за прекрасных дам!
– За баб-с? – удивился Алтухов. – После всего, что мы тут говорили про них?
– Ну да. За то, что они есть, и немало дарили нам прекрасных мгновений, за то, что сейчас их с нами нет, и это не менее прекрасно!
– Слушай, Макс, у тебя в комнате компьютер, ты на нем работаешь, да?
– На нем. Хочешь, покажу, как?
– Интересно. А какие-нибудь игры у тебя есть? Я лет пять назад в одной редакции пристрастился, а потом разругался с ними… Не наигрался, представляешь?
– Представляю. Я и сам поработаю час-другой, потом поиграю полчасика. За это время какие-то идеи в голове рождаются. Пошли в комнату, продемонстрирую тебе возможности современной техники. Правда, это уже не современная, а вчерашняя техника, он у меня 286-й, но для работы вполне годится. И для игр тоже.
Они прошли в комнату. Пока Данилов возился с компьютером, Алтухов плюхнулся в дешевое кресло с жесткими подлокотниками, огляделся и довольно усмехнулся. Комната была похожа на ту, в которой он жил сейчас: диван, пара кресел и журнальный столик, гардероб, небольшой телевизор «Сони» в углу на тумбочке, письменный стол и полки с книгами. Правда, у него телевизора не было, зато письменный стол – не сравнить с этим! Дубовый двухтумбовый антикварный красавец, купленный когда-то в комиссионке на Фрунзенской набережной. Меняя квартиры, Алтухов первым делом перевозил стол и двигал его по комнате до тех пор, пока не находил самое удобное место. Лишь после этого в комнате появлялась остальная мебель. Да, у него был не просто письменный, а настоящий писательский стол. Правда, в последние три года он лишь напоминал Алтухову о его предназначении в этом мире. Ни одного рассказа не было написано за этим роскошным столом, не говоря уж о повестях и романах…
Рядом на журнальном столике зазвонил телефон. Алтухов машинально взял трубку.
– Добрый вечер, – услышал он слегка взволнованный женский голос.
– Макс, кажется, Марина звонит, – сказал Алтухов, прикрыв ладонью микрофон. – Хочешь поговорить с ней?
Данилов замер перед распахнутым на мониторе синим «окном» «Лексикона», потом решительно замотал головой.
– Ал, пожалуйста, скажи, что меня нет… вышел в магазин… или еще куда, в общем, нет и все.
– Понял, – удовлетворенно хмыкнул Алтухов. – Я ей сейчас такое скажу, что она немедленно побежит разводиться с тобой. – Он открыл микрофон и суровым голосом сказал: – Что, лапочка, надоел тебе твой директор банка, да?
– Мой… директор банка?.. – в трубке возникла долгая пауза.
– Марина, ты с Алтуховым говоришь, помнишь такого? А он, между прочим, шуток не любит! – рявкнул Ал. – Приводи его сюда, будем судить за аморальное поведение!
– Я не Марина… – растерянно пробормотала женщина, похоже, изрядно напуганная яростным напором Алтухова.
– Вот как? – удивился он. – А кто же ты?
– Светлана, – ее голос звучал увереннее. – А вы писатель?
– Разумеется, – подтвердил догадку Алтухов. Он снова прикрыл микрофон и сообщил Данилову: – Оказывается, это не Марина.
Данилов подошел к креслу, протянул руку, намереваясь взять у Алтухова трубку, но тот, похоже, не собирался с нею расставаться.
– И у вас отвратительный характер, да? – спросила женщина.
У нее был негромкий, но очень мелодичный голос, будто колокольчик звенел в трубке: динь-динь-динь. И так приятно было слышать это!
– Отвратительный? Кто тебе сказал?! – возмутился Алтухов. – Да я ему морду набью за такие слова! У меня просто ангельский характер.
Женщина на другом конце провода осмелела.
– Ну как же, в объявлении написано: писатель со скверным характером, пьющий и курящий, желает познакомиться с красивой, стройной женщиной до тридцати лет. Вот я и звоню.
– В объявлении?! А-а-а! В газете «Из рук в руки»? Вспомнил! Да, да, характер у меня, конечно… то скверный, то не скверный, но в общем-то скверный. То есть такой, какой нужен. Это зависит от того, с кем я разговариваю. Вот, когда с тобо… с вами… Светлана, да? А я – Алтухов, Юрий. Светланочка, с вами он, кажется, даже и не очень скверным становится.
– Ал, кончай дурить, дай мне трубку, – потребовал Данилов. Алтухов опять прикрыл микрофон ладонью и покачал головой: – Макс, она хочет встретиться именно со мной, ты не подходишь под ее идеалы.
– Что у вас там, совещание? – спросила Светлана.
– Да приятель мой, тоже писатель, и тоже хочет поговорить с вами, но у него параметры совсем другие. Пьет мало, не курит, и характер просто ангельский. Я ему сказал, чтоб не приставал. Ну что, Светланочка, мы встретимся? Может быть, прямо сейчас?
Данилов сел в свободное кресло, засмеялся, глядя на Алтухова.
– А вы и вправду богатый писатель? Две тысячи долларов зарабатываете в месяц?
– Две тысячи?.. – Алтухов озабоченно почесал затылок. – Да что такое две тысячи! Это ж мелочевка! Об этом даже и говорить неинтересно. Я скоро пятьдесят тысяч получу за свою работу. Ну так что вы думаете по поводу нашей встречи?
– Возможно, завтра… Судя по номеру телефона, вы живете где-то в районе Кутузовского?
– Не в районе, а прямо на Кутузовском, неподалеку от дома Брежнева. Ну а где еще должен жить уважающий себя писатель? Только здесь, – вдохновенно врал Алтухов.
– Давайте договоримся: завтра, на пляже Филевского парка. У причала, где трамвайчики останавливаются. Пойдете по главной аллее прямо, до конца, потом спуститесь по лестнице вниз, к Москве-реке, и там встретимся. У меня короткие, светлые волосы, натуральные, между прочим, и голубые глаза.
– Отлично! – заорал Алтухов. – У меня тоже светлые и тоже натуральные!
– На мне будут белые шорты и розовая маечка, и я буду с собачкой.
– Обожаю собачек! Я найду вас по голосу, Светланочка, он у вас волшебный, такой мелодичный, будто лесные колокольчики позванивают, а ангелы в небе подпевают им.
– Теперь я верю, что вы писатель, – улыбнулась Светлана. – Значит, до завтра, Юра.
Алтухов положил трубку, победоносно взглянул на Данилова и яростно захлопал ладонями по своим коленкам.
– Нахал, – усмехнулся Данилов. – Это же я объявление дал, интересно было посмотреть на ситуацию, хотел потом использовать ее в новом романе, а ты увел мою девушку.
– Макс, прости, виноват, но ты ведь все равно не знаешь ее. Дашь еще разок объявление и посмотришь… на ситуацию. Понимаешь, я, когда услышал ее голос, просто не мог передать… передать трубку тебе. Сил не было.
– Сирена! Такой чарующий голос?
– Фантастический!
– Но ты ведь не богатый писатель, Ал. А ей нужны деньги, не из-за скверного же характера она позвонила, – напомнил Данилов.
– Она поняла твое объявление творчески. Скверный – значит, самобытный, независимый характер, именно такой и должен быть у настоящего писателя. А ты человек спокойный, даже с холуями в ресторане умеешь разговаривать.
– Скверный – это скверный, Ал. Денег-то у тебя для нее нет. Вот попросит для начала сводить в какой-нибудь закрытый клуб – и что тогда?
– У меня полмиллиона еще осталось. Свожу в ЦДЛ, там меня все знают, – уверенно ответил Алтухов. – А потом что-нибудь придумаю. Ну Макс, ты не обижаешься? Если бы вы хоть раз встретились с нею, я бы никогда себе не позволил такое, но эксперимент… Поставишь на другой даме, хорошо? Тебе ведь все равно, на ком. Другая, может, прямо сегодня позвонит.
– Ты же сам доказывал мне в ресторане, что на такой звонок может отважиться только прожженная стерва, которая ради баксов готова на все, – напомнил Данилов. – Ну, как хочешь. Я не обижаюсь, но ты непременно расскажешь мне, как вы встретились, о чем говорили, что было потом. Это мой сюжет, Ал.
– Хорошо. Обещаю, что писать об этом не буду. Согласен поработать на тебя литературным негром, сборщиком материала. Но какой у нее голос!
5
Пожилой мужчина с пышной, тщательно причесанной седой шевелюрой и в длинном домашнем халате, из-под которого выглядывала ослепительно белая рубашка, поудобнее устроился в кресле и сказал в трубку телефона, сработанного под старину:
– Марина, мы тут с Региной Васильевной беспокоимся. Не знаем, понимаешь, почему ты не приезжаешь домой, а сбежала в Крылатское. Что-то случилось?
– Ох, папа, не говори глупостей. Домработница нашептала, а ты и поверил, сидишь там, думаешь, что случилось?
– И мама звонила из Неаполя, о тебе спрашивала. Я сказал, что все хорошо. Кстати, она очень довольна этим круизом, жалеет, что ты не составила ей компанию.
– У меня в банке работы много.
– Это мой банк, – нахмурился Григорий Анисимович Лизуткин. – А значит – и твой. И есть люди, которые должны работать, за это они хорошие деньги получают. За то, чтобы ты могла позволить себе отдохнуть летом. Или у Савина другое мнение?
– При чем тут Савин, папа?
– Я подумал, может, Савин загружает тебя работой сверх меры? Тут, понимаешь, Регина Васильевна всяких вкусностей наготовила для тебя, а ты сбежала в Крылатское.
– Ну почему, папа, тебя это беспокоит?! Это моя квартира, и когда я жила здесь с Максом, ты не волновался. А теперь вдруг – какие-то подозрения!
– Одно дело – с Максимом, и совсем другое, понимаешь, непонятно с кем. Вот что меня тревожит, девочка.
– Я здесь совершенно одна, папа. Не веришь – можешь приехать и проверить.
– И это мне не нравится, дочка. Ты ведь не из тех, кто любит одиночество. Я, разумеется, понимаю, что молодая, красивая женщина имеет право жить так, как ей хочется, но… ты все-таки Марина Лизуткина…
– Пока еще – Данилова.
– А что Максим? Не звонит? Честно тебе признаюсь, дочка, я был бы счастлив, если бы вы миром уладили все свои проблемы.
– Нет, не звонит, папа. Он же теперь великим писателем себя возомнил. Я купила на днях его книгу, прочитала…
– И что?
– Да ничего. Обыкновенный бульварный романчик.
Но Григорий Анисимович уловил фальшь в голосе дочери.
– Ну так сама позвони ему, – осторожно начал он. – Бывают, конечно, в жизни сложности, но не следует возводить их в ранг закона. Максим симпатичный, порядочный парень…
– Будешь напоминать мне об этом дураке, не приеду к тебе.
– Не буду. Спокойной ночи, Марина, – с грустью сказал Григорий Анисимович и положил трубку.
Хозяин крупной торгово-закупочной фирмы «Тропикус» и многих параллельных структур, включая и «ЛЕВС-БАНК», Григорий Анисимович Лизуткин был всерьез озабочен поведением своей единственной дочери. До поры до времени он терпел ее выходки, связь с директором его банка Савиным, из-за чего, собственно, она и лишилась мужа, семьи, но теперь пришло время действовать.
Иначе нельзя. Пропадет девка!
Этот Савин приклеился к ней, понимаешь, как банный лист к жопе! И – ни туда ни сюда. Жена у него есть, Светлана, и не просто жена, а родственница испанца Хавьера Фереры, давнего делового партнера «Тропикуса». Живут они с Савиным плохо, скандалят, что может сказаться и на деловых отношениях фирмы с Хавьером. Мать Светланы, жена испанца, – баба с характером, надавит на него, заставит работать с украинцами, узбеками, с другими московскими фирмами, только не с «Тропикусом». Кому это надо?
А с другой стороны – Марина мается в неопределенности: и к мужу не вернулась, и не развелась. Да и как тут думать о Максиме, когда Савин вокруг увивается, небось и теперь торчит у нее в Крылатском, сбивает дочку с панталыку!
В зятья рвется?
А зачем ему, Лизуткину, такой зять? Был Максим Данилов, неплохой парень, писатель, в дела не лез, не думал, как бы все к своим рукам прибрать – и хорошо было. Савин же, если станет зятем, своего не упустит.
Как ни крути, получается, что нужно этого Савина поставить на место. А как это сделать, чтобы девочку не травмировать? Говорить с нею, убеждать – без толку. Поговорить с Савиным или вытурить его к чертовой бабушке – Марина такое устроит, волком взвоешь! Да и жена будет на ее стороне… К тому же заменить Савина в банке не так-то просто, свое дело знает крепко, и вообще, много, очень много знает.
Остается одно: заставить его работать так, чтобы ни о чем другом думать не мог. Задание дать… Как там в сказках – «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»? Мудрые сказки народ сочинял, ох какие мудрые!
А за это время Марина, глядишь, помирится с Максимом. Не зря же она его книгу читает.
Хотя в кабинете Хозяина было прохладно – окна зашторены, работал кондиционер, – Лев Савин уже в третий раз вытирал носовым платком вспотевший лоб, ожидая, когда Лизуткин скажет, зачем вызвал его именно сегодня, когда никаких совещаний не планировалось. Что поделаешь, и у директора банка есть начальство или даже – Хозяин. И всегда неприятно сосет под ложечкой, когда он вдруг срочно приглашает в свой офис. Всякое может случиться, особенно когда у тебя такие отношения с его дочкой. Наверное, знает об этом, но пока молчит…
Лизуткин был в голубой рубашке с короткими рукавами. Узел неброского шелкового галстука стоимостью в двести долларов был слегка ослаблен.
– Ну что, голубчик, небось гадаешь, зачем я пригласил тебя? – усмехнулся Григорий Анисимович, легонько постукивая паркеровской авторучкой по полированной столешнице.
– Гадаю, – честно признался Савин, комкая в руках носовой платок. – Но пока ничего не могу придумать. Стратегию действий в условиях валютного коридора мы определили, банк действует строго согласно вашим указаниям. Большими успехами похвастаться пока не можем, но и провалов нет.
– Это верно, Лева, – Лизуткин поднял некогда пронзительно-зеленые, а ныне выцветшие до цвета застиранных кальсон глаза, посмотрел на Савина. – Но я позвал тебя за тем, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор.
– Не дай Бог, Григорий Анисимович, – пробормотал Савин. – У меня эти ревизоры в печенках уже сидят.
Понимал, что Хозяин шутит, да не смог подхватить шутку, ответить соответствующим образом.
– У всех они в печенках сидят, – усмехнулся Лизуткин. – Пора бы уже привыкнуть жить с ревизорами в печенках. Ну, ладно, пошутили, и хватит. К делу. Какие перспективы у тебя, Лева?
– Пока нормально, я же говорил, но… вы сами знаете, что вытворяют Парамонова и правительство. Доллар стоит, прибыль от валютных сделок ничтожна. Межбанковский рынок на грани развала, крупные банки доверяют друг другу, а на нас посматривают косо. Не помогают, а скорее ждут, когда начнем тонуть, чтобы прибрать к рукам. Но этого не будет, хотя… Кредиты с трудом выбиваем, а своих денег на операции с ГКО не хватает… – Савин умолк, нерешительно поглядывая на Лизуткина.
– Ну-ну, смелее! – подбодрил его Григорий Анисимович. – Критикуй начальство!
– Дело в том, что в прошлом месяце вы очень много денег взяли на сделку по редкоземельным элементам. Отдачи пока нет, вот и приходится самим выкручиваться.
– Понятно, – кивнул Лизуткин. – А чего такой мрачный, Лева? Это не проблемы, все навалимся – мигом решим. И отдача будет, когда придет время, твой процент от этой сделки не уменьшится, не волнуйся. Может, дома что не так?
– И дома не так, – Савин раздраженно махнул рукой. – Жена приехала из Испании, каждый вечер сцены устраивает, достала уже, дура!
– Ты, Лева, за каждой юбкой не гонялся бы, так, глядишь, оно и нормально было бы, – по-отечески посоветовал Лизуткин.
Савин исподлобья взглянул на Хозяина – намекает на свою дочь или просто так сказал? Марина утверждала, что отец не подозревает об их отношениях, но Хозяин мужик хитрый, у него повсюду свои люди понатыканы, как городовые в рассказе Чехова «Пересолил». Обо всем знает! А если имеет в виду Марину, что тогда хочет сказать? Что не следует с ней встречаться?
Ничего Лева не понял, выцветшие глаза Лизуткина были холодны и бесстрастны, поэтому снова махнул рукой.
– Да какие уж там юбки с такой политикой Центробанка! Того и гляди вообще на женщин смотреть перестану.
– Понимаю, понимаю, – покивал Лизуткин и задумался, разглядывая золотое перо авторучки.
Савин ждал, нервно ерзая на жестком стуле.
– Значит, так, – неторопливо сказал Лизуткин, снова поднимая глаза на директора банка. – Нам через месяц-другой нужны будут деньги, много денег. По редкоземельным элементам реальные деньги пойдут только в сентябре, не раньше, а у меня договоренность с нашим испанским другом… – Он усмехнулся. – Благодаря тебе, можно сказать – родственником Хавьером Ферерой. Сделка обещает хорошую выгоду. Проблема в том, где взять деньги. Я вижу два варианта решения, и оба замыкаются на тебе. Первый. Ты, Лева, пользуясь тем, что он женат на матери твоей супруги, едешь в Испанию вместе со Светланой, и оба уговариваете Хавьера подождать с проплатой контракта до октября.
Савин непроизвольно поморщился. Вести переговоры с этим испанским проходимцем, да еще рассчитывая на помощь Светланы?! Вряд ли она захочет ему помочь. Если и захочет, в самый неподходящий момент напомнит о его вечной занятости и такое устроит!.. Целую неделю молчит, как воды в рот набрала! И смотрит так, что он даже в комнату к ней не заходит, спит в кабинете на диване!
– Разумеется, для этого у тебя должны быть прекрасные отношения с женой, – угадал его мысли Лизуткин. – Потому я и спрашивал, чего ты такой мрачный. И тут есть два выхода: или в самое ближайшее время ублажить супругу, сделать так, чтобы она сама рвалась тебе помочь, или перейти ко второму варианту решения проблемы.
– Надо подумать, – пробормотал Савин. – А второй вариант, это, как я понимаю, искать кредит под минимальные проценты?
– Правильно понимаешь, – ласково улыбнулся Хозяин, но за этой улыбкой Савину почуялся звериный оскал.
– Сколько времени даете на раздумья, Григорий Анисимович? – спросил Савин, опуская глаза, чтобы Лизуткин не увидел застывший в них вопрос: у вас же наверняка есть деньги, Григорий Анисимович, что ж вы меня в угол-то загоняете?
– А вот со временем у нас как раз и туговато. Лева, ты коньячку не желаешь грамм сто? Глядишь, и напряжение спадет. А то, я смотрю, сидишь как будто кол проглотил.
Лизуткин догадался, о чем думает банкир. Ну да, у него есть деньги. Не был бы он Хозяином, если б все свои сделки проводил через «ЛЕВС-БАНК». Но он – Хозяин, а раз так – делай, что тебе говорят, вот и весь сказ.
– Нет, спасибо. В такую жару… нет.
– Коньяк, он и в жару коньяк, – заметил Лизуткин. – Ну, значит, давай конкретно о времени. Учитывая твои семейные затруднения, даю две недели. Когда они пройдут, ты либо приходишь с тщательно просчитанным планом, как получить полтора-два миллиарда рублей под льготные проценты, либо покупаешь билет на самолет.
– Убедишь этого проходимца, как же! – не выдержал Савин. – Такой родственник – за пару песет задушится!
– Что делать, – развел руками Лизуткин. – У него свой бизнес, у нас – свой. Но ты должен помнить и другое: Хавьер нам нужен. Откажемся мы, он украинцам сбагрит товар. Надеюсь, ты не забыл, что такое «упущенная выгода»? В нашем деле все важно, даже отношения с женой, тем более если она родственница выгодного и нужного фирме партнера. Вопросы есть?
– Все ясно, Григорий Анисимович. Через две недели я найду кредит под льготные проценты.
– Или убедишь Хавьера, – довольно хохотнул Лизуткин. – Значит, коньячку не желаешь? Ну, дело твое, Лева. Ступай, голубчик, и думай, хорошенько думай. Это очень серьезный вопрос. Промашки быть не должно.
