Текст книги "Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан"
Автор книги: Николай Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
29
Горячий воздух вместе с городским шумом врывался в открытые окна машины. Горячий шум… горячее напряжение.
Откинувшись на спинку сиденья, Алтухов со скучающим видом разглядывал Бородинский мост. Но этот барственно-равнодушный вид был всего лишь маской. Потому что рядом сидел богатый предприниматель Лев Константинович и, положив стопку машинописных страниц на руль, внимательно читал план и первую главу заказанного романа. Алтухов ждал. Многое зависело от того, что сейчас скажет бизнесмен. Одобрит, выдаст аванс – и Алтухов начнет совсем другую жизнь. Вначале позвонит Лене, чтобы передала Свете его просьбу: нужно срочно встретиться. Хотя бы на пять минут. Если у него будут деньги, он убедит Свету не бросать его. Все расскажет, все объяснит… она поймет и снова будет с ним. Ну а потом он снимет квартиру, как это сделал Макс. Жить рядом с Валей он больше не мог. Она правильно сделала, что ушла вместе со Светой, не то – убил бы! Но теперь злость его почти прошла, превратилась в твердое желание никогда больше не видеть эту злобную фурию. Он снимет квартиру и станет работать каждый день над романом, а вечером – встречаться со Светой.
Это и есть новая жизнь.
И начнется она через несколько минут, если, конечно, бизнесмену понравится его план и первая глава, если он еще не раздумал увековечить свою любовь к зеленоглазой блондинке.
Вроде бы нет, внимательно читает каждую страницу, что-то помечает золотым пером на полях. В белой рубашке с короткими рукавами, при галстуке, в дорогих темных очках – держит марку! А ведь был недавно каким-то бухгалтером или младшим научным сотрудником в НИИ; может быть, считал за счастье попасть на чей-то творческий вечер в ЦДЛ, с завистью поглядывал на сидящего в президиуме Алтухова – бывало, сиживал, как же: смена, талантливая молодежь! – но не запомнил его, далеко сидел…
Теперь сидит близко, но уже не завидует писателю. Бизнесмен! Деловой человек… Деловой, мать его за ногу! Восемь тысяч готов отстегнуть за роман о своей бабе. Это значит, все остальное уже есть. Сколько ж у него денег? A-а, что об этом думать! Сколько бы ни было – все его, проехали эту остановку.
Алтухов медленно отвел со лба влажную прядь. Когда ж она кончится, эта жара? Осточертела уже. Так и подмывало спросить: ну как, нравится? Все нормально? Аванс даете? Но он крепился, молчал, разглядывая Бородинский мост. Чего суетиться? Прочтет, скажет.
А если ничего не получится? Света не вернется к нему? Придется опять жить под одной крышей с Валей и вспоминать красивые голубые глаза и два чудесных вечера в квартире Макса…
Чего он там разглядывает?! Буквы забыл, что ли?
Савин сбил страницы в аккуратную стопку, положил ее на свое колено и лишь после этого повернулся к Алтухову.
– Ну что ж, Юрий Александрович, я вполне удовлетворен вашей работой. Честно признаюсь, волновался, когда читал. Кое-кто уже с нетерпением ожидает мой подарок, а вдруг у вас ничего не получилось, вдруг это неинтересно, скучно? По-моему, получается неплохо. Этот роман станет настоящей сенсацией в Москве. Представляете? Все, у кого есть деньги, кинутся заказывать писателям романы о себе, о своих, так сказать, подругах, но я-то был первым! – Он самодовольно усмехнулся.
Алтухову очень хотелось сказать: тогда гони деньги! Но это от радости. Скакнуло вверх настроение, и захотелось немного подурачиться. Не надо, держись.
– Тогда будем работать дальше, – кивнул он.
– Я сделал несколько замечаний, вы обратите на них внимание, – Савин протянул Алтухову рукопись. – И давайте уточним кое-какие детали нашей с вами работы.
– Детали – после аванса, – небрежно заметил Алтухов.
– Ну да, я же с вами еще не расплатился. Итак, на какой сумме мы с вами тогда остановились?
У него что, память отшибло? По новой хочет торговаться? Столько сил тогда потратили, чуть до драки дело не дошло, а он забыл!
– А действительно, на какой? – язвительно спросил Алтухов.
Савин внимательно взглянул на него, словно проверял, стоит ли начинать торг. Решил, что не стоит.
– Если я не ошибаюсь, четыре тысячи сейчас, четыре после окончания работы.
– Сразу после окончания, – уточнил Алтухов.
– Ну, разумеется. – Савин достал с заднего сиденья кожаный «дипломат» с цифровыми замками, раскрыл его. – Вот текст договора, это, естественно, документ не для общественности, о нем будем знать только вы и я, а при необходимости и другие заинтересованные лица, вы понимаете, что я имею в виду. Прочитайте и распишитесь на каждой странице. А в конце проставьте данные вашего паспорта, я, помнится, просил вас взять его с собой.
– Взял, вот он.
Алтухов быстро пробежал глазами красиво отпечатанные на лазерном принтере страницы, дописал то, что требовалось.
– Только один вопрос, Лев Константинович. После завершения романа я совершенно не имею никаких прав на него?
– Я покупаю вещь в свое личное пользование, уважаемый Юрий Александрович. А вы продаете ее. Как телевизор, магнитофон или килограмм апельсинов. Продали – и все.
– Или килограмм огурцов, – пробурчал Алтухов, расписываясь на каждой странице. – Продал – и не спрашивай потом, где они, что с ними сделали. Съели.
– Совершенно верно, – усмехнулся Савин.
Два экземпляра договора исчезли в «дипломате», на смену им из черного чрева выплыл пухлый бумажник, из которого Савин выдернул пачку пятидесятидолларовых купюр в банковской упаковке. Неторопливо отсчитал двадцать бумажек, сунул их в карман, остальные протянул Алтухову.
– Можете не пересчитывать.
Алтухов и не собирался пересчитывать. Он никогда не пересчитывал свои гонорары. Четыре тысячи! Это ж сколько миллионов будет в наших деньгах? И сосчитать сразу трудно!
– Не сомневайтесь, Лев Константинович, я учту все ваши замечания.
– И самое главное, Юрий Александрович, это сцены любви. Сюжет у вас получился достаточно напряженным, даже план было интересно читать, но прежде необходимо особое внимание уделить сценам любви. Тут важно показать не женщину, вернее, показывать ее нужно, но очень аккуратно, деликатно, я бы сказал, постоянно подчеркивая ее красоту. Ну так вот, главное – ярко и убедительно выразить мои чувства, как мне было хорошо, как я… ну, вы понимаете. Эти описания должны быть сочными, красивыми, запоминающимися. Сделаете?
– Сделаю, – кивнул Алтухов. Он потерял всякий интерес к разговору. Деньги перекочевали в карман его джинсов, а мысли витали вокруг предстоящей встречи со Светой. Теперь она не уйдет от него!
– Дама у вас получилась очень похожей на оригинал. Это меня больше всего радует: умная, резкая, ироничная, красивая, загадочная. Но почему у нее – короткие волосы? Я же несколько раз подчеркнул: длинные волосы. Блондинкам не идут короткие прически.
– А мне казалось, именно короткие прически делают блондинок по-настоящему привлекательными, – возразил Алтухов.
– О вкусах, как говорится, не спорят, но вы, пожалуйста, сделайте так, как нужно, – жестко потребовал Савин. – У нашей героини – длинные золотистые волосы. И зеленые глаза.
– Нет проблем, Лев Константинович, – кивнул Алтухов.
– Теперь детали. В конце каждой недели вы передаете мне очередные семьдесят страниц. Если понадобится, доработаете текст, внесете необходимые изменения. Впрочем, этот пункт был в договоре. Вы ведь ничего против него не имели, так?
– Так.
Алтухов чувствовал, что еще немного и он поставит бизнесмена на место. Деньги заплатил? Договор подписали? Детали прояснили еще в прошлую встречу. Дело ясное. Ну и какого хрена он важничает, большого начальника из себя корчит? Будет роман, хороший и в срок. Все! Пора уже Лене звонить. Впрочем… одно обстоятельство не мешало бы выяснить.
– Лев Константинович, я так и не знаю, где вас можно найти в случае необходимости? Вдруг у меня вопросы возникнут, нужно будет посоветоваться, да мало ли что. Если вы такой уж законспирированный, дайте хотя бы координаты своих телохранителей, или тестя, или кого-нибудь из родственников.
– Тестя, – усмехнулся Савин, представив, как писатель будет звонить в Испанию, разыскивая его. Но мгновение спустя серьезно и строго посмотрел на Алтухова, а потом вырвал листок из записной книжки, черкнул два номера телефона. – Первый – служебный. Прямой. Я бываю в офисе каждый день, кроме воскресенья. Второй – домашний. Звонить строго после одиннадцати вечера, и только в самых крайних, неотложных, я бы сказал, случаях. Когда дело никак не может подождать до следующего утра. И еще. Если нечаянно к телефону подойдет жена, хотя вообще-то она спать ложится рано, ни в коем случае не разговаривать с ней. Ни о чем.
– Все ясно, – усмехнулся Алтухов, пряча листок с телефонными номерами в карман рубашки. – Жена у вас не зеленоглазая блондинка.
– Без комментариев, – резко отрезал Савин.
– Какие уж тут комментарии… Ну так я пошел? Через неделю приношу вам семьдесят страниц текста. Надеюсь, вы останетесь довольны. – Заметив, что бизнесмен чересчур напряженно смотрит на него, добавил: – не беспокойтесь, я свое слово держу. Что бы там ни случилось, через месяц вы получите хороший роман о любви к зеленоглазой блондинке с длинными волосами.
– Надеюсь, – выдохнул Савин.
30
– Ну что, подружка, влипли мы с тобой в нехорошую историю? – грустно улыбнулась Светлана и, не дожидаясь ответа, продекламировала: – «Превращается жизнь наша в замкнутый круг, и настолько бесцельно кружение, что живет человек как без ног и без рук, а потом – вообще без движения…» Хорошее стихотворение он сочинил, да и вообще мужчина интересный. Вроде бы понимаю, что не следует мне с ним встречаться, а… погоди, как же он говорил? Вспомнила! Как Билл – все понимаю, а не могу сказать. И даже – не могу сделать.
– Ты-то почему влипла? – возразила Лена. – Позвонит твой Ал, никуда не денется, и побежишь к нему, как миленькая. А вот я действительно влипла.
Они сидели на кухне в квартире Лены, куда Светлана прибежала, встревоженная звонком подруги. Такой у нее был голос, казалось, вот-вот и выбросится из окна. Слава Богу, обошлось. Выпили греческого коньяка «Метакса» по паре рюмочек, по чашке кофе, и Лена понемногу пришла в себя.
– Куда побегу? – усмехнулась Светлана. – В коммуналку, где живет его бывшая любовница? Ну уж нет, подружка, не хочу, чтобы меня задушили в приступе ревности.
– Ох, Светка, перестань, пожалуйста, придуряться. Можете и дальше встречаться на квартире Данилова, тот возражать не станет. А если ты разведешься с Левой и переселишься в мамину квартиру, так и вообще никаких проблем.
– Зазывать его к себе, ты это имеешь в виду?
– Можешь в третий раз выскочить замуж. Все у тебя нормально, не то что у меня. Да и отношения у вас были нормальные, это я прямо как с ума сошла. Сама не понимаю, что на меня накатило. Ужас, да и только.
– Влюбилась, дорогуша. Слишком долго осторожничала, ничего хорошего из этого не вышло. Вот и вырвались твои чувства на волю так резко, что теперь самой удивительно. А вообще-то ничего необычного тут нет.
– Но ты-то не вырвалась!
– Даже не знаю почему. Если бы он был решительнее, я бы не выдержала приступа. Но он, такой здоровый, такой смелый, задиристый, со мною был похож… на Билла, представляешь? Скажешь: нет! И он слушается. Такое удовольствие посильнее, чем твои постельные фантазии.
– Это не фантазии, а дурость!
– Ну чего ты злишься, Ленка? Сама виновата, упустила вполне нормального мужика. И деньги у него есть, и симпатичный, и влюбился в тебя, что еще нужно было нашей Елене? Проверять, выведывать, подозревать! Вот и получила, что хотела. Нет бы жить и радоваться, готовиться к вполне обеспеченной жизни, захотелось немного пострадать.
– Замечательно ты рассуждаешь, Светка! – язвительно сказала Лена. – А раньше, когда встречалась с Алом и думала, что он богатый, о моей обеспеченной жизни не думала, да? А говорила!.. Для тебя, мол, стараюсь, для тебя…
– Ну вот и постаралась, нашла тебе отличного парня.
– Слышала бы, что он тут городил, этот отличный парень! – в отчаянии махнула рукой Лена. – Я встречалась с ним из-за денег, я затащила его к себе, соблазнила и бросила, а потом, когда узнала, что он привел меня в чужую квартиру, а сам живет на Кутузовском, решила опять соблазнить его! Таких обидных вещей я никогда не слышала. Как он мог подумать, что я встречаюсь с ним из-за денег?
– Да, вы с ним похожи, – заметила Светлана. – Поразмышляй над своими подозрениями и поймешь его.
– Мои подозрения, между прочим, подтвердились!
– И его – тоже.
– Интересно, каким образом?
– Таким, что ты действительно хотела познакомиться с состоятельным писателем, но не отважилась пойти на встречу, пошла я и тогда действительно старалась только ради тебя.
– Нужно было говорить об этом Максиму, да?
– Конечно. Иначе мы бы все окончательно запутались. А теперь понятно, что же получилось на самом деле.
– На самом деле мы обе о деньгах не думали, – сказала Лена.
– Ты не думала, а я думала. Но теперь это неважно. Если б ты не стала подозревать Макса в обмане, не хотела выяснить, где он живет, а просто сказала бы: приезжай, Макс, квартира у меня свободна, здесь нам было так хорошо вдвоем, что я сама себя узнавать перестала, все и дальше было бы хорошо. С твоих дурацких подозрений, Ленка, все и началось.
– А что же мне было делать, если… – неуверенно начала Лена, но вдруг всхлипнула, вытерла кулачком глаза. – Наверное, такая уж я неудачница…
– Ох, только хныкать не надо, – Светлана обняла подругу, похлопала ее по плечу. – Еще коньячку хочешь? Он успокаивает.
– Нет, спасибо.
– Ну давай я поговорю с Максом, попытаюсь ему объяснить, что вы оба такие, очень уж боязливые и мнительные. Так привыкли к плохому, что, когда вам хорошо, начинаете думать: что-то здесь не так! Он ведь, когда уходил, извинился, обещал позвонить?
– Нет, Светка, не надо. Ты вчера звонила, все только хуже стало. Если он и вправду такой, как я, сам позвонит, а если нет – то и не надо.
– Ленка! Нельзя сидеть, ждать и хныкать, что ты неудачница! Нужно действовать, решать свои проблемы. А то под лежачий камень и вода не течет.
– Вот я сегодня и действовала, звонила Максиму. Он не хотел приезжать, говорил, что работает, не может оторваться, но я упросила. И что же? Какая польза от этих действий? Пришел, наговорил гадостей, извинился и ушел. Ну и пожалуйста! Я и сама не хочу его видеть. И слышать!
– Мне-то хотя бы не ври, – фыркнула Светлана.
Плеснула себе в рюмку коньяка, выпила и, после некоторого раздумья, достала из сумочки пачку сигарет «Салем». Курила она очень редко, только когда сильно волновалась, но сигареты и зажигалку носила с собой всегда. На всякий случай. Закурила, взмахнула узкой ладошкой с матовым лаком на ногтях, разгоняя дым.
– Ты уже захмелела, Светка, – определила Лена. – Если хочешь, оставайся у меня, я тебе в маминой комнате постелю. Или опасаешься, что Лева скандал закатит?
– У нас с Левой уже год как разные интересы, – невесело усмехнулась Светлана. – Я ждала, когда он вернется ко мне, попросит прощения – простила бы. А чего ждал и до сих пор ждет он – не знаю. Но теперь уже и знать не хочу.
– Светка, а если Ал не позвонит тебе? – ужаснулась Лена. – Ты ведь ждешь его звонка, верно?
– Если они все не позвонят, пусть катятся к чертовой бабушке. Все, кто не желает нам звонить, вот так, Ленка. Наверное, я останусь у тебя, здесь мне гораздо спокойнее, чем дома.
Лена довольно улыбнулась. Вот и хорошо. А то ужас как не хочется оставаться одной в пустой квартире. И в этот миг зазвонил телефон.
Подруги переглянулись.
– Иди, возьми трубку, – велела Светлана. – Ты же хозяйка.
– А если это Ал, будешь с ним говорить?
– Только не сегодня.
– Что мне сказать ему?
– То же, что и всегда. Скажи, что передашь его пожелания мне, а завтра утром будет известно, что я думаю по этому поводу. А если это Макс, передай привет и пожелание удачи. Ну иди, а то не успеешь.
Лена побежала в свою комнату, схватила трубку телефона.
– Да?
– Здравствуй, Леночка! – услышала она знакомый бас. – Тебя беспокоит несправедливо презираемый, всеми обижаемый и отовсюду выгоняемый бедный писатель Юрий Алтухов!
– Привет, Ал, – дрогнувшим голосом ответила Лена, она втайне все же надеялась, что это будет Максим. И, прикрыв на мгновение микрофон ладонью, торопливо зашептала Светлане, которая остановилась в дверях. – Это Ал, в маминой комнате есть параллельный аппарат, если хочешь, послушай.
Светлана опрометью метнулась в соседнюю комнату.
– Лена, случилось невероятное событие! – провозгласил Алтухов, судя по голосу, он дал волю своим дурным привычкам. – Материальное положение бедного писателя Алтухова резко изменилось в лучшую сторону. Значит, и отношение к нему должно измениться. А что ты думаешь по этому поводу?
– Ничего я не думаю, Ал, у меня своих дел по горло.
– Понимаю, понимаю. Недоразумение в виде моей соседки возникло между вами и помешало насладиться обществом друг друга? Это чепуха, Леночка! Деньги – вот что важно. А они у Данилова есть, и он с удовольствием предоставит их в твое распоряжение.
– Как раз деньги меня сейчас меньше всего волнуют, – сердито отрезала Лена. – Ты чего звонишь, Ал?
– Не волнуют? Ну тогда не будем про Данилова, давай про меня поговорим. Я теперь горю желанием выполнить все условия объявления, которое мы… вернее, Данилов напечатал в газете. Обещания нужно выполнять. Если Макс не хочет, это его дело, а я хочу. Завтра! Нет, лучше прямо сегодня.
– Какое обещание? – не поняла Лена.
– Ты скажи Свете, что я сегодня буду ждать ее там, где мы встречались, у магазина «Спорт». Как увижу, как услышу – сразу и выполню обещание.
– Сегодня вечером Светлана занята, и потом, уже поздно. Так что позвони завтра, может быть, она и встретится с тобой. Хорошо?
– Леночка, милая, дай мне ее телефон, так хочется уже сейчас услышать ее! – взмолился Алтухов. – Я знаю, что у нее имеется какой-то важный муж, ну и что? Мы же любим друг друга, лю-бим! Я обманывал ее? Да, но только в том, что представлялся этаким богатым господином. Теперь… не то чтобы и вправду разбогател, но условия объявления могу выполнить.
– Да про какие условия ты все время твердишь?
– Там было написано, что писатель ищет красивую женщину, которая помогла бы ему тратить две тысячи долларов в месяц. Вот я хочу дать Свете две тысячи, пусть тратит их, как ей угодно, и встречается со мной. А потом я дам ей еще две тысячи. Как и было объявлено.
– Ты совсем свихнулся, Ал! – непритворно возмутилась Лена. – Или пьян, как… как сапожник. Ты что, хочешь купить ее? А еще говоришь, что любишь!
– Люблю… – В трубке послышалось сосредоточенное сопение, а потом Алтухов сказал: – Ты права, Лена, во всем: я пьян, я свихнулся, деньги тут ни при чем… Все так, но я обманул ее именно в этом вопросе, понимаешь? И хочу исправить свою ошибку, загладить вину. Тогда у нее не будет повода для обиды. Ну что тут непонятного? Обманул – исправился… А все остальное у нас ведь хорошо было.
– Две тысячи, говоришь? А где ты их взял? – строго спросила Лена. Так учительница спрашивает ученика из небогатой семьи, принесшего в школу дорогой магнитофон.
– Где, где… Заработал. Вагоны разгружал, – уклончиво пробурчал Алтухов.
Светлана засмеялась в другой комнате. Хоть бы микрофон прикрыла, бестолочь!
– Ничего смешного, – сказал Алтухов, он подумал, что это смеется Лена. – Ну так что, мне завтра позвонить? Прямо с утра?
– Да, – отрезала Лена. – Позвони, пожалуйста, завтра, я уже буду знать, что думает Света по поводу твоих извинений. Спокойной ночи, Ал.
И положила трубку.
На кухне ее ждала улыбающаяся Светлана.
– Слышала?
– Ага. Вот это мужчина! Обещал две тысячи в месяц – обманул. В лепешку расшибся, а деньги достал. Возьми, только встречайся со мной. И ведь ничего конкретного не требует, хочет лишь одного – пусть все будет как было!
– И ты возьмешь деньги?
– Конечно, нет. Все мы, вы, они – правы, Ленка! Дело не в деньгах. Я не собираюсь покупать себе третью шубу. И Ал не собирается покупать меня. Просто он любит и готов сделать все, чтобы я была рядом. Ну разве это не здорово? Не подозревает в дурных намерениях, меркантильности, а – просто любит!
– А я что говорила? Все у тебя нормально, Светка… Устала я, сил больше нет. Давай постелю тебе в маминой комнате. Позвони мужу, предупреди, что останешься у меня.
– Савину-то? Он давно уже не нуждается в моих предупреждениях, – махнула рукой Светлана.
31
В прямоугольной гранитной ванне кипела теплая вода. Кипела потому, что тысячи воздушных пузырьков со всех сторон рвались к поверхности, приятно щекоча кожу.
Лев Савин, раскинув по краям ванны руки, облепленные рыжими волосами, с нескрываемым вожделением разглядывал сидящую напротив Марину. Пузырьки лопались вокруг белых полуостровов ее грудей, натыкались на два коричневых мыса сосков, расцвечивали таинственным мерцанием белое тело в переливающейся воде и не давали взгляду пробиться вплотную к темному гроту в низу живота, от чего он казался еще более привлекательным, более желанным.
Узкая ступня Марины с красным лаком на ногтях резвилась между ног Савина, то ныряла вниз, к темным водорослям его тела, щекотала, прижимала, отпускала, то выныривала на поверхность, легонько шлепая директора банка по щеке. Тогда он срывал руки с краев ванны, ловил проказницу и жадно целовал красные ногти, розовую пятку и смуглую кожу подъема.
Вот уже час плескались они в роскошной итальянской ванне, и бутылка шампанского на сервировочном столике рядом была почти пустой. Несколько раз тела их срывались навстречу друг другу, переплетались в жадном экстазе наслаждения, превращаясь в непонятное существо то с четырьмя ногами и четырьмя руками, которые, казалось, извивались в мерцающей воде, как щупальца осьминога, то с двумя головами, вырастающими из животов. Она кусала и царапала сто, ставила на четвереньки и с пронзительным визгом скакала по кипящему морю удовольствия на истошно ржущей акуле российского бизнеса, колотя ее голыми пятками и больно шлепая ладонью по розовым ягодицам. Потом, прижавшись грудями к его спине, отыскивала внизу твердый рычаг и дергала его в разные стороны, управляя ревущим от восторга автомобилем и доводя своего босса до полного изнеможения. Он бы принял ее за умалишенную, если б сам охотно не участвовал в этом действе.
Но когда они, расслабившись, попивали холодное шампанское и Марина, опустив длинные ресницы, улыбалась своим тайным мыслям, Савин не мог позволить себе прикрыть глаза даже на секунду. Так сладостно было то, что открывалось его взору, сладостно и после наивысшего наслаждения. Нет, этим видом невозможно было пресытиться!
А пузырьки щекотали усталое тело, напитывали кожу эвкалиптовым экстрактом, от чего мышцы вдруг снова напрягались, и четыре руки, будто сами по себе, плыли среди воздушных пузырьков навстречу друг другу, и пальцы переплетались, губы соединялись, и все начиналось сначала.
– Лева, ты не хочешь потереть мне спинку? – с томной улыбкой спросила Марина, переворачиваясь на живот.
Савин, решивший, что пора уже выходить из ванны, увидел перед глазами уже не два полуострова, а один белый округлый остров с таинственным и прекрасным темным гротом посередине. Разве можно было спокойно смотреть на это?! Савин с хриплым стоном рванулся к нему, выплескивая воду из ванны, и мягкие, теплые, скользкие стены таинственного грота впустили его дрожащую от напряжения плоть…
Каждый выдох Марины превращался в протяжный стон, время от времени она поворачивала голову, и Савин видел искаженное страстью лицо, злые зеленые глаза, возбуждающие не только страсть, но и ярость, наслаждающиеся его яростью…
Потом, полежав несколько минут среди теплых пузырьков, она резко встала. Савин тоже выпрямил спину, готовый обнять длинные, ослепительно белые вверху и бронзовые внизу ноги, прижаться лицом к темному треугольнику с крупными каплями воды.
– Все, – решительно сказала Марина. – Ты отличный мужчина, Лева, замучил меня сегодня. Больше не могу, хватит.
И хотя Савин знал, что по правде – не он ее мучил, а она делала с ним все, что хотела, слышать это было приятно.
– А ты прекрасная женщина, Мариночка, – блаженно сощурился он. – Только с тобой я способен на такие подвиги.
– Да уж не скромничай. – Марина вышла из ванны, сняла с золоченой вешалки махровый халат. – Затащи супругу в ванную, я уверена, что будет то же самое.
– Нет-нет, у меня и желания не возникает куда-либо тащить ее, – поспешно возразил Савин и тоже вылез из ванны, озабоченный тем, что сейчас махровый халат скроет от его глаз прекрасное тело, на которое он все еще не насмотрелся. – Только с тобой, Мариночка, только с тобой, – пробормотал он, обнимая ее и опускаясь на колени.
– Я же сказала: все, Лева, все! – Марина легонько оттолкнула его, набросила халат, небрежно завязала поясок, безжалостно лишая Савина прекрасного зрелища.
– Рядом с тобой я не чувствую усталости, – сказал Савин, торопливо обматывая полотенце вокруг своих бедер.
Стоять перед ней, вдруг ставшей холодной, неприступно-надменной, голым – все равно что войти в кабинет Григория Анисимовича без штанов…
– Я чувствую, – голос Марины звучал как приказ, – у нас завтра будет сложный день, необходимо хорошенько отдохнуть, выспаться, чтобы четко контролировать ситуацию.
– Ты что же… выгоняешь меня? – изумился Савин, уже решивший, что останется ночевать у нее.
– Конечно, – тряхнула головой Марина. С потемневших от влаги волос посыпались капли воды. – Нам не удастся отдохнуть, если ты останешься здесь. Да и вообще… я хорошо сплю, лишь когда рядом никого нет. Забыл, да?
– Помню, помню… – вздохнул Савин. – Кстати, сегодня видел часть подарка, который ты скоро получишь. Мне понравилось.
– Извини, Лева, я сейчас не могу ни о чем думать. Одевайся, мы еще раз обсудим все детали. – Марина вышла, оставив Савина с глупой улыбкой на лице.
Досадно было, что она так пренебрежительно отнеслась к его невероятному подарку именно сегодня, когда он заплатил четыре тысячи долларов. Но что поделаешь – такая уж она женщина. Если видит цель – идет напролом, и ничто не в силах отвлечь ее. Именно такая ему и нужна рядом, потому что подчиняться ей – одно удовольствие и никакого риска, даже если она и задумает очевидную глупость. В нужный момент папа всегда подправит, подкорректирует ситуацию так, что победительницей все равно будет она, Марина. И он – тот, кто рядом с нею.
Победитель. Но только не в семейных разборках, где все может измениться в любую минуту. Савин тяжело вздохнул, глядя на себя в зеркало. После такого наслаждения думать о том, как набить кому-то морду? Что за глупость! Тем более, что сам он уже не чувствовал злости к Данилову. То ли интуитивно представлял себя на его месте, то ли потому, что Данилов обращался с Мариной так, как ему, Савину, было выгодно. Что ж на него злиться?
Он оделся, тщательно завязал галстук на белой рубашке, причесался и пошел в комнату. Марина, подперев кулаком подбородок, в глубокой задумчивости сидела на диване.
– Роденовский мыслитель, – благодушно улыбнулся было Савин, но злой ее взгляд заставил его прикусить язык.
– Не болтай глупостей, Лева. Садись в кресло. – Она проследила взглядом за тем, как он выполнил это указание, и лишь потом продолжила: – Значит, ты считаешь, что мне следует пойти к Данилову, разозлить его, а когда стану выходить, в открытую дверь ворвутся Цуцма и Шурик в масках, искалечат Данилова и уйдут. Верно я понимаю?
– Верно, моя… – Савин нежно улыбнулся, но его сладкая речь споткнулась о пронзительный взгляд женщины. Черт побери! Только что он держал в объятиях это красивое обнаженное тело, она позволяла ему все, она стонала от наслаждения, она вызывала его ярость, издевалась над ним и подчинялась его грубой силе. Он до сих пор еще чувствует ее дрожь, ее запах, сам дрожит, вспоминая, а в ее взгляде уже и намека нет на то, что было. Жесткая, властная, высокомерная женщина! Недоступная!
– Лева, мне этот план не совсем нравится.
А Савину план совсем не нравился. Он пришел сюда с тайной надеждой, что ласками убедит ее отказаться от мести Данилову или хотя бы уговорит отложить ее на пару недель. Поэтому и упомянул в качестве возможных исполнителей своих охранников – Цуцму и Шурика. Если уж она будет настаивать, с ними можно договориться, пусть немного поколотят Данилова. Заплатить – сделают.
Если бы такое поручение дал ему Григорий Анисимович, Савин поступил бы совсем по-другому. Нашел бы надежных профессионалов, заплатил – и можно было бы не беспокоиться о том, что Данилову удастся избежать наказания. Но Григорий Анисимович вряд ли одобрит эту затею дочери, он бывшего зятя уважает, Марина не раз говорила об этом. Да и сама она может изменить свое решение, все-таки не чужой человек этот Данилов. В таких вопросах никто не знает, сколько раз женщина будет переставлять запятую в известной фразе «Казнить нельзя помиловать». Поэтому к серьезным профессионалам Савин обращаться не стал. А еще подстраховал себя тем, что Марина должна будет и сама участвовать в этом. Потом не скажет, будто ничего не знала. Но все же он надеялся, что она забудет вообще о бывшем муже.
Не забыла.
– Вполне нормальный план, – с серьезным видом возразил Савин. – Ты вне подозрений, тебя свяжут, одежду порвут… немного. Цуцму и Шурика в масках никто не узнает. Ворвутся они быстро и без лишнего шума. Сделают свое дело и уйдут. А ты потом позвонишь в милицию…
– Я долго думала над этим и пришла к выводу – плохо.
– Почему? – искренне удивился Савин. Искренне потому, что был удивлен другим: когда она думала над этим? Да еще долго?! Он едва успел рассказать ей о плане, как очутился в ванной. Там она думала, что ли?
– Потому что, во-первых, я не хочу, чтобы меня связывали и рвали на мне одежду, а во-вторых, совсем уж глупо мне иметь дело с милицией, ждать их приезда, давать показания. Это исключено.
– Тогда сделаем по-другому. Ты позвонишь из автомата, вызовешь его на улицу, а Цуцма и Шурик перехватят в подъезде и поколотят нахала. Никто не докажет, что звонила именно ты.
– Кроме них, никто не может это сделать?
– Могут. Но потом запросто могут прийти и потребовать энную сумму за то, что никому не скажут. Стопроцентной гарантии, что такого не случится, никто не даст.
– Хорошо, пусть будут наши охранники. Но я не буду звонить Данилову. Тогда милиция ничего не сможет доказать. Ведь поднимется шум, статьи в газетах… Данилов позаботится. Грязью меня обольют… нет. Лева, ты говорил, что запросто можешь решить этот вопрос. Ты что, издевался надо мной?
– Мариночка! Ну, милая моя, пожалуйста, успокойся. Я ведь шутил тогда, не думал, что ты захочешь всерьез покалечить своего бывшего мужа. На самом деле вопрос очень сложный, потому что… я бы сказал – очень деликатный. Более того – семейный.
