Текст книги "Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан"
Автор книги: Николай Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
37
Федор Иванович Казанков молча курил «Мальборо», после каждой затяжки нервно пощелкивая указательным пальцем по сигарете над пепельницей. Он ждал, когда Лизуткин закончит читать страницы рукописи, привезенные Цуцмой и Шуриком. Самого любопытство разбирало, что ж это за фокус такой, заказать писателю роман о своей любви к некоей даме? Написал бы мемуары, их даже полуграмотные члены Политбюро в отставке и бывшие обкомовские секретари строчат, едва получат новый пост или отставку. В издательстве есть редакторы, можно и заплатить немного – подправят, и все будет нормально. А Савин, видите ли, роман заказал! Ну и чем он собирался удивить свою даму? Казанкову очень хотелось сказать: нашу даму, но такого он и в мыслях себе не позволял, ведь речь шла о дочке Лизуткина. Может быть, там такие сексуальные откровения, о которых он и не подозревал, глядя на строгую, энергичную, насмешливую и злую Марину? Интересно, очень интересно!
Лизуткин дочитал последнюю страницу, швырнул рукопись на стол и задумался. Минуты три он размышлял, а потом спросил Казанкова:
– Федя, как ты думаешь, на хрена мужику заказывать роман о своей даме?
– Много может быть причин… – пожал плечами Казанков. – Что там, Григорий Анисимович? Клубок?
– Да какой, к чертям собачьим, клубок! Сплошные сопли: увидел, размечтался, но не смеет прикоснуться… Если б он и взаправду был таким!
– Понятно, – сдержанно сказал Казанков, но Лизуткин догадался – не верит.
– На, – сказал он, протягивая последнюю, недопечатанную страницу. – Это самые большие откровения.
Казанков быстро прочитал, еще раз пожал плечами.
– Наверное, хотел удивить ее и всю Москву. Честно говоря, оригинальный подарок получается, я бы до такого не додумался.
– А ты подумай все-таки, Федя, пораскинь мозгами. Зачем?
Казанков мельком взглянул на генерального директора и опустил глаза.
– Я докладывал вам о Женеве, о встречах в Крылатском, в служебном кабинете. Считаю невозможным делать выводы и предположения в таком щекотливом деле, Григорий Анисимович. Если бы эта дама была…
– Ну ладно, ладно, тоже мне, деликатный выискался!
– Когда дело касается вашей семьи, Григорий Анисимович, только так и нужно себя вести.
– Федя, я тебя не первый год знаю, доверяю, понимаешь, так чего нам тут спектакль устраивать? Мы не сумели удержать даму от опрометчивых поступков, вернее, я не хотел этого делать, все ждал: вот-вот образумится, сама поймет, что можно, а чего нельзя. Ошибся. Теперь нам вместе нужно решить, что делать. А чтобы решить это, нужно понять: зачем?
– Если так, могу высказать свое мнение.
– Вот этого-то я и добиваюсь, Федя.
– Муж дамы был писателем… – начал Казанков.
– Во-о-от! – удовлетворенно протянул Лизуткин.
– Она прочла его роман и охладела к любовнику.
– Я тоже читал его. Надо сказать, он такое там написал, и, понятное дело, про нее, будь я бабой – тоже охладел бы к любовнику.
– Ну а любовник решил перещеголять бывшего мужа и выпустить такой роман о своей любви, чтобы перебил впечатление от мужниного романа.
– И получается, Федя…
– Мы зря отнимаем кусок хлеба у писателя. Заказал ему Савин роман – ну и пусть.
– Нет, не то, – покачал головой Лизуткин. – Получается, если б не этот дурак, она спокойно вернулась бы к мужу!
– А вдруг он не хочет этого?
– Как это не хочет? Тут мы что-нибудь решим, придумаем. Но пока этот чертов Савин путается под ногами, она мечется, не знает, как быть. И то, что ходила к мужу, вроде бы хотела поговорить с ним, а он ее вытурил – чушь! Она ходила, не зная, чего хочет, понимаешь? Не так ходила, не то говорила! И сегодня там была, вылетела как ошпаренная. Конечно, когда тебе сбоку нашептывают, романы обещают в подарок, в голове каша.
– А писатель-то при чем?
– Да ни при чем! Только роман этот не нужен. Развод Савина с женой – не нужен, потому что мать его жены ты знаешь кто.
– Жена Хавьера.
– То-то. И вместо родственника, с которым полюбовно можно дела ладить, мы будем иметь врага. И метания дамы нам тоже и на хрен не нужны, Федя!
– Все, что нам не нужно, мы уберем, – спокойно сказал Казанков. – С чего начнем, Григорий Анисимович?
– Орлы здесь?
– Сидят, ждут. Нервничают, не понимают, почему их используют без ведома Савина. Но помалкивают.
– Если кто вякнет – к едрене фене отсюда в два счета! Кто тут хозяин, я или Лева?
– Они понимают, Григорий Анисимович, ребята дошлые. И толковые. Сработали чисто.
– Тогда вот что. Я сейчас звоню Савину, по моим сведениям, он уже вернулся домой, предупреждаю, чтоб никуда не отлучался, а потом посылаем за ним орлов. И чтоб – ни слова ему о том, что делали! Здесь и поговорим начистоту.
– Избавимся от всего, что нам не нужно, – кивнул Казанков. – А может, решим проблему одним махом, Григорий Анисимович?
– Я думал об этом… нет, Федя. Он толковый бухгалтер, поработает еще… для общей пользы.
– Значит, пусть живет, – весело сказал Казанков, поднимаясь с кресла.
Лизуткин потянулся к телефону.
Савин влетел в квартиру, развязывая на ходу узел галстука. Развязал, бросил на компьютер в своей комнате, расстегнул пуговицы на рубашке, брякнул на стол золотые запонки и попытался ухватить трубку радиотелефона. С первого раза не получилось. Вторая попытка оказалась более удачной. Савин повалился на диван, забросил ноги в туфлях на мягкий кожаный валик и старательно, будто впервые держал трубку с кнопочками в руках, принялся набирать номер. Набрал, долго и внимательно слушал длинные гудки, потом размахнулся, но в последний момент передумал разбивать аппарат, швырнул его на диван, а сам вскочил на ноги.
Лицо его было красным от напряжения, мутные глаза беспокойно шарили по комнате.
– Нет дома… – пробормотал он сам себе. – Должна ждать меня в Крылатском, все закончилось, должна… А ее – нет! – Он развел руками, подтверждая то, что узнал с помощью телефона. – Все нормально, уже девять, вернулась и жди… Жди меня. А она – не хочет. Что там получилось? С му… мужем помирилась, что ли? И у него осталась, да? Не может быть!
Он снова схватил трубку, принялся набирать телефонные номера – один, другой, третий – везде ответом ему были тоскливые гудки.
– И ни Цуцмы, ни Шурика… никого. А может, они там гр-р-рупповуху устроили? Куда все подевались?
Трубка снова оказалась на диване, а Савин, пошатываясь, направился в комнату жены.
– Мне никто не звонил? – спросил он Светлану.
Светлана сидела в кресле и, как всегда, – он не мог вспомнить, чтобы она занималась вечером чем-то другим – смотрела телевизор. Нехотя повернула голову, презрительно посмотрела на него и снова уткнулась в экран, брызжущий яркими красками и серыми событиями. Будто не муж стоял перед ней, а пустое место. Билл лежал на ковре у ее ног, принципиально отвернувшись от телевизора, похоже, ему надоели разговоры о невыплаченной зарплате, войне в Чечне и бедственном положении экономики. Услышав голос Савина, он поднялся, мрачно взглянул на хозяина, словно хотел спросить: чего приперся?
– Спокойно, Билл, спокойно, я не собираюсь… Ты меня понял? Все нормально, – успокоил его Савин. – Но, между прочим, она не должна меня инг…ин…игно-ри-ровать. Я понимаю, что был не прав. Да, был не прав! А она права, когда не ночует дома? Хочет получить развод? Получит, никто не возражает. Да, у меня есть другая женщина, а как же иначе, если она не ночует дома, а когда ночует, то даже ужин приготовить не догадается?! Ты бы тоже, Билл, завел себе другую суку… Я просто спрашиваю: мне звонили или нет?
Билл, утомленный длинной речью хозяина, со скучающим видом растянулся у ног Светланы.
Она еще раз взглянула на мужа, усмехнулась – пожалуй, впервые видела его таким пьяным. Этого Савина нельзя было ненавидеть, разве что – пожалеть…
Несколько часов, проведенные взаперти, звонок Лены, взволнованный голос Ала успокоили ее. А бешенство Савина днем лишь укрепило ее намерение развестись с ним. Теперь это был совсем чужой человек, пьяный и жалкий. И признание в том, что у него есть другая женщина, ничуть ее не расстроило. В конце концов, она давно об этом догадывалась.
– Тебе звонили ровно сто пятнадцать раз, – холодно сказала она. – Телефон раскалился добела, но я не поднимала трубку.
– Почему? Ты могла бы сказать, что я выгуливаю Збигнева, поляка… Помнишь, который хотел золотыми рыбками закусывать в Варшаве? Надо было напоить его и отвезти в гостиницу, но получилось так, что он меня… скотина, напоил. Этот гад… цивилизованный европеец, думает, что приехал к дикарям, которые водку пьют стаканами… Я не пью водку стаканами, не умею… А этот… цивилизованный якобы гад – умеет! Из-за него теперь думай, что там случилось… Ты могла бы сказать…
– Я не могла сказать! У меня губа разбита. Не знаешь, случайно, кто это сделал?
– Кто, кто! Заткнись лучше!
– Хочешь совет, Лева? – усмехнулась Светлана. – Пойди в ванную, сунь голову под кран и открой холодную воду.
– Ты думаешь? Ну, ладно.
Савин так и сделал. Но едва он открыл воду, как услышал верещание телефонного аппарата и опрометью бросился к себе, крича на ходу:
– Не смей подходить! Это я, это меня! – Он не сомневался, что звонит Марина.
– И не подумаю! – крикнула Светлана.
– Але, але, ну что там у тебя случилось? – спросил он.
Мокрые волосы прилипли ко лбу, холодные капли катились по лицу, сливались в струйки и стекали на рубашку, но Савин не обращал на это внимания.
– Откуда вы знаете, что – случилось? – озабоченно пробасил Алтухов. – Я звоню вам уже, наверное, в десятый раз.
– А кто это?
– Не узнаете? Писатель, Юрий Александрович Алтухов.
– A-а… Юрий Александрович, а не могли бы вы завтра позвонить? В офис?
– Нет, случилось ЧП. Я хочу, во-первых, предупредить вас и, во-вторых, спросить, а мне-то что делать?
– Что значит – ЧП? – Савин мотнул головой, стряхивая теплые уже капли с лица, потом протер глаза ладонью свободной руки.
– Час назад на меня было совершено нападение. Двое парней ворвались в квартиру, оглушили меня и забрали двадцать страниц уже готового текста романа.
– Вы что, разыгрываете меня? – заорал Савин. – Да вы, Юрий Александрович, наверное, прогуляли эти дни, ничего не сделали, а хотите свалить вину на каких-то парней!
– Я-то сделал и могу по памяти восстановить утраченные страницы, – спокойно ответил Алтухов. – А вам нужно бы подумать, кому и зачем нужны эти страницы. У вас есть враги?
– Кому?.. Зачем… Ничего не понимаю.
– Слушайте меня внимательно: двое парней, один высокий, симпатичный, в черной кожаной куртке и светлых брюках, другой похож на неандертальца, в черном джинсовом костюме, позвонили, представились сотрудниками издательства, а потом неожиданно оглушили меня и унесли двадцать страниц рукописи. Вы, случайно, не знаете этих парней?
Савин остолбенел. Слова Алтухова окончательно выбили хмель из его головы. Цуцма и Шурик! Ну да, именно так они были одеты, когда он давал им последние указания! Что ж это получается… Предали, сволочи! Но откуда они могли знать? A-а! Все ясно! Лизуткин! Федя Казанков! Ну, подлецы, выследили! Прижали Цуцму и Шурика, те про Данилова рассказали. И нет бы Лизуткину вызвать его, поговорить, напали на писателя, оглушили, забрали… И кого послали – Цуцму и Шурика! Чтобы он понял, кто за этим стоит, уяснил, что дело серьезное, церемониться не станут… Писатель ты или директор банка…
Он отошел к дивану, тяжело плюхнулся – коленки сгибались под тяжестью тела.
– Але, Лев Константинович! Ну так что будем делать?
– Ничего, Юрий Александрович, ничего! – отрезал Савин.
– Как это – ничего? – возмутился Алтухов. – А если еще раз пожалуют, подкараулят где-нибудь в темном углу? По-честному – не справятся, так они ж не умеют по-честному! В тех двадцати страницах ничего особенного нет, а вдруг они подумают, что я знаю про вас больше, чем написано? Да так оно и есть! Что тогда?
– Я понял вас, Юрий Александрович, но сейчас ничего не могу сказать. Я не знаю, кто это сделал. Не знаю, зачем. Подождем… посмотрим… Я верю вам. Хорошо, срок сдачи очередных семидесяти страниц отодвигается на два дня.
– Але! – закричал Алтухов. – За очередные семьдесят страниц меня пристрелить могут! Я должен хотя бы знать, кто за этим стоит, откуда ждать опасности. Не темните, Лев Константинович, я по голосу понял, что вы знаете, кто эти люди, по крайней мере – на кого работают. Нам нужно срочно встретиться и обсудить это.
– Позвоните мне завтра в офис.
– Сегодня встретиться! Немедленно! У меня, наверное, ребра сломаны и половина лица в синяках. Я не хочу, чтобы и другая половина стала такой же синей неизвестно за что! Скажите, куда подъехать? Я звоню из автомата, я в Центре, возьму машину, минут через двадцать буду, где скажете.
Телефон запрыгал в руке Савина. В синяках! Ребра сломаны, и это всего лишь за то, что писал роман по его заказу… Что же с ним самим сделают?! Особенно этим страшным летом, когда на банкиров прямо-таки охота идет…
– Все, Юрий Александрович, у меня больше нет времени. Завтра! – истерично выкрикнул он и нажал кнопку «отбой», чувствуя, как холодный пот катится по спине.
Где Марина, чего хочет Лизуткин, что стало с Даниловым? И убить ведь могут, а потом выяснится, что он заказал это убийство, охранники отказались, он других нашел… И разозленная неудачей Марина все подтвердит… Она и так была злая, когда узнала, что он уезжает на встречу с поляком. А Шурик и Цуцма? Дома их нет, прячутся, сволочи! Предали, все его предали!
Телефон заверещал так неожиданно, что он в ужасе отшвырнул трубку на диван. Потом подполз к ней, осторожно, будто ядовитого скорпиона, взял в руки, включил связь.
– Лева, – послышался ласковый голос Лизуткина. – С кем это ты так долго болтаешь?
– Не я, Григорий Анисимович… жена болтала… с подругой. Только вернулся, раздеваюсь, да. Ублажил поляка, Григорий Анисимович, правда, это таких трудов стоило… завтра расскажу. Но ваше указание выполнил полностью.
– Сегодня расскажешь, Лева. Не спеши раздеваться, мы тебя ждем. Сумеешь добраться?
– Но… я устал… неважно себя чувствую… А что случилось, Григорий Анисимович? Какие-то проблемы возникли?
– Да есть немного. Если не сможешь сам добраться, твои орлы, Цуцма и Шурик, привезут. Сиди дома, они за тобой приедут.
– А что… – начал было Савин и запнулся, услышав сигнал отбоя. С минуту молчал, разглядывая трубку, а потом сказал сам себе: – А ничего. Бежать надо. Прятаться. Но куда?
38
За тобой приедут… Они за тобой приедут. Нет, не надо, я устал, я плохо себя чувствую, мне необходимо отдохнуть, да-да, просто необходимо! Но формула «за тобой приедут» не нуждается в особых разъяснениях.
Формула страха.
За тобой приедут (или придут) – и римский сенатор прощается с красавицей женой перед встречей с Нероном. И русский князь дает последние напутствия детям перед поездкой в Орду. И боярин крестится, умоляя Всевышнего оберечь его семью от преследований, собираясь к царю Ивану. И нарком, генерал, партийный деятель убеждают ближних, что не задержатся на Лубянке…
Она передается из поколения в поколение, живет в генетической памяти людей, которые и не подозревают об этом. Они изучают историю, возмущаются тиранами, сочувствуют пострадавшим и не испытывают страха перед формулой «за тобой приедут», ибо уверены, что цивилизация вырвала ее страшное жало. Но услышав однажды жесткое и необратимое: «за тобой приедут», человек обнаруживает в себе тысячелетние страхи предыдущих поколений.
Не грозное предупреждение: я тебя убью, уничтожу, по стенке размажу; не злобное обещание: измордую, ты у меня еще попляшешь, пожалеешь, попомнишь, а в общем-то нейтральная фраза «за тобой приедут» вызывает дрожь в коленках и ощущение близкого краха.
Несколько минут Савин сидел без движения, пытаясь понять замысел Хозяина и найти выход, но ничего не мог придумать – его разум и воля были парализованы страхом.
Потом еще раз попытался дозвониться Марине – телефон в Крылатском безмолвствовал, а звонить в квартиру Хозяина Савин не решился. Может быть, Лизуткин именно этого и ждал, подключив магнитофон. Нет ее в Крылатском, нет! Значит – у папаши сидит. Не звонит – значит, заодно с ним… А вдвоем они могут обвинить его в чем угодно!
Савин побрел в комнату жены, остановился перед Светланой, тихо спросил:
– А ты никому не звонила? Ничего про меня не говорила?
Глупый вопрос, что она могла сказать? Но с кем же еще посоветоваться? В таких щекотливых вопросах друзей нет.
– Оставь меня в покое, – отмахнулась Светлана. – Не то я скажу про тебя, и тогда не обижайся.
Она подумала про Ала.
– Понятно, – пробормотал Савин, сел у нее в ногах и вдруг заплакал, прижав ладони к лицу.
Светлана с удивлением посмотрела на мужа, пожала плечами, выражая свое полное непонимание не только его поведения, но и того, что же ей в этом случае делать? Когда мужчина плачет, это всегда страшно. Хоть он и отвратительный тип, который набросился на нее с кулаками, хоть и чужой теперь человек, но ведь – плачет! И не кто-нибудь, а жесткий, холодный, самоуверенный Савин! Похоже, что-то случилось страшное.
– Ты чего тут рыдаешь? – спросила она. – Новая возлюбленная бросила?
Он покачал головой, шмыгая носом.
– Тогда поезжай к ней, она успокоит, утешит, погладит по головке. Я этого делать не собираюсь.
– Света… я виноват перед тобой, но тут уж ничего не поделаешь… Простишь ты меня или нет, все кончено. Мы слишком разные люди. Но… может быть, ты поможешь мне?
– И не подумаю, – отрезала Светлана, однако на самом деле задумалась. О какой помощи он говорит?
– В фирме возникли крупные неприятности, и похоже, со мной хотят расправиться. Человека, который на меня работал, жестоко избили, хотя он совершенно ничего не знал. Сейчас приедут за мной и может быть… я не вернусь уже.
– Чепуха, – неуверенно сказала Светлана. – Ты просто пьян, вот и мерещится не пойми что.
– Мерещится? За мной приедут мои же охранники, которые, вместо того, чтобы выполнить мое задание, избили моего человека. Понимаешь, что это значит?
– Может, он сам виноват?
– Света, меня хотят убить. Я это чувствую.
– Да тьфу на тебя, дурак! – закричала Светлана. – То сам размахивает кулаками, то кричит, что у него другая женщина есть, а потом плачет и просит у меня помощи… Кошмар! А что я могу сделать? Позвони своим друзьям, пусть помогут тебе, поезжай к ним, спрячься. И отстань от меня.
– Света, в таком деле друзья не помогут. Представь себе, что ты получила в школе двойку, родители сурово накажут…
– И представить такого не могу.
– Представь. Твои подруги помогут? Их родители помогут? Так и здесь… Все, что творится в фирме, – семейное дело, никто из посторонних лезть в него не станет. Помоги мне, Света.
– Но как?!
– Позвони своей подруге Лене, пусть она разрешит мне пожить в ее квартире пару дней, пока не выяснится, что они задумали.
– Той самой Лене, которую ты считал подлой и завистливой голодранкой? – уточнила Светлана.
– Я был не прав… Я заплачу, тысячу, две тысячи долларов, пусть купит себе все, что хочет…
– Думаешь, она возьмет? Да ни в жизнь!
– Три тысячи… Света, именно там они не станут меня искать, никто не знает о ней, понимаешь?
Светлана заколебалась. А вдруг и вправду ему грозит опасность? Он хоть и подлец, и чужой теперь человек, а все же не хочется, чтоб его убивали. Изменял ей, но и денег не жалел; все, что хочешь, – пожалуйста. Только в последние дни стал говорить о деньгах, когда почувствовал, что она встречается с другим мужчиной…
– Уж не знаю, согласится ли она…
Савин встал на колени, умоляюще протянул к ней руки:
– Помоги… Света, пожалуйста, у нас есть минут десять, не больше!
– Ну, хорошо. Но учти, это ничего не значит. Мы с тобой расходимся, понятно?
– Понятно, – вздохнул Савин. Теперь, после предательства Марины, ему уже не особенно хотелось разводиться со Светланой.
Она потянулась, поставила аппарат себе на колени, набрала номер.
– Але, Ленка! Привет.
– Твоя губа зажила?
– Еще нет. А ты чего такая грустная?
– Макс подлецом оказался, ты себе представить не можешь, что я пережила, Светка! Послушала твоего Ала, пошла, дура, к нему, а там!..
– Да ты что? Ленка, завтра я приду, обязательно расскажешь. Тут рядом со мной бывший муж стоит, Савин.
– Все-таки решилась на развод? Ох, смотри, Светка, будешь плакать горючими слезами, как я.
– Я решилась. А что остается делать, если он только что рассказал, как любит другую женщину?
– Да ты что?!
– Но сейчас дело не в этом. Ленка, ты можешь приютить его на пару дней у себя?
– С чего бы это?
– Его хотят убить.
– Пожалуйста, перестань говорить глупости! – рассердилась Лена. – У меня и так голова кругом идет, а ты!..
– Да это совсем не глупости. Сейчас приедут и повезут убивать. Он тут даже заплакал от огорчения.
– Лева заплакал?!
– Да, это, правда, пьяные слезы, но все равно неприятно.
– Почему ты именно мне позвонила? – встревоженным голосом сказала Лена. – У меня ведь даже дверь не бронированная, обычная.
– Я дам ему трубку, он тебе все объяснит.
– Леночка! – закричал Савин. – Тебя никто не знает, у тебя я буду в полной безопасности! Пару дней поживу, буду вести себя тихо, как мышка, клянусь! Я тебе заплачу, я сделаю все, что попросишь, только помоги.
– Ну… я даже не знаю… Как это я буду жить вместе с мужчиной? Это же неприлично.
– Клянусь, ты и не заметишь меня, Леночка! Светлана просит, я же не тайком пробираюсь к тебе, жена об этом просит, понимаешь? Неужели я такой монстр, что могу воспользоваться твоей помощью и сделать какую-то глупость?
– Откуда я знаю… – сомневалась Лена.
– В случае чего позвонишь Светлане, она знает, куда сообщить, где я нахожусь. И тогда мне конец! Хотя бы это тебя успокоит?
– Ну, в общем-то… мамина комната свободна. Я удивляюсь Светлане.
– Я сам себе удивляюсь, Лена! Но что делать, обстоятельства бывают сильнее нас… Пожалуйста, я никогда не забуду твоей доброты, хочешь, расписку напишу – выполню любое твое желание! А если деньги нужны – сколько хочешь…
– Не нужны мне твои деньги, на свои как-нибудь проживу. Ну хорошо… приезжай. Но смотри!..
– Спасибо, Лена!
Савин торопливо застегнул рубашку, метнулся в свою комнату, надел пиджак, нащупал в кармане пачку долларов – на первое время хватит. Снова заскочил к Светлане, заискивающе улыбнулся:
– Спасибо, Света. Я и твой должник. Когда за мной придут, скажи, что поехал к больной бабушке в Одинцово. Срочно позвонили, и я уехал. Адреса ты не знаешь.
– Погоди, погоди! – встревожилась Светлана. – А меня тут пытать не станут?
– Можешь не открывать им. Да нет, не тронут… не должны. Ты-то ни при чем.
Хлопнула дверь в прихожей. Светлана пошла следом, заперла стальную дверь на все замки, потом заперла деревянную, красивую, дорогую, итальянскую, но лучше б она тоже была стальной! И все равно было страшно. Кто-то из сотрудников Савина ничего не знал, и его избили, а она ведь кое-что знает! Про те же сделки с доном Хавьером… Хорош муженек, нечего сказать! Сам убежал, а ее оставил разбираться со своими врагами. Ал бы никогда так не поступил.
– Дурак он и есть самый настоящий, – с тоской сказала она себе. Посмотрела на запертые двери и добавила: – Если меня станут пытать, я сразу все скажу. – Потом, вернувшись на свой любимый диван, хлопнула себя по голове. – И я тоже дура! Нужно было ехать к Ленке вместе с ним…
В это время Савин сворачивал с Большой Филевской улицы в сторону Новозаводской. Несколько раз они со Светланой были в гостях у Лены, он помнил, где она живет.
