Текст книги "Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

39

– Давай, шеф, дави на газ, опаздываю, елки-палки, – поторапливал водителя Алтухов.

Этот Лев Константинович, бизнесмен чертов, здорово перепугался, когда услышал, какие именно ребятки пришли за рукописью. То было начал отчитывать, мол, не сделал, хочешь отодвинуть срок сдачи очередной порции романа, а потом сразу – ну, хорошо, можешь принести новые главы на два дня позже, ты, главное, работай, Юрий Александрович, работай. Дураку понятно – он знает их, понял, что дело пахнет керосином. Кому нужна такая работа? Он что, подряжался участвовать в их мафиозных разборках? Ничего подобного! Одно дело, самому воевать, зная, с кем имеешь дело, чего можно ждать и как действовать при случае. И совсем другое – ни за что ни про что получать по морде только потому, что пишешь роман о любви бизнесмена к зеленоглазой блондинке. Сегодня по морде, а завтра что?

Нет, так они не договаривались. За это ему денег не платили! Такая работа, дорогой ты Лев Константинович, и на хрен нам не нужна!

Таким злым Алтухов давно уже не был. Лежачего по ребрам били? Ну, ребятки, это вам не сойдет с рук. И с ног тоже! Поэтому и нужно сегодня, сейчас же встретиться с этим бизнесменом, заставить его рассказать, кто они, откуда, где их можно найти. Лучше – поодиночке. Но можно и вдвоем сразу. Драться Алтухов с детства любит. И, говорят, умеет. А если они «крутые», с «пушками» ходят – тогда нужно будет подумать, как сделать, чтобы «пушки» молчали, а говорили «музы»!

«Музы» тоже могут объяснить, что такое хорошо, а что такое плохо! Ждать до завтра нельзя, они могут вернуться, гранату в комнату швырнуть или подстрелить его. Ведь в тех страницах – абсолютная лирика, а им какие-то факты нужны. Какие? Зачем? Вот это он и выяснит у Льва Константиновича.

Тот думает, положил трубку – и нет его? А Юрий Алтухов – зачуханный мужичонка, который ничего не может? Может. В том числе и узнать адрес по номеру телефона.

После безуспешных попыток дозвониться бизнесмену, и Максу, и даже Лене (они-то понятно, почему к телефону не подходят, им и так хорошо, наверное, вдвоем. Непонятно, зачем он вообще им звонил? Слава Богу, вовремя сообразил, что не стоит отвлекать хороших людей от приятного времяпрепровождения) Алтухов позвонил Васе Белкину, которого некогда частенько проводил в ЦДЛ. Тот хотел поразить свою невесту. Милицейский лейтенант, участковый, которому первая теща Алтухова жаловалась на своего буйного и невоспитанного зятя, не только не принимал административных и прочих мер, дабы наказать нарушителя правил проживания в тещиной квартире, но и был благодарен ему за то, что сильно вырос в глазах собственной возлюбленной. Теперь Вася большой милицейский начальник в Москве, но помнит Алтухова, помнит, кто помог ему завоевать сердце красивой девушки, его нынешней жены. Не только адрес нашел, но и помощь предлагал. Помощь пока не нужна, а вот адрес не помешает.

Большая Филевская, надо же! Где-то там живет Светлана. Они ведь встретились первый раз в Филевском парке, она была с собакой. Вряд ли приехала на такси, пешком пришла. Да и сама потом говорила, что живет вроде бы на этой самой Большой… Зайти бы, увидеться, да – как? Эх, Светочка-Света! Ей трудно сейчас, он должен помочь своей любимой, а вместо этого приходится гадать, что еще предпримут бандиты! Да за это одно им нужно морды понабивать так, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнили Алтухова!

Сидеть и ждать у телефона Алтухов не стал. Взял машину и поехал на Большую Филевскую. Но с полдороги, действительно из Центра, позвонил еще раз. Тогда-то и услышал перепуганный голос бизнесмена.

Нет, Лев Константинович, поговорить все-таки придется!

У нужного дома Алтухов расплатился с водителем и решительно направился к подъезду. На сей раз шестьдесят тысяч не показались ему чрезмерной платой за проезд, собственно, он бы и сто отдал не задумываясь. Пожилая женщина, консьержка, дремавшая за столом, подняла голову и, стараясь казаться строгой, остановила его.

– Вы к кому?

– К Льву Константиновичу Савину, – Алтухов сунул под нос женщине писательский билет. – Писатель Юрий Алтухов, работаю над биографией бизнесмена, сегодня мы должны обсудить главу о том, как он начал свою предпринимательскую деятельность.

– Да как начал, – хмыкнула консьержка. – Как они все начинали, так и начал. Но только вы зря пришли, Савина нет дома, он минут пять назад уехал.

– Вот те раз! – покачал головой Алтухов. – Мы ведь договорились о встрече. А куда уехал, вы не знаете?

– Жена его дома, может, она знает. Попробуйте спросить, раз договаривались.

– Спасибо, – сказал Алтухов, направляясь к лифту.

Уехал, сбежал, черт его подери! А жена вряд ли и дверь откроет… Что же сказать ей такое? Про зеленоглазую блондинку нельзя, про биографию – вряд ли поверит… Потоптавшись у красивой, обитой черной кожей двери, он все-таки нажал белую клавишу звонка, подсвечиваемого изнутри невидимой лампочкой. Рядом с клавишей виднелся глазок. Телекамера, что ли?

– Кто там? – раздался за дверью женский голос.

– Это я, писатель Юрий Алтухов, – он вдруг запоздало сообразил, что голос-то знакомый. Голос-то похож…

– Алтухов? Ал?!

Защелкали замки на одной двери, на другой, черт, сколько же тут замков?! И вдруг он увидел перед собой… Светлану! Ненакрашенная, непричесанная, в полупрозрачном шелковом пеньюаре, она была еще красивее, чем прежде!

– Ал! – воскликнула Светлана, бросаясь ему на шею. – Как хорошо, что ты пришел, милый! Ну скажи, как ты нашел меня? Ленка проговорилась, да?

– Честно говоря, я искал не тебя, – обнимая ее, растерянно пробормотал Алтухов. – А ты что здесь делаешь?

– Надо же, какой нахал! Я здесь живу. Ну, проходи, проходи, чего стоишь! Не бойся, мужа нет дома, он уехал на несколько дней. Ох, Ал, мне совсем не до шуток, я так боялась, так боялась!.. Погоди, сейчас все расскажу!

Войдя в квартиру, Алтухов совсем растерялся, даже забыл на время о цели своего визита. Пока Светлана запирала многочисленные замки, он разглядывал просторную прихожую.

– Ты здесь живешь, Света? Я и не знал, что бедные девушки живут в таких квартирах…

– Никогда не говорила, что я бедная. У меня муж – серьезный бизнесмен. Бывший муж…

– Я очень рад… Уж не Савин ли его фамилия? Лев Константинович?

– Савин, – кивнула Светлана. И вдруг увидела огромный синяк на его лице. – Ой, а что это с тобой, Ал?

– Бандитская пуля, – вспомнил Алтухов универсальный ответ на вопросы о том, что случилось.

– Бедный мой Ал… Больно? – Она ласково провела пальцами по щеке рядом с синяком.

– Уже нет. Обидно – да. Расплатиться надо – тут и говорить не о чем. Собственно, за этим и пришел.

– Ко мне? – удивилась Светлана и вдруг по-другому, с интересом посмотрела на Алтухова. – Погоди, погоди, а откуда ты знаешь, как зовут моего мужа? Ох, Ал, мне опять страшно. Уж не ты ли тот человек, который пострадал безвинно из-за того, что работаешь на Савина?

– Я, – признался Алтухов и вдруг захохотал, хлопая себя по коленкам. – Ну надо же! Да это просто фантастика!

На шум вышел Билл, бесстрастно уставился на неожиданного гостя, словно бы хотел спросить: а ты каким образом здесь очутился?

– Свои, Билл, свои, – сказала Светлана. – Иди в кабинет, нам нужно поговорить.

– И не вздумай проболтаться хозяину о том, что слышал, – добавил Алтухов.

Билл только что не сказал: да нужны мне ваши разговоры! – и с невозмутимым видом затрусил в кабинет Савина.

– Я, кажется, начинаю понимать… – Светлана с удивлением смотрела на Алтухова. – Это Савин тебе заказал роман и выдал аванс в четыре тысячи долларов?

– Ну да.

Теперь уже Светлана засмеялась. Алтухов легко подхватил ее на руки, закружил по комнате, прижимая к своей груди.

– Света, милая, любимая, мне было так плохо, так отвратительно, когда мы расстались, я просто места себе не находил, я… днем и ночью думал о тебе, я люблю, люблю, люблю тебя!

– Погоди, Ал! Нам нужно во многом разобраться. Пойдем на кухню, я тебе кофе сделаю. Правда, у меня растворимый…

Он осторожно опустил ее на ковер.

– Ты как Ленка. Та мне тоже кофе предлагала. А покрепче у тебя ничего нет? В такой ситуации не кофе нужно пить.

– Кажется, у Савина в баре есть коньяк или виски…

Наверху мягко дилинькнул звонок. Алтухов насторожился, Светлана приложила палец к губам, призывая его к молчанию.

– Кто там? – встревоженным голосом спросила Светлана.

– Это мы, Светлана Андреевна, Шурик и Цуцма, – послышалось из-за двери. – Ко Льву Константиновичу по срочному делу.

Алтухов напрягся. Он уже слышал этот спокойный, уверенный голос. И почти видел искреннюю улыбку на губах!

– У тебя там телекамера, да? – шепотом спросил он, показывая на дверь.

– Да, – шепотом ответила Светлана.

– Подержи их перед дверью и включи ее, хочу посмотреть на эти морды.

– Зачем? Я скажу, что Савина нет дома…

– Пожалуйста, прошу тебя!..

– Подождите минутку, мне нужно одеться, – громко сказала Светлана. Она забежала в комнату, надела махровый халат, а потом за руку повела Алтухова в кабинет Савина, где на столе рядом с компьютером зажегся голубой экран маленького телевизора.

Алтухов пригнулся, вглядываясь в напряженное лицо Шурика и совсем уж мрачную физиономию Цуцмы, которые нервно переминались с ноги на ногу перед закрытой дверью. Веселая злость захлестнула грудь Алтухова. Он потрепал Билла по загривку, сказал:

– Ты должен мне помочь, парень. Возьмешь на себя вот этого подонка, – он ткнул пальцем в изображение Шурика. – А я поговорю с другим. Лады? Ну, пошли.

– Билл, это свой, а это, – Светлана махнула в сторону светящегося экранчика, – чужие. Ты понял?

Никто бы не удивился, если бы пес кивнул головой, таким умным и понятливым был его взгляд.

– Что ты задумал, Ал?

– Света, извини за некоторые неудобства… – он виновато развел руками. – Но мне просто необходимо поговорить с этими ребятками. Ты, пожалуйста, открой дверь и отойди в сторону, подальше. Это будет сугубо мужской разговор.

– Это охранники моего мужа.

– Вот как? Ну что ж… интересно будет узнать, как они справляются со своими обязанностями, – недобро усмехнулся Алтухов.

– Это они тебя, да?

– Пошли, нехорошо заставлять гостей ждать…

Билл первым направился в прихожую.

– Что вы хотите? – спросила Светлана, открывая дверь.

– Мы пришли за Львом Константиновичем, – шагнул вперед Шурик. – Его срочно хочет видеть Григорий Анисимович. Но… Лев Константинович развлекал поляка, ему, наверное, трудно вести машину, вот мы и приехали. Он что, спит?

– Нет, уехал к бабушке, – презрительно усмехнулась Светлана.

– Как уехал? – мрачно спросил Цуцма, отодвигая напарника. – Ему же было сказано… Мы должны привезти его к Григорию Анисимовичу.

Светлана быстро отошла в сторону.

– Я вместо Льва Константиновича, – сказал Алтухов, выходя из-за раскрытой дверцы шкафа. – Поговоришь со мной?

И в то же мгновение его могучий кулак врезался в перебитый нос Цуцмы. Охранник грохнулся спиной о стенку. Шурик метнулся в сторону, пригнулся, готовый отразить атаку, но Билл прыгнул вперед, свалил его на пол и грозно оскалился, упершись лапами в грудь противнику. Шурик побледнел и замер, не решаясь пошевелиться. Да и кто бы решился, видя над собой такого зверя!

Цуцма дернулся, пытаясь уклониться от второго удара Алтухова, но тщетно. Падая, Цуцма успел подумать, что, наверное, его ухо оторвалось вместе с изрядным лоскутом кожи, такая нестерпимая боль вспыхнула в правой части головы.

– Думали – писатель, так ни хрена не может?! – яростно прохрипел Алтухов. – Кое-что еще умеем! Ногами лежачих не бьем, но руками… – Резко наклонившись, он ударил Цуцму по губам.

Захрустели сломанные зубы, по разбитым губам заструилась кровь. Зажмурившись, Цуцма нелепо махал руками, пытаясь отбить следующий удар.

– Ал, прекрати, хватит! – крикнула Светлана. – Прошу тебя, не надо больше!

Алтухов шагнул к Шурику.

– Кончай, мужик… ты что, озверел? Мы же… мы приказ выполняли, в натуре… – пробормотал тот, со страхом глядя на Алтухова.

– Ногой по ребрам тебе приказывали бить, да? – рявкнул Алтухов. – Лежачего, да?! Незнакомого? У которого толпы людей автографы просили, когда ты еще читать учился?

Он с яростью саданул Шурика кулаком по ребрам, потом, ладонью, наотмашь – по шее. Голова охранника мотнулась в сторону, ткнулась носом в ковер. Билл недовольно зарычал. Алтухов обернулся, увидел, что Цуцма пытается встать, опершись ладонями в ковер, пнул его ногой, отправляя в исходное положение.

– Ал, пожалуйста, – Светлана умоляюще прижала к груди ладони.

– Короче так, ребятки. Кто вас послал?

– Григорий Анисимович приказал… – пробормотал Шурик. – А че нам было делать? Просить у тебя рукопись, да? Ты прикинь, мужик, мы же на работе… Ни хрена против тебя не имеем, как нам сказали, так мы и сделали…

– Кто такой Григорий Анисимович?

– Ал, я тебе позже все объясню. Отпусти их, пусть уходят.

– Зачем ему понадобился мой роман?

– Сам спроси…

– Ал, ну пожалуйста! Оставь их в покое!

– Сейчас, только расписку возьму, что они обязуются впредь никогда…

– Никогда… – прохрипел Цуцма.

– Пошли вон! – уже без всякой злости велел Алтухов, глядя на разбитые костяшки пальцев.

Закрыв дверь, Светлана облегченно вздохнула и сердито посмотрела на Алтухова. Он улыбнулся, наклонился к ней, коснулся губами ее губ.

– Ой, Ал… осторожно, у меня губа болит… Ну какой же ты! И вправду со скверным характером.

– Какие гости, такой и характер. У меня тоже болит… Нет, уже не болит.

– Мы, кажется, хотели пойти на кухню, – улыбнулась она. – О многом нужно поговорить.

– И выпить, – кивнул головой Алтухов.

40

Зачем она согласилась? У Светки семь пятниц на неделе – то собирается натравливать собаку на мужа, то просит спасти его от каких-то злодеев. Понадобилось его спасать – ну и спрятала бы под кроватью или на даче! Оставила бы ее в покое!

Так нет, звонит, просит… Разве откажешь подруге? А теперь что же, развлекать его? Лена взглянула на угрюмого Савина, сидящего за кухонным столом напротив нее. И вправду неприятности у банкира, прямо сам на себя не похож. Жалкий, всклокоченный, в сырой рубашке, с мутными глазами… Куда подевался холеный, важный, уверенный в себе банкир, «представитель российского Уолл-стрита» – как он себя любил называть!

А у нее все хорошо, да? И рассказать некому, как решилась навестить Максима, набралась смелости, стиснула зубы и поехала. Поверила этому болтуну Алу, что Максим страдает в одиночестве, что будет несказанно рад ее приходу!

И что получилось?

Даже вспоминать противно. Какая-то нервная, злая женщина в его квартире с гадкой, понимающей усмешкой на губах и злым взглядом, а что она говорила…

И снова комок подступил к горлу, слезы затуманили взгляд, искажая кофейные чашки и рюмки с ликером на столе.

А он-то сам, он, Максим! То на жену кричит, то к ней поворачивается, не зная, что делать. Растерялся, не ждал ее увидеть… Вот и верь после этого мужчинам! Клялся, что давно не живет с женой, а она чуть ли не каждый день у него бывает. И тогда не сказал, и теперь. Если б сама не увидела, так и не знала бы, что он встречался со своей женой. Плохая она? Издевалась над тобой? А зачем тогда пускаешь ее в квартиру? Или, может быть, сам приглашаешь, чтобы не так скучно было?

Какая подлость!

Если он и не любит жену – все равно подлость. Говорил: я тебя люблю, я тебя люблю, а как возникли сложности, так заметался, засуетился… Разве это мужчина? Лживый, подлый трус!

Это – если не верить словам жены. Потому что, если она не врала, то и тогда вовсе на свет Божий смотреть не хочется, не то что о любви думать. Врала она, конечно, врала! Хотела унизить, оскорбить ее. И его тоже! И оскорбила. А он ничего не мог поделать, жалкий, запутавшийся дурак! Позлится немного, похнычет и снова ее позовет.

«Лена! Лена! Лена!»– звучал в голове его тревожный голос. И он не имел ничего общего со злым и растерянным Максимом. Голос, полный страдания и любви: «Лена… Лена!» Чужой, далекий голос из прошлого, из той волшебной ночи, которую уже никогда не вернуть. Никогда!

Телефонный звонок прервал ее безрадостные мысли. Лена пошла в комнату, взяла трубку и спустя мгновение резко сказала:

– Я больше не желаю тебя видеть! Никогда больше не звони мне!

Когда она вернулась в комнату, Савин стоял, с напряжением глядя на нее.

– Это не Светлана, да?

– Нет, не Светлана. Если она интересует тебя, можешь позвонить, надеюсь, ты помнишь номер телефона.

– Нет. Я просто подумал… мало ли что. А у тебя тоже какие-то проблемы? Личная жизнь не ладится?

– Это не твое дело.

– Значит, не ладится, – вздохнул Савин, усаживаясь на стул. – Мы с тобой вроде как товарищи по несчастью, Лена. Давай выпьем за это. У меня голова начинает болеть.

– Давай, – махнула рукой Лена.

Сладкий ликер не сделал жизнь слаще. Горько было на душе.

– Он изменил тебе? – осторожно спросил Савин. – Я слышал, как ты сказала, что больше не желаешь его видеть.

– Раз сказала, значит, не желаю. Ты ведь тоже изменял жене?

– Нет.

– Как это понять? Она же при тебе сказала мне…

– Да, сказала. Но я бы назвал это по-другому.

– Интересно, как же?

– Я люблю другую женщину. И она тоже меня любит. Но все никак не может развестись со своим мужем. Теперь бессмысленно что-либо скрывать… Я целый год ждал, когда она станет свободной, станет моей. Ну а к Светлане относился… так и относился.

– Я все время твердила Светке, когда она жаловалась на тебя: дура, дура, выбрось из головы подозрения, лучше будь повнимательнее к мужу, он у тебя замечательный… Теперь скажу, что это ты дурак. Светка – красавица, умница, веселая, добрая… Вон, даже после того, что было, кинулась тебя спасать. Ну чего тебе еще надо? Или богатые с жиру так бесятся?

– Видишь ли, Лена… – Савин взмахнул рукой, подыскивая подходящее слово, не нашел, по новой наполнил рюмки. – Давай лучше выпьем.

– Лучше чего?

– Наших тоскливых разговоров. Светлана для меня прошлое, я люблю другую. И сегодня, именно сегодня, когда она должна была сказать мне «да», возникли серьезные проблемы. Злой рок преследует меня! – Он залпом выпил свой ликер.

Лена тоже выпила.

– Это тебе наказание за то, что поднял руку на женщину, – уверенно сказала она, глотнув кофе.

– Хорошо, допустим, я заслужил наказание. Сегодняшний кошмар, конечно, не сравнить с моим проступком, но – допустим. А за что наказана ты? За какие грехи?

– Не знаю…

– На тебе лица нет, сидишь, убитая горем, думаешь о каком-то проходимце, который обманул тебя… В чем ты виновата? Может быть, радовалась, что Светлана собирается со мной разводиться? Подбивала ее отравлять мне жизнь, выводить из себя?

– Дурак ты, Лева, и не лечишься. Зачем же я Светке буду зла желать?

– Я тоже так думаю, – соврал Савин. – Тогда получается, ты наказана ни за что. И зря выдумываешь, будто я наказан за что-то. Стукнуть разок-другой жену, которая не ночевала дома, – это в наших традициях. Самое легкое наказание для изменницы, учти! В некоторых странах таких женщин камнями забрасывают.

– Она у меня была. Я сама попросила ее прийти, плохо себя чувствовала, ну и засиделись допоздна. Она не изменница.

– Хорошо, не будем об этом. – Савин опять наполнил рюмки. – Выпьем?

– Ты что, споить меня хочешь? – пробормотала Лена.

– Хочу забыть об этом проклятом дне.

– Я тоже… – Рука ее дрогнула, сладко-горькая жидкость плеснулась на стол.

Лена торопливо поднесла рюмку ко рту, судорожно выпила. Никогда она не пила так много, но никогда ей не было так плохо, как сейчас. Может быть, ликер поможет? Только бы сегодняшний день скорее прошел, завтра она займется… найдет себе дело, чтобы не думать, не вспоминать, не обижаться, не надеяться…

Но нет, легче не становилось. Напротив, еще острее казалось одиночество, еще горше обида, страшнее предательство Максима… Лена уронила голову на стол и заплакала.

– Для нас обоих сегодняшний день – жуткий день… – с трудом ворочая языком, сказал Савин. Ликер и вид плачущей женщины успокоили его, исчезло напряжение, и старые «дрожжи», подпитанные новой порцией, окончательно подкосили его сознание. – Жуткий, ужасный день… – бормотал он, вставая из-за стола.

Придерживаясь за столешницу, подошел к Лене, обнял ее. Она, всхлипывая, доверчиво склонила голову ему на грудь, закрыла глаза. Так хотелось, чтобы кто-то пожалел ее, посочувствовал, защитил бы от всех напастей!

Неважно кто.

Савин сосредоточенно сопел, поглаживая ее пышные шелковистые волосы, а потом наклонил голову, звучно поцеловал их. Чуть позже его губы коснулись ее шеи, а влажная ладонь сдавила грудь. Лена понимала, чего он хочет, но не было сил противиться этому, оттолкнуть его. Как во сне, когда хочешь убежать от кошмара и не можешь сдвинуться с места.

Он засопел громче, положил другую ладонь на ее коленку, медленно повел ее вверх. Лена кожей почувствовала противную, лягушачью влажность мягкой ладони. Все выше, выше…

– Нет, не надо, – слабо сказала она.

Понимала, что слова ее звучат неубедительно, а слабое сопротивление лишь распаляет его похоть, но ничего не могла с собой поделать. И помощи ждать было неоткуда.

– Мы оба убиты сегодняшним днем… – бормотал Савин, крепче сдавливая ее грудь. – Поэтому… плевать на него, и на все… и на всех… Мы будем вместе и найдем способ, как избавиться… мы… – Его губы щекотали мочку ее уха, дурманящий запах перегара вызывал тошноту.

«Лена! Лена! Лена! – ударил в голову далекий, наполненный страданием и любовью голос из волшебного прошлого. – Лена… Лена…»

Дрогнули, взметнулись вверх длинные черные ресницы, пальцы уперлись в волосатую грудь под расстегнутой рубашкой, еще слабо, но уже решительно пытаясь избавиться от слюнявых дурных губ и мерзких липких лап. И вдруг, непонятно откуда, пришла в ее тонкие пальцы яростная сила. Лена так резко оттолкнула Савина, что он не устоял на ногах, плюхнулся на задницу рядом с батареей отопления. И замер, глядя на нее мутными, ничего не соображающими глазами.

– Ты что себе позволяешь?! – закричала Лена, вскакивая на ноги. – Негодяй, подлец! Хочешь, чтобы я сейчас позвонила Светлане, а она – тем, кто тебя разыскивает? Я так и сделаю!

– Нет, Леночка… нет, – забормотал он, пьяно размахивая руками. – Я… нет… Все. Пойду спать, прости меня, Лена… Такой день… с ума сойти!

Лена брезгливо поправила юбку.

Савин даже не смотрел в ее сторону, когда Лена помогала ему добраться до маминой комнаты. Потом, швырнув на кровать комплект постельного белья, она впервые пожалела, что в ее комнате нет замка. Но вскоре нашла выход: принесла из кухни стул, просунула ножку в массивные дверные ручки. Теперь никто не войдет к ней!

Если бы от всех напастей можно было бы так легко избавиться!

Она постелила постель на своем диване (на их диване!), разделась догола, упала на белые простыни, зарывшись лицом в подушку, и затряслась в горьких, безутешных рыданиях.