Текст книги "Полигон"

Автор книги: Николай Гуданец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Звучит убедительно. Хотя я совершенно не представляю, зачем доктору Харагве все это понадобилось, – скорбно покачал головой Нариман.

– У меня есть еще одно предположение, хотя пока оно ничем существенным не подкрепляется, – произнес Кин. – Вполне возможно, погибший был тем самым человеком, который доставил нам с вами уйму беспокойства.

– То есть как, вы хотите сказать, Харагва работал на имперскую разведку? Доктор Харагва – Туман? Но это же, извиняюсь, абсолютно невероятно. – Нариман ошарашенно покрутил головой.

– В самом деле? – иронически спросил Кин. – Значит, вы готовы поручиться за доктора Харагву?

Шеф отдела контрразведки побледнел и снова обрыскал затравленным взглядом лежавшие на столе папки, наконец он потрудился оценить масштабы возможных последствий. Если выяснится, что Харагва был имперским агентом и под прикрытием концерна "Биотех" сумел завербовать руководство гарнизона, включая контрразведку, то дело неминуемо кончится трибуналом. Выдержки у этого ничтожества ни на грош, подумал Кин.

– Нет-нет, просто я неудачно выразился, – вздрогнув, Нариман пошел на попятный. – Все так неожиданно...

Следовало поднажать на него еще чуть-чуть, только аккуратно, без излишней резкости. Методы скрупулезной психологической обработки для Кина с давних пор были предметом серьезного увлечения.

– Полагаю, вы читали досье Харагвы и, таким образом, его политические взгляды для вас не секрет? – сухо поинтересовался он, балансируя на грани прямых обвинений в преступном недосмотре.

Шеф контрразведывательного отдела совсем сник, сообразив, что любой ответ на заданный вопрос будет истолкован не в его пользу.

– Но ведь он получил высшую категорию допуска, – уклончиво промямлил Нариман.

– Только потому, что проект ФАБР-2 целиком являлся его заслугой, – отрезал Кин. – И без него здесь было никак не обойтись. Однако вам надлежало обеспечить самый пристальный контроль за человеком с такими нелояльными взглядами.

На это у Наримана и подавно не нашлось оправдательных аргументов. Стиснув платок в кулаке так, что побелели костяшки пальцев, он затравленно вытаращился на Кина, ожидая решающего вопроса: почему доктор Харагва не был поставлен под неусыпное наблюдение спецсредствами?

А теперь хватит, Нариман вполне созрел для того, чтобы испробовать на нем один из любимых психологических приемов Кина. Ложная кульминация беседы вкупе с разительной переменой тона обычно дает отменные результаты.

– Ну что ж, все мы люди, каждый может ошибиться, – великодушно сказал Кин. – Вдобавок я прекрасно вижу, в каких тяжелых условиях вам приходится работать. Даже с чисто физической точки зрения, не говоря уж о нервном напряжении. У меня самого, например, здесь начали слегка пошаливать нервы. Может быть, вам попадался на глаза видеофайл, который был сделан вчера в коридоре лазарета? Он имеется в базе персоналий вашего отдела. Прямо скажем, я там выгляжу не лучшим образом.

Нариман судорожно сглотнул слюну.

– Этот файл поступил к нам от доктора Буанье, – выдавил он, потупившись. Поверьте, я не давал санкции на контроль за вами.

– Скажу вам без обиняков, мне будет не совсем приятно, если эта видеозапись так и останется в базе персоналий для развлечения ваших сотрудников.

– Понимаю. Конечно. Я лично прослежу, он будет уничтожен вместе со всеми копиями. Обязательно.

– Что ж, благодарю, Джазир. – Кин просветлел и для вящей доверительности обратился к Нариману по имени. – Будем считать, за мной маленький должок.

– Ну что вы, что вы, – растерялся тот. – Получилось недоразумение. Бывает.

– Возвращаясь к разговору о местной специфике, хочу сказать следующее. Надеюсь, вы не истолкуете мои слова превратно. Мне кажется, в этих нелегких условиях вам трудно проявить свои способности в полной мере. Спешу оговориться, тут нет ровным счетом ничего такого, что ставило бы под сомнение ваши профессиональные качества. В конце концов, у каждого свой внутренний склад, свой стиль работы, свои предпочтения, и это необходимо учитывать, не правда ли?

– Вы совершенно правы, – настороженно согласился Нариман, приготовившись к худшему.

– Не скрою, у меня даже есть на примете один офицер, – продолжил Кин. – По натуре это железный романтик, который воспримет назначение на Тангру с энтузиазмом. А для вас, думаю, больше подойдет руководство отделом в другом месте, ну, скажем так, в более спокойной, кабинетной обстановке. Разумеется, я прослежу, чтобы ваш должностной оклад при этом не уменьшился. Надеюсь, это решение никак не затронет ваше самолюбие. – И, словно бы желая подсластить пилюлю, он добавил: – У вас превосходные аттестации, полагаю, они такими останутся впредь.

Нахохлившийся в кресле покойника Нариман имел серьезные основания считать свое будущее далеко не лучезарным, на редкость мягкий тон и велеречивые пассажи недвусмысленно свидетельствовали о том, что представитель Дервенова вознамерился учинить ему свирепый разнос. На одутловатом лице отчетливо читался весь груз его малоприятных мыслей: вокруг одни неприятности, доктор Харагва мертв, жалованье от концерна, похоже, пошло прахом, наружу выплывает масса служебных огрехов, мало того, впереди грозно маячит трибунал. И вдруг среди полнейшего кошмара забрезжил луч надежды, этот невыносимый Кин в качестве заслуженного наказания дарует ему счастливую возможность убраться с проклятой Тангры подобру-поздорову.

– Вы мне предлагаете новое назначение? – Нариман еще не вполне поверил своему везению, ожидав какого-нибудь подвоха.

– Именно так.

– Можно ли узнать конкретнее куда?

– Скорее всего это будет оружейный комплекс Санталии. – Сохраняя серьезную мину, Кин позволил себе порезвиться: соль потаенной шутки состояла в том, что санталийские вина считались почти такими же изысканными, как хиржумские. Полагаю, вы не станете возражать.

– Раз вы так решили, спорить не приходится. – физиономия Наримана расплылась в приторной улыбке.

– Ну а что касается текущих проблем, я думаю, мы с вами легко решим их в рабочем порядке. – Поднявшись на ноги, Кин снял с тубуса электронного микроскопа свой бронекостюм.

– Обязательно, как же иначе. – Преисполненный благодарности Нариман вскочил с кресла.

Теперь он трепетал от беззаветной преданности, такой же труднопереносимой, как исходивший из его рта сивушный запах. В довершение ко всему Кин дал понять, что теперь они могут решить щекотливые вопросы между собой, по-свойски, сор из избы выносить совсем не обязательно. Неожиданная покладистость Кина подозрений вызвать не могла, подразумевалось, что все это предложено в обмен на обещание уничтожить злополучный видеофайл. Дело житейское, услуга за услугу.

– Думаю, подлинные обстоятельства гибели доктора Харагвы пока не стоит предавать огласке, – надевая бронекостюм, промолвил Кин. – Пускай считается, что он погиб из-за неосторожного обращения с подопытным экзотом.

– Вы правы, для публики так и объявим.

– А еще распорядитесь проверить, каким образом доктор Харагва мог сделать слепок с пломбы, а потом похитить со склада мины. Для очистки совести надо убедиться, что он действовал в одиночку, без напарника.

– Будет сделано, – заверил Нариман.

Окажется забавным, если и это поручение выпадет на долю вездесущего и незаменимого Тарпица, подумал Кин. В любом случае ниточку, ведущую со склада, уничтожить невозможно, она рано или поздно укажет на сообщника Харагвы, и его песенка будет спета.

– Вы уже пообедали? – спросил Кин, глядя на часы.

– Да, когда вы позвонили, я как раз пришел с обеда.

– Ну а мне давно пора в столовую, – заявил Кин. – Еще чуть-чуть, и могу опоздать. Не прощаюсь, после обеда вернусь сюда.

– Пожалуйста, не сомневайтесь, все будет в порядке. – Нариман с энтузиазмом потряс его руку.

– А я и не сомневаюсь.

После такого удручающего количества беззастенчивой лжи приятно было освежить язык хоть капелькой правды.

– Думаю, как бы нам не прошляпить обед, – сказал Кин, выйдя из кабинета в холл.

– Да, надо поторапливаться, – согласился Ронч.

Выйдя из лаборатории, Кин с удовлетворением отметил, что по сравнению со вчерашним днем погода стала гораздо прохладнее. Быстрым шагом он направился к столовой, чувствуя, как изнурительное нервное напряжение спадает, уступая место приятному ощущению одержанной победы.

Решившись арестовать Харагву, он пошел ва-банк, не дожидаясь, пока его противники опомнятся от замешательства и продолжат травлю обреченного сумасшедшего. Он предвидел, что разразится бурный скандал с непредсказуемыми последствиями, и делал ставку лишь на внезапный обыск, во время которого могут обнаружиться вещественные доказательства. Однако настолько удачного исхода все же предугадать не мог.

Крупный риск оправдался с лихвой, жест отчаяния обернулся выигрышным ходом, и Кину на руку сыграло даже то, что всесильный и неприкосновенный хозяин поселка покончил с собой, поддавшись минутной панике. Пускай изобличенный и арестованный, Харагва еще мог бы свести с Кином счеты руками Тарпица, в надежде подтасовать улики и выйти на свободу. Впрочем, если вдуматься, его самоубийство не так уж удивительно, сильные и полнокровные люди психологически ломаются от внезапного удара гораздо легче, нежели хрупкие астеники.

Нервный спазм в груди рассосался окончательно, и Кином овладело чувство блаженной легкости, как будто неотвязное тяготение Тангры ослабло вдвое.

– Кстати, Ронч, если вас будут расспрашивать о Харагве, отвечайте, что произошел несчастный случай. Якобы он ненароком укололся отравленной иглой.

– Ясно, – откликнулся шагавший рядом Ронч и немного погодя уважительно спросил: – Так вы, значит, секунд-офицер АрКона?

– Прим-офицер, – уточнил Кин.

– Вот уж чего не ожидал, – признался его телохранитель. – Хотите, дам добрый совет? Остерегайтесь этой вонючки Наримана. Сдается мне, он дико вас боится, как бы со страху не учинил вам пакость...

– Спасибо, что предупредили, – поблагодарил Кин, тронутый искренним беспокойством Ронча. – Надеюсь, я ему не по зубам.

– Хорошо, если так, – буркнул квадр-офицер, предупредительно распахивая перед Кином дверь столовой.

Время обеда подходило к концу, в зале за столиками сидело не больше десятка человек. Едва Кин с Рончем уселись, к ним сразу же подошла Стасия, вынимая из кармашка на широком поясе электронный блокнотик.

– Нехорошо так опаздывать, – мило нахмурившись, попеняла она. – Я уже начала беспокоиться, может, с вами что-то случилось.

– Весьма сожалею, нас задержали срочные дела, – объяснил Кин и дурашливо добавил: – Мы больше так не будем, честное слово. Что вкусненького сегодня в меню?

– Ничего нового. Вам как обычно?..

– Да, пожалуй.

– А вам, Ронч?

– Мне тоже.

Долго дожидаться заказанного обеда им не пришлось. Проголодавшийся Кин жадно набросился на еду и не успокоился, пока не опустошил тарелку с жарким дочиста. Затем откинулся на спинку стула, блаженно отдуваясь.

– Все-таки быть живым – не самое худшее занятие, как вы полагаете, Ронч? резонерски спросил он.

– Не знаю, других занятий я пока не пробовал, – в тон ему ответил тот.

Невольно Кин задумался над тем, что может чувствовать отравленный ядом прыгунчика человек в последний миг своей жизни. Судя по тому, какая жуткая гримаса застыла на лице мертвого Харагвы, эта смерть не из легких.

Стасия подошла за расчетом.

– Скажите, неужто вы тут работаете по целым дням бессменно? – подавая личную карточку, поинтересовался Кин.

– Приходится пока, – пожала плечами официантка. – Персонала не хватает. Надеюсь, вы не в претензии? Или я вам успела надоесть?

– О нет, что вы, как раз наоборот, я чрезвычайно рад. – Кин пустил в ход самую медоточивую из своих улыбок. – Хотя вам, наверное, нелегко работать без выходных.

– Ко всему привыкаешь, – ответила она, занявшись расчетом с Рончем. – И тут ничего не поделать. Двое человек погибло в прошлом месяце, еще одного изувечило позавчера. Так что приходится крутиться за себя и за них, сами понимаете.

– А вам не страшно здесь?

Стасия вскинула голову, непроницаемые лиловые линзы блеснули из-под голубой челки.

– Представьте, нет, – негромко произнесла она.

– Вы меня удивили. Неужели совсем не страшно? – допытывался Кин.

– Есть вещи куда страшнее.

Обрывая разговор, официантка резко повернулась и пошла по проходу к раздаточной. Кин проводил ее долгим взглядом. Кокетничающая напропалую пышная куколка вовсе не так безоблачно проста, как могло показаться. Сегодняшним утром Кин подметил не без удивления, что за ее стандартным обликом и граничащими с вульгарностью манерами скрывается совершенно другая женщина. Внутренне Стасия была гораздо умнее и тоньше, чем старалась выглядеть, это придавало разворачивающейся интрижке дополнительный дразнящий интерес.

– Пойдем в лабораторию, Ронч, – сказал он, залпом допив минеральную воду.

Они вышли из столовой. Кин обратил внимание на то, что теперь над поселком кружил только один вихрелет – вероятно, всеобщие тревожные предчувствия не оправдались.

– Ого, вот это номер! – воскликнул Ронч.

– Что вы имеете в виду?

– Да псевдоптероны пропали вместе с ящерами.

Действительно, вершина похожей на супницу горы и склон за ней опустели. Мало того, на скалах вокруг ложбины не осталось ни одного корнеозавра. Скопления суетливых красных точек сначала подсознательно раздражали, потом стали привычными, и без них величавая горная панорама странным образом выглядела заброшенной, томительно оцепеневшей.

– Откровенно говоря, невелика потеря, – беспечно рассудил Кин.

– Думаю вот, что бы сей сон значил, – сообщил квадр-офицер. – Раньше ведь ничего похожего не было.

– Следует полагать, что массовки не будет?

– Странно это все, – замогильным тоном пробормотал Ронч. – За сегодня мне пока что попалась одна-единственная гадина, очень странно.

– А у меня такое интуитивное ощущение, что все идет на лад.

Взойдя на крыльцо лаборатории, Кин нажал кнопку звонка.

– Пожалуйста, сообщите, к кому вы пришли, инспектор, – донесся из динамика вежливый голос.

– Мне нужно видеть доктора Мерстона, – сказал Кин, с прищуром глядя на лиловый глазок видеокамеры.

– Возможно, вам придется немного подождать в центральном холле. Заранее извините.

Спустя несколько секунд дверь отворилась, и Кин с Рончем вошли в тамбур, а из него в шестиугольный холл. Ждать пришлось недолго, через три минуты растворились двери лифта, и оттуда вышел доктор Мерстон в развевающемся расстегнутом халате поверх старомодной пиджачной пары.

– Вы ко мне? – весьма неприветливым тоном спросил он. – Чем обязан такому удовольствию?

Выражение его узкого продолговатого лица не оставляло сомнений в том, что ученый муж находит это удовольствие весьма и весьма сомнительным.

– Доктор Мерстон, насколько я понимаю, покойного доктора Харагву теперь замещаете вы? – ответил Кин вопросом на вопрос.

– Это невозможно.

– Простите, не совсем понял вас.

Неожиданно Мерстон выкатил грудь колесом, распрямив сутулую спину, и оказался чуть ли не на голову выше ростом, чем Кин.

– Рино был гением, понимаете? – гаркнул с неожиданным пафосом он. – Такие люди рождаются раз в сто лет. Его невозможно заменить, никто не способен заменить Рино Харагву.

– Не сомневаюсь. Разделяю вашу скорбь и поражен вашей скромностью, светски произнес Кин. – Хорошо, скажем так, сейчас вы осуществляете руководство лабораторией?

– Допустим, да. А почему вас это, собственно, интересует?

– Видите ли, мне с вами требуется обсудить некоторые щекотливые обстоятельства.

– Откровенно говоря, сейчас я нахожусь в крайне расстроенных чувствах, не глядя на собеседника, признался ученый. – Надеюсь, вы понимаете почему. Нельзя ли отложить наш разговор до завтра?

– Весьма сожалею, но дело не терпит отлагательств. Постараюсь не отнять у вас слишком много времени.

Снова ссутулившись, новоиспеченный шеф лаборатории замялся, глядя на Кина исподлобья и теребя свой унылый длинный нос.

– Н-ну что ж, пойдемте... – неохотно выдавил он. – Вот сюда, прошу.

Мерстон прошаркал к двери рядом со входным тамбуром и распахнул ее.

– Мне подождать здесь? – спросил Ронч.

– Нет, зачем же, проходите, – ответил Кин.

Миновав короткий коридор, они вошли в кабинет, по размерам значительно уступавший тому, который принадлежал Харагве, собственная препараторская и электронный микроскоп в нем уже не поместились бы.

– Присаживайтесь, – буркнул ученый, занимая свое место за письменным столом, захламленным кипами бумаг.

Похоже, он принадлежал к числу тех замшелых чудаков, которые все, что угодно, пишут исключительно от руки, а потом переносят документы в накопитель компьютера при помощи сканера.

– Благодарю. – Кин уселся напротив Мерстона, Ронч примостился на стуле сбоку.

– Итак, чем могу быть полезен?

– Речь идет о голове фабра, который восемнадцатого числа убил пятерых солдат, – начал Кин. – Мне известно, что ее передали в лабораторию, о чем имеется соответствующий документ.

– Да, она хранится у нас, – неохотно подтвердил Мерстон.

– Очень хорошо. Я официально прошу вас передать ее мне.

– Позвольте узнать, на каком основании?

– Меня командировали на Тангру для выяснения обстоятельств инцидента. При расследовании я столкнулся с разноречивыми версиями происшедшего. Полагаю, будет проще всего установить истину, обратившись за информацией, которая содержится в блоке кристаллической памяти.

Руки ученого, казалось, жили своей собственной жизнью, не имеющей отношения к разговору. Бесцельно переложив с места на место какие-то бумаги, он потеребил кончик носа, потом повертел в пальцах дорогой линтер с эмблемой концерна. Пауза слишком затянулась.

– Жду вашего ответа, – произнес Кин.

– Вынужден вам отказать, инспектор, – почесывая за ухом, угрюмо заявил Мерстон. – Упомянутая голова является собственностью концерна "Биотех". Весьма сожалею.

– Вот как? Ваш отказ выглядит странно, поскольку проект финансируется из бюджета вооруженных сил. Более того, это выглядит попыткой утаить решающее доказательство. Как ни печально, мне остается предположить, что вы заинтересованы в сокрытии истины.

– Можете предполагать что угодно, – буркнул Мерстон. – А я имел в виду, что вам нечего делать с этой головой без специального оборудования, вне лаборатории. Даже если бы блок памяти был в исправности.

– А он что, сильно поврежден?

– В том-то и дело. Предположим, я вам отдам голову, все равно у вас ничего с ней не получится. – Ученый пренебрежительно скривился и развел руками. Голова сильно повреждена, вся адресация ячеек памяти фрагментарна. Поэтому из блока памяти невозможно извлечь какую-либо связную информацию.

– Скажите, доктор, вы лично удостоверились, что блок памяти поврежден? настороженно спросил Кин.

– До сих пор в моем ведении находились преимущественно административные проблемы, – признался Мерстон. – Что же касается этой головы, с ней работал сам доктор Харагва.

– Очень интересно. Доктор Мерстон, а вы знаете, как выражаются в таких случаях космопехи?

– Любопытно бы узнать.

Подавшись вперед, Кин дружелюбно улыбнулся и молвил задушевным тоном:

– Они говорят: нечего хрей на мозги загибать.

– Я бы просил вас воздержаться от подобных выражений, – чопорно произнес заместитель Харагвы.

– А я бы просил вас не загибать мне хрей на мозги, – в тон ему ответил Кин. – Во-первых, для чего вы храните эту голову в таком случае? И, во-вторых, чем же вы рискуете, если она попадет в другие руки? Извольте отдать ее мне.

– Я вам не подчиняюсь, – кисло проворчал доктор Мерстон. – Извините, под ружье меня никто не ставил...

– В таком случае я вынужден буду арестовать вас.

– Что-о?!

Кин обернулся к стоявшему возле двери Рончу.

– Вызовите двоих десантников, доктора Мерстона необходимо отконвоировать на гарнизонную гауптвахту, – легонько подмигнув, распорядился он.

– Я категорически протестую против подобного обращения! Это произвол! раскипятился ученый.

– Будьте любезны назначить своего преемника на время ареста, – невозмутимо велел Кин. – Надеюсь, он окажется сговорчивее и не последует за вами..

Между тем Ронч уже вытащил из-за пазухи портативную сетевую рацию, на жаргоне десантников именуемую присебейчиком, откинул крышку с вмонтированным в нее микрофоном и набрал трехзначный номер.

– Привет, Зига, – сказал он. – Это Ронч, я звоню из лаборатории. Слушай, пришли сюда турбашку с нарядом, надо отвезти на губу одного чудика. Да нет. Что? Конечно.

– Да как вы смеете! – округлив глаза, гневно воскликнул Мерстон.

– Скажи им, чтоб топали прямо в предбанник, а дальше я их встречу, добавил квадр-офицер. – Спасибо, пока.

Потрясенный до глубины души, Мерстон не находил слов, чтобы выразить свое возмущение. Ронч защелкнул крышку рации, сунул ее в карман и встал со стула.

– Сейчас прибудет наряд. Разрешите подождать их в холле? – обратился он к Кину.

– Да, выполняйте.

Хватаясь за интерком, взбешенный ученый предупредил:

– Их не пустят дальше порога!

Небрежным движением Кин протянул руку и преспокойно выдернул шнур из гнезда на корпусе интеркома.

– Звонить будете только с моего разрешения. Я вам его не давал, – пояснил он.

– Учтите, я немедля сообщу руководству концерна об этом возмутительном произволе, – уже не слишком уверенно пригрозил Мерстон.

– Пожалуйста, можете жаловаться кому угодно. Только сначала подождете на гауптвахте, пока я найду голову фабра. Если для этого придется перевернуть всю вашу лабораторию вверх дном, не взыщите.

Между тем Ронч бросил взгляд на свои наручные часы и без особой спешки направился к выходу из кабинета.

– Хорошо, я отдам вам эту голову, – капитулировал Мерстон.

– Ронч, отставить, – скомандовал Кин. – Арест отменяется.

Остановившись в коридорчике, квадр-офицер снова достал рацию:

– Зига? Опять я. Отбой, турбашку высылать не надо. С чудиком удалось договориться добром. Что? Потом расскажу. Привет.

– Только не надейтесь, что для вас это пройдет безнаказанным, – пообещал нахохлившийся в кресле ученый. – Имейте в виду, я этого так не оставлю.

Совершив этот своего рода словесный ритуал, традиционный в подобной ситуации, Мерстон безнадежно понурился, даже его неугомонные руки переплелись пальцами и упокоились на рыхлой груде бумаг.

– Давайте не будем препираться, – предложил Кин. – Где голова?

– Она в подвальном хранилище, в морозильной камере.

– Ну что ж, пойдемте за ней.

– Подождите, я должен составить акт о передаче головы в ваши руки.

– Составляйте.

– Сообщите ваше имя, фамилию, звание и должность. – Мерстон взял линтер и положил перед собой чистый лист бумаги.

– Элий Кин, секунд-офицер космопехоты, инспектор Генштаба.

– Минуточку, не так быстро...

Мерстон и впрямь написал акт от руки, затем отсканировал его и после преобразования в знаковый набор вывел на принтер в двух экземплярах. Терпеливо вынесший все это Кин прочел документ и расписался на обоих листах. Похоже, кропотливая бюрократическая процедура помогла Мерстону обрести мало-мальское равновесие, во всяком случае, он завизировал акт и подал один из экземпляров Кину без тени враждебности. При таком разительном переходе от ярости к полному равнодушию оставалось предположить, что ученый задумал выкинуть какой-нибудь фортель, однако не замедлило последовать объяснение.

– Если вам так хочется остаться в дураках, не смею препятствовать, язвительно сказал Мерстон, вставая из-за стола. – А я льщу себе надеждой услышать ваши извинения за совершенно безобразное поведение. После того, как вы сами убедитесь, что эта голова абсолютно бесполезна.

– Вот и прекрасно, – ответил Кин. – Пари принято. Остановившись на выходе из кабинета в коридоре, ученый открыл один из встроенных шкафов и достал из него квадратный ящик с наплечной лямкой.

– Это криостат, – объяснил он. – Предупреждаю: поскольку голова отделена от тела, при комнатной температуре с ней можно работать не больше получаса. Потом ее надо поместить обратно в криостат. Иначе начнется разложение тканей.

Мерстон вручил ящик Кину, тот передал его Рончу, после чего все трое покинули кабинет. Вызванный из центрального холла лифт спустился на самый нижний этаж, и Кин с Рончем вышли вслед за Мерстоном в ярко освещенный коридор с некрашеными вибробетонитовыми стенами. Пахло в нем примерно так же, как и в зверинце, только чуть слабее.

– А что вообще находится на этом этаже? – поинтересовался Кин, потянув носом.

– Казарма фабров, – сразу ответил за Мерстона всезнайка Ронч. – Лифт у них отдельный, и выход из него с другой стороны, на задах лаборатории.

– Морозильная камера там, в дальнем конце, – сообщил ученый и зашагал вперед в не застегнутом развевающемся халате.

По левой стене коридора тянулся длинный ряд решетчатых дверей, отгораживавших тесные каморки с двухъярусными нарами. Большинство из них пустовало, лишь кое-где валялись на не застеленных грязных тюфяках полуголые фабры, не обращавшие на проходящих мимо людей никакого внимания.

– Послушайте, Мерстон, у ваших биороботов не слишком завидный режим содержания, – заметил Кин. – Ни дать ни взять тюремный.

– К фабрам абсурдно подходить с чисто человеческими мерками, – не оборачиваясь, разъяснил ученый. – Для них не существует понятия комфорта.

– Откровенно говоря, пахнет от них тоже не лучшим образом.

– Чего вы хотите, у них карбосиликоновый метаболизм. Можете утешиться тем, что люди, с их точки зрения, пахнут столь же неприятно.

Коридор закончился решетчатой дверью, с потолка на подошедших воззрился объектив видеокамеры.

– Откройте, – задрав голову, велел Мерстон, сразу щелкнул замок, и сервомеханизм распахнул дверь.

В квадратном помещении за столом с несколькими мониторами сидел здоровенный детина в лабораторном халате, почтительно вставший при появлении начальства.

– Добрый день, Доржич, – обратился к нему ученый. – Как идет дежурство?

– Здравствуйте, доктор, – подозрительно косясь на двоих офицеров, ответил дежурный лаборант. – Все как обычно.

– Будьте добры, дайте ключ от морозильной камеры.

– Пожалуйста. – Детина выдвинул ящик стола и, порывшись в нем, подал Мерстону обыкновенный металлический ключ от цилиндрового замка.

Повернувшись к своим спутникам, Мерстон повел рукой по широкой дуге:

– За этой дверью оружейная, за той хранится амуниция. Здесь вход в лифт. Ну а нам с вами сюда.

Он отпер эмалевую белую дверь и жестом пригласил Кина заглянуть в длинное узкое помещение, где на полках вдоль стен лежали густо заиндевевшие пластиковые свертки.

– Регенерация слишком длительная роскошь, при утере конечности гораздо дешевле и быстрее прирастить фабру новую. Тем более проблема тканевой совместимости отсутствует по определению, – тоном экскурсовода разъяснил Мерстон.

– Склад запчастей, – сострил Ронч.

– Совершенно верно, – подтвердил ученый, снимая с полки обернутую пластиком безволосую голову фабра. – Вот она, забирайте.

Сквозь мерзлые полупрозрачные складки смотрели оловянные глаза, от обрубка шеи до виска тянулся коричневый след ожога. Ронч открыл крышку криостата и аккуратно уложил жутковатый сверток в поросшее снежными иголочками нутро. Мерстон запер морозильную камеру и вернул ключ Доржичу, после чего молча пустился в обратный путь, не оглядываясь на идущих следом за ним офицеров. В центральном холле он остановился перед дверью своего кабинета.

– Итак, я жду, что вы возвратите эту голову мне вместе с извинениями.

– Ну, это уж кому как посчастливится. До встречи, доктор.

– Имейте в виду, жаловаться на вас я все-таки буду, – хмуро пообещал ученый и с треском захлопнул за собой дверь.

Нахлобучив шлемы, Кин с Рончем вышли из лаборатории.

Мимо них по дорожке прошествовала троица патрульных фабров с ружьями на плече. Их бесславно погибший создатель лежал в гарнизонном морге, его мечты стать демиургом новой небывалой цивилизации пошли прахом.

– Знаете, меня очень удивило, что их содержат безоружными и под замком, задумчиво произнес Кин. – Вот уж чего не ожидал.

– А вы как думали, – ответил Ронч. – По-моему, яйцелобые сами их побаиваются.

12. Теперь ты бог

При появлении в адъютантской Кина с Рончем дежуривший за пультом Зига поспешно привстал, отвернув кверху наглазники виртуального шлема, и кое-как откозырял.

– Вольно, садитесь, – разрешил Кин и принялся стаскивать бронекостюм.

– Слушай, куда ящеры делись? – спросил у дежурного Ронч.

– Никуда они не делись, перебрались ближе к каньону, в Кривую падь, ответил Зига и почтительно обратился к Кину: – Командир сейчас занят, вам придется немного подождать, инспектор.

– Собственно говоря, у меня дело к вам, – сказал Кин, вешая бронекостюм в шкаф.

– Ко мне? – насторожился долговязый унтер.

– Насколько мне известно, вы самый лучший программист в гарнизоне.

– Кое в чем разбираюсь, – поскромничал Зига. – А что, есть проблемы?

– Надеюсь, вы сможете мне помочь. Ронч, покажите эту штуку.

Квадр-офицер опустил криостат на стул, открыл крышку и почесал в затылке.

– Куда бы ее пристроить? – вслух поразмыслил он. – Зига, у тебя в хозяйстве найдется что-нибудь вроде подноса или большой миски? А то как бы тебе не накапало в пульт лишней водички.

– Сейчас организуем, – пообещал заинтригованный парень и, порывшись в одном из встроенных шкафов, достал тазик диаметром около полутора локтей. – Вот такая посудина подойдет?

– Это именно то, что надо, – одобрил Ронч и вытряхнул заиндевевшую голову фабра из пластикового мешка в подставленный Зигой тазик.

– Ого, – поразился тот. – На какой помойке ты ее выкопал?

– Это голова одного из тех фабров, которые убили пятерых ребят, – объяснил Ронч.

– Понятно, – посерьезнел Зига.

– Доктор Мерстон сказал, что вживленный блок памяти в ней серьезно поврежден, – заговорил Кин. – Но, может быть, вам все-таки удастся его прочитать? Насколько мне известно, он коммутирует с традиционной компьютерной архитектурой.

– Интере-есно... Попробую.

Водрузив тазик с головой фабра на табурет рядом с пультом, унтер поставил ее стоймя. Странно было видеть на безволосом темени гнездо волоконно-оптического кабеля, предназначенное для подключения к обычным электронным компьютерам.

Зига деловито размотал соединительный шнур и вставил штекер в гнездо.

– Ну, глянем, что там такое с памятью? – пробормотал он, сноровисто перебирая псевдоклавиши.

Компьютер обиженно пискнул, на дисплей выпрыгнула красная табличка с предостерегающей надписью.

– Ага, ясно. – Унтер постучал пальцем по макушке фабра. – Память не прочитывается. Я так понимаю, у него мозги сварились вкрутую.

– Еще бы, туловище импульсом сожгло, небось вся кровь мигом вскипела, рассудил Ронч.

– Кристаллы штука нежная, они перегрева не любят. Знаете, инспектор, скорее всего тут дохлый вариант. Во всех смыслах.

Мертвая голова биоробота безучастно уставилась на троих людей выпученными оловянными глазами в густых желтых прожилках.