Текст книги "Мрак космоса (СИ)"

Автор книги: Николай Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Комфортность закончилась на челноке, который доставил на огромную базу. Стоило только покинуть его и оказаться в переходнике, исчезла и вся яркая палитра. Чужие цвета навалились, давя психику.

Пока ничего не говорило о том, что новый корабль был инертной единицей, способной быть автономной, иметь свой внутренний мир, примитивный электронный разум. Хотя они уже и находились в открытом космосе, жизнь словно остановилась – корабль принимал новых жильцов и процедура затягивалась – заключенные прибывали, не иссекая в своем потоке. Большую кастрюлю с выпуклой крышкой – вот, что представлял собой тюремный «лайнер» для перевозки заключенных. Но никто, кроме Кострова, не знал модификацию корабля и не догадывался о размерах тюремной базы. Виталик сомневался, что и охрана знает истину.  Унылый серый цвет издалека бросался в глаза. А заключенные, которые еще не давно считали, что челнок – единственное транспортное средство для их перевозки, замеченное на космодроме сквозь смотровые щели машин, тревожно молчали, шагая в неизвестность по бесконечным коридорам огромной базы. Теперь они уже не выли, выражая то ли бурный восторг, то ли животный ужас. Их новый дом пугал.

Но это был еще не дом. Не могла же быть транспортная база не предназначенная для перевозки людей домом. Никак не могла. Костров знал. И мрачнел.

Погрузка в челнок произошла быстро. Охранники выстроились в живой коридор и выполнили свою любимую работу на совесть: обыскивали перед полетом заключенных. Воздух прорезали короткие вскрики, гудение сканеров, хриплые команды. В нескольких метрах от цепей стояла группа из четырех человек, в штатском. Цепкие взгляды контролировали погрузку, следили за порядком. Для надежности и убедительности, в руках   избранных покоились тяжелые лучеметы и, хоть стволы оружия смотрели вниз, охранники из живого персонала, непроизвольно кивали друг другу, предупреждая о возможной опасности.

Никто не решился на бунт.

Кострова подхватили подмышки, помогли с подножки спуститься на землю. Глаза щурились от раннего яркого солнца. С удовольствием вдохнул в себя знакомые запахи космодрома. И заторопился, подгоняемый криками, к живому коридору надсмотрщиков. Быстро препятствие преодолеть не получилось. Иногда, приходилось делать остановки, для того чтобы кто-нибудь засунул пальцы в рот, ощупал уши, похлопал по голову черепу, сунул сканер между ног. Не помнил, как забежал в челнок. Его передавали из рук в руки, поддерживали, контролировали, чтобы не упал и, прежде временно, не свернул себе шею.

Теперь всё изменилось. На базе жесткий контроль исчез. Очень редко заключенного сопровождали два охранника. Как его, например. Чаще попадались цепочки заключенных прикованных к киборгу.

Кованные ботинки, стуча по железным перекладинам, гулко отзывались под потолком. Внизу, под решеткой пола, было видно, как копошатся заключенные. Неизбежность приближалась с каждым шагом. Среди оранжевого потока мелькали островки серого цвета. Однако основная масса представляла из себя опытных и закоренелых рецидивистов. Особые образцы валились на пол и заковывались в дополнительные наручники. Для других делали исключение и окутывали общей цепью.

Кострова скинули с мостика и опять заботливые руки охранников, теперь уже био, подхватили его и не дали себя изувечить. Впрочем, подняться тоже не дали. Киборги не церемонились. Схватили за ноги и проворно потащили к нужному месту, мало заботясь о том, что заключенный подгибает всякий раз голову, чтобы не стереть кожу на черепе об стальные заклёпки пола. Встать на ноги не удалось и позже. Бросил в кучу заключенных и приказали лежать.  Виталик успел заметить цепкие проверяющие взгляды новых «друзей». Киборги отнеслись к нему с должным уважением и, заковав ноги, проверив шарнирное кольцо, ушли к исходному месту. Ловить с моста новенького. Ритуал? Скорее мера предосторожности – до мостков не допрыгнуть, как не старайся.

Виталик перевел дыхание. Стал медленно вертеть головой, осматриваясь по сторонам. Неприятно чесалось плечо от уколов. В голове стоял гул. Наркотические прививки не прошли и тело по-прежнему находилось в легкой прострации. В легкой заторможенности. Порой мир начинал крутиться перед глазами и уже иногда не казался таким безобразным. Радуга проступала сквозь унылые цвета.

Прислушался. Не показалось. Характерный шелест подсказал, что трюм закрывается. Чуть позже увидели и другие. Створки наползли друг на друга, по методу лепестков цветка, перекрывая проходы коридоров шлюзов. Био опустили искусственную стену. Помещение стало закрытым. Стена сползла сверху вниз и гидравлика цокая, запела. Конечно, только для бывшего штурмана – перезвон отозвался в голове привычным набором звуков. Для остальных скрежет запилил по психике. Это был второй звук, которая издала механика. Люди заволновались… Основная масса всколыхнулась, приходя в движение. Прививки начинали действовать, людское море двигалось заторможено. С ужасом заглядывая друг друга в глаза, требуя в немом порыве объяснений. Какое-то меньшинство из всех заключенных оставались в спокойном состоянии, понимая, что до настоящего полета времени несоизмеримо много. К ним относился и Костров.

На смотровом мостике прохаживалось до двух десятков био. На одно лицо, одного роста, в одной легкой форме – они не внушали опасения, но это являлось обманом. В новом мире получить сострадание на человеческие эмоции можно было от каменной стены, но не от неживого представителя закона. На вялые беспорядки они отреагировали немедленно, стоило только кому-то вскрикнуть и зашуметь: трое спрыгнуло вниз и принялось раздавать направо и налево удары палок, разряжая ток о неспокойные головы. Так как они выбрали три направления, то заключенные быстро успокоились. Порядок постепенно восстанавливался.

Виталик не терял времени. Он восстановил схему базы в мозгу и теперь сравнивал изменения. Их много, кое-что понятно и он смог безошибочно определить, где из трюма главный выход на палубы корабля, где запасные, а которые просто ведут в тупик или в неизвестные зоны. Отметил факты про себя и зафиксировал, сам не понимая к чему, подчиняясь привычки интересоваться всем. Одно насторожило особо. Винтовая лестница упиралась в шлюзное отверстие на расстоянии сорока метров, почти под самым потолком. Три часовых, вооруженные лучеметами, стояли на посту и, как недоступные Боги, взирали вниз на копошение оранжевых червей.

Костров лег и сквозь щелки глаз стал наблюдать за верхом. К чему такая охрана. К чему они перекрывают доступ. Что за аварийный выход, который не перекрыт с остальными. Три тяжелые армейские винтовки. Киборги или люди? В легкой скрытой защите. Способная выдержать перегрузки и открытый космос. Странно. Много вопросов. Спать. Как хочется спать и не думать. Сознание стало уходить. Тут же расслабленное тело атаковала дремота. Глаза замигали, борясь с тяжелыми веками, и с каждым разом разлепить их становилось проблематичней. Сон уверенно завоевывал сознание, соблазняя дух эфирными наваждениями и, уставший мозг, с готовностью поддался соблазну, выключая тренированную волю.

Открыв глаза, первым делом подумал, что не спал. Знакомое чувство. Бывает такое. Закрыл, открыл глаза и точно будто и не спал. Поразила непривычная тишина. Приподняв голову, увидел на мосту псевдолюдей охранников. Ни одного движения. Заключенные спали, разметавшись в немыслимые позах, видя в тяжелые сны и мало походя на живых.

Костров убрал ноги соседа с груди и сел, прислушиваясь к кораблю. Хотелось пить. Киборги смотрели на него и, если бы могли проявлять эмоции, удивились. Виталик хмурился, пытаясь сосредоточиться, но проклятая голова не хотела работать, а мысли соединяться в четкую формулу и давать полезную, а главное правильную информацию. Казалось, они жили отдельно друг от друга и им такая беспечность нравилась. Мигнул, наверное, перезагружаясь. Стало немного полегче.

Голова отяжелела после сна, стала клониться набок и, в какой-то миг показалось, что сейчас оторвется и упадет с шеи на пол. Ей хотелось упасть и разбиться, как тыкве, с легкой грацией и мягким шлепком разбросать по полу семечки-мозги. Мысль привела в полный ужас нервную систему. Правое плечо сократившись, неестественно дернулось. Пытаясь отогнать наваждение, стал трясти головой. Очнулся и стал приходить в себя. Словно попил кофейку или хлебнул добрый глоток шампанского.

Вокруг просыпались люди. Они сипели, зевали, звучно выпускали газы и недовольно осматривали соседей.

Парень, чьи ноги покоились минуту назад на груди, проснулся. Открыв глаза, он полежал прислушиваясь, посмотрел с интересом на трясущего головой Кострова и сказал:

–  Пытаешься стряхнуть голову с шеи? У меня тоже такое было. Два раза. Постой ка. О, да мы летим… – голос его дрогнул: в фразе слышались нотки удивления, смешанные с искренним ошеломлением. – Передвижная тюрьма что ли? Что-то непохоже. Где камеры? Не пойму. – Виталик перестал трясти головой, прислушиваясь к чужому голосу.

Вот оно что! Мозг ожил, мысли запульсировали, запускаюсь в работу, строясь в схему, и, вырабатывая сложный план. Из груди вырвался облегченный вздох. «Не смог сразу сообразить! Чуть с ума не со шел!»

–  Джим!! Ты меня всего уделал своей блевотиной! – донеслось до уха проклятия соседа. Виталик искоса посмотрел на него. Выглядел парень лет на пять постарше. У угла рта залегли глубокие морщины. Неприметная светлая щетина покрывала щеки. Самое поразительное то, что парень имел короткие волосы на голове. С левой стороны затылка белел клок седых волос. Оранжевый комбинезон несколько засолился от грязи и уделан засохшими остатками пищи. Именно они привели в неистовство парня. Джим, кому предназначалась ругань, выглядел слишком юным, чтобы находиться в одной компании с рецидивистами. Серая тюремная одежда на нем висела, как на пугале. Казалось, что тело состоит из острых углов. Паренек сильно дрожал и то и дело поправлял очки в стальной оправе. По форме круглая, она не казалась большой, но всё равно почему-то часто съезжала с переносицы носа на кончик.

Заключенные были слишком заняты своими проблемами, чтобы обратить внимание на Кострова.

–  Блевотина то засохла! Клея что ли наелся перед полетом?! Лопоухий!

–  Седой, мы в космосе?.. Я ведь в первый раз лечу… Я, честное слово, никогда не был в космосе в полете. Не думал, что так всё просто. Думал, как в кино.  Давай, помогу.

–  Сиди уж, первопроходец. На тебя страшно смотреть. Замерз? Взбодрись. Скоро кормить будут. Ловко они всех в «сон» положили. Знакомьтесь: тюремный анабиоз. Поздравляю, теперь ты – коматозник.

–  Еда…Это хорошо.  А когда есть дадут, Седой?

–  Скоро, Джим. Нажремся от пуза. Вот посмотришь. В космосе кормят, как в столовке, где есть шикарный шведский стол.

Костров отрешенно посмотрел на свои ноги и сообразил, что оковы пропали. Глаза заблуждали. Взгляд долго не мог ни на чем зацепиться, пока не остановился на сетки, натянутой под мостом. Для чего – сообразить не смог. Думая, над этой глобальной проблемой, не сразу засек оживление, которое волной пошло по заключенным. С верху по трапу спускались четыре человека. Одеты одинаково: в шорты и в футболки темно-зеленого цвета.  В одной руке каждый из них держал лучемет, в другой пакет.

–  Начальство, Джим. Потом кормежка. Всегда так, увидишь. Держись меня и не прогадаешь, – сказал Седой и скривился, когда в последний раз проводил ладошкой по плечу. Вряд ли грязи от этого стало меньше. Био замерли в почетном карауле, превращаясь в идеальных солдат. Надменные лица офицеров не предвещали хороших новостей, но может быть удастся понять из разговора о конечной цели полета, об условиях содержания, характере работы, в каком направлении прогрессирует тюрьма. Боясь пропустить что-нибудь важное, поддался вперед всем телом. Напряг слух, досадуя на волнения и переговоры вокруг. По мере того, как четверка лидеров приближалась к мосту, шелест голосов смолкал и последние ступени трапа, вооруженные люди прошли под гробовое молчание.

–  Заключенные, – заговорил низкорослый крепко сбитый мужчина, лучемет мотнулся маятником, подчеркивая слово, – меня зовут лейтенант Рой, с этой минуты я ваш Злой Бог. Официально мой статус равняется командиру батальона, которое имеет гордое название «Команда 16». А знаете кто вы?

– Кто? – задал вопрос кто-то из первого ряда. Рой кивнул, отдавая молчаливый приказ. Двое его подчиненных скинули ружья и выстрелили одновременно. Упал зек задавший вопрос и сосед рядом с ним. Оба наповал. Виталик знал, что такое армейское оружие. И непроизвольно отодвинулся назад, пригибаясь и настороженно смотря на надзирателей.

– Никто, – сказал лейтенант Рой и улыбнулся.

Заключенные сначала неясно, потом с нарастающим ревом загалдели, заговорили все разом и, воздух прорезала тональность страха и возмущения. К мосту бросилось несколько человек в арестантской робе. Один закричал:

– Какой батальон?!! Я – инвалид!! У меня плоскостопие! До окончания моего срока осталось шесть лет! Я не хочу!! Что за беспредел? Это они рецидивисты!! А я то нормальный парень!

Зря он кричал.

Костров сразу понял, и пригнулся еще ниже.

Лейтенант Рой скинул ружье и с пояса выстрелил. Дуло опустилось, но прежде голова зека разлетелась на тысячу мелких кусочков, и не один арестант вздрогнул от попадания капель крови и мозгов на открытые участки кожи. Тело рухнуло.

–  Так вы мне все и не нужны. – Лейтенант пожал плечом. – Вот какое дело, – спокойно продолжил комбат, – у меня не комплект боевой единицы, равной отделению. Вас же здесь на порядочную роту наберется. Улавливаете? Все знают понимают разницу между отделением и ротой? Молодцы. Такое положение дел никого не устраивает. И поэтому мы все, – лучемет опять качнулся, – повторяю, мы все, будем стремиться к естественному отбору. Понятно?

И тут произошло движение. Костров слился с полом, продолжая наблюдать. С двух сторон на мост ринулся вал заключенных. Они прыгали вперед, их кидали товарищи, и, они летели к ненавистной цели с одним желанием: вцепиться врагам в глотку. Атака была отчаянной. В миг запахло паленым мясом, свежей кровью, озоном. Барабанные перепонки оглохли от визга и рева.

Костров повернул голову вправо: люди ползли куда-то вдоль стен, одни к мосту, другие от него; разворот головы в противоположную сторону: Седой, выпятив нижнею челюсть, одной рукой держал Джима за робу, не давая ринуться вперед, подчиниться инстинкту безумной толпы; голова поднялась вверх: на площадке у шлюзного люка методично стреляли вниз усиленная четверка охраны и каждый выстрел бил на поражение. Через вечность, после того как лег на пол и закрыл голову руками, шум спал. Слышались только стоны. Всхлипы. Плач. Рядом кто-то булькал, давясь своей кровью. Едкие запахи резали глаза, выбивали слезы и пускали влагу, сквозь сжатые веки.

Джим кашлял, надрывно хрипел горлом. Седой что-то успокаивающе говорил. Голоса стали перемещаться. Не успел сообразить почему, так как дернулся от разряда тока. Отдышавшись и, прейдя в себя, приподнял голову. Скалой возвышался киборг. Он ткнул палкой в воздух, указывая направление: у стены жалась шеренга зеков.

Стараясь не смотреть по сторонам, захромал, сжавшись в комок, ко всем. По пути обошел лужу крови, в которой остался размытый след, кто-то был менее внимательным и поскользнулся, падая на колено. Дойдя, к спасительной стене прижался лбом. Холод бросил в озноб. Развернулся. Люди затравленно сопели, с испугом поглядывая на мост. Через трех человек в шеренге стоял Джим. Правое колено его было в крови.

Био разбрелись по трюму, добивали раненых, гнали к стенкам живых. Лейтенант Рой, оскалившись, смотрел за действиями своих подчиненных. И такая самоуверенность исходила из него и его товарищей, что Костров поёжился, с трудом пересиливая страх.

–  Очень хорошо. Но, черти, вы такие предсказуемые. Всегда одно и то же. Один сценарий. Один результат. У меня даже самый слепой солдат за короткое время превращается в первоклассного стрелка. Ладно, оставим демагогию, – сказал равнодушно комбат и покривился, глядя на шеренгу, – я думал, в живых останется меньше, но это то же результат. И так, обезьяны, пока отдыхайте. Скоро я снова прейду к вам в гости. А пока получите дневной рацион. – И он, сильно размахнувшись, швырнул пакет к правой стенке. Его близкие соратники повторили выходку босса. И кто-то властно крикнул среди них:

– Жрать подано!!

Глава 8

Началась свалка из людских тел. Драка за пакеты. Битва за еду.

Грандиозное зрелище.

Четверка офицеров, ухмыляясь, стала подниматься на вверх. Лучеметы небрежно закинуты за спину. Высокий блондин, старательно вытер кровь с бедра комбата. Слизнул кровь, смакуя и причмокивая, театрально играя. Лейтенант среагировал на выходку и что-то сказал, наверное смешное, потому что офицеры засмеялись.

Виталик, не принимавший участия в свалке, не сводил настороженного взгляда с ненавистных фигур, ловя чужие жесты, запоминая мимику, ожидая подвоха. Рой, что-то почувствовав, медленно повернулся назад. Костров стоял один у стены. Их глаза встретились. Комбат приторно улыбнулся, послал клоунский салют и, отвернувшись, теряя интерес, устремился вперед, ловко перешагивая через ступеньку.

Из свалки, к ногам Кострова, вывалился Джим. Парень шмыгал разбитым в кровь носом и старательно прижимал к груди очки. Он ползал на четвереньках, гнул шею, уклонялся от лягающих ног и кричал:

–  Седой, я здесь! Здесь! – Джим схватил брыкающеюся ногу и потянул к себе: кованый ботинок пнул пыром под челюсть и парень откинулся назад, упал на пол и, если бы Костров не подхватил его, наверняка, расшиб голову. Не уберегся.

Виталик опустил тело без признаков жизни на пол, мельком определив диагноз: нокаут и опять переключился на драку. Зрелище завораживало. И самое ужасное – влекло. Руки чесались от желания кого-нибудь сломать или придушить. В животе вырос снежный ком, который покалывал тысячью иголками, делая пресс стальным и непробиваемым. Однако разум победил: одно яйцо отрезали, второе терять не хотелось, поэтому не поддался соблазну и остался немым свидетелем.

Клубок тел, так же резко распался, как и завязался. Сплетенные секунду назад тела, расползались в разные стороны, избегая столкновений. Единства среди них не было. Каждый стремился найти затаенный уголок, где можно было спрятаться и поесть, не с кем не поделившись. Ехидный смех вырвался самопроизвольно. Никакого уголка, а тем более потайной пещерки в трюме не было и быть не могло. Не многие это понимали и останавливались, с интересом рассматривая добычу: пачки неизвестных таблеток и капсул. Рядом, где прежде лежал Джим, скрючился человек неопределенного возраста. Приполз. Нашел укромное местечко. Уродливое лицо, в выемках и канавах морщин, злобно поглядывало в сторону Кострова. Беззубый рот скалился голыми деснами. Отпугивая и готовый покусать. Очень интересно и смешно. Скрюченные пальцы рвали упаковку с фиолетовыми капсулами.

Виталик знал, что они из себя представляют: ретинол ацетата, витамин А в дозировке на пять тысяч дней и поэтому стало интересно, что старик собирается с ними делать. Стандартная упаковка из неприкосновенного запаса для выживания в чужом мире смотрелась нелепо в руках заключенного. Старик решил съесть всё сразу и быстро, пока не отняли. Крик:

–  Стой! Нельзя! – вырвался самопроизвольно. Глаза расширились глядя, как мучается судорогами старый зек: из рта толчками била пена слюны, руки суетливо тряслись, пальцы раздирали живот. Виталик, морщась, отвернулся.

Кто-то присвистнул, глядя чужие мучения. Второй завопил:

– Измена!!!

– Наелись!

– Потравить нас хотят!

Слева хохотнул заключенный, но не нервно, а с явным превосходством. Костров обернулся и заметил, что многие смотрят в ту же сторону. Рыжий парень, с крупными веснушками на лице, спокойно складывал перед собой пачки с таблетками. Он сидел в позе лотоса и людишки были ему безразличны.

–  Э, рыжий, – подал голос друг Джима, – ты – «десант»? Нам повезло, парни. Подскажи братьям, что это? Нас хотят отравить?

– Идиот, я не брат вам. Между нами бездна. Пропасть. Понял? Нам выдали рацион пищи. И в отличии от тебя, я классно поел. Ха-ха. Что там комбат говорил? Жесткий отбор в отделение? Так он уже начался. И кажется у меня нет соперников.

–  Рыжий, научи нас, – попросил Джим. – Я тоже хочу классно поесть. А место в отделение я тебе отдам. У меня слишком плохое зрение, чтобы служить в армии.

– Это не армия. Это команда шестнадцать. Смертники, – подал голос другой заключенный.

–  Пошел ты… Может вы и смертники, а я к концу дня снова буду в армии и служить родине. Ваши проблемы мне безразличны, – ответил десантник и сплюнул на пол под ноги молодого парня. У того гневно сжались кулаки, но Седой придержал за робу, рвущегося в бой Джима, говоря:

–  Рыжий, мы же все сдохнем…

–  Ну, – согласился с доводом нахал и радостно облизнулся.

Чужая черствость неприятно задела Кострова. Он думал, что хуже людей, чем те, которые его окружают нет, но и среди них выискался оригинал. И самое обидное – он был из «своих» и порочил «мундир». Пока еще сложно воспринимать себя бывшим.

Седой отвернулся, стал рыскать глазами по застывшим фигурам, спросил:

–   Кто ещё «десант»?

Зеки заулыбались. Их позабавил наивный вопрос – все только и делали, что служили в армии и работали на космос.  На Земле и без этого есть чем заняться.

–  Издеваешься?!! – возмутился лысый парень, нервно дергая головой в разные стороны. – Давайте замочим рыжего?

–  Подожди, – остановил его Седой, сейчас он смотрел на Кострова. Их глаза засверлили друг друга. Друг Джима колебался. Виталик не был похож на откормленного перенакаченного рыжего. Он вообще не вписывался ни в какие рамки. – Мне твоё лицо очень знакомо. Где я тебя видел? Точно не на улице. Я бы подумал, что ты актер. Точно. Вспомнил. Очень похожего человека видел когда-то в новостях. Давно это было. Но мне запомнилось. Потому что человек был необычным, каким-то космическим героем.

– Это был не я.

– Я не сказал, что это был ты, – очень медленно произнес заключенный, – я сказал, что ты очень похож на него. Ты «десант»?

–  Не со всем, – ответил Костров на вопрос и сел, – несите сюда всё.

–  Они тебя не отблагодарят, – сказал со своего места Рыжий.

–  Но и не убьют, – резонно заметил Костров и принялся рассматривать первую протянутую пачку, пока бывшего десантника убивали пять озлобленных зека в оранжевых костюмах с черными крестами на спинах. Через несколько минут, только трое из них подошли к тесно сбитой стайке, сидящей на корточках, вокруг Кострова. Киборги охранники спокойно наблюдали за действиями заключенных со своего моста. Убийства друг друга не относились к графе беспорядков. Обычное дело у живых делать друг друга мертвыми.

–  Значит так. Провизии на три дня, большой запас витамин, – начал Виталик, глядя во внимательно слушающие лица, – каждый из вас получит разное количество капсул и таблеток, но эффект суточной дозы будет одинаков. Делаю я это для того, чтобы никто из вас не знал формулы. Я не хочу стать главным, но в замен той работы, что я делаю, требую к себе должного отношения. Принимается?

–  Нет, – возразил лысый нервный парень, из тех, кто с наслаждением убивал рыжего пять минут назад, – ты скажешь нам формулу и немедленно. Очень быстро и внятно. Так, чтобы даже я понял.

–  Тогда… Убивайте меня и экспериментируйте друг на друге. Можешь делать свою грязную работенку. Начинай.

Лысый парень криво усмехнулся и потянулся к Кострову, говоря:

–  Для меня она не «грязная», а любимая…

–  Успокойся, Гай, – сказал Седой. Он смотрел на Кострова. Думал.

–  В твоих словах разум. Следи за пищей, а я буду следить за тем, чтобы тебе никто не мешал делать свою работу. И вот что. Дроби таблетки в порошок. Знаю, я наших умников…

–  Правильно.

–  Точно.

–  Раз у нас будет стол, основанный на доверии, то нам следует объединиться в команду. Тогда мы станем единицей! Но не такой, как они хотят! Не отделением из пяти человек! Пускай принимают всех! Пускай считаются с нами!

–  Правильно!

–  Точно!

– Банда? Мне нравится это слово.

–  Даешь команду!

–  Тогда давайте замочим их, – предложил Гай и кивнул за сетку, которая разделяла трюм и партии заключенных. Пара зеков с готовностью встрепенулись и повернули головы в стороны соседей.

–  Расслабьтесь, охрана не даст, – сказал старый негр и засунул себе в рот, протянутые Костровым, таблетки. – Какая гадость.

«Волки», – подумал Костров, – «Но мысль о команде имеет смысл. Жаль, что не я её высказал – прибавил бы себе очков…»

–  Раз мы заговорили о банде, то давайте выберем главного, – сказал Джим, – я предлагаю Седого. Он справедливый, честный, сильный.

–  Я тоже сильный, – резонно возразил Гай и принялся ковыряться мизинцем в ухе.

–  А я честный, – сказал старый негр, смакуя «невкусную» таблетку.

–  Все ваши доводы ничего не стоят, – сказал заключенный, который сидел возле самого края за спинами, – я родился на орбите, вырос на искусственной планете зоне и практически никогда не выходил из тюрьмы. Я знаю все правила и вхожу в младшую лигу Правления зон. Выходит, что главным буду я, иначе, если узнают, что вы пошли против моего слова…

– Кто узнает? – изумился Гай, – мы же в космосе! Соседи не в счет. Я в решетке вовремя ночного сна сделаю дырку и начну вырезать спящих.

 – Если пойдете против моего слова, значит вы пойдете против воровского кодекса. Хотите нарушить законы? Давайте. Вас будут опускать каждый день.

– Да, кто меня будет опускать?! – изумился Гай. – Я сам кого хочешь опущу.

– Мы. – хмуро сказал кто-то из соседей авторитетного зека. – И мы знаем кодекс и чтим его.

Гай притих, что-то взвешивая.

 Зек встал и пошкрябал пальцем щеку, демонстрируя желающим секретную татуировку, высвеченную при прикосновении. Человек сорок притихли, дружно переваривая информацию. Гай гневно раздувал ноздри, нахохлился. Джим поник головой, рассматривая пол. Он старался увидеть в кнопках скрытый рисунок и от усердия вытащил кончик языка. Седой нахмурился, превращаясь в статую, древнего болванчика.

–  Зовите меня Филипом. Так как я – главный, мне причитается двойная норма пищи, – последняя фраза была обращена к Кострову, – и без глупостей… Усек? – Глава новой банды, пересек своих подданных, подошел вплотную к Кострову и сунул под нос корявую ладонь.

–  Усек. Мне проблемы ни к чему – пробормотал Виталик, ссыпая в желтую клешню капсулы. Князь, усмехаясь, кинул пилюлю в рот и, смотря в лицо, стал медленно пережевывать. Сглотнул.

–  Молодец. Есть еще одна проблема. Как проблема? Так пустячок. Небольшой. Мою Василису сегодня убили. Какой-то болван швырнул её в био. И пуля ей попала сюда, – зек показал в середину своего лба, – и снесла ей затылок. Так что я остался без Василисы. Но думаю ненадолго… Ты на особом положении – у еды. И ты смазлив. Ты будешь Василисой. А хочешь я буду звать тебя Лизи. Я за перемены.

Виталик, не поднимая глаз, отрицательно махнул головой.

– На нравится имя Лизи? Василиса лучше? – Филип засмеялся, указательным пальцем ткнул под шею, стал поднимать подбородок, пытаясь заглянуть в глаза. –  Я не спросил, я сказал. Усек?

Костров зажмурился, выдохнул. В глазах поплыло на мгновение, остановилось через секунду и он, открыв глаза, увидел перед носом кисть. И хотя разум пищал где-то внутри, заходясь от страха, требуя остановиться немедленно и подчиниться, захватил конечность в захват, вывернул и сломал. Скользнул дальше по руке и локоть авторитета тут же треснул, а кость вылезла из кожи. Ноги распрямились, поднимая тело. Филип наоборот начал замедленное падение. Лицо его исказилось до неузнаваемости. В глазах застыло предчувствие смерти. Треснуло плечо, а затем и шея. С полом главарь банды соприкоснулся, будучи мертвым. Остекленевшие глаза смотрели на рассыпанные по полу разноцветные таблетки и что-то нечеловеческое застыло в них навсегда.

Костров тяжело задышал, опуская руки. И только тут он заметил, что Гай тоже кого-то убивает. Через несколько секунд заключенный поднялся над неподвижным телом. Вытянул палец в сторону Кострова.

– Я тебе не помогал, понял?

– Понял.

– Ты мне не друг, понял?

– Понял.

– Просто мне нравится убивать, – уже спокойно сказал Гай, – забавный процесс. Ты мне не друг и никто мне не друг. Запомните. Всем понятно? И да, я, наверное, погорячился, когда сказал, что самый сильный, – добавил Гай и шумно сморкнулся, – общая зона тебе закрыта. Мне тоже. Но мне всё равно, потому что у меня нет друзей. И при мне лучше не спать. Не люблю спящих. Такое, что ты сделал не прощают. Парень, родился на орбите и княжил в зонах и у него была Василиса. Не маловажный факт. А ты взял его сломал. Как у тебя так получилось? – Гай нахмурился.

–  Король мертв, да здравствует король, – сказал старый негр и добавил, – какая общая зона? Мы теперь команда 16. В батальоне достанется всем.

–  Он мертв? – спросил Джим у Седого, с опаской косясь на такого властного недавно заключенного. Иногда парень моргал, пытаясь ничего не упустить из событий.

–  Мертвее не бывает, – авторитетно сказал Гай, схватил за ногу труп и поволок его к ближайшей груде тел. Вернувшись, он сказал, обращаясь к Кострову:

–  Порядок, шеф. У мертвого короля классные ботинки – элита, можно я себе возьму? Ты хоть и главный, но я всё же псих. И мне нужны ботинки.

–  Я не буду главным. Мне некогда заниматься подобной ерундой. Но вот, что я вам скажу. Давайте устроим народное собрание, где каждый сможет высказать своё мнение, как жить станем дальше. Что-то у нас грязно стало и нет единства. Может хватит убийств?

–  Убивать! – оживился Гай.

– Я вообще-то говорил про народное собрание.

– Что у нас будет «народное»? – нервно дернул головой Гай. Зачесался. Замер, чем-то пораженный. Забормотал, – шеф, шеф, – за смаковал слово, – Шеф!

Костров поморщился. Псих напрягал. Явное безумство заключенного вводило в ступор многих.

–  Совет, в котором учитывается мнение каждого.

–  А. Ну, тогда хорошо, Шеф. Только без негров и педерастов.

–  Точно, – подхватил старый негр, не спуская глаз с Гая.

–  Что?! Меня никто не смеет называть педерастом! Я – убийца! Только засните! Я вас всех убью!

–  Сядь, – приказал Костров, и Гай подчинился, несколько раз подпрыгнув на полу, стукаясь седалищем о твердую поверхность.

–  Я тебя убью негр, – угрожающе шипел зек. – Не люблю негров и стариков. Спи теперь с открытыми глазами! Жди меня.

–  Хватит трупов. Теперь мы… банда, – сказал Джим и всхлипнул.

–  Молодец, малыш, – похлопал его по плечу Седой, успокаивая,– а кто не согласен, пусть будет не с нами, а сам по себе. Отползайте! Преследовать не станем. Ты, Шеф, потрясающе сказал про народное собрание. Как до такого додумался? Все равны что ли? И могут высказываться? Удивительно. А главное, как подходит к нашей ситуации. Давайте все подумаем, что нам дальше делать. Главное наше единство. – Заключенный сжал кулак. – Настала пора поговорить, по существу. Что будем делать?