Текст книги "Мрак космоса (СИ)"

Автор книги: Николай Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

Бренд давно обещал подсунуть Сэнду штучку побогаче. Сам то он и не помышлял о таком. И дело не во внешности. Все они проходят жесткий отбор кастинга, когда устраиваются на работу, и скорее каждый похож на кинозвезду, чем на элитную прислугу космического лайнера. Дело в другом. Во-первых, случая не представлялось: вовремя его смены в зале ужинали либо женатые парочки; либо резвились однополые любовники; либо жеманно с ужимками закуривали старые ведьмы, у которых денег хватало лишь на дорогие сигареты и бокал шампанского, а всё остальное осталось на счетах в банках Земли или под подушкой и мужа инвалида; либо встречались молодые девушки тихого поведенья с адским пламенем в глазах, с отблесками подземной топки и в коротеньких платьицах, подчеркивающих прелесть вытатуированного идеального бедра. Эти тоже являлись охотниками, но противоположного пола, регулярно встречающиеся на всех рейсах. Иногда, казалось, что особы одни и те же. Менялись лишь стили цветных причесок, фасоны платьев и татуировки на ногах. Таких девушек Бренд жалел. Впрочем, как и себя. Отсюда вытекала вторая причина: себя Бренд считал мужским типом, который абсолютно не интересовал богатых штучек и часто, вообще никого. От этой мысли тело стало терять былые формы. Что в голове, то и снаружи! У когда-то атлетического тела появился выпирающий горбик – животик спереди, за который обещали списать перед каждым полетом. Но замены как всегда не находилось и его оставляли до следующего раза. Со временем и волосы из головы вылетали после каждого причесывания. А привычка замолкать в самом интересном месте рассказа и долго продумывать про себя окончание, привела к тому, что его никто не слушал и в компаниях с его мнением не считались. Была ещё и третья причина – Марта – девушка мечты, любовь из школы стюардов, первая красавица корабля, по наивной случайности, ставшей его женой. Обладая таким сокровищем, разве можно думать о других красавицах? Тем более, когда ничего из себя не представляешь. Марта всегда так говорит. Она врать не будет. У неё гениальный ум. Она еще в школе хорошо училась, а здесь на корабле даже находила время почитать любовные романы. «Мой дурачок». «Мой уродец». «Послал же мне Бог такого дебила». «Да почему у всех мужья, как мужья, а мой слабоумный?» «Господи! Ну, почему ты такой невезучий?» Такие эпитеты в семье, считались самой точной характеристикой мужа. И Бренд с этим давно смерился.

То ли дело Сэнд! Обер-стюард! Мужественное лицо, орлиный профиль носа, смуглая кожа, синеватые щеки чисто выбриты и лоснятся от дорогого геля. У него всегда находились кредитки на дорогой шампунь и новую зубную щетку! А, что за повадки? Словно не на камбузе родился, а в добром поместье среди виноградных лоз, фонтанов и гувернанток. Статный. Высокий. Никогда не посещавший спортивного зала, но имеющий фигуру атлета.

Не удивительно, что Марта, клявшаяся в любви и вечной привязанности, переспала с Сэндом на второй день знакомства. Но Бред не в обиде на друга. Нет! Он выше земной грязи. Сэнд сам не раз говорил о мужской солидарности и взаимовыручке. А когда к Бренду хорошо относятся, разве можно оставаться в долгу? Настоящих друзей всегда мало.

Штучка появилась в зале, когда посетителей было полно. Много пришло с нижних палуб. Если бы Бренда спросили мнение, он бы авторитетно заявил: выручки эти бродяги приносят сущую малость. Так, мелочь для сдачи в кассе. Но сколько гонору, сколько при этом оскорблений можно услышать, сколько места и времени занято. Ух! Куда только администратор смотрит.

Хотя, надо отдать должное, администратор Ылк тоже распознал штучку. Ей достаточно было появиться в их заведении второй раз, как весь персонал распознал в ней штучку. Ылк усадил женщину за отдельный столик и Бренд стремительно вынырнул из своего закутка, опережая Соли, мелькнувшего белой курткой среди танцующей яркой толпы. Муки, а не работа! Поднажал. И Соли, обидевшись, метнулся исполнять другой заказ на своей зоне.

Бренду нравились подобные женщины. Чаще их приходилось видеть в витринах магазинов или на обложках модных журналов. Хороший вкус в одежде, несколько консервативнораспутный: пиджак на голое тело, так что в вырезе видна грудь; брюки с живыми узорными разрезами, открывающие автоматически кусочки тела и только подчеркивающие изящные формы ног. Бледно-розовый оттенок макияжа шел к лицу спелой и очень ухоженной штучки. Дорогая в каждом движении. Манерная. Знающая что представляет из себя.

Женщина устало смотрела на потного стюарда.

– Что желаете? Ужин?

– Позже. Принесите мне шампанское. – Голос её был тягуч, как мед. Интересно кому достаются такие женщины? Ведь они тоже из плоти. Вот бы повезло Сэнду.

– Порцию или бутылку?

– И порцию, и бутылку.

– У нас сто восемнадцать видов. – Бренд для вида открыл папку. В душе, волнуясь за клиентку, хватит ли у неё средств на самое лучшее или она пропила кредитки вчера, пуская пыль роскоши окружающим в глаза.  Женщина вскинула голова, скромно улыбнулась:

– Витиеватое название, Женская память, знаете какая она? То, что было вчера.

– Дом Периньон, – почтительно прошептал Бренд. Сердце учащенно забилось. – Сию минуту.

По счастливой случайности лучший друг Сэнд был на кухне. Он стоял на почтительном расстоянии от плиты со шкварчащим, брызгающимся кровяным соком, бифштексом. Возле мяса возилась возлюбленная и первая красавица корабля (о чем свидетельствовала почетная лента над их кроватью) Марта. Руки её, вооруженные длинными никелированными под серебро вилками с тяжелыми рельефными рукоятками, переворачивали аппетитные куски. Не известно от чего-то ли от жара плиты, то ли от сладкого шепота Сэнда, пухлые щечки её трогательно алели. Как она красива! Пухлые губы приоткрыты, в глазах невероятный блеск. Кажется, жена была готова в любую секунду потерять сознание, но высокий профессионализм не позволял оставить чужой заказ и пережарить мясо.

На секунду Бренду стало обидно: до такого состояния ему не удавалось доводить возлюбленную. Но чувство обдало брызгами и умчалось в космический простор. Бренд быстрым шагом, не останавливаясь даже на полсекунды (а так хотелось перекинуться словечком!) прошел к холодильнику, на ходу хлопая приятеля по плечу, и, равнодушно говоря:

– В зале – штучка.

Сэнд деликатно снял руку с попы Марты и с высоты своего аристократического роста снисходительно посмотрел на официанта-неудачника.

– Ты уверен? Может опять ошибаешься?

– Уверен ли я? Я, человек, который наделен аналитическим умом и должен работать в штабе Административного Корпуса, не могу ошибаться!! Спроси у Ылка, если не веришь.

– Спрошу.

Глядя, какую бутылку достаёт Бренд, Сэнд забеспокоился. Конечно, это всего лишь подделка, но и такое шампанское мог себе позволить далеко не каждый. Засыпал короткими вопросами, и к концу стал нервно ходить по кухне. Марта, нахмурившись, закусила губку и терзала вилкой бифштекс. Один Бренд действовал как метеор, не понимая резкую смену настроения жены. Скаковая лошадь перед финишем поразилась бы его резвости. Сейчас же исторический момент, самый великий эпизод полета и, как можно найти время, чтобы сердиться. Иногда странность жены поражала.

– Я понесу, – вдруг сказал Сэнд и тряхнул золотым аксельбантом: тоненькой витой веревочкой.

– Но Сэнд? – неуверенно начал Бренд. Стюард попятился назад, крепко сжимая поднос.

– Ты мне друг?

–  Что за вопрос! Нашел в чем сомневаться.

– Тогда отойди! – Сэнд оттеснил стюарда от подноса, гордо поднял голову, тряхнул волнистыми длинными воронами волосами. – Ну, как?

– Блеск!

– А, так? – Сэнд поиграл бровями, меняя мимику. Суровый мужик! Аристократ.

Марта фыркнула.

 – Хорош. – Для большой убедительности Бренд оттопырил большой палец в белой перчатке. Сэнд держал поднос, как пушинку. На кухню влетел администратор. Ылк нервничал:

– Что вы здесь рожаете? Клиентка ждет! О, Сэнд… Правильно, ты понесешь! И скажи, что первый бокал за счет заведения. Давай парень!! Не забудь ей всучить креветки, а то они скоро протухнут, дожидаясь гурмана.

Высоко подняв поднос, Сэнд вылетел из кухни. Мир встретил его ревом музыки, неясными изгибами потных тел, спертым воздухом и сильным ароматами счастья: любви и наркотиков. Последнее добавляли в струи раз в полчаса – капитан не нарушал никогда закона и строго придерживался всех инструкций.

– Я тебя люблю, – сказал Бренд Марте, с закручиванием ущипнул за круглую ягодицу, так что женщина чуть не запрыгнула на раскаленную плиту и, не обращая на неё внимания, потирая ладони, бросился следом за лучшим другом. Сзади семенил Ылк.

А народ всё прибывал! За стойкой бара особенно тесно, не пробиться, свободных мест нет. Бармены работали, как автоматы, делая коктейли. Бренд поймал заказ, украдкой посмотрел на заветный стол и завистливо вздохнул – везет же некоторым. Сэнд горделиво подходил, ловя на себе восхищенные взгляды женщин. Некоторые привычно махали крупными купюрами, стараясь, привлечь к себе особое внимание. Полный игнор! Не в этот раз! Хотя, за пятым столиком дама сколько там показывает? Сэнд слегка кивнул в нужном направлении. На всякий случай.

Штучка тоже на него оценивающе смотрела. Конечно, Бренд сильно приукрасил, перечисляя достоинства женщины. Но что с него взять? Кажется, кроме Марты у него не было опыта общения с прекрасным полом. Поэтому неудивительно, что все женщины для него являлись супер красавицами. По пятибалльной системе миллионерша тянула на слабую тройку. И выше этой оценки она не прыгнула бы, будь хоть нимфоманкой. Длительный полет в космосе наложил на неё отпечаток, подчеркивая возраст.

Сэнд театрально покрутил перед носом у женщины бутылку, с разрешения, открыл с легким хлопком. На этом поклоны закончились. Без церемоний, внезапно почувствовав себя на коне, пошел в атаку, удивляясь себе в очередной раз:

– Добрый вечер, госпожа. Мы рады приветствовать вас в нашем заведении. Осмелюсь сказать, нисколько не приукрашивая, что вы здесь выглядите феей на фоне постоянных посетителей. Вы – ангел. Спасибо, что спустились к нам с небес. Эта истина. Не надо так улыбаться – в моих словах нет и грамма фальши. Я искренен. Этот бокал элитного старого шампанского я дарю вам лично от себя, в знак преклонения перед вашей красотой и неповторимостью. Такие благовидные чувства перед столь прекрасным созданием меня никогда не охватывали. Я трепещу. Как жить теперь мне? Мой сон потерян навсегда. Видит Бог! Простите за искренность. Сервировать стол на две персоны?

– Да.

Сэнд с трудом проглотил комок в горле. Две персоны! Вечно этот кретин Бренд наплетет такую ерунду, что потом два дня чувствуешь себя идиотом. На лице застыла почтительная плейбойская улыбка. Техническая сторона овладения мимикой далась легко. Не зря просидел перед зеркалом столько времени. С пользой. За такой улыбкой, чувствуешь себя так же безопасно, как и средневековый рыцарь из тяжелой когорты за большим шитом.

– Когда подойдет господин?

– Он уже подошел. – Женщина трогательно улыбнулась и вывернутой ладонью, непринужденным жестом, махнула на свободное кресло.

– Он сел! – громко прошипел со своего места Бренд и начал громко икать.

– Урод, – сказала Марта и кинула бифштекс на пол. Метко плюнула на мясо и слегка придавила ногой.

– Креветки, – просипел Ылк, увидевший, событие дня. – Всучите им креветки! Вам, что премиальные не нужны? Марта! Прекрати терзать мясо! Это не гениталии Сэнда, а заказ со второго стола! Прости Бренд, не хотел тебя обидеть!

Самодовольная улыбка кота, съевшего воробья, чуть не испортила дело всей жизни. Опомнился в самый последний момент. Сменил три лучших улыбки на лице, прячась за масками счастья, и явную катастрофу удалось скрыть. Миллионерша не обратила внимание на столь скользкий момент в истории, погруженная в свои мысли. Забитая или забытая? Брошенная или униженная? В неизлечимой депрессии из-за возраста или просто растоптанная судьбой? А может, переживает утрату – смерть мужа? Какие явные плюсы! Как же повезло с объектом! «Действуй! Вперед! Ты же мастер пикапа! Что зря курсы заканчивал?» Вспомнил о заплаченных деньгах за лекции и почувствовал, как быстрое замешательство улетучилось.

– Разрешите представиться, госпожа? Граф Сэнд Гоулд, – многозначительно сказал обер-стюард. Полуулыбка затаилась в его подведенных краешках глаз. Женщина ожила. Встрепенулась. Даже глаза чуть расширились. Интересный разрез. Пожалуй, глаза в ней красивее всего.

– Из тех самых Гоулдов?

– Из тех самых.

Женщина могла расхохотаться в лицо, знай, она Гоулдов или, не дай Бог, сама являясь членом семьи, и тогда бы представление выглядело, как забавная шутка в стиле карнавала. Чем еще заниматься в открытом космосе на пассажирском лайнере? Одно и остается – устраивать розыгрыши, праздники и карнавалы.

– Обожаю аристократов старой фамилии. Тянутся они ко мне. Словно магнитики. Имею к ним слабость. Интересные мужчинки, но не везет с ними.  Пулькос Джониференцф, – ответила без улыбки богатая штучка и, Сэнд холодея, пожал узкую ладошку. В голове крутилось: «Как она сказала? Пулька Джонифер? Джониферф? Джонифо? Катастрофа! Я пропал! Что же это за женское имя? Хотел бы я увидеть родителей, давшее такое имя дочери! Всё безнадежно плохо. Умру на кухне! Состарюсь среди кастрюль! До последних дней стану «наслаждаться» обществом Бренда и Марты. Идиота и шикарной задницы. Что ж! Не так уж и плохо». Сэнд кивнул, соглашаясь с последней мыслью.

– А можно называть вас, Джо?

– Нет, – холодно сказала  миллионерша. – Никаких «Джо».

– Простите, богиня. – Сэнд сдался. Пора к кастрюлям. Время уходить. Задержался. Напрасные лекции. Деньги потраченные без пользы.

 Женщина подняла бровь, явно ожидая продолжения.

– Я ведь могу называть вас просто – богиня?

– Чувствую какую-то насмешку. Аристократический юмор? Знакомое ощущение. Ладно, остановимся на Джо. Так звали меня друзья…

Обер-стюард расслабился, откинулся в кресле, вежливо поинтересовался:

– А где они, ваши, друзья? – и щелкнул пальцами. На зов прибежал Бренд. Красавчик. Почтительно склонил голову, ожидая заказа. Какой театрал умирает.

Миллионерша не ответила на вопрос, крутила тонкими пальцами фужер, смотрела сквозь людей и предметы, отдаваясь воспоминаниям. Ушла в себя. Подождали.

– Может, сделаете заказ и поужинаете? Мне, кажется, вам стоит подкрепиться, Джо, – тихо сказал Сэнд, краешком глаза наблюдая за реакцией Бренда. Старина присел! Женщина встрепенулась, отпила из фужера, сказала:

– Да, вы правы. В последнее время я только пью и мало ем. Не люблю, есть одна. Не составите мне компанию?

– Почту за честь, госпожа.

– Тогда закажите что-нибудь на свой вкус. Вы лучше знаете местную кухню. Да. И принесите моему другу фужер.

«Знаете местную кухню»? Это был удар ниже пояса! Сэнд впал в замешательство и начал говорить пространственную речь ни о чем, собираясь с мыслями. Минут через пять слова стали складываться по смыслу в витиеватые фразы. Сэнд сам многое не понимал из того, что он говорит, но видел результат: женщина размякла, стала пластилиновая и, готовая к лепке. Бренд накрывал на стол. Поверхность зарастала тарелками. Как маг, стюард зажег из пальца свечу и богатая штучка, тая, и слушая стихи старых поэтов, удачно вставленных в монолог, смотрела увлажненными глазами  на трепыхающийся огонек, мирно улыбаясь интересному брюнету.

На Сэнда напало вдохновение. Временами он не обращал внимание на женщину, сам, погружаясь в омут своих слов. Машинально пил шампанское, делая маленькие глотки, такие спасительные и благотворные для сухого горла. Она постепенно втягивалась в разговор, проявляла заинтересованность. Он с деланным почтением, а иногда и с удовольствием слушал её мнение потому или иному вопросу, кивал головой. Откидывал свои пряди длинных волос, спадающих на глаза, назад. Улыбался. Таинственно и нежно. И неожиданно для себя Джо стала нести какую-то чепуху. Слишком бледным, неинтересным выглядел бы сейчас эпизод из её  жизни, который дал шанс встретиться с таким обаятельными привлекательным молодым человеком. Джо оживала. Драматическое прошлое, слезное воспоминание, горький вкус отравленной жизни уплывал назад, в глубину мозговых клеточек. Просыпались новые звуки. Появился вкус в еде – креветки казались необычайно волшебные и, как нельзя лучше подходили к такому вечеру. Непонятная еда взрывалась фейерверком во рту, и даже газированная вода вдруг стала изысканным шампанским. И открытие ударило в голову, разливаясь по телу теплом. Сколько она знакома с Сэндом? Два часа? Нет, невозможно. Она знала его всё время. Всю жизнь ждала именно этой встречи. Вынашивала под сердцем долгое время и вспомнила только сегодня.

Не уже ли – это он?

Когда Сэнд тронул её за руку, перебивая с мальчишеским задором в глазах и взахлеб высказывая своё мнение, Джо почувствовала, взорвавшееся толчком, тепло внизу живота. « Что-что? Я полетела? Не может быть» – женщина покачнулась телом  и откинулась в глубокое кресло, не справляясь с волнением.

– О! Мы много выпили, – сказал Сэнд, глядя, как Бренд ставит на стол пятую бутылку, – как вы относитесь к классическим латинским танцам, Джо?

– Когда я успела об этом сказать?

– О чем?

– О своей слабости, – прошептала женщина, не веря. Впервые, мужчина с ней сам первым заговорил о танцах.

– Не слышу?!

– Дуновение времен… Потрясающее наваждение, тесно переплетенное восторгом. Сказка. Танцы – это моя слабость!!

Сэнд улыбался, выслушивая тираду. Он такой внимательный, чуткий. Всё понимает!

– И что же ты больше любишь самбу или румбу? Мне так больше аргентинское танго нравится. Танец настоящих мужчин!

– Румба, конечно. – Кивнула головой Джо, пряча легкую улыбку в фужере. Сэнд поманил к себе Бренда указательным пальцем. Прошептал что-то на ухо. Стюард кивнул и исчез.

– Пошли, – властно сказал Сэнд, поднимаясь, и переходя на «ты». Он протянул руку через весь стол.

– Куда? – робко ответила Джо, так же поднимаясь, и вкладывая в холеную ладонь свою маленькую ручку.

– Наш выход. Румба!

Глава 19

Увидев в полном здравии Гая, Костров удивился  и на мгновение замер в проеме разгермотизированой двери. Потом, так никем и не замеченный, неспешно вошел в изолятор – помещение, где обычно отдыхали после задания, приняв душ. На скамейке, возле стены, сидел испуганный Андрюшка. Тело его скрючилось и мелко подрагивало. Потеряв прежний задор и холеность, теперь он напоминал затравленного зверька.  Возле Гая стояли Гном и рядовой Син в походном скафандре без шлемофона. Он терпеливо объяснял нервному заключенному функции резинного балахона. Короткие инструкции из трех –пяти слов, никак не хотели закрепиться в голове бывшего преподавателя. Теребя в руках ремешки (Гай был одет наполовину, ноги в штанинах), Гном держал кусок передней защиты снизу и советовал ее уже начать одевать. Громила первым насторожился, сгруппировался, чуя изменения в помещении, и расслабился – обрадовано посмотрел на пришедших под конвоем. Оставил Гая полностью на попечение пехотинца, шагнул навстречу, раскрывая руки для объятия, взволновано бася:

– Шеф!

Костров дал себя обнять, похлопал по спинному рюкзаку с баллонами, внюхался в кислый запах резины псевдоскафандра.

– Как ты?

– Ещё не танцор. Никогда не забуду то, что ты сделал для меня. Я твой должник.

– Сочтемся, бродяга.

– Привет, Шеф! – отрывисто сказал Гай и оттолкнул пехотинца, – да, ты неправильно застегиваешь ремешок, азиат, я понял, у меня из-за тебя ничего не получается. Твой запах меня напрягает! Надушился «Шипром».

– Зачем, так говоришь? – обиделся китаец. – По зубам хочешь? Это офицерский шампунь! Голову мыл.

– Это – «Шипр». И его пьют. Китайская  башка – ничего не понимаешь. Я тебя научу прелестям жизни. Понял? – Китаец стушевался. Поник. Гай умел давить на психику, но на военных? Удивительно. – Шеф, хочешь, дыру покажу?

– Чью? – насторожился Костров.

– Мою! Смотри! А, нет её!! Ха-ха. Смотришь?! – Псих задрал робу: на груди белела круглая заплата неестественной кожи. Неровные волнистые края напоминали кайму диска солнца. – Хороша отметина?!! Теперь у меня медаль покруче, чем у всяких азиатов!! Не коси на меня глазами, зачем столько ненужных ремешков, а? – спросил он у Сина. – Не можете лишни отрезать? Так я оторву. – Солдат терпеливо объяснял, стараясь употреблять меньше терминов. Гай кивал, потеряв всякий интерес к окружающим товарищам. Его хватило не надолго. Как только рядовой его утомил, Гай повернулся к нему спиной и начал быстро говорить, ужасно коверкая слова, переводя на наречие известное только ему. Захлебываясь в отрывистых словах, он брехал, как бешеная собака, которую вот-вот пристрелят.

– Хорошо устроились!!! – Гай вытаращил глаза и обвинительно ткнул пальцем в никуда. –  Слышал: вкусно едите, сладко спите на чистом белье. Скоро домой, а я тут один останусь?! Ишь, чего удумали! А, как же тюрьма? Как же тюремное братство? Единение душ! Вы подумайте, чего можете лишиться! Кому вы там нужны? Тут хоть со мной поговорить можно! А там? Одни дебелы кругом. Да! И Василиса теперь моя. Ну? Кто оспорит? Принимаю возражения минуту. Временя пошло. Потом бьемся на смерть. Из-за тебя богиня станем биться, понял? Цени. Гном мне всё рассказал. Вел в курс дела. И Василиса всё рассказала. Что? С жиру беситесь? Восстание! Переворот!! Без меня!!! Да какой может быть переворот без меня? Поэтому у вас ничего не получилось. Теперь всякую дурь из головы вон. Работать и домой. Ждете меня! А уж там повеселимся… Опять в школу пойду преподавать! Соскучился по ученикам. Руки мои?!! Мои! – Гай посмотрел на растопыренные пальцы и согласился сам с собой. – А я думаю, кто пальцами тычет перед лицом. Мои руки соскучились по работе!! Мои руки соскучились по молотку!! Давай застегивай, что вылупился?

– Что он сказал? – спросил рядовой Син. – Быстро говорит. Ничего не пойму. Пытался записать. У меня программы при записи голоса, его не понимают и не распознают звуки. Совсем плохая речь.

Гай не дал никому разъяснить и высказал всё, что думает о пехоте, космосе, медицинских комиссиях при военкоматах, которые набирают новобранцев с плохими генами от нездоровых китайских родителей.

Син, побледнев, быстро одел заключенного, туго застегивая каждый ремешок. От этого глаза Гая стали ещё больше. Ещё злее. Псих не мог остановиться и всё бубнил приглушенно в маску гадости, кривлялся – совал в дыру язык, к которой присоединяли шланг с подачей кислорода.

Андрюшка начал дрожать с новой силой. Его просто колотило.

Гном вытер пот с лица. Нервно коротко засмеялся.

– Фух, ну и тип. Наконец – то одели. Что с ним дети сделали, а? Наверняка был нормальным мужиком. «Шипр», молоток – жесть. Скажу по правде: спать с ним в одной палате я боялся. Так и хотелось  дать с локтя.

– Это я – псих?? Я?! Сами – психи! Неизлечимо больные людишки! А тебя, большой, надо было пришить ночью. Зачем пожалел? Зачем? – Сокрушенно замотал головой Гай. – Думал, другом станешь.

– Седенького убили, – вдруг запричитал Андрюшка, выйдя из комы,  резко переставая дрожать и распрямляясь, – на кого ты меня оставил? Вот и настали черные деньки. Вот и кончилась молодость. Вот и прошла любовь. Для кого теперь ноги брить.

Костров закатил глаза. Началось.

– Начальник говорит, – Гном кивнул на рядового, – задание пустяковое. Быстро справимся. Правда?

– Возможно,  –  ответил на вопрос Костров. Лицо каменное. Никаких эмоций.

Фазер вздохнул. Безнадежно.

Гном поморщился:

– Так и понял. Но, надежда  теплилась в груди до последнего.

– Главное, слушайте меня и держитесь вместе, – сказал Костров.

– Главное, меня слушайтесь! – тут же отозвался Гай. – Со мной хоть весело сдохнете.

– Пойдемте на склад, – сказал Син, – получите комплекты.

Фазер успел шепнуть:

– Надежные скафандры у парней? Мне тоже такой дадут? Правда? Я  похожее обмундирование видел в старинных документальных фильмах. Как-то лекцию готовил об отсталой стране, где используют то, что предки законсервировали на складах. Прикрываются идеей, а у самих просто нет денег на космос. Здесь ведь не так?

– Нет. Не так. Не волнуйся. Надежные костюмы, – заверил его Костров. И вздохнул тяжело, не найдя больше, что сказать.

Оделись в балахоны скафандров и встали на перрон. Молча, погрузились в тележку. Охраняли два био и Син. Третий био стоял к ним спиной возле рукоятки управления. Тележка отличалась от прежней вагонетки. Открытая платформа на колесах, единая, с поперечными скамейками, словно создана для туристических экскурсий по кораблю. Поехали, постепенно набирая скорость. Гай затарахтел, решив всех повеселить, вспомнив анекдот. Костров даже редкие слова не понимал. Туннель открывал посадочные платформы по очереди то справа, то слева. Пустые клетки. Яркое дневное освещение  высвечивало мельчайшие пылинки. Во время поездки не покидало ощущение одиночества. Никого не видно. Никто им не встречался, не провожал странную делегацию взглядом, не махал прощально платком.

Син уверенно командовал высадкой. Вел заключенных, молча, без лишних понуканий. И только Гай не умолкал, взяв на себя роль весельчака. Жаль не тянул – не по плечу. Его бубнящий голос стал раздражать. Бесить. Выводить из себя. Гном нахмурился что-то обдумывая. Наверное, решал когда поточнее ударить с локтя.

Костров знал, куда они идут. Схема корабля автоматически всплыла в мозгу разными цветами. Он мог такой запросто «водить»: отдавать мысленные приказы главному компьютеру; рисовать схемы, формулы, уравнения, прогрессии на виртуальной клавиатуре или взять управление  в руки, полагаясь на человеческий фактор. Трудно было идти к лодочному отсеку неизвестно зачем, рассуждать, как штурман – нет.

Психологическая подготовка в кадетском корпусе исключало иное мышление.

Группа не торопясь, входила в люк, и безмолвно люди замирали у входа. Син тоже почтительно стоял, не двигаясь перед панорамой. Даже Гай заткнулся. Лодка лежала к ним кормой и возвышалась неприступной стеной. Закопченное сопло смотрело на людей сверху черным зрачком презрительно и высокомерно. Словно око Бога, наблюдавшее за медлительными букашками, живущих непонятной жизнью.

– Корабль в корабле? Принцип матрешки? – сказал Гай и добавил, – у меня такая в детстве была. Сломал.

Био-техник задраил люк, повернулся лицом к лодке, поднял руку, повертел над головой и космический монстр, сделанный руками разумных людей, ожил. Из кормы плавно, с долей грации опустилась на литой пол платформа. Стало видно нутро лодки, уходящие к носу ослепительные огни.

«Всё так». – Костров кивнул головой. – «Сейчас приборы настроятся на зрение окружающих людей и выберут средний коэффициент».

В трюме лодки присел разведывательный вездеход, поблескивая никелированными частями, отражал лучи искусственного света.

– Пошли, – сказал по-домашнему рядовой Син, и закинул на плечо лучемет. И Костров понял, что китаец полетит с ними, выполняя роль старшего группы. Стало жалко молодого пацана. Наверное, ему пообещали медаль или очередное звание. А может, сыграли на предложении отправить во внеочередной отпуск. Или просто приказали, и он сейчас клянет про себя всех? Да, какое ему дело до какого-то рядового? Ему то, в этой операции доверят вездеход. Больше некому. Событие. Давно не работал с техникой.

Они мерили шагами чистый пол. Ровные квадраты плит пугали своей нетронутой стерильностью. Словно никто по ним никогда не ходил. Никаких подогревов в плитах быть не могло. Какой подогрев полов в трюме? Ледяной холод пробивал подошвы. Костров  поежился, представляя проведенную ночку в лодочном отсеке. Мрачная мысль сумела выбить из-под ног твердую поверхность. Скафандр тонной упал на плечи, гвоздя к полу. Скрипя зубами, пожалел себя. « Куда идешь? Зачем? Вляпался!! Теперь точно не выбраться. А ведь это смерть, парень. Смерть! Вот она! Мертвым деньги не нужны. И пол холодный…»

В душе опять назрел кризис. Желание разделилось, поделило тело на две стороны. Странно, но захотелось жить. Впервые, за долгое время. И в то же время хотелось умереть. Надоело! Полюса такие разные раздирали душу и не могли сойтись в целое. Душевный кризис появился как всегда не во время, ни к месту и в самый неподходящий момент. «Хорошо бы сейчас вернуться в детство. До корпуса. Стать мальчиком-колокольчиком. Насвистывать мотивчики детских песен, шлепать по лужам, хмелеть от лимонада. Как же я вляпался в эту историю? Почему не уберегся? Почему не стал банкиром или, на худой конец,  полицейским? Банкиром бы работал с деньгами, полицейским убивал бы законно людей. Две составные, которые меня всегда волновали. Не так престижно, как осваивать космос и служить в дальней разведки армии, но, как безопасно, да и тюрьмы у них попроще, не сравнить».

Жгучие  терзания разрывали изнутри.

Лодка неумолимо приближалась с каждым шагом похоронной команды, под властью молодого паренька, постаревшего от ответственности, рядового Сина.

Костров бегло посмотрел на товарищей, гадая, что может твориться у них на душе. Фазер обреченно часто вздыхал и то и дело хватался за Гнома, ища поддержки. Здоровяк косился на старика неодобрительно, но сдерживал эмоции, играя роль невозмутимого парня, бодро шагающего на смерть. Гай увлеченно лизал стекло маски, поглощенный процессом уборки и чистоты. Розовой язык так и мелькал в закрытом шлеме.

Андрюшка, явно приходящий в себя, поймав взгляд, восхищенно сказал, глядя на лодку:

– Большая корма… Мне бы такую задницу! Может, захватим лодочку? Понравилась мне очень. И охраны ноль. Утекли, и никто бы не заметил. А лодку можем потом назвать в честь меня.

– Лодка «Андрюшка»? – удивился Костров и поёжился, представляя позывной транспорта.

– Почему «Андрюшка»? Я – Эндри.

– Так ты – «Эндри»? Не Василиса?– удивился Гай и остановился. – Так мою первую жену звали. Показать татуировку?

Гном покосился на психа, затянутого до последнего ремешка в скафандр. Покачал головой.

– Я ее уже видел. И не раз. Поэтому теперь я – Эндри. Так, что? Захватим лодку?

Син слыша каждое слово, не повернул головы на голос. Даже тяжелую винтовку не поправил. Расслабился. Реплика явно относилась к Кострову, но тот тоже сохранил молчание, поджав презрительно губы.

Андрюшка горячо вздохнул – его не поняли, не услышали, проигнорировали и он на всякий случай опять заголосил:

– Седенький зря погиб… А, как мечтал о свободе! О небе. Героем был! Мой хорошенький… Один он меня и ценил.

– Угомонись! – прикрикнул Костров. – Да нас торпедируют с любого борта!

– Разговорчики! – скомандовал Син, настораживаясь. Для приличия, дернул ремень лучемета. А био сразу насторожились. Сверяли поступающие в синтетический компьютер-мозг реплику на проверку агрессивности. Смотрели на Андрюшку подозрительно пристально, переводили взгляд на непосредственного начальника и, успокаивались, теряя интерес, не нашедшие агрессивных эмоций.