Текст книги "Дурная примета (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

«Не каждому везет в восемнадцать лет обзавестись собственным жильем, – шушукались досужие соседи. – Везунчик!»

В это же время он и познакомился с девушкой Ирой, почти такой же круглой сиротой, как и сам, у которой погибли оба родителя в автодорожном происшествии. Правда, у Ирины был старший родной брат Олег, который и осуществлял заботу о ней.

Как всякий детдомовец, Иван уже успел познать женщин в лице своих детдомовских красавиц, несмотря на все строгости и профилактические меры со стороны педперсонала. Да где им было углядеть и уследить за десятками молодых людей! Не поспоришь же с природой. Так что, к моменту его встречи с Ириной, опыт общения с женщинами у него имелся.

Но с Ириной любовь случилась чистой. Даже на удивление самого Ивана. Дальше поцелуев дело не заходило. И не потому, что они побаивались Ирининого брата, а в силу светлых и радостных чувств, вкравшихся в их молодые души и сердца.

Узнав о их дружбе, брат Иры поначалу вроде бы воспротивился их встречам. Мол, не ровня… Но потом сменил гнев на милость и в их отношения не вмешивался. Возможно, до поры, до времени…

Однажды Олег, подпоив его и Апыхтина, подговорил угнать чей-нибудь автомобиль.

– Или слабо? – буравил их насмешливыми глазищами.

– Совсем не слабо! – огрызнулись тогда они.

И в пьяном кураже в эту же ночь от одного из домов на КТК угнали «шестерку», спрятав у Олега в гараже. Когда угоняли, руки дрожали и душа была готова выпрыгнуть из грудной клетки. Однако попривыкла и… успокоилась. А вот когда разобрали авто на запчасти, чтобы продать, уже и руки не дрожали. Зато похвальбы друг перед другом – не счесть. Вырученные деньги проели и пропили.

Олег на похвалы за успешно проведенное дело не скупился. Это придавало вес в собственных глазах. А примерно с конца февраля стал полунамеками подталкивать к тому, чтобы проучить соседей.

Зазнались вконец! Земли не чувствуют и людей перед собой не видят. Особенно стерва Мальвина. Хвостом крутит направо и налево, да еще девственницу после семи абортов из себя строит. Следовало бы проучить, поставить на место…

Поначалу Иван не соглашался, так как Олеговы соседи ему лично ничего плохого не делали. Он-то и видел их раза два-три, не больше. И то мельком: «Здрасьте – до свиданья!»

Но Олег продолжал зудеть и настаивать. А в начале марта вообще «схватил за горло», запретив Ирине встречаться с ним. И Иван сдался. Согласился участвовать в правеже и Апухтин. Просто так, за компанию.

Стали ждать подходящий случай.

АЛЕЛИН

Вновь назначенный на должность начальника ОМ-7 УВД города Курска подполковник милиции Алелин Виктор Петрович, в гражданском костюме, проверив, как возвращаются после дежурства на участковых пунктах милиции участковые инспектора, как оперативный дежурный и его помощник осуществляют прием от них оружия, сидел в кабинете. Чтобы не тратить попусту время, перебирал текущие материалы, дорывками посматривая на экран цветного телевизора, помещенного на одну из полок «стенки».

«Вот и отработал первую неделю на новом месте, – подумал, прибрав документы в сейф и собираясь уходить домой. – Вроде, пока все нормально. По крайней мере до сегодняшнего вечера…»

Действительно, все шло нормально.

После ухода последнего участкового инспектора, в отделе осталась только следственно-оперативная группа, или СОГ, с июня девяносто шестого года заменившая привычное понятие «опергруппа». Впрочем, с заменой «вывесок» суть не изменилась. Цели и задачи перед СОГ остались прежними: раскрытие и расследование преступлений по «горячим» следам, предупреждение и локализация мелких правонарушений, разбор бытовых конфликтов в ночное время, когда на административных участках нет участковых.

Отдел притих. Не было слышно привычного, словно в пчелином улье, дневного гула.

Дежурные следователь на третьем этаже и эксперт-криминалист на первом находились в своих кабинетах. У каждого хватало дел. Один планы по текущим уголовным делам составлял, второй тихонько колдовал над очередной экспертизой.

Оперативный работник и участковый уполномоченный на дежурном автомобиле выехали на разбор семейного конфликта по поступившему телефонному звонку-сигналу. Вполне рядовое, не стоящее, как говорится, и выеденного яйца, но реагировать надобно.

В дежурке находились только оперативный дежурный майор милиции Кулинич Александр Иванович, пришедший в органы еще в начале восьмидесятых, поработавший и участковым инспектором, и инспектором отделения профилактики, и, наконец, дежурным, а также его помощник Рышков Андрей Сергеевич. Оба были в форменной одежде, чистой и выглаженной. А как иначе, если лицо отдела. Тихо переговариваясь, сидели за огромным пультом управления, светящимся множеством разноцветных лампочек-точечек. Впрочем, не просто сидели, а в пол-уха слушали по громкоговорящей связи эфир, доносившиеся переговоры служб и отдельных сотрудников, вылавливая из этого потока по определенным позывным свои. При необходимости немедленно реагировали то отрывистыми фразами-командами, то более длительными пояснениями. Служба…

Иногда в эту какофонию множества одновременных разговоров, выкриков позывных, подавляя их своей мощью, вмешивалась радиостанция оперативного дежурного области. Все сразу затихали и настораживались. Вмешательство дежурной части областного УВД ничего хорошего не сулило. Это опять где-то что-то случилось, и довольно серьезное. Просто так, от нечего делать, областники в эфир не выходят…

– Центральный округ опять штормит, – вяло прокомментировал переговоры в эфире Рышков.

– А пусть, – отозвался Кулинич, – лишь бы у нас все было тихо.

– Да вроде бы пока тихо… Только семейные… Но они всегда были и будут.

– Постучи по дереву, чтобы не сглазить, – оборвал помощника дежурный.

Тот подчинился и постучал по крышке пульта. Та хоть и из ДСП, но все же… вместо дерева сойдет.

Замолчали, тупо уставившись в панель пульта управления. Повисла зыбкая, как утренний туман, тишина. И только шум эфира никогда не смолкающей радиостанции нарушал эту тишину в помещении дежурной части. Служба…

Перед тем, как отбыть домой, Алелин по ранее заведенной привычке, еще, когда он был начальником ОМ-9 на поселке КЗТЗ, обошел все здание. Хоть и знал, что везде порядок, но убедиться в этом лишний раз не мешало. Короткий сон будет крепче. Без нервозных дерганий и подъемов.

На лестничных пролетах и в длинных коридорах нового, недавно построенного здания отдела милиции, мягким светом изредка светились лампочки дежурного освещения. Шла борьба за экономию электроэнергии. В стране все растаскивали и разворовывали, но тут, в милиции, электроэнергию экономили. Кабинеты сотрудников, как и ожидалось, были закрыты на замки и опечатаны.

«Порядок! – сам себе мысленно доложил Алелин. – Теперь можно и домой! Уже и так двенадцатый час ночи… Завтра опять к семи…»

Вновь сошел к дежурной части, но заходить внутрь не стал, решив довольствоваться увиденным через стеклянную перегородку из фойе.

При виде начальника в соответствии с нормами этики и субординации дежурный и помощник встали. Не вскочили, как в армии, а встали. Милиция все же…

– Я – домой! – коротко пояснил через окошко в перегородке.

Усиленная для прочности декоративной металлической решеткой перегородка отделяла помещение дежурной части от вестибюля. Так исполнялись требования инструкции по безопасности. И видно все, и в дежурку не проникнуть!

– Ясен ясень… – шутливо ответил оперативный дежурный. – Отдыхайте.

– По пустякам не тревожить. О серьезном докладывать немедленно! – приказным тоном на всякий случай напомнил Алелин.

И пошел к выходу из отдела, чуть покачивая корпусом и косолапя. Кряжистый и уверенный в себе. От этой уверенности, от чувства положения и власти, походка у него получалась вразвалочку, как у «морского волка» на палубе корабля во время шторма. Ступал прочно и основательно. Начальник же, не хвост собачий…

ДЕЖУРНАЯ ЧАСТЬ

– Хорошо, – отозвался на последнюю реплику Алелина, оставаясь серьезным и по-прежнему деловым, Кулинич. – Можете не беспокоиться. Думаю, все будет нормально…

Шеф ушел. Створка двери подчиняясь закону физики и прочной многовитковой пружине, прикрепленной в верхней части дверного полотна, плавно закрылась за ним. Но и без начальника отдел не осиротел, продолжал жить своей специфической жизнью.

Помощник оперативного дежурного, когда Алелин скрылся за дверью, зевнув до хруста скул, пошутил:

– При проверке – не будить. При пожаре – выносить первым!

Кулинич шутку не принял.

– Кончай треп, лучше займись регистрацией протоколов, поступивших от участковых. Заодно и правильность их составления проверь… Хоть и офицеры, но порой такую белиберду напишут, что их хоть вновь в школу учиться отсылай. Не зря говорят, что по блату поступили и по блату окончили.

По-видимому, оперативный дежурный имел в виду поступление в школу милиции нынешних сотрудников, не прошедших школу жизни – службу в армии.

– Лишь бы от армии откосить…

– Еще обидятся, товарищ майор, что старшина офицеров поправляет, – отреагировал без особого энтузиазма помощник.

Ему явно не хотелось ковыряться в бумагах. исписанных разными замысловатыми почерками.

– На обиженных воду возят. Пусть спасибо говорят, что сами их ошибки исправляем, начальнику не докладываем. Или, как Петр Петрович Цупров, из дома по тревоге не поднимаем… для исправления ошибок – замаслянел самодовольной усмешкой Кулинич.

– А что, было такое? – оживился Рышков.

– Да бывало…

– Не знал.

– Впрочем, – продолжил Кулинич, – если Виктор Петрович узнает о неграмотности горе-офицеров, то и он три шкуры спустит. Так что, благодарить нас должны, а не обижаться, что за них ошибки устраняем.

– Ну, это вряд ли?.. Он, слышал, здесь рядовым опером работал, так что снисхождение должен проявлять, – не согласился с оперативным дежурным помощник, рассуждая о нраве нового начальника чисто по-житейски.

– Ну и что, что работал? – вопросом на вопрос ответил Кулинич. – Он и участковым инспектором пахал на поселке КТК вместе с Астаховым Михаилом Ивановичем, и опером рядовым тут был, и начальником уголовного розыска. Однако это еще ни о чем не говорит. Ему сейчас самый раз заниматься своим становлением тут, чтобы все знали кто здесь начальник. Кто – кот, а кто – мыши серые… Вот и будет на первых порах рвать и метать, нагонять страх и ужас на подчиненных. Пока к креслу не притрется, а кресло – к нему.

– Прирастет… – то ли спросил, то ли констатировал общепризнанный факт с легкой иронией в голосе помощник. – Все к креслам прирастают. Думаю, что и Алелин наш не исключение…

– Все шуткуешь, – усмехнулся дежурный. – Ну-ну! Пошуткуй до поры, до времени… пока сам под горячую руку не попадешь…

– Салтыков-Щедрин уже дал оценку такому воеводству… – заметил с лукавинкой помощник, оторвавшись на секунду от журнала, в который регистрировал протоколы.

– Щедрин – Щедриным, а жизнь – жизнью! – тут же отреагировал с напускной ленцой дежурный. – Зарегистрировал?

– Заканчиваю…

– Давай, закругляйся, и спать. Уже …двенадцать, – взглянув на настенные электронные часы, констатировал он. Потом добавил уже более озабоченным тоном: – Что-то дежурки с опером и участковым долго нет?

– Да я им еще парочку семейных передал… по рации, – пояснил длительное отсутствие части СОГ помощник, захлопывая журнал и отправляя его в ящик, вмонтированный в пульт управления.

– Задрали эти семейные, – пробурчал в усы Кулинич. – В восьмидесятые, бывало, за все дежурство ни одного вызова! А теперь… Охамел и ошалел народ…

– Неужели ни одного? – не поверил помощник, направляясь для отдыха в специальную комнату, расположенную рядом с дежурной частью.

– Зуб даю! – на блатной манер съерничал дежурный. – Отвечаю за базар!

И стал по рации вызывать дежурный автомобиль: «Семьсот первый, семьсот первый», я – «Петровка»! Где находитесь?»

В эфире что-то забулькало, затрещало. Радиостанция на дежурной машине работала отвратительно. Сигнал то шел, то куда-то пропадал, и вместо человеческой речи, пусть даже и искаженной мембранами, доносился только треск и шипение.

Но оперативный дежурный, уже привыкший к подобным явлениям отделовской аппаратуры, напрягся, прислушиваясь. И что-то выудил для себя, так как вновь нажал тумблер вызова и прокричал в микрофон, серебристой металлической змейкой торчащий из пульта:

– Понял, понял. Ускорьте прибытие на базу! Отбой!

Потом по внутренней телефонной связи вызвал в дежурку следователя:

– Спускайся. Хватит в одиночестве пыль юбкой со стульев протирать. Давай уж вдвоем – так веселее…

Сделал он это не потому, что ему было скучно, а потому, что того требовала инструкция. Инструкция запрещала в дежурной части оставаться одному сотруднику. Как в дневное, так и в ночное время. В ночное – особенно. И хоть эту инструкцию, впрочем, как и другие, соблюдали не все, Кулинич к таковым не относился, действуя по принципу: «Береженого Бог бережет»! Поэтому и вызвал, попутно пошутив.

Впрочем, инструкция инструкцией, но вдвоем, как-никак, действительно веселее коротать время…

ДУРНАЯ ПРИМЕТА

Дежурным следователем была Подаркова Марина Юрьевна, старший лейтенант юстиции, совсем недавно переведенная в ОМ-7 из расформированного отдела милиции номер шесть, располагавшегося на поселке Магистральном.

Ей около тридцати, состояла в браке, имела ребенка. Впрочем, последнее обстоятельство не мешало выглядеть стройненькой девчонкой. За фигурой и внешностью следила строго, хотя времени свободного у милицейского следока в юбке кот наплакал. Ни крохи. Но как-то находила. Наверное, от сна отрывала. Что в милицейской форме, что в любом гражданском платье – смотрелась превосходно.

А ведь большинство женщин после рождения ребенка на себя и свой внешний вид рукой махнут: «А была, не была, куда вывезет…» Смотришь – и стали квашня квашней! Растолстели, располнели, подурнели. Глазки поблекли, губки потрескались, ножки потяжелели. Куда только делась прежняя стройность и грация…

Но Марина Юрьевна к таковым не относилась. Была настоящей женщиной. Женщиной, на которую только редкий мужчина не остановит свой взгляд: «Хороша Маша, жаль, что не наша…»

Войдя в помещение дежурной части, она, недолго думая, плюхнулась на уголок стола, стоявшего возле зарешеченного металлической решеткой и задрапированного темно-зеленой гардиной окна.

– Скучаем? – не то спросила, не то констатировала обстановку в дежурной части.

Говорят, что в милиции ни в бога, ни в черта не верят. Возможно. Но в приметы в отделе милиции номер семь верили. Это уж точно.

– Встань! – раненым зверем рыкнул дежурный, только что улыбавшийся симпатичному следователю.

Та вздрогнула от окрика, но не встала.

– Не поняла?!!

Мариночка не привыкла, чтобы на нее кричали. Ни товарищи по следственному подразделению, ни муж в семье, ни фигуранты, проходящие по уголовным делам. Сама редко повышала голос, и другим не позволяла повышать его на себя. Её миндалевидные глаза сузились и потемнели. Вот-вот разомкнутся уста – и выплеснутся совсем не мягкие женские слова и речи.

Назревал скандал.

Кулинич понял, что дал маху, погорячился.

– Извини, сорвалось. Нервы… Однако, Марина Юрьевна, со стола надо слезть. Плохая примета присаживаться на стол… Дежурство может быть отвратительным, до следующего вечера не сменимся.

Лицо следователя разгладилось. Марина Юрьевна растерянно улыбнулась и встала со стола.

– Пустое все это. – Имелись в виду приметы. – Впрочем, прошу извинение за неумышленное нарушение ваших традиций…

– Не скажи, не скажи, – не согласился дежурный, отстаивая свою точку зрения, – не раз замечали: стоит кому-либо из дежурного наряда присесть на стол – неприятности на сутки обеспечены! Дурная примета! Не раз замечали…

– Извините, – еще раз извинилась Подаркова, – я не нарочно. Честное слово, не знала. Может, обойдется?..

В шестом отделе, на Магистральном проезде, где до этого она работала, ни во что не верили, сидели, как хотели и где хотели. Правда. Кроме потолка. А тут на тебе: дурные приметы…

– Может и обойдется… – раздумчиво произнес майор, но в голосе уверенности не было.

– У нас в шестом, – пыталась успокоить дежурного и себя Подаркова, – таких примет не было. Возможно, судьба проявит к нам свою милость, учитывая мой малый стаж здешней работы.

– Не исключено, хотя вряд ли… – оставался при своем мнении дежурный. – Тут не шестой, а седьмой отдел, – поправил он усы – явный признак озадаченности и скрываемого недовольства. – И надо же тебе было плюхнуться на стол… Уж плюхалась бы, что ли ко мне на колени. По крайней мере, было бы приятно. А так, жди неприятностей…

– Я смотрю, вы ловелас, товарищ майор, – улыбнулась своей обворожительной, но, по-прежнему, чуть извиняющейся улыбкой Подаркова.

– Мужик, Мариночка, мужик, – уточнил Кулинич, теперь самодовольно разглаживая усы.

Но не успели они обменяться этими репликами, как на пульте управления загорелся красный огонек и раздался громкий сигнал прямой связи с дежурной частью области.

Что-то екнуло в груди оперативного дежурного, засосало под ложечкой. «Началось!» – с какой-то обреченностью подумал он, беря трубку телефонного аппарата и включая тумблер соединения связи.

– Оперативный дежурный… – привычной скороговоркой зачастил в микрофон трубки.

Но полностью представиться ему не дали:

– У вас семейный конфликт с причинением телесных повреждений. Магистральный проезд, дом… – донеслось басовито из трубки.

Следователь Подаркова хоть и стояла далеко от пульта управления, однако хорошо расслышала сообщение. И с раздражением на себя подумала: «Хрен меня дернул с посадкой на стол. Другого места, что ли, заднице не нашлось. Вон сколько стульев свободных, а меня угораздило усесться на стол. Теперь всех собак на меня наши доблестные мужчины повесят».

Кулинич молча записывал адрес в журнал регистрации сообщений, помечая дату, время и источник информации. Окончив писанину, осуждающе зыркнул из-под очков, которые одевал лишь, когда писал или читал, своими черными глазами в сторону следователя. Мол, что я говорил…

Той ничего не оставалось, как конфузливо улыбнуться в ответ.

Пенять следователю было некогда и уже не к чему, так как «поезд ушел». И оперативный дежурный, действуя чисто автоматически, вызывал в отдел дежурный автомобиль и поторапливал со сборами эксперта-криминалиста, вздумавшего прикорнуть на полчасика на сдвинутых друг к другу расшатанных деревянных стульях, прикрытых сверху чьей-то шинелью, найденной в шкафу. Потом интересовался по телефону на станции «скорой помощи», имеется ли у них вызов по указанному адресу.

К сожалению, вызов имелся. И в нем говорилось о ножевом ранении в области головы и шеи. Дежурная бригада «скорой» ужу выехала.

«Час от часу не легче!» – всплыло из глубин сознания народной поговоркой.

– Ну, что, Марина Юрьевна, будете после этого верить в приметы или нет? Впрочем, это ваше дело. Но подремать нам в эту ночь вряд ли придется, уж это точно. Дай бог, к утру разобраться. Вооружайся своими протоколами, ручками, карандашами, папками – и готовься к руководству следственной группы.

Та и сама, без напоминаний дежурного, знала, что руководство следственно-оперативной группой приказом МВД РФ № 334 от 1996 года возлагается на следователя, а значит, на нее. Поэтому без каких-либо «Есть!», так как в милиции и при советской власти не очень-то любили вытягиваться в «струнку» и козырять где надо и не надо, а уж при демократии вообще забыли о таких атрибутах и анахронизмах строевой жизни и службы, бегом поднялась на третий этаж, оделась потеплей и прихватила заранее приготовленную для таких случаев папку с необходимыми при выезде на место происшествия документами.

«Кажется, все. Теперь можно отправляться, – подумала она, покидая свой кабинет – и надо же мне было плюхнуться задом… Теперь вот голове покоя не будет».

ВТОРОЙ ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ

Приказом МВД № 334 следователю регламентировался на время дежурства следственный чемоданчик, но такового не было. В России, как всегда, говорят и пишут одно, а делают совсем другое. Денег на приобретение следственных чемоданчиков забыли выделить.

Поэтому в следственном отделении ОМ-7 при СО УВД города Курска следователи сами завели себе папку дежурного следователя, в которой на всякий случай сконцентрировали столько бланков следственных документов, что можно было не только возбудить уголовное дело, но и довести его до заключительной стадии: выполнения требования статей двухсотой и двести первой, то есть ознакомления потерпевшего и обвиняемого с материалами дела.

Эх, где то благословенное время, когда УПК давал право следователю прямо на месте преступления выносить постановление о возбуждении уголовного дела и тут же приступить к выполнению неотложных следственных действий? Ушло, уплыло! Да мало ли чего уплыло в Лету?..

Вот, например, до появления в свет триста тридцать четвертого приказа МВД и инструкции к нему, дежурство осуществляла оперативная группа, в которой основная роль отводилась оперативным работникам. Они должны были и первыми прибыть на место происшествия или преступления, и первыми сориентироваться там, и первыми выполнить необходимые оперативно-розыскные мероприятия, и дознание учинить. А следователь, милицейский ли, прокурорский ли, без разницы, мог прибыть и позднее. Или, вообще, не прибыть.

Но появился приказ, и не только название дежурной группы стало другим, но и организация процесса стала иной. Во главу угла был поставлен следователь, как более сведущий в вопросах юриспруденции и процессуально подкованный человек. Теоретически все было правильно. На практике – не всегда. Однако это новшество было принято в рядах милиции как должное и само собой разумеющееся. Ни у одной службы не вызывало отторжения или недовольства. Теперь, кто бы ни допустил промах, все равно все «шишки» сыпались на следователя. Не обратил внимания, не организовал, упустил, схалтурил.

Однако последние приноровились и не шарахались от ответственности, как было поначалу. Тут стоит отметить, что в городе Курске к становлению следователя, как организатора и руководителя работой СОГ, немало сил и терпения приложили начальник СО при УВД города Курска подполковник юстиции Озеров Юрий Владимирович и новый заместитель начальника СУ области подполковник юстиции Киршенман Валентин Робертович.

Анализ выездов на место происшествия и действий там следователей и остальных членов СОГ, совещания-семинары, занятия по служебной подготовке, индивидуальная работа – не раз и не два проведенные ими в первые месяцы действия нового приказа, сыграли свою положительную роль. Заставили следователей поверить в свои силы, приучили их взваливать груз ответственности на свои плечи.

Были еще ответственные работники, никак не регламентируемые данным приказом, так сказать, плод местного творчества, а, точнее, крючкотворчества, плоды фантазий штабных работников, которым от безделья делать было нечего, как что-то придумывать и фантазировать. Ведь эти фантазии не им исполнять! Эти лица в СОГ не входили, но обязательно должны были прибыть на место происшествия. На всякий случай и для общего руководства, так сказать…

Руководить они не руководили, отвечать – не отвечали, помогать – не помогали, но мешать работе СОГ – мешали. Да еще как! Причем, в Курске их было несчитано. И от городского УВД, и от областного УВД, и от УБОП, и от ГИБДД. Откуда только не было. Необходимого специалиста не найдешь днем с огнем, а ответственные – пожалуйста, тут как тут! И все – с большими шайбами на погонах. И все – давно забыли даже то, что когда-то знали. А некоторые УПК, вообще, никогда не читали. Слышали, что есть такой свод законов, но для чего и с чем его «едят», особо не интересовались. Но стоят уверенно, солидно, скалообразно. И все чего-то спрашивают, что-то командуют…

Чего-чего, а командиров на Святой Руси всегда было с избытком! Работников, исполнителей не найдешь, а командиров – навалом. Все – медом не корми, а дай покомандовать! Не потому ли при любой заварухе, оттого, что слишком много любителей покомандовать, а не дело сделать, каждый раз мы, русские, пятились до самой Москвы, умываясь кровью? Не потому ли у нас всегда на одного с сошкою семеро с ложкою?..

Бедному следователю то ли осмотром места происшествия заниматься и следы-доказательства искать, то ли, как студенту на экзаменах, ответы успевать давать.

Следователи возмущались, жаловались своему руководству. Руководство морщилось, но сделать ничего не могло. Если бы все следователи были ассами своего дела – один разговор, а то большинство только что со студенческой скамьи. Ни навыков, ни опыта. Только Озеров Юрий Владимирович, фанат следственной работы, говорил: «Гоните в шею, но помните, что за любой ваш промах с вас голову потом снимут!»

Но как погонит лейтенант юстиции полковников, подполковников или даже майоров?

Впрочем, гнать не гнали, но тонко намекали, где кому место. Некоторые понимали и отходили подальше, чтобы не смущать лейтенанта, некоторые не понимали и жаловались Озерову. И тот, как всегда, спокойно и обстоятельно, начинал втолковывать высоким ответственным лицам правоту следователя. А затем вызывал к себе следователя с данным материалом или уголовным делом и лично изучал дело от корки и до корки. И по итогам этого изучения следователь или получал взыскание, или же уходил ободренный, с обязательным напутствием, что с руководством лучше не спорить. Но говорилось это таким тоном, что было понятно: «Спорить, спорить и еще раз спорить!»

Господи, когда же на Святой Руси переведутся ответственные, ни за что не отвечающие?!! Безответственные ответственные…

Еще по старой советской традиции в современных сериалах о милиции и других правоохранительных структурах следователя почти не видно. Везде одни оперативники. И все, как в зарубежных детективах, только беседуют, да короткие пометки в своих записных книжечках делают. Можно подумать, что в виде доказательств в суде будут предъявлены эти каракули, которые и сам опер через день с трудом разбирает.

Без вороха исписанных бумаг в милицейской работе ничего не происходит. И вот этот ворох бумаг в основном пишут следователи, или следаки, как зовут их между собой коллеги. Не зря же именно в нашей стране родилась пословица: «Без бумажки ты «какашка», а с бумажкой – человек»!

Так что, врут режиссеры сериалов, лапшу на уши бросают, показывая беседующих оперов. Сейчас без участия следователя ни одно происшествие не рассматривается. А где речь идет о преступлениях, так там в обязательном порядке главный «застрельщик» следователь. Как и положено. И горы исписанных бумаг!

Однако пора прекращать лирические отступления и возвращаться к нашему повествованию.