Текст книги "Дурная примета (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Допросил, – согласился следователь. – И еще допрошу как подозреваемого и обвиняемого, но чуть позже… Сначала только задержу вас, как подозреваемого… На семьдесят два часа. Не возражаете?..

И он вынул из каретки печатной машинки бланки протокола задержания.

– Ознакомьтесь и распишитесь, что ознакомились, – раскладывая бланки перед Апыхтиным, – продолжил следователь. – Теперь, когда вы знаете, что являетесь подозреваемым и в чем подозреваетесь, я обязан вам разъяснить права и обязанности, которыми владеет подозреваемый. Они, кстати, изложены в протоколе задержания. Так что, читайте их повнимательнее. А если что будет непонятно, я разъясню. И имейте в виду, что с данного момента вы имеете право на защитника. Вам защитник, или, проще говоря, адвокат нужен? Если нужен, то будем, не тратя понапрасну время, приглашать из юридической конторы, так как своего у вас, конечно, нет. Или уже есть? – пошутил он. – Если же не нужен, то вы совершеннолетний, а потому вправе и такое решение принять. Так что, соображайте побыстрее.

– А где меня будут держать? – спросил Апыхтин, когда ознакомился с протоколом задержания и расписался в нем.

– В ИВС, – пояснил следователь, и расшифровал: – в изоляторе временного содержания. На Ленина, пять. Там подвалы глубокие, камеры тесные, зэки злые. Такая благодать, что, не дай Бог, туда попадать!

– А адвокат?

– Что адвокат? – вопросом на вопрос ответил следователь. – Он вместо тебя на нары что ли сядет? Придет, спросит, посоветует раскаяться, чтобы у него для суда были «козыри» на руках, чтоб разжалобить судью и тем самым скостить тебе несколько лет. А если ты будешь играть в молчанку, то и он будет молча подписывать протоколы, то есть, будет фиксировать, что в его присутствии каких-либо противоправных действий в отношении тебя не применялось, что допрос происходил в соответствии с нормами УПК. Вот и все. Тем паче, что платить ему, как я понимаю, ты не собираешься.

– А с чего?

– Вот именно: с чего! Так что у тебя только один реальный путь снисхождения к твоей участи – это явка с повинной, раскаяние и сотрудничество со следствием. А что ты участвовал в покушении на убийство, – сгустил краски следователь, – лично у меня сомнений не вызывает. И доказательства тому мы найдем, можешь даже не сомневаться. Ты у нас только час, а одно прямо тут уже нашли, – напомнил Паромов о порезе на ладони. – Сейчас поищем и другие… Кстати, ты в какой одежде был в тот вечер?

– В этой. А что?

– Вот мы и посмотрим, что на ней имеется. Встань-ка поближе к свету.

Подвели Апыхтина к окну и стали рассматривать одежду и обувь.

На манжетах рукавов, в швах обнаружили какие-то пятнышки. Такие же пятнышки нашлись и на материале «молнии», в стежках. Эти пятна могли быть как остатками крови, так и иного вещества.

Не исключено, что куртка замывалась, но что-то должно было остаться в швах и стежках. И уж очень хотелось, чтобы это «что-то» было следами крови, и не просто крови, а крови по групповой принадлежности аналогичной крови потерпевшего.

– Вот, видишь, – показывая на обнаруженные пятнышки, заявил опер, – и кровь потерпевшего осталась, а ты все упираешься. Упирайся, упирайся… Все зачтется…

– Правильно мыслите, товарищ капитан, – поддержал его следователь. – Очень правильно! И совсем правильно будет, если вы пригласите сюда понятых, чтобы в соответствии с законом провести освидетельствование подозреваемого и его личный обыск и изымем обнаруженные следы.

Оперативник пошел искать понятых, а Паромов принялся заполнять бланки о производстве личного обыска и освидетельствования.

– Так нужен тебе адвокат или не нужен на данном этапе следствия? – еще раз спросил он, оторвавшись от вынесения постановления.

– Не нужен. Я ничего не совершал…

– Хозяин – барин!

Вскоре возвратился Аверин, сопровождая двух парней и отделовского эксперта-криминалиста Андреева Владимира Давыдовича, принятого на работу в органы в 1991 году, аттестованного в звании старшего прапорщика милиции и уже прошедшего Чеченскую компанию 1995–1996 годов в составе оперативно-следственной бригады МВД РФ в качестве эксперта-криминалиста.

– Вот по дороге эксперта прихватил. Нужен?

– Отлично, что догадался. Специалист нам всегда нужен.

– Я и сам уже шел, – не согласился с оперским «прихватом» Андреев, как всегда не разлучный со своим криминалистическим чемоданом и как всегда обвешанный фотоаппаратурой. – Это вы, старшие следователи да старшие опера по совещаниям не ходите, а мы, смертные, ходим. Вот шеф мне и приказал на совещании, чтобы было полнейшее взаимодействие со следственной группой. Что прикажете делать?

И не дожидаясь указаний следователя, стал раскладывать свой чемоданчик на одном из стульев.

– Выполнять следственные действия, – нейтрально ответил следователь на вопрос криминалиста.

– Понятые подойдут? – спросил следователя Аверин, дав выговориться эксперту. – На улице первых проходящих пригласил…

– Подойдут, – лаконично ответил следователь, выяснив у потенциальных понятых, что они совершеннолетние и не лишены дееспособности. И стал объяснять парням как причину их приглашения, так и права и обязанности понятых, предусмотренные статьей 135 УПК РСФСР. Объяснив, выяснил их данные о личности, вписал в протокол личного обыска и освидетельствования подозреваемого Апыхтина.

– Пожалуйста, распишитесь, что обязанности понятых вам разъяснены, – дал он расписаться понятым в бланках протоколов. – Вот здесь и здесь.

– А вы, Владимир Давыдович, надеюсь, уже поняли, какие следственные действия мы с вами будем выполнять?..

– Не первый раз замужем…

– Тогда за разъяснение обязанностей специалиста, предусмотренных статьей 133 со значком 1 УПК прошу расписаться, и как специалисту флаг вам в руки и вперед!

Андреев вынул из чемоданчика большую лупу и с ее помощью стал исследовать одежду подозреваемого, комментируя то и дело:

– Вот здесь пятно…, и здесь маленькое…, а вот тут побольше… надо же, в корочку превратилась… это уж точно кровь…

Каждое обнаруженное пятнышко он обводил мелком, для наглядности.

Понятые кивали в знак согласия, опер удовлетворенно крякал, следователь еле успевал за ним вносить в протокол обыска их местонахождение на одежде и локализацию. Только Апыхтин оставался безучастным ко всему, словно все манипуляции происходили не с ним, а с кем-то другим.

Испещрив куртку и брюки подозреваемого Апыхтина белыми овалами, отчего одежда стала походить на шкуру белого ягуара, Андреев все это с нескольких ракурсов сфотографировал, а потом с помощью ватных и марлевых тампонов сделал несколько смывов из отмеченных мест. Каждый смыв упаковал в отдельный бумажный конверт, «чтобы не протухло», указав на конверте с какого объекта, с какого места изъят этот смыв. Конверты пронумеровали, внесли в протокол. На каждом конверте все участники обыска, в том числе и подозреваемый расписались.

Кроме обнаруженных пятен на одежде и на поверхности ботинок, больше ничего у подозреваемого не было.

Следователь вслух зачитал протокол. Выяснил, все ли верно записано, нет ли каких замечаний.

Все, за исключением Апыхтина, дружно заверили, что записано верно и замечаний нет.

– Тогда расписываемся, – предложил следователь. – На каждой страничке под текстом.

Расписались.

– Теперь приступим к освидетельствованию.

Приступили и покончили с этим следственным действием достаточно быстро: был обнаружен и зафиксирован только один свежий шрам на правой ладони, между большим и указательным пальцами, то самый, о котором говорилось выше.

Чтобы избежать всевозможных недоразумений с освидетельствованием, в протоколе отметили, что осматривались только руки и ладони, остальные части тела осмотру не подвергались.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил понятых следователь, когда все необходимые процессуальные вопросы были решены. – Прошу извинения за причиненные неудобства в личном аспекте. Надеюсь, что не очень помешали вашим планам. Те заверили, что нет, и поторопились поскорее покинуть это гостеприимное заведение.

– Так, Александр Иванович, – распорядился Паромов, – Апыхтина пока в КАЗ, чтобы подумал в тиши и нам не мешался. Попозже допрошу в качестве подозреваемого. Может, одумается и раскается… Потом – в ИВС. Там уж, точно, времени подумать над собой и над судьбой будет предостаточно. И тишина…

– Гробовая тишина, – хмыкнул опер.

– А пока надо вынести постановления на проведение судебно-биологической экспертизы и судебно-медицинской. В дополнение к ранее назначенным.

– Хорошо, – согласился Аверин. – Отведу – и в ИВС.

Было видно, что он по-прежнему считал перспективной версией разработку Крюка. Да и новым подозреваемым места надо было «подготовить», но об этом вслух при посторонних не говорят.

– Поезжай! Я тут справлюсь один. А если что, то Студеникин поможет, и Давыдыч, думаю, не откажется. Не откажешься помочь, Давыдыч?

– В полном распоряжении! – бодро заверил Андреев.

Он, вообще, казалось, никогда не терял бодрости духа. Ни в какой ситуации.

Аверин повел Апыхтина вниз, по пути разъясняя ему право сотрудников милиции применять по нему оружие, если ему вдруг вздумается убежать.

– Все, ты уже не свободный человек… Теперь за тебя решать и думать будут другие…

Было около 10 часов. Как не поспешал следователь, как не поторапливался, время неумолимо убегало.

– Перекурить даже некогда, – доставая пачку «Родопи» и прикуривая от одноразовой газовой зажигалки японского производства, – посетовал он. – С одним еще не закончил, а там уже ждет второй. И постановления печатать надо…

Не прекращая курить, придвинул к себе печатную машинку, вложил бланки постановлений, стал печатать.

– Здоровее будешь, – ответил на это некурящий эксперт. – Капля никотина убивает лошадь…

– Если та не курит… а если курит, то только сил придает, – невесело пошутил следователь, не прекращая печатания.

Когда-то, давным-давно, заходя в кабинет начальника следственного отделения Промышленного РОВД, Крутикова Леонарда Григорьевича, видел на столе пепельницу, порой не одну, а две, вечно заполненную окурками. Крутиков курил папиросы «Беломор» почти без передыху, одну за другой – и это поражало молодого сотрудника милиции Паромова. Теперь и он курил так, что пачки на день не хватало. Правда, курил не папиросы, а сигареты с фильтром, полегче, но кто знает, от чего больше дерьма поступает в организм…

– Ты как считаешь, – посерьезнел эксперт, – Крюк или эти акселераты прибили Смирнова?

Как бы не соблюдали режим секретности и тайну следствия, информация по отделу просачивалась и просачивалась. Поэтому эксперт-криминалист уже был в курсе событий. Впрочем, как всегда. Проныра, одним словом.

– Толкач муку покажет, – не стал вдаваться в конкретику следователь. – Пока с уверенностью можно сказать лишь одно: все версии имеют право быть.

– Что-то ты, товарищ старший следователь, завернул, – усмехнулся Андреев. – Как в киношке о «знатоках».

– Не поверишь, но так оно и есть на самом деле, так что ты держи порох сухим. В смысле видеокамеру. Чтобы не получилось так, что надо заснять на видео показания, а у тебя вдруг подсели блоки питания, или свободной кассеты не оказалось. Знаю я вас, экспертов-криминалистов…

– Обижаешь, начальник, – отшутился эксперт, – шьешь статью, не подумав о последствиях…

– Ладно, Володь, перекурили, попечатали, пора и за второго приниматься, – сказал следователь, отставляя подальше стеклянную пепельницу с загашенным в ней окурком сигареты, и доставая бланки протокола задержания подозреваемого. – Будем задерживать Злобина. Ты можешь пока не уходить, опять предстоят процедуры личного обыска и освидетельствования. Снял трубку телефона прямой связи с дежурным и попросил привести Злобина.

– Он у оперов, в двадцатом кабинете, – ответил дежурный.

– Соедини.

Оперативный дежурный соединил с кабинетом Студеникина.

– У вас?

– У нас.

– Как?

– Да никак.

– Веди.

– Веду. Кстати, протокол его допроса в качестве свидетеля брать?

– Бери. Почитаем, что он там сочиняет.

– Да дурь всякую: не был, не видел, не знаю…

– Все равно, неси.

Через минуту Студеникин ввел в кабинет следователя Злобина, крепенького парня лет восемнадцати, широкоплечего качка в неизменной кожаной куртке и джинсах. На ногах были сапоги, наверное, сорок пятого размера. Смуглолицего, крупноголового, короткошеего. Черные, глубоко посаженные глаза смотрели исподлобья с угрюмой тоской и злостью.

«Полная противоположность Апыхтину, – решил следователь. – Этот будет покрепче. Но ИВС и не таких ломает… Посмотрим. По крайней мере, тратить на него время в надежде, что сразу «расколется», не стоит».

– Что же вы, молодой человек, не здороваетесь, – встретил он Злобина. – Пришли в серьезное учреждение, к серьезным людям, и не здороваетесь. Где это вас такому учили?

– Здрасьте! – набычился Злобин. – Я не сам пришел, меня сюда привели.

– Здравствуй и ты, коли сможешь. И поясни нам, непонятливым, за что же тебя сюда привели?

– А не знаю. Говорят, что я кого-то убил.

– А ты убил?

– Не убил.

– Не убил – это в смысле хотел убить, но не смог, не довел дело до конца, не дострелил, не дорезал, не доколол, не додушил, или действительно не убивал и не резал?

– Не убивал. Наговаривают на меня…

– Ну, раз не убивал, то присаживайся на этот вот стул, – указал, на какой стул надо присаживаться. – А мы посмотрим, что ты нам показываешь как свидетель.

И стал читать протокол допроса, состоящий из полстраницы рукописного текста.

– Да, не густо…

Злобин уселся на стул, не на краешек, как перед ним Апыхтин, а плотненько так, почти как дома.

– Вынужден огорчить вас до невозможности, гражданин Злобин, Иван Иванович, как говаривал капитан Жеглов. Слышал о таком?

– Фильм видел, – буркнул Злобин.

– Так вот, – продолжил следователь, – должен огорчить вас: будете задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления. И, соответственно, отправлены в ИВС. Как я понял, каяться вы не собираетесь, показания давать – то же… Поэтому, выполним необходимые формальности – и в ИВС.

Он пододвинул Злобину бланки протоколов задержания в порядке статьи 122 УПК.

– Читайте, знакомьтесь, потом будете подписывать, что ознакомились. Если что непонятно, разъясню. Если пожелаете дать показания при адвокате, скажите, пригласим.

– Мне адвоката Лунева. Только его хочу.

– Хорошо, но откуда вы, еще не судимый, знаете о Луневе?

– От ребят слышал, что надежный адвокат.

Адвокат Промышленной юридической консультации Лунев Леопольд Георгиевич наряду с Берманом Матвеем Иосифовичем и Куликом Михаилом Юрьевичем был одним из известнейших адвокатов в городе Курске. И не только в городе, но и в области. Он, один из немногих, кто брался за бандитские дела. И потому, кто в шутку, а кто и всерьез тихонько за глаза называл его адвокатом Терразини в честь знаменитого персонала из телесериала «Спрут».

Пговаривали, что его гонорары были больше годовой зарплаты не только следователя Паромова, но и всего следственного подразделения седьмого отдела милиции. О нем ходила легенда, что однажды, воспользовавшись доверчивостью молодого следователя прокуратуры, в СИЗО, при ознакомлении с уголовным делом, он вместе со своим подзащитным половину уголовного дела съел в буквальном смысле этого слова… и практически развалил дело. Так как самыми «лакомыми кусочками» оказались те документы, восстановить которые было уже невозможно. А сколько выкрадывал отдельных документов из дела – и счету не было. И все следователи при выполнении статьи 201 УПК РСФСР, то есть, при ознакомлении обвиняемого и его защитника с материалами дела, если там участвовал Лунев, все листочки дела тщательно прошивали и нумеровали, вписывали в опись, о чем в обязательном порядке предупреждали Леопольда Георгиевича. Адвокат ухмылялся, как мартовский кот, и заверял, что и полстранички из дела не стащит, не то, что целый лист. Но следаки все равно ни на минуту не оставляли его одного с делом. От греха подальше!

Лунев знал себе цену, и защищать всякую шелупонь было не в его принципах.

– Да, отличный адвокат, но бесплатно не работает.

– А ему заплатят! – с намеком на что-то, известное только ему, уверенно обронил фразу Иван.

– Не ты ли?

В принципе, Паромова не должен был интересовать источник средств, из которых предстоит оплатить услуги адвоката. Но здесь шел вопрос о недееспособном клиенте, а уж его финансовые возможности не могли не интересовать следствие. Не раз бывало, что источник «спонсирования» выводил следователя на соучастников преступления. Вот Паромов и провоцировал Злобина «подраскрыться» при ответах как бы на невинные вопросы.

– Не я, – не стал выпендриваться Злобин. – Другие.

– Тогда кто?

– Да есть кому… Например, моя невеста.

– Это-то Ирина Нехороших?.. Да она сама на иждивении брата живет. Откуда у нее деньги?

– Вот брат ее и даст! – усмехнулся Злобин. – Никуда не денется…

Разговор, как бы на отвлеченную тему, делал Ивана словоохотливым. Но полученная от него информация в совокупности с той, что уже имелась, вновь натолкнула следователя на мысль, что в этом деле с соседом потерпевшего, Нехорошим Олегом, нечисто. То он тень бросал на Мальвину, так исподтишка, осторожненько, как бы невзначай, то вот должен оплатить труды «праведные» гонораристого адвоката. Если, конечно, Злобин не рисуется. Но, судя по той уверенности, с которой Иван говорил, он не рисовался.

«Надо будет разобраться…», – решил следователь. И стал звонить в юридическую контору.

Лунева на месте не оказалось – волка ноги кормят, а адвоката – клиенты. Трубочку взял дежурный адвокат, Кулик.

– Михаил Юрьевич, требуется ваше участие. Необходимо допросить подозреваемого. Извини, опять по сорок девятой.

На юридическом жаргоне «сорок девятой» обозначали бесплатное участие адвоката в деле. А этого любой адвокат, не говоря уж о Кулике, который по праву считался ведущим юристом в городе, не любил, как черт ладана.

– Вечно у тебя такое. Хотя бы одно платное дело подбросил, а еще друг называется. Может, этому клиенту адвокат вообще не нужен? Он взрослый?

– Совершеннолетний. И особо не настаивает. Я настаиваю, чтобы потом кто-нибудь из ваших коллег в нарушении прав подозреваемого меня не обвинил. Дело серьезное, статья 111 часть третья! И 162 не исключается… Кстати, где там наш крученый адвокат с итальянской фамилией или прозвищем, одним словом Лунев? Тут его один клиент требует. Никого не желает видеть, кроме Лунева.

«Подайте мне Лунева, – кричит, – только самого Лунева и никого иного»!

– Бегает где-то по судам. Недавно звонил, обещался вскоре быть в конторе. А он не по тому же делу, что и меня сватаешь?

– Да, по тому же самому, – не стал скрывать следователь.

– Знаешь, мне совсем расхотелось участвовать в этом деле. У нас разные подходы к тактике защиты. Только как дежурный адвокат на одно следственное действие и в надежде, что когда-нибудь предоставишь мне платного клиента… Сейчас буду.

От юридической консультации, располагавшейся на улице Резиновой, до отдела было чуть более квартала. Это с учетом конфигурации улиц. А если напрямую, через детский сад, то, вообще, сто метров.

– Записку Луневу оставь, – на всякий случай напомнил ему Паромов, перед тем, как окончить разговор и положить трубку на рычажок телефонного аппарата. А Злобину сказал, что его адвоката пока нет.

– А без Лунева я вообще говорить не буду. Там мне что-то полагается по Конституции. Так я и воспользуюсь Конституцией.

– Во, как! – усмехнулся Студеникин. – Еще один знаток и толкователь Конституции нашелся. И что с ним прикажете делать?

– Пока в КАЗ, а если через час не подойдет Лунев, то в ИВС. Пусть там ждет своего адвоката. Но сначала понятых для освидетельствования.

– Понятно. Здесь будем проводить освидетельствование или внизу, в дежурке? – решил уточнить на всякий случай опер.

– Проводите в дежурке и без меня. У меня других хлопот хватает. Только постановления возьмите. И бланки протоколов.

– Отведу вниз и вернусь за бумагами, – ответил Студеникин и повел Злобина в камеру.

– Не стоит возвращаться. Владимир Давыдович возьмет, – ответил Паромов, копаясь в ящике стола в поисках нужного бланка. – Как, Давыдович, не возражаешь?

– Помочь всегда рады, – подмигнул тот. – И, вообще, чтобы вы все тут делали без экспертов?

– Отлично, а я пока постановления подготовлю, – произнес как о решенном Паромов, найдя нужную бумагу и не реагируя на последнюю реплику криминалиста.

Некогда было болтовней заниматься.

Положил на стол и стал быстро строчить своим довольно корявым почерком. Написав, протянул постановление и бланки протоколов эксперту.

– Держи!

Тот взял листочки и аккуратно свернул в трубочку, чтобы не разлетелись дорогой и не помялись, а следователь, замкнув кабинет, пошел докладывать о результатах следствия начальнику СО Глебову Александру Петровичу. И не только о результатах следствия, но и о том, что он на рабочем месте, а не прохлаждается на Канарах.

Глебова в кабинете не оказалось. Возможно, отбыл в городское или областное управление, куда начальника следственного отделения вызывали довольно часто: то по каким-нибудь делам итоги расследования доложить, то просто очередное «ценное указание» получить.

«Придется идти к начальнику отдела», – решил Паромов.

– Разрешите? – постучавшись во внутреннюю дверь кабинета, так как в кабинете начальника были двойные двери – дань моде и режиму секретности, спросил он.

– Входи. Рассказывай, какие трудности? – улыбнулся Алелин, откладывая в сторонку толстую папку с бумагами.

– Да, вот хочу поделиться своими соображениями…

– Это по подрезу Смирнова? – опережая следователя, догадался начальник отдела.

– Да.

– Давай, присаживайся и делись…

Паромов сел на стул, стоявший напротив стола начальника.

– Во-первых, как вы знаете, сегодня с утра пораньше в отдел доставлены Злобин и Апыхтин.

– Знаю, опера докладывали. Это только ты на совещания не ходишь, игнорируешь. Остальные, слава Богу, посещают…

– Причина уважительная, Виктор Петрович. Лучше раз на совещание не сходить, чем время потерять!

– Да я не в укор, я об этом к слову. Давай о сути.

– Я и шел к вам, чтобы о сути доложить. Мной они задержаны в порядке статьи 122 УПК. Но пока не допрошены в качестве подозреваемых – адвокатов жду. Надо думать что-то с ИВС.

– Ну, это не твои заботы. Ты лучше скажи, что они показывают.

– Допрошены в качестве свидетелей. И, конечно, ничего не признают.

– Понятно. А сам как считаешь, есть толк с ними заниматься? Может, как советуют оперативники, больше времени уделить Крючкову?..

– Их разработку на данный момент считаю самой перспективной. Чувствую, что в цвет попали. Немного надо дожать – и пойдет расклад.

– Ты, прямо как опер, говоришь, – усмехнулся Алелин, – «в цвет», «расклад». А Крюк? Мои опера мне все уши прожужжали, что подрез – это дело рук Крюка. И мотив налицо, и место его пребывания и время совпадают, и следы драки… Что еще нужно?..

– И мотивы, и следы кое-какие есть, и возможность, но я считаю, что не он. Крюка придется выпускать из ИВС.

– Что ж, тебе виднее. Только смотри, не поторопись, не ошибись.

Как всякий начальник, Алелин не любил, чтобы задержанных по подозрению отпускали, не доказав вины и не предъявив обвинения. А тут столько всего указывало на виновность Крюка – и на тебе, иди на свободу. Может, перед ним еще и извиниться…

– Думаю, что не ошибусь. У новых подозреваемых на теле и на одежде тоже кое-какие следы обнаружены. Не исключаю, что это и есть следы крови потерпевшего. Это пока интуиция, и, конечно, все точки расставит биологическая экспертиза. Но вы и сами знаете, что в нашей работе интуиция – не последнее дело.

– Интуиция – это хорошо, но желательно что-нибудь посущественней. Ни твою, ни мою интуицию к делу не пришьешь, прокурору не покажешь!

– Тут и кое-что кроме интуиции имеется, – не стал спорить Паромов. – В противном случае я не стал бы задерживать их. Не люблю перед прокурором на ковре стоять и оправдываться по факту незаконного задержания.

– А кто любит? – посочувствовал начальник отдела. – Что будем с Крюком делать? Не извиняться же, в самом деле, перед ним за необоснованное задержание…

– Извиняться не придется. Факт драки был? Был. Общественный порядок нарушался? Нарушался. Так что хулиганство тут налицо. Выделим для отдела дознания по данному факту материалы в отдельное производство, чтобы основное дело не засорять, и, считай, новое уголовное дело по статье 213 УК РФ готово. Даже свидетелей допрашивать не надо. Все уже допрошены. Так что, статистику не только не испортим, но и улучшим.

– Насчет статистики не твои заботы. У нас есть кому о ней беспокоиться.

В отделе за статистику и учетно-регистрационную дисциплину отвечала майор милиции Степанова Валентина Григорьевна. Не только одна из самых опытных сотрудниц, но и одна из красивых представительниц женского пола. Редчайший случай, когда природа соединила в одной женщине и женственность, и такт, и ум.

Ангел-хранитель отдела и палочка-выручалочка в статистических дебрях. За ней, чего греха таить, начальник отдела был как за каменной стеной. Если все другие в случае каких-либо невзгод прятались за широкую спину Алелина и чувствовали там себя относительно защищенными, то сам он уверенно чувствовал себя, когда Валентина Григорьевна Степанова без лишних встрясок и метаний из стороны в сторону вела корабль отдела между подводных скал и рифов в море статистики.

Умел Алелин подбирать себе кадры. Ничего не скажешь. С таким хоть в бой, хоть в ресторан. На зависть друзьям и врагам. В бою спину надежно прикроют, в ресторане зависть у многих вызовут.

Сама Степанова о своей бурной милицейской молодости не особо не распространялась. Все сводила к тому. Что в отдел перешла из областного УВД, где трудилась в подразделении ИЦ – информационного центра. Но старослужащие знали, что до ИЦ несколько лет потрудилась в уголовном розыске. Возможно, в одном из самых засекреченных его подразделений – «нарушке». Рядовым топтуном наружного наблюдения. Служба, прямо скажем, не из легких. Попробуйте хотя бы день по городу на ногах повести – волком взвоете. А ей иногда приходилось не только днем километры вдоль кварталов отсчитывать, но и ночной порой. И не только летом, но и зимой… оставаясь при своей яркой внешности неприметной. Помогали твердый, почти мужской характер и необыкновенная коммуникабельность. С любым познакомится, любого разговоит.

– Я не столько о статистике, как о деле, – поправил себя следователь.

– Раз так, то действуй, – повеселел Алелин, с которого за каждую «палочку» спрашивали. Кроме того, выявленное по инициативе хулиганство руководством УВД приветствовалось, так как считалось, что таким образом осуществляется профилактика более тяжелых составов преступлений, в том числе – убийств.

– А на счет ИВС не беспокойся: оперативники сделают все в лучшем виде. И не стесняйся, с любым вопросом обращайся, за любой помощью. Все, что в наших силах, сделаем. Нужны будут люди – поможем людьми, нужно будет ускорить проведение экспертиз – и тут помощь окажем. Ты, наверно в курсе, что за отделом еще двойное убийство нераскрытым висит. Еще до моего прихода сюда, да и до твоего тоже.

– Слышал кое-что… Громкий резонанс тогда по округу был.

В марте 1996 года обнаружили двух подружек-студенток из политехнического института с телесными повреждениями в виде черепно-мозговых ранений и травм, повлекших смерть. Совершенное в условиях неочевидности, особо тяжкое преступление оставалось нераскрытым. Уголовное дело, как и оперативно-поисковое, пухло, а преступник оставался на свободе.

– Да что там по округу – на всю страну прогремели: как же, сразу два трупа молодых девушек в фонтане, на открытой площади, рядом со зданием администрации округа! – констатировал Алелин, с которого уже стали спрашивать за раскрытие этого преступления. Без скидки на малый срок руководства отделом. – Это было хоть и не при мне, но как сам понимаешь, с меня за раскрытие этого преступления спрашивают ежедневно. А тут вот еще и покушение на убийство…

Он заметил, что Паромов хотел возразить: мол, возбуждено пока как причинение тяжкого вреда здоровью, и опережая следователя с его возражением, добавил:

– Сам знаю, по какой статье возбуждено дело. Но суть остается сутью – было покушение на убийство. Было. Да еще в совокупности с кражей или с разбоем. Автомобиля потерпевших до сих пор еще не нашли. Злобин и Апыхтин по данному поводу пока ничего не говорят?

– Пока молчат.

– Если о порезе заговорят, то и про машину скажут, никуда не денутся. Оба преступления в одну цепь связаны. Ты как считаешь?

– Я так же считаю. И пойду. Должен адвокат подойти.

– Один?

– Пока один. Для Апыхтина… Кулик…

– Кулик – мужик правильный.

– В адвокатуре все правильные. Там за деньги работают, а не за мизерную зарплату, как мы. Да еще и радуемся, что задержки в ее выдаче прекратились.

– Ну, это кто на что учился… – отреагировал Алелин на рассуждения об адвокатах и зарплатах, – тот так и получает. Сейчас модно говорить, что никто никого нигде не держит.

– Раньше модно было говорить, что у нас в стране всякий труд почетен, теперь – что никто никого не держит…

Тут зазвонил городской телефон, и диалог прервался. Алелин снял трубку с разноцветного от множества цветных лампочек пульта и стал с кем-то негромко разговаривать. Паромов понял, что беседа окончена и вышел из кабинета начальника отдела.

– Привет, дед Паром! – приветствовал его поджидавший у кабинета адвокат.

Так уж получилось, что за годы совместной работы стал адвокат величать старшего следователя дедом. Было в этом слове и уважение, и дань профессиональной подготовки следователя, и своеобразный адвокатский юмор. Так что обижаться на это не приходилось. Тем более что Паромов в ответ частенько называл Кулика стариком. Хотя оба были далеко не стариками и дедами.

– Вызвал, а сам сбежал куда-то.

– Да у шефа был, – ответил Паромов, пожимая протянутую руку адвоката. – Давно стоишь, плечом стену подпираешь?

– Нет. Только что подошел.

– Тогда милости прошу, – открыв дверь кабинета, пригласил Паромов Кулика.

Вошли. Уселись. Паромов за своим столом, на своем привычном месте. Кулик, пододвинув стул, напротив.

– В чем непосредственно подозревается мой? – задал вопрос адвокат, словно и не было недавнего телефонного разговора.

– Я уже по телефону сказал, что в причинении тяжкого вреда здоровью и в хищении автомобиля потерпевшего, недовольно отозвался Паромов. – Все ума пытаешь, господин адвокат?

– Признается? – отставил Кулик последнюю реплику следователя без внимания.

– А ты часто встречал признающихся с первого момента, с первого допроса?

– Бывало и такое.

– Что бывало – согласен. Но наш клиент пока в раздумьях. Ты бы на него повлиял что ли? Помог бы смягчить неотвратимое наказание, – пошутил Паромов, зная, как болезненно реагируют адвокаты на такие просьбы следователей.