Текст книги "Дурная примета (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

ДУРНАЯ ПРИМЕТА. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Воспользовавшись свободной минуткой, Паромов стал подшивать к уголовному делу собранные за первую половину дня документы: протоколы задержания подозреваемых, протоколы допросов, копии постановлений, уведомлений, запросов. Дело пухло на глазах. Еще вчера была тонюсенькая папочка из десятка листочков, а теперь уже просматривались контуры дела.

Будучи участковым Паромов привык как к аккуратному оформлению документов, так и к аккуратному делопроизводству и не любил, чтобы были разбросаны, не подшиты. А когда стал следователем, то по несколько раз на день мог перешивать дело, чтобы, не дай Бог, какой-нибудь документ случайно не затерялся. Даже пословицу: «Семь раз отмерь – один раз отрежь» он переделал по-своему: «Семь раз подшей, чтобы потом ни разу не дергаться!»

Вот за этим занятием и застал его старший оперуполномоченный Аверин, возвратившийся из ИВС.

– И охота тебе то и дело подшивать белыми нитками дело, – скаламбурил он.

– Охота – пуще неволи, – отозвался Паромов, снимая с нитки «цыганскую» иголку и стягивая и завязывая концы капроновой нитки. – Лучше я буду сто раз подшивать чужое, чем кто хоть раз мое. Что, не раскололся Крюк? – перевел он разговор в нужной русло.

– Нет, не раскололся. На прежних показаниях стоит. Правда, про каких-то ребят стал говорить, которых он будто бы видел в ту ночь возле Смирновского гаража. Может, придумал, а, может, и действительно вспомнил. Но по описанию смахивают на наших Злобина и Апыхтина.

– А что по низу? – поинтересовался следователь, пряча подшитое дело в сейф, стоявший справа от него – только руку протянуть.

– Да то же самое. По-видимому, Крюк все же не при делах… – нескрываемое разочарование слышалось в голосе оперативника.

– А я что вам говорил? – не без некоторого ехидства подколол старший следователь своего коллегу. – Но вам, операм, все заговоры да интриги везде чудятся… Сами себе уже не доверяете!

– Ну, ты и скажешь! Лучше ответь, что с Крюком будем делать?

– А что делать? Освободим, принесем официальные извинения за беспокойство, да в дознание и передадим. Ведь хулиганство имело место. И никуда он от хулиганства не денется. Еще вам спасибо скажет, что разобрались в его деле как следует и поступили с ним по закону.

– Ты и скажешь – благодарить! Да он жалобу скорее накатает на нас, – не согласился со следователем оперативник.

– Не думаю. Впрочем, хватит о Крюке. Надо думать о Злобине и его сотоварищах.

– Почему о сотоварищах? – хитровато-непонимающе прижмурил один глаз старший опер. – О сотоварище… Об Апыхтине…

– Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что кроме этих ребят был еще кто-то. Возможно, он в деле прямо и не участвовал, не бил и не резал потерпевшего, но постоянно незримо там присутствовал. И знаешь, как бы этим третьим не был сосед потерпевших Нехороших Олег… Как бы не он был там подстрекателем и наводчиком… – пояснил Паромов.

– В наше время ничего исключать нельзя, – как бы соглашаясь с доводами следователя, высказался опер, убрав хитровато-непонимающий прищур. – Тут столько случаев, когда сын убивает отца, а дочь – мать родную! Что тут говорить о чужих людях, о соседях, когда родная кровь не является преградой для негодяев!

– Вот я и думаю: пока суть да дело, пока мы будем возиться с подозреваемыми, не занялся бы кто-нибудь из твоих подчиненных плотненько Олегом? – взглянул вопрошающе следователь на собеседника.

Тот согласно кивнул.

– Тем паче, что у него от родителей остался гаражик… – продолжил Паромов развивать мысль. – И не стоит ли в том гаражике похищенная у Смирновых «девяточка»? Или ты уже сам все это без подсказки следователя проделал? Тогда поделись результатами. Хотя, какие тут результаты, если все твои хлопцы на Крюке повисли, – скаламбурил старший следователь, знавший что на зоне Аверина осталось только два оперативника: сам Аверин, да Студеникин.

– Собирался, да все руки не доходят, – не ударил лицом в грязь Аверин.

Поди узнай: собирался он или не собирался…

– Вот сегодня и выкрой пару часиков, – посоветовал без особого энтузиазма Паромов, так как понимал, что вряд ли сегодня опера что-либо смогут сделать в этом плане.

– Да я бы рад, но надо опять в ИВС… поработать с нашими подозреваемыми. Всей зоной едем, чтобы своеобразный конвейер устроить.

– Ну что ж, раз надо, значит надо. Тогда уж, по случаю, захватите постановление об освобождении Крючкова из ИВС и повестку ему, о явке завтра к … допустим, к 10 часам в отдел. Думаю, что я к этому времени успею отксерокопировать необходимые материалы и вместе с ним передать их в отделение дознания. Сделаем подарок Александру Васильевичу Винокурову. Пусть себе палочку поставит!

– Какой подарочек, – засмеялся старший опер, – от такого подарочка он плеваться будет. Не любит Васильевич со шпаной возиться.

– Ничего, полюбит. Ему, считай, готовое дело передается. Только собрать характеризующие документы да обвинение предъявить!.. Мне бы такие дела расследовать, когда все готово…

– Постановление давай, но с освобождением спешить не будем. У него срок завтра истекает?

– Да, завтра утром, – уточнил следователь.

– Вот завтра утром и доставим его без лишних заморочек в отдел. Чтобы никому никакой головной боли…

– Ну, что ж, резонно, – согласился следователь. – А то вдруг Крюку вздумается в бега удариться – и гоняйся тогда за ним!

– А я что говорю? – обрадовался Аверин.

– Толк ты говоришь. Бери постановление и дуй в ИВС. Да будьте повнимательней. Мозгами шевелите больше, а не руками!

– Обижаешь, начальник! – схохмил Аверин. – Мы только мозгами…или по мозгам. Но тоже аккуратно, как в лучших домах Лондона и Парижа, – коротко хихикнул он.

– Кстати, на чем будете добираться? – спросил следователь, не принимая оперской шутки.

– Вроде бы на служебной, – неуверенно произнес опер, обрывая хихиканье. – А там, кто его знает, не исключено, что придется в общественном транспорте толкаться.

– Если на отделовской, то меня до Центрального рынка прихватите. У нас ксерокса нет, придется у городского следствия поклянчить, – пояснил Паромов свою просьбу.

– Без проблем.

Следственный отдел при УВД города Курска располагался в старом двухэтажном здании в конце Центрального рынка на Верхней Луговой улице. Вместе с дежурной частью УВД города. То есть, по пути при поездке в областное управление внутренних дел.

– Какой разговор, – согласился опер. – Если машину дают, то подбросим. Звякну.

Он взял постановление на освобождение Крючкова из ИВС и покинул кабинет старшего следователя. Не успел Аверин покинуть кабинет, как пришла Подаркова.

– Привет, а то с утра не виделись, – поздоровалась она, прикуривая сигарету при помощи одноразовой зажигалки, взятой ею со стола Паромова. В ее тонких пальчиках сигарета смотрелась чуть ли не сигарой.

– Привет, – ответил вполне дружелюбно Паромов, однако от насмешливой подначки не удержался. – Когда же теперь с утра увидеться, если ты мне такую бяку подсуропила. Не ожидал, Мариночка, от тебя такой каверзы. Не ожидал.

– И ты туда же, – театрально обиделась Подаркова. – Дежурный Кулинич обвинил в том, что нарушила местное табу – присела на краешек стола – а это, оказывается, дурная примета, а потому и случилось, по моей вине, тяжкое преступление. Опера меня в том же обвиняют. Теперь, вот, и ты.

Она уселась на стул, жадно затягиваясь и выпуская через рот клубы дыма.

– Что, через нос слабо дым пускать? – подметил Паромов. И добавил: – Я в приметы не верю. Ни в хорошие, ни в плохие…

– Женщине не слабо, а некрасиво, – парировала она. – Представить даже страшно, как дым через нос пускаю. Фу, гадость какая! – сморщила симпатичное личико. – Лучше скажи, как дело продвигается? Крюка еще не «раскололи»?

– Не раскололи. И, думаю, не расколют… – ответил Паромов.

– Это почему же? – не поверила она.

– Да примета такая…

– Какая? – усмехнулась Подаркова, только что слышавшая от Паромова, что он ни во что не верит.

– Не при делах! – По слогам, нараспев произнес Паромов.

– Как, не при делах, – усомнилась она, – а кровь, а побои, а следы драки? Я же сама к нему в гараж на осмотр места происшествия вчера утром выезжала! Видела.

– Бывает. Но не все то золото, что блестит. И не всегда к истине ведет то, что на поверхности лежит. А ты в курсе, что у Смирновых еще и автомобиль пропал?

– На самом деле? – округлились миндалевидные глазки Марины Юрьевны. – Вот так посидела попой на краешке стола… – посетовала она на себя.

– Брось, твоя попа тут не при чем. Хотя, конечно, такой попе, – Паромов сделал вид, что собирается погладить данную часть тела Подарковой, – место не на столе, а в кроватке…

– Голодной куме одно на уме, – улыбнулась, отстраняясь, она. – И что, висун будет?

– Не обязательно – висун. Есть и другие подозреваемые.

– Все-таки есть?

– Работаем, – поскромничал Паромов. – Вот собираюсь съездить в городской следотдел, кое-какие материалы отксерокопировать.

– Тогда мешать не буду, – встала со стула Марина Юрьевна, машинально, чисто по-женски, оправляя рукой юбку. Загасила в пепельнице окурок, резко, почти по-мужски, раздавив его до самого фильтра.

– Удачи тебе.

– И тебе.

Уж такие они, следователи. Своей работы не впроворот, но и товарище не забывают. А участие, оно никогда и не кому не мешало, обузой не было. Не только опера славны своей взаимовыручкой. Отделовские следователи им в том не уступят. А если желают удачи, то знают, что в следственной работе без удачи никак нельзя. Удача нужна всем. И операм, и участковым, и следователям.

НА КОВРЕ У НАЧАЛЬСТВА

– Разрешите? – постучавшись, вошел Паромов в кабинет начальника городского следственного отдела подполковника юстиции Озерова Юрия Владимировича.

– Проходи, присаживайся, – привстав со своего кресла, протянул руку для рукопожатия Озеров.

Поздоровались. Паромов присел на один их мягких и крепких стульев – не то, что в отделе, где все давно обветшало, обтерлось и потускнело.

– Рассказывай, что привело?

– Да, вот, за вашим разрешением пришел, чтобы на ксероксе снять несколько копий – необходимо выделить материалы из уголовного дела по причинению тяжкого вреда здоровью Смирнову в дознание… – объяснил Паромов причину своего «визита» и пояснил: – В отношении Крючкова, задержанного как подозреваемый. Подозрения в отношении его не подтверждаются, зато хулиганство налицо. – Постарался вкратце, но в полной мере доложить начальнику СО Паромов суть проблемы.

– Я в курсе этого дела, – остановил подчиненного Озеров, – но раз пришел, то давай уж докладывай поподробнее. Как продвигается расследование, какие версии отрабатываются, как осуществляется взаимодействие, какие, наконец, перспективы? Отксерокопировать несколько страниц всегда успеешь.

Паромову ничего не оставалось делать, как обстоятельно доложить ход следствия по данному делу. Слушая следователя, Озеров пролистывал материалы данного дела, читая текст бегло, по диагонали. Раза два или три он потянулся к подставке с перекидным календарем, карандашами и шариковыми авторучками, взял оттуда листки для заметок и заложил между страниц.

«Наверное, увидел погрешности в оформлении документов, – отметил про себя Паромов, не прерывая доклада, – а я ведь просматривал, и вроде все было нормально».

Озеров Юрий Владимирович был выходцем из Промышленного РОВД, точнее из следственного отделения этого отдела. О нем и о его товарище Михалеве Владимире Викторовиче, также работавшем следователем в Промышленном отделе милиции в восьмидесятые годы и бывшем одно время даже начальником следственного отделения (сменил Крутикова, когда тот перешел в областное УВД), о их скрупулезном и педантичном отношении к работе ходили легенды. Чего греха таить, следователям приходится много писать, и порой, торопясь, допускали и они какие-нибудь погрешности. Вот эти погрешности приходилось убирать. Хорошо, если во время чтения документа обнаруживался тот или иной казус, к примеру: попутал следователь имена подозреваемого и потерпевшего, или их фамилии в тексте, – обнаружили, сделали сносочку, уточнили вместе с допрашиваемым. А если это выявилось без фигуранта дела или в каком-нибудь печатном тексте? Тут уж сносочку не сделаешь, уточнение не внесешь! Тут только подтирать да подчищать надо. Все эту операцию делали кое-как, лишь бы – лишь бы, первыми подручными средствами. Михалев и Озеров на такой случай имели целый набор инструментов: тут и хирургический скальпель, и пинцетик, и несколько бритвенных лезвий, и набор эластиков, и десяток авторучек и стержней, чтобы даже цвет красителя не отличался от оригинала.

Паромову, еще, когда был участковым инспектором милиции, как-то довелось участвовать во время проведения обыска в частном доме. Искали орудие преступления – финский нож. Обычно следователь вынесет постановление о проведении обыска, получит у прокурора санкции и в порядке статьи 127 УПК поручит его производство участковым или операм, и те проводят. А Озеров в тот раз присутствовал сам, впрочем, не только присутствовал, но и руководил.

Нож искали добросовестно, все перерыли, только в печь не заглянули. Не нашли. А он не поленился, заглянул в печь. Там и обнаружил под слоем золы финский нож с разноцветной наборной пластмассовой рукоятью. И оперу и участковым – всем нос утер!

Вот такой был начальник городского следственного отдела Озеров Юрий Владимирович. Впрочем, не только профессионал высшей марки, но и требовательный руководитель. Причем, требовательный не только к подчиненным следователям, но и к себе. И заместителя он подобрал под стать: Крюкова Александра Николаевича, следователя от бога. Немного насмешливого, но тактичного и знающего личный состав и каждого следователя в отдельности.

Следователи, особенно молодые, чуть побаивались суровости и строгости руководителей городского следственного аппарата за их, казалось бы, излишнюю придирчивость, но зато в вопросах разрешения процессуальных или следственных коллизий всегда чувствовали себя защищенными. Если Крюков или Озеров сказали, что необходимо сделать так, а не иначе, то, значит, так оно и должно было быть. И не нужно было бежать за консультациями в УВД области или в прокуратуру.

– Ну, что? Вижу, поработал должным образом. И план составил, и версии правильно выдвинуты… и обоснованы, и отрабатываются… Хотя, если постараться, то можно бы и побольше сделать, – закрыл Озеров дело и поднял взгляд серых пронзительных глаз на следователя. – Судя по наработанным материалам, это дело подлежит передаче в прокуратуру. Здесь стопроцентное покушение на убийство. Что, прокурор не желает портить статистику? – спросил, утверждая.

– Говорит, что надо сначала обвиняемых установить, закрепиться, умысел на убийство доказать, а потом и передавать им дело по подследственности, – ответил Паромов на прямой вопрос.

– Понятно, – чуть заметная усмешка тронула губы начальника следственного отдела. – С готовым проще работать. – Но вот улыбка сбежала с лица, и серые, стального цвета глаза, стали вновь серьезны. – Там я, как видишь, – хлопнул он ладонью по делу, – закладки вложил: время окончания следственного действия не отмечено. Не халтурь, устрани и впредь не допускай подобной халтуры. Знаешь, почему дела из суда на доследование возвращаются? – задал он вопрос. И тут же ответил на него сам: – Не потому, что доказательств мало, а потому, что халтурим. Там подотрем, в другом месте что-то не допишем, где-то время проставить забудем – вот и ползет дело в очередной раз на «дос».

– Виноват! – смутился Паромов, но тут же спросил: – Могу я сказать секретарю, что вы разрешили воспользоваться отделовским копировальным аппаратом?

– Скажи. Но после того, как снимешь копии, не уходи… Еще один разговор предстоит.

– Разрешите узнать, какой разговор? – поинтересовался Паромов.

– Узнаешь. Всему свое время, а пока иди, занимайся делом…

Не успел Паромов отксерокопировать необходимые документы, как в кабинет Озерова проследовал заместитель СУ при УВД Курской области подполковник юстиции Киршенман Валентин Робертович. А вскоре на столе секретаря Татьяны Ивановны зазвонил телефон.

– Хорошо, – кому-то ответила Татьяна Ивановна и положила трубку.

– Товарищ Паромов! – окликнула она следователя, возившегося с копировальным аппаратом, из-за своего барьерчика, не вставая.

– Да, – отозвался тот.

– Юрий Владимирович просил вас, как окончите копировать, к нему зайти, – не отрываясь от своих бумаг, бархатистым голосом пропела она.

– Хорошо. Последний листик остался. Сейчас одолею его и зайду, – сказал Паромов, возясь с делом возле копировального аппарата.

Кабинет Озерова представлял собой квадратное помещение размером пять на пять метров, с черным массивным столом, занимающим большую часть помещения, самодельной «стенкой», пристроенной к стене с входной дверь. В «стенке» стояла видеодвойка средних размеров фирмы «Панасоник», несколько десятков книг по юриспруденции, кодексы простые и комментированные. У противоположной от входной двери стены размещалось массивное кресло с вращающейся платформой, черное и кожаное. Справа по отношению к креслу находилось окно средних размеров. Свет из окна падал на стол справа, в разрез методических рекомендаций. Но иначе было нельзя. Не мог же сидеть начальник городского следствия спиной к входящим.

Войдя в кабинет, Паромов официально приветствовал первого заместителя начальника следственного управления и также официально представился.

Озеров, сидевший на своем рабочем месте, и Киршенман, пристроившийся возле окна на одном из стульев, друг за другом предложили Паромову присаживаться.

В глаза следователя, как только он вошел в кабинет, сразу же бросилась тактичность в поведении нового первого заместителя начальника СУ: не занял кресло Озерова, как поступают некоторые начальники, чтобы сразу показать подчиненным «место» или кто тут главный, а удовлетворился обыкновенным стулом.

Впрочем, и на стуле Киршенман смотрелся солидно и уверенно. Спокойный взгляд темно-коричневых глаз цепко пробежал по следователю, словно сканируя его, и остановился на Озерове.

– Есть разговор, – начал Озеров, дождавшись, когда присел на стул. – Серьезный. Валентин Робертович не просто так присутствует при нашей беседе…

Паромов молчал.

– Я рекомендовал вашу кандидатуру на более ответственный участок работы. Как вы на это смотрите? – без лишней околесицы подошел Озеров к сути дела.

– Товарищ подполковник, если честно, то перспектива заманчива… но я бы хотел остаться на своем месте, – ответил Паромов, догадавшийся, что сейчас речь пойдет о должности начальника следственного отделения.

Освобождалась такая в третьем отделе милиции в связи с переводом Михайловой Галины в областной следственный аппарат. Паромов об этом слышал и не только слышал, но некоторые коллеги ему уже намекали, что на освобождающуюся вакансию будут «сватать» его. Но он слухам особо не верил и до последнего момента считал пустой болтовней досужих сослуживцев.

– Знаете, знакомый коллектив… – мотивировал он свое решение, – знакомый отдел и дом рядом: через улицу перешел – и дома…

– Чего же так категорично? – улыбнулся ободряюще, приглашая к откровенному разговору, Киршенман. – Не успели и пяти слов сказать, а вы уже – нет! Как-то даже не серьезно. А Юрий Владимирович вас рекомендовал как серьезного и дисциплинированного сотрудника. И, вообще, я хотел с вами поближе познакомиться. В любом случае работать придется вместе, – тактично окончил он. – Ведь верно?

Последняя фраза заместителя начальника СУ прозвучала как вопрос, требующий ответа.

– Товарищ подполковник, – обращаясь непосредственно к Киршенману, начал Паромов, – я к работе своей всегда старался относиться серьезно. И к служебной дисциплине тоже. Но я доволен своей работой, – чуть пафосно продолжил он, – и другой не хочется. К тому же, должен вам сообщить, у меня нет юридического образования… только педагогическое…

– Даже так… – после небольшой паузы произнес Киршенман и посмотрел вопросительно на Озерова: что, мол, вы на это скажете?

Паромову показалось, что Киршенман потерял к нему интерес. Он даже обрадовался про себя: «Кажется, отстанут». Уходить в другой, чужой отдел, расположенный у черта на куличках, добровольно сажать к себе на шею пяток подчиненных, чтобы потом с ними нервы рвать, не хотелось.

– Ничего, – немедленно вмешался Озеров, – пошлем заочно учиться, и юридическое образование появится. Не зря же у нас филиал Орловского юридического института уже пару лет функционирует.

На улице Народной, на бывшем участке обслуживания старшего участкового Паромова, в зданиях Курского автокомбината с сентября 1996 года, благодаря стараниям Главы администрации Курской области Шутеева и тогдашнего начальника УВД Курской области генерал-майора Пронина был создан и благополучно функционировал Курский филиал Орловского юридического института МВД РФ.

– Думаю, что мне уже поздно учиться, товарищ подполковник, – отреагировал Паромов, – да и не охота. Лучше за себя отвечать, чем за других. Я считаю, что лучше быть ответственным исполнителем, чем неудачным руководителем.

Он еще надеялся, что Киршенман «зарубит» его кандидатуру.

Подполковник Киршенман Валентин Робертович совсем недавно был назначен на данную должность. Перевелся издалека и местные кадры только начинал изучать. И как любому начальнику более высокого управленческого звена, ему хотелось, чтобы среднее начальствующее звено было прочным, профессиональным и надежным – тогда можно было бы на кого-то опираться для пользы дела. И прерогатива выбора подчиненных оставалась – тут и ежу понятно – за ним, чем и хотел воспользоваться старший следователь седьмого отдела милиции.

«Кота» в мешке брать не станет, – посчитал самонадеянно Паромов, – сейчас скажет: «Спасибо. Беседа окончена. Продолжайте работать по своему профилю».

Но не успел он это подумать, как услышал:

– Валентин Робертович, я думаю, что это он от скромности. Вот назначим на новую должность, поможем на первых порах, где нужно – подскажем, где собьется – поправим, а не справится, так никогда не поздно отыграть назад. Верно я говорю? – призвал Озеров себе в «союзники» Киршенмана. – Но я уверен, – продолжил он, – справится. Еще как справится. Хитрит, Валентин Робертович, хитрит! Вы, мол, воз тащите, товарищи начальнички, надрывайтесь, потом обливайтесь, нервы свои портите, а я буду со стороны наблюдать, да поощрения принимать. Такой номер не пройдет. Вместе с нами в воз впряжется, вместе тащить будем! Он еще нам следствие третьего отдела в передовые по городу и по области выведет! Ишь ты, сироту казанскую из себя представить хочет! Лапшу нам на уши мечет.

Начальник городского следственного подразделения был большим дипломатом, его не так просто было вывести из себя, но тут стал гневаться. Видно Паромов и его достал своей несговорчивостью. И перед вышестоящим начальством в неловкое положение ставил.

– Валентин Робертович, вы спросите его, сколько он имел поощрений за прошлый год, – вновь перешел на деловой тон Озеров.

А действительно, сколько? – спросил заинтригованный такой просьбой начальника городского следственного отдела Киршенман, которому на самом же деле стало интересно знать, сколько поощрений имел старший следователь.

– Четыре или пять, – вынужден был сознаться Паромов.

– Вот, вот: пять! – подхватил дипломатично Озеров. – А за что? За что, я спрашиваю?

– За работу, – кратко ответил Паромов.

– Не просто за работу, а за расследование уголовных дел. За вдумчивое расследование уголовных дел. За низкий процент доследования и прекращения. За практическое расследование преступлений, отнесенных к подследственности прокуратуры. И опять у него в производстве явное покушение на убийство. Доведет до ума – и прокурор с радостью заберет дело.

Озеров, вроде бы и хвалил, но Паромову все больше и больше становилось не по себе от такой похвалы. Даже вспотел. Впрочем, капли пота на лице следователя, возможно, выступили и от жары в кабинете Озерова. Возможно…

– Скажите, – обратился к Паромову Киршенман, – какой состав преступлений довелось расследовать? Или на чем-либо конкретном специализируетесь?

Но Паромов не успел и рта открыть, как за него уже отвечал Юрий Владимирович.

– Практически весь спектр состава преступлений, отнесенных к нашей подследственности. Универсал, словом. Я же говорю, что хитрит. Но ничего, впряжется в воз – потянет!

Это в той или иной степени соответствовало действительности. Однако всего спектра уголовно наказуемых деяний, отнесенных к компетенции предварительного следствия органов внутренних дел, Паромов уж точно не мог охватить. Ну, никак!

– Юрий Владимирович, – размеренно проговорил Киршенман, по-видимому, давая понять всем, что время беседы окончено, – давайте дадим товарищу Паромову денька два-три на раздумывание, да сами еще подумаем, время нас не гонит, и решим, что да как…

– Хорошо, – согласился Озеров и, обращаясь опять к Паромову, добавил с излишней строгостью, по-видимому, досадуя на его несговорчивость: – Можете быть свободны. Думайте.

«Уф! – вздохнул с облегчением Паромов, оказавшись в коридоре, – даже вспотел…».

Проходивший по коридору зональный следователь Чумичев Николай Анатольевич, старший лейтенант юстиции, когда-то трудившийся в седьмом отделе милиции и в настоящее время курировавший следственное подразделение этого отдела, возможно, ужу находившийся в курсе событий, связанных с назначением Паромова на должность начальника СО ОМ-3, увидев «запаренного» старшего следователя, поинтересовался:

– Сватает?

– Сватает.

– А ты?

– Что-то не хочется…

– Оно и видно. Как из бани… Но с отказом – это несерьезно! Знаешь, в «обойму» руководителей среднего звена попадешь, потом из нее не так-то просто вышибить. Совсем иной коленкор, чем сейчас. Так что, не мудри!

– Тут уж не до мудрости.

– Ну, ладно, я побежал. А ты смотри… не боги горшки обжигают.

– Буду смотреть.

Не успел Паромов окончить разговор с Чумичевым и дойти до конца коридора, как столкнулся с Крюковым Александром Николаевичем, подполковником юстиции и первым заместителем Озерова.

– Что-то ты в последнее время мой кабинет избегаешь? – иронично начал Крюков. – Зайдем, разговор есть…

– Так то по старой солдатской привычке действую: от начальства подальше, к кухне поближе, – попытался отшутиться Паромов, но возвращаться пришлось: не скажешь же начальнику: не хочу.

– Тут некоторые виды на тебя имеются, – начал Крюков, когда оба уселись на стульях в его кабинете, значительно уступавшем Озеровскому в размерах и материальной оснащенности.

– Только что Озеров и Киршенман об этом говорили, – невольно поморщился Паромов.

– И что?

– Считаю, что мне и на своем месте пока неплохо. Хлопот меньше. Одно дело за себя отвечать, другое – за группу следователей…

– Мыслишь политически неверно, – снисходительно усмехнулся Крюков. – Профессиональный рост должен рука об руку идти со служебным.

– Александр Николаевич, – остался при своем мнении Паромов, зная, что с Крюковым можно всегда говорить открыто и откровенно, – я же не слепой, чтобы не видеть, как так называемых начальников следственных отделений «дрючат». Причем, не за себя, а за нерадивых подчиненных. Так на хрена попу баян, когда кадило имеется…

– Молодец, что фольклор не забываешь, – вновь усмехнулся Крюков, доставая пачку любимых им сигарет «Родопи», – но ты же мужик и не должен бояться ответственности. Потом же престиж, более высокий оклад… Возможный рос в звании и вообще по службе…

– Я и не боюсь. Однако разница в окладе между старшим следователем и начальником следственного отделения столь мала, что ни в коей мере не сможет компенсировать тягот обязанностей и ответственности!

– Не знал, что ты такой пессимист, – уже серьезно отметил Крюков, и в его светло-серых глазах погасли веселые бесенята. – Не знал…

– Возможно, я и пессимист, но дурнем быть не очень-то охота, добровольно надевая на себя ярмо лишней ответственности.

– Ладно, ступай, – разрешил Крюков. – Что-то разговор у нас не ладится… Ступай, но имей в виду, что мы с Озеровым от тебя не отстанем… От мысли сделать тебя начальником не отступимся…