Текст книги "Сочинения. В 2-х томах"

Автор книги: Николай Клюев

Четвертая книга стихов Клюева вышла через три года после выхода третьей – в 1916 г. Разделена была на два раздела: в первом – «Мирские думы» – с авторским посвящением: «Памяти храбрых», – 12 стихотворений (наши №№ 129–130, 132–134, 136–139, 141–142, 145); во втором – «Песни из Заонежья» – 13 стихотворений (наши №№ 146, 149, 166,154, 156, 159, 162, 164, 172, 167, 173, 170, 140). Всего в книге 25 стихотворений. Цикл «Песни из Заонежья» выделен в «Песнослове» (и у нас) в особый раздел (за исключением № 140, оставленного в «Мирских думах»), а в четвертый раздел «Песнослова» (и наш) введены из других книг поэта 4 стихотворения: 2 из «Сосен перезвона» (№№ 135, 143) и 2 из «Лесных былей» (№№ 131, 144). Таким образом, в разделе «Мирские думы» у нас всего 17 стихотворений, но большинство из них – небольшие поэмы.

После выхода «Мирских дум» П. Сакулин в «Вестнике Европы» (1916, № 5) поместил статью «Народный златоцвет», посвященную Клюеву и Есенину и доказывающую что «это – голос из народа»… «родник народного творчества не иссяк». Подчеркивая самобытность «Мирских дум» и огромный рост клюевского дарования, Натан Венгров цитирует отрывок из стихотворения «Что ты, нивушка, чернешенька» и говорит: «"Мирские думы" посвящены „памяти храбрых“. И из большой любви, которой любит Клюев Русь и ее деревню – поэт создает долго незабывающиеся образы, воистину трогающие, как настоящее доподлинное чувство…У Клюева намечается тяготение к эпосу. И такая вещь, как „Наигрыш“, кстати сказать, несколько растянутый – имеет, кроме художественного, еще и этнографический интерес. Такое устремление уже намечалось и в „Лесных былях“, но в последней книге Клюева – куда тверже, как в лирике, так и в опытах эпического творчества» («Современный Мир», 1916, № 2). На эпос, как основную дорогу для клюевского творчества, указывали и указывают многие. «Несмотря на прелесть многих ранних лирических стихотворений Клюева, Гумилев сразу почувствовал, что не лирика подлинный путь этого поэта. Гумилев указал Клюеву другую дорогу: эпос. Но развернуться этой силе Клюева помешали „всероссийские обстоятельства“» (Р. Гуль. Ник. Клюев. Полн. собр. соч. – рецензия – «Новый Журнал», Нью-Йорк, № 38, 1954, стр. 293). Другие, с неменьшей убедительностью, пишут, что «был он поэт настоящий, и, конечно, лирический. Ведь вся его пестрая „эпика“ неубедительна. А песенная лирика – очень даже хороша…» (Ю. Иваск. Ник. Клюев. Пол. собр. соч. – рецензия – «Опыты», Нью-Йорк, № 4, 1955, стр. 104). Думается, что подходить к Клюеву с мерилом чистого эпоса или чистой лирики не совсем основательно: ведь и большие его поэмы пронизаны лиризмом, являются, по большей части, развернутым лирическим стихотворением.

Во вступительной статье приведено немало свидетельств того, что именно эту книгу поэта большевистская критика использовала для «доказательства» «империалистических» настроений поэта. «Накануне и во время империалистической войны Клюев, впавший в воинствующий квасной патриотизм и писавший лубочные „беседные наигрыши“ о „Вильгельмище, царище поганом“, прямиком и быстро шел к сближению с наиболее темными и реакционными силами. От его бунтарских настроений к тому времени не осталось и следа». (В. Орлов. Ник. Клюев. «Литературная Россия», № 48, 25 ноября 1966, стр. 16). Но не только критики и литературоведы советского лагеря писали и пишут об этом: «младший брат» Клюева, его «жавороночек» – Сергей Есенин, – сам в те годы писавший и патриотические стихи, и читавший свои стихи царице, желая обособиться от «реакционера» Клюева, писал в своих «Ключах Марии»: «Уходя из мышления старого капиталистического обихода, мы не должны строить наши творческие образы так, как построены они хотя бы, например, у того же Николая Клюева:

 
Тысячу лет и Лембэй пущей правит,
Осеныцину дань собирая с тварей:
С зайца шерсть, буланый пух с лешуги,
А с осины пригоршню алтынов.
 

Этот образ построен на заставках стертого революцией быта; в том, что он прекрасен, мы не можем ему отказать, но он есть тело покойника в нашей горнице обновленной души и потому должен быть предан земле». (Собр. соч. в 5 тт., т. 5, ГИХЛ, 1962, стр. 51–52).

И.Н. Розанов в статье «Есенин и его спутники» (сборн. «Есенин…», под ред. Е.Ф. Никитиной, изд. «Работник Просвящения», Москва, 1926, стр. 175) рассказывает о том огромном впечатлении, какое производило публичное чтение Клюевым его стихов. В особенности «Беседного наигрыша», большой сказовой поэмы.

№ 129. В ЭТОТ ГОД ЗА СВЯТЫМИ ОБЕДНЯМИ.Впервые – «Биржевые Ведомости», утренний выпуск, 1915, номер и точная дата не установлены (номер этот не найден). В «Мирских думах» разночтение:

Стих 22. Сполох-конь аксамитный чапрак,

№ 130. ЧТО ТЫ, НИВУШКА, ЧЕРНЕШЕНЬКА.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1915, № 12 (и в том же журн. – 1916, № 12, стр. 7, под назв. «Мирская дума»); одновременно – «Речь», 6 декабря 1915. В журнале с эпиграфом:

Мирских умильных думушек

В долгий летний день не высказать,

В ночь осеннюю не выслухать.

(Из северных принтов)

Разночтения (у нас – по тексту «Избы и поля»):

Стих 25. Вековать придется без селезня! (Песнослов)

«31. Не отерта тумана ширинкою, (Ежем. Журн.)

№ 131. БЕЗ ПОСОХОВ, БЕЗ ЗЛАТА.Перенесено из «Лесных былей».

Впервые – «Заветы», 1912, № 7, с посвящением «Сергею Городецкому». Разночтение (в журн. и «Лесн. былях»):

Стих 12. Лазурные псалмы.

№ 132. НЕБЕСНЫЙ ВРАТАРЬ.Впервые – «Биржевые Ведомости», утренний выпуск, 15 февраля 1915, без деления на строфы и с разночтением (в 3-й строфе):

Стих 17 III строфы: Стежки торные поразметаны,

№ 134. СОЛДАТКА.Впервые – «Биржевые Ведомости», утренний выпуск, 14 декабря 1914. Разночтение:

Стих 8. Ах, в торгу на улице – не красная гульба,

№ 135. ОБИДИН ПЛАЧ.Впервые – в «Сосен перезвоне»; перепечатано в «Лесных былях». Перенесено в «Мирские думы» – раздел «Песнослова». Перепечатана и в «Избе и поле». Разночтения:

Стих 22. За куветы встанут талые. (Изба и поле)

«67. Царство белое, кручинное (Сосен перезвон)

«68. Все столбами огорожено… (—» —)

«69–72. (строчки точек) (—» —)

«73–74. – в «Сосен перезвоне» отсутствуют.

В «Сосен перезвоне» и «Лесных былях» это стихотворение под

названием «Лесная быль».

№ 139. ГЕЙ, ОТЗОВИТЕСЬ, КУРГАНЫ.Впервые – «Биржевые Ведомомости», утренний выпуск, 21 марта 1915.

№ 140. СКРЫТНЫЙ СТИХ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 6, стр. 4, без разделения на строфы. Разночтение (оно же и в «Мирских думах»):

Стих 1. Не осенний лист падьмя-падет,

№ 141. СЛЕЗНЫЙ ПЛАТ.Впервые – «Биржевые Ведомости», утренний выпуск, 10 апреля 1916.

№ 142. РУСЬ.Впервые – «Биржевые Ведомости», утренний выпуск, 25 декабря 1914. В «Песнослов» не вошло.

№ 143. ПЕСНЯ О СОКОЛЕ И О ТРЕХ ПТИЦАХ БОЖИИХ.Перенесено из «Сосен перезвона». Разночтения: в «Песнослове» пропущено 7 стихов после стиха 25-го («Голос грома поднебесного»):

 
Мы летели мимо острова,
Миновали море около,
А не видли змея пестрого.
Что ль того лихого Сокола,
Только волны говорливые
Принесли нам слухи верные,
Вой гулкие пещерные:
 

И разночтение в самом конце (4-я строка с конца):

Стих 97. Подотрет слезу рубахою,

Перепечатана была и в «Лесных былях», уже в редакции «Песнослова», но последние стихи – по «Сосен перезвону».

№ 144. СВЯТАЯ БЫЛЬ.Перенесена из «Лесных былей». Впервые – без названия – «Гиперборей», №, 1912, стр. 17–19. Разночтение в «Гиперборее» и «Лесных былях»:

Стих 8. Отчего ты утробой кручинишься,

№ 145. БЕСЕДНЫЙ НАИГРЫШ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1915, № 12. Разночтения в части, начинающейся со стиха «Тысчу лет живет Макоша-Морок» (счет стихов ведется тут, начиная с этой строки):

Стих 20. Зык другой – как трус снегов полярных,

«51. Он гнездом с громами поменялся

В основу этого раздела положен одноименный цикл, завершающий книгу «Мирские думы» (в нашем собрании это стихи №№ 146, 149, 154, 156, 159, 162, 164, 166–167, 170, 172–173), всего 12 песен; одно стихотворение (наш № 161) перенесено из «Братских песен»; остальные 15 песен – из «Лесных былей» (наши №№ 147–148, 150–153, 155, 157–158, 160, 163, 165, 168–169, 171).

Первоначально Клюев думал выпустить эти песни отдельной книгой в издательстве Цеха Поэтов «Гиперборей». Так, в объявлениях о книгах, подготовленных к изданию, в № 5 журнала акмеистов «Гиперборей» (1913) значится книга Клюева «Плясея». Но книга в свет не вышла.

Еще в 1912 г., в рецензии на альманах «Аполлон», В. Львов-Рогачевский выделил помещенные там две песни Клюева: «Из стихов выделяются многокрасочные песни Николая Клюева, в которых нет подделки под народное творчество и чувствуется сила и свежесть, но этим стихам не место в книжном „Аполлоне“». («Современный Мир», 1912, № 1, стр. 342). Р. Иванов-Разумник, в статье о творчестве Клюева «Природы радостный причастник», писал: «Есть еще одна область, в которой Н. Клюев является несомненным „мастером“, это – „народные песни“, которыми заполнена его последняя книжка стихов „Лесные были“. целый ряд этих народных песен обрисовывает новую сторону таланта этого поэта, сторону, тесно связанную с основной „стихией“ его творчества. Природы радостный причастник не может не быть радостным выразителем души народной, ибо душа народная – та же „природа“ в ином ее проявлении. Радостная вера в народ, вера в жизнь и вера в будущее – глубочайшее ощущение этого подлинно народного поэта». («Заветы», 1914, № 1, стр. 48). В рецензии на «Мирские думы» Натан Венгров укорял Клюева: «Только совершенно напрасно поэт не указывает в своей книге, что, например, „Песни из Заонежья“ – обработка народной песни, что чересчур чувствуется под стихами. Вещи от этого только выиграли бы, но к творчеству Клюева отношение было бы значительно доверчивее. Так – неудобно…» («Современный Мир», 1916, № 2). Замечание несправедливое: песни Клюева замечательны именно тем, что они не стилизация, не обработка, а подлинно народные песни. Недаром многие из них расходились в народе и распевались еще до их записи (см. авторское предисловие к «Братским песням»). Вместе с тем, формальное сходство в песнях ограничивается, главным образом, совпадением первых строк при полной самостоятельности дальнейшего развития песни. «Клюев не подражал русской народной песне, – замечает Борис Нарциссов, – он просто был одним из тех, кто эту песню создавал» («Николай Клюев». «Новое Русское Слово», Нью-Йорк, 12 сентября 1954).

№ 146. АХ ВЫ, ЦВЕТИКИ, ЦВЕТЫ ЛАЗОРЕВЫ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 2, стр. 6, с посвящением Надежде Васильевне Плевицкой (посвящение это сохранено и в «Мирских думах»). Разночтение (или опечатка?) в журнале: Стих 15. На кажинной брелянтиновый наряд,

№ 147. ВЫ БЕЛИЛА-РУМЯНА МОИ.Впервые в альманахе «Аполлон», 1912, под названием «Девичья». Под тем же названием в «Лесных былях». Перепечатано в журн. «Северная Звезда», 1916, № 1, январь, стр. 31, без разделения на двустишия.

№ 148. ЗАПАДИТЕ-КА, ДЕВИЧЬИ ТРОПИНЫ.Впервые – «Заветы», 1912, № 5, под названием «Девичья» (то же название в «Лесных былях»).

№ 149. Я СГОРЕЛА, МОЛОДЕНЬКА, БЕЗ ОГНЯ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 11, стр. 3 (без деления на строфы), в составе цикла «Песни из Заонежья» (наши №№ 149, 166, 154). Разночтения: Стих 17. Буду ночку коротать с муженьком!

«30. Еще пугявица волжоная…»

№ 150. НА МАЛИНОВОМ КУСТУ.В «Лесных былях» под названием «Полюбовная», с разночтением (а, вернее, опечаткой, так как дальше куст – малиновый): Стих 1. На калиновом кусту

№ 151. КАК ПО РЕЧЕНЬКЕ-РЕКЕ. В «Лесных былях» под названием «Рыбачья».

№ 152. ПЛЯСЕЯ.Впервые – альманах «Велес», 1912–1913, с разночтением (или опечаткой?): первая строка слов «Парня-припевалы»:

Ой, пляска проворотная,

Вслед за первым куплетом «Парня-припевалы» («Ой, пляска…) в «Велесе» еще куплет (второй):

 
Ой, люба – птица вьюжная,
Присуха – боль недужная,
Блесни, взгляни на молодых,
Развей, как тучи, розмысли,
Размыкай душу черную!
 
 
Не уголь жжет мне пазуху… —
 

Предпоследняя строка припева «Парня-припевалы» в «Велесе»:

 
На грудь твою орлиную
 

Приводим один из распространенных вариантов параллельной «посадской» (городской окраинной) песни:

 
Я вечор, млада, во пиру была,
Во пиру была – во беседушке;
Во пиру была, пиво-мед пила,
Пиво-мед пила, сладку водочку.
Во пиру была – похвалялася,
Уж как полем шла – не качалася;
Уж как полем шла – не качалася,
А домой пришла – зашаталася;
До двора дошла – пошатилася,
За вереюшку ухватилася:
– Ты вереюшка, верея моя,
Поддержи меня, бабу пьяную,
Бабу пьяную, разудалую…
 

(Записана в г. Ставрополе Кавказском Б.А. Филипповым).

№ 153. НА ПРИПЕКЕ ЦВЕТИК АЛЫЙ.Впервые – «Заветы», 1913, № 8, под названием «Острожная», сохраненном в «Лесных былях». В «Заветах», очевидно, опечатка:

Стих 23. Волос – гад, малина – губы,

№ 154. АХ, ПОДРУЖЕНЬКИ-ГОЛУБУШКИ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 11, стр. 4 (без разделения на строфы), в составе цикла «Песни из Заонежья» (наши №№ 149, 170, 159, 166, 154).

№ 155. ПОСАДСКАЯ.Впервые – «Заветы», 1912, № 6, сентябрь.

№ 157. СЛОБОДСКАЯ.Впервые – альманах «Аполлон», 1912, стр. 37–38, под названием «Теремная» (в «Лесных былях» – «Слободская»). Для того, чтобы показать, насколько песни Клюева не являются «стилизацией» народных, приведем наиболее близкий на первый взгляд «слободской» романс – «трагическую мещанскую балладу» (по характеристике В.И. Чернышева), из сборника Истомина и и Дютша «Песни русского народа», стр. 182, № 21:

 
Как во нашей во деревне,
Во веселой слободе
Жил мальчишка лет в семнадцать
Неженатой, холостой.
Как любил-то свою девку,
Обещался замуж взять.
Его люди научили:
«Ты спросись-ко у отца». —
«Позволь, батюшка, жениться,
Позволь взять, кого люблю».
Отец сыну не поверил,
Что любовь на свете есть:
«Есть на свете люди равны,
Надо всех равно любить».
Отвернулся сын, заплакал —
Прямо к Саше в теремок.
Под окошком постучался:
«Выйди, Саша, на часок.
Дай мне руку, дай мне праву,
С руки перстень золотой.
Не отдашь с руки перстенька,
Не увидимся с тобой».
Пошел, вышел на крылечко,
Востру саблю обнажил;
Обнаживши востру саблю,
Себе голову срубил.
«Покатись, моя головка,
По шелковой по траве!»
Тогда отец сыну поверил,
Что любовь на свете есть.
 

Что же общего между примитивным мещанским «страдательным» романсом и клюевскои «Слободской»? Г. Адамович полностью приводит «Слободскую» Клюева в «Литературных беседах» («Звено», Париж, 1926, № 203) и говорит: «Оно необычайно прекрасно по существу, по той глубокой внутренней музыке, которая, конечно, важнее всего в стихотворении… В то же время это стихотворение фальшивит во всю»… (стр. 2).

№ 158. БАБЬЯ ПЕСНЯ.Впервые – «Заветы», 1913, № 8. Разночтение («Лесные были» тоже):

Стих 2. Замурудные волосья по ветру трепати,

Ср. «Хороводную», из сборника Смирнова «Песни крестьян Владимирской и Костромской губернии», Москва, 1847, стр. 142:

 
…А пришлося негодяю мимо идти рощи.
Привязала негодяя к белой березе,
А сама-то ли пошла загуляла,
Ровно девять денечков к нему не бывала,
На десятый-ет денечек жена стосковалась,
Стосковалась, стосковалась, стала тужить плакать:
«Сходить было, подти к негодяю!»
Не дошедши негодяя, жена остановилась,
Низехонько ему поклонилась.
«Хорошо ли ти, негодный, в пиру пировати?»
«Государыня-жена, мне-ка не до пира…»
…«Уж и станешь ли, негодный, меня кормить хлебом?»
«Государыня-жена, стану калачами!»
«Уж и станешь ли, негодный, меня поить квасом?»
«Государыня-жена, все стану сытою,
Я сытой, сытою, сладкой, медовою!»
«Уж и станешь ли, негодный, меня пущать в гости?»
«Государыня-жена, ступай хоть и вовсе!»
 

№ 159. Я КО ЛЮБУШКЕ-ГОЛУБУШКЕ ХОДИЛ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 11, стр. 3, в составе цикла «Песни из Заонежья» (наши №№ 149, 170, 159, 166, 154).

№ 160. ДОСЮЛЬНАЯ.Впервые, очевидно, в «Лесных былях».

№ 161. ПЕСНЯ ПРО СУДЬБУ.Перенесена из «Братских песен». Впервые – «Заветы», 1912, № 2, май, с разночтениями (есть разночтение и в «Братских песнях»):

Стих 8. Ко ракитовому кустышку,

«9. С корня сламывал три прутышка,

«14. «Прореки-ка, мать сыра-земля, (и в «Брат, песнях»).

№ 163. КРАСНАЯ ГОРКА.Впервые – «Заветы», 1912, № 8, ноябрь.

№ 165. СВАДЕБНАЯ.Впервые – «Современник», 1912, № 8, совершенно отличный от окончательной редакции вариант. Приводим его полностью:

 
Ты, судинушка – чужая сторона,
Необорная, острожная стена,
Стань-ка стежкою – дорогой столбовой,
Краснорядною торговой слободой!
Было б девушке где волю волевать,
В сарафане-разгуляне щеголять,
Краснорядцев с ума-разума сводить,
Развеселой слобожанкою прослыть.
Не послухала боярыня-судьба.
За гулёного повыслала раба.
Раб повышпилит булавочки с косы,
Не помилует девической красы,
Сгонит с облика белила и сурьму,
Захоронит в грановитом терему.
Станет девушка приземнее травы,
Не услышит человеческой молвы,
Только благовест учует по утру,
Перехожую волынку в вечеру.
 

В «Лесных былях» – редакция «Песнослова».

№ 166. НЕ ПОД ЕЛЬЮ БЕЛЫЙ МОХ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 11, стр. 4 (без разделения на двустишия), в составе цикла «Песни из Заонежья» (наши №№ 149, 170, 159, 166, 154).

№ 168. СИЗЫЙ ГОЛУБЬ.Из «Лесных былей». Частое начало скопческих песен – с подслушивающим голубем – использовано Клюевым для любовной темы. Приводим духовный стих скопцов (Надеждин. Исследование о скопческой ереси. СПб, 1845, Приложение, № 5):

 
Уж ты, белый голубок,
Мой сизенький воркунок,
По саду ты летишь, воркуешь,
Припал к терему, послушал.
Что в тереме говорят?
Волю Божию творят.
Да поди, братец, порадей,
Живым Богом завладей!
Да пошел братец, порадел,
Живым Богом завладел:
Он пословичку сказал,
Свою братью величал,
Сестриц-братьев обличал.
Красны девушки сошлися,
Они Батюшку созвали.
Сударь Батюшка пошел,
К братцу с песенкой подшел:
«Уж ты братец молодец,
Ты неправдой, брат, живешь,
Непорядки, брат, ведешь;
Божью книгу ты читал,
Свою братью величал,
Сестриц, братцев обличал.
Почему их обличал?
Ведь над ними есть начал,
Кто им ризушки тачал,
И добру их научал!»
Богу слава и держава,
Во веки веков.
Аминь!
 

Ср. также песню № 164 – «Девка голубя купила» – в сборн. «Русская баллада», под ред. В.И. Чернышева. Больш. серия «Библиотеки Поэта», изд. «Советский Писатель», Ленинград, 1936, стр. 176–177.

№ 169. ЛЕТЕЛ ОРЕЛ ЗА ТУЧЕЮ.В «Лесных былях» под названием «Кабацкая».

№ 170. НА СЕЛЕ ЧЕТЫРЕ ЖИТЕЛЯ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 11, стр. 3, в составе цикла «Песни из Заонежья» (наши №№ 149, 170, 159, 166, 154). Разночтения:

Стих 17. Кабы я Никите любушкой была,

«23. Ах, тальянка мелкосборчатая,

№ 171. НЕДОЗРЕЛУЮ КАЛИНУШКУ.Впервые – «Заветы», 1912, № 6, под названием «Рекрутская» (под тем же названием в «Лесных былях»).

№ 172. СТИХ О ПРАВЕДНОЙ ДУШЕ.Навеян стихами духовными. Ср. след. строки из «Стиха о грешной душе» («Русь страждущая», стихи народные о любви и скорби. Венец многоцветный. Собр. Е.А. Ляцкий. Изд. 2-е, «Северные Огни», Стокгольм, 1920, стр. 39):

 
Еще душа Богу согрешила:
– Середы и пятницы не пащивалась,
– Великого говления не гавливалась,
– Заутрени, вечерни просыпывала я,
– В воскресный день обедни прогуливала.
 

Пост строго соблюдается раскольниками и хлыстами. В послании основателя скопчества Кондратия Селиванова, как всегда написанном полустихами, наказывается строго-настрого: «А притом и должен кушать хлеб с водой, чтоб не жить с бедой, да третью – соль на подкрепление членов; а от других прохлад бывает душам наклад» (Послания Кондратия Селиванова, в прилож. к вып. 3-му В. Кельсиева, Лондон, 1862). Ср. также строки о царище Вильгельмище и немцах в «Беседном наигрыше» Клюева: немцы «великого говения не правят»…

№ 173. ПРОСЛАВЛЕНИЕ МИЛОСТЫНИ.Навеяно стихами нищих, «калик перехожих». Ср. также с составленными по Бессонову В.И. Вельским хорами нищих в «Сказании о Невидимом Граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсакова:

 
А и тем пристанище бывает, —
На земли Ерусалим небесный, —
Кто душою восскорбя в сем мире,
Сердце взыщет тишины духовной…
…Кормильцы вы милостивые,
Батюшки родные!
Сошлите нам милостыньку
Господа для ради.
Бог даст за ту милостыньку
Дом вам благодатный.
Покойным родителям
Царствие небесное…
 

Раздел «Сердце Единорога» составлен Клюевым из стихов, впервые опубликованных в альманахах, сборниках, журналах. После «Песнослова» часть стихов этого раздела опубликована отдельной брошюрой в Берлине в 1920 г. издательством «Скифы» – под названием «Избяные песни».

«Избяные песни», наряду с «Песнями на крови» и поэмами Клюева, – лучшее, что написал поэт. Тем более странным явился для поэта отрицательный (в печати? или устный? – нами не установлено) отзыв об этих стихах Валерия Брюсова, укорявшего поэта за «техническую слабость» его стихов, банальность образов, слабую и плохую «слаженность» рифм. Брюсов писал, что обманулся в ожиданиях, что Клюев в «Сосен перезвоне» обещал много больше… Оценка Брюсова больно задела Клюева. В «Львином Хлебе» (1922) он ругается с Брюсовым:

 
…Погребают меня так рано.
Тридцатилетним бородачом,
Засыпают книжным гуано
И Брюсовским сюртуком.
Сгинь, поджарый!..
 

«Если Клюеву покажется, что в городе его не ценят, то он, Клюев, тут же обнаружит нрав и накинет цену своему пшеничному раю по сравнению с индустриальным адом, – писал про поэта Л.Д. Троцкий. – И если его в чем укорят, то он за словом в карман не полезет, противника обложит, себя похвалит крепко и убежденно» («Литература и революция», изд. 2-е, ГИЗ, 1924, стр. 50). В той же книге Троцкого, в статье «Сергей Есенин», автор писал: «Есенин и вся группа имажинистов – Мариенгоф, Шершеневич, Кусиков – стоят где-то на пересечении линий Клюева и Маяковского…Неправильно говорят, будто избыточная образность имажинистов вытекает из индивидуальных склонностей Есенина. На самом деле мы ту же черту находим и у Клюева. Его стих отягощен образностью еще более замкнутой и неподвижной. В основе своей это не индивидуальная, а крестьянская эстетика. Поэзия повторяющихся форм жизни мало подвижна в своих основах и ищет путей в сгущенной образности» (стр. 51–52). Поэт Владимир Смоленский («Мысли о Клюеве»), напротив, утверждает: «Клюев совсем не представлял собою русское крестьянство, в большинстве своем православное („Никоньянское“, как его презрительно называет Клюев) или старообрядческое, разделившееся на несколько толков, но все же цельное и чистое в своих глубинах. Представляет он собой очень немногочисленную, изуверскую и истерическую часть русского крестьянства, предавшихся радениям, воображавших себя в гордыне и глупости Христами и Богородицами» («Русская Мысль», Париж, 15 октября 1954). В. Друзин («Стиль современной литературы», Ленинград, 1929, стр. 90) пишет: «Можно доказать, что весь инвентарь развернутых метафор Есенина заимствован в порядке почтительного усвоения у Клюева». Б.В. Михайловский писал об «Избяных песнях» Клюева: «Удовлетворенность действительностью, нежелание никаких изменений, утверждение, что „вес благостно и свято“…..Клюев изображал и прославлял деревню сытую, сонную, застойную – „избяной рай“» («Русская литература XX века. С 90-х гг. до 1917 года», Учпедгиз, Москва, 1939, стр. 345). «Но до этих стихов Клюева-поэта, трепетных, беззащитных и волшебных, кажется, никому никакого дела нет. Говорят, спорят о его „мировоззрении“, т. е. о клюевщине: и если бы ее не было, о Клюеве едва ли вспомнили», – справедливо жалуется Юрий Иваск (рецензия: Ник. Клюев. Поли. собр. соч. «Опыты», Ныо Йорк, № 4, 1955, стр. 104).

«Этот вот образ его рая-Руси может „соперничать“ с цыганским раем Блока (Кармен):

 
Есть град с восковою стеной,
С палатой из титл и заставок,
Где вдовы Ресницы живут,
С привратницей-Родинкой доброй,
Где коврик моленный расшит
Субботней страстною иглой,
Туда меня кличет Оно… —
 

Сейчас сердце наше – на романтику не отзывается, но все-таки колется эта субботняя страстная игла и хочется внимать этому чуть дребезжащему напеву. И какая счастливая «находка» вдовы-Ресницы и привратница-Родинка добрая. Это не экзотика, а прежде всего – поэзия. В некоторых лучших вещах самая экзотичность не мешает и иногда даже обостряет чувство соприкосновения с мирами иными (напр, в стихотворении – Заблудилось солнышко в корбах темнохвойных). При всей декоративности есть в них воздух иного бытия. Мы все теперь очень протрезвели и недоверчивы к любым вещаниям. Но признаем, что Клюев о последних вещах знал не меньше Сологуба, В. Иванова, даже Блока» (Юрий Иваск. Клюев. «Опыты», Нью Йорк, № 2, 1953, стр. 85–86).

№ 174. ЧЕТЫРЕ ВДОВИЦЫ К УСОПШЕЙ ПРИШЛИ.Впервые– «Страда», (кн. 1), Петроград, 1916, в составе диптиха «Памяти матери» (наши №№ 174 и 178), без разделения на строфы. Затем – «Скифы», сборн. 2-й, СПб, 1918, в составе цикла «Избяные песни» (наши №№ 174, 175, 182, 180, 178, 176, 179, 184–187, 183, 191, 192). Перепечатано в кн. «Избяные песни». Разночтение (или опечатка) в «Скифах» и отд. издании «Изб. песен»: Стих 8. А после с ковригою печь обошли…

Кроме того, в «Изб. песнях» почти все слова-имена, как «Листодер», «Молчанье», «Заря» – с заглавной буквы…

Клюевский пантеон мужицких святых имеет много народно-поэтических параллелей – как в народном быту, народном календаре, так и в стихах духовных, особенно раскольничьих и сектантских. Приведем, для примера, песню, взятую из дела о скопце, унтер-офицере Морской типографии Мироне Данильчикове (Кельсиев, вып. 3, Лондон, 1862, прилож., стр. 73, № 37):

 
Ой, спасибо тому, кто в Божием дому!
А в начале спасибо Небесному Царю;
И спасибо хозяину с хозяюшкою,
На хлебушке, на соли и на жалованье!
Что поил, кормил, сударь, нас много жаловал;
Что поели, попили, побеседовали,
Мы про Исуса про Христа Бога советывали!
А Илья, сударь, Енох – всю вселенную прошел,
Всю вселенную прошел, на Седьмо Небо взошел;
А Василий-то Велик – на Собор идти велит;
А Григорий Богослов – читал книгу Родослов;
А Иван-то Златоуст – учит верных изо уст;
А Борис, сударь, и Глеб – сосылал нам сущий хлеб.
Савватий и Зосим – свет у Господа просил,
Свет у Господа просил, это дар нам разносил;
А Архангел Михаил – всех недругов победил,
Всех недругов победил, со Седьмого Неба сбил;
А великий Николай – своей помощи подал;
Илья, сударь, Пророк – по Седьмому Небу катал,
Грозны тучи наводил, сильны дожжики спустил,
На сырой-то на земле, сущий хлебушка родил,
Сущий хлебушка родил, верных праведных кормил,
Он поил, кормил, сударь, нас много жаловал!
Что поели, попили, побеседовали,
Про Исуса про Христа советовали:
А и братцам и сестрицам по поклону всем! Аминь!
 

№ 175. ЛЕЖАНКА ЖДЕТ КОТА.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1915, № 3, стр. 3, в составе цикла «Избяные песни» (наши №№ 175, 180, 183), и с посвящением: «Памяти матери». Затем – «Скифы», сборник 2, 1918.

№ 176. ОСИРОТЕЛА ПЕЧЬ, ЗАПЛАКАННЫЙ ГОРШОК.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1914, № 4, стр. 5. Затем – «Скифы», сборн. 2, 1918. У нас – по тексту «Избы и поля». Разночтения:

Стих 5. Узнай, что снигири в саду справляют свадьбу, (Ежем. Журн.)

«11. Изождалась бадья… Вихрастая мочалка (Песнослов)

«18. Чем сумрак паперти баюкает мечту. (Ежем. Журн.)

№ 178. ШЕСТОК ДЛЯ КОТА, ЧТО АМБАР ДЛЯ ПОПА.Впервые – «Страда» (кн. 1), Петроград, 1916, в составе диптиха «Памяти матери» (наши №№ 174, 178); затем – «Скифы», сборн. 2, 1918.

№ 179. ВЕСЬ ДЕНЬ ПОУЧАТИСЯ ПРАВДЕ ТВОЕЙ.Впервые – «Скифы», сборн. 2, 1918.

№ 180. ХОРОШО В ВЕЧЕРУ, ПРИ ЛАМПАДКЕ.Впервые – «Ежемесячном Журнале», 1915, № 3, стр. 3, в составе цикла «Избяные песни» (наши №№ 175, 180, 183); затем – «Скифы», сборн. 2, 1918.

№ 181. ЗАБЛУДИЛОСЬ СОЛНЫШКО В КОРБАХ ТЕМНОХВОЙНЫХ. Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1915, № 5, стр. 4. Сопровождено примечаниями Н. Клюева: «Корба – чаща (Олон. губ.). Красик – гриб подосиновик. Жарник – костер, сильный огонь. Жадобный – желанный, сердце мое, любимый. Здынуться – подняться, вздыматься. Домовище – гроб».

№ 182. ОТ СУТЕМОК ДО ЗВЕЗД.Впервые – «Скифы», сборн. 2, 1918.

№ 183. БРОДИТ ТЕМЕНЬ ПО ИЗБЕ.Впервые – «Ежемесячный Журнал», 1915, № 3, стр. 3, в составе цикла «Избяные песни» (наши №№ 175, 180, 183); затем – «Скифы», сборн. 2, 1918.

№ 184. ЗИМА ИЗГРЫЗЛА БОК У СТОГА. Впервые – «Новый Журнал для Всех», 1916, № 1; затем – «Скифы», сборн. 2, 1918. Разночтение в журнале: Стих 18. Теленья числя и удой,

№ 185. В СЕЛЕ КРАСНЫЙ ВОЛОК.Впервые – «Скифы», сборн. 2, 1918. Строки: «Сладчайшего Гостя готовьтесь принять!.. Будь парнем женатый, а парень, как дед», – ср. с «посланиями» и «страдами» «батюшки» Кондратия Селиванова, основателя русского скопчества: «Ибо единые девственники предстоят у Престола Господня, и чистые сердцем зрят на Бога Отца моего лицем к лицу; в чистых же и непорочных сердцах любезно присутствует благодать Божия»… («Послания», в приложениях к «Исследованию о скопческой ереси» (Надеждина), СПб, 1845).

№ 186. КОВРИГА.Впервые – «Новый Журнал для Всех», 1916, № 1, без названия (название дано в «Избе и поле»), с разночтениями. Затем – «Скифы», сборн. 2, 1918. Разночтения в журнале:

Стих 12. Сытявого хлебца поесть –

«17. Кусок у мамашки в подоле –

№ 187. ВЕШНИЕ КАПЕЛИ, СОЛНОПЕК И ХМАРА.Впервые – «Северные Записки», 1914, № 5, в составе цикла «Из северных лесов» (наши №№ 74, 188, 187); затем – «Скифы», сборн. 2, 1918.

№ 188. ВОРОН ГРАЕТ К ТЕПЛУ.Впервые – «Северные Записки», 1914, № 5, в составе цикла «Из северных лесов» (наши №№ 74, 188, 187).

№ 189. БЕЛАЯ ПОВЕСТЬ.Об апокалипсическом значении Избы – творческого труда на земле – и о «путях возрастания» души в дух: творческом, духовном понимании христианства. Не вчера свершилось Искупление. Оно для каждого и каждый раз совершается в духе его и благодатию Духа Святого: «То было сегодня… Вчера… Назад миллионы столетий… В избу Бледный Конь прискакал… И печка в чертог обратилась»… Тут все и вся сливаются в Пли-рому, божественную Полноту и Единство бытия, полноту и единство в Боге: и Земля-Богородица, и сам поэт, и изба с ее сердцем – хлебопечною печью, пекущей причастие земли… Духоборческие течения в русском расколе склонны вообще к трактовке Евангелия только как символического образа, притчи для всякого человека; искупление – не совершившийся раз и навсегда исторический, неповторимый акт, а «притча» – для духовного окормления и восхождения каждой души к Богу-Отцу в качестве Сына, Христа тож. «Смерть Лазарева – грехи. Сестры Лазаревы – плоть и душа; плоть – Марфа, душа – Мариа. Гроб – житейские попечения. Камень на гробе – окаменение сердечное». – Так рассказывает о русских духоборах XVII столетия св. Димитрий Ростовский в «Розыске о Брынской Вере». У Клюева – и так – и принципиально иначе. Символ, идея – реальны, вещны, более того, они – домашняя реальность. Конь Бледный врывается в мир не только в конце исторического процесса: «времени больше не будет» для всякой души и ныне и присно, и во веки веков. Эти мотивы отныне многократно будут звучать у Клюева. Последняя книга его – «Изба и поле», 1928, составленная, главным образом, из старых, прежде опубликованных стихов, прямо подобрана для доказательства этого положения. А. Холодович, в статье «Язык и литература» («Звезда», 1933, № 1) писал, разбирая последнюю книгу поэта: «Возьмем Клюева. Это поэт кулацкий. Его мировоззрение враждебно нашей советской поэзии. Между тем его художественная система, его язык, созданная им поэтическая образность сохраняют огромную впечатляемость. В его поэзии художественный язык является действительно необходимым элементом художественного целого, а не простым привеском, созданным по принципу „пять хороших слов и девяносто пять плохих“. В языке идеология Клюева развертывается столь же закономерно, как и в сюжете, теме, так что между всеми этими элементами нет противоречия. В основе клюевского мировоззрения лежит некоторая религиозно-мифологическая концепция, согласно которой мир, вселенная представляется как макроскопическая изба и, наоборот, изба представляется как микроскопический мир, космос. Так происходит невероятная гиперболизация, мифологическое разрастание своей околицы до мировых пределов и одновременно мифологическое сужение мира до пределов своей хаты…Как бы окончательно утверждая великолепие своего космического мировоззрения, своей курной философии, поэт дает нам понять, что дело не в том, что одна часть мира – скит, а другая часть мира – изба, а в том, что за скитом в мире прозревается изба, а за избою мерещится скит и что эти „два“ – в „одном“ или „одно“ – в „двух лицах“». (Стр. 234–235, 236). Язык Клюева, его зрелое мастерство привлекает внимание исследователей. О языке Клюева пишет (очень слабо и неубедительно, хотя и восторженно) М.А. Рыбникова: Книга о языке. Изд. 3-е, «Работник Просвещения», Москва, 1926, стр. 40–47. Якубинский пишет: «Поэтический язык по Аристотелю должен иметь характер чужеземного, удивительного… Сейчас…русский литературный язык, по происхождению своему для России чужеродный, настолько проник в толщу народа, что уровнял с собой многое в народных говорах, зато литература стала проявлять любовь к диалектам (Ремизов, Клюев, Есенин…) и варваризмам… Таким образом просторечие и литературный язык обменялись своими местами». («Поэтика», стр. 112–113).