Текст книги "Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга"

Автор книги: Николай Зенькович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

Поэтому когда мне предлагают должности ниже определенного уровня, то мне просто неинтересно. Зачем мне все это? Были эти предложения, но я всегда отказывался. С какой целью мне там надрываться с утра до вечера, если скучно?

Как личность, я и так имею все, что хочу.

Движение, которое я сейчас возглавляю, называют карликовым. На самом деле оно укрепляется, существует в 72 регионах. Есть люди, которые получают зарплату. Как только надо будет проводить следующие выборы, мы его мгновенно развернем.

Наше движение – как кадрированная дивизия.

Сказать, что я выпал из обоймы, – сложно, скорее, я в резерве.

Президент обо мне помнит, я прекрасно знаю, что помнит. Я знаю, что он держит меня на прицеле.

Работал я в правительстве Гайдара. Декабрьскому съезду 92-го года стало ясно, что это правительство не сберечь. Нужен был человек, устраивающий всех, способный погасить страсти, но в то же время сохранить реформы. Президент все это отлично понимал. Оставалось 40 минут до вечернего заседания. Обстановка напряженнейшая, драматическая. Сейчас это уже подзабыли... Вызывает меня Борис Николаевич: «Сейчас предложу пять кандидатур – Гайдара, Черномырдина, Каданникова, Скокова и вас». Я говорю: «Я с вами согласен, но мою кандидатуру вставлять не надо. Вы же прекрасно знаете, что съезд меня ненавидит». – «Именно для этого я вас и вставлю. Пусть все отрицательные эмоции выложатся на вас. А из оставших ся—мне все равно, какой будет расклад,– я назначу

Черномырдина. Идите и скажите ему об этом. Объясните, что он через полчаса станет премьером, – пусть соберется с мыслями, чтобы правильно себя вел и нашел что сказать». Я пошел к Виктору Степановичу. А Борис Николаевич позвал Гайдара, попросил свою кандидатуру снять, чтобы еще лучше расклад был. Гайдар пообещал, но не снял. В последний момент, уже в зале, подошли его друзья-демократы и объяснили, что делать так нельзя и невыгодно для него. То, что он не снял свою кандидатуру, несколько расстроило замысел президента. Но итог остался прежним – Виктор Степанович стал премьер-министром.

Прошла неделя, и президент поручил мне формировать правительство Черномырдина. «Вы, – говорит, – работайте один. Никому не показывайте, пока я не посмотрю». Президент он и есть президент – при живом премьере поручать формирование правительства первому вице... Видите, он сразу нас разделил. Дальше с Виктором Степановичем мы уже не работали, как раньше. И думаю, что уже никогда не будем.

Я формировал это правительство. Вручную писал фамилии министров и клеил на листе ватмана. У меня есть фотография, как его расстилаю перед Ельциным. Тогда я, кстати, и предложил ввести в правительство Сосковца... Виктор Степанович со мной не согласился и доказал, что Сосковец в правительстве не нужен, так как он работал всю жизнь в Казахстане и мало знает Россию. Сосковец появился уже без меня в силу того, что здоровый мужик, спортсмен, может, поближе стал к президенту. Не как вице-премьер, а как человек. Здесь уже другие отношения наступают.

Когда команда только собиралась, были люди, которые старались президенту все время позвонить – и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. О себе напомнить, показать, что работают. Как-то Борис Николаевич всех собрал и сказал: «Берите пример с Шумейко. Он меня вообще не трогает. Я-то вас всех вижу. И прекрасно знаю, кто из вас что делает, как работает. И не надо мне ничего показывать». И он действительно видит, что кто делает, как делает и зачем. И всех в памяти держит. Я мало таких людей видел.

Сильно удивил Коржаков. Выходит, я его недостаточно знал. Но когда встречаешься в основном на игровой площадке или за столом, может, что-то и ускользает. Я не предполагал, что он такое может написать. Я так и не стал читать. Жена про меня куски зачитывала, я ей показывал, где он неправду говорит. Вот этот знаменитый «генерал Дима» поработал у меня в секретариате за штатом три месяца. А уж столько всего понарассказано...

Там есть такой эпизод. Коржаков пишет, мол, пришли к нему Шумейко и Баранников просить за Якубовского и якобы выпили при этом четыре бутылки коньяку. А потом Коржаков-де пошел к президенту, рассказал, какой опасный этот Якубовский, и вроде как государство спас. Но ведь все было совсем не так. Уж память у меня... почти феноменальная.

Я был у президента, вышел из его кабинета. Встречаю в коридоре Баранникова. Баранников мне говорит: «Володя, ты знаешь, Мише-то Барсукову очередное воинское звание присвоили. Пока мы здесь в Кремле, пойдем обмоем вместе с ним». – «Нет вопросов. А где он может быть?» – «Пошли, он скорее всего у Коржакова». Приходим к Коржакову. Он там, и мы вчетвером обмыли эту звездочку. Выпили одну-единственную бутылку коньяку и расписались на этикетке в память об этом. Можете спросить у Барсукова, если у него эта бутылка сохранилась. Когда мы уже уходили, Коржаков завел разговор с Баранниковым – как бы ради интереса, типа одна спецслужба у другой спрашивает: «Слушай, что там с Якубовским?» Баранников отвечает: не трожь, это мой человек, сам с ним разберусь. И все. И метили этого Якубовского всего на должность руководителя отдела административных органов аппарата правительства...

Президент мне звонит и говорит: «Все, я подписал указ, вы с 7 июля – первый вице-премьер». Я в один день перехожу в правительство. А как только занял кабинет, ты уже вице-премьер. Никому неинтересно, есть у тебя секретариат или нет. Срочно надо было добрать шестнадцать человек – в один день. Насчет Якубовского звонили Кобец, Баранников, еще пара депутатов: слушай, отличный парень, посмотри на него.

Ну приезжает Якубовский. Я сразу насторожился. Когда человек приходит в высокий кабинет и допускает матерные слова и с места в карьер рассказывает, как он звонил председателю Верховного Совета СССР, ездил к министру обороны Язову, как в Германии имущество спасал, фотографии сразу показывает: вот я, а вот президент, – становится ясно, что это за деятель. Так потом и вышло. Я просто вынужден был собирать этот секретариат. Это сейчас хорошо – Немцов пришел, ему позволили из Нижнего Новгорода человек шесть взять. У меня-то таких возможностей не было.

Я двадцать восемь дней в прокуратуру ходил из-за того, что разрешил оставить два корабля в Литве. Возглавлял комиссию по выводу наших войск из Балтики. Так меня вызывали к следователю по особо тяжким, пытали, почему продал не через спецорганы. Да если продавать через спецорганы, то их надо было на стапеля ставить, обдирать, красить... Кто с этим бы возился? Теперь говорят: вот, мол, Шумейко молодец, правильно все решил. Знали бы они, сколько я в прокуратуре потом объяснялся.

Выделил я Тяжлову деньги. Но они потратили на покупку детского питания 1 миллион с чем-то, а остальное пустили на то, чтобы построить самим завод по производству детского питания. Вызывает меня следователь и говорит: «Куда они деньги дели?» Я говорю: «А я откуда знаю?» Завелся, конечно, звоню Тяжлову: «Иди сюда, рассказывай». Он говорит: «Так и так, решили не тратить деньги на питание, а самим его производить. Железо уже завезли». Правильно они поступили, по-хозяйски. Хотя, может, чего-то и нарушили. Но с другой стороны, для того мы и сделали федеративное государство, чтобы не указывать губернатору, где сортиры строить...

Следователь мне: «Ну и нервы у вас. Можно сказать, под расстрелом, а не волнуетесь».

Меня с Рыбкиным как руководителей палат парламента ввели в Совет безопасности за одно заседание до того, как было принято решение вводить войска в Чечню. Пришел я, меня сразу окружил силовой народ, да и не силовой. Говорят: «Наконец-то пришел, ты-то и обеспечишь принятие чрезвычайного положения». А я отвечаю: «С какой радости?» А это уже было после того, как танкистов по контракту туда отправили, перебили их там. Начался Совет. Человек встает и говорит: «Вот мы договорились с лидером оппозиции Автурхановым, он вам письмо пришлет, Борис Николаевич, а вы объявите чрезвычайное положение».

Тут я встал: «Борис Николаевич, не имеет права президент 150-миллионного государства объявлять ЧП в одном из регионов по какому-то письму. Я как председатель Совета Федерации сделаю все, чтобы оно не было принято». Сразу гробовая тишина. Ельцин подумал и сказал: «Прав Шумейко. Абсолютно прав. Идите и ищите другое решение».

ДАЖЕ ЗАМУЖ ВЫХОДИЛА ДЕВСТВЕННИЦЕЙ

Галина Старовойтова – о самой себе. Без ретуши.

Я способна выпить много. Потому что прошла опыт кавказских этнографических экспедиций и работала у Бориса Николаевича Ельцина. Во втором случае было легче. В первом приходилось пить в сорокаградусную жару чачу двойной перегонки... Уже наши мужчины валялись под столом, а я держалась...

Старовойтовы вообще не воруют.

Лет шесть назад говорили, что это я разгромила Советский Союз и все испортила. Сейчас уже поняли, что существуют более сильные – объективные процессы, чем усилия одной женщины...

Фильмы Невзорова страдают признаками некоторых болезней. У меня диплом психолога, так что могу утверждать это профессионально.

Когда я появлялась на улицах, за мной бежали люди с просьбами написать депутатский запрос.

Мэр Пскова нормально ведет себя. Как демократ. Вызывает коммунистов и говорит, что разрешает им 7 ноября пройти таким-то маршрутом. Шаг вправо, шаг влево, – сниму памятник Ленину.

На жену Собчака Людмилу следователь орал: сейчас буду обыскивать, раздевать, разувать! Она отвечала: «Валяй, давай, у меня есть депутатская неприкосновенность, но я готова». Кстати, Собчаку стало плохо с сердцем тогда, когда представил, что его жену сейчас станут раздевать омоновцы и следователи.

Мой третий муж не очень молодой. Ему 55 лет. Меня, кстати, Виктория Токарева на приеме в Кремле на днях спросила: «Галя, вы вышли замуж, а сколько ему лет?» Я ответила, а она: «Боже мой, какое счастье, какое счастье! Я так боялась, что вы за какого-нибудь Киркорова выскочили».

Мне к свадьбе даже платье некогда было купить. На мою фигуру купить не так легко – надо шить.

У мужа любовь ко мне с первого взгляда. Он увидел меня по телевизору в 90-м году, но не знал, что судьба нас сведет. Его друзья спрашивали – не боишься жениться на умной женщине? Андрей ответил – я очень устал от дур.

После свадьбы мы с ним занимались активной политической деятельностью.

Первая брачная ночь не была первой.

Лидер в семье, думаю, я.

Британский посол Эндрю Вуд прислал мне приглашение посетить посольство на празднование дня рождения королевы Великобритании: «Госпоже Старовойтовой с супругом, господином Старовойтовым». А он Волков. Я даже не знаю, показывать ли ему это приглашение.

Муж сам стирает. И потом, он живет с мамой.

Депутат Василий Шандыбин регулярно подходит поговорить со мной на интимные темы. Всегда рассказывает о своих мужских достоинствах, говорит, что мы должны встретиться на нейтральной почве.

Думаю, в Кремле секс есть, но ничего конкретного сказать не могу– не пробовала. Это точно.

Думаю, что у меня поклонников в Кремле нет. Хотя 12 июня (1998 года.– Н. 3.) Борис Николаевич очень долго целовал мне ручку, да так, что все приглашенные аж шеи свернули, разглядывая эти подробности.

Каждый сильный, честолюбивый человек, независимо от пола, обладает в целом повышенной энергетикой. Из этого и складывается харизма. Он может посылать магнетические импульсы и токи толпе во время митинга, но он может этот избыток энергии адресовать и объекту противоположного пола. И, как правило, крупные политики ведут активную сексуальную жизнь. Известно, что Кеннеди не пропускал ни одной юбки. Брежнев не был ангелом. Думаю, что Клинтон не очень счастлив в интимной жизни и браке, судя по тому, какими ускоренными методами он предлагал своим подчиненным женщинам вступить с ними в интимную связь. Для него это вопрос скорее технический, технико-энергетический, а не духовный.

В правительстве, пожалуй, Сысуев – самый обаятельный, сексапильный. Чубайс интересен своей волей и энергетикой. Он не красавец, не так сексапилен, как Сысуев, зато у него больше воли.

Ельцин как мужчина? В таком контексте я его не рассматривала.

Рост мужчины мне не важен. У меня бывали мужчины моего роста, ниже не было.

Мужчина, чтобы мне понравиться, должен иметь легкую поросль на груди и на голове.

У мужа это не первый брак. Но такой жены у него еще не было.

В молодости я пользовалась успехом у мужчин намного старше меня...

Я думаю, что практически всякий нормальный человек изменяет супруге или супругу. Хотелось бы тем не менее пожелать супругам тех супругов, которые изменяют, самим тоже не теряться.

Замуж я выходила абсолютно девственной, что даже тогда было уже не модно. Это было даже проблемой для моего мужа. Он растерялся.

Со вторым мужем я начала встречаться еще до развода с первым. У меня было достаточное количество мужчин, несмотря на то, что замуж я выходила девственницей.

Когда в первый раз выходишь замуж, еще ничего не знаешь, ни в чем не разбираешься. Удивляешься: «Боже мой, какие непристойности тебе предлагают!»

КРУЧЕ ТОЛЬКО ЯЙЦА

Борис Федоров, один из учредителей движения «Правое дело».

Все знают, что я дважды был в правительстве.

Я ничего не боюсь.

Я не собираюсь всю жизнь быть налоговым инспектором.

Я дважды был министром финансов.

Все, кто имел со мной дело, знают, что это серьезно...

А уже когда из аэропорта ехал – Кириенко позвонил и сделал предложение.

Уже на ВЧК приглашали. Пока, правда, для вхождения в курс дела. Оказалось, что ряд предприятий уже две недели налоги не платят. Надо срочно принимать меры.

Это кресло медом явно не намазано – никто не хочет взваливать на себя такой груз. Тут нужно мужество. А я решился.

Я не люблю, когда деньги зря тратятся. Мы всегда с женой спорим о покупках. Деньги надо экономить. Зачем деньги тратить, если можно их не тратить? На день рождения жены она сама себе выбирает подарок, но о суммах я спорю все равно.

Я в детстве худым был. Вес набрал, когда в Госбанк СССР пришел.

Какая от меня дома помощь? Разве что яичницу могу поджарить.

Я тут пытался выяснить, знают ли сын и дочка, кто такие Маркс, Ленин и прочие. Оказалось, у них очень смутные знания в этой области. Зато прекрасно осведомлены о жизни Майкла Джексона. В курсе похождений Джеймса Бонда.

Нормально живу. Не жалуюсь. В четырехкомнатной квартире на улице академика Зеленского, рядом с Ленинским проспектом. Дом вполне приличный, в нем живет часть правительства 1992—1993 годов.

Я жил на улице Маркса-Энгельса, потом на Кропоткинской. Меня с детства окружали шикарные старинные дома.

Друзей у меня нет. Я волк-одиночка.

Я всегда был индивидуалистом, поэтому не входил ни в какие стаи. Поэтому мне Явлинский еще в 1991 году говорил: «Мы как бы вместе или ты будешь, как кошка, которая гуляет сама по себе?» Я говорил: «Если это ради дела, то я всегда с тобой». Ан нет, это не устраивает.

Я иностранным инвесторам объясняю примерно раз в два дня, что у нас все хорошо, чтобы они не нервничали.

Бани надо посещать, иначе не поймут.

В принципе, может быть, в утку стрельнул бы, но когда приглашают на медведя идти или в оленя стрелять...

С водкой учишься постепенно. Начнешь сачковать, а тот же Сосковец обычно подначивает: «Нет, обновить надо, обновить...» Что это такое, наверное, понимаете, когда уже двадцать восьмой тост идет...

Самое страшное – это мероприятия с генералами. Они ведь сразу начинают по полстакана водки наливать. Стоят «большие» генералы, а подносят им – «маленькие» генералы (генерал-майор – генералу армии, допустим). И все пьют. Там, по-моему, даже полковников не пускают.

Для меня однажды даже показательное учение устроили, маленькое. Кокошин меня уговорил. Приехал я на огромный полигон, сначала все вместе технику осматривали, потом танки стали бегать, затем я из пяти пистолетов пострелял, пушки начали палить. Грохоту было – часа на полтора!

А еще случай был – меня повезли показывать подземные сооружения под Москвой. Ну-у, это производит впечатление. Поезда маленькие ходят. Огромные камеры выдолблены – там хотели строить всякие защитные сооружения. В некоторые места под землей целый Кремль можно засунуть.

Я не жил во времена Карамзина, но со времени моего присутствия в правительстве, то есть с 1993 года, стали воровать больше. Вот это я точно знаю.

Я жил в Англии, был начальником отдела в Европейском банке в Лондоне. И получал по тем временам хорошие деньги. Много ли людей получали в 91-м году 130 тысяч долларами в год, чистыми? Мне дали такие подъемные, что я чуть не умер от радости. Ведь приехал с пятьюстами долларов в кармане. И тут – сто тысяч долларов сразу как снег на голову.

Это событие как отметил? Никак. Экономил. Копить надо.

Однажды, через неделю после вхождения в правительство, я на заседании правительства встал и сказал: «Прошу в моем присутствии никогда не говорить о денежной массе такие глупости, как вы сказали сейчас», – и сел. После этого меня два месяца все боялись, мол, кто же он такой, если такую наглость себе позволяет.

В российском правительстве, если ты слабый, то тебя никто не уважает, то есть надо «ударить в морду» – и тогда все поймут.

В целом я добрый и мягкий.

Глава 3. СТРАДАЮТ ОТ СВОЕЙ ПОПУЛЯРНОСТИ

БЕСЦЕРЕМОННЫЙ НАРОД НАРУШАЕТ ГАРМОНИЮ

1992-й год. Журналист Ярослав Могутин берет интервью у бывшего политического обозревателя Гостелерадио СССР, а теперь ведущего «До и после полуночи» Владимира Молчанова.

– Вам пишут письма?

– Раньше мешками приходили, сейчас меньше. Разные письма: интересные, смешные, странные, злые... Меня ругают за то, что я чересчур аристократичен, манерен...

– У многих это вызывает раздражение и ненависть?

– Ну, ненависть вызывает не это. 23 февраля этого года я пошел снимать коммунистический митинг и выслушал там массу неприятных слов в свой адрес. Одно замечание меня сильно ранило. Ко мне подошел симпатичный старый человек, ветеран войны. Весь трясясь от ненависти, он сказал: «Молчанов, ведь твой отец был такой патриот, а ты, сука, продался!»

– А кому вы продались? «Тель-Авидению»?

– Он, наверное, думал, что я – жидомасон, хотя он и сам не знает, что это такое. Я никогда не думал, что своей работой смогу вызвать чью-то ненависть. Нельзя так ненавидеть друг друга, когда мы живем на одной улице, в одном городе, в одной стране, на одной земле. Это чудовищно!

– Ну, ненавидят вас единицы, а любят многие. Вам льстит ваша популярность?

– Льстила, только когда начинал, месяца два. Потом стала раздражать, приводить в бешенство. Мне не нравится, когда на меня смотрят! Телевидение сродни проституции: миллионы остаются с тобой ночью и смотрят, смотрят... Народ наш в большинстве своем бесцеремонный, запросто подходят, когда у тебя есть немного времени погулять с ребенком, просят автограф, чем-то помочь, начинают рассказывать о своих проблемах.

ОСОБО ВАЖНАЯ ПЕРСОНА

Бывший главный редактор «Огонька» Виталий Коротич, проживающий в Америке, летом 1992 года дал интервью по телефону московскому журналу «Столица». На диктофон ответы записывал журналист Евгений Додолев.

– В самом конце дня зазвенел противным голосом телефон правительственной связи, – рассказывал Коротич, – и меня пригласили в ЦК, в тот самый первый подъезд, где были кабинеты большинства членов Политбюро: на пятом этаже– Горбачева и Лигачева, а на третьем – Яковлева, моего самого любимого коммуниста, который сделал больше других для развала коммунистических догм. Проверяли документы жесточайше. Офицеры на контроле, не скрывая, что знают меня в лицо, сто раз сверяли все номера и фото, пока позволили войти. За спинами у офицеров были гардероб и прекрасный книжный киоск, где, разглядывая обложки, можно было отдышаться. За спиной у меня – московская Старая площадь, названная так не из-за возраста членов Политбюро, а потому, что здесь когда-то торговали старыми вещами. И два топтуна, мерно вышагивающих перед заветным первым подъездом. Интересно, что подъездом этим не пользовались ни Горбачев, ни другие высокие начальники – у них был свой вход, со двора, и свой въезд во двор. Топтуны со стороны площади и контроль со стороны здания – все это было придумано, чтобы устрашить и сразу же поставить на место меня...

ЖИВОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ СКРОМНОСТИ

В газете «Московская правда» отставной сержант милиции А. Березин назвал советницу президента по национальным вопросам Галину Старовойтову «редкой жемчужиной нашей жизни».

При напоминании об этом Галина Васильевна за*– рделась:

– Ах, для меня это неожиданно. Я не настолько молода и привлекательна, чтобы быть лидером еще и... еще и мужских симпатий...

НАЛАДИМ ВЫПУСК МОИХ ИЗВАЯНИЙ

1992-й год. Журналист Андрей Ванденко берет интервью у Владимира Жириновского:

– Владимир Вольфович, а в бронзе хотелось бы увековечиться?

Разговор шел об экспонате для музея восковых фигур.

– Уже делают. Мой бюст изготавливает тот же скульптор, который изготавливал и бронзовые фигуры Ельцина, Горбачева.

– Для кого это честь – для вас или для скульптора?

– Ни для кого! Я к нему не просился, опять все случайно совпало. Вы спросили про бронзу, я информирую. Мои бронзовые бюстики скоро поступят в продажу.

– Владимира Ильича на прилавках заменить намереваетесь?

– Зачем мне кого-то заменять? Я сам по себе. Меня люди хорошо знают. Наверняка найдется много таких, кто захочет постоянно видеть меня у себя дома, на даче, на работе. Мы должны помочь людям удовлетворить их естественное желание. Наладим выпуск моих изваяний.

САМООЦЕНКА

«Кем бы я был, если бы не Октябрьская революция семнадцатого года? Дурак дураком. А сейчас вот – генерал», – любит вспоминать своего преподавателя военной кафедры один мой московский приятель.

Старая студенческая шутка вспомнилась, когда в 1993 году читал интервью российского министра Михаила Федотова в московской прессе. «Когда один из моих друзей-журналистов поздравил меня с новой должностью, – признается министр, – я ответил: «Дурак, это я тебя поздравляю». Была опасность, что на министерском посту мог оказаться человек с иными взглядами, политически ангажированный. А я, кроме служебной машины и лишней головной боли, ничего не получил. Дачи правительственной у меня нет. Квартира? Если бы вы видели мою квартиру. Кухня размером с мой министерский стол. Подъезд... Тот еще. Поздно, говорят, ты стал министром, не в те времена. А в «те времена» меня бы и начальником отдела в министерстве не назначили бы».

ИЗ ЖИЗНИ ПРОВИНЦИИ

– После заседания правительства, на котором я присутствовал, Егор Тимурович Гайдар давал банкет в честь глав областных администраций. И вот после... ну, условно, первого тоста он подошел лично ко мне (все обратили внимание на этот шаг) и вслух заявил: «Геннадий Васильевич, вы делаете очень, очень большое дело...»

Данный фрагмент из выступления по областному радио главы липецкой областной администрации, члена Демократической партии России Геннадия Васильевича Купцова.

Еще один эфирный пассаж:

– Борис Николаевич Ельцин встал и пожал мне руку (речь идет об аудиенции в Кремле). Ну, вы знаете его рост и мой рост – соотношение... Мне как-то было не по себе. Он похлопал меня по плечу и говорит: «Молодец, Геннадий Васильевич». Ельциным принято решение о прибытии с официальным визитом в Липецкую область...

Губерния, припав ушами к динамикам, зачарованно слушала о приключениях своего губернатора в столице:

– Подошел Руцкой и тоже похлопал: «Ну как, земляк, дела?»

Я говорю:

– Нормально, Александр Владимирович!..

НОВЫЕ КУМИРЫ

Диалог ведут популярная телеведущая программы «Афиша» московского телевидения Алена и ее супруг, продюсер Армен Туманян.

Вопрос Алене: сколько она получает за ведение «Афиши», в смысле, каков ее достаток?

Ответ Алены:

– Мой достаток– это мой муж, который одновременно мой продюсер. И когда я задаю ему вопрос: «Дорогой, сколько я зарабатываю?», – он отвечает: «А что тебе надо купить?»

Ответ супруга:

– Я уже перешел от категории зарплаты к категории прибыли. Я не знаю, какая зарплата у меня, какая зарплата у Алены...

Алена, отвечая на вопрос о ее популярности:

– Вообще меня трудящиеся замучили. Стоит мне зайти в соседний гастроном, как продавщицы делают соответствующие лица и говорят: «Наш магазин посетила Алена». И вообще началось. У подъезда караулят... Я открываю дверь ключом, а пацаны кричат: «Алена», «Афи-и-ша». Это совершенно жизнь не облегчает. Потому что все смотрят, сколько килограммов масла я беру, и злятся, что беру три килограмма, а они себе триста граммов лишь могут позволить. А уж когда на Дорогомиловском рынке что-то покупаю, то все кавказцы окружают меня и кричат: «Чао!» Мне приятно, что я популярна.

Супруг, касаясь темы личной жизни:

– На мой нежурналистский взгляд, надо идти на поводу у обывателя, которому хочется все знать о закулисной жизни. Но надо идти до определенных пределов. Им интересно знать, что муж Алены – это ее продюсер. А сколько раз мы за ночь трахаемся – им знать не обязательно. Пусть знают, что у нее есть ребенок, есть собака, есть машина...

ГОРБАЧЕВ ЛОМАЛ СИСТЕМУ ПО ЗАДАНИЮ КИСЕЛЕВА

Февраль 1993 года. Журналист еженедельника «Аргументы и факты» М. Дмитриев беседует с телеведущим Евгением Киселевым.

– Были ли в вашей «итоговой» судьбе какие-то серьезные проколы? – спрашивает журналист.

– Чувство наибольшего неудовлетворения у меня вызвало интервью с Горбачевым, – отвечает Киселев. – Это было летом прошлого года. Не то чтобы я оробел или попал под его знаменитое обаяние... Манера у Горбачева подавляющая. Мы хотели, чтобы он выступил в «Итогах» в течение минуты-другой, он сказал, что у него текст на 14 минут. Я сказал– нет. Мы вместе пытались сократить его выступление, посвященное, кстати, полугоду его отставки, но из этого ничего не получилось. Мне надо было бы превратить монолог в интервью, но я как-то не сориентировался.

– Удивительно, но и у Урмаса Отта передача с Горбачевым тоже не получилась. В конце беседы с ним Отт сказал: «Большое вам спасибо, но я должен отметить, что не получил ответа ни на один вопрос, который вам задал».

– Видите ли, Горбачев когда-то сказал: «Все равно я вам всего не скажу». Если «всего» поменять на «ничего», было бы точнее. Есть люди, которые готовы к разговору, а есть готовые только к тому, чтобы выплеснуть некую сумму мыслей. Я хотел бы нормального человеческого общения, на которое было бы интересно посмотреть телезрителям. А сейчас он ведет себя, как памятник самому себе, и по-прежнему ощущает себя президентом СССР.

– Еще до путча я был убежденным горбачевцем, – замечает интервьюер.

– Я тоже, и до сих пор считаю, что без него мы не сломали бы хребет этой системе. Но сейчас он для меня сплошное разочарование... То, что его по-прежнему принимают на Западе на самом высоком уровне, может быть, тешит его самолюбие, заряжает какие-то аккумуляторы самоуважения, но если бы он поехал на родину, на Ставрополье, да снялся там с мужиками в сапогах и в ватнике, его имидж в России мигом бы поднялся...

– Вас, наверное, все узнают в лицо. Не мешает ли вам это жить?

– Откровенно говоря, реакция людей удивляет. Один, помню, недавно долго стоял, мрачно смотрел на меня в метро, потом подошел, спросил: «Это ты?» – «Нет, – говорю, – не я». – «Да брось притворяться, я тебя узнал, ты «Спокойной ночи, малыши» ведешь...»

ДЕЛАЛ НЕ ОН, А ШИШКИ НА НЕГО

Однажды по Арбату шла пожилая женщина. Внезапно впереди себя она заметила высокого статного мужчину с глубокими залысинами.

– Это вы – Артем Тарасов? – спросила она, приблизившись к нему. – Что же вы со страной-то сделали!

Шел 1994-й год. Тарасов три года жил вне пределов России.

– Я ей тогда сказал: «Да я же в России три года не был, как же я мог что-то с ней сделать?» Очевидно, что сделали-то с ней именно те люди, которые начали творить в ней капитализм на том общественном материале, который его не воспринимает. До сих пор.

ПРОПУСТИЛИ БЕЗ ПАСПОРТА, ЗА АВТОГРАФ

Рассказывает певица Валерия, объединившая несовместимое – эротику и целомудрие:

– Я справляла Новый год в Юрмале в тесной компании очень близких мне людей. На таможне при переезде в Юрмалу выяснилось, что я забыла паспорт (трудно привыкнуть к нашим новым заграницам). Но таможенник меня пропустил, попросив предварительно автограф. Встречали мы Новый год на тихой, очень уютной даче, которая принадлежала раньше председателю ЦКК КПСС Пуго.

– А что было на столе? Известно, что вы – вегетарианка...

– Стол готовил шеф-повар знаменитого кафе «Лайвас», и поэтому блюда были очень изысканны: фаршированный осетр, миноги в горчично-лимонном соусе – это с учетом моего вегетарианского вкуса. Друзья пили шампанское и французское вино, я же пью только чай и кофе.

Для сведения: Борис Пуго, министр внутренних дел СССР, после неудачи ГКЧП застрелил жену, а потом выстрелил в себя. Пепел кремированного министра лежал в вазе на подоконнике в квартире сына около полугода – ни одно кладбище не осмеливалось похоронить «путчиста».

ПОСТОЯННО УЗНАЮТ НА УЛИЦАХ

Юрий Шмильевич Айзеншпис – акула шоу-бизнеса. В советские времена был осужден на длительный срок за валютные махинации. На свободу вышел с чистой совестью и твердым намерением продолжать прерванный полет.

– Юрий Шмильевич, – спросил у него в 1993 году корреспондент журнала «Столица» Алексей Беляков, – про вас ходят слухи, что шоу-бизнес для вас дело третье. Что на самом деле вы чуть ли не крупный промышленник, землевладелец...

– Вы знаете, относительно людей известных – а я себя таковым считаю: меня постоянно узнают на улице, останавливают, спрашивают... Так вот, относительно известных людей всегда ходят разные слухи. Шоу-бизнес– это действительно не единственное дело, которым я занимаюсь. Но вызвано это только тем, что на сегодняшний день наш шоу-бизнес болен так же, как больно и все общество. Поэтому он сейчас не приносит каких-то сверхдоходов, какие приносил, по крайней мере мне, два-три года назад. Но поскольку это мое любимое занятие, я не могу его вот так взять и бросить. И чтобы как-то выжить, занимаюсь и другим бизнесом. Самым разнообразным.

НЕУДОБСТВА МИНИСТЕРСКОЙ ЖИЗНИ

Павел Крашенинников стал министром юстиции России в 34 года. Сразу же после назначения не сходит с экрана телевизора. Очень любит рассказывать о каждом своем шаге.

– Вы не жалеете, что стали министром?– спрашивает корреспондент.

– Определенные неудобства есть. Скажем, раньше жена просила, и я ходил в магазин за продуктами. Молоко там, пиво. Теперь от этого отказываюсь. Неудобно, узнают, шептаться начинают. Еще раньше я писал книги, занимался научной работой, гонорары получал за переиздания... Как любой ленивый человек, я всегда радовался, что вроде ничего не сделал, а деньги принесли. Теперь на творчество, к сожалению, времени нет... К тому же министр живет на одну зарплату. Никаких надбавок за выслугу лет и премий ему не положено. Поэтому когда приносят списки на премию, например, а там моя фамилия стоит, я себя решительно вычеркиваю...