Текст книги "Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга"

Автор книги: Николай Зенькович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)

– Надо увидеть реальные альтернативы, – ответил автор нашумевшей книги «Распродажа советской империи», ставший «невъездным» в США перед Новым, 1999 годом: в аэропорту Нью-Йорка тамошняя спецслужба аннулировала у него визу, и он вернулся назад в Москву, – а не те, что пытаются нам навязать люди, которые сами в плену мифов. Ну вот самый классический миф: Зюганов – патриот, народно-патриотическое движение возглавляет. Патриот, который кладет цветы к Мавзолею Ленина, по моим представлениям, вовсе таковым не является. А когда все кругом считают, что любовь к Ленину и есть патриотизм, то это миф. Если народ в большинстве своем любит тех людей, которые его сажали в тюрьмы, расстреливали и брали в заложники, то тогда народ надо лечить. Если Ленин лучше, чем Кох, то мне грустно.

– Возьмут ли коммунисты всю власть?

– Они могут дурковать, могут затянуть приближение нормальной экономики еще на пять, на шесть лет. Но коммунисты непременно проиграют, а мы опять это время потеряем. Уже 50 лет потеряли и еще потеряем. Основная масса населения поддерживает завоевания: гражданские права и так далее. Но не экономические реформы. Народ не видит связи между этими двумя вещами. И выходит, что рыночную экономику мы навязываем. Только нужно понять, что навязываем ту систему, которая доказала свою эффективность во всем мире. А нам на это отвечают: «Мы особенные!» Не бывает национальных особенностей в экономике. Там работают одни и те же законы.

ПЯТОЕ ЛИЦО В ГОСУДАРСТВЕ

Уполномоченный по правам человека в РФ Олег Миронов поручил своим сотрудникам подготовить на имя министра внутренних дел Сергея Степашина письмо с просьбой разослать по всем отделам внутренних дел разъяснения и указания, чтобы милиция знала, что есть такой Олег Орестович, что он пользуется неприкосновенностью, его машину нельзя останавливать, а багаж досматривать.

Такое письмо было написано после того, как уполномоченный по правам человека решил проехать вечером по московским райотделам милиции, чтобы проверить, действительно ли задержанных подвергают пыткам. Но ему отсоветовали: мало ли какие неприятности могут случиться в вечернее время в милиции с неизвестным человеком, который заявит, что пришел с проверкой.

«Ну, допустим, разошлет министр по всем отделениям ориентировку с фотографией и строгим указанием «Не трогать!», – откомментировала одна из газет. – Будут ли после этого уполномоченного по правам человека лучше знать в России?»

Олег Орестович считает свою должность пятой в государственной иерархии – после президента, председателей двух палат парламента и премьер-министра.

Оно, конечно, так. Но все же плохо быть в России неузнаваемому.

ПЕРВОЕ МЕСТО В НОМИНАЦИИ

Политолог Афанасий Брыночка пришел к выводу, что Иван Рыбкин может претендовать на первое место в номинации «политический хамелеон». Доказательства следующие.

Карьеру в Москве Рыбкин начал с лидерства в наиболее ортодоксальной фракции «Коммунисты России» в Верховном Совете РСФСР, долгое время был непременным участником и вождем всех митингов оппозиции и сторонником силового захвата власти. В 93-м году голосовал за отстранение Ельцина от должности. 4 октября он сидел в расстрелянном Белом доме, а 1 февраля 1995 года принес Ельцину букет роз. В 96-м Рыбкин уже активный демократ и в интервью противопоставляет себя бывшим товарищам: «мы, реформаторы» и «они, коммунисты».

Чуть позднее Рыбкин вспоминает, что оба его деда, оказывается, «в повстанческой армии генерала Антонова защищали Дон от красных комиссаров», в числе которых был Аркадий Гайдар. Примечательно, что в пору карьерного восхождения Рыбкина по линии КПСС (партком, райком, обком) о борьбе своих предков против большевиков он не распространялся.

За несколько лет Рыбкин побывал в руководстве пяти (!) партий (КПСС, Соцпартия трудящихся, КПРФ, АПРФ, Соцпартия РФ), числился одновременно сопредседателем фракции «Коммунисты России» и одним из лидеров блока «Российское единство». Это рекорд, достойный Книги Гиннесса. Был момент, когда он состоял в руководстве одновременно трех полит– структур, имевших разные политические цели и не входивших в коалицию.

РАЗОЧАРОВАЛА УЛЫБОЧКА

Писательница Виктория Токарева: – До недавнего времени я была сильно увлечена Немцовым. Но меня скоро разочаровали его вечно самодовольная улыбочка и слово «геронтофил», которое он употребляет чаще, чем это прилично. Молодость – большое преимущество, но не главное. Особенно в политике, где надо все же быстрее созревать...

ШЕФА ВЗОРВУТ, А ОНИ И НЕ ПОЧЕШУТСЯ

Три года спустя после президентских выборов журналист «Московского комсомольца» Александр Мельман напомнил шоумену Александру Пряникову:

– На Муз-ТВ со времен «Голосуй или проиграешь!» постоянно гуляет клип, где ты, Ельцин и микрофон, в который он говорит, что с удовольствием смотрит ваш канал, и нажимает на кнопку, символизирующую начало вещания Муз-ТВ.

– Еще за месяц мы знали, что Ельцин это сделает. Кнопка в Нижнем готовилась специально. Все расписывалось, согласовывалось с президентской пресс– службой, со службой охраны. Всё с рациями, все на диких понтах. Когда привезли эту кнопку, пришла охрана: «Где кнопка?»– «Вот».– «Где она будет стоять?» – «Вот здесь». – «Не дай Бог она будет в другом месте– мы сразу закроем презентацию. Пятый, пятый, я пятьдесят пятый...» Записали, ушли. Через полчаса приходит другая служба: «Вот эта кнопка?»– «Эта». Посмотрели, обнюхали, нет ли мин. И так три службы – одна за другой. Но самое смешное– пришел наш продюсер и говорит: «Это плохая кнопка, сейчас привезут другую». И нам из Москвы самолетом привезли другую кнопку. На следующий день все оцепили, пускали по спискам. А мы поставили новую кнопку, и никто этого не заметил. Я подумал: «Вот три службы – жрут народные деньги, и ни фига. Взорвут их шефа, а они и не почешутся».

ВОПРОСЫ НА ЗАСЫПКУ

Все тот же шоумен Саша Пряников рассказывает о своих встречах с Ельциным:

– Никто после этого не приходил с парой ласковых? – спросил корреспондент.

– Да нет, что они меня на Колыму, что ли, пошлют?.. У меня до этого с Ельциным еще одно интервью было – на митинге-концерте на Васильевском спуске. Там Б.Н. в пляс пустился. Служба безопасности в три кольца стояла. Я подхожу к ним: «Как вы считаете, можно у Ельцина интервью взять?» – «Забудь, – говорят, – как о страшном сне». Ну, забудь – и ладно. Смотрю, Ельцин спускается с Лужковым, а тут Киркоров из лимузина выползает. Ельцин увидел его, развернулся. Здесь оператор камеру включил, меня толкает. Я подошел: «Борис Николаевич, как вам концерт?» На что он мне: «Чувствую себя хорошо». Понятно, что этот вопрос волновал его сильнее всего. Но я-то по наивности полагал, что можно будет поговорить о чем-то еще.

ЕЩЕ НЕ СОЗДАЛА ПРИРОДА

15 марта 1999 года премьер правительства Евгений Примаков навестил в ЦКБ Бориса Ельцина. Российский президент заявил, что не приемлет попытки вбить клин в его отношения с премьер-министром:

– Такого клина вообще еще природа не создала. И никто искусственно не сделал его, такой клин, чтобы вбить между мной и Евгением Максимовичем. Нет такого клина.

На что премьер-министр ответил:

– Спасибо огромное за эти слова. И я абсолютно так же могу сказать, что никакого не может быть клина. Никакого.

ГДЕ Я? КУДА ИДТИ?

Мраморный зал Кремля, 30 марта 1999 года. Депутаты и сенаторы слушают выступление президента России.

Речь длилась 18 минут. Закончив ее, Ельцин медленно поднял глаза на зал. Повисла тишина. Президент, зачем-то прихватив с собой тарелку со стаканом чая, медленно спустился с трибуны, не зная, куда следовать.

К нему пулей метнулся шеф протокола Владимир Шевченко, отобрал стакан и направил Ельцина в сторону зала с президиумом.

Глава 2. О СЕБЕ, ЛЮБИМЫХ

Трудно говорить о себе, не предаваясь тщеславию.

Д.Юм

МЫ САМЫЕ УМНЫЕ

Февраль 1992 года. Министр внешнеэкономических связей России Петр Авен, пришедший в правительство Егора Гайдара из венского Международного института прикладного системного анализа, дал интервью Сергею Пархоменко из «Независимой газеты». Оно заняло газетную полосу. Но если вычленить главное...

Мы с самого начала взяли линию – меньше болтать. Потому что в последние годы все правительства что-то обещали: через месяц, через год, через полтора– счастье, рай. Это богатая коммунистическая традиция. Так вот, сразу было решено: не лезть. Не соваться на экран и так далее.

Мы работаем по 20 часов в сутки. И чтобы идти на телевидение объяснять – особенно просто объяснять, что самое тяжелое, – время найти было трудно. В конце концов мы бросили это на одного Гайдара. Он очень хорошо выступает, особенно блестяще читает лекции. Хотя, как выясняется, для населения он говорит слишком умно.

У нас опыта не было, никто из нас никогда политической деятельностью не занимался. Я, например, первое в жизни телевизионное интервью дал Би-би-си, на английском языке – вот неделю назад.

Экономика – это наука. Это серьезное дело, в котором много не просто слов, а много математики. Уравнения пишешь. Часами. Чтобы понять, что на самом деле может произойти. Кривые разные рисуются.

Вот, например, недавно была ситуация: нас уговаривал «АвтоВАЗ» установить специальный валютный курс для исчисления цен на комплектующие изделия, которые они покупают за границей. И я просидел несколько часов: сначала сам, потом с Сергеем Глазьевым, моим первым заместителем; потом пришел Гайдар – мы его подключили; потом Джеффри Сакс появился – взяли и Сакса. Мы писали уравнения для того, чтобы понять – в каких случаях искусственный курс, вообще говоря, экономически оптимален.

Это многофакторная профессиональная задача, которую трудно обсуждать с дилетантами. Но когда дилетанты в ответ начинают на нас гавкать – это неприятно.

В этой команде, которая пришла с Гайдаром, все – лучшие, любимые ученики каких-то академиков. Лучшие! И любимые! Все – получали повышенные именные стипендии в университете. Гайдар – Ленинскую получал. У всех красные дипломы и так далее.

Нечаев – любимый ученик Юрия Васильевича Еременко.

Мащиц– любимый ученик Ясина.

Вавилов – любимый ученик Волконского и Петракова.

Шохин и Гайдар – Шаталина.

Я могу вернуться в венский Международный институт прикладного системного анализа, если меня, например, выгонят из правительства.

Пока мы еще были учениками, к нам относились со значительно большим уважением, нежели когда мы вошли в правительство. Во всяком случае, нас никто в идиотизме не подозревал. Нас отправляли на стажировки, нас оставляли в аспирантурах – вот именно тех, кто сейчас в этом правительстве, не кого-то другого. Поэтому рассчитывать, что есть где-то другие, которые лучше, – можно, но сложно.

Со всеми своими учителями мы очень много писали вместе: не только статьи, а и книжки. И все это они вопринимали как классную, профессиональную работу... А сейчас получается, что мы такие – вроде придурков, которые занимаются какой-то полной ерундой и почему-то никого не слушают.

Николай Яковлевич Петраков – один из любимых наших учителей. Безусловно, он относится к наиболее сильным экономистам в стране. Но, бесконечно его уважая, мы с тем большим удивлением читаем некоторые его статьи, многое кажется нам в них тем более странным...

Считать, что в правительстве сидят такие дегенераты, которые таких очевидных вещей не понимают, – это по меньшей мере странно. Совсем странно.

Будет только рубль. И другой валюты в стране не будет. Твердо.

Есть очень сильная боязнь, что у нас «страну скупят»,– знаете такие разговоры... Мол, как же так, они вот придут с долларом, купят на него сто рублей, потом купят нашу нефть и ее вывезут... Это бред: мы же квотируем вывоз, вот-вот начинаем продавать квоты...

В экономике нет понятия «нету». В экономике есть понятие «дорого» и «дешево»... За большую сумму можно купить все что угодно. За деньги вообще в мире все покупается, как правило. Кроме чистой совести членов российского правительства. Вопрос только в цене.

Еще одна наша иллюзия: что Россия – это особая страна. Экономически все страны в равной степени особые. Первое, что говорят вам в Бразилии: у нас особый случай – тут нельзя стабилизировать, тут нельзя приватизировать, потому что вот такое все необыкновенное...

Это неправда. Это – не-правда. Нет особых стран. С точки зрения экономиста – если экономика это наука со своими законами, – все страны в плане стабилизации о-ди-на-ко-вы.

Мы подошли к последнему – и совершенно порочному– традиционному обвинению команды Гайдара: к обвинению в экспериментаторстве. Эксперимент ставит тот, кто не имеет достаточного опыта. Врач отличается от неуча тем, что он знает, как было в других случаях, и дает больному только те советы, которые на ком-то опробовались. Поэтому мы в минимальной степени экспериментаторы. Мы пытаемся делать то, что все уже делали.

Мы стабилизируем так, как стабилизировали поляки, как стабилизировали евреи в Израиле – за полгода, в 1985 году, как делалось в Аргентине... Мы пытаемся весь их опыт учитывать.

И чтобы закончить с этой темой – что такое команда Гайдара, я бы хотел сказать только одно. Так получилось, что именно эта команда из первого поколения наших экономистов, которое читает на английском языке. Ну, так получилось. Мало кто читал Фридмана в этой стране. Мало кто читал Окуна. По приватизации – ну хоть кто-нибудь прочел бы Коуза, который получил за это Нобелевскую премию. А Самуэльсона читали на уровне учебника для первого года...

Егор Гайдар чуть ли не единственный в стране, кто хорошо знает опыт стабилизации в Латинской Америке. Гайдар читает на испанском, кроме английского. Андрей Нечаев говорит еще и по-немецки. Сергей Васильев– по-сербски. Ну и так далее.

Поэтому слово «эксперимент» – оно абсолютно не наше.

А обвинение в «академизме» мне вообще не очень понятно. В конце концов в стране 75 лет у власти были практики – и мы видим результат. Бочаров – практик? Или Рыжков – практик, да? Но у нас ведь Косыгин тоже был инженер. И Брежнев был из хозяйственников...

Зато вот Эрхард был академическим экономистом.

Мексика. Вся команда из Гарварда! Вся команда академических экономистов. Все экономическое чудо – это все ученики Сакса и Дорнбуша! Все как один!

Испания. Одни экономисты-профессионалы.

Чили. То же самое, академические экономисты.

Израиль 1985 года– профессор Майкл Бруно...

Пока, я думаю, все успешные экономические реформы делали академические экономисты. Очень легко утверждать: они жизни не знают... Я уж не буду говорить, кто тогда знает.

Мы пришли сюда как экономисты.

Я САМЫЙ-САМЫЙ

Одна известная, но не самая многотиражная газета опубликовала большущее – на полторы полосы – интервью лидера КПРФ Геннадия Зюганова. Чтобы облегчить участь любознательного читателя, известинец Юрий Богомолов напечатал в своей газете выбранные места из беседы с этим на редкость скромным человеком.

По натуре я, наверное, лидер. Учась в школе, я вступил в комсомол в мае месяце, когда мне еще не исполнилось четырнадцати лет, и почти сразу на школьном собрании меня избрали комсомольским секретарем...

Когда в семнадцать лет я с отличием окончил школу, директор попросил меня поработать учителем. Я вел сразу несколько предметов, даже военное дело...

Я был самым молодым из вторых секретарей горкома...

Когда пришел Андропов, я был первым, кого пригласили с периферии...

Я не выпускаю ручку из рук. Даже в самолете, когда другие дремлют, изучаю, пишу, анализирую...

Я имею хорошие контакты со всеми спецслужбами, в свое время я занимался административными органами...

Я поддерживаю регулярную связь с Академией наук, получаю свежую информацию от самых светлых голов, которые есть в нашем отечестве...

Я блестяще учился. Мне никогда не составляло труда решить задачу самой высокой сложности...

Учась на физико-математическом факультете, я написал очень хорошую дипломную работу. Ученые мужи говорили, что это почти готовая диссертация...

Моя работа по социальному развитию городов блестяще прошла защиту, потом была издана книга по этой теме... Моя докторская опубликована во многих странах, где пользуется популярностью...

Если родители уезжали на учительскую конференцию, то я оставался за хозяина: живность кормил...

Когда я вступал в партию в армии, я перечитал все партийные документы, которые полагалось знать...

У нас было два разведчика первого класса: один капитан по званию... и я.

Я долго размышлял, почему появилось христианство... Я с симпатией отношусь к Индии, знаю эту страну, она мне очень нравится...

Я перед собой ставил задачу изучить мировой опыт. Интересовался китайскими реформами, изучал истоки японского чуда...

Если вы мне что-нибудь мудрое скажете (показывает блокнот), я обязательно сюда запишу. Смотрите, за этот месяц уже почти восемьдесят интересных мыслей... И так из месяца в месяц, из года в год...

Сейчас рядовые люди практически везде симпатизируют мне и поддерживают...

Кроме того, я регулярно хожу в магазины, чтобы посмотреть цены, это у меня еще осталось с молодости и было связано с работой. Чтобы понять то, что происходит в потребительской сфере, надо прийти на рынок... Я всегда смотрю, кто продает, обязательно посмотрю на руки, и сразу станет понятно, каково качество продукции...

Я очень люблю книги... Разумеется, читал всех классиков. Очень люблю поэзию... Обожаю историческую литературу... С удовольствием сам пишу на темы российской геополитики... Очень люблю научную фантастику и приключения. Перечитал почти все изданное у нас: от Беляева до Майн Рида... Люблю сказки...

Я очень люблю Пушкина и собираюсь на днях съездить к нему в гости.

Известинский пересмешник иронизирует: «Приедет и спросит: «Ну что, брат Пушкин?». А тот ему: «Ай да Зюганов, ай да сукин сын!»

УЖЕ ТОГДА ИМЕЛ СЕМЬ ПЯДЕЙ ВО ЛБУ

Управляющий делами президента РФ Павел Бородин работает в данной должности с апреля 1993 года. За это время стал заслуженным работником народного хозяйства Республики Саха– Якутия (1993), получил орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (1996), удостоен звания лауреата Государственной премии России (1997).

Ниже следуют автохарактеристики, выписанные только из одного интервью, опубликованного в приложении «Фигуры и лица» (№ 1, январь 1999 года) к «Независимой газете».

Еще в одиннадцать лет услышал старинную индийскую пословицу «Лучше быть головой мухи, чем задницей слона». Поэтому в политику не лезу.

Все взаимоотношения в нашей системе строятся по принципу заказов. Заказчики предоставляют деньги. А мы, образно говоря, музыку. Сколько денег – столько и музыки. Обслуживая 12 тысяч российских чиновников, мы делаем для них практически все. Разве что червяков для рыбалки не разводим.

У нас работают десятки Тысяч специалистов. У меня только один аппарат насчитывает около трехсот человек!

Основной из своих основных заслуг считаю создание четкой нормативной базы, в соответствии с которой сегодня работает управление.

Финансирующие банки и инвестиционные компании понимают, что если они предпочтут иметь дело с управлением делами президента, то им не надо будет волноваться по поводу своих денег. Не надо будет рыскать по всему свету в поисках полумифического Сидорова. Все знают, что мы физически существуем и, следовательно, в любой момент через Арбитражный суд в Стокгольме или Лондоне все причитающееся с нас можно выцыганить.

Помню, еще в бытность Примакова министром иностранных дел мы организовали в Екатерининском зале Кремля прием для американской делегации во главе с госсекретарем Олбрайт. Так ее первая фраза– после того как нас представил министр Примаков – была чуть ли не в форме упрека. «Почему, – говорит, – нас не принимают в Георгиевском зале?» Госпожа Олбрайт и та понимает значимость Георгиевского зала!

Это на века! Первому корпусу Кремля в течение ближайших 200 лет реконструкция наверняка не понадобится.

Мы всегда работаем предельно кропотливо. На удивление некоторым. Недавно проводили по Большому Кремлевскому дворцу экскурсию для представителей Внешэкономбанка и одного из департаментов Минфина. Меня просто потряс обескураженный вид наших экскурсантов. Похоже, раньше они не ^представляли размах нашей работы. Похоже, были убеждены, что мы ничем иным, как креплением люстр, покупкой хорошей мебели да уходом за шторами, не занимаемся.

Шеф многим поручал перспективные участки работы. И где эти люди сейчас? Что они успели сделать?! Я же могу показать сделанное мною в одном только этом году.

Материально, между прочим, я и без этой должности всегда неплохо существовал. Да, получаю сейчас третью зарплату в стране. (Вторую – премьер-министр...) Но я и в семидесятых годах неплохо ценился: когда большинство в России получало 120 рублей – у меня было целых две тысячи с лишним!

В отличие от многих из них я уже 28 лет занимаюсь только своим делом, выделяясь из тех, кто кидается из одной крайности в другую.

Мне хватило пребывания в блоке Ивана Рыбкина, чтобы окончательно разобраться в своих приоритетах.

У меня многое связано с Севером. Прибыл туда в 26 лет. Через два года – начальник СМУ экспедиции. Тогда же и право первой подписи получил. А в тридцать три года уже большим человеком был. Причем – тогда. Это сейчас можно в тридцать пять стать премьером и вице-премьером. А тогда, в семидесятых, для того, чтобы стать заместителем генерального директора «Якутскгеологии», надо было семь пядей во лбу иметь. Когда меня назначили на эту должность, чиновники долго гадали, почему такой сопливый щенок, как я, взял верх над более солидными людьми.

Я много кем был. Поскольку работал с шести лет. Потом учился в Московском институте химического машиностроения. Через три года перевелся в Ульяновский сельскохозяйственный институт. После окончания год преподавал. Основы экономики. А до этого кем только не трудился – и электриком, и маляром-штукатуром, и плотником, и даже тренером... Я ж баскетболист! В команде мастеров одно время играл.

Бомбардирские качества даны мне с детства. А футбол я просто обожаю!.. Не думайте, что я на одном футболе зациклен. Я и «Ленком» люблю, и «Современник», и Театр Олега Табакова. А вообще для меня прежде всего важна моя семья.

Доброта– мое отличительное качество.

Мое главное достоинство, переходящее в недостаток, то, что я очень добрый человек. Как и моя жена.

Я БЕСЦЕННА!

Перед началом интервью она предупреждает, что способна сглазить недоброжелателей: «Для этого мне надо пронзительно посмотреть на переносицу». Многие интервьюеры признавались, что им становилось не по себе, когда они ловили ее пристальный взгляд.

И вот бывшее «лицо 1-го канала», уволенная в 1995 году из телекомпании «Останкино» ведущая программы «Время» Ирина Мишина повествует о себе. В 1998 году она работала на дециметровом телеканале РЕН– ТВ. Ответы записывала корреспондент журнала «Жизнь» Анна Соколовская.

Со второго курса журфака стажировалась во всех редакциях Гостелерадио. Мне сказали, что получается хорошо, и только этим стоит заниматься. И все так удачно пошло, что через год мне предложили делать свою передачу.

В 1986 году у меня был первый прямой эфир на радио. У всех – порог страха, а у меня этого порога нет. Я поняла, что чувствую себя в прямом эфире намного комфортнее, чем в записи. С того момента я работала только так.

Как-то раз меня вызвал к себе Сагалаев и предложил работать в передаче «120 минут»... Он среагировал на мой голос и на мой подбор информации. Видимо, голос был не слишком противный, информация не слишком глупой и занудной, а то, что я говорила, было достаточно интересным. Вот так мы и познакомились.

Я знакома с огромным количеством талантливых людей, которые не могут работать в информации просто потому, что они по-другому устроены. Они не могут мгновенно, молниеносно соображать, принимать решения, мгновенно ориентироваться в критических ситуациях. Информация – это сплошные экстремальные ситуации, только если человек создан для стресса. Это безумный ритм, непредвиденные ситуации, из которых всегда надо выходить с достоинством. Я «заряжена» на это. Но не всякий может это выдержать. Можно долго рассуждать о том, нормально это или не нормально. Некоторые говорят, что это люди с какими-то отклонениями. Может, и так.

Когда меня телевидения лишают, я начинаю болеть и пить таблетки. Болит голова, падает давление, происходят совсем непонятные явления.

Я, наверное, более творческий, более независимый человек, более свободный, чем предполагает программа «Время». Я не говорю, что это плохая программа.

Я просто поняла, что себя в ней исчерпала, что у меня больше способностей и возможностей. Поняла, и мне тут же стало чертовски скучно. Я без удовольствия выходила на работу, а когда работаешь в эфире без удовольствия – это очень видно.

У меня есть более мощное орудие, чем интриги. Это интеллект. Именно интеллект, а не хитрость. Хитрость преходяща, а интеллект устойчив.

У меня вся жизнь состоит из каких-то целей, которых я постоянно добиваюсь. Меня можно изгнать, меня можно даже убить, но победить меня невозможно, потому что у меня поразительное чувство цели и характер. Если у меня есть цель, меня невозможно удержать.

Я сама ушла из пресс-службы правительства, с очень престижного места, только потому, что мне стало неинтересно. Я стала задумываться над тем, что же я оставлю после себя? Только передачи-однодневки, которые умирают еще в эфире.

Это покажется сумасбродным, сумасшедшим, противоестественным, но я хочу создать национальную идеологию. Потому что люди не понимают, для чего они работают, ради чего живут.

Никто не удосужился сообщить, например, что в 1997 году уровень благосостояния нашего народа увеличился чуть ли не на 10 процентов. И уж совсем неприличным считают говорить о том, что сегодня мы живем в три раза лучше, чем в год смерти Черненко.

Почему я ушла из программы «Время»? Я спросила: достойна ли меня она? И ответила– нет! Никакого вскрытия вен после отлучения от эфира в 1995 году не было.

Я артистична, я актриса, и мне требовалась какая– то другая программа.

Вот, пожалуйста, мои руки – они очень красивые...

Телекомпания РЕН-ТВ любит меня...

Было бы странно предполагать, что человек с таким «Я», с такими амбициями на чем-то остановится. В свои 30 с небольшим я достигла того, чего некоторые достигают в шестьдесят. Если верить данным КОМКОН, то мои новости– самые рейтинговые, после сериалов, разумеется. Когда я чего-то добиваюсь и останавливаюсь, мне становится невыносимо скучно.

Вот в «Независимой газете» некто Запольский написал, что все журналисты сравнимы с проститутками, но они поделились на валютных и невалютных. А если я вообще не проститутка?

Я не продаюсь и не покупаюсь.

Я бесценна.

Я ЯРКО ВЫРАЖЕННЫЙ

Владимир Лукин, бывший посол России в США, один из учредителей думской фракции «Яблоко», о себе (из разных выступлений и интервью).

Я Борису Николаевичу сказал как-то раз: «Так кто был прав насчет Хасбулатова? Я или вы?» Тот неохотно выдавил: «Вы».

Если бы председателем Верховного Совета стал я, а не Хасбулатов, уверен, что не удалось бы довести ситуацию до октября 93-го года.

Я в политике не из-за каких-то личных целей.

Я в принципе один из наиболее государственных, так сказать, по природе, по образованию, по убеждению людей в «Яблоке»...

Я думаю, что я один из наиболее ярко выраженных государственников из демократов.

Я прекрасно сотрудничаю с МИДом, я прекрасно сотрудничаю со Службой внешней разведки. Со всеми службами, которые занимаются внешними делами, у меня очень хорошие, деловые отношения.

Я ведь, собственно, мидовские кадры прекрасно знаю, потому что я сам в МИДе работал дважды. Они меня признают как своего, я их признаю. Поэтому тут нет проблемы.

Я вообще счастливчик.

Как подобает самым высокоорганизованным биологическим созданиям, я всеяден.

Я очень люблю рыночное предпринимательство, но очень не люблю сам в этом участвовать, крайне не люблю – я боюсь денег.

У нас финансовый принцип – это китайский принцип: «Пусть расцветают сто цветов, кроме ядовитых».

Приезжает в Прагу, где я работал, Арбатов и говорит: «Пошли ко мне работать в ЦК». Но я совсем молодой, мне 29 лет, и он говорит: «Я тебя консультантом не устрою, потому что ты очень молодой, но ты будешь работать консультантом, а получать зарплату референта, потом мы как-нибудь подравняем». Я говорю: «Георгий Аркадьевич, давайте подождем немножко».– «Почему?»– «Да вот,– говорю,– тут события очень интересные, уезжать неохота».

Кстати, чаще Арбатова меня брал на работу только Примаков. У него всегда была такая традиция: как только его назначали на какой-то новый пост, он звонил мне и приглашал на работу.

Я иногда давал денежки и довольно часто у себя и в других местах прятал «Хронику текущих событий».

Я не хотел бы, чтобы из меня делали героя-подпольщика, потому что в таком положении я был не один.

Меня вызывали и по делу Якира, и по Илье Габаю неоднократно, и, конечно, постоянно соблазняли в стукачи. Ну я тут же приходил к Илье и ему рассказывал об этих беседах. А что касается Петра Якира, когда его арестовали, меня вызвали, вопросы задавали: «Вы деньги давали Петру?». Я говорю: «Давал. Наши матери – подруги. И когда Петр приходил ко мне и говорил, что он нуждается в деньгах, я не мог ему не дать. А на что он их тратил, я не знаю».

Я воспитывался в этих кругах, я знаю этих настоящих коммунистов, этих людей, крайне нетерпимых, часто вздорных, амбициозных, иногда чудовищно, гротескно, по-цирковому амбициозных, которые могли спорить из-за того, кто из них на месяц раньше вступил в партию. Например, мой отец всегда подчеркивал, что он член партии с марта 1919 года, а не с какого-нибудь там июня или августа, когда уже Деникина разбили.

Это неправда, я не могу сказать, что не люблю Америку. Как сказал один европеец: «Я не знаю, куда придет Америка, но я знаю, что она придет туда первой».

Я ИМЕЮ ВСЕ, ЧТО ХОЧУ

Автопортрет Владимира Шумейко, составленный по мотивам его интервью журналисту «Московского комсомольца» Александру Будбергу, выступлений на пресс-конференциях, брифингах, деловых встречах и совещаниях.

Я не выпал из обоймы – обойма поменялась.

Моя судьба была такая– от слесаря до генерального директора. Я постоянно в коллективе, постоянно на людях. Мало того что на людях, и с людьми. На рыбалку– так на рыбалку, куда поехали– поехали. Но в то же время я привык работать с утра до ночи.

Та карьера, что у меня была, – другим снилась. Приехал в 90-м году в Москву неизвестным генеральным директором. И сразу вверх.

Я на всех должностях побывал, ну почти на всех. И в законодательной власти, и в исполнительной – зампредом Верховного Совета, председателем Совета Федерации, первым вице-премьером...